Политическая наука № 3 / 2010 г. Трансграничные региональные системы: Потенциал развития. РАЗДЕЛ I. СОСТОЯНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ: ТРАНСГРАНИЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ (М. Ю. Шинковский, 2010)

В.М. КУЗЬМИН

В условиях расширения и укрепления взаимоотношений России и ЕС в контексте вопросов безопасности в Балтийском регионе неослабевающий интерес вызывает проблема приграничного и трансграничного сотрудничества сопредельных регионов стран Балтийского моря. <…>

В западноевропейских научных исследованиях по теоретической лимологии (лат. limes – границы) выделяется три основных вида взаимодействия с пересечением государственных границ2.

● Приграничное сотрудничество (cross-border cooperation) – прямое приграничное сотрудничество между региональными и местными властями по разные стороны границы во всех сферах жизнедеятельности, вовлекающее в свою деятельность различных акторов. Оно подразумевает серьезную организацию вследствие долгого исторического развития приграничных контактов.

● Межрегиональное (трансграничное) сотрудничество (inter-regional / transborder cooperation) – сотрудничество между местными региональными и национальными властями, целью которого является развитие интеграционных процессов в больших группах регионов, некоторые из которых могут быть не связаны между собой территориально. Организационные связи в таких регионах, естественно, слабее, чем в приграничных регионах, так как менеджмент подобных регионов сложнее.

● Транснациональное сотрудничество (transnational coopera-tion) – сотрудничество между странами (иногда при этом допускается участие регионов) по определенному вопросу (например, региональному развитию) в отношении к большим взаимосвязанным территориям. Их организационные связи могут быть различными [Practical guide, 2000].

Как видим, каждый из типов взаимодействия отличается определенной внутренней спецификой. Однако «Концепция приграничного сотрудничества в Российской Федерации» [Распоряжение Правительства Российской Федерации № 196-р от 9 февраля 2001 г.] для всех подобных видов взаимодействия в России предполагает использование только одного определения – «приграничное сотрудничество». Это нивелирует серьезные различия между понятиями «приграничное сотрудничество» и «трансграничное сотрудничество» и приводит зачастую к ошибкам в употреблении терминов. <…>

По своему характеру границы существенно различаются и иногда становятся непреодолимыми барьерами для коммуникации. Являются границы барьерами или нет, зависит от действий (например, экономических или культурных), предпринимаемых по обе стороны этой границы, и в современной Европе, например, значительные усилия направлены на беспрепятственное осуществление трансграничных коммуникаций.

В разработанной Б. Ван дер Вельдом и Р. Мартином типологии приграничных регионов, в основу которой была положена степень развития трансграничных связей, выделяются следующие их типы [Van der Velde В., Martin R., 1997]:

1) отчужденные приграничные регионы: приграничные связи отсутствуют в силу военных действий, политических диспутов, сильных националистских тенденций, идеологической или религиозной вражды, культурных различий или этнического соперничества;

2) сосуществующие приграничные регионы: характеризуются некоторой степенью экономического и культурного взаимодействия;

3) взаимозависимые приграничные регионы: полное взаимодействие в экономической, общественной и культурной сферах, насколько это возможно в условиях все еще действующей границы;

4) интегрированные приграничные регионы: высшая степень интеграции, свободное движение людей, товаров, денежных потоков и идей.

В то же время важным вопросом, считает ректор РГУ им. И. Канта А.П. Клемешев, является процесс изменения социальной идентичности жителей приграничных регионов в связи с активизацией интеграционных процессов [Клемешев А.П., 2004, с. 41–42].

Получило распространение также понятие еврорегиона, или трансграничного региона. Ассамблея регионов Европы, созданная в 1985 г., объединяет сегодня 300 регионов из 25 стран. Еврорегион, или трансграничный регион [Межевич Н.М., 2004, с. 164–165; Чекалина Т.М., 2004, с. 16–31], включает регионы (административно-территориальные образования) не менее двух стран, и его территорию пересекает минимум одна государственная граница. Важную роль в деятельности еврорегионов играют двусторонние соглашения о трансграничном либо межрегиональном сотрудничестве [Leksykon, 2003, s. 98–99].

Одна из основополагающих задач новой политики соседства ЕС – усиление регионального развития – предлагает и далее поддерживать такую форму кооперации, как «еврорегионы». Реализуя стратегические интересы Европейского союза, в частности достижение экономической и политической взаимозависимости как предпосылки политической стабильности в Европе, еврорегионы являются результатом рационального стимулирования приграничного и трансграничного сотрудничества. <…>

Создание и функционирование еврорегионов опирается на соответствующие европейские конвенции по вопросам трансграничной кооперации. Европейская рамочная конвенция о приграничном сотрудничестве территориальных сообществ и властей была принята в Мадриде в мае 1980 г. [Bache I.]. Данные проекты интенсивно финансируются. Однако несмотря на это, в деятельности еврорегионов существуют и определенные сложности. В частности, затруднено сотрудничество в планировании природопользования и городского развития. В трансграничной кооперации слабо представлен частный сектор. Не удается также добиться координации в вопросах местного природопользования и политики управления, так как они оказывают влияние на жилищное строительство, индустриальное и коммерческое развитие. Тем не менее существует и ряд достижений в деятельности еврорегионов. Особенно успешно трансграничное сотрудничество в таких областях, как защита окружающей среды, транспортная инфраструктура, профессиональное образование, культурная и общественная деятельность [Скот Дж.]. На территории стран Центральной и Восточной Европы, а также государств, ранее входивших в состав СССР, также реализуется идея создания еврорегионов как формы пограничного сотрудничества, в частности и с новыми соседями ЕС. Так, девять еврорегионов успешно действуют на границах Польши с Германией, Чехией, Украиной и Республикой Беларусь. В настоящее время в Республике Беларусь существуют четыре еврорегиона: «Буг», «Неман», «Озерный край» и «Беловежская пуща» [Масюков М.А.]. На Украине созданы четыре еврорегиона. Самый большой – Карпатский еврорегион, куда входят четыре западные области Украины, одно из польских воеводств, несколько округов Румынии, два края Словакии и семь Венгрии [Дацкiв Р.]. Остальные интернациональные образования с участием Украины – «Буг», «Верхний Прут» и «Нижний Дунай» [Перстнева Н., 2000, Левицкая В.]

С конца 90-х годов ХХ в. регионы российского Северо-Запада стали участвовать в системе трансрегиональных и транснациональных взаимоотношений. Одной из форм такого взаимодействия стало создание еврорегионов с участием Российской Федерации. <…>

В 1999 г. была разработана концепция еврорегиона, которая вскоре получила признание в департаментах Европейской комиссии, МИД Финляндии и России. В основе концепции лежало представление о том, что еврорегион «Карелия» – это одновременно и совокупность трансграничных проектов, и попытка совместного пространственного планирования сопредельных территорий, и механизм координации многоуровневого приграничного сотрудничества. В феврале 2000 г. состоялось подписание соглашения и устава еврорегиона, в которых были определены принципы и порядок взаимодействия сопредельных регионов. В территорию сотрудничества еврорегион «Карелия» с российской стороны вошла Республика Карелия, со стороны Финляндии – региональные союзы Северная Похьянмаа, Кайнуу и Северная Карелия. Территория еврорегиона «Карелия» простирается от Ботнического залива Балтийского моря до Белого моря и от полярного круга до Ладоги. По большей части она расположена между 62 и 66 градусами широты и 24 и 34 градусами долготы. Общая площадь территории составляет почти 263 700 км², из которых на Республику Карелия приходится почти две трети. Территория финляндской части еврорегиона составляет 83 167 км². <…>

Важным шагом в развитии программ еврорегиона стала разработка «Программы приграничного сотрудничества Республики Карелия на 2001–2006 годы», утвержденной правительством Карелии 16 октября 2000 г. (это один из первых стратегических документов такого формата для приграничных территорий Российской Федерации).

Второго ноября 2000 г. исполком еврорегиона «Карелия» утвердил программу «Наша общая граница на 2001–2006 годы», подготовленную на основании упомянутой карельской программы приграничного сотрудничества и «Программы Интеррег-ША-Карелия на 2000–2006 гг.» [Материалы…].

Еврорегионы имеют множество организационных форм и различаются по целям создания. Это одновременно и совокупность трансграничных проектов, и попытка совместного пространственного планирования сопредельных территорий, и механизм координации многоуровневого приграничного сотрудничества. Еврорегион – понятие далеко не однозначное. Существуют различные трактовки и различные подходы к толкованию данного термина, а именно:

● «Еврорегион, с одной стороны, может быть определен как часть приграничной территории, которая формируется из субъектов регионального и местного уровня различных государств, объединенных общими интересами по развитию экономики, транспортной инфраструктуры, приграничного хозяйства, охраны природы, сохранения и развития культуры, формирования европейского самосознания и укрепления солидарности европейских народов. С другой стороны, еврорегион – это своеобразный “зонтичный проект”, в рамках которого реализуются двусторонние и многосторонние конкретные отраслевые проекты» [Насыров И.Р., 2002].

● «Под еврорегионом следует понимать территорию добровольного трансграничного сотрудничества, в границах которой путем экономического, культурного и гуманитарного взаимодействия реализуются конкретные трансграничные проекты, решаются проблемы занятости, развития инфраструктуры, экологии и т.п.» [Дацкiв Р.].

● «Еврорегионы как форма приграничного сотрудничества не только способствуют укреплению и углублению добрососедских отношений между государствами, но и являются своеобразным инструментом для интеграции той или иной страны в европейские структуры… Еврорегионы рассматриваются и как средство урегулирования возможных территориальных проблем двух государств. Они снимают напряжение в части возможных территориальных претензий, позволяют решать проблемы, связанные с положением национальных меньшинств. Это своего рода и полигон для апробации совместимости законодательства различных стран и правовых систем» [Перстнева Н., 2000].

● «Еврорегион понимается как трансграничный союз, интегрированная социально-экономическая территория, где сохраняется уважение к различиям на основе партнерства и солидарности» [Масюков М.А.].

