Политбюро и дело Берия. Сборник документов. Часть I. Дело Берия и его окружения (О. Б. Мозохин, 2012)

№ 1.1

Строго секретно

Особая папка

Подлежит возврату в течение 24 часов в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.

Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П12/П

29. [VI].19[53] г.

Выписка из протокола № 12 заседания Президиума ЦК от 29 июня 1953 г.

Об организации следствия по делу о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия.

1. Ведение следствия по делу Берия поручить Генеральному прокурору СССР.

2. Обязать т. Руденко в суточный срок подобрать соответствующий следственный аппарат, доложив о его персональном составе Президиуму ЦК КПСС, и немедленно приступить, с учетом данных на заседании Президиума ЦК указаний, к выявлению и расследованию фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение (Кобулов Б., Кобулов А., Мешик, Саркисов, Гоглидзе, Шария и др.), а также к расследованию вопросов, связанных со снятием т. Строкача.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 138. Копия. Машинопись.

Опубликовано: Лаврентий Берия: Документы. 1953 / Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1999.

№ 1.2

Письмо Л. П. Берия Г. М. Маленкову от 28 июня 1953 г.

В ЦК КПСС

товарищу Маленкову

Дорогой Георгий.

Я был уверен, что из той большой критики на президиуме я сделаю все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллективе. Но ЦК решил иначе, считаю, что ЦК поступил правильно. Считаю необходимым сказать, что всегда был беспредельно предан партии Ленина – Сталина, своей Родине, был всегда активен в работе. Работая в Грузии, в Закавказье, в Москве, в МВД, в Совете министров СССР и вновь в МВД, все, что мог, отдавал работе, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных нашей партии товарищей. Это же относится к Специальному комитету, Первому и Второму главным управлениям, занимающимся атомными делами и управляемыми снарядами, такое же положение секретариата и помощников по Совмину. Прошу товарищей Маленкова Георгия, Молотова Вячеслава, Ворошилова Клементия, Хрущева Никиту, Кагановича Лазаря, Булганина Николая, Микояна Анастаса и других – пусть простят, если и что и было за эти пятнадцать лет большой и напряженной совместной работы. Дорогие товарищи, желаю всем вам больших успехов [в борьбе] за дело Ленина – Сталина, за единство и монолитность нашей партии за расцвет нашей славной Родины.

Георгий, прошу, если это сочтете возможным, семью (жена и старуха мать) и сына Серго, которого ты знаешь, не оставить без внимания.

Лаврентий Берия

28. VI.1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 163. Подлинник. Рукопись.

Опубликовано: Лаврентий Берия: Документы. 1953 / Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1999.

№ 1.3

Письмо Л. П. Берия Г. М. Маленкову от 1 июля 1953 г.

в ЦК КПСС

Товарищу Маленкову

Дорогой Георгий!

В течение этих четырех тяжелых суток для меня я основательно продумал все, что имело место с моей стороны за последние месяцы после пленума ЦК КПСС как на работе, так и в отношении лично тебя и некоторых товарищей Президиума ЦК, и подверг свои действия самой суровой критике, крепко осуждаю себя. Особенно тяжело и непростительно мое поведение в отношении тебя, где я виноват на все сто процентов. В числе других товарищей я тоже крепко и энергично взялся за работу с единственной мыслью сделать все, что возможно, и не провалиться всем нам без товарища Сталина и поддержать делами новое руководство ЦК и правительства. В соответствии с имеющимися указаниями ЦК и правительства, укрепляя руководство МВД и его местных органов, МВД внесло в ЦК и в правительство по твоему совету и по некоторым вопросам по совету т. Хрущева Н. С. ряд заслуживающих политических и практических предложений, как-то: по реабилитации врачей, реабилитации арестованных по так называемому мингрельско-националистическому центру в Грузии и возвращению неправильно сосланных из Грузии, об амнистии, о ликвидации паспортного режима, по исправлению искривлений линии партии, допущенной в Западной Украине и Западной Белоруссии, но совершенно справедлива твоя критика, критика т-ща Хрущева Н. С. и критика других товарищей на Президиуме ЦК с последним моим участием на мое неправильное желание вместе с решениями ЦК разослать и докладные записки МВД. Конечно, тем самым в известной мере принизили значение самих решений ЦК и что создалось недопустимое положение, что МВД как будто исправляет центральные комитеты коммунист[ических] партий Украины, Литвы и Белоруссии, тогда как роль МВД ограничивалась только выполнением указаний ЦК КПСС и правительства. Хочу прямо сказать, что с моей стороны настаивать на рассылке докладных записок было глупостью и политическим недомыслием, тем более ты мне советовал – этого не следует делать. Поведение мое на заседании Президиума ЦК и Президиума] Совмина очень часто было неправильное и недопустимое, вносившее нервозность и излишнюю резкость, я бы сказал, как это сейчас хорошо продумал и понял, иногда доходило до недопустимой грубости и наглости с моей стороны в отношении товарищей Хрущева Н. С. и Булганина Н. А. при обсуждении по германскому вопросу. Конечно, я здесь, безусловно, старался внести предложения в Президиум, направленные на правильное решение таких вопросов, как корейский, германский, ответы Эйзенхауэру и Черчиллю, турецкий, иранский и др.

Поступок мой при приеме венгерских товарищей бестактный, ничем неоправданный. Предложения о Надь Имре должен был не я или кто-либо вносить, а тебе надо было сделать, а тут я выскочил идиотски, кроме того, наряду с правильными замечаниями я допустил вольность и развязанность, за что, конечно, меня следует крепко взгреть. Но должен сказать со всей честностью, сам тщательно готовился и заставлял своих помощников готовиться к заседаниям ЦК и правительства, чтобы в меру своих сил и способностей помочь в правильном решении обсуждаемых вопросов. Если же вносились мной инициативные вопросы, то несколько раз пересматривал вместе с товарищами, работающими со мной, чтобы не ошибиться и не подвести ЦК и правительство.

У меня остались в Совмине, я не успел представить тебе, докладная записка и проект решения об упорядочении наградных дел, над этим я провозился около двух месяцев. Вопрос об этом, как ты знаешь, мы с тобой долго вынашивали еще при жизни товарища Сталина. В отношениях товарищей, с которым я работаю, всегда старался быть принципиальным, партийным, требовательным, чтобы порученное им дело выполнялось, как это требуется в интересах нашей партии и нашего правительства. Никаких других отношений с указанными товарищами у меня никогда не было. Взять хотя бы руководящих работников в МВД т-щей Круглова, Кобулова, Серова, Масленникова, Федотова, Стаханова, Питовранова, Короткова, Сазыкина, Горлинского, Гоглидзе, Рясного, Судоплатова, Савченко, Райхмана, Обручникова, Мешика, Зырянова и многих других, кроме помощи им в работе, требований, чтобы лучше организовать борьбу с врагами Советского государства как внутри страны, так и вне ее, у меня не было. Да и указанные товарищи работали, как положено настоящим партийцам. Т-ща Серова с бригадой по оказанию помощи московской и ленинградской милиции просто загонял, чтобы сделать все возможное, навести порядок в работе милиции указанных городов и сделать необходимые выводы и предложения для других республик. Безусловно, под руководством партии [и] правительства работу МВД можно было в течение не более года наладить как внутри страны, так и [в] зарубежны [х] стран [ах], и обеспечить квалифицированный совет органам безопасности стран народной демократии, для это людей в МВД больше чем достаточно, только нужно кропотливо и неустанно работать. Я вначале говорил, что я перед тобой виноват, что не сумел себя поставить, как я это был обязан сделать, – это самая непростительная ошибка.

Тем более это очень досадно, что мы дружно, честно, по партийному работали в течение многих лет и тяжелых, и грозных военных, и [в] восстановительный период нашей страны. Все ценное в моей жизни связано [в] совместной работе с тобой с первых же дней в 1938 г., по наведению порядка в МВД, твое участие в приемке и сдаче дел, укрепление кадрами МВД при твоей помощи.

Большая напряженная работа во время войны в Государственном комитете обороны, когда волей партии нам было поручено – тебе организовать в необходимых количествах в соответствующих предприятиях министерств выпуск самолетов и моторов, а мне – вооружения и боеприпасов, или вопросы формирования для фронта, совместная работа в оперативном бюро Совнаркома СССР по организации народного хозяйства во время войны, когда понадобилось крепко поддержать работу транспорта, были направлены оба мы с тобой, с Кагановичем Л. М. и Микояном А. И., для налаживания железнодорожного транспорта, который играл исключительную роль. Первые недели войны, когда нечем было прикрыть Запад[ный] фронт, который немец сильно теснил, наша совместная работа по созданию под руководством Государственного] к[омите]та, Ставки и лично товарища Сталина Резервного фронта для защиты подступов к Москве. Одних только для Резервного фронта было организовано 15 полнокровных чекистских войсковых дивизий. Одновременная посылка тебя на Сталинградский фронт, меня – на Кавказский. Надо прямо сказать, что мы самым добросовестнейшим образом относились к успешному выполнению поручений партии, правительства и товарища Сталина, никогда не жалели сил и энергии и не знали страха.

После войны – совместная работа в Комитете по восстановлению разрушенных районов. Особо должен отметить нашу совместную активную многолетнюю работу в Специальном комитете при Совете министров по созданию атомного оружия, а позже по системам «Комета» и «Беркут» – управляемых снарядов. Никогда не забывал я твое большое товарищеское, человеческое отношение ко мне, когда я по известным тебе [причинам] в подавленном настроении вылетел в 1948 г. в район Семипалатинска Каз[ахской] ССР, где, как известно, успешно завершилось испытание атомного оружия. Как тебе хорошо известно, а последнее время и т-щу Булганину Н. А., организации, контролируемые Специальным к[омите]том, Первое и Второе главные управления и их предприятия и научно-технические силы, лаборатории, конструкторские бюро и институты представляют колоссальное достижение, это гордость нашей страны. Я тебе вскользь докладывал и поручил составить для правительства подробный доклад о состоянии наших атомных дел. Уже в этом году должны произвести несколько взрывов, в том числе одной модели сверхмощной, равной 250–300 тысячам тонн тротила.

По «Беркуту» испытания закончены удачно. Теперь все дело – обеспечить превосходство в серии и соответствующими кадрами и в этой области делается очень много соответствующими министерствами. Главное, на основе «Кометы» и «Беркута» есть колоссальные возможности дальнейших улучшений в области управляемых снарядов, как в смысле точности, так и по скорости и дальности.

Специальный доклад готовится для правительства. Эти оружия надо двигать вперед, это настоящее будущее, которыми надо вооружить армию нашей страны. США и Англия придают этому исключительно значение. Повторяю, все это достигнуто потому, что этого хотели партия и правительство, но, хотел сказать, и тут мы совместно работали.

Почти одновременно освободили тебя из ЦК, а меня из МВД, и стали работать в Совнаркоме, дружно стали работать, так же честно и по партийному вместе с т-щами Молотовым В. М., Кагановичем Л. М., Булганиным Н. А., Ворошиловым, Микояном А. И., а после перехода в Москву ист. Хрущевым Н. С. и другими. Своей работой, своей преданностью своему ЦК и своему правительству мы убедили товарища Сталина, что он был не прав в отношении нас. Я не говорю о всевозможных поручениях, которые давались нам ЦК, правительством и лично т-щем Сталиным, в связи с чем приходилось очень часто и кропотливо работать, и всегда мы старались быть принципиальным [и], объективным [и], не было у нас других интересов. Так сложилось, что мы чуть ли не каждый день встречались в течение десяти лет, и разговор у нас всегда был только о делах, о людях, как лучше организовать ту или иную работу и как лучше выполнить имеющиеся поручения.

У меня всегда была потребность с тобой посоветоваться, и всегда для дела получалось лучше. Я видел в лице тебя старшего опытного партийного деятеля большого масштаба, талантливого, энергичного и неутомимого, прекрасного друга и товарища. Я никогда не забуду твою роль в отношении меня в ряде случаев, но особенно, когда хотели меня связать с событиями в Грузии. И когда не стало товарища Сталина, я, не задумываясь, назвал тебя, так же как и другие товарищи, председателем правительства, и что считал и считаю это единственно правильной [точкой зрения]. В дальнейшем я еще больше убедился в этом, что именно ты успешно поведешь вместе с руководящим коллективом ЦК и правительство. Поэтому моя трагедия в том, что, как я уже выше говорил, на протяжении свыше десяти лет [мы] были настоящими большевистскими друзьями, работали с душой на самых различных сложных условиях работы, были в сложных переплетах, и никто не расстроил нашу дружбу, столь ценную и необходимую для меня, а теперь исключительно по моей вине [я] потерял все, что связывало нас.

Хочу сказать несколько слов в отношении товарищей.

Вячеслав Михайлович! У меня всегда было прекрасное, ровное отношение к Вам, работая в Закавказье. Мы все высоко ценили, считали Вас верным учеником Ленина и верным соратником Сталина, вторым лицом после товарища Сталина. Это наглядно можно было видеть в отношении Вас закавказской организации. Если спросить мою семью, Вам могут рассказать очень много хорошего о Вас с моих слов. После приезда в Москву, если не считать дел, если помните Мальцева, работавшего в архиве, и Слезберг, которые велись по прямому указанию т-ща Сталина, что может, очевидно, подтвердить т-щ Анастас Иванович и кое-кто и другие, я не знаю ни одного случая, чтобы меня можно было упрекнуть в отношении Вас. Наоборот, Вы прекрасно помните, когда в начале войны было очень плохо и после нашего разговора с т-щем Сталиным у него на ближней даче, Вы вопрос поставили ребром у Вас в кабинете в Совмине, что надо спасать положение, надо немедленно организовать центр, который поведет оборону нашей Родины. Я вас тогда целиком поддержал, и предложил Вам немедля вызвать на совещание т-ща Маленкова Г. М., а спустя небольшой промежуток времени подошли и другие члены Политбюро, находившиеся в Москве. После этого совещания мы все поехали к т-щу Сталину и убедили его [в] немедленной организации Комитета обороны страны со всеми правами.

Совместная работа в Комитете, Ваша исключительная роль в области внешней политики. Ваше прекрасное отношение ко мне в бытность на конференциях (я об этом многим товарищам рассказывал) в Тегеране, Ялте и Потсдаме, где, как [Вы] знаете, я и не был делегатом, а был по роду своей работы, хотя Вы и настаивали.

Я привел бы и другие факты, но скажу одно, что я не раз говорил, тот, кто ссорит Молотова со Сталиным, тот совершает чудовищное преступление перед нашей страной и нашей партией. Я думаю, что это могут подтвердить т-щи Маленков Г. М. и Микоян А. И. и др. Очень часто раньше, а еще недавно, т-щ Сталин называл сводниками Маленкова Г. М. и меня, имея в виду Вас и Микояна.

Клементий Ефремович! Тоже начну с Закавказья – мы Вас крепко любили, я по поручению руководящих органов Грузии ездил специально в Москву, в ЦК, к т. Сталину и настоял прислать Вас в связи с пятнадцатилетием Советской Грузии.

В начале войны товарищ Сталин сильно обругал меня и назвал меня политическим трусом, когда предложил назначить в тяжелые времена, переживавшиеся нашей Родиной, известных всей стране т-щей, Вас и Буденного, командующими фронтами. Обругать обругал, а чуть позже т-щ Сталин назначение провел. Это, я думаю, товарищи подтвердят. С т. Маленковым Г. М. очень часто говорили между собой и с другими товарищами о предложении т-щу Сталину назначить Вас председателем Президиума Верх[овного] Совета, и только теперь было это проведено. Всего не скажешь.

Никита Сергеевич! Если не считать последнего случая на Президиуме ЦК, где ты меня крепко и гневно ругал, с чем я целиком согласен, мы всегда были большими друзьями. Я всегда гордился тем, что ты прекрасный большевик и прекрасный товарищ, и я не раз тебе об этом говорил, когда удавалось об этом говорить, говорил и т-щу Сталину Твоим отношением я всегда дорожил.

Николай Александрович! Никогда и нигде я тебе плохого не делал, помогал честно и как мог. Маленков Г. М. и я не раз о тебе говорили т-щу Сталину как о прекрасном товарище и большевике. Когда т-щ Сталин предложил нам вновь установить очередность председательствования, то я с Маленковым Г. убедили, что этого не надо, что ты справляешься с работой, а помочь мы и так поможем.

Лазарь Моисеевич и Анастас Иванович! Вы оба знаете меня давно. Анастас меня направил еще в 1920 году из Баку для нелегальной работы в Грузию, тогда еще меньшевистскую, от имени Кавказского] бюро РКП и Реввоенсовета XI армии. Лазарь знает 1927 г., и не забуду никогда помощи, оказанной мне по партийной работе в Закавказье, когда Вы были секретарем ЦК.

За время работы в Москве можно было многое сказать, но одно скажу, всегда видел с Вашей стороны принципиальные отношения, помощь в работе и дружбу, я со своей стороны делал все, что мог.

Товарищи Первухин и Сабуров говорили, что у меня было привилегированное положение при жизни т-ща Сталина, это же не верно. Георгий, ты это лучше других знаешь, знают это и другие члены Президиума. Когда я работал в Закавказье, а потом в Грузии, ЦК ВКП(б) и т. Сталин крепко поддерживали и помогали в работе, и работа хорошо шла, и лично я был [в] восторге. Но скоро после перевода в Москву, когда немного навели порядка в МВД после Ежова, т. Сталин выделил МТБ из МВД, особый отдел передал Наркомату обороны и только в начале войны, когда надо было остановить бегущие, отступающие наши войска, был[и] вновь объединены] МТБ и МВД, возвращен Особый отдел из Наркомата обороны. И после проделанной работы по остановке бегущих войск, когда было расстреляно несколько десятков тысяч дезертиров, созданы заградительные отряды и др., вновь было выделено МГБ.

Т-щи, которые близко работали в Политбюро, ведь это им хорошо известно. Что же касается моего отношения к т. Сабурову, то Маленков Г. М. и я отстояли его на посту председателя Госплана, а т. Первухина, конечно по заслугам, представили и провели Героя Социалист[ического] Труда.

Дорогой Георгий и дорогие товарищи, я сейчас нахожусь в таком состоянии, что мне простительно, что так приходится мне писать.

Георгий, прошу тебя понять меня, что ты лучше других знаешь меня. Всей своей энергией я только и жил, как сделать нашу страну […]

Все мое желание и работа были […] Наконец, ведь это мы с тобой предложили выдвинуть его пер[вым] замом правительства. […]

Подготовил, как тебе известно, задание по твоему совету по Югославии, а также по заданию Л. Ка[гановича?] прощупать мнение Франца […]

Как будто я интриговал перед т. Сталиным, это, если хорошо вдуматься, просто недоразумение. Что это неверно, Георгий, ты это хорошо знаешь. Наоборот, все, Г[еоргий] М[аксимилианович], и Молот[ов] хорошо должны знать, что Жук[ов], когда сняли с Генерального] штаб[а], по [наущению?] Мехлиса, ведь его положение было очень опасным. Мы вместе с вами уговорили назначить его командующим]

Резервным] фронтом, и тем самым спасли будущего героя. […] или когда т. Жукова вывели из ЦК – всем нам это было больно и […]

Все это, может быть, мне не следовало в моем положении писать, попрошу вас мне это простить.

Дорогой Георгий, прошу тебя понять меня, что ты лучше других знаешь меня. Я только жил, как лучше сделать, конечно, в пределах своих возможностей, вместе с вами страну могущественной и славной, думать иначе обо мне просто недопустимо моей голове. Конечно, после того все, что произошло, меня надо призвать крепко к порядку, указать свое место и крепко одернуть, чтобы было помнить до конца своей жизни, но поймите, дорогие товарищи, я верный сын нашей Родины, верный сын партии Ленина и Сталина и верный ваш друг и товарищ. Куда хотите, на какую угодно работу, самую маленькую, пошлите, присмотритесь, я еще могу верных десять лет работать и буду работать всей душой и со всей энергией. Говорю от всего сердца, это, не верно, что раз я занимал большой пост, я не буду годен для другой маленькой работы, это ведь очень легко проверить в любом крае и области, совхозе, колхозе, [на] стройке, и умоляю вас, не лишайте меня быть активным строителем [на] любом маленьком участке славной нашей Родины, и вы убедитесь, что через 2–3 года я крепко постараюсь, и буду вам еще полезен. Я до последнего вздоха предан нашей любимой партии и нашему советскому правительству.

Лаврентий Берия

Т-щи, прошу извинения, что пишу не совсем связно и плохо в силу своего состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков).

1 июля 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 164–172. Подлинник. Рукопись.

Опубликовано: Источник. 1994, № 4. (Печатается с некоторыми купюрами из-за плохой сохранности текста в некоторых местах, отмеченных отточием в квадратных скобках.)

№ 1.4

Письмо Л. П. Берия в Президиум ЦК КПСС от [2] июля 1953 г.

В Президиум ЦК КПСС

Товарищам Маленкову, Хрущеву,

Молотову, Ворошилову, Кагановичу,

Микояну, Первухину, Булганину и Сабурову.

Дорогие товарищи, со мной хотят расправиться без суда и следствия после 5-дневного заключения, без единого допроса. Умоляю вас всех, чтобы этого не допустили, прошу немедленного вмешательства, иначе будет поздно. Прямо по телефону надо предупредить.

Дорогие т-щи, настоятельно умоляю вас назначить самую ответственную и строгую комиссию для строгого расследования моего дела, возглавить т. Молотовым или т. Ворошиловым. Неужели член Президиума ЦК не заслуживает того, чтобы его дело тщательно разобрали, предъявили обвинения, потребовали бы объяснения, допросили свидетелей. Это со всех точек зрения хорошо для дела и для ЦК. Почему делать так, к[а]к сейчас делается: посадили в подвал, и никто ничего не выясняет и не спрашивает. Дорогие товарищи, разве только единственный и правильный способ решения – без суда и выяснения дела в отношении члена ЦК и своего товарища после 5 суток отсидки в подвале казнить его.

Еще раз умоляю вас всех, особенно тт., работавших с т. Лениным и т. Сталиным, обогащенных большим опытом и умудренных в разрешении сложных дел т-щей Молотова, Ворошилова, Кагановича и Микояна. Во имя памяти Ленина и Сталина прошу, умоляю вмешаться и незамедлительно вмешаться, и вы все убедитесь, что я абсолютно чист, честен, верный ваш друг и товарищ, верный член нашей партии.

Кроме укрепления мощи нашей страны и единства нашей великой партии, у меня не было никаких мыслей.

Свой ЦК и свое правительство я не меньше любых т-щей поддерживал и делал все, что мог. Утверждаю, что все обвинения будут сняты, если только это захотите расследовать. Что за спешка, и притом очень подозрительная.

Т. Маленкова и т. Хрущева прошу не упорствовать, разве будет плохо, если т-ща реабилитируют.

Еще и еще раз умоляю вас вмешаться и невинного своего старого друга не губить.

Ваш Лаврентий Берия

Немедленно передать

для Президиума ЦК КПСС

тт. Маленкову и Хрущеву

по телефону

от Л. Берия

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 173–174. Подлинник. Рукопись.

Опубликовано: Источник. 1994, № 4.

№ 1.5

Письмо Н. Т. Берия Г. М. Маленкову от 29 июня 1953 г.

29. VI.53

Председателю Совета министров СССР Г. М. Маленкову

Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР В. М. Молотову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР Л. М. Кагановичу

От Нины Теймуразовны Берия

Три дня тому назад забрали моего сына с семьей, и я ничего не знаю о них. Я осталась одна, потому что мне сказали, что Л. П. Берия задержан по распоряжению правительства.

Я член КПСС, имею высшее образование (кандидат с[сельско]/х[озяйственных] наук), политически грамотна и больше тридцати лет являюсь супругой Лаврентия Щавловича] Берия. Как и все советские люди, я считаю, что Л[аврентий] Щавлович] – ваш соратник и друг в деле строительства коммунизма и в борьбе против внешних врагов и их агентов внутри нашего государства. На этом основании я разрешаю себе обратиться к Вам с просьбой – уделить мне полчаса, с тем чтобы вызвать меня и поговорить со мною. Я не глупый человек и потому беру на себя смелость заверить Вас, что прожив с Л[аврентием] Павловичем] тридцать лет под одной крышей, деля с ним человеческие радости и горе, я его хорошо знаю; знаю его человеческие слабости и поэтому хорошо понимаю, какое уязвимое место нашел враг и клеветник у него; поэтому, мне кажется, я могла бы внести кое-какую ясность в события, компрометирующие его. Прошу Вас, вызовите меня! Л[аврентий] Щавлович] воспитывал меня в любви и уважении к Вам, и я могу о нем разговаривать только с Вами. У меня нет никого, я уже стара, и долго выдержать это неведение я не могу!

Если Л[аврентий] Щавлович] допустил какую-либо непоправимую ошибку, чем нанес ущерб Советскому государству, то тогда мне не о чем говорить, и прошу дать мне возможность разделить его судьбу, какова бы она ни была; меня ничто не может убедить в том, что он сознательно мог изменить ленинско-сталинским идеалам и принципам, и следовательно, и я должна понести соответствующее наказание.

Только прошу пощадить моего сына Сергея, который, как и подобает коммунисту, любит и уважает своего отца, пока он заслуживает этого. Сергей – молодой ученый, способный и образованный человек. Его знания (он доктор физико-математических наук и в совершенстве владеет иностранными] языками) могут много пользы принести Советскому государству, особенно при его принципиальности и честности. Его взяли из дома без единой копейки (его трудовые сбережения и в том числе деньги, полученные за лауреатство и выполнение особых правительственных поручений, остались дома опечатанные). Жена его, не имеющая никаких трудовых навыков и слабая здоровьем, не может разделять эти бытовые трудности, тем более она сейчас на 7-м месяце беременности третьим ребенком. Если он в настоящее время отстранен и от работы, что составляло все содержание его жизни, он может пропасть. Прошу Вас помочь ему в этот для него трудный период жизни, это первый и страшный удар, нанесенный ему жизнью; боюсь, выдержит ли он? Прошу как мать оказать ему поддержку. Ведь у вас тоже есть дети, жены, внучата, вы поймете, в каком я состоянии и простите меня за мою слабость!

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 175. Подлинник. Рукопись.

№ 1.6

Письмо Н. Т. Берия Н. С. Хрущеву от 29 июня 1953 г.

29. VI.53

Председателю Совета министров СССР Г. М. Маленкову

Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Председателю Президиума Верховного

Совета СССР К. Е. Ворошилову

Зам[естителю] председателя

Совета министров СССР В. М. Молотову

Зам[естителю] председателя

Совета министров СССР Л. М. Кагановичу

От Нины Теймуразовны Берия

Двадцать шестого числа этого месяца, около 12 часов ночи, забрали моего сына с семьей (беременная жена на 7-м месяце и двое детей – одной 5 лет, другой 2 ¹А), и с тех пор не знаю, где они! Меня оставили дома одну, сказав, что Л. П. Берия задержан по распоряжению правительства. Я, супруга Лаврентия Павловича с 1922 года, т. е. больше тридцати лет, член КПСС, политически грамотна, имею высшее образование (кандидат с[сельско]/х[озяйственных] наук). Как все советские граждане, так и я, считаю, что Лаврентий Павлович – Ваш соратник и друг в деле строительства коммунизма, в деле борьбы против внешних и внутренних врагов Советского государства. Я думаю, все вышесказанное дает мне право обратиться непосредственно ко всем вам – с просьбой уделить мне полчаса с тем, чтобы поговорить со мною. Я Лавр[ентия] Павловича знаю очень хорошо и в горе, и радости, знаю его человеческие слабости и, следовательно, и то уязвимое место, откуда враг и клеветник мог к нему подойти, я не глупый человек, я понимаю, что к чему; поэтому, может быть, я сумею пролить свет на какие-либо события, компрометирующие его. Я прошу Вас, вызовите меня к себе, отдайте этому полчаса из Вашего, правда, очень немногого времени отдыха. У меня никого нет. Я не знаю, что мне делать. У вас имеются жены, дети, внучата, вы можете себе представить, что со мною делается. Если я еще дня три останусь в таком неведении, я сойду с ума. Умоляю Вас, позовите меня, спросите что-нибудь, скажите мне что-нибудь!

Если Лаврентий Павлович в чем-либо непоправимо ошибся и нанес ущерб Советскому государству, и, следовательно, незачем меня и вызвать, прошу Вас – разрешить мне разделить его судьбу, какова бы она не была. Я ему преданная, верю ему, как коммунисту, несмотря на всякие мелкие шероховатости в нашей супружеской жизни – я люблю его. Я никогда не поверю в его сознательное злонамерение в отношении партии, не поверю его измене ленинско-сталинским идеям и принципам. Следовательно, я не заслуживаю никакой пощады! Я только прошу пощадить моего сына Сергея. Он молодой, способный, принципиальный, образованный коммунист. Ему двадцать восемь лет, и уверяю Вас, у него не было и двадцати восьми досужих дней. Я все сделала для того, чтобы он всегда был занят своей работы и учебой, поэтому он свою сознательную жизнь провел самостоятельно и независимо от нас. Лаврентий Павлович, занятый всегда большой государственной работой, не мог уделять ему никакого времени и внимания даже тогда, когда он был несовершеннолетним; после же он был всегда вне дома – на учебе или на работе. Он относится к своему отцу с уважением и любовью, как и должен относиться молодой человек к своему отцу, пока он это заслуживает. Он мой сын, в него вложена почти вся моя жизнь; сохраните его для пользы нашего государства, облегчите ему и помогите перенести несчастье, постигшее нашу семью. Его жена, внучка А. М. Горького, – молодая, не имеющая никакого житейского опыта женщина, и притом слабого здоровья. В силу определенных условий у нее не выработано никакой трудовой дисциплины, она незнакома с правилами советского общежития, и малейшее напряжение в жизни вызывает у нее отвращение. Конечно, со временем она вырастет и станет на высоте, подобающей советской матери и женщине, но пока что создать самостоятельно – для нормального физического и морального воспитания детей условия – она не сможет. Таким образом, урегулирование быта и мелочей домашней жизни целиком ляжет на Сергея; все это будет, конечно, отражаться на его работоспособности, о чем я и сожалею. Они ушли из дома без копейки денег. Все трудовые сбережения Серго, в том числе и деньги, полученные за лауреатство, лежали дома и опечатаны. Возможно, он не допущен на работу; что же он должен делать? Помогите ему, прошу вас всех, он это возместит Советскому государству своим честным трудом.

Я воспитана партией, советским обществом и моей семьей в глубоком уважении, любви и преданности вам; это и дает смелость обратиться к вам такого рода письмами.

Нина Т. Берия

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 176–176 (об.). Подлинник. Рукопись.

№ 1.7

Письмо Н. Т. Берия К. Е. Ворошилову от 29 июня 1953 г.

29. VI.53

Председателю Совета министров СССР Г. М. Маленкову

Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР В. М. Молотову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР Л. М. Кагановичу

От Нины Теймуразовны Берия

Двадцать шестого числа этого месяца забрали моего сына (Сергея Л [аврентьевича] Берия) со своей семьей (двое детей 5 и 2½ лет и жена 7-месячной беременности), и я не знаю, где они. Не знаю я и то, что случилось с Лаврентием Павловичем] Берия, женой которого я [являюсь] больше тридцати лет.

Я член КПСС, политически грамотна, считаю Л[аврентия] Щавловича] Вашим соратником и другом в деле построения коммунизма. Живя с Л[аврентием] Павловичем] в супружестве десятки лет, я могу сказать, что знаю всю его жизнь, положенную целиком и полностью за советскую власть. Я знаю его человеческие слабости, поскольку жена может видеть мужа и больным, и сердитым, в горе и радости, в плохом и хорошем настроении. Я знаю, какое уязвимое место нашел враг и клеветник, чтобы очернить его. Поэтому прошу вызвать меня и поговорить со мною хоть несколько минут. Я могу, может быть, внести ясность в какие-либо события, компрометирующие его. Долго остаться в таком состоянии и неведении я не могу!

Если Л[аврентий] Берия совершил уже непоправимую ошибку, чем нанес ущерб Советской стране, и его судьба предрешена, дайте мне возможность разделить его судьбу, какова бы она ни была. Это будет самое гуманное и человеческое решение в отношении меня; вместе с тем это будет и заслуженное наказание мною, т. к. я никогда и никому не поверю, что Л[аврентий] П [авлович] изменил делу и идеям Ленина – Сталина.

Прошу всех вас только об одном. Пощадите моего сына. Он мой сын, я одна вложила в него всю мою жизнь. Он образованный и знающий специалист в новой области техники – радиолокации. Он принципиальный и честный человек; он предан Родине, партии и правительству. Отца он любит и уважает, поскольку он заслуживает это. Если же партия ему скажет, что его отец не заслуживает уважения молодого коммуниста, он как дисциплинированный член партии и притом совсем молодой, у которого жизнь целиком впереди, поймет и примирится. Помогите ему выйти с честью из этого несчастья, и он возместит эту заботу нашему государству своим делом и своими знаниями. В него вложено и сейчас много забот и средств

Советского государства (он доктор физико-математических наук, прекрасно владеет иностранными] языками, лауреат Сталинской премии). Дайте ему возможность посвятить свою жизнь процветанию этого государства, не лишайте его возможности продолжить начатое им дело, в которое он кладет целиком самого себя. Он в настоящее время страдает язвой желудка, и, конечно, его семья целиком, по своему несовершеннолетию и неприспособленности к жизни, не сможет ему создать минимально необходимые условия, чтоб не обострилась болезнь. Тем более что они ушли из дома без единой копейки, т. к. все его трудовые сбережения опечатали. Имея жену, и детей, и внучат, легко себе представить, в каком я состоянии. Если еще несколько дней я останусь в этом неведении, я сойду с ума! Позовите же меня, спросите и скажите что-нибудь, дайте мне возможность повидать мужа, моего сына и внучат моих. Я должна убедиться, что все они живы, или прикажите убить меня, чтоб я так беспрерывно и жестоко не страдала!

Нина Т. Берия

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 177–177 (об.). Подлинник. Рукопись.

№ 1.8

Письмо Н. Т. Берия В. М. Молотову от 29 июня 1953 г.

29. VI.53

Председателю Совета министров СССР Г. М. Маленкову

Секретарю ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР В. М. Молотову

Зам[естителю] председателя Совета министров СССР Л. М. Кагановичу

От Нины Теймуразовны Берия

Двадцать шестого числа этого месяца около 12 часов ночи забрали моего сына с семьей (беременная жена на 7-м месяце и двое детей – одной 5 лет, другой 2 ¹А года), и с тех пор я о них ничего не знаю. Меня оставили одну, сказав, что Л[аврентий] Щавлович] Берия задержан по распоряжению правительства.

Я супруга Л[аврентия] Берия с 1922 года, т. е. больше тридцати лет, я член КПСС, политически грамотна, имею высшее образование (кандидат с[ельско]/ хозяйственных] наук). Как все советские граждане, я считаю, что Л[аврентий] Щавлович] – Ваш соратник и друг в деле строительства коммунизма, в деле борьбы против внешних и внутренних врагов Советского Союза. Я полагаю, все вышесказанное дает мне право обратиться непосредственно к Вам с просьбой, уделить мне полчаса, с тем чтобы поговорить со мною. Л[аврентия] Павловича я знаю очень хороню и в горе, и радости, знаю его человеческие слабости и, следовательно, уязвимое место, откуда враг и клеветник мог к нему подойти; я не глупый человек и понимаю, что к чему Поэтому, мне кажется, я сумею в какой-то степени пролить свет на какие-либо события, компрометирующие его.

Я прошу Вас, вызовите меня к себе; у меня нет никого, и я совсем не знаю, что мне делать. У вас имеются жены, дети, внучата. Вы поймете, что со мною делается. Если я еще дня три останусь в таком положении – не выдержу!

Если Лаврентий Павлович в чем-либо непоправимо ошибся и нанес ущерб Советскому государству, и, следовательно, незачем меня и вызывать, прошу Вас разрешить мне разделить его судьбу, какова бы она ни была. Я ему предана и верю ему как коммунисту, отношусь к нему как [к] человеку, отдавшему всю свою жизнь на благо советской Родины. Я люблю его, несмотря на всякие мелкие шероховатости нашей супружеской жизни; я никогда не поверю в его сознательное злонамерение в отношении ленинско-сталинских идей и принципов. Т[аким] о[бразом], я не заслуживаю никакой пощады.

Я прошу пощадить моего сына С[ергея] Л[аврентьевича] Берия. Он молодой, способный, принципиальный, образованный коммунист. Я все делала для того, чтобы он был исключительно занят своей учебой и потом работой. Ему двадцать восемь лет, и я уверяю Вас, у него не было за это время и двадцати восьми досужих дней. Теперь он инженер, конструктор в области радиолокации, доктор физико-математических наук, лауреат Сталинской премии, знает хорошо иностранные языки. Помогите ему перенести несчастье, постигшее нашу семью, и сохраните его для пользы нашего государства.

Лаврентий Павлович, занятый большими государственными делами, не мог уделять внимания своему сыну даже и тогда, когда сын в этом нуждался, будучи маленьким; самостоятельный и совершеннолетний Сергей и не претендовал на это внимание. Он относится к отцу с любовью и уважением, как и должно быть, если отец заслуживает этого.

Жена Серго, внучка А. М. Горького, еще очень молодая, не имеющая никакого житейского опыта женщина, и притом очень слабого здоровья. В силу определенных условий, в которых она воспитывалась, она незнакома с правилами советского общежития, и малейшее напряжение в жизни вызывает у нее отвращение и апатию. Со временем она, конечно, станет на высоте советской женщины и матери, но пока что создавать условия нормального физического и морального воспитания детей придется одному Сергею, без ее помощи; это будет отражаться, конечно, на работоспособности его, о чем я особенно беспокоюсь. Они ушли из дома без денег, поскольку все трудовые сбережения Серго, и в том числе и деньги, полученные за лауреатство и выполнение особых поручений правительства, остались дома опечатанными. У него нет при себе ни одной копейки, и если к этому еще добавить и то представление, что его отстранили от работы, он может пропасть. Он мой сын, я вложила в него всю свою жизнь, помогите ему, прошу как мать!

Остаюсь в глубоком уважении и преданности к Вам

Нина Теймуразовна Берия

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 178–178 (об.). Подлинник. Рукопись.

№ 1.9

Письмо Н. Т. Берия Н. А. Булганину от 29 июня 1953 г.

Прошу Вас, тов. Булганин, проследит за участью сына моего Сергея Лаврентьевича Берия, которого забрали из дома двадцать шестого числа со своей семьей.

Я теперь совсем одна, не знаю, где Лаврентий Павлович, где мой Серго, где мои внучата.

Я слышала от Серго, что Вы его знаете по работе, и я полагаю, что Вам будет, вероятно, небезразлично потерять молодого полковника, хорошего и образованного специалиста по важной области военной технике.

Я коммунистка, и на этом основании смею Вас заверить, что он заслуживает Вашего внимания как способный, дисциплинированный и выдержанный во всех отношениях солдат Советской армии.

К сожалению, страшный удар, постигший нашу семью так неожиданно, может его так пошатнуть, что без помощи справедливой и человеческого внимания он не выправится, тем более в настоящее время он болеет язвой желудка. Я так умело ухаживала за ним, что болезнь не давала о себе знать и не отражалась на его работоспособности. Теперь же его семья (дочки 5 и 2 ¹А лет, и жена, не умеющая и не желающая переносить какие-либо неудобства жизни, очень слабая здоровьем) не может создать ему минимально необходимые условия для того, чтоб болезнь не обострилась; тем более что они ушли из дома без единой копейки, а Серго, молодому и самолюбивому человеку, трудно принимать материальную помощь от кого бы то ни было, если даже такие найдутся. Просьба моя – возбудить ходатайство, если к этому нет серьезных препятствий, направить его на лечение в Барвихинский санаторий, а его жену с детьми поместить временно у ее бабушки Екатерины Павловны Пешковой, которая живет в своем доме в селе Барвихи, выдать им трудовые сбережения Сергея, которые лежат опечатанными у нас дома (это деньги, полученные Сергеем за лауреатство и выполнение особых поручений правительства в размере 500 тысяч рублей), и личные вещи жены, которые они хотели [потратить] на обзаведение самостоятельного хозяйства (до сих пор они жили вместе со мною).

Дорогой тов. Булганин! Прошу Вас как женщина и мать помочь моему сына, в которого я вложила всю свою жизнь, выйти с честью из этого тяжелого положения. Он своей способностью, знанием и честностью не останется в долгу перед Советским государством, оправдает Ваше доверие.

С глубоким уважение Нина Теймуразовна Берия

29. VI.53

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 179. Подлинник. Рукопись.

№ 1.10

Заявление Т. А. Строкача

Особая папка

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Посылаю Вам заявление тов. Строкача Т. А. Прошу ознакомиться.

[п.п.] Н. Хрущев

30 июня 1953 г.

Разослано: т. Молотову В. М. т. Ворошилову К. Е. т. Булганину Н. А. т. Кагановичу Л. М. т. Микояну А. И. т. Сабурову М. 3. т. Первухину М. Г. т. Швернику Н. М. т. Пономаренко П. К. т. Кириченко А. И.

Помета:

Архив. Доложено.

[п.п.] Д. Суханов. 30 июня 1953 г.

Особая папка

ЦК КПСС товарищу Хрущеву Н. С.

(лично)

от члена КПСС Строкача Т. А.,

партбилет № 3686629

Считаю своим долгом как член партии доложить Вам, Никита Сергеевич, о некоторых неправильных, на мой взгляд, антипартийных действиях министра внутренних дел УССР т. Мешика П. А.

В апреле с. г. т. Мешик дал мне как начальнику областного Управления МВД по Львовской области указание собрать и донести в МВД УССР сведения о национальном составе руководящих кадров партийных органов, начиная от парторганизаций колхозов, предприятий и до обкома партии включительно. Одновременно т. Мешик предложил сообщить о недостатках работы партийных органов в колхозах, на предприятиях, в учебных заведениях, среди интеллигенции и среди молодежи.

Считая такие указания неправильными, так как органы МВД не должны и не имеют права проверять работу партийных органов, я позвонил по ВЧ лично т. Мешику и проверил, действительно ли он дал такое указание. Тов. Мешик подтвердил, что это его указание, и потребовал ускорить исполнение. Думая, что т. Мешик по ошибке или по неопытности дал такое указание, я попытался убедить его, что собирать такие сведения о работе партийных органов через органы МВД недопустимо. Тов. Мешик обрушился на меня с ругательством и с большим раздражением сказал так: «Тебе вообще наших чекистских секретных заданий нельзя поручать, ты сейчас же пойдешь в обком и доложишь о них секретарю, но знай, что это задание тов. Берия и с выполнением его тянуть нельзя, потрудитесь выполнить его сегодня же». Я не поверил т. Мешику, что это задание исходит от т. Берия, так как считаю, что т. Берия как член Президиума ЦК КПСС в любое время может такие данные получить в ЦК КПСС или в ЦК КП Украины.

Руководствуясь своим партийным долгом, я доложил секретарю обкома партии т. Сердюку о полученном мною от т. Мешика таком явно неправильном указании. Тов. Сердюк возмутился действиями т. Мешика и тут же немедленно доложил об этом бывшему секретарю ЦК КП Украины т. Мельникову. Что ответил т. Мельников т. Сердюку и как т. Мельников на это реагировал – я не знаю.

В этот же день вечером мне во Львов позвонил т. Берия и сказал дословно следующее: «Что Вы там делаете, Вы ничего не понимаете. Зачем Вы пошли в обком партии и рассказали Сердюку о полученном Вами задании? Вместо оказания помощи Вы подставляете ножку т. Мешику. Мы Вас выгоним из органов, арестуем и сгноим в лагерях, мы Вас сотрем в порошок, в лагерную пыль Вас превратим». И далее т. Берия в состоянии сильного раздражения несколько раз повторил следующее: «Ты понял это или нет, понял, понял! Так вот учти». На мои попытки объясниться по этому вопросу т. Берия не стал меня слушать и положил трубку.

Этот разговор т. Берия по телефону вызвал у меня как члена партии большое удивление и недоумение. Я подумал, что т. Берия так резко реагировал и сделал мне такое серьезное замечание только потому, что министр внутренних дел УССР т. Мешик неверно, тенденциозно доложил т. Берия о том, что я обратился в обком партии. Будучи убежденным в правильности своих действий, я пытался найти пути для того, чтобы объясниться с т. Берия и выяснить, что же мне делать. Я доложил секретарю ЦК КП Украины т. Мельникову о полученном мною замечании от т. Берия и просил его вмешательства и защиты. При этом я т. Мельникову сказал, что бы со мною ни случилось, никакие угрозы, никто и никогда не заставит меня делать что-либо антипартийное. Я был и всегда буду предан нашей партии и за партию готов в любое время отдать свою жизнь. Тов. Мельников успокаивал меня, рекомендовал мне не волноваться. Он мне сказал: «Вас ЦК КП Украины знает, Вам доверяет и никогда Вас в обиду не даст. Нам известно, что Вас во Львове хорошо приняли, Вашей работой довольны, и Вы спокойно работайте».

Несмотря на это, без всякого к тому повода МВД СССР 12 июня с. г. меня сняло с должности начальника УМВД и отозвало в Москву. На мою просьбу оставить меня работать на Украине мне категорически в этом отказали.

О непартийном поведении министра внутренних дел УССР т. Мешика свидетельствуют еще и такие факты. Тов. Мешик, зная о разговоре т. Берия со мною, дважды напоминал мне: «Ну, как, попало тебе от т. Берия? Впредь умнее будешь». Далее т. Мешик в издевательской форме говорил мне буквально следующее: «А т. Мельников – секретарь ЦК – плохой чекист, он тебя как шпиона ЦК сразу выдал, звонит мне и прямо говорит, что Строкач доложил секретарю обкома Сердюку о том, что я, Мешик, собираю сведения о партийных органах. Разве так можно расконспирировать свою агентуру». Меня этот разговор т. Мешика удивляет, и я считаю его неслучайным.

Характерно отметить, что и заместитель министра внутренних дел УССР т. Мильштейн ведет такие же разговоры. Например, в марте т[екущего] г[ода] он мне и т. Ивашутину, бывшему заместителю министра внутренних дел УССР, говорил, что теперь все будет по-новому, партийные органы не будут вмешиваться так, как это было раньше, в работу чекистских органов. Начальники У МВД областей должны и будут независимы от секретаря обкома партии.

Находясь в Москве с 15 июня с. г., я несколько раз просил т. Берия и его заместителя т. Кобулова Б. 3. принять меня для личного объяснения, но безрезультатно, всякий раз мне в этом отказывали. Зная особую приближенность к руководству МВД СССР генерал-лейтенанта Кобулова А. 3. (брат заместителя министра т. Кобулова Б. 3.), я однажды зашел к нему и рассказал о том, что меня сняли с работы и что я до сих пор не могу получить назначения, просил его совета. Генерал Кобулов А. 3. сказал мне, что он обо всем осведомлен, и также упрекал меня в неправильных моих действиях, выразившихся в том, что я доложил секретарю обкома партии о полученных мною указаниях от т. Мешика. «Вы, – говорил т. Кобулов, – не учли того, что к руководству МВД СССР пришел т. Берия и что теперь органы МВД не будут в такой зависимости от партийных органов, как это было раньше. Вы не представляете себе, какими правами пользуется т. Берия. Он решительно ломает все старые порядки не только в нашей стране, но и в демократических странах. Не надо бояться, что начальник УМВД или министр республики попадет в опалу перед партийными органами. Вот Вам свежий пример: т. Мельников, секретарь ЦК КП Украины, напоролся на Мешика и полетел, полетел, даже несмотря на то что он был в Президиуме ЦК КПСС».

Я думаю, Никита Сергеевич, что поведение указанных выше товарищей является неправильным, антипартийным. Эти действия со стороны таких людей, как министр внутренних дел УССР Мешик, и др., ему подобных, идут вразрез с учением Ленина – Сталина о руководящей роли партии, и если эти действия не пресечь, то они могут нанести большой вред.

Изложенное докладываю на Ваше рассмотрение.

Строкач

28 июня 1953 г.

Верно: [п.п.] Миргородская

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 180–184. Копия. Машинопись.

№ 1.11

Протокол допроса Р. С. Саркисова от 1 июля 1953 г.

Протокол допроса арестованного

1 июля 1953 г.

г. Москва

Генеральный прокурор Союза ССР Руденко Р А. и помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко Н. А. допросили:

Саркисов Рафаэль Семенович, 1908 г. рождения, уроженец г. Кировабада, чл[ен] КПСС с 1930 г., полковник, помощника начальника отдела I Главного управления МВД СССР, женат, армянин, образование 6 классов, из семьи рабочего, со слов – не судим.

Допрос начат в 20.30.

На протяжении 18 лет я работал в охране Берия, вначале в роли прикрепленного и последнее время в должности начальника охраны.

Будучи приближенным Берия, я хороню знаю его личную жизнь и могу характеризовать его как человека развратного и нечестного.

Мне известны многочисленные связи Берия со всевозможными случайными женщинами.

Мне известно, что через некую гражданку Субботину Берия был знаком с подругой Субботиной, фамилию которой я не помню, работала она в доме моделей. Впоследствии от Абакумова я слышал, что эта подруга Субботиной была женой военного атташе. Позже, находясь в кабинете Берия, я слышал, как Берия звонил по телефону Абакумову и спрашивал его, почему до сих пор не посадили эту женщину.

Кроме того, мне известно, что Берия сожительствовал со студенткой института иностранных языков – Малышевой Маей. Впоследствии она забеременела от Берия и сделала аборт.

Сожительствовал Берия также с 18-20-летней девушкой Лялей Дроздовой. От Берия у нее родился ребенок, с которым она сейчас живет на бывшей даче Обручникова.

Находясь в Тбилиси, Берия познакомился и сожительствовал с гражданкой Максил ишви ли.

После сожительства с Берия у Максимишвили родился ребенок, которого по указанию Берия я вместе с порученцем Витоповым отвезли и сдали в детский дом в г. Москве.

Мне также известно, что Берия сожительствовал с женой военнослужащего Героя Советского Союза, фамилию которого я не помню, звать жену этого военнослужащего София, телефон ее – Д-1-71-55. Проживает она по ул. Тверская-Ямская, дом номер не помню. По предложению Берия через начальника сан[итарной] части МВД СССР Волошина ей был сделан аборт.

Повторяю, что подобных связей у Берия было очень много.

По указанию Берия я вел специальный список женщин, с которыми он сожительствовал. Впоследствии, по его предложению, я этот список уничтожил. Однако один список я сохранил. В этом списке указаны фамилии, имена, адреса и номера телефонов 25–27 таких женщин. Этот список находится на моей квартире в кармане кителя.

Таким образом, я был Берия превращен в сводника. Занимаясь сводничеством, я часто задумывался над поведением Берия и был крайне возмущен, что такой развратный и нечестный человек находится в правительстве.

Год или полтора тому назад жена Берия в разговоре мне сказала, что в результате связей Берия с проститутками он болел сифилисом. Лечил его врач поликлиники МВД Юрий Борисович, фамилию его я не помню.

Об изнасиловании Берия девушки мне неизвестно, однако, зная хорошо Берия, я допускаю, что такой случай мог иметь место.

Протокол записан с моих слов правильно и не прочитан.

Допрос окончен в 23.00.

Саркисов

Генеральный прокурор Союза ССР Р. Руденко

Пом[ощник] главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 185–186. Копия. Машинопись.

№ 1.12

Письмо Г. В. Мордвинова Л. П. Берия от 3 июля 1953 г.

Копия

Мордовин Гр. Вас.

г. Пенза 3.7.53.

Получил мои письма тов. Маленков?

от 16 и 14.VI.53, особое от 20 и 23.VI.53;

от 17.VI.53 и 26.VI.53 и особое

от 27.VI.53 и от 1.VII.53 г.

Москва. Кремль

Лаврентию Павловичу Берия

Дорогой Лаврентий Павлович!

Второе письмо в июне. Что это за обращение! Когда отменится заочность в МВД? Когда будет выясняться донос очно? Вот болит голова, и не знаю, что наврали.

Я перебрал все в письме от 30.VI.53 г. в МВД. (Что могли наврать?) Я ничего не знаю, это очередная провокация или в Москве, или здесь подпольщики в пользу своих верховных руководителей придумывают для того, чтобы путать, и этим тянуть время.

Вы поймите, что они тянут время всяким враньем для подобного момента (как с тов. Сталиным) или даже до окончательного.

Я прошу клеветников на лицо! А то, что же? Они пользуются заочной работой в МВД и врут охотно и безнаказанно, чтобы тянуть время. А сами вот что стараются – кто кого опередит в избавлении друг от друга.

Дугин Д. И. говорит 30.6.53 – приехал на сессию учителей, что все идет сверху, пример привел о денежной реформе (слух о которой прошел всюду). Что люди не спят, т. к. всякий думает по-своему, как Берия теперь в МВД, и поэтому люди не спят.

Это он говорит, что Берия разрушает все в МВД, что сделали там Булганин и Шверник. А почему не спят? Они стараются вернуть себе МВД (чтобы их не раскопали), и второе – готовят, переворот. Вот поэтому они и тянут враньем время.

Дугин что-то скрывает подобное с тов. Сталиным, но это я уловил у него. Они готовят кое-кому террор.

Вам не следует выезжать из Кремля ни на какие оперы, т. к. для этого могут поставить любую «оперу» (чтобы заманить).

Дугин Д. И. состоит очень давно в подпольных организациях, и, видно, все проходит через его руки. Я передаю его подлинные слова (как он сказал). В этом отношении он что-то таит и на мой вопрос ответил: что Булганин и Шверник могут проиграть? Ответ: да, но, во всяком случае, не спят люди.

Второе. Мой вопрос. Чем будет брать власть Шверник? Он говорит: «Делом» (думай).

Третье. Он сказал: главное, что всякий делает по-своему, так и Берия в МВД (его слова я пишу в кавычках).

Вы смотрите, он все время скрывал Шверника. По его словам, Шверник несет будущему (гораздо положительную жизнь) и поэтому вытесняет Булганина «делом».

Четвертое. Зачем Вы хотите, чтобы я уехал из Пензы? Для того чтобы я обновил место для добывания данных, для этого? Вы гоните меня просто на гибель. Пора обойтись без моей помощи!

У Вас в руках государство! Мне надоело все за пять лет. Вы только поймите это! Я никуда не поеду, если только в Москву, если Вы пропишите. А то получается: бежал человек из родного села. Вы так делаете. МВД старается гонять с квартиры на квартиру.

С уважением Титов

Может, еще увижу Дугина, если не избежать.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 201–203. Копия и подлинник. Машинопись и Рукопись.

№ 1.13

Протокола допроса Б. А. Людвигова от 4 июля 1953 г.

Совершенно секретно

4 июля 1953 г.

№ 1/ссов

Генеральный прокурор Союза ССР

Москва, Пушкинская, 15-а

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Людвигова Бориса Александровича.

Приложение: копия протокола от 4 июля 1953 г. на 4 листах.

[п.п.] Р. Руденко

Протокол допроса арестованного

4 июля 1953 года гор. Москва, заместитель] главного военного прокурора генерал-майор юстиции Китаев и военный прокурор Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Купцинов допросили арестованного

Людвигова Бориса Александровича.

Биографические данные в деле имеются.

По существу дела показал:

В дополнение к ранее данным показаниям хочу следствию сообщить, что, начиная с марта этого года, поведение Берия резко изменилось. С его стороны часто стали проявляться факты, свидетельствующие о его внутренней фальши и лицемерии. Берия буквально зарвался. Следует отметить, что после марта 1953 г. Берия совершенно переродился. Он резко критиковал руководителя партии в моем присутствии и в присутствии Шария и Ордынцева. Высмеивал Шария за то, что он с восхищением отзывался о некоторых трудах руководителя партии.

Характерно отметить, что Берия во всех вопросах всегда стремился показать свою особую роль в решении государственных вопросов. Из его высказываний и поведения явствовало, что Берия считал себя наиболее влиятельным государственным деятелем страны. Что можно проиллюстрировать на таком факте.

В июне этого года, когда Президиум ЦК КПСС принял решение по Украине и освободил Мельникова с поста секретаря ЦК КП Украины, Берия в присутствии меня, Ордынцева и Шария заявил, что это он, Берия, с треском выгнал Мельникова, точнее – Мельников, дескать, был убран по его, Берия, требованию.

Разительным примером мании величия со стороны Берия служит следующий факт: после издания указа об амнистии Берия не раз заявлял: «Я освободил миллион», «Я освобождаю миллион людей». Это Берия говорил в присутствии Шария, Ордынцева.

Об этом также может быть известно Круглову.

Берия иронически и свысока отзывался о некоторых руководителях нашего государства. Так, например, по вопросу о перегибах в Западной Украине Берия в проекте записки и проекте постановления в Президиум ЦК КПСС указывал, что массовые репрессии и другие операции вызывались создавшейся там обстановкой, а устно комментировал в ироническом тоне, что в то, мол, время на Украине работал Н. С. Хрущев.

В погоне за большей популярностью Берия не отличался скромностью. Подтверждением этого обстоятельства могут служить факты следующего порядка. Представляемые Министерством внутренних дел записки в Президиум ЦК КПСС по конкретным вопросам он часто сопровождал требованием обязательно рассылать свои записки наряду с решениями ЦК секретарям ЦК республик, краев и областей.

Неоднократны были случаи, когда Берия принимал в МВД секретаря ЦК КП Литвы Снечкуса, секретаря ЦК КП Эстонии Кэбина, которого я лично видел в кабинете Берия в МВД. Однажды Берия собирался принять в МВД Зимянина из Белоруссии и приказал Ордынцеву напомнить ему об этом приеме. Ордынцев забыл напомнить, точнее не смог напомнить Берия, и за это получил от него нагоняй.

С целью своей популяризации среди сотрудников МВД Берия, как только пришел в министерство, многим руководящим работникам МВД заявлял, что он скоро проведет закон о выплате сотрудникам МВД денег за воинские звания.

Как я уже отмечал, Берия после марта 1953 года совсем распоясался. Не сдерживая себя, он оскорблял не только своих помощников, но и многих руководящих работников: Серова, Круглова, Стаханова и других, бесцеремонно обзывая их всякими словами. Берия чувствовал себя вельможей. Меня он также часто ругал и оскорблял, называя «балдой», «куриной головой». Если я возмущался, он кричал: «Что на меня смотришь, как баран».

В апреле с. г. секретариат Берия в Совете министров (Ордынцев, Стрижаченко и Кузин) по указанию Берия готовил записку по вопросу о пересмотре порядка награждения орденами. Был, в том числе, затронут вопрос об ордене Ленина. По предложению Берия в записке было указано, что не следует награждать орденом Ленина работников науки и искусства. Я и Шария неоднократно доказывали правильность награждения этим орденом всех советских граждан, достойных и заслуживших эту высшую награду. Берия не считал орден Ленина высшим орденом в стране. Он предлагал учредить новый орден, более высший, чем орден Ленина, а именно – орден «Народной Славы» с невиданными доселе преимуществами для награжденных этим орденом, в частности выплаты при вручении ордена 300 тысяч рублей и выделении дачи. Считая, что орден Ленина был и должен быть высшим орденом в стране, полагаю, предложение Берия явно политически неправильное и вредное, так как оно ведет к принижению значения ордена Ленина, признанного партией и народом в качестве высшей орденской награды. Такое решение Берия, если бы оно было принято, не поняли бы ни партия, ни народ никак иначе, как принижение роли и значения великого Ленина. Благодаря моему и Шария настоянию пункт о прекращении награждать орденом Ленина работников науки и искусства из записки был вычеркнут. Что касается предложения об ордене «Народная Слава», при последнем обсуждении проекта записки у Берия, на котором я не присутствовал, это предложение было в записке оставлено. Дальнейшая судьба этого проекта мне неизвестна. Должен находиться в Секретариате Совета министров, о нем знает Ордынцев.

Кроме того, в этой же записке Берия предлагал учредить союзный и республиканский «ордена культуры», например, в Азербайджане орден «Низами», в Грузии орден «Руставели», на Украине орден «Шевченко», в Армении орден «Налбандяна» и т. д. По этим вопросам Ордынцев по поручению Берия связывался по телефону с секретарями ЦК КП указанных республик.

Более по делу пока показать ничего не имею.

Протокол мной прочитан, записано правильно.

Допрос длился с 9.00 часов до 11 часов дня.

Е. Людвигов

Допросили: Генерал-майор юстиции Китаев

подполковник юстиции Купцинов

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 204–208. Копия. Машинопись.

№ 1.14

Письмо А. [Н.] Поскребышев в Президиум ЦК КПСС

В Президиум ЦК КПСС

В связи с тем, что мне не удалось выступить на Пленуме ЦК КПСС по вопросу об антипартийной и антигосударственной деятельности Берия, прилагаю текст моей речи.

[п.п.] А. Поскребышев

Помета:

В архив.

[п.п.] Д. Суханов. 11 /VI/53 г.

Сообщение Президиума ЦК о фактах антипартийного и антигосударственного поведения Берия вызывает чувство законного негодования его преступной деятельностью и обманом партии. Карьеристические стремления Берия, особенно ярко проявившиеся после смерти т. Сталина – выпячивание себя на первое место не только в качестве одного из руководителей партии и правительства, но и стремление играть первую роль в международном масштабе, – привело его к отрыву и противопоставлению себя руководящему ядру ЦК. Он встал на антипартийный и антигосударственный путь интриг и политиканства, стремясь занять первое место в руководстве партией и государством.

К той характеристике, которая дана Президиумом ЦК в отношении Берия, я хотел бы добавить несколько фактов из моих наблюдений и замечаний тов. Сталина, подтверждающих правильность выводов, сделанных Президиумом ЦК.

Все действия Берия были направлены на то, чтобы показать, что он является самым способным, самым преданным и верным человеком тов. Сталину, а все остальные члены руководящего ядра являются второстепенными людьми. Берия добивался всяческими путями занять при жизни тов. Сталина место первого заместителя тов. Сталина по Совмину, считая, что только он один является действительным преемником тов. Сталина. Когда же последовало решение утвердить тов. Булганина первым заместителем тов. Сталина по Совмину, то Берия был очень недоволен этим решением, характеризуя т. Булганина как слабо подготовленного и неспособного справиться с этой работой.

Другой пример. Тов. Сталин предложил привлечь заместителя председателя Совмина т. Первухина в качестве члена руководящей группы Совмина. Это встретило со стороны Берия также неблагожелательное отношение, ввиду чего тов. Сталин потребовал формального решения о назначении т. Первухина в состав руководителя группы.

Недостойно также вел себя Берия в отношении руководящих работников министерств и ведомств. Это выражалось в нетерпимости к чужим мнениям, в чрезмерной грубости, поношениях работников и дискредитации их, хотя такое отношение к ним не вызывалось существом дела. Часто приходилось слушать заявления от работников о недостойном и грубом поведении Берия как на заседаниях Совмина, так и при личных докладах ему работников.

В то же время критику его действий Берия воспринимал очень болезненно, считая, что он непогрешим и критике не подлежит. Даже критика тов. Сталина в отношении его работы воспринималась им неправильно, и в минуты раздражения после такой критики Берия говорил, почему его так критикует т. Сталин, ведь он является верным учеником т. Сталина и никто больше него не сделал для популяризации т. Сталина.

Мы прекрасно знаем, что тов. Сталин не нуждался в какой-либо популяризации.

Кроме того, следует сказать, что т. Сталин был страшно возмущен теми мерами, которые применял Берия во время поездок т. Сталина на юг и в другие места. Вместо того чтобы организовать поездку без привлечения внимания публики, меры, принимаемые Берия, давали противоположные результаты. Выставление усиленной охраны по пути следования поезда и в местах отдыха т. Сталина, приостановление железнодорожного движения во время следования поезда и очистка автомобильной трассы во время поездок на юге приводили к тому, что все население в этих районах знало, что это едет т. Сталин. Вместо конспирации получалась самая широкая огласка. Тов. Сталин потребовал отмены этих мероприятий и строго предупредил Берия, что он примет суровые меры наказания.

Во время поездок т. Сталина Берия считал, что только он один может сопровождать т. Сталина и находиться около него во время пребывания т. Сталина на юге и в других местах. На это т. Сталин реагировал тем, что категорически отказался от его услуг. Тогда Берия переменил свою тактику и стал приспосабливать время своего отдыха к поездкам т. Сталина.

Как вел себя Берия во время встреч с т. Сталиным на юге? Он со свойственной ему хитростью начинал говорить о недостатках работы того или иного руководящего работника, члена Политбюро ЦК. Такие часто повторяемые заявления создавали впечатление у т. Сталина действительной непригодности и слабости этого работника. Особенно он старался оклеветать работу т. Молотова как в МИДе, так и в Совмине, а также и тт. Ворошилова и Кагановича.

Далее. Одним из отрицательных качеств Берия являлось его самовосхваление, стремление выдвинуть себя на первое место. Как один из примеров припоминаю такой случай. Товарищи знают, что Политбюро вело практику поочередного выступления членов Политбюро с докладами о годовщине Октябрьской революции. Когда было поручено Берия подготовить доклад, то, посылая свой доклад тов. Сталину на просмотр, Берия заявил хвастливо, что его доклад по содержанию превосходит все предыдущие доклады членов Политбюро. Однако тов. Сталин, ознакомившись с докладом, отметил неправильность ряда положений, выдвинутых в разделе доклада о международном положении, внеся в этот раздел серьезные поправки принципиального порядка.

Точно так же Берия выпячивал свою роль в Великой Отечественной войне.

Оценивая результаты боев под Москвой, он заявлял, что решающую роль в этом деле сыграли войска МТБ и МВД, тем самым выдвигая себя как руководителя МТБ и МВД на роль спасителя г. Москвы. Никто не сомневается, что войска МТБ и МВД, как и вся наша армия, проявили мужество и героизм в борьбе с немецкими захватчиками. Такое бахвальство, само собой разумеется, не выдерживает никакой критики.

Точно так же хвастливо он приписывал себе первенствующую роль в деле организации производства вооружения во время войны, затушевывая работу других руководящих деятелей Государственного комитета обороны.

Используя секретность в работе специальных комитетов, председателем которых он являлся, и пользуясь этим без согласования с другими членами Политбюро, докладывал о проделанной работе. Как характерный случай можно привести пример с награждением работников, занимающихся вопросами атомной энергии без предварительного обсуждения с членами Политбюро. В числе награжденных был и Берия. При втором представлении этих работников он в завуалированной форме намекал о желательности награждения его, но товарищ Сталин прошел мимо этих намеков, и Берия не был награжден.

Здесь уже говорилось об отношении Берия к партии, о его стремлении принизить роль партии, превратить партию во второстепенный придаток государственного аппарата. Вот еще пример. По его инициативе была введена такая практика, когда в решениях Совета министров записывались пункты, обязывающие партийные организации выполнять те или иные поручения Совета министров. Такие поручения, принимаемые помимо ЦК, ослабляют руководящую роль партии.

Считаю своим долгом довести до сведения членов Пленума, ЦК оценку Берия тов. Сталиным. Говоря о Берия, тов. Сталин характеризовал его так: Берия развалил разведку и ни в коем случае нельзя ему доверять этот участок работы. Тов. Сталин крепко ругал себя за то, что согласился с предложенной Берия кандидатурой Абакумова в качестве руководителя МТБ. Попытки Берия, работавшего в Совмине, взять под свое политическое наблюдение работу МТБ, не увенчались успехом. В целом тов. Сталин характеризовал Берия так: Берия мнит себя большим политическим деятелем, но он не годится на первые роли, ему можно лишь доверить участок хозяйственной работы.

Порочные методы работы бывших органов МТБ – произвол, беззаконие, бесконтрольность – являются благодатной почвой для всяких авантюристов и провокаторов. Совершенно нетерпимым является такое положение, когда член ЦК, министр или секретарь обкома, являясь по вызову к Берия, не знал, вернется ли он домой или будет посажен в тюрьму. Необходимо решительно покончить с этими порочными методами – произволом и беззаконием в органах МВД, поставив их под строгий и неослабный контроль партии.

Считаю совершенно правильными решения Президиума ЦК, пресекшего в зародыше вражескую авантюру Берия. Преступные действия Берия, как это установлено, преследовали цели – серьезно расшатать диктатуру пролетариата в нашей стране, вызвать замешательство в партии, ослабить связи партии с массами, ослабить роль и значение Советского Союза в социалистическом лагере и значительно усилить позиции капитализма в его борьбе против лагеря социализма.