Официально принятое Советом Европы определение термина «еврорегион» следующее: «Еврорегион представляет собой особое структурное образование, как правило, не имеющее политической силы и ограниченное в своих полномочиях компетенцией местных и региональных органов власти, входящих в состав еврорегиона» [What is..]. В соответствии с нормативно-правовыми документами Ассоциации европейских приграничных регионов «еврорегион» может быть: а) ассоциацией местных и региональных органов власти, расположенных по обе стороны государственной границы, в ряде случаев с парламентской ассамблеей; б) трансграничной ассоциацией с постоянным секретариатом, а также технической и административной командой, имеющей собственные ресурсы; в) структурой частного характера, основанной на некоммерческих организациях или ассоциациях, действующих по обе стороны границы, в соответствии с национальными законодательствами; г) общественной структурой, основанной на межгосударственных соглашениях и предусматривающей, помимо прочего, участие территориальных органов власти [Association…].

Как видим, диапазон понятия «еврорегион» довольно широк. С уверенностью можно сказать, однако, что еврорегионы являются особой формой трансграничного сотрудничества, направленной на преодоление барьеров в развитии такого рода взаимодействия.

Термин «Балтийский регион» (The Baltic Sea Region) прочно утвердился в международной жизни в начале 1990-х годов, хотя до сих пор не утихают научные дискуссии о его сущности и составе. Узкое его понимание базируется скорее на практической региональной кооперации, чем на каких-либо официальных дефинициях. Согласно узкому определению в Балтийский регион чаще всего включают приморские области Дании, Швеции, Финляндии, страны Балтии, район Санкт-Петербурга, Калининградскую область, немецкие земли Мекленбург-Форпоммерн и Шлезвиг-Гольштейн, а также бывшие Щецинское, Кошалинское, Слупское, Гданьское, Эльблонгское, Ольштынское и Сувалкское воеводства в Польше (в настоящее время это Западнопоморское, Варминьско-Мазурское и другие воеводства). Иногда это ядро более широкого Балтийского региона называют «Балтийским поясом». В широком смысле Балтийский регион включает в себя государства, имеющие выход к Балтике или находящиеся недалеко от нее: Данию, Норвегию, Швецию, Финляндию, Россию, Эстонию, Латвию, Литву, Польшу и Германию (иногда включается также и Белоруссия). Наибольшим потенциалом экономического роста в Балтийском регионе располагает его южная часть, лежащая «ниже» условной линии, протянувшейся с запада на восток через Стокгольм и Хельсинки до Санкт-Петербурга. Эта зона является наиболее населенной и наиболее урбанизированной в Балтийском регионе, и здесь расположены наиболее важные индустриальные ядра.

В данной статье Балтийский регион рассматривается в составе стран, имеющих непосредственный выход к Балтийскому морю, – Германии, Дании, Швеции, Финляндии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и России (особо выделяются расположенные непосредственно на берегах Балтики Калининградская и Ленинградская области, а также Псковская и Новгородская области, входящие в Северо-Западный экономический регион). <…>

До начала 1990-х годов регион был разделен «железным занавесом». Различные экономические модели, существовавшие по обе его стороны, обусловили значительную дифференциацию между государствами. Для постепенного сокращения этих контрастов решающее значение имеет создание в странах с так называемыми переходными экономиками (Россия, Эстония, Латвия, Литва, Польша) эффективно функционирующих рыночных хозяйственных механизмов.

Учет накопленного международного опыта и практическая помощь, оказываемая западными партнерами, весьма полезны для развития Калининградской области, поскольку для нее в силу эксклавного положения очень важно участие в интеграционных процессах, идущих в Балтийском регионе. Нет сомнений, что партнерство Калининградской области с балтийскими организациями и проектами в конечном счете приносит пользу не только эксклавному региону, но и России в целом.

В рамках Европейского экономического сообщества, а затем Европейского союза создано множество различных программ, целью которых является развитие приграничного и трансграничного сотрудничества на новых, теперь уже открытых границах союза: Phare Cross Border Cooperation (CBC) program – для стран – кандидатов на вступление в Европейский союз, TACIS CBC program – для развития сотрудничества с другими государствами бывшего советского блока, INTERREG – первоначально для развития трансрегионов внутри Европейского союза, CARDS – для Балканских стран, MEDA – для средиземноморских стран, не являющихся членами ЕС, LACE – тесно связанная с программой INTERREG, созданная для укрепления трансграничного сотрудничества.

Нынешние процессы сотрудничества России и ЕС во многом обусловлены историческими традициями, а их особенности связаны с политической и этнокультурной картой региона, объединяемого Балтийским морем. Регион Балтийского моря располагает огромным потенциалом развития. Он занимает 14 % мировой территории, в совокупности население данного региона составляет 5 % всего населения планеты. На регион Балтийского моря приходится 12 % мирового ВНП. Доля региона в мировой торговле составляет 15 % экспорта и 12 % импорта [Korneyevets V., 2004, s. 153–154]. Это главный интерфейс международных связей России и крайне важный для нее стратегический пункт. Огромной значимостью обладают международные контакты в данном регионе. Для России использование потенциалов развития в регионе Балтийского моря является основой экономического роста и устойчивого развития. Важным и неотъемлемым элементом развития трансграничных и межрегиональных контактов в регионе является развитие Калининградской области. Именно от Российской Федерации зависит сегодня, станет ли Калининградская область так называемым «пилотным регионом» приграничного и трансграничного сотрудничества между Россией и Европейским союзом или же возможности региона так и не будут реализованы. На новые геополитические условия существования области можно смотреть двояко: либо как на угрозу территориальной целостности и серьезную проблему в регионе, либо как на вновь появившийся шанс, который можно использовать для позитивного развития и глубокой региональной (трансграничной) кооперации.

Важную роль в преодолении существующего разрыва в уровне развития и налаживании эффективного взаимодействия в самых разных сферах играет расширяющаяся кооперация государств Балтийского региона. Для ее координации в 90-е годы сформирован ряд межправительственных и межгосударственных организаций и программ в различных сферах. Важнейшей межгосударственной организацией Балтийского региона является основанный в 1992 г. Совет государств Балтийского моря, где на уровне министров иностранных дел представлены десять государств, омываемых Балтийским морем, а также Норвегия и с мая 1995 г. Исландия. Кроме того, в работе Совета участвует Комиссия Европейского союза. Цели Совета были определены в декларации, принятой на конференции министров иностранных дел в Копенгагене 6 марта 1992 г. В ней отмечалось, что кооперация между государствами Балтийского моря является важным инструментом политической стабилизации в регионе и его экономического развития, а также одним из элементов будущей объединенной Европы. Роль Совета заключается в координации усилий, предпринимаемых в этой области. <…>

Система приграничных и трансграничных контактов в регионе Балтийского моря невероятно обширна. Трансграничное сотрудничество осуществляется в форме взаимодействия в разветвленной сети различных объединений, организаций, советов, союзов и т.д. Активную роль в процессе интеграции в систему трансграничных контактов в регионе играет Калининградская область. Существует множество различных форм вовлеченности Калининградской области в имеющуюся систему приграничных и трансграничных контактов. Условно всю совокупность данных форм можно разделить на следующие группы:

а) косвенная вовлеченность Калининградской области в проекты трансграничного взаимодействия как территории Российской Федерации. В данном случае Калининградская область рассматривается лишь как часть территории РФ и не является активным актором подобных взаимодействий. Это подразумевает не отсутствие правосубъектности (поскольку Калининградская область ею не обладает), а пассивное состояние, т.е. включенность в систему проектов, решение о принятии которых не зависит напрямую от Калининградской области. К подобным проектам можно отнести прежде всего проект «Балтийское измерение», развившийся из проекта «Северное измерение»; последний действовал в рамках инициативы Финляндии по созданию балтийского субрегиона в Евросоюзе. Проект «Балтийское измерение» подразумевает более широкий состав участников и включение в него северо-западных регионов России, что соответствует так называемому транснациональному сотрудничеству;

б) участие области в системе проектов, направленных на развитие инфраструктуры, энергетики, экологии, образования и т.д. К ним можно отнести проекты по развитию транспортной инфраструктуры «Виа Балтика», «Виа Ганзеатика», «Baltic Gateway», проект по развитию энергетической инфраструктуры «Baltic Energy Ring», проект стратегического развития региона Балтийского моря «VASAB 2010», образовательные проекты «Еврофакультет», «Балтийский университет» и т.д. Подобные проекты в зависимости от их целей, задач, областей применения финансируются различными структурными фондами (TACIS, PHARE, INTERREG) в рамках разнообразных программ, таких как программа малых проектов TACIS, Baltic 21 и т.д.;

в) участие Калининградской области в различных организациях, целью деятельности которых является развитие приграничного и трансграничного сотрудничества. Такими организациями на настоящий момент являются Белорусско-Российский совет по долгосрочному сотрудничеству областей, министерств, органов государственного управления Республики Беларусь с Калининградской областью Российской Федерации, Российско-Польский совет по сотрудничеству, Российско-Литовский совет, Совет государств Балтийского моря.

Отдельно необходимо отметить участие Калининградской области в трансграничном сотрудничестве на уровне еврорегионов. Практика создания еврорегионов возникла вместе с развитием идеи приграничного и трансграничного сотрудничества и интеграции в Западной Европе. На данный момент еврорегионы, образно выражаясь, переросли границы Европейского союза и вовлекают в свою орбиту все большее количество участников, не входивших в их состав ранее. На территории Калининградской области в настоящее время функционируют пять различных еврорегионов [Клемешев А.П., 2005, с. 259–263]. Первым еврорегионом с участием Калининградской области должен был стать еврорегион «Неман», образованный 6 июня 1997 г. [Slowinska W., 2004, s. 238–240]. Но из-за различных затруднений Калининградская область присоединилась к еврорегиону «Неман» позднее, чем планировалось изначально, – лишь 4 апреля 2002 г. Поэтому первым регионом, появившимся на территории области, стал еврорегион «Балтика» [Slowinska W., 2004, s. 240–241], который был основан 22 февраля 1998 г. в городе Мальборке (Республика Польша). Пока он является единственным еврорегионом на территории Калининградской области, в рамках которого заметна определенная динамика в развитии. Кроме еврорегионов «Балтика» и «Неман» на территории области действуют с момента своего основания еврорегионы «Сауле» (со 2 июля 1998 г.), «Лына-Лава» (с 2003 г.) и «Шешупе» (с 24 апреля 2003 г.) [Anisiewicz R., 2004, s. 38]. Необходимо отметить, что активно функционирует из этих еврорегионов лишь еврорегион «Балтика» (учредители с российской стороны – Ассоциация муниципальных образований Калининградской области, администрация Калининградской области, Калининградская областная дума), в то время как остальные евро-регионы ведут себя в определенной степени пассивно (за прошедший период ни один из них, кроме «Балтики», не реализовал ни одного крупного проекта на территории области). Что же касается еврорегиона «Балтика», то здесь были достигнуты определенные успехи. В частности, Европейской комиссией был принят проект «Seagull-DevERB» (Стратегия развития еврорегиона «Балтика») с общим бюджетом в 1,3 млн. евро [Кошелев В.Н., 2004, с. 29–39]. Национальный секретариат с российской стороны, расположенный в г. Балтийске, в свою очередь подготовил заявку в программу малых проектов приграничного сотрудничества TACIS и получил финансирование российского компонента данной программы. В настоящее время регионы, входящие в состав еврорегиона «Балтика» и другие АТЕ (административно-территориальные единицы), совместно участвуют в двух крупных проектах – по развитию транспортной инфраструктуры в регионе Балтийского моря «SEBTrans-Link» (совершенствование инфраструктуры транспортного коридора «Север – Юг») и «Baltic Gateway» (сотрудничество для развития транспорта и инфраструктуры в регионе Южной Балтики, направление Запад – Восток).

В контексте сложившейся в регионе геополитической ситуации дальнейшее участие области в развитии трансграничных контактов является серьезным (а возможно, и основным) потенциалом ее устойчивого развития. В этом свете важным шагом на пути развития трансграничного взаимодействия сопредельных регионов становится активное участие Калининградской области в системе еврорегионов [Кузнецов А.В., 2004, с. 5–19]. Использование совокупного потенциала всех пяти еврорегионов на территории области способно внести огромный вклад в развитие основных отраслей (экология, инфраструктура, образование, энергетика и т.д.) и далее позитивно повлиять на развитие экономики области в целом. Кроме того, это позволило бы продолжить формирование и развитие позитивного имиджа Калининградской области в глазах ее соседей и улучшить инвестиционный климат в регионе.

Альтернативой росту напряженности на континенте может быть только курс на создание такой системы взаимодействия (прежде всего экономического) европейских государств, которая, во-первых, охватывала бы не только все страны в целом, но и отдельные регионы Европы, и не противопоставляла бы друг другу ее восточную и западную части и, во-вторых, ориентировалась бы не на наращивание усилий в области обороны (индивидуальной или совместной в рамках группы стран, в том числе и вновь вступивших в НАТО), а на ослабление и устранение угрозы возникновения военных конфликтов. Только этот путь позволяет избавиться от взаимных опасений и страхов, снять с повестки дня вопрос о возможности военного конфликта и необходимости готовиться к его предотвращению, снизить уровень военного противостояния, найти взаимоприемлемые решения проблем, связанных с асимметрией военных потенциалов в отдельных регионах и их неодинаковой географической конфигурацией.

Что касается России, то она постоянно демонстрирует стремление к отказу от попыток усиления своих позиций за счет интересов противоположной стороны, выступает за обеспечение безопасности не только в общеевропейских масштабах, но и в рамках ее отдельных регионов. На достижение этой цели направлено взаимодействие России и ЕС, в том числе трансграничное сотрудничество в регионе Балтийского моря.

Клемешев А.П. Российский эксклав в условиях глобализации: Монография. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – 285 с.

Клемешев А.П. Российский эксклав: Преодоление конфликтогенности. – СПб.: Изд-во С. – Петерб. гос. ун-та, 2005. – 263 с.

Кошелев В.Н. Еврорегион «Балтика» как инструмент развития приграничного сотрудничества в юго-восточной части Балтийского моря // Российская Балтика: приграничное сотрудничество / Под ред. А.П. Клемешева. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – Ч. 1. – 218 с.

Кузнецов А.В. Российское участие в еврорегионах // Регион сотрудничества. – Калининград, 2004. – Вып. 4 (29): Новые пространственные формы организации экономики. – 50 с.

Левицкая В. Львов принимает гостей. – Режим доступа: http://zvezda.ru/europa/modules.php?op=modload&name=News&file=article&si....

Масюков М.А. Белорусские еврорегионы как инструмент сотрудничества в контексте расширения Европейского союза. – Режим доступа: http://www.centis.bsu.by/rus/y2003/m1.htm/

Материалы к «круглому столу» «Приграничное и трансграничное сотрудничество в экономике и политике России». – Режим доступа: http://www.gtnews.ru/cgi/news/view.cgi?goto=6854

Межевич Н.М. Этнонациональная реидентификация на постсоветском пространстве и перспективы эволюции политической карты региона // Исследования между-народных отношений: Сб. ст. – СПб., 2004. – 258 с.

Насыров И.Р. Международная деятельность субъектов на современном этапе // Казанский федералист. – Казань, 2002. – № 3. – Режим доступа: http://www.kazanfed.ru/publications/kazanfederalist/n3/stat2/

Перстнева Н. Трансграничное сотрудничество, или украинский опыт еврорегионов // Зеркало недели. – 2000. – № 28 (301), 15–21 июля. – Режим доступа: http://www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/301/27823/

Проект «Еврорегион “Карелия” как инструмент гражданского общества». – Режим доступа: http://www.karelia.rusitedescription.html/

Скот Дж. Стимулирование кооперации: Могут ли еврорегионы стать мостами коммуникации. – Режим доступа: http://zvezda.ru/europa/modules.php?op=modload&name=News&file=article&si...

Улахович В. Еврорегионы: Белорусские перспективы. – Режим доступа: http://zvezda.ru/europa/modules.php?op=modload&name=News&file=article&si...

Чекалина Т.Н. Регион и регионализация. Трансграничные регионы (Подход скандинавских авторов) // Регион сотрудничества. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004. – Вып. 17 (42). Регион в условиях глобализации. – 71 с.

Дацкiв Р. Трансграничные экономические связи Карпатского Еврорегиона и их эффективность. – Режим доступа: htth://www.euukraine.kharkov.ua; http://www.academy-go.ru/Site/RussiaEC/Publications/Dackiv.shtml/

Anisiewicz R. Współpraca transgraniczna pomiędzy województwem pomorskim, warmińsko-mazurskim a obwodem kaliningradzkim w świetle zawartych umów // Rozwój regionalny na obszarze transgranicznym północno-wschodniej Polski i obwodu kaliningradzkiego: Informator dla samorzaсdуw i organizacji pozarządowych / Pod red. T. Palmowskiego. – Gdynia; Pelpelin: Bernardinum, 2004. – 56 s.

Association of European border regions. – Mode of access: http://www.aebr.net/

Bache I. The politics of the EU regional policy. – Mode of access: http://zvezda.ru/europa/modules.php?op=modload&name=News&file=article&si...

Korneyevets V. Kaliningrad region and the cooperation in the Baltic region // Российская Балтика: приграничное сотрудничество. – Калининград, 2004. – Ч. 1. – 218 с.

Leksykon politologii. – Wroclaw: Atla 2, 2003. – 566 s.

Practical guide to cross-border cooperation, (2000). – Mode of acсess: http://www.aebr.net/publikationen/ (Сайт Ассоциации европейских приграничных регионов).

Słowińska В. Znaczenie współpracy transgranicznej w podnoszeniu konkurencyjności pogranicza między Unią Europejską a Rosją // Konkurencyjność regionu w okresie przechodzenia do gospodarki rynkowej. Międzynarodowa analiza porównawcza: Białoruś, Litwa, Łotwa i Polska / Pod red. W. Kosiedowskiego. – Toruń: Wyd. Un-tu Mikołaja Kopernika, 2004. – 499 s.

Van der Velde В., Martin R. So many regions, so many borders. A behavioural approach in the analysis of border effects // Paper prepared for the 37th European Congress of the European Regional Science Association, Rome, Italy, Aug. 26–29, 1997. – Rome, 1997. – 48 p.

Vision and strategies around the Baltic Sea 2010 // MATROS seminar report. – Gdansk: VASAB Secretariat, 2000. – 77 p.

What is a Euroregion? Council of Europe. – Mode of access: http://www.coe.int/

А.А. ЗЫКОВ, М.Ю. ШИНКОВСКИЙ

С распадом СССР и появлением Российской Федерации как независимого государства более половины ее субъектов (сегодня их 83) стали приграничными. Как следствие, произошло повышение контактного и понижение барьерного назначения границ. Европейские и азиатские приграничные субъекты Российской Федерации стали получать импульсы хозяйственного и культурного развития во все большей степени от соседних государств, а не из политико-экономического центра страны. Иными словами, проблема перехода российских регионов к активной трансграничной деятельности на основе согласованных общенациональных интересов как залога полноценного развития российских пространств приобрела невиданную актуальность. Естественно, что политическая наука обратила внимание на исследование этой проблемы.

Процессы, базирующиеся на признании и юридической фиксации принципов свободы торговли, универсальности прав человека, транснпарентности границ, на ослаблении этатистской логики в новой просторности мира [Неклесса А.И., 2008, с. 136], развиваются в общем русле таких глобальных трендов, как «сжатие мира», «углубление взаимосвязей внешней и внутренней политики», «смена субъектов международных отношений» и т.п., благодаря которым, в частности, возникает трансграничность. Сфера трансграничного сотрудничества хорошо иллюстрируется терминами «взаимное пересечение», «взаимное проникновение» и «комплексная взаимозависимость», которыми еще Джеймс Розенау [Rosenau J., 1971] описывал размывание граней между внутренней и внешней политикой.

Феномен трансграничности имеет множество граней и по-разному представлен (качественно и количественно) в широком спектре научных дисциплин. Составляющая предмет исследования проблематика расположена на стыке географии, экономики, истории и политологии. Это во многом сказалось на множественности и разнохарактерности идей и точек зрения, которые затрагивают различные аспекты трансграничности.

Наиболее распространенное направление, широко представленное в политической географии, политологии и геоэкономике, посвящено геополитическим исследованиям трансграничности, при этом внимание акцентируется на таких объектах, как национальный и геополитический интерес, ресурсы региона, образ пространства, потенциал и факторы сотрудничества.