Выводы из этого дела для нас совершенно ясны. Мы должны теснее сплотиться вокруг руководящего ядра нашей партии, повысить бдительность, укреплять связи партии с массами. Сила партии в единстве рядов. Шире развертывать критику и самокритику. Мы должны постоянно помнить заветы Ленина и Сталина – беречь единство партии как зеницу ока.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 209–215. Подлинник. Машинопись.

№ 1.15

Тт. Маленкову Г. М.,

Молотову В. М.,

Хрущеву Н. С.,

Кагановичу Л. М.

8 июля 1953 г.

[п.п.] Булганин

Копия

Маршалу Советского Союза товарищу Булганину Н. А.

В связи с арестом Саркисова, который выполнял грязную роль в угоду крупного провокатора, злейшего врага партии и советского народа Берия, считаю своим долгом доложить Вам о следующем.

Впервые я с Саркисовым познакомился после окончания Великой Отечественной войны. Поводом к этому знакомству послужило то, что он был женат на младшей дочери одного железнодорожного рабочего, слесаря по специальности, по имени Воскан со станции Кировабад (раньше Елисаветполь), семья которого хорошо была известна еще в 1907–1915 гг. мне и моему отцу, тоже железнодорожному рабочему той же станции.

После Парада Победы семья Саркисовых пригласила меня с женой к себе на обед. В день приглашения у меня на квартире был генерал-лейтенант Семенов, бывший командующий артиллерией 11-й гвардейской армии.

Я, жена и тов. Семенов заехали к Саркисовым. У последних живет мать жены Саркисова по имени Мариам. В день приглашения в этой семье я застал старшую сестру жены Саркисова с мужем. По 1907–1915 годам я лично хорошо знал только мать и ее старшую дочь, а с младшей дочерью – женой Саркисова – в этот день я познакомился впервые.

Хорошо помню, что после обеда Саркисов лично сам сделал несколько фотоснимков гостей, в том числе снимал меня, мою жену и тов. Семенова. Часть этих снимков Саркисов переслал мне в Ригу и хранится у меня на квартире.

После этого посещения я и моя жена были у Саркисовых еще два раза, в том числе один раз в Гаграх в 1948 году.

Жена Саркисова за все время нашего знакомства была у меня на квартире в Москве два раза, а в 1947 году приезжала в Ригу на свадьбу моей дочери. Сам Саркисов у меня в семье был всего один раз, если мне память не изменяет, в 1947 году. Последний раз я Саркисова видел года полтора тому назад.

В дни похорон товарища Сталина я написал Саркисову одну записку, в которой просил его доложить через Секретариат Берия заявление тов. Атарбекова, бывшего

члена партии и чекиста. Последний является младшим братом известного чекиста периода Гражданской войны Атарбекова Георгия Александровича, работавшего под руководством товарища Кирова в Астрахани. В этом заявлении тов. Атарбеков просил Берия помочь устроиться где-либо на работу.

На этом, собственно, и заканчивается весь круг моего знакомства с Саркисовым, который теперь вызывает во мне чувство омерзения.

Баграмян

5 июля 1953 года

Верно: [подпись неразборчива]

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 221–222. Копия. Машинопись.

№ 1.16

Письмо М. Помазнева Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву от 6 июля 1953 г.

В Центральный комитет КПСС и Правительство СССР товарищу Маленкову Г. М. товарищу Хрущеву Н. С.

Поскольку мне не удалось получить слова на Пленуме ЦК, считаю необходимым в дополнение к представленному мною объяснению сообщить следующее:

1. Решение Президиума ЦК КПСС об исключении из партии, снятии со всех постов и аресте лютого врага советского народа и коммунистической партии, матерого интригана, веролома и провокатора Берия считаю абсолютно правильным и мудрым.

2. Берия нагло и нахально проводил и подчеркивал неравенство членов Президиума ЦК и Совмина. Когда после XIX съезда партии председательствующими в Президиуме Совмина были назначены Берия, тт. Первухин и Сабуров, он игнорировал тт. Первухина и Сабурова. Как правило, назначал или отменял заседания Президиума без предварительного совета с другими председательствующими. Часто он даже не говорил спросить их мнение, а давал указание «отменить», «перенести», «назначить». Приходилось звонить тт. Первухину и Сабурову и говорить: «т. Берия предлагает то-то».

Эту же линию неравенства он проводил при рассмотрении денежного довольствия, вопросов пенсионного обеспечения и строительства дач. В последних случаях его предложения вами не принимались.

3. В 1949 году при уборке ремонтировавшихся помещений секретариата тов. Молотова В. М. был обнаружен странного изображения портрет товарища Сталина. Об этом было доложено Берия с просьбой поручить МГБ расследовать, что за портрет и откуда он появился. Берия страшно обрадовался, что такой портрет найден в секретариате т. Молотова. Он оставил его у себя и через несколько дней вернул, поручив выяснить у работников, сидевших в этой комнате, откуда портрет и кому он принадлежит. Вызванный в Управление делами работник секретариата т. Молотова т. Видясов сообщил, что этот портрет принадлежит ему. Он его принял от художника-эмигранта, проживавшего в районе Парижа и обращавшегося с просьбой вернуться на Родину, когда Видясов работал в советском посольстве в Париже и занимался, в том числе, эмигрантами. Берия был страшно недоволен, что принадлежность портрета не была приписана т. Молотову В. М.

4. Любой недостаток или неудачу Берия старался приписывать кому-либо из членов правительства, чтобы, как он часто выражался, «вымазать», «обмазать».

Это особенно наглядно было видно на деле по завозу бананов из Мексики, когда он собирал всякие материалы, касающиеся отношения тов. Микояна А. И. к этому вопросу.

То же самое он делал при рассмотрении вопроса о 57-мм автоматической пушке, собирая материалы, касающиеся участия тов. Булганина Н. А. в этом вопросе.

Зимой 1952–1953 годов рассматривался вопрос о состоянии с завозом овощей и картофеля в Москву. План завоза выполнялся плохо. Берия всячески старался свалить это дело на тов. Хрущева Н. С. Он требовал от тов. Первухина М. Г., чтобы тов. Хрущев обязательно был на заседании Президиума Совмина, чтобы разбор этого дела был поручен обязательно тов. Хрущеву Н. С. Этого он добился, хотя тов. Первухин не хотел этого делать.

5. Кроме уже известных фактов тормоза и срыва работы Совмина необходимо указать на то, что Берия добился фактического прекращения голосования вопросов по Президиуму Совмина, хотя на голосование давалось немного совершенно ясных вопросов, и, как правило, ранее обсуждавшихся и не требовавших нового обсуждения.

6. Аппарат Совмина претерпел от Берия неисчислимые унижения, надругательство и издевательство. Работники ходили к нему на доклад с трепетом. Любой человек мог быть унижен, оскорблен и морально уничтожен. Берия не любили работники аппарата Совмина, они его боялись.

Близкими и преданными Берия людьми в аппарате Совмина являлись Ордынцев, Людвигов, Шария, Вохмянин. За последнее время весь аппарат секретариата Берия изолировался от аппарата Управления делами и замкнулся. Пришедшие в секретариат Берия за последнее время работники – Шария, Савельев, Фурдуев – даже не заходили в Управление делами. Распределение обязанностей между работниками секретариата Берия Управлению делами неизвестно.

Секретарь Спецкомитета Махнев являлся, безусловно, близким и доверенным человеком. Клочков часто плохо упоминался Берия. Владимирский, Пашков всегда возносились Берия. Неплохо относился Берия к Васину.

7. Берия нетерпимо относился к партийным и общественным органам, работникам и мероприятиям. Он культивировал неуважение к аппарату ЦК. Участие в общественных мероприятиях он считал бездельем. Когда приходилось присутствовать на парткоме, на собрании или заседании и в это время был звонок от Берия, всегда был скандал. Он много раз говорил, что это могут допускать лишь бездельники.

8. Спецкомитет назначал и освобождал работников по своей линии без ЦК КПСС, т. е. Спецкомитет подменял не только Совмин, но и ЦК КПСС. Не без влияния Берия сложилось совершенно ненормальное положение, когда ответственные работники аппарата Совмина не утверждались в ЦК КПСС.

9. Часто приходилось быть свидетелем перехода в разговоре по телефону с русского языка на грузинский. Это не могло объясняться тем, что собеседник Берия не может разговаривать по-русски, т. к. значительная часть разговора, обычно вначале, шла на русском языке.

10. Месяца полтора тому назад мне было передано от Берия заявление некоей Рахматулиной о выделении ей квартиры. Когда нам стало известно, что она является техническим секретарем месткома Большого театра, мы удивились, почему Берия дает указание дать ей комнату. О выделении комнаты Рахматулиной Берия звонил мне минимум 6–7 раз с самым строгим требованием дать комнату. Выделение комнаты Рахматулиной удалось задержать.

М. Помазнев

6. VII.53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 223–225. Копия. Машинопись.

Опубликовано: Лаврентий Берия: Документы. 1953 / Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1999.

№ 1.17

Постановление Пленума ЦК КПСС от 7 июля 1953 г. о преступных действиях Берия

Подлежит возврату не позже чем в 7-дневный срок в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Строго секретно

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ Пл. 3/1

9. VII. 1953 г.

Выписка из протокола № 8 заседания Президиума ЦК от 7 июля 1953 г.

О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия.

Постановление прилагается.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Совершенно секретно

Постановление Пленума ЦК КПСС о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия (Принято единогласно на заседании Пленума ЦК КПСС 7 июля 1953 года)

Заслушав и обсудив доклад тов. Маленкова Г. М. о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия, Пленум Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза устанавливает:

1. В связи со смертью И. В. Сталина весь буржуазный мир делал ставку на ослабление Советского государства, на раскол и разброд в руководстве нашей партии и государства, на ослабление связи партии с народом. Но эти расчеты врагов оказались опрокинутыми. Центральный комитет партии за истекшие 4 месяца после кончины И. В. Сталина обеспечил бесперебойное и правильное руководство всей жизнью страны, проделал большую работу по сплочению партии и народа вокруг задач строительства коммунизма, укреплению экономической и оборонной мощи нашей Родины, по дальнейшему улучшению жизни рабочих, колхозников, интеллигенции, всех советских людей. Претворяя в жизнь решения XIX съезда КПСС, партия обеспечила мощный подъем во всех отраслях народного хозяйства.

Предпринятая советским правительством новая мирная инициатива привела к дальнейшему укреплению международного положения СССР, росту авторитета нашей страны, серьезному подъему всемирного движения за сохранение и упрочение мира.

2. Успехи Советского Союза в деле строительства коммунизма, неуклонное движение вперед по пути строительства социализма стран народной демократии Европы, а также мощный подъем хозяйства и культуры великой Китайской Народной Республики, развитие рабочего движения в ряде капиталистических стран и национально-освободительной борьбы в колониальных и зависимых странах – все это означает огромный рост сил и мощи демократического лагеря и мирового освободительного движения.

В то же время в империалистическом лагере происходит дальнейшее обострение общего кризиса капитализма и ослабление всей капиталистической системы, налицо несомненное углубление экономических трудностей, рост безработицы, рост дороговизны и обнищания трудящихся. В результате безудержной экспансии американского империализма и наглого диктата с его стороны в отношении своих младших партнеров и сателлитов все больше обостряются противоречия внутри капиталистического лагеря.

Таким образом, весь ход мирового развития свидетельствует о неуклонном росте сил демократии и социализма с одной стороны, об общем ослаблении сил империалистического лагеря – с другой, что вызывает глубокую тревогу среди империалистов и обусловливает резкую активизацию реакционных империалистических сил, их лихорадочное стремление подорвать растущую мощь международного лагеря мира и социализма и прежде всего его ведущей силы – Советского Союза.

Это находит свое выражение в бешеной гонке вооружений капиталистических стран, в военных авантюрах, в попытках усиления нажима на СССР, в организации всевозможных провокации и диверсии в странах демократического лагеря, для чего ассигнуются сотни миллионов долларов. Империалисты ищут себе в странах демократии и социализма опоры в лице различных отщепенцев и разложившихся элементов, активизируют подрывную деятельность своей агентуры.

3. Советская страна, полная несокрушимой мощи и творческих сил, успешно идет вперед по пути строительства коммунизма. Мы имеем мощную социалистическую индустрию, всесторонне развитую тяжелую промышленность, являющуюся основой основ социалистической экономики. Наше машиностроение неуклонно идет в гору, обеспечивая все отрасли промышленности, транспорта и сельского хозяйства современной техникой. Развитие техники и советской науки сделало возможным уже несколько лет назад разрешить проблему использования атомной энергии и успешно продвигать это дело дальше. Наша легкая и пищевая промышленность достигла высокого уровня и имеет возможность удовлетворять растущие потребности городского и сельского населения на основе проводимой партией и правительством политики снижения цен. За годы послевоенного периода восстановлено наше сельское хозяйство, совхозы и колхозы обеспечены в большей мере, чем до войны, современной передовой техникой. Выращены замечательные кадры специалистов во всех областях народного хозяйства.

Все эти успехи в деле подъема социалистической экономики и в культурном строительстве стали возможными благодаря прочному союзу рабочего класса и колхозного крестьянства, крепнущей дружбе народов СССР, благодаря неуклонному упрочению морально-политического единства советского народа, благодаря последовательному проведению в жизнь выработанной коммунистической партией политики.

При всем этом, как и раньше, партия не должна недоучитывать имеющихся трудностей и недостатков в нашем хозяйственном и культурном строительстве.

Нельзя забывать о том, что наша страна прошла через величайшие испытания, вызванные войной, приведшей к разрухе на большей части территории страны и повлекшей за собой тяжелые жертвы. Требовались огромные усилия в течение ряда лет, чтобы залечить тяжелые раны и ликвидировать последствия войны.

Надо признать, что у нас есть немало отстающих промышленных предприятий и даже отдельных отраслей промышленности. Немало колхозов и целых сельскохозяйственных районов находятся в запущенном состоянии. Урожайность сельскохозяйственных культур и продуктивность животноводства низки, не соответствуют возросшему уровню технического оснащения сельского хозяйства и возможностям, заложенным в колхозном строе. В результате этого мы все еще недостаточно удовлетворяем растущие материальные потребности и культурные запросы нашего народа.

Нельзя также игнорировать того факта, что с ликвидацией в нашей стране эксплуататорских классов пережитки капитализма в сознании людей далеко еще не изжиты и что в деле коммунистического воспитания советских людей имеются серьезные недостатки. Было бы забвением основ марксизма-ленинизма, если бы мы перестали считаться с тем фактом, что существует капиталистическое окружение, которое засылает своих агентов в нашу среду, ищет людей, готовых предать интересы Родины и выполнять задания империалистов по подрыву советского общества.

4. Наша партия является организующей и вдохновляющей силой советского общества. В результате правильного руководства партии советский народ одержал всемирно-исторические победы в деле строительства коммунистического общества.

Однако и в деятельности нашей партии имеются существенные недостатки, как на ряде участков хозяйственного строительства, так и в области коммунистического воспитания трудящихся.

Надо признать, что у нас имеются серьезные недостатки в деле соблюдения выработанных великим Лениным партийных норм, большевистских принципов партийного руководства. За многие годы у нас накопились значительные ненормальности в этой области. Ничем не оправданным является то, что только через 7 лет после окончания войны и через 13 лет после XVIII съезда был созван XIX съезд партии. По нескольку лет не собирались Пленумы Центрального комитета партии. Длительное время Политбюро нормально не функционировало. Решения по важнейшим вопросам государственной работы и хозяйственного строительства нередко принимались без должного предварительного изучения и без коллективного обсуждения в руководящих партийных органах, как это предусмотрено Уставом партии. В результате таких ненормальностей в организации деятельности Центрального комитета не была обеспечена коллективность в работе, а также должная критика и самокритика. Наличие таких ненормальностей на деле приводило иногда к недостаточно обоснованным решениям и к принижению роли ЦК как органа коллективного руководства партией.

В этой связи также следует признать ненормальным, что в нашей партийной пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Это нашло свое выражение в том, что вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии как действительной руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране партийная пропаганда сбивалась нередко на культ личности, что ведет к принижению роли партии и ее руководящего центра, к снижению творческой активности партийных масс и широких масс советского народа. Такое направление пропагандистской работы расходится с известными положениями Маркса о культе личности. «Из неприязни ко всякому культу личности, – писал Маркс, – я во время существования Интернационала никогда не допускал до огласки и многочисленные обращения, в которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран, я даже никогда не отвечал на них, разве только изредка за них отчитывал. Первое вступление Энгельса и мое в тайное общество коммунистов произошло под тем условием, что из устава будет выброшено все, что содействует суеверному преклонению перед авторитетами» (Маркс и Энгельс. Сочинения, т. XXVI, стр. 487–488).

5. Необходимо считаться с особенностью положения Коммунистической партии в системе Советского государства. Наша партия является единственной партией в стране, и притом ей безраздельно принадлежит руководящая роль в социалистическом государстве. Руководство партии является решающим условием крепости и незыблемости советского строя.

Вместе с тем необходимо помнить, что монопольное положение партии имеет и свои теневые стороны, когда ослабляется революционная бдительность в наших рядах в отношении классового врага. Мы часто забываем, что враги, ловко маскируясь под коммунистов, пытались и будут пытаться проникать в ряды партии ради своих вражеских целей, ради карьеры и для проведения подрывной работы в качестве агентов империалистических держав и их разведок.

6. В этой связи Пленум ЦК считает необходимым обратить внимание партии на дело Берия, разоблаченного Президиумом ЦК как агента международного империализма.

Как теперь видно, Берия, ловко маскируясь, различными карьеристскими махинациями втерся в доверие к И. В. Сталину. Преступная антипартийная и антигосударственная деятельность Берия, глубоко скрытая и замаскированная при жизни И. В. Сталина, после его кончины, когда враги Советского государства активизировали свою подрывную антисоветскую деятельность, начала раскрываться шаг за шагом. Обнаглев и распоясавшись, Берия в последнее время стал раскрывать свое подлинное лицо врага партии и советского народа.

В чем состояли преступные действия и вероломные замыслы Берия?

После смерти И. В. Сталина главной заботой Центрального комитета и его Президиума была задача обеспечить единство в руководстве партии и правительства на основе марксистско-ленинских принципов для успешного решения коренных задач строительства коммунистического общества. Коварными интриганскими действиями Берия пытался разобщить и расколоть ленинско-сталинское руководящее ядро нашей партии, дискредитировать руководящих деятелей партии и правительства каждого по отдельности, чтобы повысить свой собственный «авторитет» и осуществить свои преступные антисоветские замыслы.

Добившись поста министра внутренних дел СССР, Берия пытался использовать аппарат Министерства внутренних дел для того, чтобы развернуть свои преступные махинации по захвату власти. Как подлый провокатор и враг партии он начал с того, что пытался поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством, использовать органы МВД в центре и на местах против партии и ее руководства, против Правительства СССР. Берия использовал охрану членов Президиума ЦК для шпионажа за руководителями партии и правительства. Им был установлен порядок обязательных докладов его агентов о том, где бывают руководители партии и правительства, с кем они встречаются; были организованы подслушивание и запись их телефонных разговоров и т. д.

Как теперь доказано, Берия восстанавливал работников МВД против партии, требовал от них, чтобы они считали себя независимыми от партии. Тем самым Берия преступно нарушил Постановление ЦК КПСС от 4 декабря 1952 года «О положении в МТБ», принятое при жизни И. В. Сталина и с его участием, в котором указывалось на необходимость «решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов Министерства госбезопасности и поставить их работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии».

Более того, Берия тайно от ЦК и правительства давал задания местным органам МВД, чтобы они контролировали партийные организации, фабриковали лживые материалы на партийных работников, а также на партийные и советские организации. Тех же честных коммунистов, работников МВД, которые считали неправильными эти антипартийные установки, Берия подвергал репрессиям. Так, например, начальника Управления МВД Львовской области тов. Строкача только за то, что тот сообщил секретарю Львовского обкома партии о полученной им установке собирать, выискивать отрицательные данные о работе партийных организаций и о партийных кадрах, Берия в июне 1953 г. снял с работы, угрожал арестовать его, сослать в лагерь и «превратить в лагерную пыль».

Преступно попирая требования Устава партии о подборе кадров по их политическим и деловым качествам, Берия выдвигал работников в Министерстве внутренних дел по признаку личной преданности ему, подбирал чуждых партии и подозрительных людей, в то же время изгонял из органов МВД работников, ранее посланных туда Центральным комитетом и местными партийными организациями.

Как установлено фактами, Берия еще при жизни И. В. Сталина, и в особенности после его кончины, под разными вымышленными предлогами всячески тормозил решение важнейших неотложных вопросов по укреплению и развитию сельского хозяйства. Теперь несомненно, что этот подлый враг народа ставил своей целью подрыв колхозов и создание трудностей в продовольственном снабжении страны.

Берия стремился различными коварными приемами подорвать дружбу народов СССР – основу основ многонационального социалистического государства и главное условие всех успехов братских советских республик. Под фальшивым предлогом борьбы с нарушениями национальной политики партии он пытался посеять рознь и вражду между народами СССР, активизировать буржуазно-националистические элементы в союзных республиках.

Вражеское политическое лицо Берия особенно наглядно выявилось при обсуждении германского вопроса в конце мая этого года. Предложения Берия по этому вопросу сводились к тому, чтобы отказаться от курса на строительство социализма в Германской Демократической Республике и взять курс на превращение ГДР в буржуазное государство, что означало бы прямую капитуляцию перед империалистическими силами. Вместе с тем в последнее время Берия настолько распоясался, что под флагом борьбы с недостатками и с перегибами в колхозном строительстве в странах народной демократии и в ГДР у него стали открыто прорываться анти-колхозные взгляды, вплоть до предложения о роспуске колхозов в этих странах. В свете разоблаченных преступлений Берия становится ясным, что он скатывался на враждебные позиции и в отношении колхозного строя СССР.

В самые последние дни обнаружились преступные замыслы Берия установить через свою агентуру личную связь с Тито и Ранковичем в Югославии.

Как выяснилось, Берия еще в 1919 году, в период английской оккупация Баку, служил в Азербайджане в белогвардейской мусаватистской разведке и скрыл свою предательскую деятельность от партии.

Пленум Центрального комитета КПСС считает установленным, что Берия потерял облик коммуниста, превратившись в буржуазного перерожденца, и на деле стал агентом международного империализма, вынашивал планы захвата руководства партией и государством в целях фактического разрушения нашей коммунистической партии и замены политики, выработанной партией за многие годы, капитулянтской политикой, которая привела бы в конечном счете к реставрации капитализма.

7. Пленум Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза постановляет:

а) Полностью одобрить своевременные и решительные меры, принятые Президиумом Центрального комитета КПСС для ликвидации преступных антипартийных и антигосударственных действий Берия, как единственно правильные.

б) За предательские действия, направленные на подрыв Советского государства, исключить Л. П. Берия как врага партии и советского народа из членов Коммунистической партии Советского Союза и предать суду

Наша партия должна извлечь из дела Берия политические уроки и сделать необходимые выводы для своей дальнейшей деятельности.

Первое. Необходимо укрепить партийное руководство во всех звеньях партии и государственного аппарата. Устранить сложившиеся за последние годы серьезные ненормальности в партийной жизни и методах партийного руководства. Задача состоит в том, чтобы обеспечить точное выполнение выработанных Лениным принципов партийного руководства и норм партийной жизни, строгое соблюдение требовании Устава КПСС о сроках созыва партийных съездов, пленумов ЦК, регулярной работе всех центральных и местных партийных органов.

Высший принцип партийного руководства в нашей партии – коллективность руководства. Только коллективный политический опыт, коллективная мудрость Центрального комитета, опирающегося на научную основу марксистско-ленинской теории, обеспечивает правильность руководства партией и страной, незыблемое единство и сплоченность рядов партии, успешное строительство коммунизма в нашей стране. Задача состоит в том, чтобы во всех партийных органах на деле строжайше соблюдать принципы коллективного руководства.

Необходимо регулярно проверять работу всех организаций и ведомств, покончить с бесконтрольностью работы любого работника, какой бы он пост ни занимал, памятуя, что партийное руководство всеми организациями является главным условием успешной их работы. И наоборот, уход из-под партийного контроля ведет неизбежно к провалам в работе и к загниванию работников.

Второе. Необходимо исправить создавшееся за ряд лет неправильное положение, когда Министерство внутренних дел фактически ушло из-под контроля партии. Одной из причин, почему оказались возможными авантюристические, антипартийные и антисоветские попытки Берия поставить МВД над партией и правительством, является то, что в течение многих лет складывались неправильные, ненормальные отношения между партией и органами Министерства внутренних дел. Министерство внутренних дел приобрело непомерно большое влияние в системе социалистического государства. Фактически на протяжении уже ряда лет был утрачен действенный контроль партии, коллективного руководства партии над органами Министерства внутренних дел. Все это давало возможность различным карьеристам и авантюристам, врагам партии, пробравшимся в МВД, пытаться использовать аппарат МВД для терроризирования, запугивания и опорочивания честных, преданных делу коммунизма кадров партии и Советского государства. Больше того, как выяснилось теперь, карьеристские, враждебные элементы в аппарате МВД пытались подтачивать, опорочивать руководящие кадры партии, вплоть до видных ее деятелей.

Партийные организации обязаны взять под систематический и неослабный контроль всю деятельность органов Министерства внутренних дел в центре и на местах. Это является не только правом, но и прямой обязанностью партийных организаций. Необходимо серьезно укрепить органы МВД партийными работниками, значительно усилить партийно-политическую работу среди чекистов, подавляющее большинство которых, несомненно, является честными и добросовестными людьми, воспитывать их в духе беззаветной преданности нашей партии, советскому народу, социалистической Родине.

Третье. Необходимо во всей работе партийных и советских организаций всемерно повышать революционную бдительность коммунистов и всех трудящихся. Следует помнить и никогда не забывать о капиталистическом окружении, которое засылает и будет засылать в нашу среду своих агентов для подрывной деятельности.

При подборе кадров необходимо отрешиться от деляческого подхода, строго соблюдать партийные принципы подбора работников по их политическим и деловым качествам.

Четвертое. Сила и непобедимость Коммунистической партии – в ее неразрывной связи с народом. Партийные организации обязаны постоянно укреплять и расширять связи партии с массами, чутко относиться к запросам трудящихся, проявлять повседневную заботу об улучшении материального благосостояния рабочих, колхозников, интеллигенции, всех советских людей, памятуя, что забота об интересах советского народа является важнейшей обязанностью нашей партии.

Пятое. Священной обязанностью всей нашей партии является дальнейшее упрочение нерушимой дружбы народов СССР, укрепление многонационального социалистического государства, воспитание советских людей в духе пролетарского интернационализма и решительная борьба со всеми проявлениями буржуазного национализма. Необходимо ликвидировать последствия вредительских действий Берия в области национальных отношений.

Шестое. Социалистический строй располагает огромными преимуществами и возможностями для нового, еще более мощного подъема нашего хозяйства и культуры, для дальнейшего повышения материального благосостояния народа. У нас есть неисчерпаемые природные ресурсы, могучая первоклассная техника в промышленности и в сельском хозяйстве, высококвалифицированные кадры рабочих и специалистов. Но было бы неправильно забывать о том, что у нас есть еще и нерешенные неотложные хозяйственные задачи, особенно в деле дальнейшего подъема сельского хозяйства (животноводство, овощеводство и т. д.). У нас имеются еще известные трудности роста, связанные с решением гигантской задачи максимального удовлетворения непрерывно растущих материальных и культурных потребностей трудящихся.

Партийные, советские, профсоюзные, комсомольские организации должны мобилизовать и организовать творческие силы народа для того, чтобы в полной мере использовать наши резервы и возможности для решения всех этих задач, для успешного выполнения и перевыполнения пятилетнего плана развития СССР, задач, поставленных XIX съездом партии.

Седьмое. Насущные интересы партии требуют значительного улучшения всего дела партийной пропаганды и политико-воспитательной работы в массах. Необходимо, чтобы коммунисты изучали марксистско-ленинскую теорию не начетнически и догматически, чтобы они понимали творческий характер марксизма-ленинизма и усваивали не отдельные формулировки и цитаты, а существо всепобеждающего, преобразующего мир революционного учения Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина. Наша пропаганда должна воспитывать коммунистов и весь народ в духе уверенности в непобедимость великого дела коммунизма, в духе беззаветной преданности нашей партии и социалистической Родине.

Коммунистическая партия Советского Союза, созданная 50 лет тому назад гениальным Лениным, выросшая в гигантскую силу и закаленная в боях под руководством Ленина, ученика и продолжателя дела Ленина великого Сталина и их соратников, отбросит прочь и пресечет всякие попытки поколебать ее единство, умалить роль партии как ведущей силы советского общества.

Советский народ под испытанным руководством коммунистической партии будет и впредь неустанно укреплять мощь своей социалистической Родины. Советский народ и впредь будет вести борьбу за прочный и длительный мир между народами, безраздельно поддерживать последовательную политику мира, проводимую Правительством СССР, будет и впредь неустанно крепить дружбу с великой Китайской Народной Республикой, со всеми странами народной демократии. В тесном единении с народом наша партия будет уверенно и твердо идти вперед по пути строительства коммунистического общества.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 229–234 (об.). Копия. Машинопись.

№ 1.18

Письмо [Г. Д.] Костомарова Н. С. Хрущеву от 7 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Секретарю ЦК КПСС товарищу Хрущеву Н. С.

Настоящим сообщаю, что в бытность мою директором Центрального государственного архива Октябрьской социалистической революции МВД СССР ко мне в архив явились два сотрудника НКВД и попросили предоставить им возможность ознакомиться с делами фонда меньшевистского грузинского контрреволюционного правительства. Насколько помню, дела, которые интересовали указанных лиц, относились к контрразведке. В тот же день поздно вечером в архив явились два других сотрудника МВД СССР – одна из них была лейтенант Г. Балашова. Мне было предложено срочно выдать им дела. Я заявил, что дела без отношения из наркомата я выдать не имею права. Тогда Балашова подала отношение с предложением выдать дела, указанные в письме. Эти дела были архивом выданы под расписку Балашовой. Я перед выдачей этих дел быстро просмотрел их содержание. Из просмотра установил, что в двух делах в числе агентов контрразведки меньшевистского правительства значился Л. Берия и еще одно лицо, занимавшее тогда видное положение в Грузии; точно фамилию другого лица не помню, но твердо запомнилось, что эта фамилия начиналась с буквы «Ч». Такое скоропалительное изъятие дел из архива меня смущало, потому что том в числе агентов контрразведки значился Л. Берия. Я об этих делах решил написать краткую записку с приложением копии отношения Наркомата внутренних дел в Секретариат товарища Сталина. Никто меня по этому вопросу позднее не вызывал.

До 1941 года дела, в которых имелась фамилия Берия, в архив не возвращались. Были ли они возвращены в архив, мне неизвестно, так как я уже не являлся директором архива Октябрьской революции. Балашова вскоре была уволена в запас, и мне думается, что она проживала в Москве. На мой вопрос, для кого были взяты дела, Балашова мне тогда сказала: для ЦК ВКП(б).

Сообщая об этом, я думаю, что в Центральном архиве Октябрьской революции, наверное, сохранились описи указанных выше дел.

За точность факта ручаюсь. Копию отношения МВД СССР прилагаю.

Думаю, что следует срочно просмотреть дела фонда контрразведки грузинского контрреволюционного правительства в Центральном архиве Октябрьской революции.

[п.п.] Костомаров

7. VII. 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 463. Л. 236–237. Подлинник. Машинопись.

№ 1.19

Первичный протокол допроса Г. А. Ордынцева

Совершенно секретно

8 июля 1953 г.

№ 7/ссов

Генеральный прокурор Союза ССР Москва, Пушкинская, 15-а

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю первичный протокол допроса арестованного Ордынцева Г. А. Приложение: на 3 листах.

[п.п.] Р. Руденко

7 июля 1953 г.

Протокол допроса

Ордынцев Григорий Алексеевич.

По делу известен.

Допрос начат в 22 часа.

По существу дела показал:

ВОПРОС: Расскажите о вашей преступной деятельности против партии и государства.

ОТВЕТ: Я считаю, что лично я против партии и государства никакой преступной деятельности не вел. Можно сказать, что я не только не вел преступной деятельности, но даже и в мыслях этого не имел.

ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вы продолжительное время работали с Берия и знаете много фактов его преступной деятельности против партии и государства.

ОТВЕТ: На протяжении длительной работы у Берия мне приходилось наблюдать ряд фактов, которые обращали мое внимание как недостойные факты, которые я был склонен относить к его нескромности, бахвальству и другим отрицательным чертам характера. Но после марта м[еся]ца 1953 года этих отрицательных сторон, на мой взгляд, стало настолько много, что над отдельными из них я стал задумываться, а некоторые меня просто возмущали.

Должен честно признаться, что у меня не было даже отдаленной мысли о том, что за всем этим кроется какая-то враждебная деятельность. И только теперь, когда я воскрешаю в памяти все известные мне факты, отдельные его высказывания, замечания и т. п., когда их связываю все воедино, тщательно анализирую и взвешиваю в свете последних событий, я все больше и больше убеждаюсь в определенном мнении в отношении Берия. Я считаю, что он вел себя по отношению [к] партии и ее руководству нечестно, хитрил, в погоне за популяризацией своей личности и раздуванием своего авторитета противопоставлял себя партии, дискредитировал других руководителей партии и правительства и особенно недопустимо резко высказывался о Сталине. Все это, как я сказал, особенно проявилось в последний период после марта м[еся]ца 1953 г. Этот период характерен тем, что Берия развил активную деятельность по подготовке и внесению в правительство различных проектов, направленных на реформу существовавших до марта 1953 г. порядков. Он лихорадочно искал различные вопросы, для того чтобы внести в правительство. И, как мне теперь кажется, все это делалось с той целью, чтобы решения правительства по этим вопросам непременно связать со своим именем, обеспечить себе этим самым известную популярность в партии и в народе и нажить политический капитал. По различным вопросам, которые обсуждались в правительстве, даже в том случае, когда они не имели к нему непосредственного отношения, он стремился выступать со своими контрпроектами и замечаниями и добиваться принятия этих проектов. Это, думается мне, делалось все с той же целью, дабы обеспечить себе пальму первенства в этих делах.

Для этого периода также характерны попытки Берия в своей практической работе вмешиваться в области, которые к нему не имели отношения. Этот же период характерен и тем, что Берия стремился по всякому поводу подчеркнуть и выпятить свою роль в делах партии и государства как в прошлом, так и в особенности теперь и вместе с тем принизить роль других руководителей партии и государства. Особенно бросались в глаза поношения им Сталина.

Для того чтобы подтвердить все вышесказанное, приведу следующие факты свидетелем которых мне приходилось быть.

1. Примерно в конце марта м[еся]ца 1953 г. Берия вызвал меня и повел разговор о следующем: что, мол, теперь по старинке работать нельзя, что ему теперь придется влезать во многие дела, которыми раньше он не занимался, и что поэтому ему нужно укрепить свой аппарат; что ему нужно иметь помощников по различным отраслям, которые помогали бы ему разбираться в вопросах и готовить отдельные предложения для внесения в правительство. Он дал мне задание – на первое время подобрать двух таких работников. Такие работники были подобраны: на должность помощника по вопросам сельского хозяйства – Савельев и на должность помощника по вопросам промышленности – Фурдуев. Вскоре он взял себе помощника по международным вопросам Шария, по внутриполитическим вопросам он мыслил использовать помощником Людвигова. В конце июня м[еся]ца 1953 года, когда в правительстве остро стали вопросы стран народной демократии, Берия поручил мне подыскать ему в помощники квалифицированного экономиста, который бы занимался странами народной демократии. Но это поручение осталось невыполненным. За это время по линии Совета министров (я оставляю в стороне вопросы, которые он вносил по линии МВД) были внесены по сельскому хозяйству 2 вопроса – о развитии заготовок фруктов и о пересмотре решений правительства по расширению посевов пшеницы в закавказских республиках. Как известно, Берия вопросами сельского хозяйства не занимался, поручений ему таких не было, тем не менее он вносил вопросы по сельскому хозяйству и имел специального человеке по этим делам. Инструктируя своих помощников, он им говорил, что они призваны для того, чтобы следить за той или иной отраслью, изучать ее, а главное, для того чтобы на основе анализа помогать ему ставить в правительстве проблемные вопросы. Берия дал указание, чтобы помощники обзавелись соответствующими данными, материалами и литературой, чтобы, когда потребуются какие-либо данные, они были бы под рукой. Шария, например, он дал указание пошире обзавестись материалами по международным вопросам, нотной перепиской по различным странам, чтобы необходимые данные у него были под рукой.

Написано с моих слов правильно и мною прочитано. Б. Ордынцев

Допрос окончен в 23 часа 30 мин.

Зам[еститель] главного воен[ного] прокурора

генерал-майор юстиции Китаев

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 1–4. Копия. Машинопись.

№ 1.20

Протокол допроса Л. П. Берия от 8 июля 1953 г.

Совершенно секретно

9 июля 1953 г.

№ 11/ссов

Генеральный прокурор Союза ССР Москва, Пушкинская, 15-а

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю первичный протокол допроса арестованного Берия Л. П. Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

Протокол допроса

1953 года, июля 8 дня, генеральный прокурор Союза ССР Руденко допросил арестованного Берия Л. П., который показал:

Берия Лаврентий Павлович,

1899 года рождения, уроженец сел. Мерасули Сухумского района Грузинской ССР.

ВОПРОС: Вы арестованы за антисоветскую заговорщическую деятельность против партии и Советского государства. Намерены ли вы рассказать следствию о своей преступной деятельности?

ОТВЕТ: Это я категорически отрицаю.

ВОПРОС: Уточним некоторые данные вашей деятельности в прошлом.

Почему в июне 1917 года, в момент ожесточенной борьбы большевиков в Баку против внутренней и международной контрреволюции, вы добровольно поступаете техником-практикантом в гидротехническую организацию армии и уезжаете на румынский фронт?

ОТВЕТ: Действительно, в июне или в другом месяце 1917 года я добровольно вступил техником-практикантом в гидротехническую организацию армии вместе с Чекрыжевым, который учился вместе со мной в Баку в техническом училище. Почему я не остался в Баку для участия в подпольной работе – я над этим не задумывался.

ВОПРОС: Когда вы возвратились в Баку?

ОТВЕТ: Возвратился в 1917 году, в октябре месяце, и продолжил учебу в техническом училище.

ВОПРОС: Чем занимались в Баку в период оккупации турками?

ОТВЕТ: Продолжал учиться, и был в ячейке этого училища, и выполнял отдельные небольшие поручения.

ВОПРОС: Вы в автобиографии, написанной 22 октября 1923 г., указываете: «Осенью 1919 года от партии «Гуммет» поступаю на службу в контрразведку». Правильно это?

ОТВЕТ: Да, правильно.

ВОПРОС: Ответьте, от кого именно вы получили задание поступить в контрразведку?

ОТВЕТ: Задание получил от одного из руководителей «Гуммет» Мирзадауда Гуссейнова. Контрразведка эта находилась при мусаватистском правительстве и состояла из левых элементов коммунистов и мусаватистов и в начале своей деятельности должна была вести борьбу с белогвардейцами. Имела ли отношение к этой контрразведке английская контрразведка – я ничего не могу сообщить.

ВОПРОС: Расскажите подробно о вашей деятельности в контрразведке?

ОТВЕТ: В основном моя деятельность свелась в ознакомлении с письмами граждан, которые поступали в контрразведку. Эту работу я проводил под руководством Измайлова, который был тогда коммунистом. Работа моя в контрразведке продолжалась месяца три-четыре, а может быть, больше, сейчас не помню.

ВОПРОС: Кто такой Муссеви?

ОТВЕТ: Муссеви левый коммунист. Еще до меня он получил задание работать в контрразведке, как это мне было известно от Гуссейнова, причем он был заместителем начальника контрразведки, а начальником контрразведки был Ших-Заманов. От Гуссейнова я имел поручение контактировать работу с Муссеви.

Муссеви давал задание Измайлову, а через него мне, ознакомливаться с письмами и при надобности ориентировать его, Муссеви, о письмах, заслуживающих внимание.

Муссеви был убит, по моему мнению, мусаватистами за его деятельность. Относится это к периоду конца [19] 19 или начала [19]20 года.

ВОПРОС: Кто может подтвердить, что по заданию «Гуммет» вы работали в контрразведке, и как выполнялось это задание?

ОТВЕТ: Назвать лиц, которые могут подтвердить то обстоятельство, что именно по заданию «Гуммет» я работал в контрразведке, и как выполнялось это задание мною, я, кроме Гуссейнова и Измайлова, не могу. В 1920 году в адрес бывшего в то время секретаря ЦК КП(б) Азербайджана Каминского поступило заявление о моем сотрудничестве в контрразведке в пользу мусаватистов. Это заявление было предметом специального разбора на Президиуме ЦК АКП(б), и я был реабилитирован.

ВОПРОС: В своей автобиографии вы указываете: «…Приблизительно в марте 1920 года, после убийства Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в бакинской таможне».

Покажите подробно по вопросу оставления работы в контрразведке, по чьему указанию вы оставили эту работу?

ОТВЕТ: По совету Гуссейнова я подал заявление начальнику контрразведки об увольнении с работы и был уволен беспрепятственно. Истинной причиной моего ухода из контрразведки являлось то, что эта контрразведка стала полностью мусаватистской. При помощи Гуссейнова я поступил на работу в Бакинскую таможню счетным сотрудником. Гуссейнов в то время был вроде директора департамента

Министерства финансов мусаватистского правительства, и, как мне кажется, таможня находилась в его ведении.

ВОПРОС: Расскажите о вашем аресте в Тифлисе? Кто допрашивал вас, о чем?

ОТВЕТ: Первый арест был в [19]20 году в Тифлисе. Я был задержан вместе с другими несколько часов и освобожден. Никто и ни о чем меня тогда не допрашивал. Вторично я был арестован в том же году в Тифлисе и направлен вместе с Коландадзе в Кутаисскую тюрьму, где я содержался под арестом месяца два – два с половиной. Никто меня там не допрашивал.

ВОПРОС: В вашей биографии, опубликованной в БСЭ, указывается, что в августе 1920 года в результате организованной вами голодовки политических заключенных вы были высланы меньшевистским правительством из Грузии. Правильно ли это?

ОТВЕТ: Да, правильно.

ВОПРОС: Куда вы были высланы?

ОТВЕТ: Был выслан в Советский Азербайджан.

ВОПРОС: Как могло случиться, что вас, активного политического противника меньшевиков, как это вы утверждаете, организатора голодовки политических заключенных, меньшевики выслали в Азербайджан? Почему такая снисходительность?

ОТВЕТ: Выслали не только меня в Советский Азербайджан, а и других, причем это объяснялось, с одной стороны, нашим нажимом – объявлением нами голодовки и, как мне кажется, главным являлось вмешательство представительства РСФСР в Грузии, которое возглавлялось Кировым.

В этом представительстве я числился дипкурьером.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что утверждение об организованной вами голодовке есть ложь, что в действительности в Кутаисской тюрьме вы проявили себя как трус, не подчинились решению партийных товарищей и отказались участвовать в голодовке, объявленной коммунистами? Отвечайте.

ОТВЕТ: Утверждаю, что я был одним из организаторов голодовки, но по состоянию здоровья был отправлен в числе других в тюремную больницу за несколько часов до общего прекращения голодовки.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что еще в [19]20-х годах партийная организация отмечала у вас наличие уклонов к карьеризму и бонапартизму и уклона к левизне?

ОТВЕТ: Может быть, что и было, но я не помню и не представляю.

ВОПРОС: Вы знаете Шария? Это ваш приближенный, которого после освобождения из тюрьмы вы взяли к себе помощником. Так это?

ОТВЕТ: Шария – это приближенный ко мне человек, и действительно, после освобождения из тюрьмы он был взят мною в помощники. Личных счетов у меня с Шария нет.

ВОПРОС: В своих показаниях Шария утверждает, что за последнее время с вашей стороны были явно заметны бонапартистские, диктаторские замашки. Правильно это?

ОТВЕТ: Это абсолютная неправда. Я не могу никак объяснить, почему Шария так говорит.

ВОПРОС: Признаете ли вы свое преступно моральное разложение?

ОТВЕТ: Есть немного. В этом я виноват.

ВОПРОС: Вы знаете Саркисова? Это ваше доверенное лицо?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: В своих показаниях Саркисов говорит, что он в основном выполнял роль сводника. Так ли это?

ОТВЕТ: Кое-что делал. Этого не буду отрицать.

Хочу дополнить, что вопрос о работе в контрразведке поднимался Каминским в 1937 году в ЦК партии, и это обвинение против меня было признано необоснованным. Также поднимался этот вопрос ив 1938 году в ЦК партии, и также это обвинение не нашло подтверждения.

Прочитано, записано с моих слов все верно.

Л. Берия

Допрос начат в 21 час. 8 июля 1953 г. и закончен 9 июля в 0 час. 35 мин.

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 5-11. Копия. Машинопись.

№ 1.21

Протокола допроса Л. П. Берия от 9 июля 1953 г.

Совершенно секретно

10 июля 1953 г. № 13/ссов

Генеральный прокурор Союза ССР Москва, Пушкинская, 15-а

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 9 июля 1953 г.

Приложение: на 4 листах.

[п.п.] Р. Руденко

10 июля 1953 г.

№ 13/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 9 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил арестованного

Берия Лаврентия Павловича.

(Анкетные данные по делу известны.)

Допрос начат в 21 час 9 июля 1953 г.

ВОПРОС: Уточните еще некоторые данные вашей биографии. Вы утверждаете, что являлись членом коммунистической партии с марта 1917 года?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: Почему же в 1919 году вы получили задание начать работу в меньшевистской контрразведке не от большевистской организации, а от «Гуммет»?

ОТВЕТ: Членом «Гуммет» я не являлся, однако задание сотрудничать в мусаватистской контрразведке я получил от «Гуммет» персонально от Гуссейнова. «Гуммет» являлся большевистской организацией.

ВОПРОС: Вам должно быть ясно, что меньшевистская разведка не могла действовать иначе как под контролем английской разведки?

ОТВЕТ: Я ничего не замечал, чтобы английская контрразведка контролировала мусаватистскую контрразведку.

ВОПРОС: Оглашается вам постановление о привлечении вас в качестве обвиняемого от 8 июля 1953 года.

Признаете ли вы себя виновным в этих преступлениях?

ОТВЕТ: Абсолютно не признаю себя виновным.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что, выступая на траурном митинге 9 марта 1953 года, двурушничали и обманывали народ и партию?

ОТВЕТ: Абсолютно считаю это неправильным.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что, заверяя партию и народ в верности принципам ленинско-сталинской политики, вы в кругу приближенных вам людей – Ордынцева, Людвигова, Шария – оскверняли память вождя, кощунственно издевались над ним?

ОТВЕТ: Отказываюсь отвечать на этот вопрос; могу ответить Президиуму ЦК КПСС.

ВОПРОС: Вы признаете, что в своих преступных целях противопоставляли органы МВД партии и Советскому государству?

ОТВЕТ: Абсолютно не признаю.

ВОПРОС: Кому вы говорили о том, что в государстве «не должно быть двух хозяев – партии и советской власти»?

ОТВЕТ: Никому не говорил.

ВОПРОС: Где и кому вы говорили, что в МВД должен быть только один хозяин, имея в виду себя?

ОТВЕТ: Никому и нигде я не говорил этого.

ВОПРОС: Что заявляли вы относительно значения партийной организации в МВД и о роли секретаря партийной организации?

ОТВЕТ: Ничего антипартийного я не говорил о роли секретаря партийной организации МВД и парторганизации.

ВОПРОС: На что намекали вы, говоря, что через год, возможно, произойдут такие события, перед которыми события сегодняшнего дня покажутся мелочью?

ОТВЕТ: Никому я этого не говорил.

ВОПРОС? Вы признаете, что умышленно назначали руководящие кадры органов МВД без согласования с ЦК КПСС?

ОТВЕТ: Никого умышленно не назначал.

ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вы знаете Мамулова, это близкий вам человек?

ОТВЕТ: Я считаю, что это партийный человек и более или менее близкий мне человек. Никаких личных счетов между мной и Мамуловым не было.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания вашего приближенного – Мамулова:

«Среди работников МВД и даже среди партийных работников Берия насаждал мнение о том, что МВД должно стоять выше партии и правительства. Чувствовалось, что МВД он хотел превратить в какой-то второй правительственный центр. Это подтверждается тем, что он назначал руководящих работников МВД без согласования с партийными органами, а если ему и приходилось согласовывать эти вопросы, то делал он это с большим нежеланием».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Эти показания Мамулова отрицаю.

ВОПРОС: С какой целью вы ставили на руководящие посты в центральном аппарате МВД и на периферии опороченных и не внушающих доверия людей, тесно связанных с вами?

ОТВЕТ: Таких людей я не знаю, может быть, и есть, но я их не знаю.

ВОПРОС: За что вы угрожали начальнику Львовского управления МВД Строкачу «сгноить в лагере» и «превратить его в лагерную пыль»?

ОТВЕТ: Грубость я по отношению к Строкачу допустил, но в такой ли форме, сейчас не помню. Поступил неправильно. Неправильно я поступил, когда предложил собирать данные о составе работников партийных и советских органов, но исходил я из лучших побуждений – представить материал в Президиум ЦК КПСС.

ВОПРОС: Ваше задание начальникам УМВД собирать сведения о составе партийных и советских работников, о недостатках в работе партийных органов разве не указывает на то, что это была попытка поставить органы МВД над партийными и советскими?

ОТВЕТ: Безусловно, я поступил неправильно. Этого я не должен был делать, но исходил из лучших побуждений, чтобы представить материал в ЦК партии.

Протокол прочитан, записано все правильно.

Л. Берия

Допрос окончен 9 июля 1953 г. в 22 часа 35 минут.

Допросил: Генеральный прокурор СССР

При допросе присутствовал и вел запись протокола: Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР

Верно: [п.п.] Начальник Особого сектора

Р. Руденко

Цареградский

Гасиева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 14–18. Копия. Машинопись.

№ 1.22

Протоколы допросов Людвигова Б. А. и Мамулова С. С. от 8 июля 1953 г.

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копии протоколов допросов арестованных:

1. Людвигова Б. А. от 8 июля 1953 года,

2. Мамулова С. С. от 8 июля 1953 года.

Приложение: на 12 листах.

[п.п.] Р. Руденко

10 июля 1953 года

№ 14/ссов

Протокол допроса арестованного

8 июля 1953 года, гор. Москва. Военный прокурор Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Купцинов сего числа допросил арестованного

Людвигова Бориса Александровича (биографические данные в деле имеются),

который на поставленные вопросы дал следующие показания:

ВОПРОС: Подтверждаете ли вы ранее данные показания о преступной деятельности Берия, направленной против партии и советского правительства?

ОТВЕТ: Да, свои показания о преступной деятельности Берия, направленной против партии и советского правительства, данные мною 1–4 июля 1953 года, я полностью подтверждаю.

Я подтверждаю, что Берия, как это показывают факты, на протяжении длительного периода, еще при жизни вождя партии, проводил двуличную, неискреннюю и, по существу, лицемерную политику по отношению к партии и ее вождю. И если Берия при жизни вождя прикрывался маской уважения и преданности вождю, то после его смерти Берия показал свое истинное отношение к нему, стремясь принизить его роль и значение для Советского государства, поносил его и допускал кощунственные высказывания. После марта 1953 года я не слышал от Берия ни одного слова или высказывания о вожде партии, которое не сопровождалось бы раздражением, а иногда и озлоблением.

Как я уже показал, Берия насмехался над некоторыми лицами, как, например, над Шария, который восхищался делами вождя. Берия говорил, что Сталин за последнее время делами не интересовался, ничего не делал и что все вопросы государства Совет министров решает без него. Был случай явно клеветнического выпада со стороны Берия по адресу вождя партии, когда он назвал его «великим фальсификатором».

Собственно, еще при жизни вождя Берия тоже стремился принизить его роль как руководителя и теоретика коммунистической партии и Советского государства. В подтверждение этого можно привести следующий пример. Когда проходил XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза, я готовил для Берия проект речи, с которой он должен был выступить на съезде. В этой речи я подчеркнул историческое значение труда Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» и сослался на открытие им основного экономического закона капитализма и основного экономического закона социализма. Прочитав эту часть речи, Берия в присутствии Ордынцева, а затем и в моем присутствии, стал доказывать, что Сталин эти законы не открывал и нечего их было открывать и обосновывать, так как они уже давно, еще до него, были открыты и сформулированы Марксом. Это была явная попытка ревизовать учение вождя со стороны Берия, который, несмотря на мои упорные возражения и обоснованные доводы, продолжал настаивать на своем и согласился с нами уже после того, как в печати появились многочисленные отзывы об этом труде Сталина.

После смерти вождя партии и Советского государства Берия резко изменился. Он не только стал критиковать и поносить вождя партии, но изменил свое отношение к Центральному комитету партии и ее руководителям. Берия стал заносчив, стремился подчеркнуть свою особую роль в решении государственных вопросов и стал считать себя наиболее влиятельным государственным деятелем страны. Берия совершенно переродился и повел линию противопоставления органов МВД Центральному комитету партии и правительству.

Я могу это подтвердить следующими примерами: во-первых, Берия заявлял о том, что в нашей стране, дескать, не должно быть двух хозяев – двух властей: партийной и советской. Руководствуясь этим взглядом, который может также подтвердить Ордынцев, Берия стал отгораживать Министерство внутренних дел от Центрального комитета, ведя линию на противопоставление министерства ЦК КПСС.

В частности, Берия стремился проводить мероприятия по линии МВД, минуя Центральный комитет, игнорируя его и не ожидая его согласия и одобрения. Я имею в виду мероприятия по реорганизации органов МВД и сокращению войск пограничной охраны, когда Берия подписал приказ по этому вопросу и разослал для исполнения, а докладную записку в ЦК о проводимых мероприятиях задержал. Я имею также в виду составленную по распоряжению Берия записку в ЦК на значительно заниженное количество руководящих работников МВД, подлежащих утверждению Центральным комитетом. Это сделано с той целью, чтобы многие руководящие работники МВД краевого, областного, республиканского значения и даже центрального аппарата могли назначаться, утверждаться и смещаться властью министра внутренних дел, минуя ЦК и без его согласия.

В погоне за большей популярностью и в стремлении нажить себе политический капитал Берия стремился влезать в любые вопросы политической и государственной жизни страны и всюду показать свою особую роль в решении многих вопросов. При этом представляемые Министерством внутренних дел записки в Президиум ЦК по конкретным вопросам он часто сопровождал требованием обязательно рассылать его записки вместе с решениями ЦК секретарям ЦК республик, краев и областей, чтобы показать, что это именно его решение принято в ЦК.

Берия стремился показать, что это по его требованию был отстранен от поста секретаря ЦК КП Украины Мельников, что он, Берия, сыграл важную роль в амнистировании заключенных, заявляя, что «я освободил миллион».

Часто вмешиваясь не в свои функции, Берия, по существу, подменял Центральный комитет, игнорировал его. Так, например, Берия, минуя ЦК, вызывал к себе в МВД секретаря ЦК КП Литвы Снечкуса, секретаря ЦК КП Эстонии Кэбина, представителя Белоруссии Зимянина. По этим же мотивам работники Министерства внутренних дел, минуя ЦК, занимались вопросами деятельности Министерства культуры, вопросами восстановления еврейского театра, организации еврейской газеты, разработкой положения о порядке награждения орденами и т. д. При этом, разрабатывая положение об ордене В. И. Ленина, Берия не считал этот орден в качестве высшей награды и в целях принижения его значения и исторической роли великого Ленина пытался учредить новый высший орден «Орден Народной Славы», а также республиканские ордена культуры.

Игнорируя Центральный комитет, Берия, располагая всевозможной информацией, представляющей интерес для ЦК, не посылал ее туда. Так, Берия не сообщил в ЦК о задержанной в июне этого года японской шхуне, в которой находились подозрительные японские пассажиры. Не сообщил в ЦК о задержанном американском гражданине, приплывшем на наш остров Большой Диомид в районе Аляски. Не сообщал также о систематических переходах наших границ иранскими гражданами, совершавшихся в индивидуальном и групповом порядке.

Очевидно, не желая «выносить сор из избы», Берия не сообщал в ЦК об имевших место в МВД серьезных недостатках в работе. В частности, в ЦК не было сообщено о факте виновности работников контрразведки МВД в связи с изменой Родине офицера Группы советских оккупационных войск в Германии майора интендантской службы Ронжина. Не сообщено также в ЦК о факте притупления бдительности со стороны работников 2-го Главного управления МВД, в результате чего имели место два случая проникновения советских граждан в здания иностранных посольств с изменническими намерениями. Не сообщалось в ЦК также и о других отрицательных фактах в работе МВД.

Почувствовав себя после марта 1953 года самоувереннее, Берия окончательно распоясался, стал чувствовать себя вельможей, пренебрежительно относиться к некоторым руководителям партии и Советского правительства, а по отношению к своим подчиненным допускать грубость, резкие оскорбления, бесцеремонно обзывая их всевозможными оскорбительными словами. При этом он оскорблял не только меня и равных мне, но и многих других руководящих работников – Серова, Круглова, Стаханова и т. д.

Перечисленные факты, а также другие примеры, о которых я показывал ранее, свидетельствуют о проявлении со стороны Берия мании величия, о выставлении себя как наиболее важного государственного и политического деятеля страны, о противопоставлении МВД – партии, а себя как руководителя этого органа – Центральному комитету.

ВОПРОС: Что вам еще известно о преступной деятельности Берия по отношению к партии и советскому правительству?

ОТВЕТ: Хочу еще сказать, что Берия, лицемерно заявляя о своей преданности партии, о необходимости беречь и охранять ее завоевания, на деле пытался подорвать единство рядов партии и ее руководящего ядра путем противопоставления органов МВД Центральному комитету, а также ослабления и подрыва партийного влияния, руководства партии советским государственным аппаратом.

Говоря на словах об охране и неприкосновенности советской земли, Берия на деле вынашивал капитулянтские взгляды в интересах некоторых капиталистических государств. Так, примерно 23 июня этого года, Берия в разговоре со мной, Шария и Ордынцевым прямо высказался о том, что необходимо отдать Финляндии Карельский перешеек, а Японии – Курильские острова, что таким образом мы можем добиться якобы улучшения отношений с этими государствами. Кроме того, он также считал необходимым отдать Германии Кенигсберг.

Далее, Берия на словах являлся последователем ленинско-сталинской национальной политики, а на деле проявлял националистические взгляды и замашки. Особенно он не любил армян, оскорбительно отзывался о них, называя их «солеными армяшками» и т. д., и заявлял, что они «везде лезут». По этой причине по распоряжению Берия были уволены некоторые работники армянской национальности, а одна из них, Акопова, является русской и уволена лишь потому, что Берия считал ее по фамилии «Акопян».

ВОПРОС: Какова была цель Берия при подборе кадров окружать себя «своими» людьми?

ОТВЕТ: Как я уже показал, Берия взял к себе в аппарат таких людей, которые в течение длительного времени работали с ним, являлись его воспитанниками. К ним я отношу Кобулова, Гоглидзе, Саркисова, Мешика и других. Являясь его воспитанниками, эти люди были наиболее преданы ему, беспрекословно выполняли все его требования и распоряжения. Поэтому Берия верил им, не сомневался в их преданности и уверенно проводил свою преступную антипартийную политику, не сомневаясь, что он вполне может положиться на них.

На одном из допросов я показал, что Берия, игнорируя партийные органы, заявил, что сейчас такое время, что на пост секретаря партийного комитета МВД поставь хоть пустую бутылку и назови секретарем, это не будет иметь никакого значения, так как в данное время такая обстановка, что неизвестно, что будет через год, что может произойти такое, после чего сегодняшние события могут показаться мелочью. Я не могу точно сказать, каких перемен ждал Берия, но полагаю, что, ожидая развития каких-либо событий в стране, политической борьбы и т. д., он, очевидно, имел в виду сохранить при себе те кадры, которые преданы ему и поддержат его в осуществлении задуманных им намерений.

Во всяком случае, проводя свою преступную деятельность, Берия считал, что эти лица его не выдадут.

ВОПРОС: Что вам известно о хранении Берия в служебном кабинете различных женских и детских предметов?

ОТВЕТ: Мне известно, что в служебном кабинете Берия в Совете министров хранились детские вещи – распашонки, сапожки, дамское белье и прочие предметы, которые по указанию Берия приобретал Муханов. Все это предназначалось для сожительницы Берия по имени Ляля, у которой, очевидно, имелся от него ребенок.

ВОПРОС: Расскажите об обстоятельствах составления биографической справки на Берия для Большой советской энциклопедии?

ОТВЕТ: Эту справку составлял я по поручению Берия. При ее составлении я пользовался краткой биографией, опубликованной в политическом словаре, брошюрой «Верный сын большевистской партии» и собственноручно написанной Берия анкетой, после того как он был избран депутатом Верховного Совета СССР Личным делом Берия я не пользовался и не видел его.

ВОПРОС: Что вам известно о фактах получения Берия гонорара за свои речи и выступления?

ОТВЕТ: По поручению Берия я несколько раз по его доверенности получал гонорар для Берия. В 1949 году был получен гонорар за статью к 70-летию Сталина, которую писал не Берия, а я и Шария. В 1951 году мною для Берия был получен гонорар за опубликованный в печати доклад, посвященный 34-й годовщине Советской армии. Доклад писали я и Шария. В 1952 году был получен гонорар за речь Берия на XIX съезде партии. Готовил эту речь я, помогал Ордынцев.

Протокол мной прочитан, записано правильно.

Допрос начат в 20.00 час., окончен в 1 час. 30 мин. 9 июля 1953 года.

Б. Людвигов

Допросил: Подполковник юстиции Купцинов

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

Протокол допроса арестованного

1953 года, июля 8 дня. Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР государственный советник юстиции 3-го класса Каверин в гор. Москве в Бутырской тюрьме допрашивал арестованного

Мамулова Степана Соломоновича,

который показал:

ВОПРОС: Что вам известно о преступной деятельности Берия против партии и Советского государства?

ОТВЕТ: Я хочу сначала остановиться на личности Берия, а затем уже перейти к известным мне фактам его преступной деятельности против партии и Советского государства.

В прошлом мне много раз приходилось слышать от партийных работников Грузии правдивые суждения о личности Берия, которые открыто не могли быть высказаны. Его называли: «бонопартистом», «грязных дел мастером» и просто «аферистом». Эти высказывания в отношении него я считаю правильными.

Кроме того, я лично убедился в том, что Берия – человек с чрезвычайно низким интеллектуальным и культурным уровнем. Отдельные партийные работники уверяли, что Берия за всю свою жизнь не прочитал ни одной книги. Думаю, что это соответствует действительности, я сам убедился в том, что Берия не способен к умственному труду Он никогда по-настоящему не работал, был не в состоянии просидеть хотя бы час за серьезным делом. За него работали другие. Мне известно, например, что книгу «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» писали Меркулов, Шария, Людвигов и Бедия. Эту книгу Берия едва ли прочитал до конца.

По характеру Берия крайне властолюбивый, своенравный и мстительный. Во всех без исключения вопросах он считал себя умнее других и в пренебрежительном тоне высказывался об окружающих. В последнее время я наблюдал какую-то повышенную раздражительность и нервозность Берия. Он часто кричал на работников, оскорблял их и унижал их человеческое достоинство.

ВОПРОС: Вы можете показать о конкретных фактах преступной деятельности Берия?

ОТВЕТ: Да, мне известны некоторые факты преступной деятельности Берия, направленные против коммунистической партии и Советского государства.

1. Среди работников МВД и даже среди партийных работников Берия насаждал мнение о том, что МВД должно стоять выше партии и правительства. Чувствовалось, что МВД он хотел превратить в какой-то второй правительственный центр.

Это обстоятельство подтверждается тем, что он назначал руководящих работников МВД без согласования с партийными органами, а если ему и приходилось согласовывать эти вопросы, то делал он это с большим нежеланием.

Я был, например, свидетелем разговора Берия по телефону с первым секретарем Ленинградского обкома партии Андриановым, который не соглашался со снятием с работы начальника УМВД Ермолаева.

Берия грубо, оскорбительно и, я бы сказал, пренебрежительно говорил с Андриановым и вопреки его желанию назначил в Ленинград в качестве начальника УМВД Богданова.

При беседах с вновь назначенными начальниками управлений МВД Берия обычно подчеркивал, что они не должны никого бояться. Нужно было понимать Берия так, что они не должны были на местах подчиняться даже партийным органам. Именно так и понимали Берия назначенные начальники УМВД.

Однажды в моем присутствии Берия говорил по телефону с первым секретарем Челябинского обкома партии Патоличевым, причем в грубой форме ругал последнего за то, что он осмелился пожаловаться на начальника УМВД, допустившего, по мнению Патоличева, какие-то неправильные действия. Берия говорил, в частности, Патоличеву о том, что он якобы засиделся в Челябинске и превратился в удельного князя.

2. На ответственные должности в партийные органы и в органы МВД Берия назначал своих людей, т. е. таких работников, которые его лично знали и были преданными и верными ему.

Казалось бы, что Берия не должен был иметь отношения к назначению партийных работников, однако он хвалился тем, что может снять и назначить руководящих партийных работников.

Мне, например, через первого секретаря ЦК КП Грузии Мирцхулава стало известно, что Берия дал ему прямое указание «перешерстить» партийных работников

Грузии путем снятия старых, хотя и ничем не опороченных секретарей горкомов и райкомов партии и заменить их новыми.

Я уже давал показания о том, что при последнем своем приходе в МВД Берия вместо выдвижения на ответственные должности молодых, способных и честных работников стал разыскивать и назначать своих старых сослуживцев, хотя и скомпрометировавших себя на работе, но преданных лично ему К числу этих лиц относятся: Кобулов Богдан, Кобулов Амаяк, Мешик, Мильштейн, Рапава и многие другие.

За последнее время моей работы в качестве начальника Секретариата МВД у меня сложилось мнение, что Берия готовился к какой-то новой расстановке кадров.

Об этом свидетельствует хотя бы следующий факт. Когда Берия говорил со мной о необходимости поехать на партийную работу в ЦК КП Грузии, то почему-то разговор у нас зашел о втором секретаре Тбилисского горкома партии Багиряне. Берия прямо сказал о нем: «Потом он поедет в Армению». Что означало слово «потом» и когда это будет, я не понял и у Берия не спросил. Одновременно Берия заявил: «У Арутюнова там что-то неладно». Этим Берия хотел мне сказать, что он снимет с работы Арутюнова, показывая свое всесилие.

В мае 1953 года первый секретарь ЦК КП Грузии Мирцхулава сообщил, что у него имеется личное указание Берия подобрать 10–20 человек членов партии, обязательно грузин, с высшим образованием, в возрасте до 30 лет, для Берия. Подбор этих работников был поручен мне и заведующему административным отделом Гигошвили. Министр внутренних дел Грузии Деканозов дважды звонил мне по телефону и говорил, что Берия интересуется и торопит с подбором этих людей. До моего ареста мы успели подобрать только несколько человек, и список их переслали Деканозову. На какую работу должны были посылаться эти работники, мне неизвестно.

3. Берия неоднократно неодобрительно и с пренебрежением отзывался о некоторых руководящих партийных работниках. Еще во время войны он в моем присутствии в покровительственном тоне и с пренебрежением отзывался о Жданове. Точного выражения Берия я не помню, но смысл его высказывания был таков, что бедняга Жданов якобы по своей неспособности ничего в Ленинграде сделать не может.

Помню также, что в процессе подготовки речи Берия на XIX съезде партии потребовались решения Секретариата и Оргбюро ЦК партии. Когда эти решения были подобраны и зачитывались в кабинете Берия, то что-то ему не понравилось, и он о членах Секретариата и Оргбюро ЦК партии отозвался пренебрежительно. Смысл его высказывания заключался в том, что члены Секретариата и Оргбюро ЦК партии вообще мало понимают.

4. Берия являлся очень мстительным человеком. Он не мог сносить хотя бы малейшей обиды.

Партийные работники Грузии говорили о том, что Берия уничтожил неугодных ему работников, посмевших в каких-либо вопросах пойти против него.

Мне известно уже из последних событий о том, что бывший секретарь Президиума Верховного Совета Грузинской ССР Эгнатошвили, сигнализировавший в ЦК КПСС о взяточничестве и о мингрельской националистической группе, в мае 1953 года, когда я уже работал в ЦК КП Грузии, был арестован. Первый секретарь

ЦК КП Грузии Мирцхулава говорил мне, что этот арест произведен по личному указанию Берия.

В тот же примерно период времени председатель Совета министров Грузинской ССР Бакрадзе в моем присутствии в кабинете Мирцхулава говорил, что Берия его очень сильно ругал по телефону за якобы либеральное отношение к группе работников, возглавлявшейся Мгеладзе. Берия прямо заявил Бакрадзе, что этих работников «нужно раздеть и выпустить голенькими». Указание Берия явилось основанием для пересмотра некоторых решений ЦК КП Грузии в отношении Мгеладзе и других работников.

Протокол допроса мною прочитан, ответы на вопросы записаны с моих слов правильно.

Допрос производился с 13 до 23 часов с перерывом с 20 до 22 час. 30 мин.

С. Мамулов

Следователь по важнейшим делам Каверин

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 19–31. Копия. Машинопись.

№ 1.23

Статья, опубликованная в газете «Правда» 10 июля 1958 г.

Несокрушимое единение партии, правительства, советского народа

Полная несокрушимой мощи и творческих сил Советская страна уверенно идет вперед по пути строительства коммунизма. Претворяя в жизнь решения XIX съезда, Коммунистическая партия Советского Союза под руководством своего Центрального комитета обеспечила мощный подъем во всех областях народного хозяйства. Осуществляя величественные задачи коммунистического строительства, советский народ еще теснее сплотился вокруг партии и правительства. Неуклонно укрепляются экономическая и оборонная мощь нашей Родины, достигнуты значительные успехи в области дальнейшего улучшения жизни рабочих, колхозников, интеллигенции, всех советских людей.

Мы имеем мощную социалистическую индустрию, всесторонне развитую тяжелую промышленность – основу основ социалистической экономики. Неуклонно идет в гору наше машиностроение, обеспечивая все отрасли народного хозяйства современной техникой. Крупные успехи достигнуты в развитии передовой советской науки. Высокого уровня достигла наша легкая и пищевая промышленность. Она имеет сейчас возможность удовлетворять растущие потребности городского и сельского населения на основе проводимой партией политики снижения цен. Восстановленное за послевоенные годы сельское хозяйство в большей мере, чем до войны, обеспечено новейшей техникой.

Все эти успехи – результат прочного союза рабочего класса и крестьянства нашей страны, результат крепнущей дружбы народов СССР и неуклонного упрочения морально-политического единства советского общества, результат последовательного проведения в жизнь выработанной коммунистической партией политики.

Советское правительство, твердо и последовательно проводя политику мира, неоднократно заявляло, что все нерешенные, спорные вопросы международной жизни могут быть решены путем переговоров между заинтересованными странами. Это заявление встретило единодушную поддержку и одобрение всех народов. Новая мирная инициатива, проявленная советским правительством, привела к дальнейшему укреплению международного положения Советского Союза, к росту авторитета нашей страны, к серьезному подъему всемирного движения за сохранение и упрочение мира.

Иная картина в империалистическом лагере. Здесь – дальнейшее обострение общего кризиса капитализма, безудержная экспансия и политика наглого диктата со стороны американского империализма, рост противоречий между капиталистическими странами, все усиливающееся обнищание широких трудящихся масс.

Весь ход мирового развития свидетельствует, таким образом, о неуклонном росте сил демократии и социализма с одной стороны, об общем ослаблении сил империалистического лагеря с другой стороны. Все это вызывает глубокую тревогу среди империалистов и обусловливает резкую активизацию реакционных империалистических сил, их лихорадочное стремление подорвать растущую мощь международного лагеря мира, демократии и социализма и, прежде всего, его ведущей силы – Советского Союза. Империалисты ищут себе в странах демократии и социализма опору в лице различных отщепенцев и разложившихся элементов, активизируют подрывную деятельность своей агентуры.

Сегодня в «Правде» публикуется сообщение о Пленуме Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. В этом сообщении говорится:

«Пленум ЦК КПСС, заслушав и обсудив доклад Президиума ЦК – тов. Маленкова Г. М. о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение – вывести Л. П. Берия из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага коммунистической партии и советского народа».

Президиум Верховного Совета СССР, рассмотрев сообщение Совета министров СССР по этому вопросу, постановил:

1) Снять Л. П. Берия с поста первого заместителя председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР.

2) Дело о преступных действиях Л. П. Берия передать на рассмотрение Верховного суда СССР.

Разоблаченный ныне враг народа Берия различными карьеристскими махинациями втерся в доверие, пробрался к руководству. Если раньше его преступная антипартийная и антигосударственная деятельность была глубоко скрытой и замаскированной, то в последнее время, обнаглев и распоясавшись, Берия стал раскрывать свое подлинное лицо – лицо злобного врага партии и советского народа. Такая активизация преступной деятельности Берия объясняется общим усилением подрывной антисоветской деятельности враждебных нашему государству международных реакционных сил. Активизируется международный империализм – активизируется и его агентура.

Свои подлые махинации, направленные к захвату власти, Берия начал с того, что пытался поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством, использовать органы МВД в центре и на местах против партии и ее руководства, против Правительства СССР, выдвигал работников в Министерстве внутренних дел по признаку личной преданности ему.

Как теперь установлено, Берия под разными вымышленными предлогами всячески тормозил решение важнейших неотложных вопросов в области сельского хозяйства. Это делалось для того, чтобы подорвать колхозы и создать трудности в продовольственном снабжении страны.

Различными коварными приемами Берия стремился подорвать дружбу народов СССР – основу основ многонационального социалистического государства и главное условие всех успехов братских советских республик, посеять рознь между народами СССР, активизировать буржуазно-националистические элементы в союзных республиках.

Будучи вынужденным выполнять прямые указания Центрального комитета партии и советского правительства об укреплении советской законности и ликвидации некоторых фактов беззакония и произвола, Берия умышленно тормозил осуществление таких указаний, а в ряде случаев пытался их извратить.

Неопровержимые факты показывают, что Берия потерял облик коммуниста, превратился в буржуазного перерожденца, стал на деле агентом международного империализма. Этот авантюрист и наймит зарубежных империалистических сил вынашивал планы захвата руководства партией и страной в целях фактического разрушения нашей коммунистической партии и замены политики, выработанной партией за многие годы, капитулянтской политикой, которая привела бы в конечной счете к реставрации капитализма.

Благодаря своевременным и решительным мерам, принятым Президиумом ЦК КПСС, единодушно и полностью одобренным Пленумом Центрального комитета партии, преступные антипартийные и антигосударственные замыслы Берия были разоблачены. Ликвидация преступной авантюры Берия еще и еще раз показывает, что любые антисоветские планы зарубежных империалистических сил разбивались и будут разбиваться о несокрушимую мощь и великое единство партии, правительства, советского народа.

Вместе с тем из дела Берия должны быть извлечены политические уроки и сделаны необходимые выводы.

Сила нашего руководства – в его коллективности, сплоченности и монолитности. Коллективность руководства – высший принцип руководства в нашей партии. Этот принцип полностью отвечает известным положениям Маркса о вреде и недопустимости культа личности. «Из неприязни ко всякому культу личности, – писал Маркс, – я во время существования Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные обращения, в которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран, – я даже никогда не отвечал на них, разве только изредка за них отчитывал. Первое вступление Энгельса и мое в тайное общество коммунистов произошли под тем условием, что из устава будет выброшено все, что содействует суеверному преклонению перед авторитетами». Только коллективный политический опыт, коллективная мудрость Центрального комитета, опирающегося на научную основу марксистско-ленинской теории, обеспечивают правильность руководства партией и страной, незыблемое единство и сплоченность рядов партии, успешное строительство коммунизма в вашей стране.

Любой работник, какой бы пост он ни занимал, должен находиться под неослабным контролем партии. Партийные организации должны регулярно проверять работу всех организаций и ведомств, деятельность всех руководящих работников. Необходимо в том числе взять под систематический и неослабный контроль деятельность органов Министерства внутренних дел. Это – не только право, но прямая обязанность партийных организаций.

Во всей работе партийных и советских организаций необходимо всемерно повышать революционную бдительность коммунистов и всех трудящихся. Пока существует капиталистическое окружение, оно засылает и будет засылать в нашу среду своих агентов для подрывной деятельности. Об этом нужно помнить, никогда не забывать и всегда держать наше оружие отточенным против империалистических разведок и их наймитов.

Со всей решительностью необходимо соблюдать партийные принципы подбора работников по их политическим и деловым качествам.

Сила и непобедимость нашей партии – в ее тесной и неразрывной связи с массами, с народом. Задача заключается в том, чтобы укреплять и расширять эту связь, чутко относиться к запросам трудящихся, проявлять повседневную заботу об улучшении жизни рабочих, колхозников, интеллигенции – всех советских людей.

Священная обязанность партии – дальнейшее упрочение нерушимой дружбы народов СССР, укрепление нашего многонационального социалистического государства, воспитание советских людей в духе пролетарского интернационализма, решительная и непримиримая борьба со всеми и всякими проявлениями буржуазного национализма.

Мобилизуя творческие силы нашего народа, партийные, советские, профсоюзные, комсомольские организации должны направлять эти силы таким образом, чтобы в полной мере использовать наши резервы и возможности для успешного осуществления задач, поставленных XIX съездом партии.

Необходимо решительно улучшить дело партийной пропаганды и политико-воспитательной работы в массах. Изучать марксистско-ленинскую теорию не начетнически, не догматически, добиваться усвоения не отдельных формулировок и цитат, а существа всепобеждающего, преобразующего мир революционного учения Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина – такова задача нашей пропаганды.

Постановление Пленума Центрального комитета КПСС встречает единодушное и горячее одобрение всей партии, всей страны. Состоявшийся вчера объединенный пленум Московского областного и городского комитетов КПСС совместно с партийным активом Москвы и Московской области выразил свое глубокое и гневное возмущение предательской деятельностью Берия и с полным единодушием одобрял постановление Пленума ЦК КПСС. Такие же решения приняты объединенным пленумом Киевского областного и городского комитетов партии совместно с активом, а также в ряде других партийных организаций.

Созданная 50 лет назад гениальным Лениным Коммунистическая партия Советского Союза выросла в гигантскую силу, закалилась в боях под руководством Ленина, ученика и продолжателя дела Ленина великого Сталина и их соратников.

Под руководством коммунистической партии, тесно сплоченный вокруг ее боевого знамени, советский народ творит свое великое историческое дело. В тесном единении партии, правительства и народа наша страна уверенно и твердо продолжает свой путь вперед – славный путь победоносного коммунистического строительства.

Правда. № 191 от 10.07.1958 г.

№ 1.24

Протокол допроса Л. П. Берия от 10 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию [протокола] допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 10 июля 1953 г.

Приложение: на 7 листах.

[п.п.] Р. Руденко

11 июля 1953 г.

№ 18/ссов

Протокол допроса

1953 г., июля 10 дня, генеральный прокурор Союза ССР Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича.

По делу ранее допрашивался.

Допрос начат в 21 час 30 минут.

ВОПРОС: Возвратимся к вопросу о вашем задании органам МВД о сборе сведений по поводу состава партийных и советских кадров и о недостатках в партийной работе. Вы угрожали Строкачу сгноить его в тюрьме и превратить в лагерную пыль за то, что он отказался выполнить ваше преступное распоряжение о сборе сведений?

ОТВЕТ: Я давал указание собрать данные о составе работников местных органов западных областей Украины, как обстоят дела с выдвижением из местного населения в эти органы. Я не подразделял – о каких органах собирать сведения, но, разумеется, речь шла как об органах МВД, так и советских и партийных органах.

Я, безусловно, поступил неправильно, антипартийно, безобразно, ругал Строкача совершенно незаслуженно. Это было бессовестно с моей стороны, но исходил я из лучших побуждений – представить записку в ЦК партии и отразить общее политическое положение в западных областях Украины.

ВОПРОС: Вы давали такие же задания не только по Украине, но и по Белоруссии? Это так?

ОТВЕТ: По Белоруссии я тоже давал такие же задания, что также крепко осуждаю.

ВОПРОС: Такие же задания давались вами и по прибалтийским республикам?

ОТВЕТ: То же самое было и по прибалтийским республикам, что тоже, безусловно, осуждаю; считаю политическим позором для себя, т. к. эти данные мне можно было получить в любую минуту в ЦК национальной] компартии и ЦК КПСС, тем более данные о личном составе являлись просто иллюстрацией того политического положения в этих областях и республиках, которое было обрисовано в моих записках в ЦК КПСС.

ВОПРОС: Вы признаете, что все эти факты указывают на противопоставление вами органов МВД партии и правительству, в преступных целях поставить МВД над партией и правительством?

ОТВЕТ: Субъективно у меня не было никакой такой цели, но объективно партийные органы могли истолковать это, и это было правильно, что это есть противопоставление органов МВД партийным и советским органам, установление контроля МВД над партийными и советскими органами. Это была моя непростительная политическая роковая ошибка.

ВОПРОС: Намерены ли вы дать правдивые показания о своей изменнической деятельности?

ОТВЕТ: Абсолютно это отрицаю.

ВОПРОС: Вы заявляли Людвигову о том, что в угоду капиталистическому миру следует поступиться частью территории Советского Союза.

ОТВЕТ: Нет, этого я не заявлял.

ВОПРОС: Вы и здесь говорите неправду. В кругу преданных вам людей вы прямо выступали с заявлениями, что следует поступиться территориальной неприкосновенностью Советского Союза. Вам оглашаются показания Людвигова:

«Известно, что на мавзолее Берия говорил о сохранении великого наследия наших вождей, беречь завоеванное и т. д. В действительности же в его сознании уже вынашивались капитулянтские идеи. Так, например, 23 июня с. г. Берия в присутствии меня, Шария и Ордынцева прямо высказался о том, что следовало бы отдать немцам Кенигсберг, финнам – Карельский перешеек, а японцам – Курильские острова и таким путем добиться улучшения отношений с этими государствами. Таким образом, Берия не прочь был передать часть советской территории в угоду капиталистическим государствам, какими являются Япония и Финляндия».

ОТВЕТ: Этого я не говорил. Почему так показывает Людвигов, не могу объяснить.

ВОПРОС: Какое право вы имели вызывать к себе в МВД секретарей ЦК нацкомпартий?

ОТВЕТ: По моей просьбе в МВД СССР ко мне явился Зимянин из Белоруссии, находившийся в это время в Москве и назначенный на пост 1-го секретаря ЦК Белоруссии. Я с ним имел беседу о положении дел в Белоруссии и дал ему копию моей записки по Белоруссии, которую я представлял в ЦК партии. Ко мне по своей инициативе зашли в МВД секретарь ЦК КП Литвы Снечкус и председатель Совета министров Литвы (фамилии я не помню), которые были приняты мной. Сколько они ожидали этого приема в приемной МВД – я не знаю. Также являлись ко мне в МВД секретарь ЦК и председатель Совмина Латвии, которых я тоже принимал. В МВД я также принимал секретаря ЦК КП Эстонии Кэбина. Основной разговор шел о том, как помочь органам МВД местными работниками. По-моему, я больше никого в МВД не принимал. Моя большая политическая ошибка в том, что после обсуждения вопросов и принятия решения в ЦК партии, я принял их в МВД. Я повторяю, что это моя большая политическая ошибка и большое преступление.

ВОПРОС: Какое отношение к вам имели вопросы о восстановлении еврейского театра, издания еврейской газеты, установлении новых орденов, вопросы деятельности Министерства культуры?

ОТВЕТ: По вопросу об организации еврейского театра, издания еврейской газеты мы по линии МВД были заинтересованы и в связи с этим готовили записку в ЦК партии. По вопросу установления новых орденов лично я по своему служебному положению ни с какой точки зрения отношения не имел, но по своей инициативе готовил этот вопрос для постановки в ЦК партии. Что касается Министерства культуры, то мое отношение к этим вопросам было с позиций освещения настроений интеллигенции.

ВОПРОС: Я оглашаю вам показания Людвигова от 8 июля 1953 г.:

«…Часто вмешиваясь не в свои функции, Берия по существу подменял Центральный комитет, игнорировал его. Так, например, Берия, минуя ЦК, вызывал к себе в МВД секретаря ЦК КП Литвы Снечкуса, секретаря ЦК КП Эстонии Кэбина, представителя Белоруссии Зимянина. По этим же мотивам работники Министерства внутренних дел, минуя ЦК, занимались вопросами деятельности Министерства культуры, вопросами восстановления еврейского театра, организации еврейской газеты, разработкой положения о порядке награждения орденами и т. д. При этом, разрабатывая положение об ордене В. И. Ленина, Берия не считал этот орден в качестве высшей награды и в целях принижения его значения и исторической роли великого Ленина пытался учредить новый высший орден – «Орден Народной Славы», а также республиканские ордена культуры».

ОТВЕТ: По вопросу о вызовах секретарей ЦК нацкомпартий, о еврейском театре и газете, о Министерстве культуры я уже давал объяснения. Что касается разработки вопроса о награждении орденами, учреждения новых орденов и установления порядка в награждениях, то такой вопрос мною готовился для постановки в ЦК партии, хотя, повторяю, что я по своему служебному положению не имел к этому делу отношения. Я не имел цели принизить значимость ордена Ленина.

ВОПРОС: Не правильно ли будет сказать, что в погоне за популярностью и особым влиянием вы умышленно вмешивались не в свои функции?

ОТВЕТ: Я прошу верить, что это неправильно.

ВОПРОС: Вы признаете, что, игнорируя ЦК партии, сознательно не информировали ЦК о фактах, имеющих существенное значение, в частности о фактах нарушения госграницы?

ОТВЕТ: Об отдельных случаях нарушений границ, не заслуживающих внимания, в ЦК не сообщалось; о всех же заслуживающих фактах нарушений границ непременно сообщалось в ЦК.

ВОПРОС: Почему вы не сообщили в ЦК о задержании в июне 1953 г. японской шхуны с подозрительными пассажирами?

ОТВЕТ: Если это не сообщено, то это большое упущение.

ВОПРОС: Почему вы не сообщили в ЦК о задержании на острове Большой Диомид американца?

ОТВЕТ: И первый и второй случаи я смутно вспоминаю. То, что не информировали ЦК и правительство – это неправильно, но я уверен, что в МИД было сообщено.

ВОПРОС: Вы признаете, что подбирали в свой личный аппарат помощников и консультантов по отраслям государственного управления, не имевшим никакого отношения к вашим служебным функциям?

ОТВЕТ: У меня были помощники по промышленности, сельскому хозяйству и внешнеполитическим, международным вопросам, хотя по роду моей деятельности и распределения обязанностей сельское хозяйство и вопросы внешнеполитические не входили в мою прерогативу, держал я этих помощников в целях быть полезным при обсуждениях этих вопросов.

ВОПРОС: Дайте правдивые показания о вашем сотрудничестве с иностранными разведывательными органами?

ОТВЕТ: Никакого сотрудничества с иностранными разведывательными органами не было.

ВОПРОС: Для какой цели вы пытались установить связи с Тито – Ранковичем?

ОТВЕТ: Я могу ответить на этот вопрос Президиуму ЦК партии.

ВОПРОС: Вы признаете, что, отказываясь от курса на развитие социализма в ГДР, вы выступали как капитулянт перед буржуазией и предатель дела социализма?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: Но вы признаете факт своих заявлений о том, что Германия должна развиваться как капиталистическая страна?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: Вы признаете, что организовали шпионаж и слежку за руководителями партии и правительства?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: Вы признаете, что по вашему приказанию было организовано подслушивание телефонных разговоров руководителей партии и правительства?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Вы признаете, что на деле превратились в агента международного империализма и буржуазного перерожденца?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Вы признаете, что в своем преступном моральном разложении дошли до связей с женщинами, связанными с иностранными разведчиками?

ОТВЕТ: Может быть, я не знаю.

ВОПРОС: Вы знаете Катушонок?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Почему она была выслана по решению Особого совещания?

ОТВЕТ: Была ли она выслана – я не знаю.

Вспоминаю, что у меня была знакомая Катушонок, с которой я сожительствовал, а потом, много спустя, мне стало известно, что она себя скомпрометировала связями с иностранцами. Но у меня с ней преступных связей не было.

ВОПРОС: Не ясно ли вам, бывшему министру внутренних дел, что подобного рода ваши похождения представляли интерес для иностранных разведок?

ОТВЕТ: Очевидно, интересовались, но я утверждаю, что никогда никаких связей ни с иностранцами, ни с иностранными разведками не имел.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Р. Руденко

Цареградский

Юрьева

Допрос окончен 11 июля 1953 г. в 0 ч. 5 м.

Допросил: Генеральный прокурор СССР

При допросе присутствовал и вел запись протокола: Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР

Верно: [п.п.] Майор административной] службы

Помета:

Хрущеву доложено.

[п.п.] Д. Суханов

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 37–44. Копия. Машинопись.

№ 1.25

Протокол допроса Б. А. Людвигова от 10 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Людвигова Бориса Александровича от 10 июля 1953 года.

Приложение: на 3 листах.

[п.п.] Р. Руденко

11 июля 1953 года

№ 20/ссов

Протокол допроса арестованного

10 июля 1953 года, гор. Москва, военный прокурор Главной военной прокуратуры подполковник юстиции Купцинов допросил арестованного

Людвигова Бориса Александровича (биографические данные в деле имеются),

который по существу дела на поставленные вопросы показал:

ВОПРОС: На допросе 3 июля вы заявили, что Берия в германском вопросе стоял на приостановлении и снижении темпов социалистического строительства. Между тем в пункте первом и втором «Предложений по оздоровлению политической обстановки в ГДР», составленных вами, указано: «Признать неправильным в нынешних условиях курс на строительство социализма в ГДР, принятый СЕПГ и одобренный ЦК в решении от 8 июля 1952 г.» и ликвидировать маломощные кооперативы, т. е. речь идет о ликвидации строительства социализма в ГДР.

Уточните ваши показания в этой части.

ОТВЕТ: Предложения эти были разработаны в апреле 1953 г. Шария и согласованы со мной и Ордынцевым при следующих обстоятельствах. Министерство иностранных дел прислало в адрес Берия материалы по германскому вопросу, в том числе по экономическому положению в ГДР. По предложению Берия эти материалы были изучены Шария, и на основе изучения данных материалов разработаны им «Предложения по оздоровлению политической обстановки в ГДР», в которых и было указано на то, что в нынешних условиях курс на строительство в ГДР социализма неправилен, и на необходимость ликвидации нежизненных кооперативов, а также на оказание помощи индивидуальным хозяйствам. С этим предложениями Шария ознакомил меня и Ордынцева.

При этом перед изучением Шария указанных материалов и составлением «Предложений…» Берия дал ему указания, которые шли гораздо далее разработанных Шария мероприятий. В частности, Берия считал, что проводимая в ГДР экономическая политика является неправильной и что взятый СЕПГ курс на строительство социализма в ГДР также является неправильным. Поэтому Берия считал, что колхозы в ГДР надо вообще распустить. Помню, что Берия на материалах или на обложке наложил резолюцию в виде заметок «распустить колхозы». Подробнее об этом знают Шария и Ордынцев.

Через несколько дней МИД прислало второй материал по германскому вопросу, заключение по которым давал я и высказал в нем свое личное суждение о том, что в связи с создавшейся обстановкой в ГДР и неправильным толкованием вопроса об укреплении ГДР необходимо «вновь рассмотреть вопрос о политических задачах и экономическом и культурном развитии в ГДР».

На основе изучения всех материалов по Германии мной, Шария и Ордынцевым был составлен проект постановления в Президиум ЦК КПСС, в котором сделан вывод о нецелесообразности форсирования строительства социализма в ГДР и указаны конкретные мероприятия по оздоровлению положения в ГДР. Этот проект с незначительными изменениями был принят ЦК, а разработанные Шария «Предложения…» нами были отвергнуты как принципиально неправильные, составленные по указанию и под влиянием Берия, которые, по сути дела, ориентировали ГДР не на построение социализма, а на капиталистическое развитие.

Предъявленные мне для обозрения справка на трех листах, озаглавленная «К германскому вопросу», является именно той, которую составил я, отразив в ней свою позицию, и справка на трех листах, озаглавленная «Предложения по оздоровлению политической обстановки в ГДР», является той справкой, которую составлял Шария по указанию Берия.

ВОПРОС: Скажите, какова роль Берия в опубликованных им литературных трудах?

ОТВЕТ: Ни одной статьи в печать, ни одной речи или доклада на съездах, праздниках и т. д. Берия сам лично никогда не писал в силу того, что он не способен на подобный труд и не мог изложить и сформулировать то или иное положение. Ни планы, ни разработки по этим статьям или речам им никогда не составлялись. Вся эта работа выполнялась мной, Шария, Мамуловым, иногда Ордынцевым. Что касается книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», над этим произведением работали Бедия (бывший завкультпропом Закавказского крайкома ВКП(б), я, Мирцхулава В. При этом решающую роль в создании данной книги сыграла личная помощь вождя партии, его руководящие и направляющие указания. Сам же Берия, кроме правки и редактирования готового материала, более ничего не сделал, да и не мог сделать. Могу смело утверждать, что ни в одном труде, ни в одном докладе или выступлении Берия сам лично не написал даже одной страницы.

ВОПРОС: Что вам известно по поводу ремонта Кобуловым за счет государственных средств своей дачи?

ОТВЕТ: В 1938 году Кобулову из фонда МВД была выделена дача. С того времени он круглый год пользовался безраздельно этой дачей. На ремонт этой дачи Кобулов представил в МВД смету на сумму около 400 тысяч рублей. Берия разрешил произвести ремонт этой дачи за счет государства на сумму 280 тысяч руб. Ремонт был произведен в течение мая этого года, во сколько он обошелся, мне неизвестно.

Протокол мной прочитан, записано правильно.

Допрос начат в 13 ч. 30 мин.

Окончен в 16 ч. 50 мин.

Б. Людвигов

Купцинов

Юрьева

Допросил: Подполковник

Верно: [п.п.] Майор административной] службы

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 45–48. Копия. Машинопись.

№ 1.26

Письмо В. [А.] Махнева Г. М. Маленкову от 11 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Прочтя опубликованную вчера суть подрывной деятельности Берия, я продумал заново некоторые факты, характеризующие его поведение и роль в решении проблем по линии Специального комитета (в особенности в последние 3–3,5 месяца).

Считаю своим долгом доложить эти факты Центральному комитету КПСС и правительству, так как они (эти факты), по моему убеждению, должны помочь Вам выявить роль и вражескую деятельность Берия в области специальных работ.

1. Проблему а[томной] б[омбы] нашей стране удалось решить лишь благодаря тому, что ЦК и правительство давали для этого неограниченные ресурсы денежных средств, материалов (создали преимущественные перед всеми другими нуждами народного хозяйства условия), поставили на службу этой цели лучшие силы науки, техники, сотен тысяч рабочих, военных строителей и заключенных.

Я не могу сейчас вспомнить хотя бы несколько случаев, когда бы по инициативе Берия был принят какой-либо план создания той или иной а[томной] б[омбы] или нового предприятия.

Он, по моему мнению, действовал только под нажимом ЦК и лично т. Сталина либо вынужден был принимать решения (нередко с длительными проволочками) по документам (планам, предложениям), поступившим от наших ученых, конструкторов, организаторов атомной промышленности.

Ценой огромных затрат средств и сил нашего народа мы решили атомную проблему. Берия же был только эксплуататором (в буквальном смысле) всех этих средств и сил, а прибыль (успехи) приписывал себе, пользуясь этим для того, чтобы втереться в доверие т. Сталина.

Лично он никогда не вникал в суть дела и не пытался этого сделать. Когда же мы встречали какие-либо трудности на пути и появлялась угроза невыполнения решений правительства, Берия, не утруждая себя разбором дела по существу, применял оружие запугивания, угроз, издевательств над человеческим достоинством.

«Мы вас арестуем», «Мы тебя в порошок сотрем», «Вместо вас других найдем», «Вы подозрительный человек – мы вам доверять не будем», «Вы нечестный человек» – вот арсенал приемов запугивания и издевательств, какие лично мне и другим товарищам по работе пришлось испытать на себе. Он доводил нас до истерик, до тяжелой болезни.

Только в эти последние дни мне стало ясно, что это оружие он не от имени руководителей наших («мы»), а от своего имени применял и спекулировал на нашей преданности делу и явлении, не щадя своего здоровья и человеческого достоинства, продолжать работать у этого эксплуататора-бездельника, ограниченного человека, работать как каторжник, не зная отдыха, не имея возможности учиться.

Факты:

1. Вы, Георгий Максимилианович, вероятно, помните, что в конце 1949 года на юге Берия после доклада и показа т. Сталину фильма о результатах испытаний получил решением ЦК и правительства особую благодарность за успешное руководство работами по АБ (буквального текста этого решения я не знаю) и получил Сталинскую премию. Так вот, после этого он возомнил себя «исторической личностью». Он потребовал заказать ему в Гознаке «почетную грамоту ЦК и Совмина за подписью т. Сталина и Вашей» в особой сафьяновой папке (папка сохранилась, а текст грамоты я еще в прошлом году порвал, так как впоследствии о грамоте он не вспоминал).

2. В решении ЦК и Совмина, мне помнится, что Берия было присвоено звание лауреата Сталинской премии 1-й степени. Обычно это означает – без выдачи денежной премии. Он по приезде в Москву вызвал меня и Помазнева и потребовал вручить ему «что там полагается». Когда я ему сказал, что в тексте надо было записать «присудить» премию, то он заявил, что «мы там (у И. В. Сталина) так и понимали». По требованию Берия т. Помазнев вручил ему (Берия) в его же кабинете вместе с дипломом 175 000 рублей.

Если Берия сказал неправду, то, значит, премию он получил незаконно.

3. В 1953 г., когда, как Вам известно, у т. Сталина обсуждались результаты испытаний системы «К», по указанию Берия т. Щукиным, мною и т. Любимовым был подготовлен проект решения о премиях и наградах для участников этих работ. На первой странице проекта он потребовал оставить прочерк (вместо суммы премии) для его сына и Куксенко. Мы с т. Любимовым считали, что по законам полагается им максимум по 150 000 рублей. Когда же после совещания у т. Сталина мне было возвращено решение (№ 300-145сс от 3.11.52 г.) без виз на первой странице, то оказалось, что в секретариате Ордынцева перепечатали первую страницу проекта, и уже сумма премии его сыну была поставлена 500 000 руб.!

Считая, что так решено на совещании у т. Сталина вместе с Вами и т. Булганиным, я не обратил на это внимания. Он мне по телефону так и сказал: «Мы внесли поправки по указанию т. Сталина».

Теперь же я сомневаюсь, что в первом и во втором случае Берия не было совершено воровство с подлогом.

Таким образом, помимо того, что он вовсе не руководитель решения проблемы АБ и Управления снарядов, – он просто вор. (Сына его я считал талантливым, но при коллективе в КБ-1 в 9000 человек, может быть, он также обкрадывал идеи конструкторов и выдавал за свои?)

4. В решении (от XII. 1949 или в 1950 г.?) Берия после подписи т. Сталина вычеркнул пункт о выдаче всем награжденным работникам 1-го Главка и рабочим двухмесячного оклада.

Когда же я попытался настаивать на оставлении этого пункта, считая неправильным обижать непосредственных участников работ, Берия заявил, что якобы т. Сталин сказал, что «и так много денег дано на премии». Я попросил, чтобы он (Берия) сам завизировал поправку. Он выругал меня матом, но визу поставил.

Таким образом, он и тут не преминул при награждениях вызвать возмущение (что надо двухмесячный оклад выдать, он сам же предлагал, и работники это знали).

Вот такова его «роль» в решении важнейших проблем нашей страны.

Учитывая, что перед народом у Берия был создан ореол «талантливого» помощника И. В. Сталина, изложенные мною факты помогут развенчать этого бездарного, тупого и грязного стяжателя.

5. Дела Берия в последние месяцы (с 5.Ill по VI).

Заболев после очередного приступа грудной жабы, я с 25.III по 7.VI не знал, что творится по нашим делам (Специального комитета).

После выхода из больницы я стал изучать принятые с III во VI месяцы решения и сейчас могу сказать, что:

Берия принял не одно, а целый ряд принципиально важных решений, обходя ЦК и правительство (см. перечень их):

– об испытаниях АБ (известное уже Вам);

– о программе работ КБ-11 на 1953 г.;

– о программе производства тяж [ел ой] воды;

– об испытаниях изделий Р-5;

– о лаборатории Здродовского

и др. (Об этих решениях мной было сказано т. Малышеву В. А. в ходе Пленума ЦК.)

6. После испытаний 1952 г. Берия заявил мне, что надо приступить к написанию сборника материалов к истории создания АБ. Я, ссылаясь на занятость текущими делами и на неприспособленность мою к литературным трудам, стал отказываться. Тогда Берия поручил мне передать это задание тт. Емельянову и Васину, предупредив о том, что никто, кроме них, не должен знать об этом. Тт. Емельянов и Васин были вызваны к Берия, и поручение о подборе материалов и схеме сборника им давал сам Берия. Нас смущало то, что сборник этот нельзя публиковать, так как невозможно написать историю решения проблемы АБ, не раскрыв каких-либо секретов. И мы заявили ему об этом. Но Берия все же поручил тт. Емельянову и Васину приступить к подбору справок, заявив, что, может быть, сборник публиковать и не придется. Необходимость сборника Берия мотивировал тем, что-де для истории надо показать сталинский план создания АБ и его осуществление, показать силу советского строя. В последнее время (в марте) Берия торопил тт. Емельянова и Васина с подбором материалов к сборнику.

На днях я от т. Васина узнал, что материалы к сборнику Берия у него взял и положил в свой сейф в Кремле (материалов этих я не видел).

Теперь становится ясно, что Берия тонко и коварно прикрывал именем т. Сталина настоящую цель сборника – самому влезть в историю, показать себя «исторической личностью».

Изложенные выше факты, характеризующие облик Берия и его роль в решении проблемы создания советской АБ, говорят о том, что Берия лишь грязно наследил в нашей истории.

7. О первом заместителе Берия – члене ЦК КПСС т. Ванникове.

Меня смущает поведение т. Ванникова после ареста Берия.

Я знаю т. Ванникова с тех пор, как Берия взял его в начале Отечественной войны из тюрьмы и назначил наркомом боеприпасов.

Берия его (т. Ванникова) всегда оберегал (достаточно сказать, что я знаю один факт, когда не Берия ему устраивал скандалы, а Ванников, Берия срочно искал его, чтобы успокоить).

С начала создания Спецкомитета т. Ванников являлся бессменным первым заместителем председателя комитета.

Берия слушался всех его советов, и все предложения принимал безапелляционно.

Я всегда ценил в т. Ванникове его инженерный опыт и умение оперативно решать вопросы. Я уважал его, хотя т. Ванников нередко наговаривал Берия на т. Завенягина (чтобы показать его слабым работников), на тт. Владимирского, Левшу (мол-де они только критики, а не помощники). В результате т. Левша был переведен в III главк, а т. Владимирский растерялся и не знал, что ему можно и что нельзя делать.

Ниже приведу факты, смущающие меня:

1. Т. Ванников незадолго до разоблачения Берия вызвал секретаря партбюро т. Морозова и заявил ему, что, во-первых, его прорабатывать нельзя, так как он член ЦК, во-вторых, он с Берия еще в тюрьме сидел, и Берия его знает очень хорошо.

2. Когда Берия поручил т. Ванникову составить известные Вам доклады для правительства и я на первой странице доклада написал адрес и слова «докладываю Вам», т. Ванников в присутствии т. Любимова заявил мне, что «теперь Берия так не обращается в правительство, и в доказательство показал мне протокол ЦК (кажется, по делам Литвы) и записку МВД. Я ему заявил, что я понимаю поручение как доклад – отчет правительству, и настоял на своем.

После разговора у т. Булганина относительно целей сбора материалов (для отчета) т. Ванников мне с глазу на глаз сказал: «Ты даже не представляешь себе, какое ты великое дело сделал тем, что отстоял начало отчета». На мой вопрос, что это за «великое дело», т. Ванников отмолчался.

3. Берия дал полномочия т. Ванникову единолично решать все вопросы по АБ и по ведомству т. Рябикова.

Во время моей болезни (март – май) т. Ванников получил от Берия, по-видимому, широкие полномочия по Спецкомитету (тт. Васин и Любимов мне сказали, что он был у Берия).

Ванников в апреле-мае начал единолично изменять планы, утвержденные правительством (утверждал графики, изменяющие утвержденные правительством планы). Факты эти может конкретно привести мой бывший заместитель т. Любимов. Он, минуя т. Рябикова, давал указания его подчиненным, в результате чего т. Рябиков незадолго перед арестом Берия приходил ко мне и заявлял, что он «подаст в отставку, так как дальше работать нельзя».

Сейчас же, после разоблачения Берия, т. Ванников старается всячески принизить свою роль в Спецкомитете и всячески дискредитировать работу аппарата Спецкомитета.

Зачем это требуется т. Ванникову – мне неясно.

4. В последнее время важнейшие решения, требующие рассмотрения в правительстве, т. Ванников представлял на единоличное утверждение одного Берия. Например:

– решение вести весьма опасные работы под Москвой (предложение профессора] Здродовского – это решение надо пересмотреть);

– об испытаниях АБ;

– об испытаниях Р-5 и др.;

– о плане работ КБ-11 на 1953 г.

После того как т. Ванников узнал об аресте Берия, он потребовал от меня перед пленумом тотчас же вскрыть сейф Леоновой (с чекистской перепиской), с тем чтобы найти те письма, «где про меня писали». Я поручил товарищам своим открыть сейф, но составить акт. Тов. Ванников отказался от своего требования. Почему т. Ванникову требовались оправдательные документы?

Следует сказать, что в 1 – й главк Берия послал ряд чекистов с открытой целью следить за секретностью и за подбором кадров (Мешик, Павлов, Поляков).

Последних двух (тт. Павлова и Полякова) т. Ванников считает лучшими работниками в Главке. Тов. Ванников добивается их выдвижения и утверждения. Желательно было бы проверить, так ли они ценны. Ставя вопрос об уполномоченных, т. Ванников должен был поставить вопрос и о других чекистах, расставленных Берия в системе бывш[их] 1-го и 2-го гл[авных] управлений.

По препарату «Т» у нас есть 2 института, во главе которых стоят по указанию Берия также чекисты (Полосин в Св[ердловс]ке, Бухаров – в Заг[ор]ске). В их руках находятся страшные средства террора и диверсий.

(Вчера я в присутствии т. Левшы по телефону просил т. Хруничева позвонить т. Круглову и т. Булганину об этом. Пытался связаться с т. Малышевым, но неудачно).

Следует поставить также вопрос о необходимости создания местных советских органов (их нет в городке КБ-11, в городах комбинатов № 817и№ 813). Берия всячески оттягивал рассмотрение и решение этого вопроса, внесенного несколько лет назад т. Завенягиным.

В вопросе о создании советских органов т. Ванников занимал отрицательную позицию (он предлагал иметь при директорах административные отделы).

Этот вопрос требуется решить незамедлительно, так как по вине Берия права трудящихся на указанных объектах узурпированы отсутствием советской власти и недопустимо жестким режимом. Инструкции по режиму следует также пересмотреть в сторону облегчения условий жизни.

Тов. Ванников действительно не терпел систем уполномоченных, которыми руководил в аппарате Спецкомитета помощник заместителя] председателя Совета министров т. Савыкин. Но одновременно т. Ванников и не был сторонником создания органов советской власти на местах и повышения роли парторганов (Берия под предлогом соблюдения секретности также не допускал повышения их роли).

Я сообщаю эти факты о Берия не в целях оправдания себя, так как я никогда не был близким к нему человеком. (В смысле личных отношений. Я работал в комитете не на Берия, а для Родины. Я никогда также и не подхалимствовал перед ним.)

Я виноват, как и все другие, в том, что слепо верил ему, чтил его как ближайшего соратника т. Сталина и, несмотря на то что никогда не уважал его за грубые окрики и хамское отношение ко мне, безропотно продолжал работать, пока тяжелая болезнь не свалила меня.

Факты, изложенные касательно т. Ванникова, я обязан изложить опять же не потому, что мне т. Ванников лично что-либо сделал. Я буду рад, если эти факты не имеют значения.

О моей вине по работе в аппарате Специального] комитета

В начале организации аппарата Берия предложил мне (под предлогом необходимости следить за соблюдением секретности) взять в аппарат в качестве помощника чекистку т. Леонову (быв[шую] жену начальника Следственного отдела МВД и в настоящее время жену Ордынцева). Леонова (как это видно сейчас, она была приставлена также и для слежки за мной) запустила канцелярию, и мне не удалось из-за занятости, а в последнее время из-за болезни проверить ее работу по канцелярии и по архиву и ликвидировать запущенность в секретном делопроизводстве и архиве. На это потребуется значительное время. В этом я виноват.

Свои предложения об использовании архива б[ывшего] Спецкомитета я изложил отдельной запиской вместе с т. Коробовым.

Считаю, что архив важнейших документов (в том числе переписку уполномоченных, которая шла помимо меня, переписку с МГБ и, самое главное, архив из 646 важнейших постановлений и решений) надо сохранить и тщательно просмотреть. Постепенная передача документов б[ывшего] Спецкомитета в министерство совершенно недопустима.

За короткий срок трудно, т. Маленков, вспомнить деятельность комитета за 8 лет работы и оценить, все ли правильно делалось нами под руководством Берия. Если ЦК и правительством будет признано полезным использование меня для этой цели, я честно выполню любое поручение.

В. Махнев

11 июля 1953 г.

Помета:

1-й экз. в Канц. ЦК КПСС

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 49–60. Копия. Машинопись.

№ 1.27

Письмо В. Махнева Г. М. Маленкову от 11 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Г. М. Маленкову

Я хочу высказать Вам также, тов. Маленков, некоторые сомнения в правильности плана специальных работ (по АБ), предложенного Берия и утвержденного т. Сталиным на 1953–1955 гг.

Надо позаботиться разоблачить подрывную деятельность Берия в области атомных дел, по-новому присмотревшись к планам, диктовавшимся нам Берия ранее (и доверчиво подписанным И. В. Сталиным после успешных испытаний 1952 г.).

Вы активно участвовали в работе Специального комитета, знаете, какие успехи мы имеем, но мы сильно отстаем от США, и Вы поймете эти мои сомнения.

Вот вопросы, которые меня сейчас волнуют, и мне сдается, что надо искать враждебную руку Берия в следующих направлениях:

1. Берия, ссылаясь не трудности валютного плана, сдерживал добычу урана в Германии, Чехословакии, Румынии. Сейчас мы добываем в СССР только 20 % нашей потребности. Правильно ли это? Мне неизвестно, насколько благоприятен наш расчетный валютный баланс. Может быть, Берия делал это умышленно? Из ТАСС мне известно, что политики США старались, во-первых, сохранить уран, найденный в недрах США, не добытым и, во-вторых, максимально выкачать уран и торий из других стран (Бельгийское Конго, Бразилия, Канада).

Сомнение мое основано на том, что т. Булганин сказал мне, что Берия вел линию на отказ от полученных ценой миллионов русских жизней завоеваний в Восточной Германии.

Если это так, то Берия сознательно отдавал основную нашу урановую базу американцам (в Саксонии мы добываем ежегодно около 1000 тонн урана, что Вы и другие члены ПБ и правительства могли не знать).

По моему мнению, надо пересмотреть план добычи урана за границей и постараться выкачать его в максимально сжатые сроки и создать по урану нужные нам стратегические запасы сырья (в металле). Особенно благоприятна для этого обстановка в Румынии, где нашими геологами (отнюдь не по инициативе Берия) найдены богатые руды урана на поверхности. (Я ставил этот вопрос на совещании у т. Малышева, но там наши товарищи приняли решение позже разобраться и внести этот вопрос в правительство.)

2. После смерти И. В. Сталина Берия провел через Президиум Совета министров решение о ликвидации Министерства геологии и о передаче разведок урана Министерству металлургической промышленности. Как можно строить атомную промышленность, не имея в руках сил для разведки атомного сырья? (Я внес это предложение т. Малышеву. Он сомневался в правильности, но принял его с учетом мнения тов. Завенягина и других товарищей из l-ro главка.) Не следует ли отложить принятые под давлением Берия решения по этим вопросам. Необходимо всемерно форсировать разведку новых отечественных месторождений урана, не жалея для этого средств. Считаю, что, например, Прикарпатская Украина и Восточная Сибирь дадут нам уран.

3. О стратегических запасах урана и остродефицитных материалов, нужных для атомной промышленности на случай войны.

Ни Берия, ни мы сами не думали и специально не разрабатывали такого плана. Между тем на время войны нам нужно иметь не только запасы урана, но и дефицитных материалов (металлический кальций, щавелевая кислота, фильтры для диффузионных машин и пр.).

Не следует ли продублировать мощности наших химико-металлургических и других заводов?

Не следует ли выработать план создания стратегических запасов и мобилизационных мощностей? (Наши товарищи также считают, что это надо особо продумать и внести позднее.)

4. Нашим руководителям по атомной промышленности известно, что мы отстали от США во много раз по производству урана-235 диффузионным способом.

Попытки тов. Завенягина в 1952 г. поставить резко этот вопрос не увенчались успехом, потому что Берия заявил, что наша машиностроительная промышленность «и так стоит на коленях» перед атомной промышленностью и не сможет дать нужное число диффузионных машин.

Не следует ли пересмотреть этот вопрос и решительно увеличить мощности по производству урана-235, так как догонять США в запасах АБ можно только этим методом (было бы целесообразно быстро построить еще 2–3 диф[фузионных] завода в районах новых гидростанций и расширить комбинаты № 813и817и, соответственно, мощности по производству сырья для них.

5. Не следует ли также после 1953 г. пересмотреть предложенную Берия программу производства АБ на 1953–1955 гг. и решить:

а) делать ли больше относительно малой мощности или

б) делать больше большой мощности.

Берия не хотел вникнуть в этот план.

6. Надо пересмотреть план строительства и дислокацию складов для хранения. С емкостями хранения мы сегодня испытываем острейшие трудности. (На совещании у т. Малышева этот вопрос также мною ставился.)

7. Надо пересмотреть единолично утвержденный Берия план разработки новых конструкций АБ на 1953 г. в КБ-11 и вместе с нашими учеными и конструкторами проверить, нет ли новых возможностей на пути создания малогабаритных зарядов для управляемых снарядов-ракет, ракет дальнего действия и торпед.

Эти работы в КБ-11 отстают очень сильно. Берия затягивал организационное решение этих задач.

8. Следовало бы пересмотреть план научно-исследовательских работ в области атомной физики и особой ревизии подвергнуть такие вопросы:

а) Почему у нас отстают работы по решению проблемы получения урана-233 (равного по ценности плутонию) из тория. Этот вопрос имеет особо важнее значение, так как помимо урана мы можем иметь хорошую сырьевую базу тория. В этом вопросе в 1-м главке ведутся длительные дискуссии, и нет конкретного плана действий.

б) Почему наши ученые плохо работают (и крайне отстают от американцев) над созданием атомных котлов, дающих воспроизводство атомных взрывчатых веществ. Берия не вникал или не хотел вникать в этот вопрос.

в) План применения искусственных радиоизоляторов в науке, медицине, технике следует также пересмотреть. Под видом сохранения секретности Берия требовал жесткого режима секретности для этих работ и тем самым сдерживал развитие их. Эту мысль высказывали тт. Малышев, Ванников и Завенягин, и я считаю, что они, безусловно, правы.

9. Необходимо ближе подключить военных работников (руководителей Министерства обороны, командующих родами войск) к атомным делам. Надо, чтобы они знали действие АБ и заботились о технике и тактике применения АБ. Берия всячески сдерживал приближение к этому оружию, и мы были бессильны что-либо сделать (АБ находился в руках бывшего 1-го главка и под охраной МВД, а не в руках военного министерства).

10. Не следует ли рассмотреть вопрос о срочном перевооружении учебно-тренировочной части для транспортирования АБ с ТУ-4 на новейшие самолеты (Ил-28, ТУ-16). Этот вопрос Берия откладывал решением. Он не раз говорил, что «надо иметь АБ, но это не значит, что мы будем применять ее», выдавая это мнение за высказывание И. В. Сталина.

Я был в Специальном комитете не для политики, а для черновой работы и принимал ссылки Берия на указания И. В. Сталина за чистую монету.

Мне ясно, что правильность этой политики Берия может определить только ЦК нашей партии и правительства.

Товарищ Маленков, я отнюдь не хочу себе приписывать эти мысли, возникшие после ареста и разоблачения Берия. По ряду вопросов этих же сомнений держатся также и другие товарищи из атомной промышленности (например, тт. Завенягин, Славский, отчасти т. Ванников). По-видимому, т. Малышев вместе с ними внесет свои предложения на этот счет.

Я не хочу забегать вперед и считаю, что сомнения, возникшие за 2 дня, следовало бы подкрепить и проверить более тщательным изучением принятых решений (хранящихся в архивах Специального комитета) и имеющихся данных разведки о том, что делается в США и Англии. Данные эти, кстати сказать, весьма скудны.

После того как решением (о создании Специального комитета) в 1945 г. Берия было поручено взять разведку по атомным делам в свои руки, данные нашей разведки стали сокращаться, и сейчас их вовсе нет. (К разведке Берия привлекал работников КГБ Судоплатова, Эйтингона, Василевского, Сазыкина.)

Лично я не знал и был далек от секретов этой организации, поэтому мне трудно судить, случайно или нет это совпадение.

В. Махнев

11. VII. 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 61–66. Копия. Машинопись.

№ 1.28

Протокол допроса Л. П. Берия от 11 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 11 июля 1953 года.

Приложение: на 9 листах.

[п.п.] Р. Руденко

12 июля 1953 года

№ 22/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 11 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича.

Анкетные данные в деле имеются.

Допрос начат в 21 ч. 50 м.

ВОПРОС: Вернемся к вашим ответам по германскому вопросу. Вы продолжаете утверждать, что не были якобы противником курса на строительство социализма в ГДР?

ОТВЕТ: Противником не являлся. Был сторонником курса на строительство социализма в ГДР. Моя позиция по германскому вопросу была такова, как и Президиума ЦК.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Людвигова по поводу указаний, данных вами Шария по германскому вопросу:

«При этом перед изучением Шария указанных материалов и составлением «предложений», Берия дал ему указания, которые шли гораздо далее разработанных Шария мероприятий. В частности, Берия считал, что проводимая в ГДР экономическая политика является неправильной и что взятый СЕПГ курс на строительство социализма в ГДР также является неправильным. Поэтому Берия считал, что колхозы в ГДР надо вообще распустить.

Помню, что Берия на материалах или на обложке наложил резолюцию в виде заметок «распустить колхозы».

Об этом же говорят Шария и Ордынцев. Вы признаете, что являлись сторонником развития Германии по капиталистическому пути и были врагом строительства социализма в Германии?

ОТВЕТ: Мои предложения по германскому вопросу были приняты с некоторыми поправками, и эти поправки я полностью разделяю. В показаниях Людвигова очень много неточностей. Мои предложения сводились не к отказу от курса строительства социализма в ГДР, а на очень осторожный подход к этому строительству.

ВОПРОС: Перейдем к вопросу о расстановке кадров в МВД. Вы признаете, что стремились занять ключевые, руководящие должности в министерстве своими приближенными, готовыми выполнить любое ваше преступное задание?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания бывшего вашего заместителя по кадрам Обручникова:

«Когда Берия был назначен министром внутренних дел СССР, вместе с ним появились на руководящих постах люди, давно уволенные из органов МВД – МГБ – Кобулов Б., Мешик, Владзимирский, Осетров, Людвигов, Сазыкин, Савицкий и др., назначение которых проходило без ведома Управления кадров. Характерно отметить, что Кобулов фактически приступил к руководству в МВД чуть ли не в день смерти товарища Сталина. Все организационные вопросы по министерству сразу перешли в руки Берия, Кобулова, Гоглидзе и Владзимирского…»

Правильно показывает Обручников?

ОТВЕТ: Фамилии Обручников называет правильно, но он представляет положение в искаженном виде. По моему представлению утверждены соответствующими органами первыми заместителями Круглов, Кобулов, Серов; заместителем – Масленников; членами коллегии: Обручников (по кадрам), Мамулов – начальник] секретариата б[ывшего] замминистра, Стаханов – начальник] Главного управления милиции, Гоглидзе – б[ывший] замминистра МГБ, Сазыкин, Рясной, начальники управлений Федотов, Горлинский, Коротков и др. При назначении работников на руководящие посты я не исходил из позиций близости их ко мне, а исходил из соответствия их должностям, на которые они назначались.

Руководствовался их деловыми, политическими и чекистскими качествами.

ВОПРОС: Из каких соображений вы назначили имеющего весьма значительный перерыв работы в органах МВД и скомпрометированного в прошлом вашего приближенного Кобулова своим первым заместителем? Не сделали ли вы это потому, что имели в лице Кобулова верного соучастника в антисоветской деятельности?

ОТВЕТ: Абсолютно нет.

ВОПРОС: Кто готовил записку по Белоруссии?

ОТВЕТ: Записку по Белоруссии готовил Кобулов.

ВОПРОС: Кобулов был в курсе вашего намерения добиться смещения Патоличева?

ОТВЕТ: Был в курсе, в записке было сделано это предложение.

ВОПРОС: Таким образом, именно Кобулов являлся вашей правой рукой и именно с помощью его, в первую очередь, осуществлялись ваши преступные планы?

ОТВЕТ: Я бы сказал, что это неправильно. Я это отрицаю.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Мильштейном?

ОТВЕТ: У меня были хорошие деловые отношения с ним, считал его преданным партии и не сомневался в его политических и деловых качествах.

ВОПРОС: Вам было известно, что Мильштейн является человеком с темным прошлым, все близкие родственники которого находятся в США, а брат Мильштейна, приехавший при его помощи из Польши в Советский Союз, расстрелян за шпионаж?

ОТВЕТ: Мне известно, что кто-то из его близких родственников находился в Америке еще до советского периода, но кто именно из родственников – не то отец, не то мать – точно не помню. Когда-то это проверялось. Что касается его брата, то мне известно, что на него он, Мильштейн, сам заявил органам МВД и чуть ли не на основании его заявления брат его был арестован.

ВОПРОС: И вы считали при таких его политических качествах возможным назначить его первым заместителем министра внутренних дел Украины?

ОТВЕТ: Я абсолютно был убежден, что он честный человек.

ВОПРОС: Не признаете ли вы, что Мильштейн был назначен на этот пост потому, что в его лице вы имели верного исполнителя любых ваших преступных распоряжений и человека, тесно связанного лично с вами?

ОТВЕТ: Нет, я это категорически отрицаю. Мильштейна знаю по работе примерно с 1923 года, и кроме деловых отношений, у меня с ним других отношений не было. Он у меня не бывал, и я у него не бывал.

ВОПРОС: А не свидетельствуют ли о близости следующие его письма, адресованные вашей жене?

Я оглашаю Вам текст этих писем.

Первое: «Нина Теймуразовна, боюсь быть надоедливым, но так мучительно сидеть без дела, а я уже не работаю третий месяц, что все же решился Вам вновь написать. Очень прошу Вас напомнить обо мне Лаврентию Павловичу насчет посылки на работу в систему МВД. Для меня это важнейший вопрос жизни, и я прошу Вашей поддержки. Шлю горячий привет Вам, Лаврентию Павловичу, Серго и желаю самого лучшего в жизни. Ваш Мильштейн С. Р».

Письмо второе: «Дорогая Нина Теймуразовна. Разрешите от всей души поблагодарить Вас за поддержку, за чуткое отношение ко мне…

Уезжая на новую работу по линии МВД, я хочу пожелать Вам и всей Вашей семье многих лет здоровья, счастья и успехов. Ваш Мильштейн С. Р. 29.III. 1951 г.».

Не свидетельствуют ли эти письма о вашей тесной связи с Мильштейном?

ОТВЕТ: Об этих письмах мне известно. Я считаю, что Мильштейн к такому способу устройства на работу не должен был прибегать, что он действовал неправильно. Близость у меня с Мильштейном была только по деловой работе, другой близости не было.

Эти письма никакого влияния на устройство его на работу не имели.

ВОПРОС: На каком основании вы назначили давно скомпрометировавшего себя на работе в органах МВД Мешика министром внутренних дел Украины?

ОТВЕТ: Я не считал Мешика скомпрометированным. Мешика знаю по работе с 1939 года, с момента моей работы в Москве. Мешик работал еще до войны наркомом государственной безопасности Украины. В Москве он работал начальником ЭКУ. Отрицательным у Мешика являлось, что он в свое время злоупотреблял выпивками. Но меня потом заверили, что он бросил пить. Назначая его на Украину, имел в виду, что он знает украинский язык и был в прошлом наркомом госбезопасности Украины.

ВОПРОС: Не потому ли вы назначили Мешика министром внутренних дел Украины, чтобы в лице его иметь верного соучастника?

ОТВЕТ: Нет, у нас с ним далекие отношения.

ВОПРОС: Назначая кадры на руководящие должности, вы попирали установленный порядок согласования с ЦК КПСС. Признаете это?

ОТВЕТ: Подавляющее большинство руководящих работников мною представлялось в ЦК на утверждение, но были случаи нарушений, когда работники назначались моим приказом без согласования с ЦК партии.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания б[ывшего] начальника Управления кадров МВД СССР Обручникова:

«Существующий прежний порядок подбора, расстановки кадров и согласований назначений с партийными органами были полностью игнорированы, и я, в частности, узнавал о назначении ряда лиц на руководящие посты из приказов, поступивших ко мне на ознакомление.

Берия совершенно игнорировал порядок согласования с ЦК КПСС номенклатурных должностей, и, когда я ему об этом докладывал, он возмущался и в пренебрежительном тоне отвергал всякие попытки убедить его в необходимости согласования.

В аппарате министерства и на периферии появились люди, в прошлом скомпрометированные и уволенные из органов МВД. Это сразу бросилось в глаза и создалось впечатление, что кадры подбираются не по их деловым и политическим качествам, а по личной преданности их Берия, Кобулову и их приближенным.

В вопросах о назначении выдвигаемых Берия людей он не терпел никаких, даже самых робких, предложений с моей стороны, и, более того, чтобы отвергнуть наши соображения, он в присутствии Кобулова, Гоглидзе и других наносил оскорбления, называя меня ослом, ишаком и т. и., подчеркивая, что мы, игнатьевцы, – перегибщики и негодные работники.

Когда я приходил к нему с предложениями сделать представление в ЦК КПСС о назначении или освобождении того или иного номенклатурного работника, он в резкой и пренебрежительной форме заявлял мне, что ему нужно давать проекты приказов, а не представления. Причем это им говорилось в такой форме, чтобы подчеркнуть его полную независимость от ЦК КПСС.

С первых дней его работы в МВД СССР было заметно, что он оторвался от ЦК КПСС и такую же линию намерен проводить во всех периферийных органах МВД…»

Намерены ли вы признать, что с самого первого дня после прихода на пост министра внутренних дел сознательно игнорировали установленный порядок назначения кадров, для того чтобы иметь возможность занять основные должности своими людьми?

Даже министры внутренних дел республик и начальники управлений областей назначались вами без согласования с ЦК?

ОТВЕТ: Обручников тенденциозно излагает все. Объяснить его тенденциозность я не могу.

В связи с реорганизацией аппарата МВД я исходил из того, чтобы скорее назначить людей на соответствующие должности, и поэтому, безусловно, допустил нарушение установленного порядка утверждения руководящих кадров в ЦК, имея в виду в последующем представить на утверждение тех, которые мною были назначены на работу. Сыграло известную роль то, что значительная часть работников, назначенных мною, ранее утверждалась в ЦК по работе в органах МГБ, но это ни в какой мере не освобождало меня от необходимости своевременного представления в ЦК об утверждении их в новых должностях, и что, безусловно, эти мои действия были неправильными.

Видно, что такие нарушения, допущенные мною, работниками МВД были истолкованы как попытка игнорировать установленный порядок ЦК партии – утверждения руководящих кадров.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Обручникова:

«В марте с. г. меня вызвал Берия и предложил подготовить приказ МВД о назначении министров внутренних дел республик и начальников управлений областей, назвав мне ряд фамилий: Мешика, Богданова, Мильштейна и др., куда кого назначить. Я подготовил проект представления в ЦК по этому вопросу, имея в виду, что после решения ЦК будет издан приказ, как это делалось прежде.

Когда я явился к Берия с проектом представления в ЦК КПСС, он меня выругал площадной бранью и заявил, что ему не нужно никаких представлений, а нужен приказ. Когда я ему добавил, что вопрос о кандидатурах не согласован с секретарями обкомов, Берия буквально рассвирепел и выгнал меня из кабинета. При этом разговоре присутствовали Мамулов, Доброхотов, Кобулов, Круглов и Серов. После этого Берия приказ подписал, а представление в ЦК не подписал и передал его Мамулову, но затем, как мне сказал Доброхотов, представление все же было послано через несколько дней…»

Вы признаете эти факты?

ОТВЕТ: Я эти факты не признаю, они аналогичного порядка, как и предыдущие. Анализируя все это сейчас, конечно, действия мои являются непростительными, преступными, хотя, повторяю, я исходил из того, чтобы скорее провести реорганизацию аппарата и назначения. В последующем я имел в виду представить все назначения номенклатурные в аппарат ЦК.

ВОПРОС: Как использовали вы партийных работников, призванных в систему МВД, в частности в центральный аппарат?

ОТВЕТ: Некоторые б[ывшие] партийные работники, мобилизованные в органы МВД, были освобождены в связи с реорганизацией аппарата по деловым качествам.

ВОПРОС: Вы показываете неправду Признаете ли вы, что вы умышленно выживали партийных работников из органов МВД?

ОТВЕТ: Нет, не признаю.

ВОПРОС: Вы показываете неправду Оглашаю вам показания Обручникова по этому поводу:

«В конце апреля 1953 года я пришел к Берия со списком людей, пришедших на работу в МТБ – МВД в 1952 году из партийных органов, с предложением оставить их на работе в центральном аппарате МВД. В частности, в списке были Миронов, Лялин, Алидин, Егоров, Максименко и другие.

Берия меня буквально разнес и приказал выгнать всех на периферию как игнатьевцев, и сказал, что в аппарат нужно подбирать старых работников, уволенных из органов, которых, как он заявил, «я знаю»…»

Правильно ли это?

ОТВЕТ: Это показание явно неправдивое. Я помню, принимал из б[ывших] партийных работников Епишева и Лялина. Были мнения Обручникова и других, что они не подходят для работы в МВД. Помню, что из быв[ших] партийных работников Алидин работает в должности начальника] отдела, а Доброхотов – первым заместителем начальника Секретариата. Работают также некоторые б[ывшие] партийные работники в Управлении кадров, а также и в других отделах и управлениях.

Заявление Обручникова о том, что я дал указание подбирать работников, уволенных из органов, которых только «я знаю», неправильно, так как примерно 90 % назначенных на руководящие должности я лично не знаю.

ВОПРОС: По вашей инициативе были вызваны в Москву резиденты, находившиеся в иностранных государствах?

ОТВЕТ: Да, я дал такое задание.

ВОПРОС: Для какой цели вы держали в Москве резидентов с апреля по день ареста?

ОТВЕТ: Вызваны они были потому, что работа их за рубежом была сведена на нет, присылаемая ими информация в лучшем случае была повторением тассовской информации. Поэтому ставилась задача пересмотреть состав, но практически получилось, что резиденты прибыли со всех основных стран. Соответствующую подготовку и работу с ними вело Разведывательное управление.

ВОПРОС: Вы понимали, что, осуществляя такой массовый вызов резидентов, во-первых, расшифровываете ценных сотрудников, во-вторых, нарушаете всю работу нашей агентуры за границей.

ОТВЕТ: Они друг друга давно знали, и поэтому это не было расшифрованием, а за границей оставалась часть работников.

Протокол прочитан, записано с моих слов верно.

Л. Берия

Допрос окончен 12 июля 1953 года в 1 ч. 50 мин.

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР П. Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 67–76. Копия. Машинопись.

№ 1.29

Письмо Н. Пешковой К. Е. Ворошилову от 14 июля 1953 г.

Разослать членам Президиума ЦК КПСС

16. VII. 1953 г.

[п.п.] К. Ворошилов

Копия

Секретно

Экз. № 1

Глубокоуважаемый Климент Ефремович!

Во имя светлой памяти Алексея Максимовича Горького, которого Вы лично знали, обращаюсь к Вам с большой просьбой.

Моя дочь, Марфа Максимовна Пешкова, 1926 года рождения, в 1946 году вышла замуж за Серго Берия и проживала в семье мужа. У нее две дочери 5-ти и 2-х лет, и в настоящее время она на 8-м месяце беременности. Беременность ее протекает очень тяжело.

В течение 2 недель я не имею никаких сведений о судьбе Марфы и девочек, не знаю, где они находятся и каково сейчас ее здоровье.

Не сомневаюсь, что моя дочь не могла иметь никакой связи с политическим делом Берия, она всецело посвятила себя детям и самообразованию.

Убедительно прошу Вас принять участие в судьбе Марфы – внучки А. М. Горького, дед и отец которой сами погибли от руки врагов народа. Прошу, чтобы ей было разрешено жить в нашей семье.

Умоляю Вас, Климент Ефремович, не оставить мою просьбу без ответа.

Помогите мне. Вы поймете мое состояние матери, я боюсь за жизнь Марфы в виду ее положения.

Простите, что беспокою Вас.

С искренним уважением Н. Пешкова

Москва, ул. Качалова, д. 6, тел. Б-3-17-09

14. VII. 1953 г.

Разослано: т. Маленкову Г. М. т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Кагановичу Л. М. т. Микояну А. И. т. Сабурову М. 3. т. Первухину М. Г.

Верно: [подпись неразборчива]

КВ 541с 16.7.1953 г.

Помета:

Вопрос решен.

[п.п.] Д. Суханов. 18.VII.53

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 91. Копия. Машинопись.

№ 1.30

Протокол допроса арестованного Л. П. Берия от 14 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 14 июля 1953 года.

Приложение: на 13 листах.

[п.п.] Р. Руденко

15 июля 1953 года

№ 32/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 14 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил

обвиняемого Берия Лаврентия Павловича.

Допрос начат в 22 ч. 50 мин.

ВОПРОС: На допросе 8 июля 1953 года вы признали свое преступное моральное разложение. Расскажите подробно следствию об этом.

ОТВЕТ: Я легко сходился с женщинами, имел многочисленные связи, непродолжительные. Этих женщин ко мне привозили на дом, к ним я никогда не заходил. Доставляли мне их на дом Саркисов и Надарая, особенно Саркисов. Были такие случаи, когда, заметив из машины ту или иную женщину, которая мне приглянулась, я посылал Саркисова или Надарая проследить и установить ее адрес, познакомиться с ней и при желании ее доставить ко мне на дом. Таких случаев было немало.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Саркисова:

«Знакомство с женщинами Берия завязывал различными способами. Как правило, такие знакомства состоялись во время его прогулок. Прохаживаясь около своего дома, Берия замечал какую-нибудь заинтересовавшую его женщину. В этом случае он посылал меня, Надарая или сотрудников охраны узнать ею фамилию, имя, адрес или телефон. Я шел вслед за такой женщиной и старался разговориться с ней, с тем чтобы выяснить интересовавшие Берия сведения. При этом я говорил такой женщине, кто ею интересуется, и спрашивал, не хочет ли она что-либо передать. Если мне удавалось установить связь с такой женщиной и необходимые сведения о ее квартире, я докладывал об этом Берия. После чего по его указанию либо сам ездил за ней, либо посылал его машину, предварительно условившись о встрече.

Таким же путем Берия заводил знакомство и во время поездок по улицам на автомашине. Ездил он, как правило, по улицам очень тихо и всегда рассматривал проходивших мимо женщин. Если Берия замечал какую-нибудь женщину, которая ему нравилась и обращала на него внимание, он давал мне указание установить связь. Я вместе с каким-либо сотрудником вылезал из машины, шел следом за ней и также либо пытался разговориться с ней, либо просто следил, где она живет, и затем выяснял ее имя, фамилию и другие сведения.

В ряде случаев Берия знакомился с женщинами по письмам и телеграммам, которые поступали в его адрес с различными просьбами гражданского населения или поздравлениями. Получая такие письма, Берия нередко поручал мне или Надарая по адресам на конвертах установить интересующих его авторов из числа женщин. Мы ездили к таким женщинам, и если они оказывались внешне привлекательными, мы докладывали об этом Берия, заводили по его поручению с ними знакомство и затем в зависимости от договоренности привозили их на квартиру Берия или на дачу.

Женщины на квартиру к Берия привозились, как правило, на ночь».