В целом категория рубежа как одно из определений границы является центральным элементом трансграничности. Более того, разграниченность пространства (т.е. прохождение через какую-либо конкретную территорию государственной границы) служит основным признаком трансграничного региона. Поэтому исследование феномена границ (или лимология) следует считать одним из важнейших направлений трансграничных исследований. В.А. Колосов одним из первых ввел в российский академический дискурс понятие «трансграничный регион» – современной формы приграничного сотрудничества европейского образца [Колосов В.А., 1988; Колосов В.А., Туровский Р.Ф., 1997; Колосов В.А., Мироненко Н.С., 2001; Колосов В.А., 2005], разделив современные исследовательские подходы на традиционные4 и постмодернистские5. Традиционные подходы объясняют феномен государственных границ политическими факторами, которые трактуются как зеркало военной и экономической мощи соседних стран. Новые подходы применяются вместе с традиционными (которые постоянно совершенствуются), акценты ставятся не на целостность государств, а на приграничную / региональную идентичность и взаимодействие.

Активизация миграционных процессов под влиянием глобализации, их междисциплинарный6 характер делают целесообразным выделение миграционных исследований в отдельное направление изучения трансграничности: исследование трансграничных потоков людей, взаимовлияния границ и элементов социального ландшафта.

Перспектива формирования трансграничного региона связана с такими факторами, как политические взаимоотношения сопредельных стран, экономические связи между приграничными территориями (движение капитала и товаров), уровень экономического развития, этнические и культурные паттерны, миграционный обмен и приграничные контакты между людьми. О.Дж. Мартинес подразделил приграничные территории на отчужденные (alienated), сосуществующие (co-existent), взаимозависимые (interdependent) и интегрированные (integrated) [Martinez O.J., 1994]. Подобная классификация может использоваться в качестве ранжирования уровней эволюции от пограничного режима к образованию трансграничного региона.

Немаловажным аспектом миграции является влияние этих процессов на экономическую и геоэкономическую ситуации трансграничной территории [Безруков И.С., Горбенкова Е.В., 2006; Галецкий В.Ф., 2003; Регент Т.М., 2001]. Рост населения, интенсивное развитие мировой экономики, изменения в международном разделении труда, помимо прочего, оказывают влияние на объемы и товарную структуру грузоперевозок, на географию перевозок. Эти обстоятельства вызвали к жизни исследования проблем международных транспортных коммуникаций. Особое внимание здесь уделяется международным транспортным проектам, таким как Транскорейская магистраль, выход к морю Монголии, проект возрождения Великого шелкового пути (альтернативные Транссибу транспортные каналы Азия – Европа) и другим международным транспортным каналам. Эти проекты вызывают пристальный интерес среди историков [Олейников И.В., 2003; Медведева Л.М., 2008; Лаврентьев А.В., 2009] и географов [Раднаев Б.Л., 1995; Тархов С.А., 1997], а в последнее время политологов [Горбунов А.А., 2008; Мирзаев Р.С., 2005; Якунин В.И., 2005; Якунин В.И., 2006], для которых сфера коммуникации становится важным фактором политического развития общества и государства. Развитие коммуникационной инфраструктуры непосредственно связано с экономико-хозяйственной деятельностью государства и других участников международных экономических отношений, направлено на пространственное развитие страны и международных каналов взаимодействия, которые формируют инфраструктуру трансграничного сотрудничества и совершенно новую политическую идентификацию людей, вовлеченных в него.

Целостность трансграничной территории закладывается изначально на природно-ресурсном уровне: бассейн реки, озера или моря. Если бассейн пересекает государственная граница, эту акваторию и прилегающую к ней территорию можно рассматривать как трансграничную, и эти структуры должны изучаться как целостные экосистемы. Изучение проблем природопользования трансграничных территорий направлено на решение глобальных и региональных экологических задач, возникающих в ходе антропогенного воздействия [Трансграничные территории… 2009; Ганзей С.С., 2004; Бакланов П.Я., Ганзей С.С., 2009; Тулохонов А.К., 2008].

Работы таких авторитетных исследователей, как А.Д. Богатуров [Богатуров А.Д., 2004; Богатуров А.Д., 2008], М.Л. Титаренко [Титаренко М.Л., 2005], К.С. Гаджиев [Гаджиев К.С., 2007], посвящены определению российских геополитических интересов в Восточной Азии и мире, геополитическим вызовам, перед которыми оказалась Россия, угрозам ее национальной безопасности (территориальной, экономической, демографической и т.д.). Учитывая нарастание интенсивности трансграничных процессов, современная наука стремится понять, какие место и роль будет играть Россия в формировании нового геополитического и геоэкономического баланса сил в мире вообще и в конкретных регионах в частности.

А.Д. Воскресенский предложил использовать метод многофакторного равновесия и структурного сравнения в качестве ответа на потребность в интегрирующем подходе международных региональных исследований [Воскресенский А.Д., 2004].

Весьма удачную и эвристически значимую методологию исследования трансграничного сотрудничества северо-запада России предложил Ю.В. Косов [Косов Ю.В., 2003]: он рассмотрел геополитические аспекты взаимоотношений России и государств Балтийского моря, проанализировав основу трансграничного сотрудничества региона – исторические традиции и региональные связи, складывающиеся на протяжении столетий.

Исследователи, в том числе и Ю.В. Косов, обратили внимание на необходимость теоретического обобщения и разработки фундаментальной политологической концепции трансграничного взаимодействия. В этой связи правомерна адаптация геополитического подхода к глокальным процессам в регионах, находящихся в трансграничном состоянии [Шинковский М.Ю., 2004; Шинковский М.Ю., Шведов В.Г., Волынчук А.Б., 2007; Шинковский М.Ю., Волынчук А.Б., 2008; Шинковский М.Ю., 2008; Зыков А.А., Шинковский М.Ю., 2009]7. Геополитический подход в этом случае представляет собой особый тип системного анализа при исследовании процессов глокализации и их влияния на международное сотрудничество дальневосточных регионов России, определение специфики трансграничного взаимодействия в конкретной геополитической ситуации.

С точки зрения географической науки [Бакланов П.Я., Романов М.Т., 2009] специфика Дальнего Востока – Тихоокеанской России заключается в том, что его территория удалена от центральных наиболее освоенных российских районов, но в то же время расположена в непосредственной близости от крупнейших развитых и развивающихся стран Северо-Восточной Азии с огромным социально-экономическим потенциалом. Северо-Восточная Азия в течение длительного времени не выделялась в качестве самостоятельного трансграничного образа [Замятин Д.Н., 2004].

М.В. Ильин обратил внимание на основообразующее значение бассейна реки Амура для становления геополитического региона Северо-Восточной Азии [Ильин М.В., 2005]. Такого же мнения придерживается В.Г. Шведов, который в своих исследованиях проследил развитие Амурского историко-географического района на протяжении четырех тысяч лет [Шведов В.Г., 2006].

Использование исторического геополитического анализа трансграничных процессов позволяет в полной мере создать достоверную картину реализации потенциала трансграничного региона. Более того, изучение исторического опыта даст возможность ответить на уже поставленные практикой вопросы, избежать новых ошибок, которые, несомненно, могут возникнуть при дальнейшем развитии изучаемой территории.

Потребность в ретроспективном анализе для раскрытия содержания понятия «трансграничность» стала критерием, выделившим из общей канвы трансграничных исследований такое направление, как исторические исследования освоения отдаленных территорий [Paine S.C.М., 1996; Тёрнер Ф.Дж., 2009].

Интерес к теме трансграничности в последнее время возрос под влиянием процессов глобализации и регионализации. С одной стороны, трансграничное сотрудничество как часть региональной интеграции есть не только следствие глобализации и ответ на ее вызовы, но и явление, способствующее ускорению этих планетарных процессов. С другой стороны, глобализация и региональная интеграция находятся в сложном и противоречивом взаимодействии. Диалектика этого противоречивого взаимодействия подтолкнула английского социолога Роланда Робертсона к разработке понятия «глокализация» [Robertson R., 1995]. Глокализация – это процесс присоединения локальных сообществ и территорий к разветвленной глобальной сети мировой политики и хозяйства; своей пространственной организацией она определяет систему мобилизации ресурсов и региональную политику государства, а следовательно, область международного хозяйственного регулирования, внешнеэкономические и дипломатические отношения. Глокализация, несомненно, является составной частью дискурса трансграничности.

Существует точка зрения, в соответствии с которой полноценная интеграция развивается только в Европе. Евроинтеграция – это пример интеграции закрытого типа: интеграционный процесс представляет собой создание системы новых мощных надгосударственных институтов, которым государства – участники интеграционного процесса постепенно передают часть своего суверенитета [Mitrany D.A., 1966; Европа перемен… 2006; Зотова Т.В., 1999; Песцов С.К., 2004]. Европейские типы интеграции отличаются строго проработанной правовой базой сотрудничества, однотипностью политико-экономических систем участников интеграции и возможностью прямого взаимодействия между приграничными муниципальными сообществами разных стран.

Пример открытого регионализма получил распространение в Азиатско-Тихоокеанском регионе: здесь отрицается право вмешательства надгосударственных институтов во внутренние дела страны (в том числе, на уровне рекомендаций по продвижению демократии). Политическая практика его реализации осуществляется между государствами с разными политическими режимами и уровнями экономического развития. Идея открытого регионализма корреспондирует с концепцией К. Омаэ [Ohmae К., 1995]. Он выдвинул модель «регионов-государств» (regions-states), которые являются самодостаточными экономическими комплексами и непосредственно взаимодействуют между собой, что становится началом нового мирового порядка – «мира без границ», где капиталы, информация и люди свободно перемещаются. Известный исследователь Азии Р. Скалапино [Scalapino R., 1991–1992] называет такие образования «естественными экономическими территориями».

В российской политологии трансграничное сотрудничество рассматривается с точки зрения наличия у российских регионов некоторой степени свободы и возможности самостоятельно осуществлять внешнеэкономическую и международную деятельность [Плотникова О.В., 2004; Плотникова О.В., 2005; Кравченко И.И., 2006; Гаевская И.И., 2006; Дубинина О.Ю., 2007; Гарусова Л.Н., 2005; Фарукшин М.Х., 1996; Орлов В., 2000; Иванов И., 1999; Рыж-кин Э., 2001; Шинковский М.Ю., 2001].