Правильное показание Саркисова?

ОТВЕТ: В значительной своей части верное.

ВОПРОС: По вашему указанию Саркисов и Надарая вели списки ваших любовниц. Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Подтверждаю.

ВОПРОС: Вам предъявляется девять списков, в которых значатся 62 женщины. Это списки ваших сожительниц?

ОТВЕТ: Большинство женщин, которые значатся в этих списках, это мои сожительницы, с которыми я имел непродолжительные связи. Эти списки составлены за ряд лет.

ВОПРОС: Кроме того, у Надарая хранились тридцать две записки с адресами женщин. Вам они предъявляются. Это тоже ваши сожительницы?

ОТВЕТ: Здесь есть также мои сожительницы, но очень мало.

ВОПРОС: Вы признаете, что систематически заставляли своих сожительниц делать аборты?

ОТВЕТ: Я знаю только два случая, когда я понуждал делать аборты. Фамилий этих женщин не помню.

ВОПРОС: Вам известно, что законом установлена уголовная ответственность за понуждение к аборту?

ОТВЕТ: Известно, в этом я виноват.

ВОПРОС: Вы здесь говорите неправду, что только было два случая понуждения к аборту. Я вас изобличаю показаниями Надарая по этому вопросу:

«Одной девушке Оле, как я узнал от Саркисова, по указанию Берия делали аборт. Саркисов подыскивал врача. Вообще-то много делали абортов, этим делом занимался Саркисов».

То же показывает и Саркисов. Это правильно?

ОТВЕТ: Насчет Оли я помню. О многих случаях я не знаю, но не отрицаю, может быть, и были.

ВОПРОС: В частности, Катушенок, которая впоследствии была осуждена за связь с иностранцами, в период знакомства с вами вы заставляли делать аборт?

ОТВЕТ: Не я ее заставлял делать аборт, она сама просила сделать аборт, и я поручил Саркисову помочь ей.

ВОПРОС: Сейчас я оглашаю вам показание Саркисова о том, что вы его и Надарая превратили в сводников:

«По поручению Берия я занимался сводничеством, т. е. подыскивал для него девушек и женщин, с которыми он сожительствовал. Таких женщин у Берия было очень много, и я вел специальный список, где указывал фамилии женщин, их номера телефонов и другие интересующие Берия сведения. Кроме меня сводничеством занимался и мой заместитель Надарая. Он так же, как и я, по поручению Берия подыскивал для него женщин и имел список».

Вы признаете, что превратили свой дом в притон разврата, а свою личную охрану в сводников?

ОТВЕТ: Дом я не превратил в притон разврата, а что Саркисова и Надарая использовал для сводничества – это факт.

ВОПРОС: Только ли Саркисова и Надарая вы использовали для сводничества или и других лиц из охраны?

ОТВЕТ: Не исключено, что и других лиц из охраны использовал для сводничества.

ВОПРОС: Кроме того, вы вербовали новых любовниц и через своих сожительниц?

ОТВЕТ: Может быть, кто и знакомил с другими женщинами, но специально не вербовал.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Надарая:

«Некоторые же женщины, указанные в списке, как то Субботина Дина, Максимова Рита, по его, Берия, просьбе сами подыскивали ему женщин».

Признаете это?

ОТВЕТ: В значительной своей части это показание правильно.

ВОПРОС: Вы признаете, что опустились морально до того, что сожительствовали с женщинами, осужденными за изменническую антисоветскую деятельность?

ОТВЕТ: Не исключено, но я категорически отрицаю то обстоятельство, что в период связи с ними я знал об их антисоветской изменнической деятельности.

ВОПРОС: Вы сифилисом болели?

ОТВЕТ: Я болел сифилисом в период войны, кажется в 1943 году, и прошел курс лечения.

ВОПРОС: Вам оглашается показание Саркисова:

«Год или полтора тому назад жена Берия в разговоре мне сказала, что в результате связей Берия с проститутками он болел сифилисом».

Правильно это?

ОТВЕТ: Я этого не отрицаю. Саркисов сам знает, что я лечился от сифилиса.

ВОПРОС: До сих пор шла речь о ваших многочисленных нечистоплотных связях. Теперь дайте правдивый ответ. Насиловали ли вы женщин?

ОТВЕТ: Нет, я никого никогда не насиловал.

ВОПРОС: Вы лжете, фамилия Дроздовой вам известна? Хорошо известна?

ОТВЕТ: Да, хорошо известна.

ВОПРОС: Установлено, что вы изнасиловали Дроздову в то время, когда она не достигла совершеннолетия. Признаете, что вы насильник?

ОТВЕТ: Нет, не признаю.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Дроздовой В. С. от 13 июля 1953 года:

«В 1949 году я училась в 7 классе 92-й школы г. Москвы. Мне было шестнадцать лет. В том же году 29 марта внезапно умерла моя бабушка. В связи с ее смертью тяжело заболела моя мать и была отправлена в больницу на Соколиную гору. Я осталась одна. Жили мы тогда на ул. Герцена, д. 52, кв. 20. Почти напротив нашего дома находился особняк, где жил Берия, но я тогда этого не знала.

Примерно 6 мая 1949 года я шла в магазин за хлебом. В это время остановилась машина, из которой вышел старик в пенсне и шляпе. С ним был полковник в форме МТБ. Старик остановился и стал очень внимательно меня рассматривать. Я испугалась и убежала, но заметила, что за мной пошел следом какой-то мужчина в штатском и следовал до дома.

На следующий день к нам в квартиру несколько раз, как говорила мне соседка, приехавшая из Львова к Чашниковым, приходил неизвестный мужчина, который спрашивал меня по имени.

Примерно около трех часов дня, когда я пришла из школы, в квартиру постучался этот неизвестный мужчина, который впоследствии, как я узнала, оказался Золотошвили. Он вызвал меня на минутку во двор, где был уже полковник, который оказался впоследствии Саркисовым. Его ждала машина «Победа».

Саркисов оказался в курсе всех наших семейных дел, знал, что моя мать лежит в больнице, что она лежит в коридоре, что она очень в тяжелом состоянии, говорил, что надо ехать за профессором, помочь ей и перевести в отдельную палату. Все это он хотел устроить. Я поверила ему, вернулась домой, закрыла дверь и поехала с ним в машине. Я не могла ему не поверить, так как он все рассказал верно о нашей семье и о матери, которая действительно в то время находилась в очень тяжелом состоянии. На этой машине он сразу отвез меня в особняк, который, как я после узнала, принадлежал Берия.

Там он мне сказал, что мне поможет его товарищ – очень ответственный работник, который всем помогает, который узнал о тяжелом положении нашей семьи и тоже решил нам помочь.

Примерно часов в 5–6 вечера пришел в комнату, где я сидела с Саркисовым, тот старик, который накануне видел меня на улице. Он очень ласково со мной поздоровался, сказал, что не надо плакать, что маму вылечат и все будет хорошо. Потом он предложил с ним пообедать и, несмотря на мои отказы, все же посадили за стол. Он был очень любезен и угощал меня вином, но я не пила. За обедом присутствовал и Саркисов. Потом Берия предложил мне пойти посмотреть комнаты, но я отказалась и просила скорее ехать к профессору, чтобы его привезти к маме.

Тогда Берия схватил меня, несмотря на то что в комнате был Саркисов, и потащил меня в спальню. Несмотря на мои крики и сопротивление, Берия изнасиловал меня. На мои крики в спальню к нему никто не пришел. Потом меня не выпускали из дома три дня. У меня было очень тяжелое состояние, и я все время плакала. Берия мне говорил: «Подумаешь, ничего не случилось, а то досталась бы какому-нибудь сопляку, который не оценил бы».

Перед тем как выпустить меня из дома и до этого, Берия и Саркисов говорили мне, чтобы я никому ни слова об этом не говорила, так как и я, и моя мать погибнем. Он запретил говорить даже матери, а то она умрет. Я видела, что это очень большой человек, так как вся обстановка, охрана около него и во дворе говорили об этом. Кроме того, Саркисов, не говоривший мне, что это Берия, намекал на то, что это очень большой человек, который все может со мной и матерью сделать, если я расскажу о случившемся.

Я вернулась домой, но никому из соседей первое время не говорила ничего. Я заболела тоже и не ходила даже в школу.

Через несколько дней ко мне явился Саркисов и под угрозой оружия, а также под угрозами, что они сошлют мать и меня, привел меня опять в особняк.

Вот тогда-то я и узнала, что меня изнасиловал Берия, так как я видела надписи на подарках, адресованных ему (на лампе).

В этот раз Берия только меня уговаривал и требовал, чтобы я молчала, иначе говорил: «Тут же сотру с лица земли».

Когда мать вернулась из больницы, то я ей все рассказала, причем Саркисов приехал за ней на машине в больницу.

Только я ей все рассказала и мать сказала, что мы напишем т. Сталину, пришел Саркисов и сразу велел матери и мне идти к Берия, сказав, что он нас вызывает. Мать моя сначала сомневалась, чтобы такое преступление надо мной мог совершить Берия. Когда она встретилась с ним и убедилась, что меня изнасиловал Берия, то так разнервничалась, что дала ему пощечину. Берия тут же и мне, и матери сказал, что если обо всем этом будет кто знать, то вы живы не будете. На слова матери, что не может быть, чтобы т. Сталин на обратил на это внимания, Берия ответил, «что все заявления все равно попадут ко мне».

Некоторое время меня не беспокоили. Куда-либо писать о случившемся мы боялись. Потом Саркисов стал приходить за мной, но мы скрывались, тушили свет, запирались, все же под угрозой оружия Саркисов заставлял меня приходить к Берия, с которым мне и пришлось жить.

В 1950 году я от него забеременела. Берия требовал, чтобы я сделала аборт. Саркисов требовал этого у моей матери, но она дала ему пощечину. Давал денег на аборт, но я аборт делать не стала, а мать моя сказала, что если к этому будут понуждать силой, то она напишет т. Сталину, выйдет на улицу и будет кричать, – пусть тогда делают с ней, что хотят.

После Берия требовал, чтобы я ребенка отдала куда-то в деревню на воспитание, но я отказалась.

Совершив надо мной насилие, Берия искалечил всю мою жизнь».

Этот старик в пенсне были вы?

ОТВЕТ: Да, это был я.

ВОПРОС: Вы признаете, что изнасиловали несовершеннолетнюю Дроздову?

ОТВЕТ: Нет, не признаю. С Дроздовой у меня были самые лучшие отношения. В момент, когда ее доставили ко мне первый раз, – я не могу утверждать, достигла ли она совершеннолетия или нет, но мне было известно, что она была ученица 7 класса, но она имела пропуск по учебе один или два года.

То, что она описывает в своих показаниях, как ее доставили ко мне, как ее уговаривал Саркисов – я этого не знаю, но допускаю, что она говорит правду Я не помню, был ли разговор о том, что я окажу помощь в лечении ее матери, но допускаю, что об этом могла идти речь, но Дроздова Валентина не плакала.

ВОПРОС: Вам сейчас оглашается выписка из показаний матери Дроздовой Валентины – Акопян Александры Ивановны от 14 июля 1953 года:

«По вопросу злодейства, которое было учинено Берия с моей дочерью Дроздовой Валентиной, могу показать следующее:

…По приезде из больницы, кажется на второй или третий день, мне дочь рассказала о чудовищном преступлении, которое совершил над ней Берия.

Она сказала, что числа 6 мая 1949 года она шла за хлебом днем, когда вернулась из школы. Шла она мимо особняка Берия. В это время остановилась машина, из нее вышли полковник и старик в пенсне. Старик показал на нее полковнику и стал ее внимательно рассматривать. Дочь говорила, что ей стало как-то не по себе, она испугалась и быстро пошла домой. Она заметила, что за ней тоже пошел какой-то мужчина в штатском.

На следующий день, когда она пришла домой, ей соседи рассказали, что ее кто-то спрашивал. Действительно, вскоре пришел неизвестный и вызвал ее. Где-то ее ждал Саркисов (фамилию его и она, и я узнали после), который обманул ее, сказав, что мне плохо, он может помочь ей и мне, что надо пригласить профессора и т. д. В общем, он обманным путем завез ее в особняк Берия.

Так как рассказала мне дочь, Саркисов стал ей говорить, что у него есть большой человек – товарищ, который помогает всем и больным, и детям, которых очень любит и т. д. Он сказал, что этого товарища надо подождать, он скоро приедет. Вскоре приехал тот же старик в пенсне, которого она накануне видела на улице. Он оказался в курсе всех наших семейных дел, утешал дочь, которая плакала, и сказал, что поможет, вылечит меня.

Потом он усадил ее обедать, хотел напоить ее вином, но она не стала пить. Тут же за столом обедал и Саркисов. Дочке моей было тогда всего 16 лет, училась она в 7 классе 92 школы. Училась она очень хорошо, была отличного поведения, хорошая общественница.

После обеда он дочке хотел сначала показать комнаты, а когда она отказалась, то схватил ее и, утащив в спальню, изнасиловал ее. Она кричала, но безрезультатно. Саркисов присутствовал, когда Берия схватил и потащил мою дочь в спальню.

После этого, как мне рассказала дочь, ее держали в особняке три дня, не выпуская на улицу. Оно говорит, что у нее было страшное состояние, и она все время плакала. Берия ей говорил, что ничего особенного не случилось, о то досталась бы какому-нибудь сопляку, который ничего не понимает. Он и Саркисов угрожали ей всячески, чтобы она молчала и об этом никому не говорила, иначе будет плохо и мне, и ей, что мы будем уничтожены.

Когда мне дочь рассказала об этом, то я сначала не поверила, что такую подлость мог совершить Берия. Я думала, что это сделал кто-нибудь из его подчиненных, но дочь сказала, что сделал это насилие он.

Я поехала с Саркисовым и дочкой на машине. В особняке нас встретил Берия, который сам представился. Он сказал, что не волнуйтесь, все будет хорошо, стал приглашать к столу, который был накрыт – стояли кушанья и вино. Я отказалась и заявила ему: «Так это, значит, вы изнасиловали мою дочь?» Тогда он обернулся к дочке и сказал: «Разве что случилось, Ляля? (так звали мою дочь). Я тебе говорил, что маму нельзя расстраивать, ты, очевидно, ее не любишь?» Говорил он это вроде ласковым тоном, но глаза его засверкали злостью. Дочь в это время плакала. Потом он стал говорить мне, что он ее любит, и что он не смог совладать с собой. Когда же я его спросила: «Что же, вы меня пригласили за тем, чтобы сказать, что женитесь на ней?» Он ответил, что хотя формально и женат, но с женой не живет с 1935 года, но что жениться ему нельзя, т. к. у него много завистников, и этот брак его может скомпрометировать. Я, конечно, и в мыслях не имела отдавать ее даже при таком положении за него – насильника, старика-развратника, но я хотела до конца узнать его намерения. Потом, когда я стала уже кричать на него, то он заявил мне, чтобы я не забывалась и помнила – с кем и где я разговариваю. Тогда я, не сдержавшись, стала всячески его ругать и ударила его по щеке. Он побледнел, в бешенстве вскочил и что-то стал мне кричать, задыхаясь. Я тогда крикнула ему: «Убейте нас обоих, здесь, у себя в особняке, и пусть от вас вынесут два трупа, это будет самое лучшее, что вы теперь можете для нас сделать».

Тогда он сел и стал каяться, говоря, что вы правы, я чувствую себя злодеем, преступником и т. д. В это время у меня начался сердечный приступ. Когда он прошел, то мы с дочкой вышли. Когда мы уходили, то Берия сказал, чтобы мы никому о случившемся не рассказывали, что он еще с нами поговорит, а иначе нам будет очень плохо.

Во время нашего разговора в квартире Берия также угрожал нам уничтожить нас, если кому-нибудь скажем о случившемся.

Я написала Берия письмо, где его всячески ругала и писала, что напишу обо всем товарищу Сталину. Тут же ночью меня вызвал к Берия Саркисов. Берия стал мне говорить, что я поступаю опрометчиво, что мне не стоит дальше травмировать дочь, раз так случилось, и что я тогда окончательно ее погублю. Предлагал мне лучше подумать о судьбе дочери, так как, во-первых, это письмо мое до Сталина не дойдет, потому что оно попадет Поскребышеву, а тот сейчас же передаст ему и скажет, что какая-то сумасшедшая женщина пишет. Тогда вас или вышлют или посадят, а может, и расстреляют за оскорбление.

Он сказал, что куда бы я ни писала, все заявления будут у него.

Так моя дочка и превратилась в рабу-наложницу его гарема, ибо, насколько мне известно, у него было много женщин…»

Признаетесь вы в совершении насилия над Дроздовой Валентиной?

ОТВЕТ: Это абсолютная неправда. Я хочу добавить, что это все надумано матерью Дроздовой.

ВОПРОС: Вам оглашается постановление от 14.VII.1953 г. о дополнительном вам обвинении в том, что в мае 1949 года завлек обманным путем к себе в особняк несовершеннолетнюю ученицу 7 класса Дроздову Валентину, воспользовавшись ее тяжелым моральным состоянием в связи со смертью бабушки и тяжелой болезнью матери, а также ее беспомощностью, изнасиловали ее, т. е. в преступлении, предусмотренном 2-й частью Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 года «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование».

Признаете себя виновным?

ОТВЕТ: Нет, не признаю. Все, что связано с изнасилованием, – это надуманно. У меня с Дроздовой сложились настолько хорошие отношения, что я думал на ней жениться.

ВОПРОС: Объясните, почему у вас в служебном кабинете в Кремле оказалось большое количество женского заграничного белья. Кто его вам доставил?

ОТВЕТ: Там хранилось не только женское белье, но и материал для мужского костюма и вещи для ребенка. Доставлял мне эти вещи один или два раза Кобулов из Германии за плату. Хранил я женские вещи с целью преподнесения подарков ко дню рождения. Дарил я только Дроздовым, жене и сестре.

ВОПРОС: Теперь перейдем к иным обстоятельствам, характеризующим ваше моральное падение. Скажите, до проведения кредитной реформы в 1947 году вы были о ней осведомлены?

ОТВЕТ: Знал.

ВОПРОС: Вы признаете, что, использовав в преступных корыстных целях эту свою осведомленность, дали задание Людвигову поместить в сберкассу ваши деньги в сумме 40 тыс. рублей, чтобы избежать переоценки?

ОТВЕТ: Раз Людвигов говорит, наверно, дал.

ВОПРОС: Вам оглашается показание Людвигова по этому вопросу:

«13 декабря 1947 г. я по указанию Берия сдал в сберкассу его деньги в сумме примерно 40 тыс. рублей (точнее: после реформы денег осталось 30 тыс. рублей). Эти деньги я положил на сберкнижку на свое имя, о чем доложил Берия…»

Признаете это?

ОТВЕТ: Раз Людвигов говорит, что я дал указание, – я это не отрицаю, но положил он деньги на свое имя или на мое имя, – я не знаю.

ВОПРОС: Считаете ли вы эти ваши действия преступными?

ОТВЕТ: Безусловно.

ВОПРОС: Вам сейчас зачитывается выдержка из показаний вашего приближенного Гоглидзе С. А., характеризующего ваш моральный облик:

«У меня сложилось мнение о том, что Берия – человек деспотического характера, властолюбивый, не терпящий никаких критических замечаний в свой адрес. Он создавал вокруг себя ореол непогрешимости. Играл роль вождя грузинского народа. Приближал к себе подхалимов, угодников и даже сомнительных людей. К числу таких лиц, в частности, относится заместитель] начальника пограничных войск Закавказского округа Широков, которого он возил с собой в командировки, с тем чтобы Широков развлекал его анекдотами и фокусами. Во взаимоотношениях с советскими и партийными работниками Берия был дерзок. На собраниях и совещаниях он мог назвать дураком, глупым и т. п. В быту в этот период Берия был также распущен, имел многочисленные интимные связи с женщинами. В частности, он поддерживал интимные отношения со своим личным секретарем Вардо Максимелашвили…

О низком моральном уровне Берия свидетельствовали многочисленные его связи с женщинами (Максимелашвили, Тоидзе, Белабелецкая и другие). Несоветское отношение Берия к человеку выражалось в том, что он беспардонно ругал окружающих, издевательски относился к работникам, расточительно относился к государственным средствам…

Все эти факты внушали мне личную антипатию к Берия…»

Правильно ли вас характеризует Гоглидзе?

ОТВЕТ: Он сильно тенденциозен в своей характеристике.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что все изложенные выше факты характеризуют вас как морально растленного, антисоветского не только по политическим убеждениям, но и по всему своему моральному облику человека?

ОТВЕТ: Самое мое тяжкое преступление – это связи с женщинами, но заявляю, что ни в каких-либо компаниях, оргиях, либо в других домах я не был. И ни в каких преступных связях с ними не находился.

ВОПРОС: Вы признаете, что все это было ценным для иностранных разведок, которые проявляли к вам интерес?

ОТВЕТ: Конечно, иностранные разведки на эту сторону обращают внимание.

Протокол прочитал, записано все с моих слов верно.

Берия

Допрос окончен 15 июля 1953 г. в 1 ч. 50 м.

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 93-106. Копия. Машинопись.

№ 1.31

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня с. г.

«О преступных антигосударственных действиях Л. П. Берия»

Товарищу Маленкову Г. М.

Товарищу Хрущеву Н. С.

Посылаю Указ Президиума Верховного Совета СССР «О преступных антигосударственных действиях Л. П. Берия», принятый 26 июня с. г., в текст которого дополнительно включено указание о лишении Л. П. Берия всех присвоенных ему званий и наград.

[п.п.] К. Ворошилов

15. VII. 1953 г.

Указ Президиума Верховного Совета СССР О преступных антигосударственных действиях Л. П. Берия

Ввиду того, что за последнее время вскрыты преступные антигосударственные действия Л. П. Берия, направленные на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, Президиум Верховного Совета СССР, рассмотрев сообщение Совета министров СССР по этому вопросу, постановляет:

Снять Л. П. Берия с поста первого заместителя председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР, лишив его всех присвоенных ему званий и наград.

Дело о преступных действиях Л. П. Берия передать на рассмотрение Верховного суда СССР.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н. Пегов

Москва, Кремль.

26 июня 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 107–108. Копия. Машинопись.

Опубликовано: Лаврентий Берия: Документы. 1953 / Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1999.

№ 1.32

Справка о званиях и наградах Л. П. Берия

Звание маршала Советского Союза присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 июля 1945 года.

Звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 сентября 1943 года «За особые заслуги в области усиления производства вооружения и боеприпасов в трудных условиях военного времени».

Награжден орденом Красного Знамени Постановлением ВЦИК от 3 апреля 1924 года.

Награжден орденом Ленина Постановлением Президиума ЦИК СССР от 15 марта 1935 года «За выдающиеся успехи Грузинской ССР в течение ряда лет в области сельского хозяйства».

Награжден орденом Красного Знамени Указом Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1944 года «За выслугу лет в войсках, органах НКВД и милиции».

Награжден орденом Суворова I степени Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 марта 1944 года «За образцовое выполнение специальных заданий правительства».

Награжден орденом Ленина Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1945 года «За выслугу лет в войсках, органах НКВД и милиции».

Награжден орденом Ленина Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 марта 1949 года «В связи с пятидесятилетием со дня рождения и принимая во внимание его выдающиеся заслуги перед коммунистической партией и советским народом».

Награжден орденом Ленина Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 октября 1949 года за успешное выполнение специального задания правительства. Награжден медалями:

«За оборону Сталинграда» – вручена 1 июня 1943 года.

«За оборону Москвы» – вручена 15 июня 1944 года.

«За оборону Кавказа» – вручена 31 августа 1944 года.

«За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» – сведений о дате вручения нет.

«В память 800-летия Москвы» – вручена 20 декабря 1947 года.

«30 лет Советской армии и флота» – сведений о дате вручения нет.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 109–110. Подлинник. Машинопись.

№ 1.33

Письмо М. Багирова Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву от 17 июля 1953 г.

Товарищу Маленкову Г. М.

Товарищу Хрущеву Н. С.

Считаю своим долгом обратиться в Президиум ЦК партии со следующей просьбой:

Будучи чистым и честным перед партией и своей и партийной совестью в момент, когда каждый коммунист, каждый советский человек всемерно помогает партии и государству в выявлении и ликвидации всех последствий вражеской работы Берия, я выгляжу как чужой человек, это в лучшем случае.

Почему так получилось?

Потому что, допустив одну невольную ошибку, тут же ее не исправил честно, а наоборот, углубил.

Узнав впервые об аресте врага народа Берия 2 июля у товарища Хрущева, я на его вопрос «Звонил Берия?» ответил «нет», тогда как накануне, т. е. 1 июля, звонил Берия, как и многим другим.

Так, запутавшись в одном этом вопросе, я дальше, как на Пленуме ЦК, так и после, натворил столько глупостей, допустил столько новых серьезных ошибок, что у всех возникли недоумение, сомнение и подозрение. Этим именно объясняется и суровая оценка моему поведению, которую вчера дал Президиум ЦК партии, выразивший политическое недоверие ко мне.

Это высшая мера наказания для члена партии; видимо, я заслужил ее, проявив, по существу, растерянность и дезертировав с поля боя.

Будучи всегда в самые опасные моменты в жизни партии и страны, в самые трудные моменты борьбы партии с ее многочисленными врагами в первых рядах, в данном случае в разоблачении самого гнусного и подлого врага Берия, я, как бы это ни случ[ил]ось, оказался в стороне. Поэтому совершенно естественно непонимание и недоумение у товарищей, которые думают: «В чем, мол, дело? Что давит на Багирова? Дружба с Берия или взаимобоязнь, взаимообязанность?» Нет, товарищи! Ни то, ни другое. На меня – Багирова, ни со стороны Берия, ни стороны каких бы то ни было врагов ничего не давит и не может давить. Были у меня «более близкие друзья и приятели», чем подлец Берия, которых, не моргнув глазом, лично сам разоблачал и громил. В отношении разоблачения и расправы над Берия, оказавшимся самым злейшим и самым опасным врагом, тем паче колебаний быть не может у меня.

Дело не в этом, а в том, что, сказав один раз неправду, запутавшись вначале, усугубил свою вину перед партией впоследствии еще больше. Это первый случай в моей партийной жизни и работе.

Товарищи! Что бы со мной не случилось и как бы сурово не наказали вы меня, я был и остаюсь верным солдатом нашей великой ленинско-сталинской партии; каждая капля моей крови принадлежит ей.

Я в данном случае крепко споткнулся, но не упал и вполне в состоянии выправиться, искупить свою вину и выполнять любые трудные задания партии.

Я прошу Президиум ЦК партии помочь мне и дать возможность сделать это.

М. Багиров

17 июля 1953 года

гор. Москва

Помета:

К делу Берия. Доложено.

[п.п.] Д. Суханов. 17.VII.53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 125–129. Подлинник. Рукопись.

№ 1.34

Письмо М. Багирова Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву от 18 июля 1953 г.

Товарищу Маленкову Г. М.

Товарищу Хрущеву Н. С.

Для быстрого выявления многих вражеских проделок Берия, в особенности для полного установления преступлений, Сумбатова целесообразно арестовать и допросить:

1. Мичурина – долго работавшего в охране Берия и очень близкого к Сумбатову. Мичурин, кажется, в отставке, но живет в Москве.

2. Рыбака – руководителя фельдсвязи МВД СССР, живет в Москве. Брат Рыбака, бывший замнаркома нефтяной промышленности, не то в период Отечественной войны, не то после арестован.

Они не только сами могут много сказать о Берия и Сумбатове, но и дать связи их, как старые, так и, главным образом, новые московские.

М. Багиров

18 июля 1953 года

гор. Москва

Пометы:

К делу Берия. Доложено.

[п.п.] Д. Суханов. 18.VII.53 г.

Тов. Хрущев ознакомился.

[Подпись неразборчива]. 18.VII.53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 130–131. Подлинник. Рукопись.

№ 1.35

Протокол допроса Л. П. Берия от 16 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 16 июля 1953 года.

Приложение: на 12 листах.

[п.п.] Р. Руденко

17 июля 1953 года

№ 39/ссов

Пометы:

Читал. В. Молотов. 18. VII. 53 г.

Читал. Н. Хрущев.

Читал. К. Ворошилов.

Читал. Л. Каганович.

Читал. А. Микоян.

Читал. М. Сабуров. 24. VII. 53 г.

Читал. М. Первухин. 27. VII.53 г.

Протокол допроса

1953 года, июля 16 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича

(анкетные данные в деле имеются).

Допрос начат в 21 ч. 20 мин.

ВОПРОС: Вернемся к вашей биографии. Дайте правдивые показания – когда вы вступили в партию?

ОТВЕТ: В партию вступил в марте 1917 года при следующих обстоятельствах: незадолго до Февральской революции 1917 года в техническом училище была забастовка студентов против педагога Некрасова за то, что он давал неправильные оценки при зачетах и очень плохо относился к учащимся. Я был старостой своего класса и был одним из инициаторов этой забастовки. Вскоре после этой забастовки, уже после Февральской революции, в марте м[еся]це 1917 года, группа участников этой забастовки в количестве 3–5 человек, в том числе и я, решили записаться в партию большевиков. Запись производил учащийся техникума Цуринов-Аванесов. Как он затем оформлял это вступление наше в партию – я не знаю, но он был связан с кем-то из районного комитета партии, с кем именно – не знаю. Никаких удостоверений о вступлении в партию не выдавалось.

ВОПРОС: Как могло случиться, что вы, будучи членом партии с марта 1917 года, в июне этого года добровольно вступаете практикантом в гидротехническую организацию и выехали в Одессу. Было ли это поступление согласовано вами с партийной организацией?

ОТВЕТ: Что я поступил в эту организацию, Цуринов знал, но я ни с кем с партийной организацией этого не согласовывал.

Тогда я считал возможным это делать, т. к. над этим не задумывался.

ВОПРОС: Как могло случиться, что вы, будучи членом большевистской организации, как вы утверждаете, с марта 1917 года, в 1919 году осенью поступаете агентом контрразведки мусаватистской по заданию «Гуммет», членом которой, как вы заявляете, не являлись?

ОТВЕТ: От большевистской партийной организации задания поступить агентом в мусаватистскую контрразведку я не имел. Имел я это задание от большевистской части «Гуммет», а в частности Гуссейнова, и я был уверен, что он действует и от имени большевистской организации.

ВОПРОС: Вы даете лживые показания. Вы не вступили в партию в 1917 году. Вам известна такая фамилия Вирап?

ОТВЕТ: Я утверждаю, что вступил в партию в марте 1917 года. Вирап я хорошо знаю. Он был во время подполья связан с нашей ячейкой технического училища как представитель Бакинского комитета партии. В 1919 году, когда я работал агентом мусаватистской контрразведки, Вирап был задержан контрразведкой вместе с другими, и я еще оказывал ему содействие вместе с Исмайловым связаться со своими людьми. Через непродолжительное время все эти задержанные были освобождены.

Впоследствии Вирап в 1924–1925 гг. стал ярым троцкистом и был выслан из Закавказья и, по-моему, был расстрелян.

ВОПРОС: Просили ли вы Вирап в 1920 году засвидетельствовать ваши политические убеждения в период службы в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: Такая просьба с моей стороны была. Возник этот вопрос в связи с тем, что б[ывший] секретарь ЦК Азербайджана Каминский, желая устроить на должность управделами ЦК, которую я занимал, свою жену, поднял материалы о моей работе в мусаватистской контрразведке. Так как Вирап знал меня по партийной работе примерно с осени 1919 года и ему была известна моя работа в контрразведке и что в Бакинском комитете знали о моей работе в контрразведке, я и обратился к Вирапу с просьбой выдать мне характеристику о моей работе. Эту характеристику, которую мне дал Вирап, я читал, но не могу вспомнить ее содержание сейчас.

ВОПРОС: Вам предъявляется выданная по вашей просьбе характеристика Вирап от ноября 1920 года.

ОТВЕТ: По-моему, это она.

ВОПРОС: В характеристике, выданной Вирап по вашей просьбе, указано: «Могу удостоверить, что Берия находится в партии с декабря месяца 1919 года и был в ячейке техников».

Правильно пишет Вирап?

ОТВЕТ: Вирап пишет верно, он мог и не знать, что я с 1917 года в партии, так как я ему об этом не говорил. Вирап, как прикрепленный к партийной ячейке техников, должен был бы знать мой партийный стаж. Он, очевидно, назвал дату моего пребывания в партии с момента организации ячейки техников, где он был прикрепленным от Бакинского комитета.

ВОПРОС: В этой же характеристике Вирап, говоря о вашей работе в контрразведке, указывает, что среди группы работавших там был и Берия как сочувствующий.

Правильно утверждение Вирап?

ОТВЕТ: Он правильно пишет, но он не знал о моем партстаже.

ВОПРОС: Почему архивные документы, принадлежащие ЦК КП(б) Азербайджана], находились в вашем личном распоряжении, кто их изъял?

ОТВЕТ: Я просил изъять, но кто их изымал из архива ЦК КП(б) Азербайджана], не могу сказать, так как не помню. То, что я хранил эти документы лично у себя, это я поступил неправильно, изъял их потому, что боялся, как бы их не уничтожили бывшие руководители ЦК КП(б) Азербайджана, которые впоследствии были разоблачены как враги. Они вели против меня травлю в бытность мою секретарем Закавказского] крайкома.

ВОПРОС: Вам предъявляется обложка из этого вашего архива, хранившегося у вас, на которой учинена следующая запись: «Личный архив № 2 товарища Берия (дела по Баку), вскрыть только по личному распоряжению товарища Берия» (подпись неразборчива). Кто учинил эту запись и чья эта подпись?

ОТВЕТ: Эта запись учинена Меркуловым, и это же его подпись. Меркулов работал замнаркома внутренних дел. Оформлял он эти документы потому, что я ему доверял, кроме того, Меркулов в 1938 году помогал мне в составлении объяснения в ЦК ВКП(б) на имя Сталина по вопросу о моей службе в контрразведке.

ВОПРОС: При каких обстоятельствах вы были арестованы в Грузии в 1920 году?

ОТВЕТ: Первый раз я был арестован весной или летом в 1920 году в Тифлисе, где я находился по заданию регистрода XI армии. Был задержан в здании ЦК большевиков, куда я был вызван Назаретяном, который был одним из руководителей ЦК. Особый отряд меньшевистский еще до моего прихода оцепил здание ЦК. Вход туда был свободным, а выход – нет. Всех нас задержали в этом здании около суток, а затем всех освободили. Части из задержанных предложили покинуть Тифлис, что предложили мне – я не помню, может быть, тоже покинуть Тифлис. Со всеми нами, в том числе и со мной, вел разговор какой-то сотрудник этого меньшевистского отряда, протокола допроса не велось.

Спустя некоторое время из Тифлиса я выехал в Азербайджан как дипкурьер посольства РСФСР и при возвращении обратно в Грузию по заданию регистрода был задержан на границе пограничными особыми отрядами меньшевистского правительства. Был доставлен в Тифлис и, несмотря на мои протесты о незаконности ареста, так как являлся дипкурьером, меня все же через несколько дней отправили в Кутаисскую тюрьму. Перед направлением в Кутаисскую тюрьму в результате моих протестов явились представители посольства РСФСР Андреев и Белоусов, которым я вручил все документы и деньги, которые при мне находились. Они мне заявили, что посольство РСФСР опротестовало мое задержание перед министром иностранных дел грузинского меньшевистского правительства.

ВОПРОС: Фамилия Пунке вам известна?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Кто был начальником регистрода XI армии?

ОТВЕТ: Начальником был Тарасов, был ли Пунке начальником регистрода XI армии – не помню, может быть после.

ВОПРОС: При аресте при переходе границы у вас было отобрано удостоверение на шелку, подписанное начальником регистрода XI армии?

ОТВЕТ: Нет, ничего у меня не было отобрано.

ВОПРОС: Вам известна также фамилия Нечаев?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания бывшего резидента разведывательного управления Кавказского фронта в Закавказье Нечаева:

«В 1920 году я работал окружным резидентом разведывательного управления (регистрода) Кавказского фронта в Закавказье. В зону моей деятельности, наряду с другими районами, входила и меньшевистская Грузия. Во второй половине 1920 года в мои руки попала грузинская меньшевистская газета, издававшаяся в Тифлисе, в которой в качестве большой сенсации сообщалось об аресте органами Министерства внутренних дел меньшевистского правительства Грузии «большевистского агента» Л. П. Берия с рядом изобличающих его данных. Я хорошо помню, что в этом сообщении приведен был полный текст найденного при Берия секретного удостоверения на шелку о том, что предъявитель его является сотрудником регистрода XI армии. Хорошо также помню, что на этом удостоверении стояла известная мне подпись начальника регистрода XI армии Пунке.

Опубликование этих материалов о Берия как о советском агенте было актом политической диверсии, рассчитанной на компрометацию Советской России, которая только недавно, установив дипломатические отношения с меньшевистским правительством Грузии, одновременно ведет против него подрывную работу, засылая в Грузию своих военных агентов. Учитывая, что других подобных случаев широкого оповещения о поимке советского агента тогда не было, хотя фактически в руки грузинской разведки попадали наши товарищи, можно с основанием предположить, что все это имело явно преднамеренный характер и в этом случае такая полная расшифровка могла иметь место только со «своим» для меньшевистской разведки человеком…

Вызывает подозрение тот факт, что в упомянутых выше опубликованных меньшевиками агентурных документах фигурировала фамилию именно Берия Л. П., в то время как обычно в таких случаях применялась вымышленная фамилия (кличка)».

Подтверждаете это?

ОТВЕТ: Я ничего не знаю.

ВОПРОС: В вашей биографии, составленной Людвиговым и отредактированной вами, указывается, что якобы:

«Вскоре после установления советской власти в Азербайджане Л. П. Берия был направлен на нелегальную революционную работу в Грузию, где, связавшись с подпольными большевистскими организациями, активно участвовал в подготовке вооруженного восстания против меньшевистского правительства. В это время Л. П. Берия был арестован в Тифлисе и заключен в Кутаисскую тюрьму».

Правильно это утверждение или нет?

ОТВЕТ: Я считаю, что это более или менее соответствует тому положению, которое было.

ВОПРОС: Разве вам не ясно, что рядовому сотруднику армейского разведывательного отдела, каким вы являлись, не поручалась связь с подпольными партийными организациями?

ОТВЕТ: Мне это задание поручалось.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний бывшего резидента Кавказского фронта Нечаева:

«Хочу еще сказать, что в то время органы разведупра не рекомендовали своим работникам связываться с подпольными партийными организациями, и уж во всяком случае, такая связь не могла быть поручена таким второстепенным разведработникам, каким был сотрудник регистрода XI армии Л. П. Берия. Связь с Закавказским краевым комитетом была, насколько мне известно, поручена только мне как резиденту (окружному) регистрода Кавказского] фронта. При моих встречах тогда с М. Цхакая, Назаретяном, Туманяном я не слышал от них, чтобы кто-либо из других разведработников был с ними связан, хотя они знали, что я – представитель фронта».

Правильно это?

ОТВЕТ: Я никогда не заявлял, что по линии регистрода XI армии имел задание связываться с подпольными партийными организациями, но я имел при выезде в Тифлис первый раз задание передать пакет нелегальному ЦК – Назаретяну. Это и было мной выполнено. Задание мне было дано Микояном А. И.

ВОПРОС: Вам известно это название – «особый отряд»?

ОТВЕТ: Да, мне известно. Это охранка грузинского меньшевистского правительства.

ВОПРОС: Вы признаете, что меньшевистская охранка была тесно связана с английской разведкой?

ОТВЕТ: Известно, что она была связана с английской и другими иностранными разведками.

ВОПРОС: Вы признаете, что меньшевистская охранка отправляла в Батуми к англичанам для физического уничтожения захваченных в Ерузии партийных и советских работников?

ОТВЕТ: Мне известно из газет несколько таких случаев.

ВОПРОС: Почему меньшевистская охранка, неизменно уничтожавшая при помощи англичан всех попадавших в ее руки сотрудников советских разведывательных органов, оказалась столь милостива к вам, хотя вы были пойманы с поличным и широко разрекламированы в меньшевистской печати?

ОТВЕТ: Что думали меньшевики и из чего они исходили, так решая вопрос, – я не могу сказать, но здесь важную роль сыграли протесты посольства РСФСР в Грузии. Все находившиеся в Кутаисской тюрьме обвинялись в подготовке к вооруженному восстанию, и подавляющее большинство их было выслано. Писала ли о моем аресте меньшевистская печать – я не знаю.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Нечаева:

«…Берия, несмотря на наличие документальных доказательств его агентурной работы, остался безнаказанным и сумел невредимым уйти из рук меньшевистской контрразведки («особого отряда»). Мне известны факты, когда мои товарищи по работе, пойманные грузинской контрразведкой при менее компрометировавших их обстоятельствах, чем Берия, исчезли бесследно. По имевшимся у меня тогда сведениям, грузинский «особый отряд» передавал их английской контрразведке, обосновавшейся тогда в Батуми, которая их и уничтожала».

Намерены ли вы дать правдивые показания о том, когда и при каких обстоятельствах были завербованы и сделались агентом английской разведки?

ОТВЕТ: Это абсолютная неправда, ни в какой никогда иностранной разведке я не состоял.

ВОПРОС: Вы поддерживали до последнего времени тесные связи с грузинскими белогвардейскими эмигрантами?

ОТВЕТ: Ни с кем не поддерживал.

ВОПРОС: В 1939 году вам доложил бывший начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД Фитин о «добровольной явке» в Советский Союз эмиссара лидера грузинских меньшевиков Ноя Жордания, причем этот эмиссар требовал беседы только лично с вами?

ОТВЕТ: Не помню, не то Фитин, не то кто другой доложили мне, что задержан прибывший из-за границы эмиссар лидера грузинских меньшевиков Ноя Жордония. Не помню, докладывали ли мне, что он настаивает на личной встрече со мной, но не исключаю, что это могло быть так.

ВОПРОС: Вы признаете, что предлагали доставить этого эмиссара грузинских меньшевиков в Москву?

ОТВЕТ: Наверно.

ВОПРОС: Вы признаете, что имели с этим эмиссаром несколько длительных бесед с глазу на глаз в отсутствии каких бы то ни было других лиц?

ОТВЕТ: Один на один я с ним не беседовал. Не помню, кто присутствовал еще, Кобулов наверняка присутствовал, но были и другие работники, которые имели отношение, – фамилии их не помню.

ВОПРОС: Назовите фамилию эмиссара?

ОТВЕТ: Беришвили.

ВОПРОС: Дайте ему характеристику?

ОТВЕТ: Прожженный меньшевик, наверняка агент иностранных разведок и в первую очередь турецкой.

ВОПРОС: Сообщите, о чем шли беседы и с какой целью этот эмиссар требовал личной беседы с вами?

ОТВЕТ: Почему он настаивал на личном свидании со мной – я сейчас объяснить не могу. В беседе со мной он сообщил о наличии двух группировок среди эмигрировавших грузинских меньшевиков, что одна группа, возглавляемая Ноя Жордания, стоит против поражения Советского Союза, вторая группа, возглавляемая не то Гегечкори, не то Чхенкели, которая стоит за поражение Советского Союза. Мы подробно его расспрашивали о положении в меньшевистской эмиграции, о турецкой разведке и об эмигрантах других национальностей.

ВОПРОС: Вы признаете, что запретили кому бы то ни было из сотрудников НКВД работу с меньшевистским эмиссаром, заявив, что будете поддерживать связь только лично?

ОТВЕТ: Нет, отрицаю.

ВОПРОС: Вы переправили затем этого эмиссара обратно в Турцию под предлогом того, что якобы завербовали его как агента, снабдив его советскими деньгами и инвалютой?

ОТВЕТ: Не помню, отправляли его в Турцию или нет, но разговор был, чтобы отправить. Должны об этом знать Кобулов, Меркулов, Рапава.

ВОПРОС: Вы признаете, что в последующем этот фактически агент английской разведки являлся к вам еще несколько раз?

ОТВЕТ: Возвращался ли он еще, был ли он у меня – я не помню.

ВОПРОС: Вы направили затем в Турцию только для связи с этим агентом Вардо Максимелишвили и ее мужа Давида Матарадзе?

ОТВЕТ: Я вспоминаю теперь, что этого эмиссара Беришвили мы возвратили в Турцию. Подробно о заданиях ему знают названные мною лица. Для связи с этим эмиссаром необходимо было послать наших людей. С моей санкции были направлены Вардо Максимелишвили и ее муж Давид Матарадзе.

ВОПРОС: Кто такие Вардо Максимелишвили и Давид Матарадзе?

ОТВЕТ: Оба они были сотрудники НКВД, и, кажется, оба окончили разведывательную школу. Направлены были в Турцию во время войны, в каком году, точно не помню.

ВОПРОС: Вардо Максимелишвили – это ваша сожительница?

ОТВЕТ: С ней я сожительствовал еще до ее замужества, имел от нее ребенка, который был сдан в детский дом, но после ее замужества я с ней связь прервал.

ВОПРОС: Все ваши указания этому мнимому агенту писались лишь вами лично и передавались в запечатанных вами конвертах только Максимелишвили?

ОТВЕТ: Это неправда.

ВОПРОС: Максимелишвили и Матарадзе затем были арестованы органами МВД и освобождены вами с приходом на работу министра внутренних дел?

ОТВЕТ: Они были арестованы вместе с мингрельцами и освобождены мною. Освобождены мною по заключению начальника следственной части Владзимирского.

ВОПРОС: Вы признаете, что через этого эмиссара и своих сообщников Максимелишвили и Матарадзе устанавливали преступные антисоветские связи с лидерами грузинских меньшевиков?

ОТВЕТ: Абсолютно нет.

Хочу дополнить, что Беришвили, по-моему, в настоящее время находится в тюрьме в Тбилиси.

Допрос закончен 17 июля 1953 г. в 2 ч. 5 мин.

Протокол прочитал, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 132–144. Копия. Машинопись.

№ 1.36

Выписки из материалов американской «Специальной комиссии по проведению расследования и изучения фактов, доказательств и обстоятельств массового убийства в Катынском лесу»

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

По моему поручению были произведены некоторые выписки из находящихся в МИД СССР изданных в Вашингтоне в 1952 году материалов американской «Специальной комиссии по проведению расследования и изучения фактов, доказательств и обстоятельств массового убийства в Катынском лесу». Эта комиссия была создана американским конгрессом с пропагандистской целью мобилизации общественного мнения против СССР, для чего использована была клеветническая версия о том, что убийство польских военнопленных в Катынском лесу совершено якобы не гитлеровцами, а советским НКВД. Комиссия выезжала в Европу (Англия, Западная Германия, Франция), где производила допросы польских эмигрантов, немцев и других лиц. Довольно значительная часть материалов, изданных комиссией, посвящена тому, что Берия, принимая в 1940 году группу польских офицеров, в косвенной форме признал якобы факт убийства польских военнопленных, заявив, что в отношении этих лиц «мы допустили большой промах. Мы сделали большую ошибку». Аналогичное заявление, как утверждают американцы, было затем сделано и народным комиссаром внутренних дел Меркуловым.

Ниже приводятся выписки лишь из небольшого числа аналогичных документов, содержащихся в семи томах, изданных до настоящего времени сенатской комиссией:

1. Из «Предварительного доклада» американской «специальной комиссии по проведению расследования и изучению фактов, доказательств и обстоятельств массового убийства в Катынском лесу». Издано: Вашингтон, 1952 год, Правительственное издательство США.

«Русские признают свою «грубую ошибку».

…(г) Тот же свидетель (Примечание: американцы нигде не называют имен польских свидетелей, допрошенных ими о беседе с Берия) рассказал о подобных заявлениях, сделанных советским министром НКВД Берия подполковнику Берлингу, одному из шести поляков, оказавшихся предателями и вступивших в Советскую армию в 1941 году. В октябре 1940 года Берлинг также спрашивал Берия, почему Советы не вербуют офицеров из этих лагерей на службу в польскую армию, которую предполагается создать. Берия ответил: «Мы допустили большой промах. Мы сделали большую ошибку».

2. Приложение к материалам сенатской комиссии. Военный штаб, 6 мая 1943 года.

«…Когда я упомянул в разговоре с комиссаром Берией о большом числе наших первоклассных офицеров из лагерей в Старобельске и Козельске, он ответил: «Составьте список их, однако многих из них больше там нет, потому что «мы допустили большую ошибку».

Во время второго разговора с комиссаром Меркуловым последний еще раз подтвердил содержание указанного комиссаром Берией.

Соответствует подлиннику. Военный штаб, 14 мая 1943 г.

(Печать польского военного командования)».

3. Выписка из стенограммы допроса полковника американской армии Генри И. Шиманского, произведенного конгрессменом Махровичем.

«Махрович: Вы, возможно, найдете запись беседы с Берия, главой НКВД.

Митчелл: Приложение V к вещественному доказательству 10а содержит запись беседы, на которую вы ссылаетесь. Она находится в части доклада, датированной 6 мая 1943 года.

Махрович: Имеете ли вы запись беседы генерала Берия, в которой он упоминает об ошибке, которую они допустили?

Шиманский: Да.

Махрович: Мне бы хотелось, чтобы вы зачитали ее. Скажите, генерал Берия был генералом, возглавлявшим НКВД, не так ли?

Шиманский: Правильно.

Махрович: Эта беседа произошла когда?

Шиманский: До октября 1940 года.

Махрович: Кто присутствовал на беседе?

Шиманский: На беседе присутствовали Горжинский, бывший подполковник Букоемский и бывший подполковник Зигмунд Берлинг.

Махрович: Кто передал вам запись этой беседы?

Шиманский: Она была взята из одного документа, а генерал Андерс дал мне заверенную копию.

Махрович: Зачитайте, пожалуйста, заявление Берия, сделанное тогда.

Шиманский (читает): «…Согласно письменным заявлениям, находившимся у полковника Горжинского, Берия, когда его спросили о судьбе польских военнопленных офицеров, заявил следующее: «Мы допустили большую ошибку».

Махрович: Это было заявлением генерала Берия, когда его спросили о судьбе польских офицеров?

Шиманский: Да, сэр.

Махрович: Он сказал: «Мы допустили большую ошибку»?

Шиманский: Да, сэр».

«Это мнение Берия было подтверждено народным комиссаром госбезопасности Меркуловым, согласно дальнейшему высказыванию Берия о том, что вышеуказанных офицеров больше не существует. Отсюда вытекает, что с офицерами, интернированными в Козельск и Старобельск, что-то произошло даже до октября 1940 года».

В МИД СССР хранятся как английский текст, так и русский перевод материалов американской комиссии.

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

17 июля 1953 г.

№ 44/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении – см. записку от 21. VII. 53 г. № 59/ссов.

Разослано:

тов. Молотову В. М.

тов. Хрущеву Н. С.

тов. Булганину Н. А.

20. VII.53 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 145–148. Подлинник. Машинопись.

№ 1.37

Дополнения к выпискам из материалов американской «Специальной комиссии…»

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Дополнительно к информации от 17 июля 1953 года представляю выписки из материалов американской «специальной комиссии по проведению расследования и изучению фактов, доказательств и обстоятельств массового убийства в Катынском лесу».

1. Из «Предварительного доклада» комиссии американского конгресса:

Глава III. «Показания людей, спасшихся из трех лагерей»

…«(в) В октябре 1940 года, когда Советы начали опасаться нападения со стороны нацистов, некоторым военнопленным из группы 400 поляков, оставшихся в живых, было предложено сформировать штаб польской армии, которую предполагалось создать в России. Было ясно, что среди этой группы не оказалось людей, достаточно квалифицированных для создания такого штаба. Один свидетель показал в Лондоне, что он спрашивал советского министра государственной безопасности Меркулова, почему русские для формирования этого штаба не отобрали людей из числа тех поляков, которые были эвакуированы из Козельска, Старобельска и Осташкова. Меркулов ответил: «Мы совершили ошибку. Этих людей нельзя использовать. Мы дадим вам других». Это заявление было сделано Меркуловым спустя шесть месяцев после эвакуации русскими этих трех лагерей (см. стр. 553, т. IV опубликованных протоколов заседаний комиссии)».

Из протокола допроса свидетеля А:

(Примечание: фамилия свидетеля не названа американцами якобы потому, что у свидетеля находятся родственники в Польше, и он боится, что они будут репрессированы.)

Допрашивает сенатор Махрович.

«А.: После того как мы были переведены из тюрьмы, называемой Бутырка, в тюрьму, называемую Лубянка…

Махрович: Что произошло в Лубянке?

А.: Сначала они допрашивали старших офицеров.

Махрович: Прежде скажите, говорите ли вы по-русски?

А.: Да.

[…]

Махрович: Вы только что коснулись разговоров, имевших место между старшими офицерами и офицерами НКВД. Не так ли?

А.: Я разговаривал только с двумя из них – Егоров, Меркулов.

Махрович: Когда вы разговаривали с Меркуловым?

А.: Я разговаривал с Меркуловым во второй половине октября.

Махрович: Кем является Меркулов?

А.: Он представился мне как министр внутренней безопасности – государственной безопасности.

Махрович: В этой беседе комитет интересует в особенности, что было сказано в отношении офицеров, которые были убиты в Катыни.

А.: Да, я понимаю это.

Махрович: Не расскажите ли вы нам, было ли что-либо сказано в процессе вашего разговора с Меркуловым о судьбе исчезнувших офицеров?

А.: Сначала я должен рассказать вам о разговоре с Берия.

Махрович: В разговоре с Берия вы не участвовали, не правда ли?

А.: Нет, не участвовал. Но мне о нем рассказали сразу же.

Махрович: Я хочу сначала выяснить, о чем вы лично разговаривали с Меркуловым.

А.: При разговоре с Меркуловым присутствовал другой русский офицер, который не представился мне, но которого, мне кажется, звали Райхман.

Махрович: О чем вы разговаривали с этими офицерами?

А.: Он спросил меня, могу ли я командовать артиллерийской бригадой. Я ответил «да»…

Но я спросил его «откуда мы возьмем других офицеров?»…

Я спросил его, не можем ли мы получить польских офицеров из Козельска либо из Старобельска? На это я получил ответ от Меркулова: «Мы совершили ошибку».

Махрович: Я хотел бы слышать ответ полностью, что он еще сказал?

А.: «Мы совершили ошибку, эти люди более недоступны. Мы вам дадим других».

Махрович: Это был разговор, который вы лично вели с Меркуловым?

А.: Да.

Махрович: Когда это приблизительно происходило?

А.: Это было во второй половине октября.

Махрович: 1940 года?

А.: 1940 года.

Махрович: Не спрашивали ли вы Меркулова, почему эти офицеры являются не до сту иными?

А.: Нет, я не спрашивал его. Я ему в дальнейшем не задавал вопросов.

[…]

Махрович: Теперь, мне кажется, вы упомянули также, что некоторые из группы семи, которые были взяты вместе с вами в Москву, имели беседы с Берия? Не правда ли?

А.: Да.

Махрович: В первую очередь скажите, кто такой Берия.

А.: Берия является министром внутренней полиции.

Махрович: Он является министром НКВД. Правильно ли это?

А.: Да.

Махрович: Это внутренняя полиция?

А.: Да.

Махрович: Теперь он является вице-премьером России?

А.: Да.

Махрович: Вы не присутствовали при этом разговоре?

А.: Нет, я не присутствовал.

Махрович: Знаете ли вы, когда он происходил?

А.: Это было за несколько дней до моего разговора.

Махрович: Таким образом, в октябре 1940 года?

А.: После 10 октября 1940 года.

Махрович: Знаете ли вы, кто участвовал в разговоре с Берия?

А.: Да, я знаю.

Махрович: Кто они?

А.: Подполковник Берлинг, полковник Горчинский, подполковник Букаенский и подполковник Горчинский…

Подполковник Горчинский рассказал мне об этих беседах, когда он возвратился вечером…

Мы постучали в дверь и были пропущены из наших камер в ванную комнату. Мы уселись в ванной комнате, и он рассказал мне в этот вечер о своей беседе с Берия…

Махрович: Расскажите нам точно, что он вам передал относительно разговора с Берия.

А.: Он сказал, что в разговоре было предложено сформировать бронетанковую дивизию. Берия сказал, что он хочет сформировать бронированный кулак. Берлинг поинтересовался: «Откуда мы возьмем офицеров? Я хотел бы получить своих офицеров из Старобольска и Козельска». Об Осташкове речи не было, потому что в Осташкове были в первую очередь пограничная полиция и охрана. На это Берия ответил, разумеется по-русски, что «мы совершили большую ошибку». И он повторил это дважды: «Мы совершили большую ошибку», «мы совершили большую ошибку».

Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

18 июля 1953 г.

№ 53/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении – см. записку от 21. VII. 53 г. № 59/ссов.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 157–162. Подлинник. Машинопись.

№ 1.38

Протокол допроса Н. Т. Берия от 19 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляется первичный протокол допроса арестованной Берия Нины Теймуразовны от 19 июля 1953 года.

Приложение: на 5 листах.

[п.п.] Р. Руденко

20 июля 1953 года

№ 55/ссов

Пометы:

Читал. К. Ворошилов. 22. VII. 53 г.

Читал. Л. Каганович

Читал. А. Микоян

Читал. М. Сабуров. 24.VII.53.

Читал. М. Первухин. 24. VII

Протокол допроса

1953 года, июля 19 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил арестованную Берия Н. Т., которая показала:

Берия Нина Теймуразовна, 1905 года рождения, уроженка с. Гегечкори того же района Грузинской ССР, замужняя, член КПСС с 1940 года, высшее, агрохимик, кандидат с[ельско]/х[озяйственных] наук, проживала в гор. Москве, ул. Качалова, д. 28.

Допрос начат в 14 ч. 10 мин.

ВОПРОС: Расскажите о ваших биографических данных.

ОТВЕТ: Отец мой был мелкий дворянин, имевший 3 га земли. Девичья моя фамилия – Гегечкори. В 1917 году мой отец был убит стражником меньшевиков. После его смерти я воспитывалась у своего неродного (по матери) брата Шавдия в г. Тбилиси. Он работал счетоводом, бухгалтером и содержал меня. Я училась.

В 1921 году, когда мне было 15 лет, меня на воспитание взял мой двоюродный брат Гегечкори Алексей. Он был большевик и работал министром внутренних дел и председателем ревкома.

В 1922 году, когда я училась в 7 классе, я познакомилась с Берия Л. П., который приехал в Баку по служебным делам. Берия я до этого не знала и познакомилась с ним через своего родственника Биркая Давида, который учился в техническом училище. Биркая был сыном железнодорожника, у которого, как мне говорил Берия, он скрывался во время своей работы в подполье.

В 1932 году я уехала с Берия в Баку, а затем, когда его перевели в Тбилиси, я вернулась с ним и его матерью.

Я стала служить счетоводом в банке. В 1924 году у меня родился второй ребенок (первый умер), и я некоторое время была дома. С 1928 года по 1932 год я училась в институте в Тбилиси и по окончании его стала работать. В 1938 году, когда мужа перевели в Москву, переехала вместе с ним туда.

В конце 1938 или 1939 г. поступила в аспирантуру Тимирязевской академии. Там училась до 1942 года. Потом, когда академия вернулась после эвакуации в Москву в 1944 году, закончила аспирантуру, защитив диссертацию. После этого я работала в академии и аспирантуре.

В связи с болезнью в 1948 году работать перестала и годы 1948–1951 лечилась периодически в Карлсбаде.

ВОПРОС: Кто из ваших родственников проживал и проживает в настоящее время за границей, где именно и чем занимается?

ОТВЕТ: Никто из моих близких родственников не проживал и не проживает за границей, за исключением одного Гегечкори, который является моим дальним родственником. Этого Гегечкори я лично не знаю, никогда его не видела. Мне известно, что во времена грузинского меньшевистского правительства Гегечкори был министром иностранных дел, а после изгнания меньшевиков он вместе с другими лидерами эмигрировал за границу. Где он находится, чем он занимается – мне неизвестно, и я никогда этим не интересовалась.

ВОПРОС: Знаете ли вы Шавдия? Кто он?

ОТВЕТ: Шавдия Николай Нестерович является моим родным братом по матери, у которого я проживала с 1918 по 1921 год. Шавдия Н. Н. в настоящее время проживает в Грузии, ему около 60 лет. Он пенсионер.

У Шавдия Н. Н. был сын Тимур не то 1923, не то 1924 года рождения. Когда ему было лет 14–15, моя мать неоднократно обращалась ко мне устроить Тимура на работу или учебу, так как он был связан со всякими подозрительными лицами и чуть ли не начал заниматься воровством.

Вспоминаю, что в 1941 году, незадолго до войны, позвонил мне Рапава – б[ывший] нарком государственной] безопасности Грузии и сообщил по телефону, что он прибыл в Москву и привез с собой моего племянника Шавдия якобы с моего согласия. Я ответила Рапава, что согласия моего на это не было, что это выдумала мать Шавдия с целью избавиться от него. Рапава заявил мне, что «это не мое дело, делай с ним, что хочешь». Я вынуждена была принять племянника в свой дом, где он и прожил одну неделю. Я не помню, кому позвонила из работников Министерства внутренних дел, а может быть, попросила начальника] охраны Саркисова устроить племянника в военную школу, полагая, что только в условиях строгой дисциплины он может быть перевоспитан. Мне сказали, что его устроили в военную школу.

В дальнейшем судьбой Шавдия я не интересовалась. В 1946 году или 1947 году мне стало известно из письма матери, что Шавдия Тимур возвратился домой. В том же году, когда я приехала в Тбилиси, мне от Тимура стало известно, что его доставил из Франции на самолете Шария, что Тимур летел на этом самолете не то в качестве охранника, не то в качестве другого должностного лица.

В момент встречи с Шавдия я спросила его – где он был эти четыре года, что делал, но он мне ничего не ответил, и с ним сразу произошел истерический припадок. При этом присутствовали его мать и еще кто-то.

Такое поведение его мне было подозрительно, но больше с ним по вопросу его пребывания в плену и за границей я не говорила. Я разговаривала по этому поводу с Рапава и даже писала ему, в то время министру госбезопасности Грузии, письмо и просила проверить Шавдия. Насколько мне помнится, Рапава отвечал мне, что племянника вызывали, проверяли и что за ним ничего предосудительного нет. Шавдия же ничего не делал, жил на средства отца, через свою бабушку занимался вымогательством от меня. Насколько я помню, летом 1952 года, когда я была в Тбилиси, мне от матери стало известно, что Шавдия осужден на 25 лет.

Дополняю, что мне еще до этого как-то позвонил на дачу по телефону Надарая и сказал, что ему позвонил какой-то товарищ Шавдия, приехавший с ним в Москву, и сказал, что Шавдия арестовали, и что Шавдия просил своего знакомого известить об этом меня. Я ответила Надарая, что это не мое дело и вмешиваться я не буду, поругала его, зачем он ко мне с этим обращается. Дальнейшей судьбой Шавдия я не интересовалась, и за что он осужден, не знаю. Ко мне неоднократно письменно обращались моя мать и мой брат – отец Шавдия с просьбой помочь Шавдия Т, но я в это дело не вмешивалась.

ВОПРОС: Давно ли вы знаете Шария и что вы знаете о нем?

ОТВЕТ: Шария я знаю примерно с 1934 года, он работал тогда с Берия, но не могу сказать, в какой должности. Бывал он у нас в доме иногда в выходной день, ездили совместно на рыбную ловлю, но я не могу назвать это бытовой дружбой, так как в доме Шария я никогда не бывала и его жена у нас не бывала.

ВОПРОС: Почему именно Шария доставил Шавдия из Франции в Грузию?

ОТВЕТ: Я не могу сказать, почему именно Шария доставил Шавдия. Для меня было ясно, что такой способ доставки пленных необычный, и это всегда волновало меня.

ВОПРОС: Чем вы объясняете, что Рапава проявил такое покровительство к Шавдия?

ОТВЕТ: Не могу ничем объяснить. Рапава я знаю давно, примерно с 1926 года. В свое время я училась вместе с его женой, жили в одном доме, посещала их квартиру. Отношения установились запросто. Но когда Рапава стал наркомом госбезопасности, то он изменился, чувствовалось проявление подхалимства, и мне это было противно. К тому же я должна сказать, что Рапава – человек ограниченный, и когда такой человек занимает большой пост, это особенно выпирает. Я вспоминаю, что как-то об этом говорила Берия – «зачем держать такого идиота на таком ответственном посту?». Берия мне ответил: не впутывайся сюда, это не твое дело. Мое отвращение к Рапава было вызвано еще тем, что он по-хулигански относился к своей жене. Но я утверждаю, что я не обращалась с просьбой к Рапава по поводу покровительства Шавдия, а наоборот, я постоянно требовала проверить Шавдия и, если он совершил что-либо преступное, наказать его.

Хочу дополнить, что после возвращения Шавдия из-за границы был такой случай, когда он с какой-то компанией был за городом, и один из присутствовавших в компании случайным выстрелом из пистолета Шавдия убил, по-моему, девушку. Рапава мне сообщил, что как будто мать Шавдия ему сказала, что этот револьвер дала Шавдия я. Рапава я заявила, что никакого револьвера не давала и что надо наказать Шавдия.

Как писала мне моя мать, что отцу Шавдия пришлось продать много вещей, чтобы уплатить какой-то большой штраф.

ВОПРОС: Вы заявили здесь, что вас возмущало и вызывало отвращение хулиганское отношение Рапава к своей жене. А разве вас не возмущало и не вызывало отвращение хулиганское отношение к вам со стороны Берия, его преступно-моральное разложение?

ОТВЕТ: Меня это возмущало. Мой протест выразился в том, что я с 1941 года уже не находилась в близких отношениях с Берия. Я не пыталась их возобновить, как и он тоже. Должна сказать об особой роли в этом деле Саркисова, который специально подыскивал Берия женщин, и в удобный момент для него, когда Берия бывал в нетрезвом состоянии, он доставлял ему женщин. Я не думала бросать Берия, у нас была семья. Я много внимания уделяла сыну. Полагала, что пройдут годы, и Берия тоже образумится, и жизнь пойдет нормально.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Н. Т. Берия

Допрос окончен 19 июля 1953 г. в 17 ч. 15 мин.

Допросил: Генеральный прокурор СССР

Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР

Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы

Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 176–181. Копия. Машинопись.

№ 1.39

Протокола допроса В. Н. Меркулова от 21 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса свидетеля Меркулова Всеволода Николаевича от 21 июля 1953 года.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

21 июля 1953 г.

№ 63/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении – см. записка от 25. VII. 53 г. № 80/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 года, июля 31 дня, генеральный прокурор СССР Руденко допросил в качестве свидетеля нижепоименованного, который показал:

Меркулов Всеволод Николаевич, 1895 года рождения, уроженец г. Закаталы Азербайджанской] ССР, образование незаконченное высшее – физико-математический факультет Ленинградского университета, член КПСС с 1925 года, министр государственного контроля СССР, прож[ивает] ул. Горького, д. 31, кв. 131, не судившийся. Свидетель предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. ст. 95, 92 УК РСФСР.

Меркулов

ВОПРОС: С какого времени вы знаете Берия?

ОТВЕТ: С Берия я познакомился в 1923 году, когда он обратил внимание на мою статью, опубликованную в сборнике «Чекисты Ему Мая». Берия понял, что в моем лице он имеет грамотного человека (самому Берия этого как раз не хватало), и стал меня приближать. Когда Берия был переведен на партийную работу, он предложил и мне перейти в партийные органы. Затем, когда Берия был переведен в Москву, он предложил и мне переехать в Москву. Через некоторое время я был назначен первым заместителем Берия на посту наркома внутренних дел.

ВОПРОС: Что вам известно о преступной деятельности Берия?

ОТВЕТ: О преступной деятельности Берия как таковой мне ничего неизвестно. Насколько я понял из выступлений на Пленуме ЦК КПСС, преступная деятельность Берия стала развертываться после смерти И. В. Сталина. Очевидно, однако, что эта преступная деятельность Берия была подготовлена более длительным периодом, но, должен заметить, что я последние семь – десять лет был оторван от Берия и, как он вел себя это время по работе, не знаю.

Характеризуя Берия в прошлом, могу сказать, что это был человек с крутым и властным характером, добивавшийся власти, расчищая себе дорогу от соперников. Он демонстративно подчеркивал свою преданность И. В. Сталину, хотя в действительности, как показали события последнего времени, не был предан ему. В подтверждение могу привести следующий факт. За день до похорон И. В. Сталина Берия позвонил мне по телефону и просил приехать к нему. Приехав к Берия, я застал там Людвигова, Ордынцева, Мамулова, через некоторое время зашел тов. Поспелов. Я обратил внимание на поведение Берия – он был весел, шутил, чувствовалось, что он не только не опечален кончиной И. В. Сталина, но, наоборот, чем-то окрылен. Тогда я подумал, что он умеет хорошо держать себя в руках, но теперь очевидно, что такое поведение Берия было обусловлено совсем иным: Берия ждал смерти И. В. Сталина, чтобы развернуть свою преступную деятельность.