Несмотря на то что трансграничное сотрудничество – сравнительно новое явление для российской политической жизни, накоплен достаточно мощный массив теоретических и эмпирических работ, в которых затрагиваются различные аспекты трансграничности. Однако до сих пор отсутствует общепринятое определение понятия «трансграничность». Разные исследователи, не говоря уже о разных отраслях науки, имеют свое видение исследуемого феномена.

Трансграничность проявляется в форме сотрудничества регионов. В нашем представлении, под трансграничным регионом следует понимать сопредельные пограничные территории (микрорегионы) государств, находящихся в определенных отношениях (связях), базирующихся на определенном природном, экономическом, социокультурном, этническом единстве в условиях динамичных процессов глобализации. В приграничном взаимодействии непосредственно пересекаются жизненно важные проблемы: внешнеполитические, экономические, демографические, социальные, гуманитарные и т.д. Они одинаково затрагивают интересы стран и народов, цементируя их взаимоотношения, поощряя совместные поиски взаимоприемлемых решений. Следует также добавить, что регион можно трактовать как сложную социально-политическую форму направленных изменений, которые отражают институциональные превращения этнорелигиозно, геополитически или геоэкономически интерпретируемого пространства. «Регион» (от латинского regere – править) – управляемая, но не имеющая суверенитета территория. Смысловая сопряженность региона с распространением власти ставит его в центр политических трансформаций.

Трансграничное сотрудничество – это процесс интеграции приграничных территорий различных стран, который способствует модернизации указанных территории, по своей сути являющихся периферийными образованиями соседствующих государств. Под интеграцией понимается сложный, многоаспектный саморазвивающийся исторический феномен, который поначалу зарождается в наиболее развитых с технико-экономической и социально-поли-тической точек зрения регионах мира и шаг за шагом втягивает в этот процесс все новые страны по мере дозревания их до необходимых экономических, политических и правовых кондиций [Шишков Ю., 2006].

Первоначально «трансграничные регионы» организовывались в рамках локальной кооперации соприкасающихся территорий соседствующих государств Западной Европы. Намерения создать такие объединения предпринимались еще в конце 1940-х годов, но широкое распространение они получили в 1970-е годы. Это были достаточно простые организации, которое отличались ограниченностью масштабов кооперационных взаимодействий и попытками объединить усилия для решения общих задач локального характера [Песцов С.К., 2004], т.е. по сути ничем не отличались от обычного приграничного сотрудничества. Возникали они на едином географическом пространстве с населением, имеющим общую историю и близкие культурные и социально-экономические характеристики (например, Базельский район объединяет пограничные территории Швейцарии, Франции и Германии).

Официальные институты Европейского союза рассматривают и используют понятие «регион» во многих значениях и смыслах. Так, например, ЕС при определении политико-институциональных единиц использует термин «регион» как во внутригосударственном аспекте – «территориальная единица, на один уровень меньше, чем государство, обладающая политическим представительством», так и в межгосударственном – «трансграничный» регион [Барыгин И.Н., 2008]. Трансграничные регионы характеризуются следующими основными признаками: а) административной и социально-экономичес-кой целостностью входящих в него территориальных единиц с каждой стороны границы; б) общностью и взаимодополняемостью главных и совместно решаемых социально-экономических проблем [Колосов В.А., 1988, с. 74].

В 1980–1990-х годах трансграничный регион выходит на новый уровень сотрудничества, при этом активно расширяя свои географические рамки в Восточной Азии и Латинской Америке. В Азиатско-Тихоокеанском регионе стали появляться новые трансграничные образования в форме «треугольников роста», представляющих собой транснациональные экономические зоны (три и более страны), базирующиеся на стратегии интеграции приграничных территорий соседних государств. Такие образования используют возможности факторной взаимодополняемости, способствуют свободному движению рабочей силы, капитала и технологий и имеют вполне четкие границы.

Процесс становления трансграничья протекает в общем векторе глобальных трансформаций, взаимодействуя в качестве сложноструктурного феномена с такими разными явлениями, как транснационализация, регионализация, интеграция. При этом зачастую в экспертных анализах он обозначается как приграничье или даже пограничье (соответственно обозначаются приграничные / пограничные регион и сотрудничество).

По нашему мнению, разница между приграничным и трансграничным регионами (часто даже в специальной литературе эти термины используют в качестве синонимов) состоит не в географическом положении; она скорее основывается на институционально-правовом факторе, связанном с административным статусом территории и предполагающем создание особой социально-экономической, политической и социокультурной общности. С этой точки зрения приграничный регион может рассматриваться как часть трансграничного региона [Черная И.П., Шинковский М.Ю., 2005, с. 54].

Трансграничные взаимодействия осуществляются в сложных политических условиях, специфических для каждого региона и страны. Даже в Европе, где трансграничное сотрудничество получило наибольшее развитие, по прошествии стольких лет после подписания Европейской рамочной конвенции (в 1980 г.) возникает вопрос о терминологии. Действительно, в своем заключении 181/2000 от 13 марта 2002 г., озаглавленном «Стратегии по содействию трансграничному и межтерриториальному сотрудничеству в расширенной Европе – основополагающий документ, содержащий ориентиры на будущее» [Конгресс местных и региональных властей… 2004], Комитет регионов предлагает следующие определения:

1) трансграничное сотрудничество – это двустороннее, трехстороннее или многостороннее сотрудничество между местными и региональными органами власти (в котором могут участвовать полугосударственные или частные организации), осуществляющееся в смежных географических зонах. Это относится и к зонам, разделенным морем;

2) межрегиональное (или межтерриториальное) сотрудничество – это двустороннее, трехстороннее или многостороннее сотрудничество между местными и региональными органами власти (в котором могут участвовать полугосударственные или частные организации), осуществляющееся в несмежных географических зонах;

3) транснациональное сотрудничество подразумевает сотрудничество между национальными, региональными и местными органами власти в программах и в проектах. Эта форма сотрудничества касается более широких расположенных по соседству зон, причем участники принадлежат по крайней мере к двум государствам-членам и (или) к третьим странам8.

Таким образом, трансграничное сотрудничество между смежными территориальными сообществами направлено на комплексное региональное развитие пограничных зон.

С сожалением приходится констатировать, что до сих пор не проводились специальные обобщающие исследования, посвященные политическому аспекту трансграничного сотрудничества, его роли в развитии международной активности регионов, в модернизации отдаленных территорий России.

Бакланов П.Я., Ганзей С.С. Трансграничные территории: проблемы устойчивого природопользования. – Владивосток: Дальнаука, 2008. – 216 с.

Бакланов П.Я., Романов М.Т. Экономико-географическое и геополитическое положение Тихоокеанского региона России. – Владивосток: Дальнаука, 2009. – 168 с.

Барыгин И.Н. Трансграничные регионы в контексте измерений циклов политической активности государств // Регионалистика и этнология / Отв. ред. Р.Ф. Туровский. – М., 2008. – С. 110–127.

Безруков И.С., Горбенкова Е.В. Перспективы использования азиатской рабочей силы в экономике Дальнего Востока России. – Владивосток: ВГУЭС, 2006. – 208 с.

Богатуров А.Д. Восточная Азия: Перспективы развития. Российский Дальний Восток в новых геопространственных измерениях Восточной Евразии // Мировая экономика и междунар. отношения. – М., 2004. – № 10. – С. 90–98.

Богатуров А.Д. Мировая политика в теоретическом дискурсе // Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ. – М.: КомКнига, 2005. – С. 178–211.

Богатуров А.Д. Национальные интересы России и перспективы ее региональной политики // Российская политическая наука: В 5-ти т. / Под общ. ред. А.И. Соловьева. – М.: РОССПЭН, 2008. – С. 91–109.

Воскресенский А.Д. Китай и Россия в Евразии: История динамики политических взаимовлияний. – М.: Муравей, 2004. – 600 с.

Гаджиев К.С. Геополитические горизонты России: Контуры нового миропорядка. – М.: Экономика, 2007. – 751 с.

Гаевская И.И. Формирование и развитие международного сотрудничества субъектов Российской Федерации в 1991–2005 гг.: (На материалах Краснодарского края): Автореф. дис. … канд. ист. наук. – Краснодар, 2006. – 24 с.

Галецкий В.Ф. Социально-экономические последствия демографической глобали-зации // Проблемы прогнозирования. – М., 2003. – № 6. – С. 128–139.

Ганзей С.С. Трансграничные геосистемы юга Дальнего Востока России и северо-востока КНР. – Владивосток: Дальнаука, 2004. – 231 с.

Гарусова Л.Н. Россия и США: Тихоокеанское взаимодействие на рубеже веков, (1991–2003 гг.). – Владивосток: ВГУЭС, 2005. – 272 с.

Горбунов А.А. Политика развития транспортных коммуникаций в современных условиях: Зарубежный и российский опыт (на примере железнодорожного транспорта): Автореф. дис. … д-ра полит. наук. – М., 2008. – 55 с.

Дубинина О.Ю. Влияние регионализации на международные связи регионов Российской Федерации: Автореф. дис. … канд. полит. наук. – М., 2007. – 24 с.

Европа перемен: Концепции и стратегии интеграционных процессов / Под ред. Л.И. Глухорева. – М.: Крафт+, 2006. – 352 с.

Замятин Д.Н. АТР и северо-восток России: Проблемы формирования географических образов трансграничных регионов в XXI в. // Восток. Афро-азиатские общества: История и современность. – М.: Наука, 2004. – № 1. – С. 143–148.

Зотова Т.В. От Европы государств к Европе регионов // Полис. – М., 1999. – № 5. – С. 155–165.

Зыков А.А., Шинковский М.Ю. Россия в системе трансграничного сотрудничества АТР: Поиск пути // Россия и современный мир. – М., 2009. – № 4. – С. 98–106.

Иванов И. Выход регионов на международную арену – отличительная черта нового российского федерализма // Междунар. жизнь. – М., 1999. – № 7. – С. 15–22.

Ильин М.В. Российский Дальний Восток в геополитической системе координат Азиатско-Тихоокеанского региона // Российский Дальний Восток в Азиатско-Тихоокеанском регионе: Политика, экономика, безопасность. – Владивосток: ВГУЭС, 2005. – С. 52–63.