ВОПРОС: Что вам известно о прежней службе Берия в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: Еще в бытность в Тбилиси Берия как-то вызвал меня и сказал, что его враги распространяют слухи о том, что он служил в мусаватистской контрразведке. В действительности, говорил Берия, он состоял в «Гуммет» – бакинской организации, близкой к большевикам. Насколько помнится, службу в мусаватистской контрразведке Берия вообще отрицал.

Берия просил меня вылететь в Баку и разыскать в партийном архиве реабилитирующие его документы, так как боялся, что враги могут уничтожить эти документы. Я вылетел в Баку, где пришел к Багирову и рассказал о поручении Берия. Насколько помнится, Багиров позвонил в истпарт и предложил оказывать мне содействие. Мне удалось найти в истпарте две папки с документами, содержание этих документов я припоминаю смутно. Официального письма от Берия о выдаче мне документов у меня не было. Не помню, расписывался ли я в получении документов.

Вернувшись в Тбилиси, я передал полученные в Баку документы Берия, который был удовлетворен содержанием этих документов и спрятал их в свой сейф.

Затем до 1938 года я никакого отношения к этим документам не имел. В 1938 году я при переезде в Москву лично упаковал эти документы вместе с другими документами, и они были отправлены в Москву.

В том же 1938 году Берия однажды потребовал папки с документами и сказал при этом, что И. В. Сталин требует от него объяснений по поводу службы в мусаватистской контрразведке. Не помню, кто писал эти объяснения. Может быть, я набросал для Берия с его слов черновик объяснения, а Берия затем его переписал начисто. Может быть, я помогал Берия формулировать объяснения, а писал их сам Берия.

После этого Берия забрал папки с документами и заявил, что он должен показать их И. В. Сталину. Больше я этих папок не видел.

ВОПРОС: Разве потом, после 1938 года, вам не приходилось упаковывать личный архив Берия, в том числе и эти папки.

ОТВЕТ: Нет, упаковкой личного архива Берия после 1938 г. я не занимался.

Свидетелю передается обложка упаковки личного архива, с надписью: «Личный архив товарища Берия № 2 (дела по Баку). Вскрыть только по личному распоряжению товарища Берия».

Свидетель признал, что эта надпись выполнена его рукой.

ВОПРОС: Очевидно, вы запамятовали, так как эта обложка была обнаружена у Берия при обыске в полной сохранности, не нарушенной.

ОТВЕТ: Припомнить, что Берия вновь передавал мне эти документы, не могу. Если бы я помнил об этом, я бы сказал.

ВОПРОС: Что вам известно о получении из архива Октябрьской революции документов, компрометирующих Берия по прежней его службе в мусаватистской контрразведке?

ОТВЕТ: По этому поводу мне ничего неизвестно.

ВОПРОС: Знали ли вы сотрудника НКВД Журбенко?

ОТВЕТ: Такую фамилию я припоминаю, но на какой работе он находился в НКВД – вспомнить не могу.

ВОПРОС: Не известно ли вам, что именно Журбенко были переданы документы, компрометирующие Берия, полученные из архива Октябрьской революции?

ОТВЕТ: Нет, по этому поводу мне ничего неизвестно.

ВОПРОС: Известно ли вам, за что осужден и расстрелян Журбенко?

ОТВЕТ: Нет, по этому поводу я ничего не знаю.

ВОПРОС: Вы помните дело по обвинению бывшего члена Президиума ВЧК Кедрова?

ОТВЕТ: Нет, этого дела я не помню.

ВОПРОС: Не вспоминаете ли вы, что 9 июля 1941 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла оправдательный приговор Кедрову?

ОТВЕТ: Нет, этого я не помню.

ВОПРОС: Не припоминаете ли вы, что именно по этому делу вы входили с представлением на имя председателя Верховного суда СССР – об отмене оправдательного приговора в отношении Кедрова?

ОТВЕТ: Этого я также не помню.

ВОПРОС: Известно ли вам, что при наличии оправдательного приговора Кедров в октябре 1941 года был расстрелян?

ОТВЕТ: Нет, это мне неизвестно. В августе и сентябре 1941 г. я находился по специальному заданию в Ленинграде, а в начале октября того же года уехал в Куйбышев.

ВОПРОС: Вы являлись одним из авторов «К истории большевистских организаций в Закавказье».

ОТВЕТ: Нет, я участвовал лишь в редактировании уже готового текста. Насколько мне известно, книгу эту писал Бедия и некоторые другие.

ВОПРОС: Не считаете ли вы, что, выдавая себя за автора этой книги, Берия присвоил чужой труд.

ОТВЕТ: Конечно, это было именно так. Я считал эти действия Берия более чем плагиатом. Мне было стыдно за Берия, поставившего свою подпись под чужой работой.

ВОПРОС: Вы принимали в октябре 1940 года группу военнопленных польских офицеров, которые должны были составить ядро вновь формируемой польской армии?

ОТВЕТ: Да, это было так. Эту группу польских военнопленных офицеров возглавлял Берлинг. Однако было ли это в октябре 1940 г., я не помню.

ВОПРОС: Вы принимали эту группу польских офицеров один или совместно с Берия?

ОТВЕТ: Насколько припоминаю, польских офицеров сначала привели ко мне в кабинет, а затем все пошли к Берия.

ВОПРОС: Райхман присутствовал при приеме польских офицеров?

ОТВЕТ: Не могу припомнить этого. Присутствовали те сотрудники НКВД, которые занимались обработкой группы польских военнопленных офицеров.

ВОПРОС: Польские офицеры интересовались судьбой военнопленных, находящихся в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях?

ОТВЕТ: Вероятно, интересовались как источником, из которого можно было формировать польскую армию.

ВОПРОС: Какой ответ на этот вопрос вы дали польским офицерам?

ОТВЕТ: Не помню сейчас, какой ответ я им дал.

ВОПРОС: Вы не осведомлены о существе ответа Берия на аналогичный вопрос, заданный ему польскими офицерами?

ОТВЕТ: Нет, этого я не знаю.

ВОПРОС: Не ответили ли вы на вопрос польских офицеров, что военнопленные из Старобельского, Козельского и Осташковского лагерей не могут быть использованы, так как в отношении их была допущена большая ошибка?

ОТВЕТ: Смешно было бы говорить о возможности такого ответа. Разумеется, я такого ответа не давал. В моем присутствии Берия также не давал польским офицерам такого ответа.

Записано верно. Протокол мною прочитан.

В. Меркулов

Допрос начат в 12.00.

Окончен в 14 час. 15 м.

Допросил: Генеральный прокурор СССР

Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола:

Пом[ощник] генерального прокурора СССР

Л. Смирнов

Верно: [п.п.] Майор адм[инистративной] службы

Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 201–207. Копия. Машинопись.

№ 1.40

Копия письма В. Н. Меркулова Н. С. Хрущеву, направленного Г. М. Маленкову 21 июля 1953 г.

Разослать членам Президиума ЦК КПСС.

[п.п.] Н. Хрущев

22. VII. 53 г.

Дорогой товарищ Маленков!

При этом представляю копию моего письма, направленного в ЦК КПСС тов. Хрущеву Н. С.

Прошу ознакомиться, если найдете время.

Мною в настоящее время подготовлено второе, более обширное письмо о Берия и моей работе с ним в прошлом. Это письмо будет представлено мною Вам после перепечатки послезавтра.

[п.п.] В. Меркулов

21 июля 1953 г.

В Центральный комитет КПСС товарищу Хрущеву Н. С. от В. Н. Меркулова

Прошло уже немало дней после Пленума ЦК КПСС, на котором были оглашены в докладе товарища Маленкова и в выступлениях товарищей Хрущева, Молотова, Булганина и других членов Президиума ЦК убедительные факты преступных, антипартийных и антигосударственных действий Берия.

Но каждый день, чем больше вдумываешься в это дело, тем с большим возмущением и негодованием вспоминаешь само имя Берия, возмущаешься тем, как низко пал этот стоявший так высоко человек. Докатиться до такой низости и подлости мог только человек, не имеющий ничего святого в душе. Правильно говорили на Пленуме ЦК, что Берия не коммунист, что в нем нет ничего партийного.

Естественно, задаешь вопрос, как это могло произойти, когда началось перерождение Берия, превращение его в авантюриста худшего пошиба, врага нашей партии и народа. Не бывает так, чтобы такие вещи происходили внезапно, в один день. Очевидно, в нем шел какой-то внутренний процесс, более или менее длительный.

Так как мне пришлось довольно близко соприкасаться с Берия по совместной работе в Тбилиси в годы 1923–1938, то я в соответствии с вашим предложением задаюсь целью проанализировать, где находятся корни нынешних преступных действий Берия, с тем чтобы помочь до конца разоблачить его.

Мне думается, они кроются в характере Берия.

Анализируя в свете того, что ныне мне стало известно о Берия, его поступки и поведение в прошлом, придаешь им сейчас уже другое значение и по-иному воспринимаешь и оцениваешь их.

То, что раньше казалось просто отрицательными сторонами в характере Берия, недостатками, которые свойственны многим людям, теперь приобретает иной смысл и иное значение. Даже так называемые «положительные» стороны в характере и работе Берия сейчас выглядят в другом свете.

У Берия был сильный, властный характер. Он органически не мог делить власть с кем-нибудь.

Я знаю его с 1923 года, когда он был заместителем] председателя ЧК Грузии. Было ему тогда всего 24 года, но эта должность его и тогда уже не удовлетворяла. Он стремился выше.

Вообще он считал всех людей ниже себя, особенно тех, которым он был подчинен по работе. Обычно он старался осторожно дискредитировать их в разговорах с подчиненными ему работниками, делал о них колкие замечания, а то и просто нецензурно ругал. Он никогда не упускал случая какой-либо фразой умалить человека, принизить его. Причем иногда он это делал ловко, придавая своим словам оттенок сожаления: жаль, мол, человека, но ничего не поделаешь!

А дело сделано – человек в какой-то мере уже дискредитирован в глазах присутствующих.

Я не могу сейчас конкретно вспомнить про кого и что именно он говорил, но его выражения вроде: «Что он понимает в этом деле! Вот, дурак! Он, бедняга, мало к чему способен!» и т. д. – я хорошо помню. Эти выражения часто срывались у него с уст, буквально, как только после любезного приема затворялась дверь за вышедшим из его кабинета человеком.

Так он вел себя в отношении вышестоящих его работников в нашем присутствии, в присутствии его подчиненных. По всей вероятности, такой же тактики держался он и в других местах, где нас не было.

Но так он поступал не всегда и не со всеми. Пока человек был силен, он держался с ним подобострастно и даже приниженно.

Я помню, как-то в моем присутствии ему позвонил по телефону бывший тогда секретарем Заккрайкома ВКП(б) Мамия Орахелашвили – тогда еще он был в силе и ничем не скомпрометирован. Надо было видеть, как даже внешне изменился Берия, говоря с ним по телефону, как часто он повторял: «Слушаю, товарищ Мамия, хорошо, товарищ Мамия» и т. д. Можно было подумать, что Мамия присутствует в кабинете и Берия видит его перед собой, и фигура, и лицо, и поза его изменились, выражая последнюю степень подобострастия. Эта картина меня страшно поразила в свое время.

И надо было видеть, как Берия обращался с тем же Мамия Орахелашвили, когда положение того пошатнулось, Берия стал тогда совсем другим человеком, властно, грубо и нахально обрывавшим Орахелашвили на заседаниях крайкома.

Умело действуя и прикрываясь интересами партии и советской власти, Берия сумел постепенно одного за другим выжить или арестовать всех тех, кто стоял у него на пути к власти в Грузии и Закавказье. Каждую ошибку, каждый промах своих противников Берия ловко использовал в своих интересах. Он предусмотрительно писал систематически в ЦК Грузии информационные записки о недостатках в районах, что позволило ему впоследствии доказать, что он-де «своевременно предупреждал!»

Восстание крестьян-аджарцев в Хулинском районе Аджаристана в феврале 1929 г., вызванное ошибочными действиями местных властей по вопросу о снятии чадры, было хорошо использовано Берия против тогдашнего руководства ЦК КП(б) Грузии.

Когда думаешь теперь об этом, напрашивается вывод, что действия Берия, направленные якобы на исправление ошибок в районах Грузии, проводились Берия не потому, что того требовали интересы партии и народа, а для того, чтобы продвинуться выше. На тот период личные интересы Берия совпадали с интересами государственными, и ему, как говорится, идти было до поры до времени по пути.

Он в тот период, работая в Грузии и Закавказье, и не мог действовать иначе, так как был бы разоблачен давно.

Скрывать до поры до времени свои планы и намерения, выжидать удобного случая – вот тактика, которой, как теперь мне ясно, придерживался Берия все годы до смерти товарища Сталина.

Нет никакого сомнения в том, что Берия, постоянно демонстративно проявлявший «преданность и любовь к товарищу Сталину», делал это не потому, что действительно любил товарища Сталина как вождя, учителя и друга, а для того, чтобы приблизиться к товарищу Сталину и тем самым приблизиться к власти.

Этот вывод я делаю на основе следующего. Накануне похорон товарища Сталина, в воскресенье, Берия вызвал меня к себе в кабинет и предложил принять участие в редактировании его речи на предстоящих похоронах товарища Сталина. В кабинете Берия, когда я туда приехал, были уже Мамулов, Людвигов, Ордынцев, а позже Берия вызвал Поспелова П. Н. Я обратил тогда внимание на поведение Берия. Он был весел, шутил и смеялся, казался окрыленным чем-то. Я был подавлен неожиданной смертью товарища Сталина и не мог себе представить, что в эти дни можно вести себя так весело и непринужденно.

Это и дает мне основание теперь, в свете уже известного, сделать вывод о том, что Берия не только по-настоящему не любил товарища Сталина, но, вероятно, даже ждал его смерти, чтобы развернуть свою преступную деятельность.

Берия шел к власти твердо и определенно, и это было его основной целью, целью всей его работы в Грузии и Закавказье.

В 1930 или 1931 годах (я точно не знаю, так как работал в это время в Батуми) Берия удалось побывать лично у товарища Сталина. Я не знаю, как это произошло, думаю, что с помощью тов. Серго Орджоникидзе.

Видимо, Берия, будучи у товарища Сталина, имел возможность в соответствующем свете изобразить тогдашнее партийное руководство Грузии и Закавказья. Припоминаю, Берия как-то сказал мне, что в разговоре с ним товарищ Сталин спросил его, Берия: «Ты что, секретарем ЦК хочешь быть?», и Берия якобы ответил: «Разве это плохо?»

Из этого разговора и из других, о которых у меня не осталось конкретных воспоминаний, я знал, что Берия хочет стать секретарем ЦК Грузии и Заккрайкома ВКП(б).

Как известно, в октябре 1931 г. ЦК ВКП(б) так и решил вопрос: назначил Берия первым секретарем ЦК Грузии и секретарем Закавказского краевого комитета ВКП(б).

Надо сказать, что Берия действовал все время очень осторожно и умно и никогда не давал оснований подозревать его в политической нечестности. Что же касается отрицательных черт его характера, тогда они мне казались обычными человеческими недостатками. А недостатков было немало.

Так, например, он ценил людей лишь постольку, поскольку они были ему нужны в данный момент или могли быть нужны в будущем. Когда же они переставали быть ему нужными, он просто отворачивался от них, а при случае даже мог дать им пинок в спину.

Я, например, припоминаю, каким внимательным был Берия и как он ухаживал за Власиком, пока еще сам не стал достаточно близок к товарищу Сталину, чтобы иметь возможность пренебречь Власиком.

Берия мог иногда издеваться и довольно грубо над маленькими людьми, всецело от него зависящими. Так, например, у него на даче в Гаграх работал агрономом некий Зедгенидзе. Берия часто приглашал его к себе к обеду, но целый обед над ним измывался грубо и плоско, заставляя несчастного агронома, человека уже немолодого, краснеть и потеть.

Еще один штрих. Как известно, характер человека нигде так ярко не проявляется, как в игре. Тут видишь, честен ли человек, способен ли он на самопожертвование в общих интересах команды, сливается ли он с коллективом или старается выпятить себя и т. д. Я неоднократно наблюдал Берия в игре в шахматы, в волейбол. Для Берия в игре (и я думаю, и в жизни) важно было выиграть во что бы то ни стало, любыми способами, любой ценой, даже нечестным путем. Он мог, например, как Ноздрев, стащить с шахматной доски фигуру противника, чтобы выиграть. И такая «победа» его удовлетворяла.

Иные, может быть, скажут – это мелочь, шутка, но я считал и считаю, что это нечестно и в известной мере характеризует Берия как человека.

Я привожу эти факты для того, чтобы дать представление о Берия как о человеке непартийном, как о человеке, поступки которого определялись в первую очередь личными интересами.

Общая культурность и грамотность Берия, особенно в период его работы в Тбилиси, была невысокой. Берия тогда буквально не мог написать стилистически грамотно несколько строк.

Я никогда или почти никогда не видел, чтобы Берия читал что-нибудь, кроме газет. Уже будучи в Москве и видя Берия в составе руководства партии и страны, я подумывал иногда, неужели он не работает над собой. Ведь он имел все возможности брать специальные уроки марксизма-ленинизма, прикрепив к себе лучших московских преподавателей. У меня даже была мысль дать ему такой совет, ведь без марксизма-ленинизма нельзя правильно участвовать в управлении страной. Но подать такой совет я все-таки не решался: не такие были у нас в это время отношения, да и случая подходящего не было.

Может быть, Берия в Москве и занимался, я этого не знаю, но что касается Тбилиси, то там он книг в руки не брал.

Разумеется, доклады на пленумах Заккрайкома и ЦК КП(б) Грузии, на съездах грузинской компартии в основном составлялись для него его помощниками, в том числе и мною. Это, конечно, было в порядке вещей.

Что касается книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», то это особый вопрос. За такую книгу, вообще говоря, можно было автору дать степень кандидата исторических наук, и, конечно, подпись на книге должен был ставить подлинный ее автор. Эта книга – не отчетный доклад партийного органа, хотя и называлась она в подзаголовке докладом на партийном активе.

Относительно этой книги и о том, как она была написана, я могу сказать следующее.

Когда, как и при каких обстоятельствах пришла Берия мысль сделать доклад на тему «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», я не знаю.

Впервые о существовании такого доклада я узнал летом 1935 г., когда как-то утром был вызван Берия к нему на дачу в Крцанисы (в нескольких километрах от Тбилиси).

Приехав на дачу, я нашел там уже ряд работников Заккрайкома и ЦК КП(б) Грузии из обычного окружения Берия. Помню Бедия – заведующего] агитпропом, Хоштария – тогдашнего помощника Берия. Было еще несколько человек, но я не могу их сейчас вспомнить. Они были заняты редактированием доклада, вернее одной из глав доклада, который, как я тут же узнал, назывался «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» и который Берия должен был сделать на тбилисском партийном активе.

В душе я удивился, почему Берия раньше не привлек меня к составлению этого доклада: может быть, он считал меня некомпетентным в этой области, тем более что при составлении этого доклада необходимо было пользоваться документами на грузинском языке, которого я не знаю. Во всяком случае, доклад был готов полностью, и я только принял участие совместно с другими в редактировании готового текста.

Кто писал доклад? Активное участие принимал в нем, безусловно, Бедия, бывший в то время заведующим] агитпропом Заккрайкома.

На пленуме ЦК КПСС в июле т. г. секретарь ЦК КП Армении т. Арутинов кроме Бедия назвал также Павла Сакварелидзе. Фамилию эту я смутно помню, но кто такой Сакварелидзе, кем он был и что с ним стало, я не знаю.

Полагаю, что подробности составления этого доклада должны быть известны Хоштария Семену, бывшему тогда помощником Берия. Хоштария одно время занимал должность замминистра земледелия СССР и в 1951 г. после известного мингрельского дела был направлен в Грузию.

Припоминаю такой эпизод. Свой доклад Берия делал в летнем помещении одного из тбилисских клубов. Текст доклада перед выступлением вручил Берия Хоштария. Видимо, Хоштария не проверил страницы доклада, и они оказались перепутанными. В середине доклада Берия заметил, что страницы подложены не в порядке. Произошло замешательство, пока Берия разыскал в папке нужные страницы.

Этот доклад Берия был или послан, или лично доложен (я этого не помню) товарищу Сталину, который внес некоторые, насколько мне известно, небольшие поправки. Затем доклад вышел отдельным изданием.

Для меня было, конечно, ясно, что эта работа не могла быть и не была сделана Берия. Это не было в его возможностях. Доклад был обширный, являлся научной работой и, во всяком случае, требовал большого количества времени для розыска и отбора соответствующих исторических документов в архивных учреждениях Грузии и Закавказья.

Я не думаю также, что Берия внес в редакцию этой работы много своих мыслей и формулировок. Для этого нужно было знать историю, знать документы. Я никогда не видел, чтобы Берия сидел за этой работой.

Мне было в душе, признаюсь, немного стыдно за Берия: как можно поставить свою подпись под чужим произведением. Это даже не плагиат, а нечто большее.

Единственным извинением для Берия, которое я позже в душе придумал, было то, что подпись Берия на этом труде придавала ему большее значение, чем какая-либо иная подпись. Она позволила книге сыграть значительную роль и, в конечном счете, принести большую пользу партии.

Лица, приписывающие мне авторство этой книги, просто не в курсе дела.

Я полагаю, понятно, для чего Берия организовал написание этой книги.

«Работа» Берия являлась одним из способов завоевания расположения товарища Сталина, одной из ступеней приближения его к товарищу Сталину, приближения его к власти. Все делалось для этой цели.

Ряд докладов, сделанных Берия на пленумах Закавказского краевого комитета ВКП(б) и ЦК КП(б) Грузии, на съездах компартии Грузии готовил я с помощью многих других работников аппарата.

Некоторые статьи Берия, помещенные в «Заре Востока» или в «Правде», и отдельные выступления готовились также мною чаще всего совместно с другими работниками вдвоем, втроем и даже вчетвером – Бедия, Шария, Кудрявцевым, Григорьяном, Мамуловым и др.

Берия придерживался при составлении докладов и статей, если можно так выразиться, своеобразного «бригадного» метода работы. Он обычно созывал для этой работы много людей – заведующих] отделами, секретарей и др. Конечно, и Берия вносил свои поправки в текст и подавал мысли, которые затем облекались нами в литературную форму. Но в конечном счете было трудно установить, кто же является подлинным автором того или иного доклада или статьи.

Я иногда возражал против такого метода, считая, что чем больше людей привлекаются к подобного рода работе, тем больше времени идет на пустые разговоры и пререкания. Однако Берия, за редким исключением, со мной не соглашался.

Это понятно: нельзя сейчас или очень трудно найти автора статьи или доклада.

Берия применял еще следующую уловку: когда доклад или статья были готовы и начиналась последняя правка, опять, как правило, собиралась группа работников, принимавших участие в подготовке, и, естественно, вносились в текст окончательные изменения. Эти изменения в отпечатанный на машинке текст Берия обычно вносил собственноручно, несмотря на то что это задерживало общую работу, так как Берия писал медленно и у него не всегда ладились окончания слов, особенно прилагательных в различных падежах.

После окончания работы листки со своими «поправками» Берия передавал помощнику для хранения.

Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что это делалось для того, чтобы в будущем при разборке архива Берия была обнаружена «его работа» над докладами и статьями. Полагаю, что такого рода материал может быть обнаружен и сейчас в личном архиве Берия.

Хочу остановиться теперь на обстоятельствах, связанных с разговорами о службе Берия в мусават[ист]ской разведке.

Я отчетливо понимаю теперь важность этого дела, но, к сожалению, у меня сохранились по этому вопросу несколько смутные воспоминания. Объясняется это тем, что я в свое время не придавал особого значения этим разговорам, тем более что Берия отрицал правильность этих разговоров и не проявлял в связи с ними никакой нервозности.

Дело было так. Как-то Берия, будучи еще в Тбилиси (дату не помню), вызвал меня и сказал, что враждебно настроенные к нему люди распускают слухи о том, что он, Берия, якобы работал в 1919 году в Баку в мусават[ист]ской разведке. На самом деле это-де не так. В мусават[ист]ской разведке он, Берия, никогда не работал, а работал по заданию партии в молодежной азербайджанской организации «Гуммет», что об этом имеются документы в партийном архиве в Баку и что мне необходимо съездить в Баку, разыскать эти документы и привезти их к нему, а то, мол, его враги могут сами разыскать эти документы и уничтожить их, и тогда он, Берия, ничем не сможет доказать свою правоту.

Я верил тогда Берия, зная с его слов, что у него врагов немало, и, разумеется, никаких сомнений в правоте его рассказа у меня не было. На другой же день я выехал в Баку.

В Баку в партийном архиве я без особого труда нашел одну или две папки (сейчас точно не помню). В них имелось два или три документа за 1919 г., в которых упоминалась фамилия Берия. Это были очень короткие протоколы Бакинского комитета партии, а может быть, ЦК, написанные на четвертушках писчей бумаги. Помню, что на протоколах фигурировала подпись Каминского.

Как я ни напрягаю память, я не могу сейчас точно вспомнить содержание этих протоколов. У меня осталось только в памяти, что записи в них носили незначительный характер. В них не было прямого доказательства правоты слов Берия о его работе в организации «Гуммет». Но косвенно они подтверждали это обстоятельство, по крайней мере у меня в памяти сохранилось именно такое представление об этих документах.

Я перелистал в архиве еще немало папок, но больше никаких документов с упоминанием фамилии Берия не нашел. Через день я вернулся в Тбилиси, захватив с собой папки.

Когда Берия ознакомился с документами, он, по-моему, остался ими доволен. Очевидно, ничего другого он и не ожидал найти. Он взял их у меня и положил в свой сейф.

Когда в 1938 г. Берия уезжал в Москву на работу в НКВД СССР, он поручил мне отправить в Москву его бумаги и документы. Я разобрал ящики его стола и его сейф и нашел упомянутые выше папки. Все бумаги Берия, а также мои собственные дела я зашил в несколько мешков из бязи, запечатал и, насколько помнится, отправил их в Москву фельдсвязью.

В Москве в конце 1938 года или в начале 1939 г. как-то вечером Берия спросил меня, где находятся упомянутые папки. Я ответил, что они у меня в сейфе зашиты в мешках. Он предложил принести их к нему в кабинет, что я и сделал. Когда я пришел к нему с папками, он мне сказал, что вопрос о его якобы службе в мусават[ист]ской разведке снова поднимается, и что товарищ Сталин потребовал от него объяснение, и что он должен это объяснение написать сейчас же.

С его слов я сделал набросок его объяснения по этому вопросу на имя товарища Сталина. В это объяснение были полностью переписаны указанные документы из папок, касающиеся Берия. Текст объяснении состоял из комментариев к этим документам и, насколько я припоминаю, заканчивался утверждением, что он, Берия, никогда в мусават[ист]ской разведке не работал. В этом был смысл всего объяснения.

Берия внимательно пересмотрел текст, внес некоторые уточняющие поправки, затем собственноручно переписал его начисто. При этом он торопился и посматривал на часы. Видимо, ему надо было ехать на «ближнюю», затем он взял беловик вместе с черновиком, положил их в папку с документами и уехал, сказав, что он должен эти папки показать товарищу Сталину. С тех пор я этих папок или папку не видел.

О результатах своего доклада товарищу Сталину Берия мне ничего не говорил, и я его, конечно, не спрашивал, как никогда не спрашивал о его разговорах с товарищей Сталиным. Так как после этого ничего не случилось, надо полагать, что товарищ Сталин удовлетворился объяснениями Берия.

Папки должны храниться, по-моему, или в личном архиве Берия, или среди бумаг товарища Сталина. Вряд ли папки могли пропасть, так как Берия ими дорожил. Возможно, об этих папках что-нибудь знают Мамулов или Людвигов, но я этого не могу утверждать, наверное.

У меня не осталось в памяти заслуживающих внимание воспоминаний о рассказах Берия о своем прошлом, о работе его в Баку. Помню, что эти рассказы были краткими и случайными. Кроме того, что написано в его биографии в Большой советской энциклопедии, у меня сохранилась в памяти одна деталь, что Берия работал в комиссии по экспроприации буржуазии в Баку.

Вот примерно, что я ныне припомнил и что я счел нужным в первую очередь сказать о Берия.

Более подробные данные о Берия и моей работе с ним изложены в другом, более обширном, письме, которое мною подготовлено, перепечатывается и будет представлено дополнительно.

[п.п.] В. Меркулов

21 июля 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 464. Л. 208–225. Подлинник. Машинопись.

№ 1.41

Копия второго письма В. Н. Меркулова Н. С. Хрущеву, направленного Г. М. Маленкову 23 июля 1953 г.

Дорогой товарищ Маленков!

В дополнение к письму от 21 июля т. г., при этом представляю экземпляр моего второго письма, направленного в ЦК КПСС тов. Хрущеву Н. С.

Прошу ознакомиться, если найдете время.

Разумеется, трудно на 40 страницах уложить отрезок времени в 30 лет. Однако я старался в сжатой форме охватить существенное.

Полагаю, у Вас нет оснований сомневаться в том, что все, изложенное мною в письмах, – правда.

[п.п.] В. Меркулов

23 июля 1953 года

В Центральный комитет КПСС

товарищу Хрущеву Н. С. от В. Н. Меркулова

Я знал Берия почти 30 лет. И не только знал, но в отдельные годы этого периода был близок к нему, не раз бывал у него дома в Тбилиси.

Разумеется, за все эти годы я никогда ни на минуту не подвергал сомнению его политическую честность. Он никогда не давал мне повода усомниться в его преданности и любви к товарищу Сталину.

Но теперь, в свете того, что я узнал о преступных действиях Берия на Пленуме ЦК КПСС из доклада товарища Маленкова и из выступлений товарищей Хрущева, Молотова, Булганина и других, перебирая в памяти прошедшие годы, я уже другими глазами смотрю на факты и события, связанные с Берия.

Исходя из предложения, сделанного мне Вами, я попытаюсь далее проанализировать то, что я видел и слышал, бывая с Берия, и что сохранилось у меня в памяти. При этом мне, к сожалению, придется также говорить о себе, так как иначе не будет понятен характер отношений Берия ко мне и моих – к нему.

С сентября 1921 года я начал работать в ЧК Грузии в должности помощника] уполномоченного. Осенью 1922 года заместителем председателя и начальником секретно-оперативной части (СОЧ) ЧК Грузии был назначен Берия, приехавший из Баку.

Перед майскими праздниками 1923 года группа чекистов задумала выпустить печатный сборник под названием «Чекисты – Первому Мая». Типография в ЧК Грузии была своя, и потому технически выпуск такого сборника не представлял трудностей. Всего в этом сборнике вместе с обложкой насчитывалось 12 или 16 страниц обычного журнального формата. Заполнен он был статьями и заметками сотрудников ЧК Грузии. Была в сборнике статья за подписью Берия, но, как говорили, эту статью писал не Берия, а некий Логинов, прибывший в ЧК Грузии незадолго до этого из ОГПУ.

Я также принял участие в этом сборнике, написав нечто вроде статьи или фельетона под заголовком «Я и Мы».

Статья была достаточно наивной, не блистала особыми достоинствами, но все же своим стилем и содержанием она резко отличалась от всего другого, помещенного в сборнике материала, в общем, довольно бледного и шаблонного, так как сборник этот был подготовлен и издан буквально в течение нескольких дней.

Моя статья обратила внимание Берия. Хотя она была подписана псевдонимом, Берия, конечно, узнал, кто автор, и вызвал меня к себе познакомиться.

Очевидно, именно тогда Берия увидел во мне человека, владеющего пером, умеющего литературно излагать свои мысли, т. е. он увидел во мне то, чего он был сам лишен и чего ему никогда не доставало – грамотности.

Должен сказать (сейчас, спустя 30 лет, я полагаю, могу это сделать без риска быть обвиненным в самовосхвалении), что в тот период, не смотря на свои 27 лет, я был наивным, очень скромным и очень застенчивым человеком, несколько замкнутым и молчаливым. Речей я не произносил и так и не научился произносить их до сих пор. Язык у меня был словно чем-то скован, и я ничего с ним не мог поделать. Другое дело – перо. С ним я умел обращаться.

Не был я также никогда ни подлизой, ни подхалимом или выскочкой, но держал себя всегда скромно и, думаю, с чувством собственного достоинства.

Таким я и предстал перед Берия, когда он меня тогда вызвал. Не надо было быть особо проницательным, чтобы понять все это, и мне думается, что Берия с первого взгляда разгадал мой характер. Он увидел возможность использования моих способностей в своих целях без риска иметь соперника или что-либо в этом роде.

Короче говоря, в конце того же мая месяца 1923 года я был назначен Берия начальником экономического отдела ЧК Грузии (в это время я работал в ЭКО уполномоченным или старшим уполномоченным – не помню, была ли тогда такая должность).

Вскоре в ЧК Грузии прибыл некий Станский. Его надо было устроить на ответственную работу. Берия вызвал меня и спросил, не буду ли я возражать, если он назначит Станского начальником ЭКО, а меня – его заместителем.

Вынужден здесь снова сказать о себе несколько слов: во мне никогда не было и нет и тени честолюбия (что, может быть, плохо), я никогда не гнался и не гонюсь за должностями, наградами, орденами и пр. Я об этом и товарищу Сталину писал в 1946 году. Думаю, что знающие меня могут подтвердить эту черту моего характера. Должность, положение никогда не имели для меня значения. Для меня важно было, чтобы характер и содержание самой работы меня удовлетворяли, и чтобы она была мне по силам. Поэтому я, конечно, сразу же согласился на предложение Берия.

Я упоминаю об этом незначительном случае, во-первых, для того, чтобы указать, что Берия на этом факте легко мог убедиться с первых дней своего знакомства со мной в отсутствии у меня честолюбия, и, во-вторых, для того, чтобы попутно сказать, что Берия в дальнейшем не раз предлагал мне разные должности, более высокие, чем я к тому времени занимал, и я каждый раз отказывался.

Моя искренность в этом вопросе, очевидно, настолько была тогда ясна Берия, что он в более поздние годы даже считал возможным обходить меня, не считаться со мной. Так, например, когда в 1936 году в связи с 15-летием со дня советизации Грузии орденами и медалями было награждено большое количество работников. Берия не включил меня в это число.

Как-то мы отдыхали в Гаграх, и товарищ Сталин должен был приехать на обед к Берия. К этому дню в Гагры были вызваны из Тбилиси многие работники. Во время обеда Берия по очереди представлял товарищу Сталину всех своих работников и о каждом говорил несколько слов, но я был пропущен, хотя на обеде присутствовал.

Тогда Берия, очевидно, не считал нужным этого делать. Но в 1938 году, когда я его упрашивал не выдвигать мою кандидатуру на должность первого заместителя наркома внудел СССР, он не обратил внимания на мои доводы.

Позже, обдумывая этот вопрос, я понял, что мое выдвижение на эту должность было осуществлено им, главным образом, потому, что в его окружении из чекистов я был единственным русским, которого он хорошо знал.

Возвращаюсь к 1923 году.

Станского через несколько дней перевели начальником администрации] ХОЗУ или управделами, и я вновь был назначен начальником] ЭКО.

В сентябре 1923 года Берия на практике убедился, что я могу быть ему полезен: он поручил мне составить доклад о работе ЧК Грузии по борьбе с грузинскими антисоветскими партиями. Моя задача заключалась в том, чтобы свести в одно целое и отредактировать уже написанные доклады разных групп секретного отдела ЧК Грузии. Ввиду срочности я вынужден был прямо диктовать доклад на машинку. Я работал 24 часа подряд, сменились 4 машинистки, и доклад был в срок отправлен в Москву.

При Берия в ЧК – ГПУ я занимал должности: начальника ЭКО (1923–1927 гг.), начальника Инфаго и политконтроля (1927–1929 гг.), заместителя] председателя и начальника] СОЧ ГПУ Аджаристана (1929–1931 гг.) и начальника секретного отдела Закавказского] ГПУ (май – октябрь 1931 г.).

Должен сказать, что на работу руководимых мною отделов (за исключением ГПУ Аджаристана) Берия не обращал почти никакого внимания. Все свое внимание он сосредоточил на работе двух основных отделов – СО (борьба с антисоветскими партиями и антипартийными группировками) и КРО (борьба с шпионажем и бандитизмом).

Я мог в любое время без доклада зайти в кабинет Берия (этим правом, впрочем, пользовались тогда и другие начальники отделов), но доложить дела руководимых мною отделов мне удавалось относительно редко и наспех, так как Берия, не обращая на меня внимания, вызывал к себе сотрудников других, «своих» отделов и с ними занимался. Я должен был уходить, а когда наступал конец занятиям, Берия вызывал меня и говорил: «Давай твои дела отложим на завтра, а сейчас пойдем, постреляем». Тут же он вызывал по телефону коменданта с патронами, еще 2-3-х сотрудников-стрелков, и мы шли в тир стрелять.

Часто и на другой день повторялась та же история. Лишь когда истекали сроки отсылки информационных донесений в ОГПУ, Берия наспех просматривал мои информации, и они отсылались. Работой же отделов КРО и СО Берия занимался лично, вплотную и подолгу.

Берия, очевидно, понимал, что от успешной работы этих двух отделов (СО и КРО) зависит его служебное положение, его продвижение выше к власти. А продвижение к власти, как я теперь уверен, было его основной целью в жизни. Грузинские меньшевики и другие антисоветские партии, как известно, были в Грузии сильны, находились в глубоком подполье, и их надо было разбить во что бы то ни стало. Берия понимал также, что только товарищ Сталин может дать ему возможность подняться выше. И потому задача Берия была обратить каким-либо образом на себя внимание товарища Сталина. Но как это сделать? Успешная работа в ЧК Грузии в части разгрома меньшевиков и других антисоветских партий была, мне кажется, одним из этих способов.

Думаю, что представил Берия товарищу Сталину Серго Орджоникидзе. Именно с ним сперва Берия завязал отношения, ездил к нему, когда Серго Орджоникидзе отдыхал в Боржоми и, кажется, в Кисловодске.

По характеру своему Берия был очень крутым, жестким, грубым и властным человеком, не любившим делить власть с кем-нибудь. Хотя при решении оперативных вопросов он обычно собирал совещания начальников соответствующих отделов, вызывал часто и рядовых работников, непосредственно занятых той или иной разработкой, но это делалось только для того, чтобы разобраться в деле, а затем самому принять решение.

Но когда Берия хотел или это было ему нужно, он мог быть любезным, гостеприимным хозяином, показать себя хорошим товарищем, внимательным и чутким. Берия старался это делать в отношении своего ближайшего окружения, понимая, что от того, как будет работать его окружение, зависит его собственная судьба.

Другое дело – люди, занимавшие официальные посты, люди, которым он должен был подчиняться по работе.

Обычно он старался осторожно дискредитировать их в разговорах с подчиненными ему работниками, делал о них колкие замечания, а то и просто нецензурно ругал. Никогда не упускал он случая какой-либо фразой умалить человека, принизить его.

Я не могу сейчас конкретно припомнить, про кого и что именно он говорил, но помню его выражения вроде: «Что он понимает в этом деле? Вот дурак! Бедняга, он мало к чему способен» и т. д. Эти выражения часто срывались у него с уст, буквально, как только затворялась дверь за вышедшим из его кабинета человеком.

Надо сказать, что присылавшиеся из Москвы на пост председателя Закавказской] ЧК люди (Павлуновский, Кацнельсон, Кауль) действительно не блистали особыми способностями. Берия умело их выживал одного за другим, пока, наконец, не добился назначения себя на этот пост. Сделавшись председателем Бак[инского] ГПУ и полномочным представителем СГПУ в Закавказье, Берия на этом не остановился.

Следующей ступенью для него были – секретарь ЦК КП(б) Грузии и секретарь Закавказского] крайкома ВКП(б).

Но прежде чем дальше излагать события, я должен коротко остановиться на истории с Павлуновским.

Это было, кажется, в 1927 или 1928 году. Начальником секретного отдела ЧК Грузии был тогда Валик, начальником КРО – Залпетер, начальником ЭКО – Ершов, начальником Инфаго – я.

Председателем Закавказского] ГПУ был прислан некий Павлуновский, который всем нам, начальникам отделов, не понравился. Мы не любили к нему ходить на доклад, так как он плохо разбирался в сложных условиях Грузии и Закавказья, а оперативную работу знал слабо. Конечно, и Берия по своему обыкновению всячески старался дискредитировать Павлуновского в наших глазах. Отношения с Павлуновским Берия и всего аппарата обострились.

Между тем в этот период Берия почему-то воспылал большой дружбой к начальнику ЭКО Ершову и стал его заметно выделять, а нами открыто пренебрегать, хотя до этого ко всем нам он относился одинаково ровно и хорошо. Берия перестал нас принимать, и работа явно страдала, особенно по линии СО и КРО, где требовались ежедневные указания. Мы собирались переговорить с Берия о создавшемся положении, но не успели этого сделать, так как Берия внезапно уехал в Москву в командировку, фактически даже не попрощавшись с нами. Тогда Валик и Залпетер решили пойти и рассказать Павлуновскому о том, что оперативная работа в аппарате вследствие странного поведения Берия находится под угрозой срыва. Павлуновский был весьма обрадован, получив в свои руки козырь для борьбы с Берия.

Вначале о таком повороте дела я ничего не знал, но позже Валик и Залпетер рассказали мне о своих посещениях Павлуновского, объяснив это мне необходимостью вывести оперативную работу из того тупика, в который ее завел Берия. Из неправильно понимаемого тогда мною чувства товарищества (я, конечно, считал товарищами Валика и Залпетера, а не Берия, бывшего нашим начальником) я согласился по их просьбе вместе с ними пойти к Павлуновскому.

Мне тогда казалось, по моей наивности, что я помогаю товарищам в их оперативной работе. Но скоро я увидел, что речь идет не об оперативной работе, а о борьбе против Берия, в которую меня втягивают. Павлуновский вынудил меня даже написать официальный рапорт с просьбой откомандировать меня в Москву, так как-де «я не могу работать с Берия». Этот рапорт, насколько мне известно, находится в архивных делах б[ывшего] Закавказского] крайкома ВКП(б).

Склок, по характеру своему, я не переносил. Создавшаяся обстановка меня мучила; Павлуновский, у которого я был всего раза три, мне не нравился, и я вообще перестал ходить и к Павлуновскому, и к Берия, кроме как в случаях крайней служебной необходимости. А по содержанию моей работы в Инфаго такие случаи бывали, к счастью, редко.

Вскоре, однако, эта склочная история как-то сама собой затихла. Павлуновского убрали из Закавказья, позже, в разное время, уехали из Тбилиси также Залпетер и Валик. Мои отношения с Берия стали налаживаться, хотя, конечно, не без шероховатостей.

По причине этих шероховатостей, а также из личных соображений семейного порядка, я просил Берия перевести меня из Тбилиси куда-нибудь в район, и в феврале 1929 года Берия направил меня в Батуми заместителем председателя и начальником СОЧ ГПУ Аджаристана.

Я счел нужным остановиться на этой истории с Павлуновским, так как она, к сожалению, во многом определила в дальнейшем мое отношение к Берия. Я в какой-то мере чувствовал себя виноватым перед Берия, который, так сказать, «простил» меня. Это заставляло меня в дальнейшем лучше думать о Берия, чем он заслуживал, и, в свою очередь, не раз «прощать» Берия случаи его пренебрежения мною, факты грубоватого со мной обращения, главным образом в Москве.

Теперь, в свете новых данных о Берия, я спрашиваю себя, почему он «пощадил» меня после случая с Павлуновским, когда он мог меня уничтожить, как говорится, одним пальцем, как позже он сделал это с Валиком и Залпетером, расстреляв их после прихода в НКВД СССР. Я думаю теперь, что я все-таки тогда был ему нужен, и он не находил подходящего человека из числа русских. А расправиться со мной он мог в любое время и позже. К тому же он, безусловно, понимал, что я по натуре своей не способен интриговать, а история с Павлуновским, расцененная мною в одном письме, посланном ему в 1931 году из Батуми, как ошибка с моей стороны, давала ему известную гарантию, что она не повторится. Берия также понимал, что для этого он должен сохранить хотя бы видимость хорошего отношения ко мне. Действительно, в дальнейшем Берия изредка, но умело делал по отношению ко мне различные «жесты», которые поддерживали периодами начинавшее угасать во мне убеждение о том, что он хорошо относится ко мне. Теперь я уверен в том, что это был только строгий, точный расчет холодного, жесткого карьериста, делавшего свои ходы в большой, задуманной им вражеской игре против партии и советской власти.

В Батуми я проработал 2 с лишним года. В мае 1931 года Берия вызвал меня из Батуми для участия в составлении доклада о политическом положении Грузии. Большое место в докладе занимало, насколько я помню, положение в Аджаристане, что и было причиной моего вызова.

Через несколько дней я был назначен начальником организованного тогда секретного отдела Закавказского] ГПУ и в Батуми больше не вернулся.

Я спрашиваю себя сейчас, почему Берия понадобилось в мае 1931 года перевести меня из Батуми в Тбилиси. Я полагаю, Берия считал, что наступает последний этап его борьбы за власть с руководством КП(б) Грузии и Закавказского] крайкома ВКП(б) и что ему понадобится грамотный человек. Упомянутый выше доклад о политическом положении Грузии являлся одним из моментов этой борьбы. Дальнейшие события подтверждают это предположение, так как уже через 5 месяцев Берия достиг своей цели, став в ноябре 1931 года первым секретарем ЦК Грузии и секретарем Закавказского] крайкома ВКП(б). В следующем году он поднялся еще выше, став первым секретарем ЗКК ВКП(б).

Берия предложил мне идти к нему на работу помощником. Я согласился, хотя должность помощника секретаря крайкома оказалась в дальнейшем не очень приятной. Хуже всего было то, что я не мог располагать своим временем, был связан с Берия часами его работы, должен был сидеть у него в приемной. Меня раздражал звонок, которым Берия меня вызывал, и я даже его испортил. У Берия была практика работать непосредственно с заведующими отделами Закавказского] крайкома. Почту ему докладывал заведующий] особым сектором крайкома Саруханов, и мне приходилось работать только тогда, когда надо было готовить какой-либо доклад или выступление. Берия сам понял, что я недоволен характером работы и обстановкой, потому что пересадил меня из своей приемной в отдельную комнату, себе назначил секретаря, а позже перевел меня на должность заведующего совторготделом Закавказского] крайкома ВКП(б). Затем я занимал должности заведующего] особым сектором и зав[едующего] промышленным отделом ЦК КП(б) Грузии.

Став секретарем Закавказского] крайкома и ЦК КП(б) Грузии, Берия часто ездил в Москву и, как правило, брал с собой меня, а также тех, кто был ему нужен по делам, по которым он приезжал в Москву. Берия любил пошуметь в веселой компании, послушать скабрезные анекдоты, выпить и т. д. Для этих целей я был неподходящим, и он брал обычно с собой также людей, которые его веселили, играя, по сути дела, роль шутов. Таким был, например, Широков, в то время работник Управления погранохраны.

Меня он брал в Москву, как я понимал, на тот случай, если вдруг понадобится что-нибудь написать. А писать почти всегда что-нибудь приходилось.

Например, в Москве я готовил для Берия статью в годовщину смерти С. М. Кирова для газеты «Правда», речь на похоронах Серго Орджоникидзе, несколько раз, совместно с другими, готовил выступления Берия на сессиях Верховного Совета СССР, часто писал по взятым из Тбилиси материалам докладные записки в различные наркоматы.

В Москве почти каждый вечер Берия вызывался к товарищу Сталину. Останавливался Берия сперва в гостинице «Селект», позже – в подготовленной для него квартире в районе Самотечной площади. Я жил отдельно в гостинице, и Берия при необходимости вызывал меня по телефону.

Должен сказать со всей ответственностью, что у меня никогда за все время общения с Берия не было с ним того, что называется задушевной беседой. Берия никогда не говорил со мной «по душам», никогда не посвящал меня в свои планы и намерения, за исключением текущих. Я мог только догадываться иногда по отдельно брошенным им замечаниям о том, что он намеревается делать.

О себе, о жизни в Сухуми и Баку Берия рассказывал мало и редко в первые годы моего знакомства с ним. У меня не осталось в памяти ничего особого от того, что всем известно и что заслуживало бы внимания.

Из событий периода работы Берия в Закавказском] крайкоме и ЦК КП(б) Грузии заслуживают внимания история с написанием книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», а также обстоятельства, связанные с разговорами о службе Берия в мусава[тис]тской разведке. Об этом я написал подробно в другом представленном Вам 21 июля с. г. письме, и потому эти вопросы я здесь обхожу.

Считаю только нужным уточнить один момент. Мне казалось, и так я и написал Вам, – что после того как Берия составил объяснение на имя товарища Сталина по вопросу о его службе в мусава[тис]тской разведке, он взял с собой привезенные в свое время мною из Баку папки с некоторыми архивными документами, касающимися этого вопроса, и больше их мне не возвращал. Так почему-то рисовала это обстоятельство моя память. Оказывается, как мне показал тов. Руденко, это было не так.

Я не могу, к сожалению, и сейчас вспомнить точно все обстоятельства, но одно ясно, что Берия или вернул мне эти папки на хранение после показа их товарищу

Сталину, или же в какой-то момент (может быть, тогда, когда Берия переходил на постоянную работу в Совет министров СССР) он поручил мне упаковать его архив и тогда вручил эти папки. Я, очевидно, по его указанию сделал тогда особый сверток из бакинских дел. Повторяю, я и сейчас не могу точно вспомнить, как было дело. Если бы я помнил факт упаковки мною этих дел, я бы, конечно, об этом написал. Мне неприятно, что память подвела меня.

Берия, вероятно, был недоволен своим назначением в конце августа 1938 года к Ежову заместителем наркома внутренних дел СССР. Берия рассчитывал на перевод в Москву на работу, но, видимо, не думал, что ему придется работать в НКВД, да еще заместителем Ежова. Прямо он об этом не говорил, но это чувствовалось из его отдельных замечаний.

Он предложил мне ехать с ним, и я согласился.

Вскоре Берия выписал из Тбилиси ряд работников: Кобулова, Мамулова, Деканозова, Шария, Капанадзе, Эсиава, Гагуа и др. Приехало из Грузии так много работников, что позже Берия пришлось часть из них откомандировать обратно, т[ак] к[ак], кажется, товарищ Сталин обратил на это внимание.

Отношение Берия ко мне в Москве переменилось.

В Тбилиси у Берия была практика каждый воскресный день созывать у себя на даче руководящих работников Закавказского] крайкома и ЦК КП(б) Грузии, в том числе бывал, конечно, и я. В Москве он перестал меня звать к себе домой, и за 15 лет моего пребывания в Москве я у него дома не по службе был не более 2–3 раз и то в первые месяцы пребывания в Москве.

Здесь он приблизил к себе Кобулова и именно с ним часто по окончании ночной работы уезжал домой или на дачу.

Кобулова в Тбилиси я почти не знал и познакомился с ним ближе здесь, в Москве. С его слов я знаю, что в Тбилиси Берия, оказывается, крепко его поддерживал в оперативной работе и давал ему различные задания в период своей работы в Закавказском] крайкоме.

Хотя в конце 1938 года, когда Берия стал наркомом внудел СССР вместо Ежова, и, несмотря на мои просьбы не делать этого, выдвинул меня своим первым заместителем, он в оперативной работе все же опирался, главным образом, на Кобулова.

Сейчас мне совершенно ясно, что Берия выдвинул меня на эту должность, главным образом, только потому, что я был единственным русским из его окружения. Он понимал, что назначить первым заместителем Кобулова или Деканозова он не может. Такие кандидатуры не будут приняты. Оставалась одна моя кандидатура. Думаю, что Берия понимал, по крайней мере, внутренне, что я не был приспособлен по своему характеру для этой должности, но другого выхода, видимо, у него не было.

Полагаю, что позднее, в 1941 году, выдвигая мою кандидатуру в качестве народного комиссара госбезопасности в период кратковременного разделения НКВД на НКГБ и НКВД, Берия также исходил при этом из тех же самых соображений. Товарищ Сталин, очевидно, от него требовал назвать кандидатуру, и он назвал меня.

Вскоре после начала Великой Отечественной войны, как известно, НКВД и НКГБ вновь объединились. Я опять занял должность первого заместителя наркома внудел

СССР. Однако должен сказать, что, как и раньше, целый ряд поручений Берия давал, минуя меня, непосредственно Кобулову, Фитину и другим работникам. Сейчас можно назвать это бесцеремонностью по отношению ко мне или же методом работы, но факт остается фактом.

Во время войны товарищ Сталин несколько раз лично направлял меня в командировки по специальным заданиям. Так, я ездил в Ленинград, Сталинград, Краснодарский край, Прибалтику, но Берия в свои поездки во время войны брал с собой обычно Кобулова. Это, видимо, бросилось в глаза товарищу Сталину, потому что был такой случай. Товарищ Сталин поручил Берия и тов. Щербакову съездить в Горький, посмотреть, как там обстоит дело в связи с участившимися бомбардировками города немцами. Берия предложил Кобулову его сопровождать. Однако в самый последний момент, минут за 35 до отхода поезда, Берия позвонил мне и сказал, что должен поехать я, а не Кобулов. В поезде на мой вопрос Берия несколько раздраженно сказал, что таково указание товарища Сталина.

Я замечал также, что Берия периодами старается держать Кобулова несколько в тени, особенно в такие моменты, когда в связи с какими-либо острыми делами, которые, кстати говоря, вел сам Кобулов, можно было ожидать проявления неудовольствия со стороны товарища Сталина. В этих случаях Берия выдвигал на передний план меня, ставя меня под удар, хотя понимал, что Кобулов лучше меня знает и лучше сумеет доложить тот или иной острый вопрос.

Признаюсь, мне было тогда, по приезду в Москву, страшно тяжело работать в НКВД СССР, чего я никак не ожидал, едучи в Москву. С одной стороны, у меня не оказалось поначалу достаточных оперативных навыков (от Инфаго ЧК Грузии или ГПУ Аджарии до ГУ ГБ НКВД СССР дистанция огромного размера); с другой стороны, новые чекистские «методы», применявшиеся тогда и неизвестные мне до того времени (я ведь уже 7 лет был на партработе), меня крайне угнетали, несмотря на то что по этому вопросу было позже известное разъяснение ЦК ВКП(б).

В 1943 году товарищ Сталин дал указание вновь выделить НКГБ из НКВД и назначил меня наркомом госбезопасности СССР. С этого времени встречи мои с Берия, оставшимся наркомом внудел СССР, стали, естественно, реже, хотя товарищ Сталин, вызывая меня, обычно вызывал и Берия, и наоборот. Я имел тогда возможность наблюдать, как вел себя Берия в присутствии товарища Сталина, как он никогда ему не противоречил, обычно поддакивал с явно подобострастным видом, говоря: «Правильно, товарищ Сталин? Верно, товарищ Сталин!» и т. д., и лишь выходя из кабинета товарища Сталина, Берия принимал свой обычный, самоуверенный вид. Удивляло меня это очень. Но, полагаю, что Вы об этом знаете лучше меня, и я не буду приводить здесь своих наблюдений.

Одновременно с разделением НКВД, насколько мне припоминается, выделился в самостоятельное управление так называемый Смерш, начальником которого стал Абакумов. Абакумов оказался, пожалуй, не менее честолюбивым и властным человеком, чем Берия, только глупее его. Абакумов вскоре после своего назначения сумел ловко войти в доверие товарища Сталина, главным образом, как он сам говорил, путем систематических, почти ежедневных докладов товарищу Сталину сводок о поведении ряда лиц из числа крупных военных работников.

Ряд случаев убедил меня в том, что Абакумов, карьерист и интриган, хитро и тонко чернит меня перед товарищем Сталиным. Ловко использовав против меня известное провокационное шахуринское дело, Абакумов в мае 1946 года стал министром госбезопасности СССР. Сумев обманным путем войти в доверие к товарищу Сталину, Абакумов перестал считаться с членами ПБ, и Берия, насколько я заметил, стал бояться Абакумова как огня.

Как говорится, нашла коса на камень.

Поэтому в качестве председателя комиссии по приемке – сдаче дел МГБ Берия фактически потворствовал проискам Абакумова, который в процессе приемки от меня дел всячески старался найти против меня какие-либо материалы, а не найдя материалов, вынужден был извращать факты. Я не имел возможности защищаться документально, опровергнуть «материалы» Абакумова, так как аппарат МГБ был уже в руках Абакумова. Я должен был ограничиться тем, что акт сдачи дел подписал с обширными замечаниями.

У меня тогда сложилось твердое мнение, что Берия смертельно боится Абакумова и любой ценой старается сохранить с ним хорошие отношения, хотя точно знает, что Абакумов – нечестный человек. Фактически, как мы теперь знаем, два врага партии и народа старались тогда перехитрить друг друга.

Процесс сдачи дел МГБ затянулся на 4 месяца, и только в августе 1946 года вышло известное решение ЦК обо мне, в связи с моим освобождением от работы в МГБ. Я был назначен затем заместителем начальника Главсовзагранимущества и уехал за границу. Это назначение состоялось по инициативе товарища Сталина. Я расценивал его как выражение доверия со стороны товарища Сталина, учитывая, что я был послан за границу, несмотря на освобождение с такого поста, как министр госбезопасности СССР. Настроение у меня было самое отличное. Я всей душой отдался новому делу, старался быстрее его освоить. Освобождение от работы в МГБ, где мне было, особенно последнее время, так тяжело, радовало меня, а не огорчало.

Однако я полагал, что история с моим уходом из МГБ доставила Берия ряд неприятных моментов. Берия сам говорил мне, что из-за меня он имел от товарища Сталина много неприятностей. И хотя, как было сказано выше, Берия в период приемки и сдачи дел МГБ занимал не очень благожелательную ко мне позицию, тем не менее, находясь в Румынии в 1946 году, вдали от Родины, под влиянием минуты я написал ему под Новый год теплое, несколько «литературное» письмо, полагая, что оно несколько сгладит оставшийся у Берия, возможно, неприятный осадок от всего этого дела. Мне теперь стыдно за это письмо, я краснею от внутреннего негодования на себя, вспоминая, какие теплые слова я адресовал Берия, этому авантюристу и проходимцу, который, видимо, смеялся в душе, читая лирические излияния человека, к которому у него, вероятно, уже давно не было никакого человеческого чувства.

Отчуждение и безразличие Берия ко мне я заметил сам, когда вернулся из-за границы, но я по-прежнему неправильно анализировал положение. Мне казалось, что в связи со мной у Берия создалась сложная ситуация с Абакумовым.

Абакумов, я точно знал, ненавидел меня и писал на меня товарищу Сталину и в ЦК кляузы, которые, однако, не достигали поставленных Абакумовым целей, так как при проверке оказывались лживыми.

Берия же, как я полагал, тогда считал, что если Абакумову удастся скомпрометировать меня, то в какой-то мере косвенно будет в глазах товарища Сталина скомпрометирован и Берия, и потому неоднократно уговаривал меня «не портить отношений с Абакумовым, звонить ему, поддерживать с ним связь».

Считая Абакумова мерзавцем и карьеристом, рискуя оказаться жертвой какой-либо удачной провокации со стороны Абакумова, я все-таки не хотел следовать совету Берия, а года два даже не подавал Абакумову руки.

С 1946 года, после моего назначения в Главсовзагранимущество, я, по-моему, окончательно перестал быть нужным Берия и видел его, за редким исключением, только на заседаниях Совета министров СССР.

Можно привести ряд фактов, когда Берия демонстративно игнорировал меня, особенно если при этом присутствовал Абакумов. Что же, это было в характере Берия и меня нисколько не удивляло!

В 1948 году, узнав об очередной кляузе Абакумова, я хотел поговорить о ней с Берия и пришел к нему в приемную, но он меня не принял, передав через секретаря, что вызовет сам и, конечно, не вызвал, как я и ожидал.

Приступив к работе после первого инфаркта в прошлом году, я как-то снова зашел в приемную Берия. Однако он опять меня не принял, хотя у него никого не было. К этому времени Абакумов был уже арестован, и потому отказ Берия принять меня показался мне просто обидным, и я немедленно ушел из его приемной. Не хочет видеть меня, думал я, ну, что ж, его дело! Не он один меня знает!

Хотя товарищ Сталин, как известно, сам поставил вопрос о моем освобождении из МГБ, я знал, что товарищ Сталин продолжает доверять мне. А доверие товарища Сталина было для меня, как и для каждого из нас, – все! Знал я об этом из целого ряда фактов. Так, вскоре после моего назначения в Главсовзагранимущество на одном из дипломатических приемов Власик по секрету передал мне, что в случайном разговоре с ним товарищ Сталин прямо заявил ему о том, что он мне доверяет.

В мае 1947 года, представленный товарищем] Микояном, я был утвержден товарищем Сталиным в качестве начальника Главного управления советским имуществом за границей.

Кажется, в следующем, 1948 году, был случай, когда тов. Молотов вызвал меня и сказал, что намечается создание Министерства советского имущества за границей, и спросил, согласен ли я занять пост министра в этом министерстве. Я понимал, что предложение было сделано по указанию товарища Сталина.

В феврале 1949 года, как известно, по инициативе товарища Сталина Совет министров СССР принял постановление об одобрении моего доклада о работе Главсовзагранимущества за 1948 год.

Затем в 1950 году именно товарищ Сталин назвал меня как кандидата на должность министра Госконтроля СССР. И я определенно знал, что всем этим действиям товарища Сталина по отношению ко мне Берия не только не способствовал, но, может быть, даже противодействовал им.

Я чувствовал себя почти реабилитированным после освобождения от работы в МГБ в 1946 году. Последующий арест Абакумова показал, что я был прав, когда в ответ на кляузы Абакумова писал о нем товарищу Сталину как о личности подозрительной.

Неожиданно товарищ Сталин скончался. Я только за месяц до этого приступил к работе после второго инфаркта, и мне тяжело было перенести этот удар. Я всегда считал, что умру раньше товарища Сталина.

Накануне похорон товарища Сталина Берия неожиданно позвонил мне на квартиру (что он не делал уже лет восемь), расспросил о здоровье и просил приехать к нему в Кремль.

У него в кабинете я нашел Мамулова, Людвигова, Ордынцева, позже пришел тов. Поспелов. Оказывается, надо было принять участие в редактировании уже подготовленной речи Берия на похоронах товарища Сталина. Во время нашей общей работы над речью, что продолжалось часов 8, я обратил внимание на настроение Берия. Берия был весел, шутил и смеялся, казался окрыленным чем-то. Я был подавлен смертью товарища Сталина и не мог себе представить, что в эти дни можно вести себя так весело и непринужденно.

Теперь, в свете нам известного о преступных действиях Берия, я делаю вывод, что Берия не только по-настоящему не любил товарища Сталина как вождя, друга и учителя, но, вероятно, даже ждал его смерти (разумеется, в последние годы), чтобы развернуть свою преступную деятельность. Это, конечно, стало мне ясно сейчас, но тогда я объяснял поведение Берия его умением держать в руках свои нервы, как и подобает настоящему государственному деятелю.

Несколько дней спустя я даже счел своим долгом предложить Берия свои услуги для работы в МВД, так как полагал, что в связи со смертью товарища Сталина международная и внутренняя обстановка может потребовать усиления работы МВД, мои знания и опыт в этой области могут пригодиться, и я окажусь полезным Берия в этой работе, хотя, признаюсь, работа в МВД меня уже мало привлекала, тем более в сравнении с самостоятельной работой в Госконтроле. Однако Берия отклонил мое предложение, очевидно, как я теперь полагаю, считая, что я не пригожусь для тех целей, которые он намечал себе тогда, беря в свои руки МВД. В тот день я виделся с Берия в последний раз.

Когда в мае месяце т. г. я дважды просил у него по телефону приема, он сказал мне, и неожиданно довольно сухо, что сам мне позвонит – обычный прием, когда люди не хотят принять человека.

Можно было бы в заключение сказать здесь о некоторых возникших у меня соображениях в связи с необычайной активной деятельностью, которую Берия развил после кончины товарища Сталина, сказать о его не желании иметь главного контролера по МВД и брошенной им во время обсуждения этого вопроса на Президиуме Совмина фразе: «Что они (т. е. Госконтроль) могут проверять в МВД, сперва их самих надо проверить!», что доказывает, что он не желал иметь никакого контроля над собой, даже ограниченного узкими рамками финансово-хозяйственной деятельности.

Но я полагаю, что эти соображения в настоящее время уже не имеют значения.

Хотя Вы, тов. Хрущев, сказали мне 11 июля т. г., что мне не инкриминируется моя близость в прошлом к Берия, я все же счел необходимым рассказать здесь, когда и как эта близость возникла, в чем она заключалась и как развивалась на различных этапах моих отношений с Берия.

Отрицательные черты характера Берия, о которых я выше говорил, были мне, конечно, известны, но я никогда не подозревал Берия в политической нечестности и не думал о том, что он может оказаться врагом партии и народа, авантюристом худшего пошиба, буржуазным перерожденцем и агентом международного империализма. И, однако, это теперь непреложный факт, убедительно доказанный в докладе товарища Маленкова на Пленуме ЦК КПСС и в выступлениях членов Президиума ЦК.

Думая о том, что произошло, хочется проклясть день и час моего знакомства с Берия, с этим авантюристом, врагом партии и народа, своим преступлением запятнавшим биографии десятков и сотен честных людей, которые волею сложившейся обстановки были когда-то в какой-то степени близки к нему.

Я хочу сказать одновременно Президиуму ЦК нашей партии, что на протяжении всей моей сознательной жизни я был чист перед партией, Родиной, перед товарищем Сталиным и теперь также чист перед нынешним руководством Центрального комитета нашей партии.

[п.п.] В. Меркулов

23 июля 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 1-28 Подлинник. Машинопись.

№ 1.42

Копия протокола допроса Л. П. Берия от 23 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Берия Лаврентия Павловича от 23 июля 1953 года.

Приложение: на 8 листах.

[п.п.] Р. Руденко

23 июля 1953 года

№ 73/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 23 дня, генеральный прокурор Союза ССР Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича (анкетные данные в деле имеются).

Допрос начат в 13 часов 15 мин.

ВОПРОС: Фамилия Белахов вам известна?

ОТВЕТ: Я его лично не знаю, но от Кобулова мне известно, что Белахов проходил по какому-то делу.

ВОПРОС: Когда и в связи с чем был арестован Белахов?

ОТВЕТ: Точно не припоминаю обстоятельств в связи с чем был арестован Белахов. Об этом, может быть, знает Кобулов.

ВОПРОС: Вам известно, какие незаконные методы применялись Кобуловым и подчиненными ему следователями при допросах Белахова, чтобы вынудить у него нужные вам показания?

ОТВЕТ: Я ничего не знаю.

ВОПРОС: Оглашаю вам показания Белахова:

«С первого же дня ареста меня нещадно избивали по 3–4 раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, стальными пружинами и линейками, били по половым частям. Я терял сознание. Прижигали меня горячими папиросами, обливали водой, приводили в чувство и снова били. Потом перевязывали в амбулатории, бросали в карцер и на следующий день снова избивали.

Дело дошло до того, что я мочился кровью, перешибли позвоночник, и я стал терять зрение, и появились галлюцинации…».

Вам известно это?

ОТВЕТ: Мне ничего не известно об этом.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Белахова от 4 апреля 1941 года, из которых устанавливается вымогательство клеветнических показаний на Жемчужину:

«Мне говорили, чтобы я только написал маленькое заявление на имя наркома, что я в этом признаю себя виновным, а факты они мне сами подскажут. На такую подлость я идти не мог.

Тогда меня отвезли в Сухановскую тюрьму и избили до полусмерти. В бессознательном состоянии на носилках отправили в камеру…

24. VIII и 29.VIII были две очные ставки, касающиеся… Жемчужиной. На очных ставках я заявил, что это клевета. Я хотел изобличить этих клеветников, но мне не дали возможности, хотя я имел и мог сообщить очень ценные сведения для следствия, безусловно, правдивые.

После очных ставок, спустя несколько дней, мне от имени руководства – гр[аждане] Райхман, Подольский и Визель – сказали:

«Гражданин] Белахов, успокойтесь. Вас никто не винит, в отношении вас следствие допустило ошибку. Вас напрасно били. Расскажите откровенно, что вы знаете о доме Канель и о Жемчужиной?»