Колосов В.А. Политическая география. Проблемы и методы. – М., 1988. – 190 с.

Колосов В.А., Туровский Р.Ф. Современные государственные границы: новые функции в условиях интеграции и приграничное сотрудничество // Изв. РАН. Сер. геогр. – М., 1997. – № 5. – С. 106–113.

Колосов В.А., Мироненко Н.С. Геополитика и политическая география. – М.: Аспект Пресс, 2001. – 479 с.

Колосов В.А. Теоретическая лимология // Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А.А. Кокошин, А.Д. Богатуров. – М., 2005. – С. 98–127.

Конгресс местных и региональных властей Совета Европы. Заключение 24 (2004): О проекте аналитического доклада Комитета регионов «Новый юридический инструмент для трансграничного сотрудничества». – Режим доступа: http: //www.coe.int/ (Дата посещения: 11.07.2009.)

Косов Ю.В. Трансграничное региональное сотрудничество: Северо-запад России // Полис. – М., 2003. – № 5. – С. 145–153.

Кравченко И.И. Межрегиональное сотрудничество как элемент евроинтеграции в глобализирующемся мире: Автореф. дис. … канд. полит. наук. – М., 2006. – 25 с.

Лаврентьев А.В. Приграничная транспортная система сообщений между российским Дальним Востоком и КНР, (вторая половина 1980-х – 1990-е годы) // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. – Владивосток, 2009. – № 4. – С. 36–42.

Медведева Л.М. Транспорт: Политические проблемы развития транспорта российского Дальнего Востока // Российский Дальний Восток в Азиатско-Тихоокеанском регионе на рубеже веков: политика, экономика, безопасность / Под ред. М.Ю. Шин-ковского. – Владивосток: Дальнаука, 2008. – Вып. 2. – С. 288–294.

Мирзаев Р.С. Роль и значение транспортных коммуникаций Шелкового пути в современных международных отношениях: Дис. … д-ра полит. наук. – М., 2005. – 496 с.

Неклесса А.И. Доклад: Эпоха Постмодерна и новый цивилизационный контекст: Материалы науч. семинара «Цивилизационный контекст и ценностные основания российской политики». – М.: Науч. эксперт, 2008. – Вып. № 1 (10). – 272 с.

Олейников И.В. Деятельность администрации Китайской Восточной железной дороги в 1917–1920 гг.: Социально-экономические, политические и правовые аспекты: Автореф. дис. … канд. истор. наук. – Новосибирск, 2003. – 25 с.

Орлов В. Внешняя политика и российские регионы // Междунар. жизнь. – М., 2000. – № 10. – С. 46–59.

Песцов С.К. Современный международный регионализм: Сравнительная истори-ческая динамика и кооперация. – Владивосток: Морской гос. ун-т, 2004. – 280 с.

Плотникова О.В. Теория, система и практика международных связей регионов. – Новосибирск: СО РАН, 2004. – 260 с.

Плотникова О.В. Международное сотрудничество регионов: концептуальные подходы. – Новосибирск: СО РАН, 2005. – 356 с.

Раднаев Б.Л. Транспортная система Восточной Сибири и Дальнего Востока в новой социально-экономической ситуации: Автореф. дис. … д-ра геогр. наук. – Иркутск, 1995. – 40 с.

Регент Т.М. Проблемы государственного управления миграционными процессами: Автореф. дис. … д-ра экон. наук / Ин-т соц. – полит. исследований РАН. – М., 2001. – 46 с.

Рыжкин Э. Развитие международного сотрудничества регионов // Вестник РАМИ. – М., 2001. – № 1. – Режим доступа: http://www.risa.ru/ (Дата посещения: 23.02.2007.)

Тархов С.А. Транспортная интеграция и дезинтеграция постсоветского пространства // Изв. РАН. Сер. геогр. – М., 1997. – № 3. – С. 17–25.

Тёрнер Ф.Дж. Фронтир в американской истории / Пер. с англ. – М.: Весь мир, 2009. – 304 с.

Титаренко М. Российские интересы в АТР и принципы формирования азиатской политики России в первой половине XXI века // Азия и Африка сегодня. – М., 2005. – № 4. – С. 3–15.

Трансграничные территории азиатской части России и сопредельных государств: Геоэкологические и геополитические проблемы и предпосылки устойчивого развития. – Новосибирск: Наука, СО РАН, 2009. – 465 с.

Тулохонов А.К. Политическая география и трансграничные отношения в Великой степи // Проблемы Дальнего Востока. – М.: Ин-т Дальнего Востока РАН, 2008. – № 3. – С. 20–25.

Фарукшин М.Х. Субъекты Федерации в международных отношениях // Полис. – М., 1996. – № 1. – С. 48–56.

Черная И.П., Шинковский М.Ю. Приграничный регион в условиях глокализации: теоретико-концептуальные подходы // Пространственная экономика. – Хаба-ровск: Ин-т экономических исследований ДВО РАН, 2005. – № 2. – С. 46–60.

Шведов В.Г. Историческая политическая география: Обзор становления, теоретические основы, практика. – Владивосток: Дальнаука, 2006. – 259 с.

Шишков Ю.В. Отечественная теория региональной интеграции: Опыт прошлого, взгляд в будущее // Мировая экономика и междунар. отношения. – М., 2006. – № 4. – С. 53–65.

Шинковский М.Ю. Российский регион: Становление политического режима в условиях глобализации. – Владивосток: ДВГУ, 2001. – 336 с.

Шинковский М.Ю. Трансграничное сотрудничество как рычаг развития российского Дальнего Востока // Полис. – М., 2004. – № 5. – С. 62–70.

Шинковский М.Ю., Шведов В.Г., Волынчук А.Б. Геополитическое развитие Северной Пацифики: (опыт системного анализа). – Владивосток: Дальнаука, 2007. – 338 с.

Шинковский М.Ю. Глокализация как предмет научного исследования // Полития. – М., 2008. – № 2. – С. 46–57.

Якунин В.И. Формирование геостратегий России: Транспортная составляющая. – М.: Мысль, 2005. – 224 с.

Якунин В.И. Политология транспорта: Политическое измерение транспортного развития. – М.: Экономика, 2006. – 432 с.

Martinez O.J. Border people. Life and society in the U.S. – Mexico Borderlands; Tuscon: Univ. of Arizona рress, 1994. – 352 р.

Mitrany D.A. Working peace system. – Chicago: Quadrangle books, 1966. – 252 p.

Ohmae K. The end of the nation state: The rise of regional economies. – N.Y.: The free press, 1995. – 214 p.

Paine S.C.M. Imperial rivals: China, Russia and their disputed frontier, 1858–1924. – N.Y.: M.E. Sharpe, 1996. – 440 p.

Robertson R. Glocalization: time-space and homogeneity-heterogeneity / Eds. M. Featherstone, S. Lash, R. Robertson // Glolbal modernities. – L., 1995. – P. 25–44.

Rosenau J.N. The Scientific study of foreign policy. – N.Y.: Free press, 1971. – 510 p.

Scalapino R. The United States and Asia: future prospects // Foreign affairs. – Washington, 1991–1992. – Winter. – P. 19–40.

А.Б. ВОЛЫНЧУК

На современном этапе геополитические интересы России характеризуются кардинальной перегруппировкой сил и влияний и становлением многополярной системы международных отношений во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе. Толчком к началу этих изменений стали окончание «холодной войны» и исчезновение с политической карты мира Советского Союза. Россия – правопреемница СССР оказалась в разряде аутсайдеров. Она осталась «сверхдержавой» только благодаря своему ракетно-ядерному потенциалу. Однако в региональной дипломатии это малозначащий фактор. Россия вследствие катастрофического уменьшения регионального геополитического потенциала добровольно ушла из ряда своих традиционных зон присутствия, и сегодня «Россия пока в большей мере выступает в роли объекта, чем субъекта мировой и региональной политики» [Яковлев А., 1995, с. 56].

Разрушительное воздействие на социально-экономическое состояние российского Дальнего Востока ощущается до сих пор. Если оставить в стороне специфические проблемы сырьевого развития экономики, то наиболее болезненно проявляется демографическая ситуация. В результате высокой миграционной подвижности население Дальнего Востока за период 1991–2007 гг. уменьшилось на 1570,2 тыс. человек, или 19,5 %, в том числе 213,7 тыс. человек (13,6 %) – естественная убыль и 1356,5 (86,4 %) – миграционный отток. На начало 2008 г. на всем Дальнем Востоке проживало 6486,4 тыс. человек. Это меньше, чем было в регионе в 1976–1977 гг. Согласно оценкам, учитывающим прогноз ООН для всей России, Дальний Восток России в наибольшей степени, чем другие территории страны, пострадает от сокращения числа своих жителей за счет депопуляции и миграционного оттока. Демографическая кривая и сейчас продолжает путь вниз, и численность населения в регионе к 2026 г. может составить всего 5,9 млн. человек [Прогноз численности состава … 2008].

Сокращение численности населения вызывает озабоченность не только с точки зрения экономической жизни региона – разрушение сложившегося трудового потенциала и нехватка трудовых ресурсов, – но и с позиций геостратегических и геополитических последствий, так как формирует новые угрозы национальной безопасности России в Северо-Восточной Азии на фоне усиления позиций других государств.

С окончанием глобального противостояния существенно усилились позиции Японии, которая определила свою стратегическую цель – занять в регионе позицию геополитического лидера. Япония наравне с США является существенным фактором международно-политических отношений в Северо-Восточной Азии (СВА). Используя свое экономическое превосходство и экономическую зависимость остальных стран региона, Япония пытается контролировать все политические процессы. Помимо США, ее главным конкурентом является Китай. Он переживает сейчас период стремительного перехода от статуса региональной державы к положению мировой сверхдержавы. Однако на этом пути у КНР немало трудностей внутригосударственного строительства: восстановление полного контроля над Гонконгом, объединение с Тайванем, создание «китайского экономического пространства», охватывающего КНР, Тайвань, Гонконг, Сингапур и Макао [Саначев И.Д., Шинковский М.Ю., Бурлаков В.А., Прохоров В.И., 2006].