Вы признаете, что прибегали к сбору клеветнических материалов, приказав вашему доверенному Кобулову добыть их любыми незаконными методами?

ОТВЕТ: Я это отрицаю.

ВОПРОС: Вы лжете. Вы сами вынуждали Белахова к даче заведомо ложных показаний в отношении Жемчужиной. Вот что показывает Белахов:

«Народный комиссар НКВД Берия и начальник] следственной части два раза вызывали к себе и говорили:

«Белахов, будьте откровенны, вы будете на свободе и будете научно работать. Правда, первое время не в Москве, а в провинциальном вузе, а потом переедете в Москву».

Я твердо верил слову наркома, члену Политбюро и жил этой надеждой. На протяжении года со мной никто о деле не говорил и твердили, что надо подождать».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Это не признаю.

ВОПРОС: Вы знали, что, несмотря на все незаконные методы, следствие смогло лишь добыть данные о том, что Белахов слышал отдельные контрреволюционные высказывания некоей Канель?

ОТВЕТ: Вообще дело Белахова и Канель я сейчас не помню.

ВОПРОС: Вам было известно, что действия Белахова были квалифицированы по ст. 58–10 УК?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вам предъявляется повестка к заседанию Особого совещания при народном комиссаре внутренних дел СССР. Вы подтверждаете, что действия Белахова были квалифицированы по ст. 58–10 и 11 УК РСФСР?

ОТВЕТ: Я подтверждаю, что мне предъявлена повестка к заседанию Особого совещания при наркоме внутренних дел СССР, в которой значится дело Белахова И. Л., преступление которого квалифицировано по ст. 58–10 и 11 УК РСФСР.

ВОПРОС: Даже если предположить, что Белахов допустил антисоветские высказывания, а материалами дела это не доказано, можно ли применить высшую меру уголовного наказания за подобные преступления, совершенные в мирное время?

ОТВЕТ: Не должна быть применена.

ВОПРОС: На каком же основании и за что был расстрелян по вашему приказанию Белахов?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вы признаете себя виновным в том, что, желая избавиться от Белахова и опасаясь, что он может разоблачить вас, как фальсификатора и клеветника, вы, используя свое служебное положение, умертвили Белахова?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: На предыдущих допросах вы утверждали, что, служа в мусаватистской контрразведке, якобы занимались только просмотром корреспонденции.

ОТВЕТ: Большей частью занимался этим, на 90 %.

ВОПРОС: Чем же еще занимались?

ОТВЕТ: При прибытии пароходов из Ирана на пристани мы проверяли подозрительных лиц, которых засылали из Ирана.

ВОПРОС: Чем еще занимались?

ОТВЕТ: Больше ничем не занимались.

ВОПРОС: Вы лжете. Вам предъявляется одно из дел мусаватистской контрразведки: письмо за № 1095, адресованное «господину приставу 5 участка г. Баку», и в нем сказано: «Прошу произвести обыск совместно с агентом Берия в редакции газеты «Искра».

Признаете теперь, что являлись активным агентом мусаватистской контрразведки и, в частности, участвовали в обысках?

ОТВЕТ: Признаю, что участвовал в обыске. Об этом раньше не говорил, потому что забыл. Газета «Искра» была революционного направления.

ВОПРОС: Фамилию Фоталеева вы помните?

ОТВЕТ: Сейчас не могу вспомнить, может быть, и знал такого.

ВОПРОС: Вместе с Фоталеевым вы производили обыск не только в редакции, но и в типографии газеты «Искра»?

ОТВЕТ: Может быть. Не помню.

ВОПРОС: Вам предъявляется другое письмо, адресованное приставу 5-го участка Бакинского полицмейстерства.

В этом письме вам и агенту Фоталееву поручается произвести обыск в типографии газеты «Искра». Признаете теперь этот факт?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне предъявлено письмо на имя пристава 5-го участка о производстве мной обыска вместе с Фоталеевым в типографии газеты «Искра».

Производил ли я обыск – не помню.

ВОПРОС: Вам знакома такая фамилия – Мирза-Бали?

ОТВЕТ: Знакома.

ВОПРОС: Кто такой Мирза-Бали?

ОТВЕТ: Он учился со мной в техническом училище, затем он оставил учебу. Он был левым мусаватистом. Отношения у меня с ним были хорошие.

ВОПРОС: Где сейчас Мирза-Бали?

ОТВЕТ: Сейчас не знаю, но известно было, что он в Турции.

ВОПРОС: Каким образом он попал в Турцию?

ОТВЕТ: Я не знаю.

ВОПРОС: Приезжал ли к вам в 1923 году в Тбилиси Мирза-Бали?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Скрывался ли у вас на квартире в 1923 году Мирза-Бали?

ОТВЕТ: Нет, не скрывался.

ВОПРОС: Вы оказывали содействие Мирза-Бали перебраться за границу?

ОТВЕТ: Нет, никогда.

ВОПРОС: Теперь перейдем к другим вопросам. Вы признаете, что, объявив себя автором книги «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье», совершили плагиат и присвоили чужой труд?

ОТВЕТ: Ничего подобного.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Меркуловым?

ОТВЕТ: Хорошие.

ВОПРОС: Личных счетов у вас с ним не было?

ОТВЕТ: Нет, не было.

ВОПРОС: Теперь вам оглашаются показания свидетеля Меркулова:

«Вопрос: Вы являетесь одним из авторов книги «К истории большевистских организаций в Закавказье»?

Ответ: Нет, я участвовал лишь в редактировании уже готового текста. Насколько мне известно, книгу эту писал Бедия и некоторые другие.

Вопрос: Не считаете ли вы, что, выдавая себя за автора этой книги, Берия присвоил чужой труд?

Ответ: Конечно, это было именно так. Я считал эти действия Берия более чем плагиатом. Мне было стыдно за Берия, поставившего свою подпись под чужой работой».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что вы присвоили чужой литературный труд, для того чтобы обмануть И. В. Сталина и, пользуясь такими махинациями, показать, что вы якобы преданы ему, втереться в доверие к Сталину и таким путем пробиться к власти?

ОТВЕТ: Не признаю. Хочу добавить, что этот доклад готовился по моей инициативе, я был главным участником подготовки материалов к докладу, помогал мне в сборе материалов филиал ИМЭЛ г. Тбилиси. Принимало участие в подготовке этого доклада около 20 человек, и около 100 человек было принято б[ывших] участников революционного движения того времени. Я отрицаю, что я это делал с целью втереться в доверие к Сталину. Я считал совершенно необходимым издание такой работы. Что же касается того, что я хотел таким способом пробиться к власти, то это мне непонятно, т[ак] к[ак] я уже тогда был секретарем Закавказского] крайкома и ЦК Ерузии.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что являлись политическим двурушником, внешне подчеркивая преданность вождю партии, а фактически дожидаясь его смерти, для того чтобы развернуть преступную деятельность по захвату власти?

ОТВЕТ: Абсолютно не признаю.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания свидетеля Меркулова от 21 июля с. г.:

«Характеризуя Берия в прошлом, могу сказать, что это был человек с крутым и властным характером, добивавшийся власти, расчищая себе дорогу от соперников. Он демонстративно подчеркивал свою преданность И. В. Сталину, хотя в действительности, как показали события последнего времени, не был предан ему. В подтверждение могу привести следующий факт. За день до похорон И. В. Сталина Берия позвонил мне по телефону и просил приехать к нему. Приехав к Берия, я обратил внимание на поведение Берия – он был весел, шутил, чувствовалось, что он не только не опечален кончиной И. В. Сталина, но, наоборот, чем-то окрылен. Тогда я подумал, что он умеет хорошо держать себя в руках, но теперь очевидно, что такое поведение Берия было обусловлено совсем иным: Берия ждал смерти И. В. Сталина, чтобы развернуть свою преступную деятельность».

Правильно показывает Меркулов?

ОТВЕТ: Неправильно показывает Меркулов.

Протокол мне прочитан, записано все с моих слов верно.

Берия

Хочу дополнить, что арест Белахова, Канель и др[угих] был произведен в связи с Жемчужиной по указанию инстанции.

Л. Берия

Допрос окончен в 17 час. 10 мин.

Л. Берия

Допросил: генеральный прокурор СССР Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола допроса следователь по важнейшим делам Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 29–37 Копия. Машинопись.

№ 1.43

Выдержки из протокола допроса Е. А. Ломтатидзе

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

В процессе следствия по делу Берия стало известно, что во Владимирской тюрьме содержится осужденный в 1946 году Особым совещанием к 10 годам лишения свободы бывший чиновник особых поручений при министре внутренних дел меньшевистского правительства Грузии Ломтатидзе Емельян Ананьевич.

В связи с этим в г. Владимир был командирован следователь прокуратуры для допроса Ломтатидзе.

Представляю выдержки из протокола допроса Ломтатидзе, имеющие интерес для характеристики отношения к Берия грузинской белогвардейской эмиграции:

«Из писем, которые получали я и другие пражские грузинские меньшевики от своих единомышленников из Парижа в порядке обмена информацией, мне известно о Берия следующее:

Ной Жордания через своих эмиссаров, находившихся в Советской Грузии, а также из частных писем, поступавших к Жордания из Грузии, в 1937 году имел сведения о том, что Л. П. Берия фактически возглавлял антисоветское движение в Грузии. Оттуда упорно сообщали из многочисленных источников, что Л. П. Берия предпринимает шаги к объединению лично преданных ему грузинских коммунистов с грузинскими меньшевиками, проживавшими в Советской Грузии, а также и с другими элементами, недовольными советским строем.

То обстоятельство, что в Грузии искусственно возвеличивался Берия, искусственно внедрялся, так сказать, культ Берия, что, в частности, все приветственные телеграммы шли в два адреса – в адрес вождя СССР и обязательно наряду с этим в адрес Берия, все это приводило нас, грузинских меньшевиков, к убеждению, что Берия старается стать на один уровень со Сталиным, с тем чтобы потом умалить авторитет Сталина и занять его место. Все мы, зарубежные грузинские меньшевики, считали, что Берия готовится стать грузинским Бонапартом.

Характерен один разговор со мной, который имел место между фашистом, агентом немецкой разведки Михаилом Кедия, в 1943 году в Праге в гостинице «Алкрон».

Кедия, обсуждая в то время грузинские дела, восхищался Берия. Он доверительно мне сказал, что «пока Берия находится в Москве у власти, нам нужно это использовать для достижения своих целей». Я выразил удивление, чем может нам помочь Берия. Кедия на это ответил: «Вы не все знаете. Берия тайно сочувствует нам. Его сердце принадлежит нам».

Кедия находился официально на жалованье в остминистериуме Розенберга и официально выполнял служебные поручения фашистских немецких властей по вопросам, связанным с грузинским населением, находившимся в Праге.

Характерно, что эмигранты – меньшевики и другие из числа мингрельцев – всегда в штыки встречали всякую попытку критиковать Берия. Без преувеличения можно сказать, что эмигрантские мингрельские круги боготворили Берия».

Ломтатидзе был арестован в г. Праге в 1945 году при вступлении советских войск в Чехословакию.

Протокол допроса Ломтатидзе приобщен к делу по обвинению Берия.

[п.п.] Р. Руденко

24 июля 1953 года № 74/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении – см. записку от 25. VII. 53 г. № 80/ссов.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 38–40 Подлинник. Машинопись.

№ 1.44

Архивная копия протокола № 2 специального заседания коллегии Азчека от 22 июня 1922 года о награждении Берия

Совершенно секретно

Литер «А»

Экз. № 1

Азербайджанская ССР

Министерство внутренних дел

24 июля 1953 г.

№ 10/1198

г. Баку

Министру внутренних дел Союза ССР генерал-полковнику товарищу Круглову С. Н.

Направляется на Ваше распоряжение архивная копия протокола № 2 специального заседания коллегии Азербайджанской] чека от 22 июня 1922 года о награждении Берия. Приложение: по тексту на 3 листах.

Министр внутренних дел Азербайджанской] ССР

[п.п.] генерал-майор С. Емельянов

Пометы:

Переслать тов. Суханову Д. Н.

[п.п.] Круглов. 4.8.53.

К делу Берия.

Разослано:

т. Молотову В. М. т. Хрущеву Н. С. т. Булганину Н. А. т. Руденко Р. А. [п.п.] Д. Суханов

Архивная копия

Секретно

И. О. начальника ГАУ НКВД СССР капитану госбезопасности тов. Никитинскому

20 октября 1939 г.

№ 1403/с

При сем препровождается копия протокола № 2 специального заседания коллегии АЗЧЕКА под председательством тов. Багирова, состоявшегося 26 июня 1922 года. – для сведения.

Приложение: упомянутое – на 1 листе.

Начальник] архивного отдела НКВД Азербайджанской] ССР Курбанов

ЦГАОР Азербайджанской] ССР. Ф. 132с. On. 1. Д. 156. Л. 91.

Верно: начальник] Центрального государственного архива Октябрьской революции и социалистического] стр[оительст]ва Азербайджанской] ССР – [п.п.] Найдель

[Копия заверена гербовой печатью МВД Азербайджанской ССР – Ред.]

ПРОТОКОЛ № 2

Специального заседания коллегии АЗЧЕКА под председательством тов. Багирова, состоявшегося 26 июня 1922 года

Слушали:

Докладную записку заместителя] пред[седателя] Азербайджанской] чека тов. Берия с ходатайством о награждении за выполненную работу по ликвидации Закавказской организации ПСР: н[ачальни]ка секретного отделения, уполномоченного по левым партиям того же отделения и пом[ощника] уполномоченного] того же отделения.

Постановили:

Принимая во внимание, что секретным отделением Азербайджанской] чека во главе и под руководством н[ачальни]ка секретно-оперативного отдела тов. Берия Лаврентия Павловича выполнена колоссальная работа по ликвидации Закавказской организации ПСР, начатая 10 месяцев тому назад, отмеченная тов[арищами] Менжинским и Русановым, выразившаяся в следующем:

1) Установлена организация партии эсеров поджогов нефтяных промыслов.

2) Установлена связь ПСР с офицерами – представителями врангелевцев, работавших на промыслах с целью организации вооруженного восстания.

3) Установлены сбор и скупка оружия для боевой дружины ПСР.

4) Установлены ряд уголовных преступлений, совершенных для целей ПСР.

5) Установлено вхождение эсеров в Церковный совет и другие места.

Коллегия Азербайджанской] чека постановила:

Ходатайствовать перед Азербайджанским Центральным исполнительным комитетом о вознаграждении первых трех:

1) начальника секретно-оперативного отдела тов. Берия Лаврентия за умелое руководство блестяще выполненного в государственном масштабе дела по ликвидации Закавказской организации ПСР, положившего все свои силы, энергию и ум на выполнение столь серьезной задачи на внутреннем фронте;

2) начальника секретного отделения;

3) уполномоченного того же отделения

Золотыми часами с монограммой и денежной премией в сумме по пятьсот миллионов рублей каждому и

4) помощника уполн[омоченного] того же отделения наградить от имени Коллегии костюмом, ботинками и денежной премией в сумме 75 000 000 рублей. Председатель – (подпись) Багиров.

Верно: Подпись.

Фонд: Азербайджанский] Совнарком. On. 1. Д. 67. Л. 54.

ЦГАОР Азербайджанской] ССР. Ф. 132с. On. 1. Д. 156. Л. 92.

Верно: начальник] Центрального государственного архива Октябрьской революции и социалистического] стр[оительст]ва Азербайджанской] ССР

[п.п.] Найдель

[Копия заверена гербовой печатью МВД Азербайджанской ССР. – Ред.]

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 41–44 Копия. Машинопись.

№ 1.45

Постановление Президиума ЦК о письме Полукарова о положении в следственных органах МВД

Строго секретно

Особая папка

Подлежит возврату в течение 24 часов в

Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.

Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П19/ХШ Тов. Хрущеву.

25. VII.1953 г.

Выписка из протокола № 19 заседания Президиума ЦК от 25 июля 1953 г. Заявление т. Полукарова

Поручить тов. Хрущеву Н. С. рассмотреть заявление с учетом обмена мнений на заседании Президиума ЦК.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

№ П246 (ОП)

27. VII.53 г.

Членам Президиума ЦК КПСС тт. Маленкову, Молотову, Хрущеву, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову, Первухину, Круглову, Руденко

Письмо т. Полукарова о положении в следственных органах МВД, о недостатках в подборе кадров, партийной работе в центральном аппарате Министерства внутренних дел.

Отпечатано 15 экземпляров.

Совершенно секретно

Особая папка

Прот[окол] Президиума] ЦК № 19 п. VIII

Тов. Маленкову Г. М.

Тов. МОЛОТОВУ В. М.

Тов. БУЛГАНИНУ Н. А.

[п.п.] Н. Хрущев

Секретарю ЦК КПСС тов. Шаталину

Хорошо себе представляя все происшедшее в МВД СССР за последнее время, я хочу сообщить целый ряд фактов, которые, возможно, в какой-то мере помогут ЦК КПСС уяснить обстановку в министерстве, а также сделать необходимые выводы, с тем чтобы в дальнейшем у нас подобных явлений не повторялось.

К изложению приступлю по следующим разделам.

I. Дело врачей

Я не могу судить, насколько достаточны доказательства о преступной деятельности арестованных врачей, следствие в отношении которых велось в следственной части.

Мне пришлось принимать участие в следствии по обвинению: В овен, Когана Б., Темкина, Раппопорта, Жарковской и других.

На указанных лиц были довольно веские агентурные материалы, свидетельствовавшие об их враждебных высказываниях против политики партии и правительства. Более того, эти материалы, соответственно, подтверждались оперативной техникой (секретным подслушиванием).

Так, в октябре 1952 года Коган Б. Б., придя домой, в беседе со своей женой Тер-Захарьян А. И. заявлял, что он будто бы не хочет лечить русский народ, а готов его травить снизу доверху. В тех же материалах подслушивания были зафиксированы резкие враждебные высказывания со стороны указанной выше группы врачей против товарища И. В. Сталина, а также допускали враждебные выпады о покойных Жданове и Щербакове.

В соответствии с наличием таких материалов и постановлением ЦК КПСС от 11 июля 1951 года о наличии среди врачей глубоко законспирированной террористической организации в ноябре 1952 года были первоначально арестованы Вовси и Коган Б. Б.

На первых же допросах без всякого применения каких-либо незаконных мер, они показали о своих террористических высказываниях против товарищей Сталина и Маленкова. В ходе дальнейших допросов Вовси и Коган показали, что они своими преступными действиями по лечению активных деятелей Советского государства сократили жизнь товарищам Димитрову Г. М., Подвойскому Н. И., Семашко Н. А., а многим нанесли вред здоровью. Все копии протоколов направлялись товарищам Сталину и Маленкову (их можно найти в архиве ЦК).

В последующем Коган и Вовси показывали, что они делали ставку на физическое устранение товарищей Сталина и Маленкова, клеветнически считая последнего «виновником преследования евреев в нашей стране». Следовательно, эти их злодейские замыслы исходили из чисто националистических побуждений.

Наряду со своей вражеской деятельностью Коган и Вовси называли своих сообщников, которые, по согласованию с директивными органами, арестовывались и подтверждали имевшиеся в распоряжении следствия материалы, причем без всякого напоминания им показаний, полученных от Когана и Вовси.

Только лишь в конце декабря 1952 – начале 1953 года по указанию бывшего министра госбезопасности тов. Игнатьева С. Д., основывавшегося на указании ЦК КПСС, к некоторым из арестованных врачей была применена мера физического воздействия. Причем не в такой форме, как об этом расписал в приказе Берия.

Тов. Игнатьев дал указание о применении этой меры, исходя из того, что врачи-террористы якобы не могли действовать по собственному почину, а обязательно должны быть связаны с иноразведками, хотя подозревать их в этом имелись основания.

Арестованные в январе – феврале 1953 года жены Вовси и Когана без всякого применения к ним указанной выше меры и какого-либо вымогательства, в совершенно спокойной обстановке, полностью перекрыли показания своих мужей, рассказав об их террористической деятельности.

Так мы вели дело и ориентировались на его судебное разбирательство в показательном открытом порядке.

В марте т. г. к руководству МВД СССР пришел Берия, который совместно с Кобуловым Б. стал вызывать арестованных к себе без присутствия следователей. О чем они с ними разговаривали, никому неизвестно, но факт, что после его вызова Вовси, к которому, по существу, и не применяли мер насилия, отказался от своих показаний.

12 или 13 марта, не зная наличия всех материалов на врачей, Берия вызвал руководящих работников следствия и заявил им, что он не верит в их преступную деятельность, а тем более в сговор между собой.

Более того, на этом совещании он извратил само понятие буржуазного национализма, заявив, что врачи из лиц еврейской национальности не националисты, а были просто недовольны увольнением евреев из ряда учреждений. На самом же деле они обобщали и высказывали друг другу клевету на ленинско-сталинскую национальную политику.

Тогда же он назначил «комиссию» и дал указание отобрать от всех арестованных отказные показания. Так, в следственном отделе 1-го Главного управления МВД СССР тов. Рублев и Панкратов отобрали 16 человек следователей и, ссылаясь на Берия, дали нам указания «поговорить с арестованными по душам», «сказать, что они оговорили себя», «националистами не являются, а просто высказывали друг другу недовольство увольнением евреев из некоторых учреждений», т. е. дать повод к их отказу от показаний.

Тов. Рублев сам лично вызвал Когана Б. и объявил ему об этом всего в 10–15 минут, в результате чего Коган, не будучи глупым человеком и зная, что его ждет, отказался от своих показаний.

Если до этого тов. Рублев всюду кричал, что врачи – злодеи и т. д., то в данном случае он поступил как человек, слепо выполняющий указания. Я лично думаю, что он и тов. Панкратов могли выполнить, не задумываясь, любое указание Берия, поскольку при всех начальниках они приспосабливались и оставались на своих местах.

В тот же день тов. Рублев нам, следователям, сказал, что это «поворот в карательной политике», «мы не можем держать в тюрьмах интеллигенцию», что «освобождение врачей – дело большой политики» и т. д. При этом он ссылался на слова Берия.

Мы, маленькие рядовые работники, были растеряны. Некоторые эти указания выполняли добросовестно, а многие сомневались в них, но и не решались пойти жаловаться на неправильность этих действий, частью боясь за себя, а частью считали, что пойти не к кому, поскольку Берия считался «вторым человеком в правительстве» и был членом Президиума ЦК.

14 марта мы выехали в тюрьмы «допрашивать арестованных», и только некоторые из них, сообразив, в чем дело, отказались от своих показаний, а большинство по-прежнему подтверждало.

На второй день т[ак] называемая] комиссия в составе Влодзимирского, Козлова, Захарова и Ливанова потребовала от нас справки по делам, какие материалы конкретно имеются на каждого из арестованных для доклада руководству министерства. Мы эти справки добросовестно составили. Однако наш труд пропал даром, так как составленные нами документы никуда не пошли. С этого же дня нам запретили допрос арестованных, которых без участия следователей стали вызывать названные члены комиссии. Как их допрашивали, может свидетельствовать следующий факт.

Полковники тов. Козлов и Захаров вызвали жену арестованного Вовси, которая полностью подтверждала свои показания. Они предложили ей «пойти продумать».

Но и на втором допросе она говорила по-прежнему. Это, очевидно, не удовлетворяло тов. Козлова и Захарова. Вызвав ее в третий раз, они решили сделать ей свидание с мужем, который убедил жену отказаться от своих показаний.

Более того, арестованная Вовси В. из тюрьмы передала записку на имя тов. Захарова, в которой писала ему, что она старалась, по возможности, выполнить его задание. Если же что-либо ему не понравится в ее собственноручных показаниях, то по его указанию она перепишет их в нужном для него направлении.

Примерно так же вызывали и других арестованных по нескольку раз, причем беседа с ними нигде не протоколировалась, чем грубо нарушались нормы УПК и решения ЦК КПСС.

В результате нашего возмущения такими действиями со стороны комиссии, чинившей беззаконие, занявшей дискриминационную позицию по отношению к следователям, по совету ряда товарищей следователь тов. Серегин, ведший дело Вовси В., пошел на прием к Кобулову и высказал общее мнение по этому вопросу. Кобулов не стал разговаривать с ним, а послал тов. Серегина к Влодзимирскому, который обещал разобраться. В результате этого ограничения были отменены и следователей допустили к участию в допросе арестованных комиссией. Однако запрет о самостоятельном вызове арестованных все же оставался до их освобождения.

Как допрашивала комиссия в присутствии следователей, свидетельствует следующий факт.

Арестованную Жарковскую Т. С. вызвали к себе на допрос Захаров и Ливанов. Я при этом присутствовал даже без права совещательного голоса. Они начали с того, что она «оговорила профессора Когана», «в ее практической работе были ошибки, а не вражеская работа» и т. д. Увидев, что Жарковская продолжает настаивать и говорить о своем преступном лечении тов. Подвойского и Семашко, а также враждебных выпадах Когана против тов. Маленкова, Захаров, прервав ее, заявил: «Вас били?», на что изумленная арестованная задала ему вопрос: «А разве в органах МВД бьют?». Так повторял он свой, я бы сказал, явно провокационный вопрос трижды. В результате ему удалось убедить Жарковскую в ошибках, но о вражеских высказываниях Когана она продолжала подтверждать до самого своего освобождения.

В ходе следствия, до прихода в МВД Берия, наряду с допросами арестованных для подтверждения их вражеской деятельности проводились экспертизы, в состав комиссий которых назначались заслуженные деятели медицины – профессора Удинцев, Булатов, Готовский и др. Им давались для объективности фотокопии историй болезни без указания фамилии пациента (имелись в виду Димитров, Подвойский и др.). Тщательно анализируя их, эксперты без всякого воздействия со стороны следствия, поскольку занимались этим другие люди, подтверждали преступное лечение со стороны врачей ответственных государственных деятелей.

Для того чтобы разбить доказательства виновности врачей, комиссия занялась обработкой экспертов, которых вызывали и вдалбливали им, что будто бы они дали ошибочное заключение. Эксперты долгое время не соглашались, но, наконец, не выдержали и согласились с комиссией, изменив своему назначению – полнейшее беспристрастие и объективность в выводах.

Незадолго перед освобождением у Кобулова собрались руководящие работники следствия, которым он, по словам тов. Рублева, заявил, что некоторых врачей в другое время мы бы и не освободили, а теперь нужно освободить. Следовало бы сейчас спросить Кобулова, на какое время он намекал.

В постановлении об освобождении врачей комиссия явно с преувеличением составила сам текст этого документа и написала то, чего в действительности не было.

После освобождения врачей в передовой статье газеты «Правда» было указано, что Михоэлс был оклеветан. На самом деле это не так. На него имелись серьезные агентурные и следственные материалы, свидетельствующие о его вражеской деятельности против Советского государства.

Я лично намеревался пойти к тов. Маленкову или тов. Ворошилову, с тем чтобы рассказать им о том, что я не верил в правильность освобождения ряда врачей.

Более того, я говорил следователям Пыренкову, Зотову, Смирницкому и другим, что этот факт освобождения интуитивно вызывает у меня недоверие к Берия. Это мое убеждение основывалось еще и на том, что в 1938 году, с приходом Берия, освобождали арестованных поголовно. В результате выпустили ряд врагов, и потребовалось вмешательство в декабре 1938 года товарища Сталина, чтобы приостановить эти безобразия и подходить к разбору следственных дел со всей объективностью.

Однако я виноват в том, что своих сомнений не довел до сведения ЦК. Но это объяснялось тем, что я лично боялся, как бы мое заявление не расценили как намерение в покушении на единство среди руководителей КПСС, поскольку Берия на похоронах товарища Сталина фарисейски говорил об этом, а предвидеть события я был не в состоянии. Но до сих пор я глубоко убежден, что некоторые из освобожденных врачей являются врагами.

Может быть, арест их сейчас нецелесообразен, но за ними нужно осуществлять повседневный контроль, и всех их взять в самую активную агентурную разработку.

Заканчивая свое мнение по делу врачей, считаю, что Прокуратура Союза знала обо всех недостатках и нарушениях законов в органах МГБ, но должным образом не реагировала на это и своевременно не сигнализировала в ЦК КПСС.

II. Дело Шварцмана

По указанию ЦК КПСС в июле 1951 года был арестован бывший заместитель] начальника следчасти Шварцман, который на допросах в прокуратуре в своих собственноручных показаниях говорил, что он входил в заговор против русского народа, возглавляемый Берия. При этом называл в числе участников ряд сотрудников МГБ.

Однако его показаниям никто значения не придавал, и они не докладывались в ЦК, а принимались все меры к тому, чтобы Шварцмана сделать сумасшедшим. В этих целях его шесть раз посылали на экспертизу в Научно-исследовательский институт судебной психиатрии имени профессора] Сербского, но в каждом случае он признается вменяемым и полностью подтверждает свои показания. Вместо того чтобы развернуть эти показания, Шварцмана всячески заставляли отказаться от них.

Лиц, арестованных после Шварцмана (я имею в виду Белкина, Райхмана, Иткина и др.), связанных с ним по вражеской деятельности, не допрашивали об этом, а ограничивались националистическими взглядами. С приходом Берия их всех освободили и устроили на руководящие посты в МВД. В то время как их нельзя было допускать до работы в органах на пушечный выстрел.

Так, например, двоюродная сестра Райхмана работала в американском посольстве и ведала там картотекой на советских генералов.

Я бы мог привести и другие факты, когда Берия и его, очевидно, единомышленники неправильно освобождали арестованных, являвшихся врагами нашего государства. По моему глубокому убеждению, все это делалось неспроста. На мой взгляд, надо пересмотреть дела на освобожденных Белкина, Иткина, Свердлова и других, следствие по которым велось в следчасти.

Мне известно лишь, что их освобождение вызывало и вызывает возмущение следователей, проводивших расследование по их делам, но почему-то, хотя бы теперь, сообщить об этом не решаются или боятся за себя. Можно вызвать и спросить тов. Самарина, Мотав кина, Пичугина, Ожерельева и др.

III. Подбор и расстановка кадров

В период, когда был министром тов. Игнатьев, для укрепления аппарата МГБ СССР ЦК КПСС прислал на работу многих партийных работников, которые с приходом Берия были изгнаны из центрального аппарата МВД. На их место Берия стал тащить своих, довольно сомнительных людей, часть из которых была арестована и освобождена им из-под стражи.

Так, например, арестовывавшийся Шлюгер за провокационные методы работы, в результате чего было допущено на деньги органов и по их заданию кощунство над памятью товарища Сталина, был освобожден и назначен на должность помощника начальника инспекции при министре. Начальником же в этой инспекции являлся упомянутый выше Райхман, которому полностью была передоверена подборка кадров в инспекцию. Надо думать, что он подобрал себе кадры.

На должность одного из начальников отдела 4-го управления был притащен некий Литкенс, который в прошлом в центральном аппарате сфальсифицировал агентурное дело на т[ак] называемую] «Молодежную организацию» до сотни человек.

Должность начальника следчасти занял личный дружок Кобулова Влодзимирский, на которого имелось дело-формуляр с различными агентурными данными.

Подобные факты можно было бы продолжить.

Вместо выдвижения молодых работников, действительно достойных сотрудников, Берия и его компания потащили своих людей по признаку землячества и старого знакомства, которые уже в течение ряда лет оторвались от агентурно-оперативной работы. Они за это время скомпрометировали себя.

Так, назначенный министром внутренних дел Украины Мешик еще в 1951 году проходил по показаниям Салиманова как совершенно разложившийся элемент. Министр Грузии Деканозов был уволен с работы из МИДа за морально-политическую неустойчивость.

Выдвигая своих единомышленников и подхалимов, в то же время бывшие руководители МВД приняли все меры к увольнению из органов рядового преданного партии состава работников под видом сокращения штатов. Если же вдуматься и проанализировать, на каких участках работы было произведено сокращение, то появляется ряд недоуменных вопросов.

Так, по указанию ЦК КПСС был создан отдел по обслуживанию медицины – он сокращен до отделения не более 10 человек на весь Советский Союз. Таким же путем был сокращен отдел по разработке еврейских буржуазных националистов. Да и вообще проводилась линия, будто бы евреи не ведут вражеской работы, и никто из них националистом не является.

Далее, до минимума сократили следственные отделы управлений, а Кобулов на одном из совещаний заявил, что будто бы скоро следственные отделы будут вообще упразднены, поскольку следствием станут заниматься сами оперативные работники, непосредственно проводившие агентурную разработку того или другого лица.

На мой взгляд, эта явно вражеская установка была осуждена решением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года. На самом деле, как может объективно вести оперработник следствие, если он сам разрабатывал и крайне заинтересован, коли посадил человека, всеми правдами и неправдами осудить его. Такие случаи уже имели место в работе органов МВД и ни к чему другому, как вредным последствиям, они не приводили.

Под видом сокращения штатов руководители следственных отделов постарались оставить в отделах своих приближенных, не считаясь с деловыми качествами работников. Выводили за штаты лиц, имеющих высшее юридическое образование.

Так, тов. Рублев оставил за штатами тов. Зотова, который всегда вел самые сложные и серьезные дела.

Были случаи приема сотрудников в нарушение финансовой дисциплины. Так, по звонку Кобулова Б. в 1-е Главное управление была принята Скобцова, ранее уволенная из органов и получившая выходное пособие 15 тысяч рублей, которые не сдала обратно только лишь потому, что ее муж – приятель Кобулова, совместно работавший с ним в ГУСИМЗе. Таких немало, а хороших работников увольняли или оставляли за штатами, говоря: находите себе место сами.

Так, довольно толковый работник Андреев Валентин, разоблачивший злодеев, предавших молодогвардейцев, вот уже два месяца за штатом, не получая денег. Много работников находятся не в лучшем положении.

Не лучше дело обстоит с материальным обеспечением сотрудников МВД. Все льготы, которыми они пользовались по сравнению с военнослужащими, отменены, а выполнять по важности работу приходится не меньше.

В течение только одного года сотрудников МВД лишили выплаты за звание, пайковых (при тов. Игнатьеве) и выплаты за секретность (при Берия). Все сотрудники только и живут мыслью, когда эти льготы возвратят обратно. Чтобы далеко не ходить за примером, приведу себя.

Я получаю на руки без вычетов 2000 рублей при наличии семьи в 8 человек (жена, мать и пятеро детей). Плачу за квартиру и услуги 200 рублей, 1500 – на питание (50 рублей на день, на человека по 6 рублей). Остается 300 рублей, которые расходуются для выплаты на лечение больной дочери. На обувь, одежду жены и детей, я не говорю о себе, ничего не остается. Не приходится думать о посещении театра, кино и т. д.

В таком положении немало работников, а руководители управлений и отделов получают большие ставки, и им о положении рядового состава думать нечего. К тому же поднять такие вопросы они не в состоянии.

До войны у нас была солидная выплата за выслугу лет – после 12 лет – 50 %. Почему не восстановить ее? Это в какой-то мере компенсировало бы сотрудников МВД, а для государства меньшие затраты. К тому же старые работники как-то выделялись бы, и не было бы существующей теперь уравниловки.

VI. Партийная работа

До прихода Берия в министерстве была развернута удовлетворительно партийная работа. В широких масштаба проводились критика и самокритика, невзирая на лица. В последние три месяца в результате реорганизации и сокращения штатов никакой партийной работы не велось.

Пользуясь сокращением штатов, многие начальники использовали это важное государственное мероприятие как расправу за критику в их адрес.

Учеба сотрудников в вечерних и заочных высших учебных заведениях до сих пор в органах еще не привилась, и не потому, что работники не желают, а в силу того, что руководители всячески ставят палки в колеса и не дают времени для подготовки к замятиям.

Более того, не отпускают сотрудников для сдачи экзаменов на период, установленный правительством. Так, мне за весь период окончания Военно-юридической академии и в последующем сдачи кандидатских экзаменов было дано времени не более месяца. Приходилось использовать свой ежегодный отпуск, иногда даже в ущерб здоровью, которое за 15 лет работы на следствии с бессонными ночами поизносилось довольно солидно, в результате у меня теперь пониженное давление крови. Это не от хорошего.

В результате отсутствия партийной работы, а отсюда и [передачи] информации в руководящие партийные органы, Берия и его единомышленникам удалось выгнать много честных работников из органов, а устройством их в гражданские учреждения никто не занимался.

Я лично считаю, товарищ Шаталин, что следует подчинить органы МВД полностью под контроль ЦК КПСС в центре и крайкомам и обкомам – на местах, чтобы время от времени рядовые работники вызывались в ЦК КПСС и сигнализировали об имеющихся недостатках. В противном случае никакого улучшения в работе не будет. Министр не должен занимать такого положения в правительстве, как Берия, а должен быть рядовым членом ЦК и всецело подчинен ему.

Имеется целый ряд и других вопросов, которые мне хотелось бы сообщить лично Вам, товарищ Шаталин, и о них я могу написать только после беседы с Вами. Если у Вас имеется возможность, то прошу принять меня и выслушать.

Член КПСС с 1939 года, партбилет № 3148012 Полукаров

1-е Главное управление МВД СССР

Телефон К 6-7-44

13 июля 1953 года

Верно: [п.п.] Е. Румянцева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 45–58 Копия. Машинопись.

№ 1.46

Сов. секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса арестованного Берия Лаврентия Павловича от 24 июля 1953 г.

Приложение: на 15 листах.

[п.п.] Р. Руденко

25 июля 1953 г.

№ 80/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 24 дня, генеральный прокурор Союза ССР, действительный государственный советник юстиции Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича (анкетные данные в деле имеются).

Допрос начат в 22 часа.

ВОПРОС: Вы вызывали в апреле 1953 года в Москву с докладом бывшего министра внутренних дел Литовской ССР Кондакова?

ОТВЕТ: Вызывал.

ВОПРОС: Какова была цель этого вызова?

ОТВЕТ: Вызывался он с целью разбора вопросов, связанных с реорганизацией Министерства внутренних дел и о работе Министерства внутренних дел Литовской Республики.

ВОПРОС: Считаете ли вы, что обсуждение доклада Кондакова проходило в нормальной обстановке?

ОТВЕТ: По-моему, более или менее проходило в нормальной обстановке.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Кондакова:

«20 апреля я был принят Берия в присутствии его заместителей, начальников управления МВД СССР Федотова, Сазыкина, заместителя] начальника] управления Судоплатова, начальника войск внутренней охраны Филиппова, начальника отдела 4-го управления Жукова и бывших министров внутренних дел Латвийской ССР тов. Ковальчук и Эстонской ССР тов. Москаленко.

Мой доклад о положении дел в Литве, работе министерства и состоянии борьбы с националистическим подпольем, основанный на объективных данных, и наши дальнейшие мероприятия в работе органов МВД республики были встречены Берия с большим неудовольствием и особенно в той части, где я привел данные о враждебных проявлениях со стороны националистических элементов и сообщил о количестве ликвидированных бандитов и убитых ими советских граждан.

Берия положительно придрался к слову «бандиты» и требовал доказательств, дающих основание так называть их. Я ему объяснил, что они вооружены, грабят и убивают советских людей.

На это Берия отвечал: «Вы сами вынуждаете их на такие действия».

Будучи страшно раздражен, Берия не дал мне возможности продолжать доклад, назвав всю деятельность министерства провокационной, одновременно заявив, что наличие в министерстве, милиции республики, их периферийных органах и войсках внутренней охраны МВД Литовского округа среди личного состава лиц нелитовской национальности свидетельствует о серьезных извращениях национальной политики партии в области кадров.

По выражению Берия, активные действия органов, направляемые на борьбу с враждебными элементами, порождают недовольство местного населения, а мероприятия органов советской власти по выселению и изъятию антисоветских, буржуазных, кулацких и других враждебных элементов, проводивших подрывную деятельность, являются провокацией, вызывающей противодействие литовского народа и угрожающей существованию советской власти в Литве».

Правильно показывает свидетель Кондаков?

ОТВЕТ: Тенденциозно. Грубость, может быть, и была проявлена с моей стороны в отношении Кондакова, но далеко не в такой степени, как он освещает.

Я считаю, что при обсуждении вопроса по Литве я сделал правильные выводы. ВОПРОС: Вы пытались вынудить Кондакова дать ложные компрометирующие данные в отношении руководящих партийных кадров в Литве?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Оглашаю вам показания свидетеля Кондакова:

«Убедившись, что мой доклад не интересует Берия, а моя попытка продолжать его вызывает еще большее раздражение, я прекратил его и только отвечал на задаваемые мне вопросы, смысл которых сводился к получению данных о состоянии аппарата ЦК, обкомов КП Литвы и характеристики их секретарей.

Зная всех товарищей только с положительной стороны, я так и доложил Берия, а о состоянии аппарата ЦК и обкомов сообщить ничего не мог, так как хорошо этого не знал, да и считал, что это в мои обязанности не входит.

Мне был задан Берия и такой вопрос: кто может быть первым секретарем ЦК КП Литвы кроме тов. Снечкус?

Когда я в ответ на это сказал, что мне трудно отвечать на такие вопросы, и одновременно еще раз высказал положительное мнение о тов. Снечкус, Берия пришел в состояние озлобления и заявил, что я не министр, а чиновник в погонах, порученного мне участка работы не обеспечиваю и буду от занимаемой должности освобожден.

Во время всего приема Берия неоднократно обрушивался на меня с бранью и нецензурными выражениями, доходя до оскорбления человеческого достоинства». Правильно показывает Кондаков?

ОТВЕТ: Неправильно.

ВОПРОС: Признаете вы, что в целях осуществления своих преступных замыслов добивались удаления русских со всех руководящих работ в Литве?

ОТВЕТ: Не признаю, преступных целей у меня не было.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Кондакова:

«Необходимо отметить, что большое недовольство Берия высказал по адресу русских товарищей, работающих в партийных, советских и других организациях и учреждениях. Присутствие русских в Литве он рассматривал как выражение недоверия местным национальным кадрам».

Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Не подтверждаю.

ВОПРОС: Вы признаете, что преследовали цель активизации реакционной деятельности Ватикана в Литве?

ОТВЕТ: Не признаю, я преследовал другую цель – разложить католическую церковь, и по этому вопросу были разработаны специальные мероприятия.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Кондакова по этому вопросу:

«Такая же брань и нецензурные выражения высказывались Берия в адрес ЦК КП Литвы, особенно когда шла речь о работе по борьбе с антисоветской деятельностью католичества.

Он считал неправильным то, что в течение ряда лет органы МТБ и МВД Литвы проводили репрессии в отношении реакционной части католического духовенства, что верующими рассматривается как гонение на религию, а ЦК КП Литвы якобы стоит в стороне и не препятствует этому.

Берия вел разговор о том, что следует пересмотреть дела на высланных и арестованных в свое время видных буржуазных и католических деятелей, вернуть их в Литву и через них повлиять на националистически настроенные элементы.

Это мероприятие привело бы не к ослаблению, а к активизации буржуазно-националистических элементов в Литве».

Правильно показывает Кондаков?

ОТВЕТ: Неправильно. Я не допускал нецензурных выражений в адрес ЦК КП Литвы; я не давал указаний пересматривать дела на высланных и арестованных видных буржуазных и католических деятелей.

Как показал я выше, по вопросу разложения католической церкви были разработаны МВД СССР специальные мероприятия, которые я не успел рассмотреть.

ВОПРОС: Вы признаете, что приказали Кондакову и его заместителям тщательно конспирировать от партийных органов полученные от вас, по существу, вредительские указания?

ОТВЕТ: Не признаю.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Кондакова:

«Заканчивая прием, Берия предупредил нас, что о содержании его разговора с нами никто не должен знать».

Правильно это?

ОТВЕТ: Тоже неправильно.

ВОПРОС: Вы признаете, что приказали Кондакову представить, втайне от партийных органов, докладную записку о положении в Литве?

ОТВЕТ: Нет, не приказывал.

ВОПРОС: Для наблюдения за Кондаковым по составлению записки вы командировали в Литву свое доверенное лицо – Сазыкина?

ОТВЕТ: Я командировал Сазыкина для помощи Кондакову. Сазыкин занимался вопросами литовского подполья по своему служебному положению.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания свидетеля Кондакова:

«Берия приказал нам вылететь в Вильнюс, собрать материалы о состоянии партийного и советского аппарата и через три дня представить ему записку.

В «помощь» нам был командирован начальник 4-го управления МВД СССР Сазыкин, который в Вильнюсе пребывал инкогнито и наблюдал за тем, как мы выполняем поручение.

Сазыкин еще в пути от Москвы до Вильнюса набросал схему докладной записки (подлинник которой хранится у тов. Мартивичус) и предложил ее нам.

Не располагая данными о состоянии партийного и советского аппарата и будучи предупреждены не обращаться за этим в партийные органы Литвы, мы при написании докладной использовали списки номеров телефонных аппаратов руководящих партийных и советских работников за 1952 год.

Сазыкин, имея установку Берия, не разрешал нам отмечать в докладной записке положительные моменты работы партийных, советских и чекистских органов республики. В разделе записки о состоянии националистического подполья, где приводились данные о количестве убитых бандитов при проведении операций по ликвидации вооруженных националистических групп, Сазыкин рекомендовал избегать слова «бандиты», так как Берия это не нравилось, и он, очевидно, считал их невинно погибшими».

Вы подтверждаете эти установки, которые дали Сазыкину?

ОТВЕТ: Первый раз слышу.

ВОПРОС: Признаете, что после того, как вам была представлена записка, в общем, правильно отражающая положение в Литве, вы потребовали исказить в угодном вам направлении правильные данные и для этого вновь направили в Литву Сазыкина?

ОТВЕТ: Не признаю. Сазыкина я командировал вновь для сбора дополнительных материалов для докладной записки.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания свидетеля Кондакова:

«…Эта записка размером 6–7 страниц была написана, где основные данные по всем разделам были изложены объективно.

28 апреля докладная записка после неоднократного переделывания была доложена Берия и, конечно, его не удовлетворила. Он нас снова ругал, особенно за разделы: нацподполье и состояние партийных и советских кадров республики, обвинил в том, что мы пытаемся скрыть действительное положение дел в Литве.

Нам было приказано возвратиться в Вильнюс и написать более обширную записку. Здесь же, у себя в кабинете, где присутствовал и Сазыкин, Берия предупредил меня, Мартавичус и Гапиявичус, что если мы этой записки не напишем, то ее напишут в МВД СССР.

Это звучало как угроза на случай невыполнения задания.

И снова нас сопровождал начальник управления Сазыкин, который сам взялся за писание раздела о католичестве, использовав для этого материал из лекций, читавшихся ряд лет оперативному составу органов республики, так как ничего нового к тому, что мы излагали в первом варианте записки, найти не мог.

Раздел о состоянии партийных и советских кадров был дополнен рядом старых фактов и имевших место случаев нарушений и извращений, допускавшихся при взимании налогов, распространении займов и проведении других мероприятий на селе.

Все эти факты были известны ЦК КП Литвы, они своевременно обсуждались на бюро ЦК и по ним принимались необходимые решения».

Подтверждаете правильность фактов, сообщаемых Кондаковым?

ОТВЕТ: Нет, не подтверждаю. Факты излагались в записке для ЦК партии мною те, которые были в распоряжении МВД СССР, и они никем не оспаривались. Я не оспариваю, что эти факты могли быть предметом рассмотрения ЦК КП Литвы ранее.

ВОПРОС: Признаете, что в результате ваших преступных распоряжений деятельность органов МВД Литвы была дезорганизована?

ОТВЕТ: Не признаю. Работа органов МВД Литвы не была дезорганизована, а улучшена, и мероприятия были направлены на дальнейшее улучшение работы органов МВД в Литве.

ВОПРОС: Вы говорите неправду. Вам оглашаются показания Кондакова:

«По указанию Берия в органах МВД и милиции в Литве одновременно и в короткие сроки были проведены: реорганизация аппарата министерства, ликвидация областных управлений МВД и полная перестановка руководящего состава как в министерстве, так и в периферийных органах.

Следует указать, что ликвидация областных аппаратов МВД республики была проведена почти за месяц до решения правительства Союза о ликвидации областей.

Все это привело к дезорганизации чекистского аппарата республики и выключению его на значительное время из активной борьбы с антисоветской деятельностью националистического подполья и других враждебных элементов в Литве».

Признаете это?

ОТВЕТ: Кондаков неправильно показывает. Я этого не признаю. Кондакова сменили потому, что он был слаб и не отвечал своему назначению.

При новом министре Вильчунас был пойман главарь националистического подполья Джемойтес.

ВОПРОС: Суммируя все эти вопросы, в итоге я спрашиваю, вы признаете, что, осуществляя свои вредительские мероприятия в Литве, действовали как враг партии и Советского государства, умышленно активизируя буржуазно-националистические элементы и создавая для них обстановку безнаказанности?

ОТВЕТ: Не признаю. Я исходил из лучших побуждений – улучшить работу органов МВД.

ВОПРОС: Теперь перейдем к некоторым вопросам вашего прошлого: вам сейчас предъявляется дело по описи № 23 агента № 1 с личными сведениями и перепиской секретного сотрудника информационного отделения регистрационного отдела 11-й Красной армии Берия Лаврентия, начатое 24 августа 1920 года и законченное 28 декабря 1920 года.

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне предъявлено названное выше дело.

ВОПРОС: Почему вы заполнили и подписали личную карточку сотрудника разведывательного отделения при Реввоенсовете 11-й армии от имени Берия Герасима Дмитриевича?

ОТВЕТ: Предъявленная мне личная карточка на имя Берия Герасима Дмитриевича, по-моему, заполнена мною.

ВОПРОС: Почему она заполнена вами?

ОТВЕТ: Не помню сейчас точно, не могу объяснить. Берия Герасим Дмитриевич является моим двоюродным братом, и он мне в 20-м году помогал как сотруднику регистрода 11-й армии. Являлся ли он сотрудником регистрода 11-й армии – я не помню. Почему я заполнял от его имени анкету, как я уже сказал, не помню. Берия сейчас жив и работает инженером в Грузии, где именно – я не знаю. До 1920 года я знал, что у меня есть двоюродный брат – Берия Герасим, но с ним не встречался, а имел только о нем положительные отзывы – не помню, от кого они исходили. Встретился я с ним впервые в Тбилиси в 1920 году, наверное, весной, и он мне немного помогал в сборе сведений, и я жил у него иногда на квартире, т. к. он в это время учился в Тифлисском училище.

Вспоминаю, что этого брата двоюродного, о котором я все выше показал, звали Николай – Колей. Почему в анкете, заполненной мной, он именуется Герасимом, не могу объяснить.

ВОПРОС: Актом от 18 июля с. г. криминалистической экспертизы Всесоюзного научно-исследовательского института криминалистики установлено следующее: «Рукописные тексты в личной карточке сотрудника разведывательного отделения при Реввоенсовете 11-й армии на имя Берия Герасима Дмитриевича и в подписке сотрудника разведывательного отделения 11-й армии от 24 августа 1920 года от того же имени и подписи от имени Г. Берия в этих документах исполнены Берия Лаврентием Павловичем».

ОТВЕТ: Я этого не отрицаю. Об этом я уже показал раньше. Я только не могу объяснить – почему это мною сделано.

ВОПРОС: Вам известен Ной Рамишвили. Кем был Ной Рамишвили в период господства в Грузии меньшевиков? Какие отношения у вас были с Рамишвили?

ОТВЕТ: Ной Рамишвили был один из лидеров грузинских меньшевиков, был министром внутренних дел меньшевистского грузинского правительства. С Рамишвили никогда не встречался.

ВОПРОС: Почему, после того как вы были арестованы на грузинской границе и изобличены как агент регистрода, Рамишвили ограничился заключением вас в тюрьму в административном порядке сроком на 3 месяца?

ОТВЕТ: Лично мне неизвестно, что меня разоблачили как агента регистрода, меня в этом никто не обвинял. Мне неизвестно также о сроке заключения меня в административном порядке. Ни разу меня не допрашивали, как и других. Все арестованные числились за министром внутренних дел.

ВОПРОС: Вам известна фамилия Ломтатидзе?

ОТВЕТ: Какой-то Ломтатидзе был секретарем министра внутренних дел Рамишвили. Когда я был задержан и заявил свой протест по поводу задержания, используя то, что я являлся дипкурьером, помню, что приехал как представитель Министерства внутренних дел Ломтатидзе. Приехал он в особый отряд, т. е. в меньшевистскую охранку, где я находился задержанным.

ВОПРОС: Вам докладывали, что в Праге арестован один из меньшевистских грузинских руководителей, бывш[ий] чиновник особых поручений при министре внутренних дел меньшевистского правительства Грузии – Ломтатидзе?

ОТВЕТ: Я не помню этого, может быть, докладывали.

ВОПРОС: Проявляя повышенный интерес к грузинским меньшевикам, вы не могли не знать о том, что Ломтатидзе арестован, осужден Особым совещанием и содержится во Владимирской тюрьме. Вы знали об этом?

ОТВЕТ: Я утверждаю, что не помню, и заявляю, что к меньшевикам повышенного интереса не проявлял.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Ломтатидзе:

«По материалам Министерства внутренних дел Грузии в период моей работы в качестве личного секретаря Ноя Рамишвили мне известно, что начальник меньшевистской милиции Сенакского уезда сообщил нам в МВД Грузии, что он арестовал Берия за большевистскую деятельность. На этом письме Ной Рамишвили наложил резолюцию о том, чтобы заключить Берия в тюрьму в административном порядке на три месяца.

Я видел письмо с резолюцией Рамишвили и передал его в канцелярию для дальнейшего исполнения. Берия подлежал освобождению из тюрьмы по отбытии им наказания, т. е. через три месяца».

Чем объясняется такое снисходительное отношение к вам со стороны Рамишвили?

ОТВЕТ: Ломтатидзе явно путает с кем-то другим. Меня начальник милиции Сенакского уезда никогда не задерживал, там я не был и никакой работы там не вел. Задержал меня особый отряд – меньшевистский на станции Пойлы. Начальником отряда или заместителем был какой-то Мамулашвили. Относительно административного ареста на 3 месяца – мне неизвестно и мне не объявлялось.

ВОПРОС: Вновь предлагаю вам рассказать правду о своих связях с грузинскими меньшевиками и английской разведкой.

ОТВЕТ: Никогда ни с меньшевистской, ни с английской разведкой связи не имел.

ВОПРОС: Ваш представитель Шария, командированный в Париж, устанавливал связь с Гегечкори?

ОТВЕТ: Он не являлся моим представителем, и я не знаю – устанавливал ли он связь с меньшевиками, а в частности с Гегечкори.

Мне стало после известно, что он встречался с рядом меньшевистских лидеров, и, очевидно, по роду работы должен был встречаться.

ВОПРОС: Вы имели сведения, что Гегечкори – родственник вашей жены – прямо рассчитывает на помощь вашей жены?

ОТВЕТ: Никогда таких сведений не имел.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Беришвили:

«Мне известно, что Евгений Гегечкори вообще рассчитывал на жену Берия. Так, сам Жордания однажды сказал, что Гегечкори стал говорить среди своих очень близких людей, что он может рассчитывать на поддержку жены Берия после пребывания в Париже врача, родственника жены Берия».

Кого из родственников вашей жены вы командировали в Париж для поддержания связей с Гегечкори?

ОТВЕТ: Никаких связей с Гегечкори я не имел и не пытался иметь. Не помню точно, кажется, в 1936 году я имел задание от И. В. Сталина послать кого-либо во Францию и прощупать настроение меньшевистской эмиграции. В то время я работал в Закавказье секретарем крайкома и ЦК Грузии. Мною была подобрана кандидатура некоего Гегечкори, не помню, как его зовут. Он работал врачом в лечкомиссии ЦК Грузии и являлся родственником Гегечкори – лидера меньшевиков. Этот врач Гегечкори являлся дальним родственником моей жены. Вспоминаю, что этот врач Гегечкори был послан в Париж по врачебной линии. После возвращения из Парижа этот врач Гегечкори информировал меня о встречах с Гегечкори и другими меньшевиками. Гегечкори мне рассказал о грызне, которая идет среди меньшевиков-эмигрантов, о различных группировках, при этом он мне сообщил о том, что Гегечкори-меньшевик в беседе с ним, врачом Гегечкори, заявил, что большевикам следовало бы обратить внимание на командный состав Красной армии.

ВОПРОС: С каких позиций поучал меньшевик Гегечкори обратить внимание на командный состав Красной армии?

ОТВЕТ: Врач Гегечкори мне об этом не говорил, а я не уточнял.

ВОПРОС: Продолжайте дальше показания.

ОТВЕТ: Об этой информации я доложил И. В. Сталину, а в частности о заявлении Гегечкори о командном составе Красной армии.

Врач Гегечкори, кажется, в 1937 году был арестован Министерством внутренних дел Грузии. Перед арестом его я поручал не то Гоглидзе, не то Кобулову заинтересоваться им в связи с его встречами в Париже с меньшевистскими лидерами. Как мне впоследствии стало известно, Гегечкори был расстрелян.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Беришвили:

«Мне известно, что шурин Берия или двоюродный брат жены Берия, врач, которого как будто зовут Константином, в 1937 году во время международной выставки приезжал в Париж, где секретно встречался с Евгением Гегечкори и с лидером национал-демократов (фашистов) Кедия Спиридоном. Он дал обещание им, что будет в Советском Союзе выполнять для них какое-то очень серьезное задание. Все это стало известно Ною Жордания и меньшевикам…».

Что вы можете показать по этому поводу?

ОТВЕТ: Ничего не могу сказать, ничего не знаю. Жена моя не знала о посылке врача Гегечкори во Францию. Она узнала о его поездке после возвращения Гегечкори из Франции.

ВОПРОС: Вам известно, что эмигрировавшая грузинская контрреволюция рассматривает вас как «своего человека» и твердо рассчитывает на вашу поддержку в случае государственного переворота?

ОТВЕТ: Абсолютно ничего не известно. Такого мнения не могло у них быть.

ВОПРОС: Не лгите. Вам оглашаются показания арестованного Ломтатидзе:

«Ной Жордания через своих эмиссаров, находившихся в Советской Грузии, а также из частных писем, поступавших к Жордания из Грузии в 1937 году, имел сведения о том, что Л. П. Берия фактически возглавлял антисоветское движение в Грузии. Оттуда упорно сообщали из многочисленных источников, что Л. П. Берия предпринимает шаги к объединению лично преданных ему грузинских коммунистов с грузинскими меньшевиками, проживавшими в Советской Грузии, а также и с другими элементами, недовольными советским строем.

То обстоятельство, что в Грузии искусственно возвеличивался Берия, искусственно внедрялся, так сказать, культ Берия, что, в частности, все приветственные телеграммы шли в два адреса – в адрес вождя СССР и обязательно наряду с этим в адрес Берия, – все это приводило нас, грузинских меньшевиков, к убеждению, что Берия старается стать на один уровень со Сталиным, с тем чтобы потом умалить авторитет Сталина и занять его место. Все мы, зарубежные меньшевики, считали, что Берия готовится стать грузинским Бонапартом.

Характерен один разговор со мной, который имел место между фашистом [так в тексте. – Ред.], агентом немецкой разведки Михаилом Кедия в 1943 году в Праге в гостинице «Алкрон».

Кедия, обсуждая в то время грузинские дела, восхищался Берия. Он доверительно мне сказал, «пока Берия в Москве у власти, нам нужно это использовать для достижения своих целей». Я выразил удивление, чем может нам помочь Берия. Кедия на это ответил: «Вы не все знаете. Берия тайно сочувствует нам. Его сердце принадлежит нам».

Кедия находился официально на жалованье в остминистериуме Розенберга и официально выполнял служебные поручения фашистских немецких властей по вопросам, связанным с грузинским населением, находившимся в Праге.

Характерно, что эмигранты-меньшевики и другие из числа мингрельцев всегда в штыки встречали всякую попытку критиковать Берия. Без преувеличения можно сказать, что эмигрантские мингрельские круги боготворили Берия».

Что вы можете показать?

ОТВЕТ: Это сущая провокация со стороны прожженного меньшевика Ломтатидзе. Я хочу заявить, что в деле разгрома меньшевистских и других антисоветских партий в Закавказье, и особенно в Грузии, я принимал самое активное участие, а также в борьбе с меньшевистскими и другими эмиссарами, засылаемыми из-за границы и не без успеха.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Допрос окончен 25 июля 1953 г. в 2 часа 30 минут.

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола допроса следователь по важнейшим делам Цареградский

Верно: [п.п.] Майор адм[инистративной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 60–75 Копия. Машинопись.

№ 1.47

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Берия Лаврентия Павловича от 27 июля 1953 года.

Приложение: на 12 листах.

[п.п.] Р. Руденко

28 июля 1953 года

№ 88/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 27 дня, генеральный прокурор СССР, действительный государственный советник юстиции Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича (анкетные данные в деле имеются).

Допрос начат в 22 часа.

ВОПРОС: Работая министром внутренних дел, вы выдавали себя за блюстителя закона?

ОТВЕТ: Безусловно, должен был соблюдать закон.

ВОПРОС: Почему вы потребовали, чтобы лица, оправданные судом по всем делам, расследование по которым проводилось органами МВД, из-под стражи не освобождались до получения согласия на это от органов МВД?

ОТВЕТ: Вспоминаю, что такой порядок существовал не то с 1940-го, не то с 1941 года. В то время я был народным комиссаром внутренних дел СССР. Выходил с этим предложением я, и это было подтверждено инстанцией. Этому предшествовало то, что какая-то группа арестованных в свое время органами МВД была освобождена на законном основании по судебным приговорам, но МВД об этом не знало и не могло ответить инстанции.

ВОПРОС: Не объясняется ли вашим издевательством над социалистической законностью и правосудием в СССР то преступное задание, которое вы дали Кобулову в 1953 году – «обмазать судебные органы»?

ОТВЕТ: Никакого задания Кобулову «обмазать судебные органы» не давал.

ВОПРОС: Вам предъявляется фотокопия записей Кобулова в записной книжке директив, полученных от вас, а в частности в отношении судебных органов. Вы и

теперь будете отрицать свою вредительскую линию, направленную на дискредитацию судебных органов?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне предъявлена фотокопия записей Кобулова, среди которых значится «судебные органы обмазать», заполнена рукой, как мне кажется, Кобулова. Я таких заданий Кобулову не давал, и почему показывает Кобулов, что он получил от меня это задание – сказать не могу

ВОПРОС: С какого времени вы знаете Кобулова Богдана Захарьевича?

ОТВЕТ: Кобулова Богдана Захарьевича знаю с 1923 или 1824 года по работе в ЧК Грузии, где он работал уполномоченным секретного отдела.

ВОПРОС: В 1938 году вы ходатайствовали о переводе Кобулова из Грузии в Москву и рекомендовали его на работу в НКВД СССР?

ОТВЕТ: Я взял с собой Кобулова Б. 3. на работу в НКВД СССР. К тому времени он работал заместителем] наркома внутренних дел Грузии. Я его взял с собой как толкового и способного работника.

ВОПРОС: Вы были осведомлены, что в 1945 году по решению ЦК партии Кобулов был освобожден от работы в чекистских органах как скомпрометировавший себя?

ОТВЕТ: Я знал, что Кобулов вместе с Меркуловым и другими работниками был освобожден от работы в МВД и назначен начальником Управления советским имуществом в ГДР. О наличии компрометирующих материалов на Кобулова и Меркулова мне не было известно.

ВОПРОС: В 1953 году вы снова взяли Кобулова на должность вашего первого заместителя, еще до утверждения его ЦК партии?

ОТВЕТ: Да, я в 1953 году предложил Кобулова на должность одного из первых заместителей министра внутренних дел СССР.

ВОПРОС: Признаете ли вы, что Кобулов являлся вашим приближенным и доверенным человеком?

ОТВЕТ: Нет, не признаю.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Мамулова от 21.VII. 1953 года:

«Кобулов Богдан являлся наиболее близким приближенным и, я бы сказал, доверенным лицом Берия… У Берия Кобулов пользовался неограниченным доверием…»

Об этом показывают Людвигов, Деканозов и другие. Вы признаете это?

ОТВЕТ: Они сильно ошибаются. Заявляю, что за время его почти семилетней работы в Германии я видел его всего не более двух раз и то накоротке.

ВОПРОС: Вы подарили Кобулову Б. именные часы с надписью: «Дорогому Бахшо от Нины и Лаврентия»?

ОТВЕТ: Да, подарил.

ВОПРОС: Разве это не свидетельствует о близких отношениях с Кобуловым?

ОТВЕТ: Я не считаю это большой близостью.

ВОПРОС: Вы признаете, что неоднократно получали от Кобулова личные посылки из-за границы?

ОТВЕТ: Кажется, два раза Кобулов присылал мне материалы на костюмы дамские и мужские, бельевой материал, детские вещи из Берлина. Утверждаю, что я за все это с ним рассчитался через Суханова (был такой у меня порученец). Был также случай, когда мне Меркулов и Кобулов прислали из-за границы ценную вещь – радиолу, причем Меркулов и Кобулов хотели ее мне преподнести как подарок, под видом образца, но я не согласился получать ее как подарок, вернул ее им. Они затем прислали другую, улучшенную радиолу, за которую я уплатил через Суханова или через кого-то из охраны 9000 руб. Кобулову.

ВОПРОС: Как вы оцениваете подобного рода услуги со стороны Кобулова и Меркулова?

ОТВЕТ: Не следовало это делать им, и не следовало мне принимать. Здесь имело место угодничество со стороны Кобулова и Меркулова. С моей стороны это было покровительство угодникам.

ВОПРОС: Разве это не указывает на близкие отношения с Кобуловым и Меркуловым, выходящие за рамки обычных служебных отношений?

ОТВЕТ: Я не вижу в этом большой близости. Безусловно, по роду службы ни они, ни я не должны были этого делать.

ВОПРОС: Согласны ли вы, что решающую роль при назначении Кобулова первым заместителем играли его личная преданность и угодничество вам?

ОТВЕТ: Нет, я исходил из его опыта чекистской оперативной работы.

ВОПРОС: С какого времени вы знаете Деканозова?

ОТВЕТ: Деканозова знаю с начала 1922 года по работе в ЧК Азербайджанской Республики.

ВОПРОС: В 1922 году при переходе на работу в Грузинскую ЧК вы взяли Деканозова с собой?

ОТВЕТ: В конце 1922 года я был переведен заместителем] председателя ЧК Грузии и, не помню, сразу или через некоторое время, взял на работу в Грузию Деканозова, кажется, секретарем секретно-оперативной части.

ВОПРОС: После перехода вашего на партийную работу в Грузию вы тоже взяли Деканозова на работу в ЦК партии Грузии?

ОТВЕТ: Да. По моей инициативе Деканозов был переведен на работу в ЦК партии Грузии на должность заведующего одним из отделов в ЦК партии Грузии.

ВОПРОС: Перейдя на работу в НКВД СССР в 1938 году, вы Деканозова снова взяли с собой?

ОТВЕТ: Да. Деканозова взял на работу в НКВД СССР на должность начальника или заместителя ИНО.

ВОПРОС: Вы рекомендовали Деканозова на работу в НКИД?

ОТВЕТ: Нет, не рекомендовал.

ВОПРОС: Вернувшись в МВД СССР в 1953 году, вы снова взяли Деканозова в органы МВД? Вы назначили его министром внутренних дел Грузинской ССР?

ОТВЕТ: Да, взял. К этому времени Деканозов работал, кажется, в радиокомитете, на какой должности – не помню. Взял его потому, что считал толковым, грамотным человеком.

ВОПРОС: Объясните, почему вы последние тридцать лет использовали Деканозова там, где работали сами, и выдвигали его на ответственные должности? Разве он не доверенное ваше лицо?

ОТВЕТ: Не считаю его своим доверенным лицом. Деканозова с 1939 года, после его перехода на работу в МИД, по 1953 год я не встречал, за исключением отдельных официальных встреч на заседаниях и совещаниях.

ВОПРОС: Почему же при наличии такого длительного разрыва, как это вы утверждаете, вы с приходом на пост министра внутренних дел сразу вспомнили о Деканозове и поставили его на такой ответственный пост, как министр внутренних дел Грузии?

ОТВЕТ: Вначале был назначен министром внутренних дел Грузии Какучая, вместо заболевшего Кочвовашвили. Подыскивали ему зама, который бы ему крепко помогал, так как боялись, что он не поднимет работу. В этот период, спустя две-три недели после назначения Какучая, при подборе кандидатуры на заместителя министра в Грузию на совещании в Министерстве внутренних дел кто-то назвал кандидатуру Деканозова. Считая Деканозова сильнее Какучая как работника, я вошел с предложением о назначении Деканозова министром внутренних дел Грузии.