На сегодняшний день Северо-Восточная Азия является перекрестком, на котором сошлись геополитические интересы наиболее мощных держав современного мира. Традиционная «горячая» или «холодная» война вряд ли опять станет инструментом решения сверхзадач. Однако существующая конкуренция за лидирующие позиции в регионе формирует настороженность в межгосударственных отношениях и консервирует застарелые территориально-политические споры.

С другой стороны, усиливающиеся процессы глобализации и регионализации активизируют мощные экономические силы, направленные на интеграцию национальных финансовых, сырьевых, трудовых, транспортных потоков в единую трансграничную систему.

Что же в конечном итоге одержит верх? Останется ли столкновение геополитических интересов «камнем преткновения» в отношениях стран СВА или тяга к «экономическому благу» позволит сформулировать общую цель? Скорее всего, ни то, ни другое. На современном этапе развития человечество формирует геоэкономическую версию геополитических интересов, при этом сохраняя их топологическую сущность – приоритет достижения национальных (государственных) целей. Трудно представить, что, реализуя проекты трансграничного сотрудничества, Япония, Республика Корея или Китай пожертвуют своими интересами в пользу России. Скорее они будут стремиться к максимальной степени реализации своих преимуществ. Не всякое сотрудничество является по определению обоюдовыгодным. Возможны побочные эффекты: неравномерное экономическое развитие, усугубление имеющихся структурных изъянов хозяйственной системы, снижение уровня экономической безопасности страны и множество других нерешенных проблем.

Однако от экономической интеграции странам Северо-Восточной Азии уйти не удастся. Какое место в этом взаимодействии займет Россия? При первом приближении можно выделить пять главных геополитических векторов России, требующих от страны серьезных усилий:

– Западный (Европейский);

– Кавказский;

– Среднеазиатский;

– Арктический (сравнительно новое направление);

– Дальневосточный.

Несмотря на то что все направления достаточно важны для безопасности страны, эффективность внешней политики и степень реализации геополитических интересов на этих направлениях не одинаковы. На наш взгляд, причины заключаются в следующем.

Во-первых, геополитические интересы разных направлений имеют различные приоритеты в системе национальной стратегии, что определяет характер и уровень усилий для их достижения.

Во-вторых, геополитический потенциал Российской Федерации (как страны, имеющей гигантскую территорию) размещен по территории страны крайне неравномерно. То есть уровень социально-экономического развития отдельных регионов, их демографический и населенческий потенциалы существенно отличаются друг от друга.

В-третьих, на разных направлениях Россия граничит с государствами, имеющими также различные уровни социально-экономического и политического развития.

Можно предположить, что для формирования эффективной геополитической стратегии страны на том или ином направлении необходимо провести комплексную оценку развития конкретной территории, которая всем своим потенциалом является базой для реализации геостратегических интересов страны.

Существующие научные представления о территории, в том числе и о трансграничной, позволяют сформулировать основные положения при рассмотрении ее в качестве самостоятельного объекта экспертных геополитических исследований.

1. Территория оценивается в определенных границах и характеризуется ресурсами пространства и местности, качеством среды проживания вмещенного населения, уровнем освоенности потенциала.

2. Территория является ресурсом исчерпаемым и, кроме того, в современных условиях быстрого увеличения численности населения планеты – ресурсом дефицитным.

3. Территория традиционно выступает в качестве объекта освоения. Субъектом же являются государственные политические институты, осуществляющие деятельность по политическому структурированию и «вживлению» ранее не используемых или же слабо используемых пространств в систему государственного «организма».

4. Сама территория является комплексным (или интеграционным) ресурсом, так как освоению подлежит вся совокупность условий и компонентов природной среды, которые в равной степени влияют на ход освоения, выбор направления и темпов развития геополитического потенциала территории.

5. Характер, направление и интенсивность освоения территории определяются геополитическими интересами государства, достижение которых напрямую связано с эффективным использованием всего комплекса имеющихся в распоряжении государства ресурсов, расположенных в данном регионе мира.

6. Территория не является однозначным пассивом освоенческих процессов. Она обладает набором активных характеристик и свойств (таких, как геополитическое положение, статус, уровень развития и др.), которые могут оказывать как сдерживающее, так и усиливающее воздействие на формирование и развитие полифункциональной системы конкретного региона.

7. Результат взаимодействия пассивных и активных «сторон» территории, а также процесса геополитического освоения определяет ее качественное состояние, которое и обусловливает место (статус) данной территории в межрегиональных и / или международных отношениях.

Территория, включенная в процесс государственного строительства, приобретая новые, не свойственные ей в естественном состоянии качества, становится базисом, основанием формирования сложной территориально-политической системы. Сложность системы определяется наличием нескольких взаимосвязанных функциональных уровней, представляющих собой подсистемы различного топологического свойства. Количество таких структурных элементов, как правило, не регламентировано, так как их число напрямую зависит от целей и задач конкретного исследования или от тех теоретико-методологических подходов, которые автор использует в своей работе. Так, в статье «Элементы государства» (1931) Н. Устрялов [Устрялов Н., 2004] предлагает ограничиться тремя подсистемами, складывая их в формулу: территория + население + власть.

Реализация комплексного геополитического подхода при анализе сложных территориально-политических процессов требует проведения своего рода генерализации, которая должна позволить исследователю сосредоточить внимание на относительно крупных (сложносоставных) элементах государства-системы. В связи с этим в качестве объектного пространства экспертизы мы предлагаем вслед за Н. Устряловым использовать трехуровневую проекцию государственной территории. Каждая из выделенных подсистем – природно-ресурсная, социально-экономическая и политическая, – создавая производные от себя структуры, участвует в формировании характера геополитических процессов в трансграничных регионах (см. рисунок).

Рисунок

Таким образом, геополитическая экспертиза предусматривает исследование территории в трех взаимосвязанных направлениях.

Первое направление – анализ геополитического потенциала национальных сегментов трансграничного региона. Под геополитическим потенциалом мы понимаем максимально возможную реализацию комплекса географических факторов данной территории, выражающуюся в степени ее существующего влияния на соседние страны. Ключом к пониманию геополитического потенциала территории являются географические факторы, совокупное проявление которых в конечном итоге и определяет уровень его развития, или, как говорят географы, – степень освоенности.

Второе направление экспертизы – это оценка геополитической освоенности территории (ГОТ), т.е. оценка процесса геополитического освоения, под которым следует понимать комплекс целенаправленных мероприятий, направленных на распространение государственного суверенитета по территории, ранее не включенной в «орбиту» национальных интересов, формирование институтов политического и территориально-административного управления, построение элементов общегосударственной системы безопасности. Иначе говоря, ГОТ – это формирование комплекса условий и мер, необходимых для динамичного развития геополитического потенциала территории.

Третье направление – анализ геополитических интересов государства, которые реализуются в социально-экономических и политических условиях конкретного трансграничного региона. Геополитический интерес представляет собой пространственную схематизацию стратегических целей государства, достижение которых напрямую связано с эффективным использованием всего комплекса имеющихся в распоряжении государства ресурсов, расположенных в данном регионе мира. Поэтому геополитические интересы можно определить как устойчивое стремление государства к сохранению своей территории, расширению своего военного, политического, экономического влияния на территории других стран вплоть до установления над ними полного контроля и включения их в свой состав.

Интеграционным результатом геополитического анализа является определение геополитического статуса конкретного (или всех) сегмента(ов) трансграничного региона. Другими словами, совокупные характеристики геополитического потенциала, освоенности и интересов определяют геополитический статус конкретной территории.

Итак, совокупность параметров и характеристик территории, определяющих ее состояние и положение, которое она занимает в системе международных отношений, – примем это рабочее определение геополитического статуса.

1. Геополитический статус территории изменяется во времени в зависимости от изменения переменных параметров.

2. Геополитический статус территории позволяет сравнить уровень геополитического развития территории не только в историческом аспекте; он позволяет сопоставить (сравнить) отдельные регионы страны или трансграничные территории соседних стран.

3. Анализ динамики геополитического статуса позволяет сделать выводы о наличии цикличности в формировании статуса в конкретной ситуации или на конкретном историческом этапе. Графически такая цикличность представляется в виде синусообразной линии и предполагает пять циклов: возникновение, расширение, зрелость, спад, трансформация (перезагрузка).

4. Метод экспертной оценки дает возможность формализовать значение основных параметров, определяющих геополитический статус территории, и вывести некий коэффициент, характеризующий ее величину.

5. Для введения количественных показателей, оценивающих уровень геополитического потенциала территории, степень освоенности и уровень реализации геополитических интересов, необходимо создание матриц, каждая из которых будет состоять из набора отдельных параметров, определяющих тот или иной фактор.

6. Сумма количественных показателей этих составляющих будет являться числовым выражением геополитического статуса территории.

Данная методика расчета геополитического статуса должна использоваться для сравнения отдельных сегментов трансграничных регионов. Кстати, именно статус определяет стратегию поведения и эффективность трансграничного взаимодействия, в том числе и сотрудничества.

Однако глобальные тенденции, концентрируясь в условиях конкретного региона вне зависимости от страны и места ее расположения, привносят в региональное развитие свою специфику, т.е. делают его глокальным [Шинковский М.Ю., Шведов В.Г., Волынчук А.Б., 2007]. Трансграничное взаимодействие может принимать различные формы, связанные со ступенями эволюционной зрелости политической организации10. Простейшая форма такого сотрудничества – локальные приграничные контакты. Следующая – взаимодействие между территориальными политическими образованиями, например нациями-государствами и / или административно-территориальными единицами отдельных государств. Последняя, сетевая форма трансграничного сотрудничества формируется только в условиях глобализации и благодаря им. Она предполагает взаимодействие между акторами различных уровней при опоре на узлы ячеистой сети глобальных взаимодействий, минуя территориальные размежевания, что проявляется в образовании регионов особого типа. Топологическим свойством такого региона является его трансграничность. Другими словами, возникающие территориально-политические, социокультурные, экономические и другие пространственные структуры могут пересекаться государственными границами (на практике так чаще всего и происходит), но все-таки при сохранении общей тенденции к «стягиванию» пространства. Целостность и единство подобного рода территориальных образований, т.е. их трансграничность, обеспечивается наличием целого факторного ряда, который способствует взаимосвязанному функционированию региона.

Для организации и проведения геополитической экспертизы территории, включенной в те или иные формы трансграничного взаимодействия, чрезвычайно важным является понятие «трансграничный регион». Обычно под последним подразумевается устойчивое во времени территориальное образование, отличающееся особым типом хозяйственного освоения и совокупностью взаимодействующих между собой природных, социальных и экономических подсистем при обязательном наличии в его структуре государственной границы [Волынчук А.Б., 2009].

Подобные образования, считает Р. Скалапино, являются «естественными экономическими территориями» [Scalapino R., 1992, р. 19]. В настоящее время процессы, ведущие к их образованию, чаще всего и наиболее адекватно называют процессами глокализации, в результате которых появляются трансграничные регионы. Следует признать, что российский Дальний Восток еще не стал частью такого образования в Северной Пацифике вообще, в Северо-Восточной Азии в частности. Другими словами, трансграничное сотрудничество, в которое он стал втягиваться с последнего десятилетия ХХ в., может и должно создать условия для создания российского сегмента трансграничного региона в Северо-Восточной Азии, но процесс этот находится еще в самом начале.

Рассмотрим факторы, которые представляются наиболее важными и требующими тщательной геополитической экспертизы.

Приоритет должен быть отдан физико-географическому фактору, который «предоставляет» естественную основу для формирования трансграничного района. Таковым фактором является какой-либо крупный целостный, хорошо очерченный природный объект (к примеру – бассейн реки, обширное нагорье, приморская область и т.д.). Впоследствии он становится местом проявления различных форм «рассекающей» деятельности людских сообществ.

Все остальные факторы связаны с особенностями деятельности человека, функционирования человеческого общества, одной из важнейших сил организации пространства. Подобного рода деятельность, с одной стороны, служит причиной межгосударственных разделов районообразующих природных объектов, с другой – содержит в себе те силы, которые содействуют сохранению конструктивного единства вмещающей территории. Тем самым они способствуют ее развитию в качестве трансграничного региона.

Первоочередному рассмотрению подлежат:

– фактор природопользования. Его скрепляющая роль состоит в том, что в пределах данной территории изначально складывается определенный, детерминируемый местным сочетанием природных условий и ресурсов комплекс хозяйствования. В дальнейшем он может преемственно видоизменяться, надстраиваться. Но полностью за пределы первичных естественно-разрешающих условий эти трансформации выходят редко. При этом факт разделения такой территории межгосударственным рубежом влияет на разные ее сектора лишь в более или менее заметных деталях. Зато несомненной остается общность проблем освоения, оптимизации использования природных ресурсов, преодоления возникающих в результате антропогенной деятельности экологической напряженности;

– демографический фактор. Он обусловлен тенденцией к выравниванию населенческого потенциала по обе стороны межгосударственного рубежа в пределах единой районообразующей территории. При этом в виду имеется не экзогенная (внерайонного происхождения), а внутритерриториальная трансграничная миграция. Иными словами, население с той или иной скоростью «перетекает» через межгосударственный рубеж из сектора своей избыточности в сектор своей недостаточности. Препятствовать этому процессу могут лишь два обстоятельства. Одно из них объективно и связано с ресурсной скудностью демодефицитного сектора трансграничного района. Другой скорее субъективен, так как связан с конъюнктурой межгосударственных отношений;

– этнокультурный фактор. Состоит в перманентно протекающем обмене элементами культурных традиций и лингвистическими заимствованиями между разделенными государственной границей этнически разнородными или однородными социумами. Такая взаимоинфильтрация априори протекает интенсивнее на той территории, где соседствующие социумы объединены необходимостью адаптации к условиям окружающей их естественной среды, решением сходных освоенческих и экологических проблем;

– фактор региональной политики. Его суть заключается в существовании по обе стороны границы схожих целей общественного развития. Это, в свою очередь, должно привести к осознанию необходимости формирования совместного механизма по достижению общественно значимых целей, выработке коллективной стратегии развития трансграничного региона, которая способна в значительной степени сглаживать накопившиеся трансграничные различия и проблемы.

Приведенный здесь состав факторного ряда предварителен и не исчерпывает всех сторон геополитического подхода.

Трансграничное региональное сотрудничество является одним из перспективных направлений международной интеграции. Подключение к нему российских регионов стало возможным благодаря применению принципов федерализма, децентрализации власти и приватизации экономики в постсоветской России. Это подключение имело и имеет свою специфику в разных частях страны. Если на северо-западе накоплен некоторый опыт «дозированных» трансграничных контактов, то на востоке он практически отсутствовал, за исключением весьма скромной по объему прибрежной торговли с Японией и ритуальных по своему характеру, детально контролируемых с обеих сторон «мероприятий» с КНДР.

Нынешнее трансграничное взаимодействие дальневосточных субъектов Российской Федерации с регионами-соседями может стать эффективным способом преодоления многих политических завалов и тупиков, оставшихся после «холодной войны», снижения уровня недоверия к нашей стране и недооценки ее роли в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Ценность такого сотрудничества велика еще и потому, что окончание «холодной войны» и заметное потепление отношений России с ее дальневосточными соседями отнюдь не устранили все противоречия в регионе. Среди последних, в частности, следует упомянуть вопрос о государственной принадлежности Южных Курил, а также проблемы объединения Корейского полуострова и ядерного потенциала КНДР.

Трансграничные связи российского Дальнего Востока охватывают все основные сферы его жизнедеятельности. При этом ключевую роль в региональном сотрудничестве, что, собственно говоря, и создает сущностную основу феномена «глокализации», играют торгово-экономические связи, ибо их легче всего наладить между сопредельными и прилегающими к ним внутренними частями различных стран.

Естественным фундаментом трансграничного сотрудничества, требующего объективной оценки, являются исторические традиции, опыт взаимодействия в прошлом. В Северо-Восточной Азии как части Северной Пацифики и Азиатско-Тихоокеанского региона в целом, куда собственно и входит российский Дальний Восток, этот опыт носит своеобразный характер.

Как известно, русские появились в рассматриваемом регионе в XVII в., но политическое и культурное влияние нашей страны оставалось там весьма ограниченным вследствие явной недостаточности ресурсов, направлявшихся на освоение нового края. При этом следует заметить, что Северо-Восточная Азия имеет гораздо меньшую культурную и цивилизационную историю, чем АТР в целом. В течение длительного времени она не выделялась в качестве самостоятельного трансграничного географического образа [Замятин Д.Н., 2004; Шведов В.Г., 2006]. Политически данный регион воспринимался, а отчасти воспринимается и сейчас, как символ большого этнографического и природного разнообразия и богатства.

Завершение строительства Транссибирской магистрали в начале XX в. существенно изменило ситуацию. Получив такую несущую «конструкцию», страна перестала распадаться на европейскую и азиатскую половины, и по мере развития российского Дальнего Востока новообретенное единство усиливалось. При этом в условиях царской империи регион рассматривался как колония, а в советские времена – как резервная промышленная база и одновременно как крепость и плацдарм для продвижения в Азию. Для достижения поставленных целей центральная власть прибегла к затратной мобилизационной модели развития, основанной на использовании несвободного труда многих сотен тысяч людей, требуя полного и слепого подчинения своим директивам. Подобная политика привела к затруднению трансграничных процессов и фактической изоляции региона от своих соседей, обусловив многие особенности его экономики, социальной структуры и менталитета населения. Все это с неизбежностью следует учитывать при экспертных оценках и будущем планировании векторов развития процессов реальной глокализации.

Нелишним выглядит напоминание о реальных результатах, с которыми советский Дальний Восток пришел ко времени распада СССР. На огромной территории нынешнего Дальневосточного федерального округа (он только с севера на юг протянулся на 4500 км и включает в себя одну республику, два края, пять областей и два автономных округа) в 1990 г. было произведено лишь 0,7 % того, что произвели страны тихоокеанского бассейна, в 30 раз меньше того, что было произведено в Японии, в 12 раз меньше того, что дала экономика пяти тихоокеанских штатов США. За прошедшие с тех пор годы ситуация еще больше обострилась. В этой связи вряд ли стоит удивляться зарубежным прогнозам, не учитывающим тихоокеанскую составляющую России: при расчетах крупных чисел малыми величинами можно пренебречь. Отечественный Дальний Восток продолжают высокомерно называть «задворками России» на Тихом океане, где русские, как и в XVII в., представлены промысловыми и лесозаготовительными факториями, а также рудниками11.

Описанное положение вещей в значительной степени можно объяснить природными обстоятельствами. Зонально-климатические особенности региона позволяют выделить достаточно однородный комплекс Маньчжурии (Северо-Восточный Китай), Приамурья, Приморья и Кореи. Он отличается как от российских Северо-Вос-точной Азии и Восточной Сибири, так и от китайской Восточной Азии. Нетрудно заметить, что поселенческая структура этих пространств находится в существенной зависимости от их зонально-климатических особенностей. Все это создает крайне противоречивую ситуацию «несоответствия» административно-политических границ геополитическим, наложения друг на друга разных геополитических зон. Подобное положение вещей, с одной стороны, создает потенциал соперничества между государствами региона, но с другой – при определенных условиях способно стать фактором сотрудничества этих же государств, но в формате сотрудничества их приграничных регионов, т.е. базой для формирования глокальных и их реальных политических практик.

Противоречивость геополитических членений Северо-Вос-точной Азии вкупе с установкой российского Дальнего Востока на приоритетную связь с «коренной» Россией затрудняет процесс самоидентификации его жителей. Социально-экономическое и политическое развитие там всегда проходило, а во многом проходит и сейчас в таких формах, что вело к распаду региона на несколько «территориальных фрагментов» [Каганский В.Л., 1996]. В результате в современных условиях мы не можем говорить о российском Дальнем Востоке как о едином политическом регионе. Наличие формальных структур одноименного федерального округа мало что меняет с сущностной точки зрения.

Структура политической организации на российском Дальнем Востоке, как и во всей Российской Федерации, обусловливается географическими, зональными, климатическими различиями, однако в наибольшей мере является производной от демографических и экономических факторов. Структурообразующим же стержнем здесь выступает ось «центр – регионы», для которой в нашей стране характерна явная асимметрия [Пастухов В.Б., 2003].

Конец ознакомительного фрагмента.