ВОПРОС: Кузьмичев Ф. С. был арестован в январе 1953 года в связи с возбуждением против него уголовного дела. К моменту вашего прихода в МВД СССР Кузьмичев продолжал содержаться под стражей?

ОТВЕТ: Да.

ВОПРОС: По вашему указанию 10 марта 1953 года было прекращено дело и освобожден из-под стражи Кузьмичев.

Вы при освобождении из-под стражи Кузьмичева говорили ему: «Твое дело чепуха, тебя посадил Сталин»?

ОТВЕТ: Нет, не говорил. Это неправда.

ВОПРОС: Почему об этом показывает Кузьмичев?

ОТВЕТ: Мне это непонятно.

ВОПРОС: Признайтесь, с какой целью вы сделали этот провокационным выпад?

ОТВЕТ: Это я исключаю.

ВОПРОС: Вы назначили Кузьмичева после его освобождения начальником Главного управления охраны МВД СССР?

ОТВЕТ: Вопрос освобождения Кузьмичева предрешался в инстанции, мною было внесено предложение о назначении Кузьмичева на пост начальника Главного управления охраны СССР с учетом, что дело о нем прекращено и что этот вопрос предрешен был в инстанции. Я лично считал, что Кузьмичев по всем качествам подходил на этот пост, на который был назначен.

ВОПРОС: По каким признакам вы выдвинули Рапава на пост министра внутренних дел Грузии?

ОТВЕТ: В связи с тем, что группа работников МВД Грузии по указанию инстанции была отозвана для работы в НКВД СССР, в том числе был отозван Гоглидзе – б[ывший] нарком внутренних дел Грузии, встал вопрос о назначении на эту должность Рапава. Из остававшихся там работников Рапава более или менее подходил на эту должность.

ВОПРОС: Какие у вас были отношения с Рапава и его семьей?

ОТВЕТ: Были хорошие отношения, наши семьи бывали друг у друга, жили в одном доме одно время.

ВОПРОС: Вы беседовали с Рапава при освобождении его из-под стражи в 1953 году, когда были министром внутренних дел?

ОТВЕТ: Да, беседовал, коротко очень, причем присутствовало несколько сотрудников – не помню кто.

ВОПРОС: Для чего понадобилось вам в этой беседе с Рапава в 1953 году сделать провокационное заявление, что его в тюрьму посадил Сталин?

ОТВЕТ: Я это отрицаю.

Хочу дополнить: мои хорошие отношения с Рапава продолжались примерно до 1941 года, до случая, когда Рапава и другие его близкие лица прорабатывали руководство ЦК Грузии и вели разговор о том, что Рапава должен стать первым секретарем ЦК партии Грузии вместо Чарквиани. В связи с этим я резко изменил к Рапава отношение и крепко ругал его.

ВОПРОС: Чем Шария заслужил у вас такое доверие, что вы его прямо из тюрьмы взяли своим помощником в Совет министров СССР?

ОТВЕТ: Я ему и раньше доверял. Взял потому, что верил ему.

ВОПРОС: Почему вы поручили составить записку в ЦК КПСС по делу мингрельской группы именно Шария, который арестовывался по этому же делу?

ОТВЕТ: Докладная записка составлялась в Министерстве внутренних дел СССР. Шария принимал участие в редактировании этой записки.

ВОПРОС: Где это видано, что б[ывший] арестованный по своему же делу составляет справку в ЦК партии?

ОТВЕТ: Его не нужно было привлекать для этого. Это, безусловно, моя ошибка, но я, повторяю, верил Шария.

ВОПРОС: Кто рекомендовал кандидатуру Шария для поездки во Францию?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вы давали указания Шария на встречу его с меньшевистскими лидерами в Париже?

ОТВЕТ: Указаний Шария не давал и перед отъездом его не видел. Не помню, встречался ли с ним после приезда.

ВОПРОС: Был ли передан вам и вашей жене личный привет из Парижа от меньшевика Гегечкори Евгения и его жены через родственника вашей жены Шавдия, вывезенного Шария самолетом из-за границы? Какая просьба Гегечкори Е. была вам также передана?

ОТВЕТ: Никто мне ничего не передавал и не мог передать.

ВОПРОС: Топуридзе-Сумбатов работал с вами в Азербайджанской ЧК?

ОТВЕТ: Работал в период 1921–1922 годов.

ВОПРОС: В период вашей работы в Закавказском] ГПУ и Груз[инском] ГПУ Топуридзе-Сумбатов работал начальником погранвойск Закавказья?

ОТВЕТ: Работал.

ВОПРОС: В 1938 году, когда вы перешли на работу в НКВД СССР Сумбатов-Топуридзе был назначен начальником ХОЗУ НКВД СССР?

ОТВЕТ: Он был переведен еще до моего переезда в Москву, примерно за год.

ВОПРОС: Сумбатов-Топуридзе посещал вас на квартире и на даче?

ОТВЕТ: Бывал, но редко, три-четыре раза за все время.

ВОПРОС: Сумбатов-Топуридзе был близким человеком для вас?

ОТВЕТ: Сумбатов-Топуридзе был близким человеком, я считал его хорошим, честным человеком.

Сумбатов-Топуридзе последние десять лет работал по советской линии в Азербайджанской] ССР.

ВОПРОС: Вам было известно, что Влодзимирский Л. Е. был уволен из органов МВД СССР за невозможностью его использования на этой работе?

ОТВЕТ: Мне не было это известно. Мне было известно, что Абакумов повздорил с ним и добился его освобождения.

ВОПРОС: Вам было известно, что Влодзимирский был снят решением ЦК партии с работы в Главном управлении советским имуществом за границей за неудовлетворительную работу?

ОТВЕТ: Нет, это было мне неизвестно.

ВОПРОС: Чем же объяснить, что при наличии таких компрометирующих материалов на Влодзимирского вы, став в 1953 году министром внутренних дел СССР, вновь вернули его в органы и назначили начальником следственной части по особо важным делам?

ОТВЕТ: Влодзимирского я знал как хорошего следственного работника, затем имел положительные отзывы о нем от Меркулова, Кобулова и Обручникова. При решении вопроса о назначении начальника следственной части по особо важным делам кандидатуру Влодзимирского назвали Кобулов и Обручников. О том, что Влодзимирский снимался ранее с работы, мне не было известно.

ВОПРОС: Вы, назначая Влодзимирского на такой ответственный пост, обязаны были поинтересоваться его работой в прошлом? Не потому ли вы назначили его на должность начальника следственной части по особо важным делам, что он был послушным исполнителем ваших преступных замыслов и действий по делу Кедрова, Белахова и других?

ОТВЕТ: Конечно, я должен был поинтересоваться, но я исходил из того, что он был хорошим следственным работником и о нем мне дали хорошие отзывы. У меня никаких преступных замыслов против Кедрова, Белахова и других не было, и я не знал, что к этим делам имел отношение Влодзимирский.

ВОПРОС: Вам известно такое имя – Капитон Кварацхелия?

ОТВЕТ: Известно.

ВОПРОС: Кто он?

ОТВЕТ: Капитон Кварацхелия по матери моей брат.

ВОПРОС: Что вы можете показать о нем?

ОТВЕТ: Капитон Кварацхелия, кажется, в 1915 году выехал в Харбин к своему дяде Егору Джакели, который содержал там станционный буфет. Этот Егор Джакели является также моим дядей. Капитон Кварацхелия проживал в Маньчжурии примерно до 1926–1927 годов, после чего возвратился в Тбилиси и проживал в нашей семье несколько месяцев. Затем он вновь выехал в Маньчжурию и забрал свою дочь, которая до этого жила в нашей семье. Не могу точно вспомнить в каком году, но через несколько лет он вернулся в Тбилиси, а затем переехал на постоянное жительство в Сухуми, где проживал все время и умер, кажется, в 1951 году.

ВОПРОС: Вы поручали Гоглидзе в 1936–1937 годах допросить Капитона Кварацхелия?

ОТВЕТ: Я поручал Гоглидзе допросить его и проследить за ним, установив за ним соответствующее наблюдение.

ВОПРОС: Чем вызвано это поручение в 1936–1937 годах?

ОТВЕТ: Было вызвано тем, что он был за границей один раз, вернулся, снова уехал и опять приехал в Грузию.

ВОПРОС: А почему вы в 1926 году не воспрепятствовали его выезду за границу и не проверили его тогда, будучи заместителем] председателя Закавказского] ГПУ и председателем ГПУ Грузии?

ОТВЕТ: Я в его честности не сомневался, выезд за границу он оформил официально при моем содействии, я мог бы воспрепятствовать его выезду. Почему я не воспрепятствовал его выезду – объяснить не могу.

ВОПРОС: Вам докладывали протокол допроса Кварацхелия, который был произведен по вашему поручению?

ОТВЕТ: Нет, не докладывали, и я больше не интересовался.

ВОПРОС: А не известно ли вам было, что Кварацхелия содержал в Харбине станционный буфет, неоднократно вызывался в жандармерию для осведомления о посетителях, которые посещают буфет?

ОТВЕТ: Мне об этом не было известно. Дополняю, что Кварацхелия после его вторичного возвращения я не видел.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Допрос окончен в 2 ч. 15 мин. 28.VII.1953 г.

Л. Берия

Допросил: Генеральный прокурор СССР Руденко

Присутствовал при допросе и вел запись протокола следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 80–92 Копия. Машинопись.

№ 1.48

Постановление Президиума ЦК КПСС от 28 июля 1953 г. о лишении депутатских полномочий депутатов Верховного Совета СССР С. С. Мамулова и Н. М. Рухадзе

Строго секретно

Подлежит возврату не позже чем в 7-дневный срок в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П20/6

28. VII. 1953 г.

Тов. Хрущеву, Ворошилову, Шаталину, Громову Е.;

ЦК КП Грузии; Секретариату ЦК КПСС.

Выписка из протокола № 20 заседания Президиума ЦК от 28 июля 1953 г.

О лишении депутатских полномочий депутатов Верховного Совета СССР Мамулова С. С. и Рухадзе Н. М.

(С-т от 25.VII.53 г., пр. № 38, п. 4-гс).

Лишить депутатских полномочий депутатов Верховного Совета СССР Мамулова С. С., избранного по Сухумскому городскому избирательному округу № 405 (в Совет национальностей), и Рухадзе Н. М., избранного по Самтредскому избирательному округу № 604 (в Совет Союза), как привлеченных к суду за вражескую деятельность против Коммунистической партии и советского народа.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 95 Копия. Машинопись.

№ 1.49

Постановление Президиума ЦК КПСС от 28 июля 1953 г. о лишении депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР Л. П. Берия

Строго секретно

Подлежит возврату не позже чем в 7-дневный срок в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П 21/3 29.VII. 1953 г.

Тов. Хрущеву, Ворошилову, Громову Е.;

Секретариату ЦК КПСС.

Выписка из протокола № 21 заседания Президиума ЦК от 29 июля 1953 г.

О лишении депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР

Берия Л. П.

(С-т от 25.VII.53 г., пр. № 38, п. 3-гс).

В связи с преданием суду как врага Коммунистической партии и советского народа лишить депутатских полномочий депутата Верховного Совета СССР Берия Л. П., избранного по Тбилисско-Сталинскому избирательному округу № 598 (в Совет Союза).

СЕКРЕТАРЬ ЦК

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 96 Копия. Машинопись.

Опубликовано: Лаврентий Берия: Документы. 1953 / Под ред. А. Н. Яковлева. М., 1999.

№ 1.50

О постановлении Объединенного пленума Центрального комитета КП Азербайджана и Бакинского горкома КП Азербайджана от 13 июля 1953 г.

Строго секретно

Подлежит возврату в течение 24 часов в

Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ Пл. 4/119 Тт.

[30.VII]. 1953 г.

Маленкову, Хрущеву, Шаталину.

Выписка из протокола № 4 заседания Президиума ЦК от 30 июля 1953 г.

Опрос членов ЦК КПСС.

О постановлении Объединительного пленума ЦК КП Азербайджана и Бакинского горкома КП Азербайджана с активом. (Утверждено Пленумом ЦК КПСС 30 июля 1953 г.)

Заслушав сообщение секретаря ЦУК КП Азербайджана т. Якубова и члена ЦК КП Азербайджана т. Кулиева, а также объяснение т. Багирова, внести на утверждение Пленума Центрального Комитета КПСС следующее предложение Президиума ЦК ЦКПСС:

1. Одобрить постановление Объединительного пленума ЦК КП Азербайджана и Бакинского городского комитета партии с активом о снятии т. Багирова М. Д. с поста председателя Совета министров Азербайджанской ССР и о выводе его из состава Бюро ЦК КП Азербайджана за непартийное поведение в деле Берия, неискренность перед партией и допущение крупных политических ошибок в работе, выразившихся в грубом нарушении партийных принципов подбора и расстановки кадров, зажиме критики и самокритики, подмене коллективного руководства единоличными решениями, культивировании угодничества и подхалимства (см. приложение).

ЦК КПСС отмечает, что при обсуждении вопроса об итогах Пленума ЦК КПСС проявились политическая зрелость и сплоченность на принципиальной основе бакинской партийной организации и всей азербайджанской партийной организации и выражает уверенность, что азербайджанская партийная организация будет и впредь достойной своих славных большевистских традиций, еще выше поднимет революционную бдительность и исправит недостатки в своей работе на основе дальнейшего развития критики и самокритики, будут успешно решать ответственные задачи, поставленные перед республикой решениями XIX съезда КПСС.

2. Вывести т. Багирова из состава кандидатов в члены Президиума Центрального комитета КПСС.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Приложение к пункту

1 прот. Пленума ЦК № 4

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Объединенного пленума Центрального комитета КП Азербайджана и Бакинского горкома КП Азербайджана от 13 июля 1953 г.

Об итогах Пленума Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза

Заслушав и обсудив постановление Пленума ЦК КПСС «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия», доклад секретаря ЦК КП Азербайджана тов. Якубова Т. и выступление секретаря ЦК КПСС тов. Поспелова П. Н. об итогах Пленума ЦК КПСС, Объединенный пленум ЦК и БК КП Азербайджана единодушно одобряет постановление Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза и принимает его к неуклонному руководству и исполнению.

Пленум считает своевременными и единственно правильными решительные меры, принятые Президиумом Центрального комитета КПСС для ликвидации преступных антипартийных и антигосударственных действий Берия, и одобряет постановление Пленума ЦК КПСС об исключении Берия из партии и предании его суду как врага партии и советского народа.

Постановление Пленума ЦК КПСС еще раз свидетельствует о единстве и монолитности Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза, о правильности его руководства партией и страной.

Постановление Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза является документом огромной политической важности, имеет исключительное значение для нашей партии и советского народа в деле дальнейшего укрепления единства партийных рядов и могущества советского государства.

Центральный комитет КПСС после кончины И. В. Сталина проделал большую работу по сплочению партии и советского народа, дальнейшему укреплению экономической и оборонной мощи нашей Родины, по улучшению материального благосостояния советских людей, обеспечил еще большее укрепление международного положения СССР.

Успехи в деле подъема социалистической экономики и в культурном строительстве достигнуты благодаря прочному союзу рабочего класса и колхозного крестьянства, несокрушимой дружбе народов СССР, морально-политическому единству советского народа, благодаря последовательному проведению в жизнь выработанной Коммунистической партией политики.

Вместе с тем постановление Пленума ЦК КПСС вскрывает и сосредоточивает наше внимание на существенных недостатках, имеющихся в организационнопартийной и партийно-политической работе, на ряде участков хозяйственного и культурного строительства.

В свете указаний ЦК КПСС о необходимости извлечь из дела Берия политические уроки и сделать должные выводы для своей дальнейшей деятельности Объединенный пленум ЦК и БК КП Азербайджана устанавливает наличие крупных недостатков в работе партийных и советских организаций республики, серьезных ошибок и ненормальностей в партийной жизни и в методах партийного руководства.

В практике работы Центрального и Бакинского комитетов Азербайджана, их бюро и секретарей нарушается партийный принцип коллективного руководства.

На протяжении длительного времени сложился порочный стиль руководства со стороны бывшего первого секретаря ЦК КП Азербайджана тов. Багирова М. Д., который партийные методы руководства подменял грубым администрированием, попирал права членов бюро и членов ЦК, не допускал малейшей критики его деятельности, игнорировал предложения членов бюро ЦК, единолично решал важнейшие вопросы. Тов. Багиров слабо был связан с широкими партийными массами, оторвался от Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Все это вело к неправильному воспитанию кадров, культивировало в них подхалимство и угодничество, ослабляло самодеятельность и снижало творческую активность партийных кадров.

Зачастую на бюро и пленумах ЦК КП Азербайджана решения по важнейшим вопросам принимались наспех, без тщательной подготовки и всестороннего обсуждения.

На заседаниях бюро и пленумов ЦК КП Азербайджана не создавалась обстановка для широкого развертывания критики и самокритики и в особенности критики снизу работы секретарей ЦК и членов бюро. Критика главным образом шла сверху вниз.

Все это принижало роль пленума и бюро ЦК как органов коллективного руководства партийной организацией республики.

Подобный порочный стиль работы и партийного руководства воспринимался обкомами, горкомами и многими райкомами КП Азербайджана.

Ряд горкомов и райкомов КП Азербайджана систематически нарушал сроки созыва пленумов партийных комитетов, крайне редко проводил собрания партийного актива.

Совершенно недопустимым нужно считать тот факт, что Бакинский горком КП Азербайджана, в нарушение Устава партии, в течение 8 месяцев не проводил собраний партийного актива города.

Сталинский райком партии г. Кировабада, Али-Байрамлинский, Кедабекский, Джапаридзевский, Кюрдамирский, Халданский, Самухский и Таузский райкомы партии за 6 месяцев 1953 года провели всего по 2–3 пленума.

Нерегулярно проводятся собрания коммунистов во многих первичных партийных организациях республики.

Некоторые первые секретари райкомов партии (Агдамского – тов. Алиев, Джебраильского – тов. Касумов, Касум-Измайловского – тов. Гезалов, Евлахского – тов. Панахо и др.) игнорируют бюро райкомов партии, не считаются с мнением членов бюро, вопросы решают единолично и даже не знакомят других секретарей и членов бюро с решениями вышестоящих партийных органов.

На городских и районных конференциях, на собраниях первичных партийных организаций зачастую не развертываются самокритика и критика снизу, не вскрываются серьезные недостатки в работе райкомов, горкомов, обкомов и ЦК КП Азербайджана, в деятельности советских и хозяйственных организаций.

Крупные недостатки имеются в деле подбора и расстановки руководящих партийных, советских и хозяйственных кадров.

Центральный и Бакинский комитеты КП Азербайджана, обкомы партии глубоко не изучают работников, допускают нарушения партийного принципа подбора кадров по политическим и деловым качествам. Этим нужно объяснить тот факт, что только за последние два года трижды сменилось руководство Нахичеванского обкома партии, а в Кировабадском горкоме партии за это же время сменилось пять первых секретарей горкома партии.

Большая текучесть имеется в составе секретарей и заведующих отделами горкомов и райкомов КП Азербайджана. Имеют место факты, когда на руководящую партийную, советскую и хозяйственную работу выдвигаются непроверенные, случайные люди.

Серьезные нарушения партийного принципа подбора кадров допускал тов. Багиров, выдвигавший порой на ответственную работу кадры по признакам дружбы и личной преданности ему.

Так, им был выдвинут на пост заместителя председателя Совета министров Азербайджанской ССР Сумбатов-Топуридзе, который не в состоянии обеспечить эту работу; изгнанный в свое время за различные проступки из органов МГБ Борисов был выдвинут на ответственную работу в аппарат ЦК КП Азербайджана, а затем – начальником Управления охраны МГБ Азербайджанской железной дороги;

вице-президентом Академии наук Азербайджанской ССР был выдвинут Михайлов, проживающий и работающий на нескольких должностях в г. Москве, который, по существу, в работе Академии наук Азербайджанской ССР участия не принимает; по родственным отношениям был выдвинут на должность министра промышленности строительных материалов Дадашев, являющийся сыном крупного капиталиста.

Объединенный пленум Центрального и Бакинского комитетов КП Азербайджана считает совершенно недопустимым, когда Министерство внутренних дел Азербайджанской ССР и его органы на местах фактически ушли из-под контроля партийных организаций. В течение длительного времени бюро ЦК КП Азербайджана не обсуждало вопросы работы Министерства внутренних дел республики, в то время как в его работе, в частности в деле подбора и расстановки чекистских кадров, имеются серьезные недостатки.

Некоторые начальники районных отделений МВД не считаются с местными партийными органами и, являясь членами бюро партийных комитетов, фактически не принимают участия в их работе.

Партийные комитеты при подборе и расстановке кадров руководствуются во многих случаях, прежде всего, мнением органов МВД.

Слабо поставлена партийно-политическая работа среди чекистов. В партийной организации Министерства внутренних дел республики критика и самокритика не развернуты.

Министр внутренних дел Азербайджанской ССР тов. Емельянов допускал в практике своей работы серьезные ошибки, брал под защиту работников, скомпрометировавших себя и проваливших работу, нередко своими неправильными информациями дезориентировал бюро ЦК.

Пленум ЦК и БК КП Азербайджана отмечает наличие серьезных недостатков в идеологической работе партийных организаций республики.

В партийной пропаганде имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории, недостаточно разъяснялась и показывалась роль Коммунистической партии как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране. Партийная пропаганда сбивалась зачастую на культ личности, что вело к снижению творческой активности коммунистов и широких масс трудящихся. В пропагандистской работе творческий подход к овладению учением Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина нередко подменяется догматизмом и начетничеством.

Партийные организации не уделяют должного внимания идейной закалке партийных, советских и хозяйственных кадров.

Пленум ЦК и БК КП Азербайджана считает, что низкий уровень партийно-организационной и партийно-политической работы, неправильные методы руководства являются главной причиной крупных недостатков в области хозяйственного и культурного строительства в республике.

Многие предприятия нефтяной и других отраслей промышленности, транспорта и строительства работают неудовлетворительно и не выполняют государственных планов. Резко отстают в республике геологоразведочные работы. Систематически срывается выполнение планов жилищного строительства. Резко отстает в текущем году выполнение плана улова рыбы республики. Местная промышленность и промысловая кооперация выпускают продукцию низкого качества.

Серьезные недостатки имеются в сельском хозяйстве республики. Два года подряд не выполнен план сдачи хлопка государству. Крайне низка урожайность зерновых культур и продуктивность животноводства. Из года в год срывают выполнение производственных планов и заготовок сельскохозяйственных продуктов Кедабекский, Варташенский, Исмаиллинский, Кубатлинский, Лерикский, Ярдымлинский, Ханларский, Маразинский, Хизинский, Уджарский и Зардобский районы.

Существенные недостатки имеются в деятельности органов народного образования, здравоохранения, культурно-просветительных учреждений.

Объединенный пленум ЦК и БК КП Азербайджана особо отмечает неправильное, непартийное поведение тов. Багирова в деле разоблачения врага коммунистической партии и советского народа Берия.

Близко зная на протяжении более 30 лет Берия, находясь с ним в дружеских отношениях и будучи осведомленным о ряде компрометирующих его фактов, тов. Багиров в столь острый политический момент не помог партии в разоблачении предателя Берия. Более того, во время Пленума ЦК КПСС вместо разоблачения Берия тов. Багиров стал на путь оправдания своей близости с ним, проявил неискренность, пытался скрыть ряд важных обстоятельств, относящихся к его взаимоотношениям с Берия.

Совершенно недопустимым является тот факт, что тов. Багиров, зная о службе Берия в мусаватистской контрразведке в Баку в 1919 году, в период английской оккупации, прошел мимо этого факта, не проверил его и не доложил Центральному комитету партии.

Этого не сделал тов. Багиров и в 1937 году, когда на февральско-мартовском Пленуме ЦК был поднят вопрос о службе Берия в мусаватистской контрразведке.

Совершенно неудовлетворительным является также объяснение, данное тов. Багировым настоящему Пленуму Центрального и Бакинского комитетов партии, своего поведения в связи с делом Берия. Тов. Багиров вновь не проявил желания подробно изложить все, что ему известно о Берия, не дал должной оценки своему непартийному поведению на Пленуме ЦК КПСС. Наряду с этим тов. Багиров не подверг критике порочный стиль своей работы и ошибки, допущенные им в руководстве партийной организацией.

Объединенный пленум Центрального и Бакинского комитетов партии постановляет:

1. Признать непартийным и осудить поведение тов. Багирова в связи с делом Берия.

За непартийное поведение в деле Берия, неискренность перед партией и допущение крупных политических ошибок в своей работе снять тов. Багирова с поста председателя Совета министров Азербайджанской ССР и вывести его из состава бюро ЦК КП Азербайджана.

Просить ЦК КПСС утвердить данное решение.

2. В целях быстрейшего устранения серьезных недостатков в работе партийных организаций республики, успешного осуществления задач, поставленных в решении

Пленума ЦК КПСС, потребовать от бюро Центрального и Бакинского комитетов, обкомов, горкомов и райкомов КП Азербайджана устранить серьезные ненормальности в партийной жизни и коренным образом улучшить методы партийного руководства всеми участками хозяйственного и культурного строительства республики.

3. Обязать бюро Центрального и Бакинского комитетов, обкомы, горкомы и райкомы КП Азербайджана обеспечить неуклонное выполнение ленинских принципов партийного руководства и норм партийной жизни, строго соблюдать требования Устава КПСС о сроках созыва пленумов партийных комитетов, регулярно созывать собрания партийного актива, неукоснительно проводить в жизнь внутрипартийную демократию, строжайше соблюдать принципы коллективного руководства во всех партийных органах.

На заседаниях бюро и пленумах Центрального и Бакинского комитетов, обкомов, горкомов и райкомов КП Азербайджана создать все условия для широкого развертывания самокритики и критики снизу, обеспечить тщательную подготовку и всестороннее обсуждение членами бюро и комитетов рассматриваемых вопросов.

4. Предложить бюро Центрального и Бакинского комитетов, обкомам, горкомам и райкомам КП Азербайджана решительно покончить с бесконтрольностью работы любого работника, какой бы пост он ни занимал, регулярно проверять деятельность всех организаций и ведомств, памятуя, что партийное руководство всеми организациями является главным условием их успешной работы. Поднять личную ответственность руководителей всех организаций и учреждений республики за проверку исполнения решений партии и правительства, сочетать проверку исполнения сверху с проверкой снизу, со стороны партийных и беспартийных масс.

5. Обязать бюро Центрального комитета, обкомы, горкомы и райкомы КП Азербайджана покончить с бесконтрольностью в деятельности Министерства внутренних дел республики и его органов на местах, поставить их работу под систематический и постоянный контроль партийных организаций, укрепить органы МВД партийными работниками, решительно улучшить партийно-политическую и воспитательную работу среди чекистов.

6. За допущение ряда серьезных ошибок в своей работе, за нарушение партийного принципа подбора и расстановки чекистских кадров и неправильное их воспитание вывести тов. Емельянова из состава бюро ЦК КП Азербайджана.

Поручить бюро ЦК КП Азербайджана решить вопрос об укреплении руководства Министерства внутренних дел Азербайджанской ССР.

7. Потребовать от бюро Центрального и Бакинского комитетов, обкомов, горкомов и райкомов КП Азербайджана решительно улучшить работу по подбору, расстановке и воспитанию кадров, соблюдать партийный принцип подбора работников по их политическим и деловым качествам, вести непримиримую борьбу с нарушителями этих принципов, смелее выдвигать на руководящую работу людей, преданных интересам партии и государства, воспитывать все кадры в духе строгого соблюдения партийной и государственной дисциплины.

8. Обязать партийные организации республики устранить серьезные недостатки в постановке идеологической работы, коренным образом улучшить дело партийной пропаганды и политико-воспитательной работы в массах; покончить с формализмом, начетничеством и догматизмом в пропагандистской работе, добиться того, чтобы коммунисты и прежде всего руководящие кадры систематически и глубоко изучали марксистско-ленинскую теорию, понимали творческий характер марксизма-ленинизма, усваивали не отдельные формулировки и цитаты, а существо великого учения Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина.

В партийной пропаганде особое внимание обратить на правильное разъяснение роли Коммунистической партии как руководящей силы советского общества, воспитывать коммунистов и всех трудящихся в духе уверенности в непобедимости дела коммунизма, в духе беззаветной преданности коммунистической партии и социалистической Родине.

Вести борьбу с пережитками прошлого в сознании людей, воспитывать массы в духе советского патриотизма, социалистического отношения к труду и общественной собственности.

Неуклонно руководствоваться указаниями партии о том, что священной обязанностью нашей партии является дальнейшее упрочение нерушимой дружбы народов СССР, укрепление многонационального социалистического государства.

Партийные организации республики должны воспитывать трудящихся в духе пролетарского интернационализма, любви и уважения к великому русскому народу, беспощадно бороться против всяких проявлений буржуазного национализма.

9. Предложить партийным организациям республики постоянно укреплять и расширять свои связи с массами, чутко относиться к запросам трудящихся, проявлять повседневную заботу об улучшении их материального благосостояния.

Серьезно повысить роль профсоюзных и комсомольских организаций в деле сплочения трудящихся вокруг нашей партии и воспитания их в духе коммунизма.

10. Партийные, советские, комсомольские и профсоюзные организации республики должны извлечь необходимые политические уроки из дела Берия, всемерно повышать революционную бдительность коммунистов и всех трудящихся, никогда не забывая, что существует капиталистическое окружение, которое засылает и будет засылать в нашу среду своих агентов для подрывной деятельности.

11. Обязать партийные, советские, профсоюзные, комсомольские организации, руководителей министерств и ведомств республики решительно покончить с отставанием предприятий, промыслов, заводов, строек, колхозов, совхозов, МТС, обеспечить максимальное использование всех ресурсов и возможностей, могучей первоклассной техники, высококвалифицированных кадров рабочих и служащих. Шире развернуть социалистическое соревнование, мобилизовать трудящихся республики на успешное выполнение и перевыполнение пятилетнего плана развития СССР, задач, поставленных XIX съездом КПСС.

Объединенный пленум Центрального и Бакинского комитетов КП Азербайджана заверяет Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза в том, что азербайджанская партийная организация, один из старейших и испытанных отрядов нашей великой партии, сумеет устранить ошибки и недостатки в своей работе, будет и впредь верной и надежной опорой Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза.

Партийная организация Азербайджана еще теснее сплотит свои ряды вокруг ЦК КПСС и под его руководством поведет трудящихся Азербайджана на борьбу за успешное претворение в жизнь хозяйственно-политических задач, поставленных партией и правительством перед республикой.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 97-108 Копия. Машинопись.

№ 1.51

Копия протокола допроса Л. П. Берия от 31 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Берия Л. П. от 31 июля 1953 года.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

1 августа 1953 г.

№ 104/ссов

Протокол допроса

1953 года, июля 31 дня, генеральный прокурор СССР, действительный государственный советник юстиции Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича.

(Анкетные данные в деле имеются.)

Допрос начат в 22 часа.

ВОПРОС: Вам предъявляется обвинение в том, что в целях сокрытия своих преступлений вы совершали террористические убийства лиц, со стороны которых опасались возможных разоблачений, и в частности с помощью своих соучастников умертвили незаконно арестованных Кедрова М. С. и Белахова И. Л., т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 58-8 УК РСФСР.

Признаете себя виновным в этих преступлениях?

ОТВЕТ: Нет, не признаю.

ВОПРОС: Вам предъявляется подлинное поручение за № 2756/6 от 18 октября 1941 года, адресованное сотруднику особых поручений спецгруппы НКВД СССР старшему лейтенанту госбезопасности Семенихину. Вы признаете, что это поручение подписано вами?

ОТВЕТ: На предъявленном мне поручении за № 2756/6 от 18 октября 1941 года, адресованном сотруднику особых поручений спецгруппы НКВД СССР, подпись моя.

ВОПРОС: Теперь обратимся к списку заключенных, подлежащих расстрелу Вы подтверждаете, что под № 22 значится Белахов Илья Львович, под № 23 – Слезберг Анна (Хая) Яковлевна, а под № 25 – Кедров Михаил Сергеевич, это правильно?

ОТВЕТ: Да, подтверждаю.

ВОПРОС: На допросе 20 июля с. г. вы показали, что не помните, кто вел следствие по делам Кедровых, Голубева, Батуриной. Вы и сейчас это подтверждаете?

ОТВЕТ: Да, подтверждаю, не помню.

ВОПРОС: Разве вы сами не принимали участие в допросах по этим делам? Вы лично допрашивали Голубева?

ОТВЕТ: Припоминаю, что я допрашивал не то Голубева, не то Кедрова И. М., не то обоих, но не один.

ВОПРОС: Вам оглашаются заявления Голубева, написанные 20.X и 20.XI.1939 года на ваше имя и приложенные к делу по указанию Меркулова:

«Прошу дать возможность лично вам сообщить ряд фактов по существу моего дела. Из-за боязни попасть вновь в Сухановскую тюрьму я не сообщил эти факты следователям. По этой же причине не осмелюсь сообщить их и суду. Обращаюсь к вам с такой просьбой, потому что мое преступление было направлено, в частности, и против вас, вы несколько раз меня допрашивали и дали оценку моему делу… Пишу об этом не в личных интересах, так как если суд и сохранит мне жизнь, то все равно не имею намерения жить дальше…»

Вы подтверждаете теперь, что вы лично вели следствие по этим делам?

ОТВЕТ: Не помню, получал ли такое заявление. Может быть, я участвовал в допросах.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Голубева на суде, где он заявил, что виновным себя признает только в том, что написал клеветническое заявление на вас. Свои показания на предварительном следствии он отрицает, как данные вынужденно. Признаетесь, что все «признания» этих людей, писавших о ваших преступлениях в ЦК партии, были получены в результате незаконных методов следствия?

ОТВЕТ: Не признаю, допускали ли следователи незаконные методы – мне неизвестно.

ВОПРОС: На допросе от 23 июля 1953 года вы утверждали, что Белахова лично не знаете и что только от Кобулова вам известно, что на Белахова имеется какое-то дело. Вы и сейчас это утверждаете?

ОТВЕТ: Я имел в виду другого Белахова, о котором я слышал от Кобулова, о чем я заявил и ранее. Белахова, арестованного в связи с Жемчужиной, лично его не помню.

ВОПРОС: Расскажите о том, как по вашему приказанию в вашем кабинете в МВД Кобулов избивал Белахова?

ОТВЕТ: Нет, этого не было.

ВОПРОС: Оглашаю вам показания быв[шего] следователя следчасти НКВД Визель, который вел следствие по делу Белахова:

«По этому же групповому делу был арестован один гражданин – работник парфюмерной промышленности по фамилии Белахов. На допросе у Берия от арестованного требовали компрометирующих показаний на члена семьи одного из руководителей партии и правительства. Арестованный отказывался давать такие показания, указывая, что от него требуют лживых показаний. Тогда Берия в присутствии меня, Кобулова и Зубова приказал арестованному лечь на пол, спустив брюки, и кивнул головой Кобулову. Кобулов при нас избил арестованного резиновой палкой, которую он держал в руках во время допроса».

Теперь подтверждаете, что Белахов был подвергнут избиению по вашему приказанию и в вашем присутствии?

ОТВЕТ: Я это отрицаю. Не знаю, из чего исходит Визель, давая такие показания.

ВОПРОС: Арестованную Слезберг вы сами допрашивали?

ОТВЕТ: Кажется, один раз участвовал в допросе ее, а другой раз при проведении очной ставки.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания б[ывшего]следователя Визель:

«Вскоре была арестована по прямому указанию Берия без каких-либо материалов к аресту и без оформления ордера на арест и санкции прокурора гражданка Слезберг. Сразу после ареста ее вызвал к себе Берия и, угрожая ей расправой, требовал показаний об антисоветской деятельности. Во время допроса Берия напомнил Слезберг случай, когда она выступала против него по вопросу о распространении эфироносных культур в Грузии. Это придавало допросу оттенок личной мести Слезберг со стороны Берия».

Вы признаете, что лично допрашивали Слезберг и угрожали ей расправой?

ОТВЕТ: Нет, этого я не признаю. После ареста ее сразу ко мне не доставляли, и я ей не угрожал расправой. Что касается эфироносных культур, то это не соответствует действительности.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания другого следователя МВД СССР Зубова: «По-моему, на Слезберг, кроме указания, что она шпионка, никаких конкретных материалов не имелось. Тем не менее указание исходило допрашивать ее как шпионку и добиться от нее признательных показаний. Мне было дано указание также побить Слезберг, и она два раза была побита мною, но не помню, какие она дала после этого показания. Знаю только, что она от них отказалась. Мне было известно, что по делу этой группы арестованных брались показания на Жемчужину. Должен отметить одно обстоятельство: когда я допрашивал Слезберг, она давала показания, что между нею и Берия существовали какие-то принципиальные разногласия по поводу эфиромасличных культур в Грузии».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Это неправда.

ВОПРОС: Вы признаете, что постановления о расстреле лиц, переименованных в предъявленном вам списке, оформлены вашими соучастниками задним числом, через несколько месяцев после расстрела?

ОТВЕТ: Мне это неизвестно.

ВОПРОС: Влодзимирский вам хорошо известен?

ОТВЕТ: Известен, личных счетов нет.

ВОПРОС: Оглашаю вам показания Влодзимирского от 29 июля 1953 года:

«Я помню, что с 17 октября 1941 года я вылетел в Краснодар на строительство оборонительных рубежей вместе с группой сотрудников «Главоборонстрой» и из этой специальной командировки вернулся в Москву только 25 февраля 1942 года. Через некоторое время, видимо в первой половине марта 1942 года, меня вызвал к себе в кабинет заместитель] наркома внутренних дел Кобулов Б. и сказал, что нужно оформить дела на арестованных, расстрелянных по специальному указанию осенью 1941 года. Кобулов предложил составить по определенной им форме специальные заключения на каждого арестованного отдельно об их расстреле.

При составлении этих заключений даты, насколько я помню, не указывали, и Кобулов, а также и прокурор оформили их своими подписями.

Такие заключения были составлены на группу расстрелянных, но число их сейчас точно я не помню.

Я затрудняюсь сказать, кто конкретно составлял эти заключения. Видимо, это делали следователи, но кто именно – я затрудняюсь вспомнить.

Составленные заключения, в которых было написано, что этих лиц полагал бы целесообразным расстрелять, подписал я. Даты, когда я подписывал заключения, я не указывал, потому что форма, данная Кобуловым, даты не содержала. Кобулов утверждал лично эти заключения, но ставил ли он сам дату, я не помню. Во всяком случае, если на заключении ставилась дата – октябрь 1941 года, то это делалось задним числом».

Теперь вы признаете, что постановления о применении расстрела ко всем арестованным были сфальсифицированы и оформлены задним числом?

ОТВЕТ: То, что говорит Влодзимирский в части составления заключений по расстрелянным, я впервые слышу, и мне это неизвестно.

Протокол прочитан мной, записано все с моих слов верно.

Берия

Хочу дополнить, что список мною докладывался в инстанции и был санкционирован.

ВОПРОС: Докладывали ли вы в инстанции о том, что Кедров М. С. оправдан Военной коллегией Верховного суда СССР и подлежал немедленному освобождению из-под стражи?

ОТВЕТ: Я этого не докладывал, так как сам не знал об оправдательном приговоре, о чем я показал ранее.

ВОПРОС: Вы обязаны были знать об оправдательном приговоре?

ОТВЕТ: Мне не доложили об этом.

ВОПРОС: Вы докладывали в инстанции, что Белахову предъявлено обвинение по такой статье, по которой не предусмотрена высшая мера наказания – расстрел?

ОТВЕТ: Нет, не докладывал, мне это тоже не было известно.

Прочитал, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Допрос окончен в 24 часа 31.VII. 1953 года.

Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский.

Верно: [п.п.] Майор адм[инистративной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 117–123 Копия. Машинопись.

№ 1.52

Копия протокола допроса свидетеля Г. М. Тер-Саркисова от 1 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса свидетеля Тер-Саркисова Гайка Моисеевича от 1 августа 1953 года.

Приложение: на трех листах.

[п.п.] Р. Руденко

1 августа 1953 года

№ 108/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 года, августа 1 дня, военный прокурор Главной военной прокуратуры полковник юстиции Пограницкий допросил с соблюдением ст. 162–168 УПК РСФСР в качестве свидетеля

Тер-Саркисова Гайка Моисеевича, 1894 года рождения, уроженца г. Шуша Нагорно-Карабахской авт[ономной] области Азербайджанской ССР; паспорт № 23-СУ-695156, выдан 75 отделением] милиции г. Москвы 29.IV. 1945 года; разведенного; армянина; в настоящее время начальник] 1-го сектора Мосгорздравотдела; с высшим образованием; из рабочих; несудимого; члена КПСС с 1917 года; проживающего в Москве, 162, Хавско-Шабловский пер., д. 4/14, корп. 1, кв. 28, тел. В-2-04-57.

Подписка: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Подпись (Тер-Саркисов)

На днях я познакомился с постановлением Пленума ЦК КПСС по делу Берия Л. П., и мое внимание сосредоточилось на одном пункте этого постановления, в котором говорилось о работе Берия в мусаватистской контрразведке. Мне ярко вспомнилось то время, когда я лично встречал Берия в г. Баку в последних числах октября 1919 года, когда Баку был в руках буржуазных националистов и у власти было мусаватистское правительство. По существу, в то время в Баку, да и не только в Баку, а во всех закавказских республиках, хозяйничали англичане, мусаватисты же были марионеткой в руках англичан. Мусаватистская контрразведка находилась полностью в руках англичан и работала в их интересах по вылавливанию и уничтожению коммунистов и им сочувствующих. Вот в этот период времени я и встретил Берия Л. П. в мусаватистской контрразведке – он там работал и называл себя заместителем] начальника контрразведки. Во время встречи в 1919 году я не знал, что это Берия Л. П. Только в 1921 году, когда я вновь был в Баку, я встретил Берия уже в должности заместителя] председателя Азербайджанской ЧК (председателем был Багиров), мне стало ясно, что допрашивавший меня в 1919 году заместитель] начальника мусаватистской контрразведки и в 1921 году заместитель] пред[седателя] Азербайджанской] ЧК – одно и то же лицо, Берия Л. П. В то время я не придал этому обстоятельству должного значения; в дальнейшем же мне было известно, что Берия быстро пошел в гору, стал членом правительства Советского Союза, и я думал, что прошлое Берия не играет большой роли, и это прошлое известно руководителям партии и правительства Советского Союза. Узнав, что Берия – враг народа, скрывший свое прошлое от партии, я 22 июля с. г. написал письмо в ЦК КПСС, где изложил обстоятельства встречи с Берия в 1919 году.

В 1919 году я работал политкомиссаром особого отряда продармии в г. Киеве. В середине сентября, примерно, меня вызвали в Москву, где в ЦК партии тов. Стасова объявила мне, что я должен ехать на Кавказ для подпольной работы. Трудное было время: весь Кавказ был фактически в руках англичан, а формально существовали различные контрреволюционные правительства, главной целью которых была борьба с большевиками. Так, в Грузии в то время было меньшевистское правительство во главе с Жордания. В Армении – дашнакское правительство, а в Азербайджане – мусаватистское правительство. Эти правительства руководились англичанами.

Вместе со мной в распоряжение подпольного крайкома в Баку из Москвы выехало 25–28 человек. На станции в Баку нас неожиданно арестовали. Всего было арестовано 14 или 15 человек, причем арестовывали работники жандармерии, которые через некоторое время направили нас в контрразведку; она помещалась на набережной Губанова. Ночью этого же дня нас поочередно стали вызывать на допрос. Меня вызвали днем на следующий день. Допрашивал меня Берия (как я узнал впоследствии), который был одет в форму мусаватистской разведки с погонами, и называл он себя заместителем начальника контрразведки. Допрос заключался в том, чтобы установить, кто я, зачем приехал и не дашнак ли я. Берия особо тщательно интересовался – не являюсь ли я дашнаком. Никакого насилия к нам не было применено, хотя пытались установить – нет ли среди нас большевиков. Держали нас дня 3 или 4. Перед освобождением Берия вызвал нас и очень грубо предложил в течение 24 часов оставить Азербайджан. Я уехал в Карабахскую область и больше Берия не видел и ничего о нем не слышал. В 1920 году в Азербайджане установилась советская власть, а в 1921 году я по делам службы был в Баку и встретил Берия в ЧК – он был заместителем Багирова. Как получилось, что бывший контрразведчик мусаватистского правительства Берия попал на работу в органы ЧК, мне было совершенно непонятно.

Вот все, что я знаю о работе Берия в мусаватистской контразведке.

Записано с моих слов правильно и мною прочитано.

Тер-Саркисов

Допросил: полковник юстиции Пограницкий

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 129–132. Копия. Машинопись.

№ 1.53

Копия протокола допроса свидетеля М. А. Предит от 1 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса свидетеля Предит Мартина Андреевича от 1 августа 1953 г.

Приложение: на 3 листах.

[п.п.] Р. Руденко

3 августа 1953 г.

№ 116/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 г., августа 1 дня, г. Тбилиси. Ст[арший] помощник главного военного прокурора полковник юстиции ИВАНОВ допрашивал ниже поименованного в качестве свидетеля, который показал:

Предит Мартин Андреевич, 1889 г. рождения, по национальности – латыш, постоянное местожительство – Тбилиси, Зваретская, д. 25, персональный пенсионер, член КПСС с 1915 г., рабочий, образование низшее, не судим.

Будучи предупрежден об ответственности по ст. 95 УК ГССР за дачу ложных показаний свидетель Предит показал:

В 1919 г., в августе м[еся]це, из Астрахани была направлена на подпольную работу в Закавказье и в тыл к Деникину группа в составе 10 коммунистов. В эту группу входил и я. В Астрахани нашу отправку готовил С. И. Киров. До окрестностей Баку мы добирались на парусных лодках. При высадке на берег часть товарищей задержали местные жители. Среди задержанных был и я. Нас через полицию передали в мусаватистскую контрразведку. Однако там нас раскрыть не смогли и отпустили с обязательством через три дня выехать из пределов Баку. Я и мой товарищ Канделаки в Бакинский подпольный ЦК партии явки не имели, а имели явку к представителю ЦК КП Грузии в Баку тов. Кваталиани. На третьи сутки после освобождения из контрразведки утром при выходе из гостиницы на моих глазах неизвестный тогда мне молодой грузин задержал Канделаки и повел его в город, где была контрразведка. Я тут же поднялся в гостиницу, чтобы забрать свои вещи, но вслед за мной пришел другой агент, задержал меня и отвел в мусаватистскую контрразведку. Там меня арестовали и направили под конвоем в распоряжение английских оккупационных войск в Батуми. Однако по дороге на станции Пойли мне удалось сбежать, пользуясь опьяненным состоянием конвоя.

По явке, которую мы успели получить в Баку у Кваталиани, я в Тбилиси встретился с Канделаки, который мне рассказал, что после того, как его в Баку задержал агент мусаватистской и английской контрразведки по имени Берия, он дал ему крупную взятку и был им освобожден и бежал в Грузию. Канделаки в 1920 г. рассказывал об этом и другим нашим товарищам.

В 1921 г. Канделаки работал секретарем Тбилисского комитета партии, и через год он умер.

Я же с 1921 г. стал работать в органах ВЧК – ОГПУ Грузии в Тбилиси.

В 1923 г. на должность начальника секретно-оперативной части ОГПУ Грузии прибыл Берия, который начал перемещать работников. На должность начальника экономотдела, где я тогда работал, был назначен Куропаткин. В это время я поинтересовался, не был ли Берия в Баку в 1919 г., и не он ли арестовал моего товарища Канделаки. Выяснилось, что Берия Л. П. в это время был в Баку, и он был похож на того молодого грузина, которого я сам видел и который задержал Канделаки. После этого я написал заявление о службе Берия в Баку в мусаватистской контрразведке в 1919 г. по задержании им нашего подпольщика Канделаки. Куропаткин обещал мое заявление передать председателю Закавказского ГПУ Панкратову, но не передал. Вскоре я разоблачил Куропаткина как вымогателя взяток от семей арестованных. Куропаткин был арестован, и при нем было обнаружено мое заявление о Берия. Таким путем мое заявление попало в руки к Берия, и он вызвал меня к себе. Во время нашего разговора, в присутствия Новицкого, Берия признал, что он работал в 1919 г. в Баку в мусаватистской контрразведке, но что якобы он это делал по заданию партийной организации. О том, почему же он вымогал и взял взятку от Канделаки, мы тогда с Берия не говорили. Зам[еститель] начальника СОЧ Новицкий предложил мне написать объяснение. Я это сделал, но что с ним стало, не знаю. Через несколько дней Новицкий мне предложил написать рапорт об уходе из органов ОГПУ.

Такой рапорт я вынужден был написать, и меня освободили от работы. Потом я вернулся на работу в органы ОГПУ в 1932 г., т. е. через 9 лет.

Об этой истории со мной знали Меркулов и Зубов Петр. С ними я работал тогда в одной комнате и дружил с ними.

Позднее я этого вопроса больше не поднимал. Однако в мае 1953 г. я работнику ЦК КП Грузии Бедунидзе Отару сказал, что если я умру, то вы знайте, что Берия в 1919 г. работал в Баку в мусаватистской контрразведке, арестовал моего товарища Канделаки и за взятку его освободил.

Записано с моих слов правильно и мною прочитано.

Предит

Допросил: Ст[арший] пом[ощник] главного военного прокурора полковник юстиции Иванов

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 137–140. Копия. Машинопись.

№ 1.54

Копии протоколов допроса свидетеля А. Я. Герцовского и обвиняемого Л. Е. Влодзимирского от 4 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протоколов допроса свидетеля Герцовского Аркадия Яковлевича и обвиняемого Влодзимирского Льва Емельяновича от 4 августа 1953 года. Приложения: на 9 листах.

[п.п.] Р. Руденко

4 августа 1953 г.

№ 125/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 года, августа 4 дня, пом[ощник] главного военного прокурора полковник юстиции Успенский допросил с соблюдением ст. 162–168 УПК РСФСР в качестве свидетеля

Герцовский Аркадий Яковлевич

(Анкетные данные имеются.)

Подписка: В соответствии со ст. 164 УПК следователь меня предупредил об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний.

Герцовский

Дополнительно к своим показаниям от 23 июля 1953 года хочу показать о следующем:

С ноября 1938 года до декабря 1939 года начальником 1-го спецотдела НКВД СССР работал Петров Георгий, его отчество, кажется, Александрович. До этого Петров работал секретарем у Кобулова, в бытность его работы начальником СПО НКВД СССР. В последних числах ноября 1939 года, в субботу, Петров и его два заместителя – Баштаков, я и помощник Калинин, – в 4 часа ночи, закончив работу, на одной машине поехали домой по своим квартирам. Буквально через час мне позвонил на квартиру дежурный по отделу и сообщил, что Петров скоропостижно умер. Тогда я поехал к нему на квартиру вместе с Баштаковым и начальником секретного отдела Якимец. На квартире Петрова мы застали врача, но было уже поздно – Петров скончался от разрыва сердца еще до нашего приезда. Помимо дежурного врача на квартире Петрова мы застали постоянно лечащего врача Мариупольского.

В связи с этим случаем смерти НКВД СССР производилось расследование. Кто вел расследование – я не помню. Знаю, что Федотов, ныне начальник 1-го Главного управления МВД СССР, а тогда работавший начальником контрразведывательного управления, участвовал при вскрытии трупа Петрова. Знаю, что при расследовании допрашивались некоторые свидетели, производилась экспертиза. В результате расследования производство по материалам было прекращено, и материалы были сданы в архив, но, насколько я помню, не сразу, а через продолжительный период времени. Как мне теперь припоминается, материалы о скоропостижной смерти Петрова поступили в архив спецотдела от Федотова вместе с материалами о смерти артиста Щукина в 1947 году, когда Федотов из МГБ СССР уходил в Комитет информации.

Не помню точно, примерно в 1948 или 1949 году, б[ывший] министр госбезопасности Абакумов потребовал от меня материалы о смерти Петрова. Я ему их дал, и через некоторое время они снова были возвращены в архив. Вскоре Абакумов потребовал их вторично, и я лично принес ему материалы, сказав, что он уже недавно смотрел эти материалы. Тогда Абакумов сказал мне, что его эти материалы интересуют потому, что Петров умер не сам, а его умертвил Кобулов в связи с тем, что Петров, работая секретарем у Кобулова в СПО, уничтожил много материалов по его указанию. Какие именно материалы были уничтожены Петровым – мне Абакумов не говорил.

Абакумов материалы на Петрова оставил у себя, и когда они были возвращены в архив и были ли вообще возвращены в архив – я не знаю. Во всяком случае, эти материалы могли попасть в архив и минуя меня, а если их в архиве нет, то должна быть моя записка о том, что материалы на Петрова переданы Абакумову.

Знаю, что лечащий врач Мариупольский в 1940 году был арестован – в связи с чем, не знаю, а затем был расстрелян.

Ничего другого по этому поводу я сообщить не могу. Внести необходимую ясность в это дело может Абакумов.

Хочу рассказать еще об одном подозрительном случае с женой б[ывшего] заместителя] наркома обороны Кулика – Симонич. Случай этот относится к 1940 году. В это время начальником 1-го спецотдела был Баштанов, а я – его заместителем. Но в связи с болезнью Баштакова, я исполнял обязанности начальника 1 – го спецотдела.

Бывш[ий] начальник следчасти У ГБ НКВД СССР Влодзимирский пришел ко мне и принес материалы для объявления розыска внезапно исчезнувшей жены маршала Кулика – Симонич-Кулик, по национальности сербки, находившейся в каком-то родстве с б[ывшим] послом Югославии в СССР. Влодзимирский просил немедленно объявить розыск, для чего был составлен план розыска, утвержденный б[ывшим] заместителем] НКВД СССР Меркуловым. Розыск был объявлен по телеграфу, при этом были даны шифровки во все органы и размножены фотокарточки разыскиваемой.

Через день или два меня вызвал Берия. У него в кабинете были Кулик и кто-то еще из сотрудников НКВД. Я показал Берия шифротелеграмму, разосланную для розыска, размноженные для рассылки фотокарточки, и Берия, обратившись к Кулику, сказал ему: «Видишь, мы приняли все меры к ее розыску».

После этого ни Берия, ни Меркулов, ни Влодзимирский результатами розыска не интересовались, хотя все органы были обязаны каждые три дня доносить о ходе розыска.

Сам факт объявления розыска на Симонич через 1 – й спецотдел, без привлечения к активному агентурному розыску оперативных аппаратов, свидетельствовал о формальности самого розыска, и у меня сложилось впечатление, что все это делалось только для успокоения Кулика.

Позднее этого я слышал разговор между работниками спецгруппы, фамилий которых теперь не могу вспомнить, о том, что примерно в то же время, когда объявлялся розыск на Симонич, спецгруппой в присутствии Влодзимирского была расстреляна какая-то женщина, причем в отступление от общего порядка этот расстрел был произведен без участия 1-го спецотдела и до того, как прибыл к месту расстрела прокурор Бочков. Эти же сотрудники спецгруппы говорили, что Бочков за это их крепко ругал. У меня сложилось впечатление, что эта неизвестная женщина, расстрелянная в присутствии Влодзимирского, была женой Кулика. Несомненно, что подробности этого дела должны быть известны Влодзимирскому, Меркулову и Берия.

Материалы о розыске Симонич-Кулик, безусловно, должны быть в архиве 1-го спецотдела МВД СССР.

Были ли составлены какие-либо документы о произведенном расстреле женщины работниками спецгруппы – я не знаю.

Третий факт, заслуживающий внимания, – это случай освобождения из-под стражи шпиона Серебрянского и его жены.

Серебрянский, имя и отчество не помню, был нашим закордонным сотрудником. Он находился за границей вместе со своей женой – фамилии ее не помню.

В 1938 году оба они были арестованы за шпионаж и впоследствии, насколько мне припоминается, в 1940 или, возможно, в начале 1941 года, они были Военной коллегией Верховного суда СССР осуждены: Серебрянский – к расстрелу, а его жена – к 10 годам ИТЛ. Приговор в отношении их длительное время не приводился в исполнение, а в начале войны оба они были из тюрьмы освобождены.

В это время я работал начальником 1-го спецотдела НКВД СССР, а освобождение Серебрянского и его жены производилось 2-м отделом НКГБ СССР. В этот период времени Берия был наркомом внутренних дел СССР, а наркомом госбезопасности СССР был Меркулов, а его заместителем – Кобулов. Хотя эти наркоматы существовали раздельно, фактически с начала войны всеми делами обоих наркоматов управлял Берия, а спустя месяц после начала войны произошло вновь слияние обоих наркоматов, и во главе НКВД СССР стал Берия.

Со слов б[ывшего] начальника отделения 2-го отдела НКГБ СССР, ныне работающего начальником 1-го спецотдела МВД Киевской области Баринова, мне известно, что освобождение Серебрянского и его жены производилось не обычным порядком. Их из тюрьмы доставили в кабинет Судоплатова, работавшего тогда начальником одного из управлений, и здесь Судоплатов им объявил, что они освобождаются, вручил им крупную сумму денег от имени Берия и в сопровождении сотрудника направил их на жительство в одну из московских гостиниц. Каким образом было оформлено освобождение Серебрянского и его жены – я не знаю, и какие документы поэтому приобщены к архивному делу Серебрянского и его жены, я сказать не могу, но архивное дело их должно находиться в 1-м спецотделе МВД СССР.

Мне известно, что до 1946 года или 1947 Серебрянский работал в центральном аппарате НКВД – НКГБ СССР, так как б[ывший] начальник Управления кадров Свинелупов брал из архива дело Серебрянского в связи с решением вопроса о его увольнении из органов. Дальнейшая судьба Серебрянского мне неизвестна.

Берия было, безусловно, известно о шпионской деятельности Серебрянского. Этот вывод я делаю на основании следующего. Еще в начале 1939 года Берия проводил совещание лиц, выделенных для составления учебников по чекистским дисциплинам. На этом совещании присутствовало около 100 человек, в том числе и я. На этом совещании кто-то внес предложение о привлечении к составлению учебников некоторых сотрудников органов, арестованных за нарушение законности. При этом была кем-то названа и фамилия Серебрянского. На реплику другого лица, что Серебрянский арестован за шпионаж, Берия ответил: «Нам известно, что он работал и на нас, и против нас, больше против нас. Тем не менее его надо использовать». В это время Серебрянский находился в тюрьме под следствием. Был ли использован для этих целей Серебрянский, я не знаю, но бесспорно то, что Берия знал о его шпионской деятельности, а спустя два года Серебрянского освободили.

Дополнительно к сказанному могу указать еще на такой факт.

Весной 1951 года Абакумов передал мне записку, написанную рукой Саркисова – начальника охраны Берия, в которой имелись сведения: фамилия, имя, отчество женщины-врача и наименование райпрокуратуры г. Москвы, которой велось следствие по делу этого врача.

По указанию Абакумова это следственное дело мною было истребовано и передано ему.

После ареста Абакумова секретариат переслал следственное дело мне, и я доложил его Огольцову. Из дела было видно, что женщина-врач привлекалась к уголовной ответственности за производство незаконных абортов и неправильное лечение, в результате чего одна из больных, находившаяся под ее наблюдением, умерла. Огольцов при мне позвонил Саркисову и после переговоров с ним велел это дело хранить у себя.

Спустя примерно полтора месяца прокуратура района затребовала это дело, и я вновь доложил дело Огольцову, который предложил мне дело вернуть в прокуратуру. Фамилию обвиняемой я не помню. Полагаю, что Саркисов по поводу этого дела обращался к Абакумову не от своего имени. Записка Саркисова и переписка по этому делу должны храниться в 1 – м спецотделе МВД СССР.

Показания записаны с моих слов правильно. Мне прочитаны, дополнить не могу.

Герцовский

Допрос начат в 11 ч.15 м.

Допрос окончен в 14.00 ч.

Допросил: Полковник юстиции Успенский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

Протокол допроса обвиняемого

4 августа 1953 года ст[арший] помощник главного военного прокурора полковник юстиции Иванов допросил обвиняемого

Влодзимирского Льва Емельяновича.

(Анкетные сведения приведены ранее.)

Допрос начат в 15 часов.

ВОПРОС: Расскажите все, что вам известно об аресте и расстреле гр[ажданки] Симонич-Кулик?

ОТВЕТ: Летом или в начале осени 1940 года меня вызвал к себе Берия в присутствии Меркулова или один Меркулов (точно это сказать я сейчас затрудняюсь, так как не все помню) и объявил мне, что я вхожу в состав группы из четырех человек, которой поручается произвести секретный арест жены маршала Кулика гр[аждан]ки Кулик. Кроме меня в состав этой группы входило 2 или 3 работника 3-го спецотдела НКВД СССР, но фамилий их я не помню. Возглавлял тогда 3-й спецотдел Церетели, прибывший вместе с Берия из Тбилиси еще в 1938 году. Принимал ли Церетели лично участие в этой операции, я точно сейчас не помню.

Согласно намеченному плану, задержание гражданки Кулик должно было быть произведено на улице, без огласки. Для этого были выделены 1 или 2 легковых автомашины, и в них дежурила вся группа. Засада была установлена недалеко от дома, в котором находилась квартира Кулика. На второй или на третий день, когда гр[аждан]ка Кулик вышла из дома одна и пошла по пустынному переулку, она была нами задержана и доставлена во двор здания НКВД СССР. С ней тогда остались сотрудники 3-го спецотдела НКВД СССР, а я ушел.

Всей этой операцией руководил Меркулов, он приезжал и проверял засаду и в ночное время один или два раза снимал пост.

Через месяц или полтора после задержания гр[аждан]ки Кулик Меркулов или Кобулов поручили мне и начальнику внутренней тюрьмы Миронову съездить в Суха-новскую тюрьму, взять одну арестованную, которую нам там выдадут, привезти ее в здание НКВД и передать ее коменданту Блохину. Когда мы приехали в Сухановскую тюрьму, то нам выдали арестованную, в которой я опознал жену Кулика.

Гр[аждан]ку Кулик мы с Мироновым доставили в помещение НКВД в Варсонофьевском переулке. Нас там встретил во дворе комендант Блохин, который вместе с Мироновым отвел ее во внутреннее помещение нижнего этажа здания. Я с ними прошел в первое помещение и остался в нем, а Блохин с Мироновым провели гр. Кулик в другое помещение, где ее и расстреляли.

Через несколько минут, когда мы вышли уже во двор с Мироновым и Блохиным, к нам подошли прокурор Бочков и заместитель наркома внутренних дел СССР Кобулов. Я хорошо помню, как Блохин при мне доложил им, что приговор приведен в исполнение. Бочков тогда выругал Блохина, сделав ему строгое замечание, что он привел приговор в исполнение, не дождавшись его и Кобулова.

ВОПРОС: Имели ли вы постановление на арест гр. Симонич-Кулик, санкционированный прокурором, и ордер на ее арест, когда проводили ее задержание на улице?

ОТВЕТ: Я этого не знаю. Я таких документов не видел. Эти документы могли быть по существующему положению у работников 3-го спецотдела НКВД СССР.

ВОПРОС: Вы участвовали в допроса гр. Симонич-Кулик?

ОТВЕТ: Нет, не участвовал и не знаю – кто и о чем ее допрашивал.

ВОПРОС: Что вам известно о причинах и основаниях к аресту Симонич-Кулик?

ОТВЕТ: Мне абсолютно по этому вопросу ничего не известно.

ВОПРОС: Что вам известно о том, на каком основании была расстреляна гр. Симонич-Кулик?

ОТВЕТ: Об этом я также ничего не знаю. Однако в связи с тем, что для приведения расстрела в исполнение явился прокурор, я считал, что все сделано на законном основании.

ВОПРОС: В каких других случаях проведения секретных арестов и по чьим поручениям вы участвовали?

ОТВЕТ: Насколько я помню, в других случаях проведения секретных арестов я не участвовал.

ВОПРОС: Скажите, Влодзимирский, а после секретного ареста Симонич-Кулик для его прикрытия объявлялся розыск ее и инсценировались мероприятия по розыску?

ОТВЕТ: Возможно, это и делалось, но сейчас я точно этого не помню. Очевидно, по этому поводу должны были сохраниться документы.

ВОПРОС: Вас вызывал к себе Берия, когда он принимал мужа гр. Симонич-Кулик?

ОТВЕТ: Насколько я помню, Берия меня к себе при приеме Кулика не вызывал. Я точно не знаю, принимал ли он вообще Кулика после «исчезновения» его жены.

Записано с моих слов правильно и мною прочитано.

Допрос окончен в 16 часов 50 минут.

Влодзимирский

Допросил: Ст[арший] помощник главного военного прокурора полковник юстиции Иванов

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 142–151. Копия. Машинопись.

№ 1.55

Заявление А. Ф. Вестерблома от 27 июля 1953 г.

Начальнику Управления МВД по Красноярскому краю полковнику Ковалеву от Вестерблом А. Ф.

27. VII.1953 года

Заявление

Мне известен ряд фактов из личной жизни б[ывшего] министра МВД Л. П. Берия, характеризующих его моральное лицо как человека, использовавшего свое огромное государственное положение в своих личных, сугубо эгоистических интересах, как человека, полностью утратившего облик члена партии, совершенно деклассировавшегося в буржуазного перерожденца и в половом отношении ставшего извращенно-звероподобным.

Москва. Конец 1946 года.

В Наркомате Вооруженных сил в должности небольшого канцелярского работника служит молоденькая девушка, комсомолка Нина Шумская.

Она недавно, после военного перерыва, успешно закончила 10 классов, но война помешала ей продолжать образование, и она, имея прекрасное обеспечение дома, все же решила работать, хоть и на небольшой работе. Она очень хороша собой, с большим вкусом одета, следит за собой, посещает в Москве 1-ю образцовую парикмахерскую, где косметичка, некая Дина, знакомит ее с уже немолодой дамой, которая называет себя Галиной Стефановной.

В один из дней декабря 1946 года эта Галина Стефановна, находясь в парикмахерской, приглашает Нину Шумскую в Г. А. Б. Т. на «Травиату». У нее-де, мол, есть лишний билет, а идти одной ей скучно.

Девушка соглашается, вечером за ней заезжает машина, и вот она на бессмертном творении Верди, переживает страдания несчастной Виолетты. Будучи девушкой повышенной чувствительности, сентиментальной, во время арии умирающей Виолетты Нина не выдерживает и плачет, склонившись к платку. Ранее, во время одного из антрактов, когда Нина и Галина Стефановна прогуливались в фойе, к ним подошел представительный полковник очень интересной внешности и пытался познакомиться, но был встречен очень холодно, т. к. это сочли неудобным как Нина, так и ее спутница.

Кончилась «Травиата», начался разъезд публики, и, выйдя из театра, обе женщины были встречены этим же полковником, вдоль тротуара медленно шел «паккард», и было очень учтиво предложено развести дам по домам. Но обе жили очень близко, к тому же это показалось не совсем приличным, и предложение было отвергнуто.

В канун Нового года в квартире Шумских раздался звонок. Нина открыла парадную дверь, и каково же было ее изумление, когда она увидела Галину Стефановну в сопровождении того самого красавца-полковника, который теперь рекомендовался Павлом Петровичем. Оба они стали усиленно приглашать Нину на встречу Нового года, но она оказалась не совсем здорова, а вышедшая мать наотрез отказалась пускать дочь с совершенно незнакомыми людьми.

Прошло несколько времени, девушка была вновь встречена Галиной Стефановной, та ей рассказала, что познакомилась с Павлом Петровичем – полковником для особых поручений одного очень крупного государственного деятеля, и этот полковник рассказал ей, что его «патрон» тоже был тогда на «Травиате» и его крайне удивило, что такая молодая, жизнерадостная, полная энергии на вид девушка так горько рыдала. Он подумал, не постигло ли ее какое-нибудь горе, не встретила ли она на своем жизненном пути какую-либо преграду, которую ее небольшие силы не могут преодолеть.

Одним словом, он хочет видеть ее, поговорить и помочь. Нина Шумская была очень озадачена, взволнована и растрогана, а когда она узнала, что этот государственный муж – Л. П. Берия, взволнованность ее еще более усугубилась. Она согласилась на встречу, т. к. ей просто хотелось увидеть такого большого человека в своей личной обстановке, а не на трибуне мавзолея, во время демонстрации на Красной площади.

И вот полковник и Галина Стефановна везут ее в Спиридоньевский переулок, останавливаются у какого-то большого особняка с садом. Полковник проводит их через вестибюль, ряд комнат в столовую, где их встречает женщина в белоснежном халате и приглашает всех к столу, уставленному винами и закусками.

Полковник и Галина Стефановна ужинают, у наэлектризованной Нины куски застревают во рту, она полна трепета ожидания. Вскоре оба ее спутника начинают торопиться домой, она просит не покидать ее, но они непреклонны и уходят.

Оставшись в полном одиночестве в огромном особняке, она начинает бесцельно бродить по комнатам и останавливается в небольшом спортивном зале, где и садится на диванчик, рассматривая какой-то альбом.

Через некоторое время дверь открывается и входит Берия – улыбающийся, довольный, в благожелательном расположении духа.

Нина срывается с места, здоровается, ее ласково берут за плечи, сажают и говорят: «Ну, Ниночка, вас похитили?..»

Она отвечает: «У вас тут, в доме, как во дворце эмира Бухарского…»

Начинается разговор, расспросы о ее семье, о ее делах, о причине слез в театре и т. п. Одновременно с разговором ее проводят по всему особняку, показывая устройство и убранство комнат и зал.

Ей показывают две ванные комнаты с бассейнами, причем, когда ее проводят во вторую, черного мрамора, ей говорят: «Это только для моих жемчужин…» Затем они проходят в рабочий кабинет, где Берия показывает ей портрет своего сына Серго и говорит ей, что если бы на его месте был бы его сын, то Нина не была бы так насторожена и холодна.

Он показывает ей ряд книг, написанных им, и говорит, указывая на одну брошюру по истории Грузии, что написание этой книги сделало то, что его заметили, и он начал свою большую жизнь.

Нина спрашивает удивленно, зачем ему, такому большому человеку, она, такая маленькая, глупенькая девушка, с ней ведь и поговорить не о чем, она только еще формирует себя как человека, с ней ведь, должно быть, скучно и неинтересно.

Ей Берия отвечает, что он хоть и на огромной важности государственной работе, на нем лежит колоссальная ответственность, но в личной своей, частной жизни он такой же простой человек, со всеми страстями, пороками и качествами, что он-де, мол, такой же мужчина, которого влечет к свежести юной девушки.

Он удаляется на несколько минут в какую-то боковую дверь, и у него в руке девушка видит шприц для инъекций, но она не совсем хорошо видела его, и с полной уверенностью об этом говорить нельзя.

Возвращается он особенно возбужденный, глаза искрятся, движения порывисты, он снимает пенсне и становится очень смешным, весь он напряжен, напружинен, как струна.

Он увлекает ее в следующую комнату, которая оказывается спальней, заставляет выпить несколько рюмок крепкого вина, сажает ее рядом с собой, лепечет какой-то бессвязный вздор и, находясь в состоянии крайнего аффекта, начинает рвать на ней платье, обнажая плечи, целуя их. Затем в экстазе вонзается зубами в ее правую грудь, она от боли и ужаса кричит, он увлекает ее, полубессознательную, на постель и овладевает ею.

Не имея возможности противостоять патологическим инстинктам Берия, находясь в полном подчинении его величия и власти, маленькая московская девушка Нина Шумская несколько раз привозится в особняк в Спиридоньевском переулке и на личную дачу Берия на 36-м км шоссе Москва – Киев, где он, надругиваясь над ее молодостью, над ее моралью, чувством собственного достоинства, удовлетворяя свою извращенную, дикую похоть, не любя эту девушку, совершенно берет ее как вещь, как предмет своего наслаждения, своей прихоти, полностью теряя облик советского человека, члена партии, находясь в крайнем пределе бытового разложения, думая, что ему все сойдет, поскольку ему удалось занять такой пост.

Но правда у нас, в Советском Союзе, всегда восторжествует, и он, отвечая за свои тягчайшие преступления огромной политической значимости, ответит и за поступок с простой московской девушкой – Ниной Шумской.

Все вышеизложенное стало мне известно 10 июля 1953 года от Нины Константиновны Шумской, женщины, с которой я состою в гражданском браке и которая по нездоровью не могла приехать в г. Красноярск сама и все это изложить.

А. Вестерблом

Верно: Начальник секретариата УМВД

[п.п.] Майор Кустов

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 154–158. Копия. Машинопись.

№ 1.56

Копия протокола допроса Л. П. Берия от 5 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Берия Лаврентия Павловича от 5 августа 1953 года.

Приложение: на 11 листах.

[п.п.] Р. Руденко

6 августа 1953 г.

№ 134/ссов

Протокол допроса

1953 года, августа 5 дня, генеральный прокурор Союза ССР, действительный государственный советник юстиции Руденко произвел допрос обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича. (Анкетные данные в деле имеются.)

Допрос начат в 21 ч. 50 м.

ВОПРОС: С какими заданиями Ставки вы выезжали на Закавказский фронт в августе 1942 года?

ОТВЕТ: Я выезжал с заданием прощупать настроение в руководящем составе партийных и советских органов в Закавказье, особенно в Грузии, нет ли панических настроений. Разобраться с обстановкой и постараться прикрыть перевалы Кавказского хребта.

ВОПРОС: Почему же вами – представителем ГКО – не выполнялась директива Ставки Верховного командования № 170536 от 30.VII.1942 года об организации жесткой и прочной обороны перевалов Главного Кавказского хребта?

ОТВЕТ: Я считаю, что мною, командующим Закавказским фронтом Тюленевым, Бодиным – начальником] Оперативного управления Генштаба, Штеменко и Военным советом фронта были предприняты все меры к закрытию перевалов, к закреплению войск Черноморской группы, к закреплению Северо-Кавказской группы войск по Тереку, к укреплению обороны городов – Владикавказа, Грозного и др.

ВОПРОС: Вы знаете генерала Сергацкова?

ОТВЕТ: Видел я его один раз и, судя по обстановке, которая была на Клухорском, Санчаронском перевалах, его нужно было снимать, что и было сделано Закавказским фронтом при моем участии с последующим утверждением его снятия Ставкой.

ВОПРОС: Вам оглашается выписка из заявления Сергацкова:

«Первые два дня прошли в том, что Берия собирал неоднократные совещания, на которых всех ругал, как только ему хотелось, особенной бранью обрушиваясь на генерала армии Тюленева и на меня, однако решений никаких не принималось…

В это время у меня осталось очень нехорошее впечатление о поведении такого большого государственного деятеля Советского государства, показавшего себя не столько крупным и опытным организатором, сколько истеричным деспотом, к тому же не совсем умным».

Что вы можете сказать?

ОТВЕТ: Он говорит неправду, потому что я его снял с поста командующего 46-й армией.

ВОПРОС: Почему же вы назначили на его место человека, который нес непосредственную ответственность за оборону перевалов – Леселидзе?

ОТВЕТ: Я считал Леселидзе одним из способных командиров.

ВОПРОС: Вам было известно, что Леселидзе не принимал мер к должной организации обороны перевалов, игнорируя приказы командования?

ОТВЕТ: Мне не было это известно, и не могло быть этого.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из заявления полковника Мельникова – б[ывшего] начальника] штаба 3-го стрелкового корпуса, командиром которого был Леселидзе.

«Ни в штабе корпуса, ни командиром корпуса генералом Леселидзе не оценивалась обстановка в том направлении, что необходимо немедленно начать выдвижение частей корпуса с побережья моря на перевалы Главного Кавказского хребта. В первых числах августа 1942 года у командующего 46-й армией генерала Сергацкова созрело решение о необходимости немедленного выдвижения частей для занятия обороны на перевалах, но, как я понял его, он ждал утверждения этого решения Военным советом Закавказского фронта.

Примерно 14 августа я был вызван командующим армией в Сочи, в штаб 20-й горнострелковой дивизии, где получил от него приказание командиру корпуса генералу Леселидзе о немедленном выдвижении частей корпуса на перевалы. Генерал Леселидзе отнесся к этому приказанию скептически, возражал против такого поспешного приказания и считал, что еще нет данных для немедленного выдвижения частей на перевалы. Об этом мною было доложено генералу Сергацкову, и последний, после длительного разговора по телефонному аппарату с генералом Леселидзе в моем присутствии, в категорической форме приказал выполнить его приказ. Таким образом, генерал Леселидзе затягивал выдвижение частей на перевалы. В результате этого с опозданием были выдвинуты на перевалы части 394-й грузинской стрелковой дивизии, и по этой причине противник упреждал нас в выдвижении на перевалы. При этом следует подчеркнуть, что части 394-й стрелковой дивизии не были заранее подготовлены и приспособлены для ведения боев в горах. Вышедшие батальоны на перевалы, по существу, без сопротивления сдали их противнику».

Что вы скажете по этому поводу?

ОТВЕТ: Это я в первый раз слышу.

ВОПРОС: Почему игнорировали штаб фронта и штаб 46-й армии, создав надуманную должность начальника опергруппы, и назначили на эту должность человека, совершенно не сведущего в военных делах – генерала войск НКВД Петрова?

ОТВЕТ: Никого я не игнорировал, а для обеспечения связи назначил начальником оперативной группы Петрова. Именовалась ли эта должность – начальник оперативной группы, – не помню.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из справки Военно-научного управления Генерального штаба по вопросу обороны Кавказа.

«Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что Берия устранил штаб фронта и штаб 46-й армии от управления войсками, разработку плана обороны перевалов поручил не имеющему достаточного боевого опыта генералу войск НКВД Петрову, для которого была выдумана импровизированная должность начальника оперативной группы по обороне Главного Кавказского хребта. Эта группа представляла собой особый штаб. Обращает на себя особое внимание план обороны перевалов, разработанный названной выше группой. Как видно из этого плана, к каждому начальнику участка обороны был поставлен доверенный человек Берия».

Подтверждаете вы это?

ОТВЕТ: Я не подтверждаю это. Я не отстранял штаб фронта и штаб 46-й армии от управления войсками, а Петров, по моему предложению, был назначен начальником] оперативной группы с основной задачей обеспечения связью, так как она была самым важным мероприятием в тех условиях.

Что касается доверенных лиц, то речь, очевидно, идет о чекистских работниках, которые мною были прикомандированы к командованию частей и для того, чтобы они были толкачами. Хорошо помню, что на Клухорском перевале был прикомандирован Серов.

ВОПРОС: Чем была вызвана такая странная организация обороны перевалов – огромное количество участков, еще большее изобилие представителей Военного совета фронта, когда к каждому русскому командиру обязательно прикрепляется гражданский человек из Грузии. Разве это не нарушало управление войсками и не подрывало доверия к русским военачальникам?

ОТВЕТ: Нет, это не подрывало доверия и, с моей точки зрения, сыграло положительную роль. Прикрепленные к командирам русским из местных партийных, чекистских работников использовались для связей с местным населением в целях укрепления тыла.

ВОПРОС: Вам предъявляется план обороны перевалов Главного Кавказского хребта, из которого видно, что к 15 начальникам обороны было прикреплено 15 грузин. Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Я подтверждаю это.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из справки Военно-научного управления Генерального штаба:

«Берия во время пребывания в Закавказье расставлял угодные ему кадры, стремясь заменить командиров русской национальности грузинами, подчеркивая при этом недоверие к русским командирам, и тем самым подрывал дружбу народов».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Не признаю. Это абсолютно неправильно.

ВОПРОС: Чем же было вызвано такое недоверие с вашей стороны к русским военачальникам в период войны?

ОТВЕТ: С моей стороны недоверия к русским командирам не было, и в мыслях этого не было.

ВОПРОС: Вы признаете, что такие ваши действия, по существу, разжигали национальную рознь, были направлены на подрыв обороны Закавказья?

ОТВЕТ: Я отрицаю это.

ВОПРОС: Вам было известно настроение местного населения Карачаевской и Черкесской областей?

ОТВЕТ: К моему приезду немцы уже орудовали с карачаевцами и балкарцами.

ВОПРОС: Почему же вы не приняли своевременно решительных мер по изоляции наиболее враждебных элементов, которые оказывали немцам, как проводники, немалую помощь в овладении перевалами?

ОТВЕТ: Я пытался чекистскими отрядами прорваться к Эльбрусскому сельсовету, чтобы сделать заслон против карачаевцев и немцев, но уже поздно было.

ВОПРОС: Почему вы игнорировали командующего фронтом, начальника армии, вмешиваясь в управление войсками, внося дезорганизацию? Почему в такой критический момент вы назначаете начальника гарнизона Новороссийска и заместителя командующего 47-й армии полковника пограничного отряда войск НКВД Рудовского, ничего не понимающего в военном деле человека?

ОТВЕТ: Может быть, и был назначен на эту должность Рудовский, я не помню. Командующего фронтом не игнорировал. Приняты были меры вместе с командованием Черноморской группы по защите окраин Новороссийска и перевалов, чтобы не допустить немцев к Туапсе и дальше.

ВОПРОС: Чем вы объясняете назначение генерала Масленникова командующим фронтом, некомпетентного в военных вопросах, отрицавшего, в частности, до своего назначения траншейную систему обороны?

ОТВЕТ: Масленников был назначен Ставкой Верховного командования.

ВОПРОС: Вам известны характеристики, данные Масленникову товарищем Сталиным?

ОТВЕТ: Характеристики бывали и плохие, и хорошие.

ВОПРОС: Вам оглашаются выдержки из справки Военно-научного управления Генерального штаба по вопросу обороны Кавказа:

«Товарищ Сталин вынужден был неоднократно обращать внимание на крупные недочеты в деятельности генерала Масленникова:

«…Нам невыгодно выталкивать противника. Центр тяжести операции следует переместить в район Черноморской группы, чего не понимает ни Масленников, ни Петров.

Масленников может пустить в дело 58-[ю] А, которая болтается у него в резерве и которая в обстановке нашего успеха могла бы принести большую пользу». (Шифротелеграмма № 00785 от 04.1.43 г.).

«…Вы оторвались от своих войск и потеряли связь с ними. Не исключено, что при таком отсутствии порядка и связи в составе Северной группы Ваши подвижные части попадут в окружение немцев». (Директива № 30006 от 08.1.43 г.).

«…Только для Тюленева и Кагановича. Обратите внимание на Масленникова, который оторвался от своих частей и не руководит ими, а плавает в беспорядке». (Директива № 1673 от 08.1.43 г.).

«Тов. Берия, Кузнецову, Масленникову, Штеменко.

1. Ваша телеграмма дает правильную оценку обстановки и работы войск фронта. Ее недостаток состоит в том, что она относит все ошибки в работе войск фронта за счет штаба фронта и командиров, тогда как их следовало бы, прежде всего, отнести за счет командующего фронтом. Тов. Масленников, как видно, не изжил еще канцелярско-бюрократического отношения к приказам и к вопросам тыла и все еще не понимает, что существо командования состоит не в отдаче приказов, а в обеспечении приказов силами и средствами и в проверке исполнения.

Если тов. Масленников в течение месяца не изживет этих своих недостатков, то его придется снять с командования войсками фронта и понизить в должности». (Директива № 18570 от 16.Ш.43 г.).

Вам это известно?

ОТВЕТ: Первая характеристика, январская, мне неизвестна, так как я тогда был в Москве. Вторая характеристика мне известна. Ее считаю совершенно правильной.

ВОПРОС: Чем объясняется бездействие Закавказского фронта и Северной группы Масленникова в период тяжелой обстановки для немцев (Сталинградская группа немцев окружена, часть войск с Кавказа была снята и переброшена туда же, соотношение сил на Кавказе было в нашу пользу). Почему вы ничего не делали, несмотря на директиву Ставки, и начали активные действия с опозданием, не окружая, а выталкивая противника?

ОТВЕТ: По этому вопросу ничего не могу сказать.

ВОПРОС: Почему вы в самый тяжелый период обороны Кавказа не привлекли к участию в боевых операциях войска НКВД, которых у вас насчитывалось свыше 120 тысяч человек?

ОТВЕТ: По-моему, максимально были привлечены.

ВОПРОС: Генерал Тюленев вам известен? Личных счетов у вас нет?

ОТВЕТ: Знаю. По-моему, личных счетов у нас нет.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из заявления генерала Тюленева:

«Для обеспечения успешной обороны Кавказа Ставка Верховного главнокомандования наметила переброску нескольких частей и соединений регулярных войск за счет резерва Ставки из центра, однако полностью эти войска, намеченные Ставкой, переброшены не были. Вместо них в Закавказский] фронт прибывали войска НКВД. Эти войска были на особом учете в распоряжении Берия. Поэтому они не были использованы для боевых активных действий…

Будучи в Ставке главнокомандования вместе с Л. И. Кагановичем (15–18 ноября 1942 г.), я вновь поставил перед Ставкой вопрос о передаче в распоряжение командования Закавказского] фронта хотя бы части войск НКВД, находившихся на территории Закавказского] фронта (15–20 полков). И. В. Сталин одобрил мою мысль, но присутствовавший при этом Берия резко воспротивился этому, допускал грубые выпады в адрес командования Закавказского] фронта. Из 121 тысячи войск НКВД, которые в большинстве своем бездействовали, Берия согласился передать в распоряжение Закавказского] фронта всего лишь 5–7 тысяч и то по настоянию И. В. Сталина.

В результате такого преступного отношения к обороне Кавказа со стороны Берия командование Закавказского] фронта не имело возможности использовать войска НКВД для развития успеха…»

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Я это не признаю.

ВОПРОС: Вам было известно, что англо-американские войска сконцентрировали к августу 1942 года крупные силы в Иране?

ОТВЕТ: Мне это неизвестно. Вообще мне было известно, что американцы и особенно англичане проявляли заботу о Закавказье.

ВОПРОС: Вам было ясно, что в случае, если на фронте создастся критическое положение, англо-американцы получат благоприятный повод для оккупации Баку и других районов Закавказья под предлогом «оказания помощи Советскому Союзу»?

ОТВЕТ: Да, они этого и хотели.

ВОПРОС: Вы признаете, что вместо того, чтобы выполнить задание Ставки Верховного главнокомандования, вы приложили все усилия к тому, чтобы создать критическую обстановку на фронте и открыть дорогу врагу в Закавказье?

ОТВЕТ: Абсолютно не признаю.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из указанной справки Генерального штаба по поводу Ваших действий в Закавказье во время Великой Отечественной войны: «Действия врага народа и партии Берия были в первую очередь направлены к ослаблению обороны советских войск на перевалах Главного Кавказского хребта с целью их открытия для прохода немецко-фашистских войск».

«…Подобная организация обороны перевалов, как видно, была сделана с целью обеспечения преступных замыслов Берия по открытию перевалов. Таким образом, в целях достижения своих преступных целей Берия фактически нарушил управление войсками фронта, чем нанес огромный вред делу обороны Кавказа».

«Добиваясь осложнения стратегической обстановки на Кавказе, Берия, по-видимому, рассчитывал также и на оккупацию Закавказья англо-американскими войсками. Последние к этому времени сконцентрировали крупные силы в Иране, что вместе с войсками в Ираке составило, по данным Закавказского фронта, около двухсот тысяч человек, 360 танков, 400 бронемашин и 900 различных орудий. Войска были объединены в 10-ю армию под командованием генерала Вильсона. Как известно, англичане это сосредоточение войск проводили под предлогом «оказать помощь Советскому Союзу».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Не признаю, категорически отрицаю.

ВОПРОС: Для какой цели вы взяли своих приближенных: Кобулова, Мильштейна, Цанава, Влодзимирского, Ордынцева и др., которые не являются военными специалистами?

ОТВЕТ: Взял я их в помощь себе для проведения чекистской работы на Кавказе. Кроме них разновременно было взято не менее 100 человек.

ВОПРОС: Не для того ли их взяли, чтобы при их помощи терроризировать командный состав армии и успешнее проводить свои преступные замыслы?

ОТВЕТ: Я это отрицаю.

ВОПРОС: Вам оглашается выписка из показаний генерала Сергацкова:

«Так, почти вся система управления соединениями и частями на перевалах была взята под контроль офицеров и генералов НКВД, расставленных лично Берия. Эти люди самостоятельно вмешивались в руководство боевой деятельностью частей, информировали Берия, а последний, пользуясь такой информацией, пытался командовать фронтом. Получалось, что Берия в основу брал не информацию, идущую по линии войск и их штабов, а информацию так называемых и безответственных наблюдателей.

Свидетельством того, что все было в руках НКВД, являются и такие факты, когда на перевалы для проверки прибывали комиссии или группы офицеров и генералов НКВД. И все это делалось без ведома высшего военного командования».

Правильно это?

ОТВЕТ: Нет, неправильно.

ВОПРОС: Объясните, почему вы вместо мобилизации всех сил для обороны Кавказа занимались со своими приближенными пьянством и всячески мешали деятельности военного командования, направленной к укреплению обороны Кавказа?

ОТВЕТ: Я пьянством не занимался.

ВОПРОС: Впоследствии вы распространяли в кругу своих соучастников лживую версию о том, что только в результате принятых вами мер гитлеровцы были остановлены на Кавказе в 1942 году?

ОТВЕТ: Я таких заявлений нигде никому не делал.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Ордынцева:

«Восхваляя себя, Берия заявлял о том, что в результате принятых им мер в 1942 году на Кавказе немецкое наступление было приостановлено, и Баку остался в наших руках. Если бы, как говорил Берия, он не принял мер, то бакинская нефть могла бы оказаться в руках врагов и в результате вся война могла быть проиграна».

Вам оглашается выдержка из заявления генерала Тюленева:

«Берия ставил себе в заслугу то, что якобы благодаря принятым им мерам, немцы были остановлены на перевалах Главного Кавказского хребта. На деле же оказывалось совсем обратное».

Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Я этого не заявлял.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Л. Берия

Хочу дополнить, что со мной выезжали для выполнения задания Ставки Штеменко из Генштаба и Бодин.

Л. Берия

Допрос окончен в 1 ч. 30 м. 06.VIII.1953 г.

Допросил: Генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола следователь по важнейшим делам Прокуратуры Союза ССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 175–186. Копия. Машинопись.

№ 1.57

Копия протокола допроса Б. 3. Кобулова от 4 августа 1953 года

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Кобулова Богдана Захаровича от 4 августа 1953 года.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

6 августа 1953 г.

№ 135/ссов

Протокол допроса обвиняемого

4 августа 1953 г. г. Москва

Помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко с соблюдением ст. 135–138 УПК РСФСР допросил нижепоименованного, который показал:

Кобулов Богдан Захарович (сведения в деле имеются).

Допрос начат в 21 ч. 45 м.

ВОПРОС: На допросе 30.VIII.1953 г. вы заявили, что, допрашивая Белахова, не вымогали от него показания, компрометирующие отдельных руководителей партии и правительства или членов их семей.

Так ли это? Почему вы даете ложные показания?

ОТВЕТ: Я не лгу. Я показываю, что помню. Вымогательством показаний против руководителей партии и правительства и членов их семей я никогда не занимался. Допрашивался ли Белахов в отношении известного члена семьи одного из руководителей партии и правительства и в какой связи – я в настоящее время не помню.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из показаний Белахова от 4.IV. 1941 г., оформленных в виде приложения к протоколу допроса его военным прокурором ГВП. Белахов на допросе заявил:

«С первого же дня ареста меня нещадно избивали по 3–4 раза в день и даже в выходные дни. Избивали резиновыми палками, стальными пружинами и линейками; били по половым частям. Я терял сознание. Прижигали меня горячими папиросами, обливали водой, приводили в чувство и снова били.

Потом перевязывали в амбулатории, бросали в карцер и на следующий день снова избивали, дело дошло до того, что я мочился кровью, перешибли позвоночник, и я стал терять зрение, и появились галлюцинации…»

Для какой цели производили все эти издевательства над арестованным?

ОТВЕТ: Это действительно издевательство. Но я о них не знал. И о том, что от Белахова вымогались таким путем показания, мне также не было известно.

ВОПРОС: Почему вы лжете на следствии. Вам оглашается другая выдержка из показаний Белахова, который показал:

«Избивая, от меня требовали, чтобы я сознался в том, что я сожительствовал с гражданкой] Жемчужиной и что я шпион. Я не мог оклеветать женщину, ибо это ложь, и кроме того, я импотент от рождения. Шпионской деятельностью я никогда не занимался. Мне говорили, чтобы я только написал маленькое заявление на имя наркома, что я себя в этом признаю виновным, а факты мне они сами подскажут. На такую подлость я идти не мог. Тогда меня отвезли в Сухановскую тюрьму и избили до полусмерти. В бессознательном состоянии на носилках отправили в камеру».

Это правильно?

ОТВЕТ: Я не лгу. Этого заявления Белахова я не знаю. Описанные им факты и обстоятельства мне также неизвестны. В отношении Белахова Берия разрешил применить репрессию. Но чтобы дело доходило до таких недопустимых извращений – я не знал.

ВОПРОС: Следует ли вас понимать, что следователи скрывали от вас подобные факты?

ОТВЕТ: О таких издевательствах мне не докладывали.

ВОПРОС: И о вымогательстве клеветнических показаний в отношении члена семьи одного из руководителей партии и правительства тоже не докладывали?

ОТВЕТ: Этого я не помню, прошло очень много времени.

ВОПРОС: Почему вы лжете, что вы не знали об издевательствах над арестованными и вымогательстве от них показаний в отношении членов правительства и их семей.

Вам предъявляется собственноручное заявление Белахова, написанное в дополнение к протоколу допроса. Это заявление находится в деле Белахова на стр. 515–523, где он подробно описывает все эти факты?

ОТВЕТ: Это заявление я вижу впервые. То, что описывает Белахов, является недопустимым в практике работы органов, независимо от того, что Берия дал санкцию на применение к нему репрессии.

ВОПРОС: Как же вы не видели это заявление Белахова? Разве, утверждая постановление о его расстреле, вы не знакомились с делом?

ОТВЕТ: Дело Белахова было эвакуировано, и в Москве его не было. Постановления, или вернее заключения, о расстрелах составлялись по справкам, полученным от руководителей следственных групп по ВЧ или по почте. Поэтому, подписывая эти заключения, материалы дела я не видел.

ВОПРОС: Однако заявление Белахова было им написано еще в апреле 1941 года, т. е. задолго до того, как его дело было эвакуировано из Москвы.

ОТВЕТ: Мне это заявление никто не докладывал. Я знал, что Белахова на следствии били, но о том, что к нему применялись такие жестокие способы издевательства, я не знал.

ВОПРОС: С какой же целью Белахова избивали на следствии?

ОТВЕТ: Цель была одна – добиться признания о его вражеской работе и о характере связей с членом семьи одного из руководителей партии и правительства в соответствии с заданием, полученным от Берия.

ВОПРОС: Следовательно, Белахова били, требуя, чтобы он признал свою вражескую работу и преступную связь с членом семьи одного из руководителей партии и правительства, а он отказывался давать такие показания, ссылаясь на то, что это является клеветой. Правильно?

ОТВЕТ: По существу это так, с одной поправкой, что о члене семьи одного из руководителей партии и правительства речь шла в смысле компрометирующих ее материалов.

ВОПРОС: Вы признаете, что вы лично избивали Белахова?

ОТВЕТ: Да, я нанес Белахову несколько ударов по указанию Берия в его кабинете, после того как Белахов стал категорически отрицать свою причастность к антисоветской работе. Этот свой поступок я, безусловно, осуждаю и принял участие в избиении Белахова по требованию Берия.

ВОПРОС: Вы снова лжете. Вы стали избивать Белахова после того, как он отказался давать показания против члена семьи одного из руководителей партии и правительства.

ОТВЕТ: Я не помню этого точно, возможно, это было и так.

ВОПРОС: Скажите, почему с 02.IV. 1941 г., т. е. со дня составления Белаховым собственноручных показаний о его жестоком избиении во время допросов и вымогательства со стороны Берия и вас клеветнических показаний в отношении члена семьи одного из руководителей партии и правительства, и до 17.Х.1941 г., т. е. в течение шести с лишним месяцев, никаких следственных действий по делу не производилось и, несмотря на систематические голодовки, которые объявлял Белахов, он ни разу не допрашивался до дня его незаконного расстрела?

ОТВЕТ: Почему так произошло, я не знаю и ничего по этому поводу показать не могу, так как не помню, почему Белахов более 6 месяцев не допрашивался.

ВОПРОС: Вы признаете, что по договоренности с Берия убили Белахова?

ОТВЕТ: Нет, этого я не признаю. Но признаю, что на основании предписания Берия от 18.Х. 1941 г. Белахов в числе 25 других арестованных был действительно расстрелян без суда.

ВОПРОС: Вам оглашается выдержка из справки старшего следователя следчасти 3-го управления НКВД СССР Круковского, который указывает:

«Следствие по делу было закончено в апреле 1941 года. Обвинительное заключение о направлении дела на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР было утверждено комиссаром государственной безопасности 3-го ранга тов. Федотовым и санкционировано прокурором СССР тов. Бочковым 14.IV. 1941 г. Однако дело на Особое совещание по неизвестным мне причинам передано не было и в настоящее время находится у нас».

Почему же это дело не было направлено на Особое совещание еще в апреле месяце 1941 года и в течение более полугода лежало без движения?

ОТВЕТ: Этого я не знаю. Однако я помню, что я был сторонником рассмотрения этого дела на Особом совещании, и, насколько я помню, Федотов действовал в соответствии с моими указаниями. Почему впоследствии это решение было отклонено, я не знаю. Кто отклонил это решение, мне также неизвестно. В конечном итоге, как я ранее уже показывал, Белахов был включен в подписанное Берия предписание от 18.Х. 1941 г. и расстрелян без суда. За это решение ответственность должен нести Берия.

В заключение я хочу заявить, что дело Белахова расследовалось с грубыми нарушениями законов. Независимо от того, кто допускал эти нарушения и в какой мере, я как бывший начальник следственной части НКВД СССР, признаю свою долю ответственности за эти нарушения и свое вынужденное участие в деле Белахова осуждаю. Я также считаю необходимым заявить, что Белахов необоснованно был расстрелян на основании письма Берия от 18.Х.1941 г., тем более что он находился вне Москвы, т. е. района угрозы вторжения противника. Все это, как я уже ранее показал, также относится к делу Кедрова М. и Слезберг. Остальных дел из числа 25 расстрелянных арестованных я не помню.

Записано с моих слов правильно и мной лично прочитано.

Допрос окончен в 2 ч. 20 м. 5.VIII.53 г.

Б. Кобулов

Допросил: Помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 187–193. Копия. Машинопись.

№ 1.58

Копия заявления ссыльнопоселенца Клондрит Б. Д. от 12 июля 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю при этом копию заявления ссыльнопоселенца Клондрит Б. Д. об известных ему фактах преступной деятельности Берия Л. П.

[п.п.] С. Круглов

6 августа 1953 г.

№ 4/71467

Помета:

К делу Берия.

Разослано:

Т. Молотову В. М.

Т. Хрущеву Н. С.

Т. Руденко Р. А.

[п.п.] Д. Суханов. 11.VIII.53

Копия

Начальнику Управления МВД по Северо-Казахстанской области подполковнику товарищу Агибаеву (передается через майора Давиденко)

Ставлю в известность лично Вас, что 13 июля 1953 года мной сдано на почту в г. Петропавловске письмо в адрес председателя Совета министров Союза ССР следующего дословно текстуального содержания:

«Авиапочтой» с уведомлением о вручении.

Председателю Совета министров Союза ССР товарищу Георгию Максимилиановичу Маленкову

г. Москва,

Кремль

Узнав о постановлении Пленума Центрального комитета КПСС, вынесенном по Вашему докладу в отношении врага коммунистической партии и советского народа Л. П. Берия, считаю долгом сообщить вам нижеследующее известное мне обстоятельство:

В июне месяце 1944 года, в бытность мою в 12-й колонии Тайшетлаге НКВД, где я отбывал заключение в исправ [ительном] трудлагере (начальником колоны лагеря был тогда Георгий Васильевич Барахтин), мне как заключенному рассказал один больной заключенный, бывший прокурор в Абхазии (фамилия его грузинская, но припомнить не могу), такой, с его слов, достоверный факт:

Л. П. Берия, в бытность его первым секретарем Закавказского ЦК коммунистической] партии считал своим личным врагом старого члена партии, имевшего орден Ленина, Лакоба – председателя Президиума Центрального исполнительного комитета Советов Абхазии – за то, что Лакоба знал о нем, Берия, политически компрометирующие факты.

Берия выдавал себя другом Лакоба и во время выпивки подлил в вино яд и отравил Лакоба.

Лакоба был торжественно похоронен. Но, дабы окончательно обезопасить себя, коварством и интригами Берия добился признания им отравленного Лакоба врагом народа, и останки Лакоба были перезахоронены.

«Я, – говорил мне этот заключенный, – факт этот лично проверил и рассказываю тебе, – продолжал он, – для того чтобы хоть ты знал коварство этого негодяя Берия, так как я настолько болен, что умру скоро.

Позже я слышал, что он, т. е. тот, кто мне это поведал, в больнице № 2 Тайшетлага, куда он был отправлен, умер.

В свете разоблачения Берия как наймита иностранного капитала, я счел необходимым написать лично Вам об этом факте, чего до сих пор никому не говорил.

Кстати, укажу, что и я лично безвинно и беззаконно репрессирован, ни за что отбыл 8-летний срок в исправительно-трудовом лагере, а теперь считают меня бессрочно-ссыльным, я избит на следствии, в одиночном заключении просидел 1 год и 8 месяцев. Инвалид второй группы. Семь раз писал на имя Берия, но отвечают мне, что я законно осужден. Однако никто до сих пор дело не пересматривал и не просматривал. Копии моих обращений у меня на руках, но они лишь суть крик моей души.

Борис Дмитриевич Клондрит, рождения 1900 года, я внук бурлака, сын бедных безграмотных родителей. Бывший красногвардеец. Имел награды. С 14 марта 1919 года состоял членом РКП(б) – ВКП(б). Репрессирован постановлением Особого совещания

НКВД от 21.VIIЛ 943 г. Приписаны мне статьи 58–10 и 58–11 Уголовного] код[екса] РСФСР.

12 июля 1953 года

г. Петропавловск Сев[еро]-Казахстанской] обл.,

улица Назарбаева, дом 100. (подпись)

Копия верна: Зам[еститель] н[ачальни]ка отдела «П» УМВД

[п.п.] подполковник Г. Швечков

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 194–196. Копия. Машинопись.

№ 1.59

Копия протокола допроса свидетеля С. М. Штеменко от 7 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса свидетеля Штеменко Сергея Матвеевича от 7 августа 1953 года.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

7 августа 1953 г.

№ 137/ссов

Протокол допроса свидетеля

1953 года, августа 7 дня, г. Москва. Генеральный прокурор Союза ССР, действительный государственный советник юстиции Руденко допросил в качестве свидетеля

Штеменко Сергей Матвеевич, 1907 года рождения, урож[енец] Урюпинска Сталинградской [Волгоградской] области, образование высшее – Академия Генерального штаба и Академия бронетанковых войск, чл[ен] КПСС с 1930 г., в распоряжении Генерального штаба, генерал-лейтенант, женат, не судившийся,

г. Москва, Садово-Кудринская ул., д. 28/30, кв. 46.

Свидетель предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний по ст. 95, 92 УК РСФСР.

Штеменко

ВОПРОС: Вы сопровождали Берия при выездах его на Кавказ. Сколько раз и когда?

ОТВЕТ: Я сопровождал Берия при выездах на Кавказ два раза: первый раз – летом 1942 года на Закавказский фронт и второй раз – весной 1943 года на Северо-Кавказский фронт.

ВОПРОС: В связи с чем вы оказались в числе сопровождавших Берия лиц при выезде его на Кавказ?

ОТВЕТ: Первый раз я сопровождал Берия вместе с группой других офицеров Генерального штаба; старшим в этой группе являлся Бодин. О том, что мы сопровождаем Берия, я не знал до самого последнего момента. Я был включен в группу вследствие того, что в Генеральном штабе именно я изучал ближневосточное направление и являлся начальником ближневосточного направления.

Второй раз я сопровождал Берия по указанию генерала Антонова как исполняющего обязанности начальника Генерального штаба.

При первом выезде Берия сопровождала также большая группа сотрудников НКВД, по численности своей намного превышавшая группу военных специалистов.

ВОПРОС: Как вы можете охарактеризовать Берия при выездах его на Кавказ? Вам как военному специалисту отдаваемые им распоряжения казались разумными и правильными?

ОТВЕТ: Оценивая поведение Берия с точки зрения событий сегодняшнего дня, видишь, что в действиях его было много такого, что не только не способствовало обороне Кавказа, но, наоборот, дезорганизовывало оборону.

Прежде всего, Берия создал параллельно штабу фронта особую оперативную группу, возглавлявшуюся генералом Петровым из НКВД, которой была поручена оборона перевалов с подчинением войск, оборонявших эти перевалы. В группу Петрова входили люди, малокомпетентные в военном деле. Создание группы Петрова только внесло дезорганизацию в оборону перевалов, а эта оборона являлась тогда важнейшей задачей, так как фланги уже оборонялись организованно.

Вторым действием Берия, дезорганизовывавшим оборону Кавказа, была замена ничем не опорочившего себя командующего 46-й армией генерала Сергацкова генералом Леселидзе. Такая ненужная замена командующего в напряженной обстановке никак не могла способствовать упрочению обороны.

В действиях Берия было очень много ненужной шумихи. Вспоминаю, в частности, как по распоряжению Берия мы выезжали производить осмотр оборонительных рубежей по линии Грозный – Баку. Весь этот выезд носил показной характер. Доходило до того, что военные специалисты вообще не имели возможности осмотреть укрепления, так как машины двигались мимо. Однако считалось, что Берия произвел таким образом «осмотр» оборонительной линии, и доносилось в Ставку, что им лично проверено состояние рубежей.

При пребывании Берия на Кавказе военное командование фактически было отстранено им от руководства; Берия во всей своей деятельности стремился опереться на сотрудников НКВД, большинство из которых были совершенно некомпетентны в военном деле. Возвращаясь к характеристике оперативной группы Петрова, следует указать, что их некомпетентность в военном деле доходила до того, что они не умели нанести обстановку на карту, не знали элементарных военно-топографических обозначений, не могли составить простейших оперативных документов.

По существу, все эти действия Берия, связанные с обороной перевалов Главного Кавказского хребта как главной задачей в тот период, наносили вред этой обороне, создавали благоприятные условия для противника и тем самым усиливали угрозу проникновения немцев в Закавказье. Только в результате изменения общей стратегической обстановки после разгрома немцев под Сталинградом изменилась и обстановка в Закавказье.

ВОПРОС: Что вы можете показать об отношении Берия к русским командирам?

ОТВЕТ: Было очень заметно, что Берия делал упор на грузин, и не просто на грузин, но на грузин из НКВД. Таким образом, можно сделать вывод, что Берия не доверял русским и в первую очередь стремился опереться на сотрудников НКВД, грузин по национальности.

Иногда Берия в нашем присутствии разговаривал с лицами из своего окружения на грузинском языке.

ВОПРОС: Как представителю Генштаба вам не представлялось совершенно ненормальным, что в напряженные моменты обороны Кавказа войска НКВД, находившиеся в распоряжении Берия, были почти целиком исключены из участия в боевых операциях?

ОТВЕТ: Я знаю, что в обороне Кавказа принимало участие незначительное количество войск НКВД – отдельные малочисленные отряды под командованием полковника Пияшева из органов НКВД. Однако какова была общая численность войск НКВД, находившихся в Закавказье, я не знаю.

ВОПРОС: Уточните, кого именно из «официальных представителей» англичан вы принимали в штабе фронта, и каким образом оказался там этот английский представитель?

ОТВЕТ: Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Могу лишь догадываться о том, что он имел отношение к британской военной миссии в Тбилиси, но достоверно утверждать это я не могу. Приказание принять англичанина я непосредственно получил от Бодина, но, очевидно, что без санкции Берия Бодин подобного приказания отдать не мог. Фамилию этого англичанина я не помню. Говорили, что англичанин женился в Тбилиси на грузинке и собирается увезти ее с собой. О себе англичанин говорил, что служит где-то на Ближнем или Среднем Востоке – в Иране или в Ираке. Я не исключаю, что англичанин специально прибыл с Востока для каких-то переговоров, и официальный прием был лишь ширмой, маскирующей эти переговоры.

Сам прием проходил непосредственно в штабе, англичанин был введен через парадный подъезд. Такой прием в самом центре штаба, где сконцентрировано его командование, оперативный отдел и т. д., является ненормальным, но это было сделано по приказанию Бодина, который, конечно, сам действовал в соответствии с приказаниями, полученными от Берия.

После приема я доложил о нем Бодину; насколько помнится, доложил устно, т. к. запись беседы вел переводчик.

ВОПРОС: Как могли вы, принимая английского представителя, не уточнить его фамилию и должностное положение?

ОТВЕТ: Это ошибка. Принимая англичанина, я знал и фамилию его, и должностное положение. Более того, явившись на прием, англичанин официально представился мне. Однако в настоящее время я позабыл фамилию и должность англичанина.

ВОПРОС: Я хотел бы уточнить, какие документы и в связи с чем представлялись вами Берия из числа упоминаемых вами в письме на имя Берия от 22.IX.43 г. ([№] 14211)?

ОТВЕТ: Эти документы были направлены мною по личному требованию Берия. Не помню, по поводу этих документов или иных мне звонил по телефону Берия. Не помню также, согласовывал ли я этот вопрос с начальником Генерального штаба. Однако этот вопрос мог быть разрешен мною самостоятельно, так как речь шла о копиях документов годичной давности.

ВОПРОС: Уточните, какие совершенно секретные сведения, упоминаемые в вашем письме № 14078 от 14.IX.43 г., были представлены вами Берия?

ОТВЕТ: Очевидно, что Берия были направлены сведения о численности войск в Закавказье. Эти сведения могли быть мною представлены только по прямому требованию Берия. Не помню, согласовал ли я направление этих сведений Берия с генералом Антоновым. Однако этот вопрос также мог быть разрешен мною самостоятельно, без особого согласования, так как очевидно, что и в данном случае речь могла идти о данных, относившихся к 1942 году.

ВОПРОС: Кто подписывал документы к медалям «За оборону Кавказа»?

ОТВЕТ: В нарушение обычного порядка документы к медалям «За оборону Кавказа» были подписаны не председателем Президиума Верховного Совета СССР, а Берия. Следует отметить, что и сами медали были получены нами не из Президиума Верховного Совета СССР, как обычно, а из НКВД.

Дополняю, что при выезде весной 1943 года на Северо-Кавказский фронт Берия также стремился создать шумиху и сделать вид, что им предприняты на этом фронте какие-то особые меры, хотя в действительности ничего существенного не предпринималось. Мною по указанию Берия систематически составлялись проекты донесений о положении на фронте в Ставку. Берия эти донесения изменял, дополняя их сообщениями, призванными показать особую его роль и деятельность. И в этот свой приезд на Кавказ Берия окружил себя сотрудниками НКВД, на которых и старался опереться.

Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан.

Штеменко

Допросил: Генеральный прокурор СССР, действительный государственный советник юстиции Р. Руденко

При допросе присутствовал и вел запись протокола пом[ощник] генерального прокурора СССР государственный советник юстиции 3-го класса Л. Смирнов

Верно: [п.п.] Майор адм[инистративной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 197–203 Копия. Машинопись.

№ 1.60

Письмо П. [А.] Судоплатова в Совет министров СССР от 7 августа 1953 г.

Совершенно секретно

В Совет министров Союза ССР

Докладываю о следующем известном мне факте.

Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25–27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего тогда народного комиссара внутренних дел СССР Берия.

Берия сказал мне, что есть решение советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск. Берия объяснил мне, что это решение советского правительства имеет целью создать условия, позволяющие советскому правительству сманеврировать и выиграть время для собирания сил. В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен.

Стаменов был завербован в агентурную сеть ОГПУ еще в 1934 году в Риме. Я с ним как с агентом НКВД СССР периодически по роду своей службы встречался в Москве.

Берия приказал мне поставить в беседе со Стаменовым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:

1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР?

2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны?

3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек?

4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует?

Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени советского

правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырех вопросов.

Берия сказал, что смысл моего разговора со Стаменовым заключается в том, чтобы Стаменов хорошо запомнил эти четыре вопроса. Берия при этом выразил уверенность, что Стаменов сам доведет эти вопросы до сведения Германии.

Берия проинструктировал меня также и по поводу порядка организации встречи. Встреча должна была, по указанию Берия, состояться в ресторане «Арагви» в Москве за столиком, заранее подготовленным в общем зале ресторана.

Все эти указания я получил от Берия в его служебном кабинете в здании НКВД СССР.

После этого я ушел к себе готовиться к встрече.

Вечером этого же дня, примерно часов в 19, дежурный секретарь наркома передал мне приказание отправиться на городскую квартиру Берия.

Я подъехал к дому, в котором проживал Берия, однако в квартиру допущен не был. Берия, прогуливаясь вместе со мной по тротуару вдоль дома, в котором он жил, заглядывая в свою записную книжку, снова повторил мне четыре вопроса, которые я должен был по его приказанию задать Стаменову.

Берия напомнил мне о своем приказании задавать эти вопросы не прямо, а в беседе на тему о создавшейся военной и политической обстановке. Второй раз здесь же Берия выразил уверенность в том, что Стаменов как человек, связанный с немцами, сообщит о заданных ему вопросах в Германию.

Берия и днем, и на этот раз строжайше предупредил меня, что об этом поручении советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены.

Берия дал указание проследить по линии дешифровальной службы, в каком виде Стаменов пошлет сообщение по этим вопросам за границу.

Со Стаменовым у меня была договоренность, позволявшая вызвать его на встречу.

На другой день, в соответствии с полученными от Берия указаниями, я позвонил в болгарское посольство, попросил к аппарату Стаменова и условился с ним о встрече у зала Чайковского на площади Маяковского.

Встретив Стаменова, я пригласил его в машину и увез в ресторан «Арагви».

В «Арагви», в общем зале, за отдельным столиком, как это было предусмотрено инструкциями Берия, состоялся мой разговор со Стаменовым.

Разговор начался по существу создавшейся к тому времени военной и политической обстановки. Я расспрашивал Стаменова об отношении болгар к вторжению немцев в СССР, о возможной позиции в этой связи Франции, Англии и США, и в процессе беседы, когда мы коснулись темы вероломного нарушения немцами пакта о ненападении, заключенного Германией с СССР, я поставил перед Стаменовым указанные выше четыре вопроса.

Все, что я говорил, Стаменов слушал внимательно, но своего мнения по поводу этих четырех вопросов не высказывал.

Стаменов старался держать себя как человек, убежденный в поражении Германии в этой войне. Быстрому продвижению немцев в первые дни войны он большого значения не придавал. Основные его высказывания сводились к тому, что силы СССР, безусловно, превосходят силы Германии и, что если даже немцы займут первое время значительные территории СССР и, может быть, даже дойдут до Волги, Германия все равно в дальнейшем потерпит поражение и будет разбита.

После встречи со Стаменовым я немедленно, в тот же вечер, доложил о ее результатах бывшему тогда наркому Берия в его служебном кабинете в здании НКВД СССР. Во время моего доклада Берия сделал какие-то записи в своей записной книжке, затем вызвал при мне машину и, сказав дежурному, что едет в ЦК, уехал.

Больше я со Стаменовым на темы, затронутые в четырех вопросах, не беседовал и вообще с ним больше не встречался. Некоторое время продолжалось наблюдение за шифрованной перепиской Стаменова. Результатов это не дало. Однако это не исключает, что Стаменов мог сообщить об этой беседе через дипломатическую почту или дипломатическую связь тех посольств и миссий, страны которых к тому времени еще не участвовали в войне.

Больше никаких указаний, связанных с этим делом или с использованием Стаменова, я не получал.

Встречался ли лично Берия со Стаменовым, мне неизвестно. Мне организация подобной встречи не поручалась. Из дела на Стаменова, имеющегося в МВД СССР, видно, что со Стаменовым как с агентом встречались до меня и после меня и другие сотрудники МВД СССР.

Выполняя в июне 1941 года приказание бывшего тогда наркома Берия в отношении разговора со Стаменовым, я был твердо убежден и исходил из того, что выполняю тем самым указание партии и правительства.

Сейчас, после беседы, проведенной со мной в Президиуме ЦК КПСС, и полученных разъяснений, что никакого решения советского правительства, о котором говорил Берия, нет и не было, для меня совершенно ясно, что Берия обманул меня, видимо, хорошо зная, что я без прямых указаний правительства подобных разговоров ни с кем вести не буду. Да и мыслей подобного рода у меня возникнуть не могло.

Ныне в свете фактов изменнической и предательской деятельности, вскрытых ЦК КПСС, совершенно очевидно, что Берия, тщательно маскируясь, еще тогда, в 1941 году, в самое тяжелое время для страны, стал на путь измены и пытался за спиной советского правительства вступить в сговор с немецко-фашистскими захватчиками, стал на путь помощи врагу в расчленении СССР и порабощении советского народа немецко-фашистской Германией.

[п.п.] П. Судоплатов

7 августа 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 204–208. Подлинник. Машинопись.

№ 1.61

Копия протокола допроса Л. П. Берия от 7 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Берия Лаврентия Павловича от 7 августа 1953 года.

Приложение: на 10 листах.

[п.п.] Р. Руденко

8 августа 1953 г.

№ 138/ссов

Помета:

Обложку с росписями об ознакомлении —

см. записку от 12. VIII. 53 г. № 152/ссов.

Протокол допроса

1953 года, августа 7 дня, генеральный прокурор СССР действительный государственный советник юстиции Руденко допросил обвиняемого

Берия Лаврентия Павловича (анкетные данные в деле имеются).

Допрос начат в 22 час. 45 мин.

ВОПРОС: Вы продолжаете утверждать, что при выезде на Кавказ не совершили действий, направленных во вред обороне Кавказа?

ОТВЕТ: Нет, я не причинил вреда обороне, а делал все в интересах обороны.

ВОПРОС: Штеменко вам хорошо известен?

ОТВЕТ: Штеменко мне хорошо известен с самой хорошей стороны.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания свидетеля Штеменко:

«При пребывании Берия на Кавказе военное командование фактически было отстранено им от руководства; Берия во всей своей деятельности стремился опереться на сотрудников НКВД, большинство из которых были совершенно некомпетентны в военном деле.

…По существу, все эти действия Берия, связанные с обороной перевалов Главного Кавказского хребта, как главной задачей в тот период, наносили вред этой обороне, создавали благоприятные условия для противника и тем самым усиливали угрозу проникновения немцев в Закавказье. Только в результате изменения общей стратегической обстановки после разгрома немцев под Сталинградом, изменилась и обстановка в Закавказье».

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Не признаю. О принимаемых мною мерах по обороне Кавказа я уже показывал.

ВОПРОС: На допросе 5 августа с. г. вы отрицали, что, находясь в командировке на Кавказе, вы вместо мобилизации сил для обороны Кавказа занимались со своими приближенными пьянством. Вы и сейчас утверждаете это?

ОТВЕТ: Утверждаю, пьянством не занимался.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания ваших приближенных Саркисова и Надарая, бывших с вами на Кавказе в 1942 году:

«Следует отметить, что Берия и окружавшие его люди часто выпивали. Выпивали всегда за обедом, а иногда и за ужином. Пили вино, коньяк, водку. Лично я был удивлен тем, что в такое напряженное и тревожное время Берия и его приближенные часто выпивали» (Надарая).

«…Во время этих командировок Берия и окружавшие его офицеры часто выпивали. Не преувеличивая, можно прямо сказать, что без вина почти никогда не кушали. В то же время, проживая в Тбилиси, Берия сожительствовал с женщинами» (Саркисов).

Вы подтверждаете теперь это?

ОТВЕТ: Нет, отрицаю.

ВОПРОС: Теперь перейдем к другим вопросам. Вам хорошо известен Цанава? Не имеете ли вы с ним личных счетов?

ОТВЕТ: Хорошо знаю Цанава. К нему я лично ничего не имел. Цанава был мною арестован примерно за месяц – за полтора до моего ареста.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Цанава:

«…Берия был жестоким, деспотичным, властным человеком…

…Он ради достижения своих целей мог жестоко расправляться с теми, кто стоял на его пути…»

ОТВЕТ: Это неправильно.

ВОПРОС: Эрика Бедия вы знаете?

ОТВЕТ: Знаю. Он работал в Закавказском крайкоме партии заведующим отделом агитации и пропаганды.

ВОПРОС: Бедия был арестован по вашему распоряжению?

ОТВЕТ: Никогда.

ВОПРОС: Вам известно было, за что арестован Бедия?

ОТВЕТ: Не помню, за что был арестован Бедия.

ВОПРОС: Фамилия Орагвелидзе вам известна?

ОТВЕТ: Мне известен Орагвелидзе Карло, работавший заведующим] отделом ЦК партии Грузии.

ВОПРОС: Вам оглашается из архивного дела Бедия заявление Орагвелидзе по поводу Бедия, явившееся основанием к возбуждению дела против последнего:

«На квартире у меня в 1936 году в связи с болтовней Сефа о том, что он писал доклад Л. Берия, Е. Бедия заявил, что не Сеф, а он сам, Бедия, сделал этот доклад, который прочитал Л. Берия».

Признаете, что арестовали Бедия из мести, за то что он стал говорить о том, что является автором присвоенного вами труда?

ОТВЕТ: Не признаю. Арестован Бедия МГБ Грузии. Указаний я об аресте не давал, но о деле Бедия докладывали мне, наверное, докладывал Гоглидзе.

ВОПРОС: Из дела Бедия усматривается, что он был обвинен в подготовке совершения террористического акта над вами?

ОТВЕТ: Впервые слышу.

ВОПРОС: Почему дело Бедия не было направлено в суд, и на каком основании оно было направлено для рассмотрения во внесудебном порядке на тройку? ОТВЕТ: Первый раз слышу.

ВОПРОС: Вам известно, что по решению тройки Бедия был расстрелян? ОТВЕТ: Первый раз слышу, что Бедия был расстрелян по постановлению тройки. ВОПРОС: Папулия Орджоникидзе был арестован по вашему приказанию? ОТВЕТ: Нет, моих указаний об аресте Орджоникидзе не было.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания Гоглидзе:

«Папулия Орджоникидзе являлся братом Серго Орджоникидзе. Он проживал в Тбилиси в одном доме с Берия и работал на железной дороге, где руководил каким-то отделом. В 1937 году Папулия Орджоникидзе был арестован нами по указанию Берия… Помню, что на него имелись материалы о резких высказываниях в адрес Берия… Если не ошибаюсь, Папулия был осужден тройкой и расстрелян, но подробностей его дела не помню».

Не было ли это вашей расправой с Папулия Орджоникидзе с целью очернить Серго Орджоникидзе?

ОТВЕТ: Категорически отрицаю.

ВОПРОС: Вы признаете, что не было никаких оснований для рассмотрения дела Папулия Орджоникидзе в особом порядке, на тройке, а не в суде?

ОТВЕТ: О том, что дело его было рассмотрено на тройке, мне неизвестно. Но я считаю, что Папулия совершил такие преступления, за которые он должен был нести судебную ответственность.

ВОПРОС: Вы признаете, что проявляли особый интерес к делам Бедия и Папулия Орджоникидзе и требовали от вашего соучастника Гоглидзе их осуждения?

ОТВЕТ: Никакого особого интереса к этим делам не проявлял.

ВОПРОС: Вам оглашаются показания вашего соучастника Гоглидзе:

«Вопрос: Берия интересовался материалами следствия по делам Бедия, Папулия Орджоникидзе?..

Ответ: Да, он все время интересовался делами, и не было дня, чтобы он не поинтересовался ходом следствия по названным делам и многим другим. Я уже выше показал, что Берия систематически интересовался ходом следствия и показаниями арестованных, особенно он проявлял повышенный интерес к делам и показаниям тех лиц, с которыми он работал или близко знал их…»

Правильно показывает Гоглидзе?

ОТВЕТ: Гоглидзе немного передергивает, а вообще я интересовался делами и обязан был интересоваться.

ВОПРОС: Вам оглашаются далее показания Гоглидзе:

«Вопрос: Как вы расцениваете отношение Берия к арестам и осуждению Папулия Орджоникидзе, Бедия?

Ответ: Я считаю, что Берия по делам Папулия Орджоникидзе, Бедия проявил личную заинтересованность и мстительность. Нужно иметь в виду, как я уже показывал раньше, Берия по складу характера деспотичен, мстительный и мелочный человек, особенно в тех случаях, когда он стремился достигнуть какой-то цели. Он не терпел никаких возражений, чужого мнения и авторитета других…»

Вы признаете это?

ОТВЕТ: Категорически отрицаю.

ВОПРОС: Вы помните Гегечкори Николая Георгиевича, врача, который вами направлялся в Париж на связь с лидером грузинских меньшевиков?

ОТВЕТ: Помню. Этот Гегечкори являлся родственником по жене.

ВОПРОС: По вашему указанию был арестован Гегечкори Николай?

ОТВЕТ: Как я раньше показал, я просил Гоглидзе заинтересоваться Гегечкори.

ВОПРОС: Гоглидзе показывает, что ваше слово «заинтересоваться» означало «посадить». Правильно это?

ОТВЕТ: Я не знаю, как он понял, но я просил заинтересоваться.

ВОПРОС: В чем был обвинен Гегечкори?

ОТВЕТ: Мне неизвестно.

ВОПРОС: Какова судьба Гегечкори Николая?

ОТВЕТ: Впоследствии мне стало известно, может быть от Гоглидзе, что Гегечкори расстрелян. За что он расстрелян, я не интересовался.

ВОПРОС: Вам предъявляется дело по обвинению Гегечкори Николая, из которого усматривается, что он был обвинен в связи с лидерами грузинских меньшевиков Гегечкори Евгением, и что он якобы принимал непосредственное участие в подготовке террористического акта над Берия. Вам известно это?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне предъявлено дело Гегечкори Николая, из которого усматривается обвинение, указанное в вопросе, но об этом я впервые слышу.

ВОПРОС: Вам известно, что Гегечкори Николай по решению тройки за это был расстрелян?

ОТВЕТ: Я не знаю, по какому решению он был расстрелян.

ВОПРОС: Если Гегечкори был обвинен в том, что он имел связь с лидером грузинских меньшевиков Евгением Гегечкори, то я спрашиваю вас – кто послал его на эту связь?

ОТВЕТ: Ясно, что я послал его на эту связь.

ВОПРОС: Если действия Гегечкори Щиколая] были признаны преступными, то как вы оцениваете свои действия как организатора этой связи?

ОТВЕТ: Я не считаю свои действия преступными.

ВОПРОС: Признайтесь, что Гегечкори был расстрелян вашими соучастниками по вашему указанию, так как вы имели основания опасаться разоблачений с его стороны?

ОТВЕТ: Категорически отрицаю.

ВОПРОС: 27 июля с. г. вы показывали о том, что ваш брат по матери Кварацхелия Капитон вернулся в 1937 году при вашем содействии из-за границы и поселился в Сухуми. Скажите, вы предложили Гоглидзе обеспечить его службой и квартирой?

ОТВЕТ: Не помню.

ВОПРОС: Вам оглашается выписка из служебной записки Гоглидзе от 20 июня 1937 года:

«Тов. Жужунава! К вам в Сухум приезжает Капитон Кварацхелия – брат Л. Берия по матери. Я написал об этом тов. Агрба и Гобечия, просил устроить на службу и дать квартиру…»

Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что такая записка мне предъявлена, подписана она Гоглидзе. Почему написал Гоглидзе эту записку, мне неизвестно.

ВОПРОС: На прошлом допросе вы ничего не сказали о том, что также при вашем содействии прибыла из-за границы ваша племянница – дочь Капитона Кварацхелия Сусанна вместе со своим мужем Козляковским Петром, которые первое время жили у вас на квартире в Тбилиси. Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что прибыла также из-за границы Сусанна Кварацхелия вместе со своим мужем. Насколько я помню, никакого содействия им не оказывал в возвращении из-за границы.

ВОПРОС: Вам оглашается выписка из показаний вашей жены Берия Н. Т:

«…Возвращение Капитона, Сусанны, ее мужа, обратный отъезд и возвращение Капитона, устройство на работу, предоставление комнаты Капитону в Сухуми и Сусанне в Тбилиси – не могло быть без помощи Берия…»

Вы подтверждаете это?

ОТВЕТ: Она ошибается, я действительно оказывал содействие в обратном отъезде Капитона за границу, но что касается предоставления комнаты в Сухуми и Тбилиси – то моего содействия не было.

ВОПРОС: Вам было известно, что Козляковский П. Я., в прошлом белый офицер, и его жена Кварацхелия Сусанна были связаны с японской разведкой?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Велось ли какое следствие в отношении Сусанны?

ОТВЕТ: Не знаю.

ВОПРОС: Вам докладывались Кобуловым материалы на Сусанну Кварацхелия, которые свидетельствовали о том, что она находилась за границей, была связана с фашистскими белоэмигрантскими организациями и японскими разведчиками, которые постоянно посещали их квартиру?

ОТВЕТ: Нет.

ВОПРОС: Вам предъявляется копия справки, составленной в апреле 1938 года аппаратом МВД Грузинской ССР, из которой видно, что Сусанна Кварацхелия подлежала аресту и включена была в список лиц, подлежащих аресту.

Докладывал вам эту справку Кобулов?

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне предъявлена такая справка, но эта справка мне Кобуловым не докладывалась, и первый раз ее вижу.

ВОПРОС: Почему Сусанна Кварацхелия не была арестована? Известно ли вам, что было указание Кобулова воздержаться от опермероприятий?

ОТВЕТ: Это мне не было известно.

ВОПРОС: Кем вам приходится Кварацхелия Гога?

ОТВЕТ: Такого я не знаю.

ВОПРОС: Кварацхелия Гога является дядей Сусанне Кварацхелия, тоже жил за границей и возвратился в Грузию.

ОТВЕТ: Я не знаю его.

ВОПРОС: Кварацхелия Гога также проходил по справке вместе с Сусанной Кварацхелия как агент японской разведки, также подлежал аресту, но по указанию Кобулова воздержались от оперативных мероприятий.

ОТВЕТ: Подтверждаю, что мне такая справка предъявлена, но я не знаю такого Кварацхелия Гога.

ВОПРОС: Джакели Георгий Георгиевич ваш родственник?

ОТВЕТ: У меня был родственник по линии матери – дядя Джакели Егор, который и умер лет 20 тому назад за границей. Георгия Георгиевича, который, очевидно, его сын, я не знаю.

ВОПРОС: Вам известно, что Джакели Георгий Георгиевич был арестован в 1946 году на Дальнем Востоке и осужден как изменник Родины, как ярый и активный контрреволюционер?

ОТВЕТ: Мне это неизвестно.

ВОПРОС: Вам предъявляется уголовное дело по обвинению Джакели Г. Г, который за активную контрреволюционную деятельность, выразившуюся в том, что он проживал в Маньчжурии, был агентом железнодорожной полиции, преследовал советских граждан, служил с марта по октябрь 1938 года вахмистром в японском диверсионном отряде «Асано», подготавливался к борьбе против Красной армии и совершению диверсионных актов в тылу советских войск. В 1941 году вновь вступил в этот отряд и в чине прапорщика был командиром взвода, подготавливался к вторжению в пределы Советского Союза для совершения диверсионных актов и других контрреволюционных преступлений. За все это Джакели Г. Г. приговором военного трибунала Приморского военного округа от 16.VIII.1946 г. осужден к 25 годам лишения свободы.

Что вы можете сказать?

ОТВЕТ: Я подтверждаю, что это дело мне предъявлено, но до этого я ничего не знал.

Протокол прочитан, записано все с моих слов верно.

Допрос окончен 08.VIII.1953 г. в 1 ч. 35 мин.

Л. Берия

Допросил: генеральный прокурор СССР Р. Руденко

При допросе присутствовал и запись протокола допроса вел

следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Цареградский

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 465. Л. 214–224. Копия. Машинопись.

№ 1.62

Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета СССР о Л. П. Берия от 8 августа 1953 г.

Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета СССР о преступных антигосударственных действиях Л. П. Берия

Вследствие вскрытых преступных антигосударственных действий Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, Верховный Совет Союза Советских Социалистических Республик постановляет:

Утвердить Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Л. П. Берия полномочий депутата Верховного Совета СССР, снятии его с поста первого заместителя председателя Совета министров СССР и с поста министра внутренних дел СССР с лишением всех присвоенных ему званий и наград и о передаче дела о преступных действиях Л. П. Берия на рассмотрение Верховного суда СССР

Председатель Президиума Верховного Совета СССР К. Ворошилов

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н. Пегов

Москва, Кремль. 8 августа 1953 г.

«Правда». № 222 от 10.08.1953 г.

№ 1.63

Письмо М. Багирова Г. М. Маленкову и Н. С. Хрущеву от 11 августа 1953 г.

Товарищу Маленкову Г. М. Товарищу Хрущеву Н. С.

Дорогие товарищи!

Прошло более месяца после июльского Пленума ЦК партии. Непартийное мое поведение как на Пленуме ЦК, так и после совершенно правильно осуждено партией. Впервые за все время моей общественно-партийной жизни и работы так хорошо и крепко наша партия и ее ЦК меня предупредили и помогли понять всю глубину моих заблуждений и ошибок, а по существу, антипартийных поступков, имевших место в моей работе в течение ряда лет. Решение объединенного пленума ЦК Компартии Азербайджана и Бакинского горкома партии совместно с активом (14. VII), обсуждение этого решения на Президиуме ЦК партии (16.VII), постановление Президиума ЦК по этому вопросу, личные указания ваши и товарища Молотова В. М. (17.VII) меня спасли от дальнейших заблуждений и ошибок, показали, как исправиться и искупить свою вину перед партией. Решения июльского Пленума ЦК партии дали мне возможность по партийному смотреть на все, дела и подвиги партии не приписывать никому. Документы и материалы, опубликованные после июльского Пленума ЦК, в частности документы и статьи, посвященные пятидесятилетию основания партии, сделали для меня совершенно ясным, что источником всех моих ошибок не только в повседневной практической работе, но и в статьях и брошюрах было неправильное понимание, непартийное отношение к роли личности в истории, поклонение культу личности.

Должен признаться, что даже отдельные частные высказывания товарища Сталина нередко я воспринимал как партийный закон. Это правда, товарищи! Именно это увлечение часто заслоняло и мешало правильно понять смысл острых принципиальных указаний и замечаний товарища Сталина по тому или другому вопросу, о том или другом работнике. В результате в течение длительного периода времени я не мог распознать подлинное нутро злейшего врага партии и народа Берия, самого подлого из подлых врага товарища Сталина. В этом я себя проклинаю, но ведь это не поможет мне.

Я обязан делом, работой, трудом своим, своим горбом, всеми своими возможностями реабилитировать себя перед партией, перед Центральным комитетом партии. Только в работе, в активной работе, в активном участии в реализации решений партии я могу себя оправдать, а не сидя без дела и переживая.

Поэтому очень и очень вас прошу помочь мне в этом, работать я умею. ЦК партии меня спас, у ЦК партии прошу работу.

М. Багиров

11 августа 1953 г. г. Москва.

Верно: [п.п.] Костарева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 11–12. Копия. Машинопись.

№ 1.64

Копия протокола допроса К. С. Савицкого от 8 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Савицкого К. С. от 8 августа 1953 г.

Приложение: на 6 листах.

[п.п.] Р. Руденко

11 августа 1953 г.

№ 146/ссов

Протокол допроса обвиняемого

1953 года, августа месяца 8 дня, помощник главного военного прокурора полковник юстиции Планкин допросил с соблюдением ст. ст. 135–138 Уголовного процессуального] кодекса РСФСР в качестве обвиняемого

Савицкого Константина Сергеевича

(анкетные данные имеются).

ВОПРОС: Расскажите о роли Берия, Гоглидзе и Кобулова в руководстве следствием в НКВД Грузии в 1937 году?

ОТВЕТ: Берия, будучи секретарем ЦК КП(б) Грузии непосредственно и практически руководил следствием в НКВД Грузии. С целью раздутия своего авторитета и преувеличения своих мнимых заслуг перед партией и государством в строительстве Грузии Берия как лично, так и через Гоглидзе, Кобулова давал указания допрашивать лиц, арестованных по подозрению в принадлежности к право-троцкистскому и националистическому подполью в направлении организации и подготовки против него теракта. Добытые следователями показания о террористической деятельности против Берия всячески поощрялись. Это приводило к тому, что все следователи стремились добиться у арестованных таких показаний. В результате по всем делам, где шла речь о подготовке террористических актов, указывалось и о подготовке теракта лично против Берия. Эта установка на получение показаний у арестованных о подготовке терактов против Берия исходила от самого Берия, который еще в начале 1937 года, допрашивая арестованного Мадебадзе Карпа – бывш[его] управляющего Грузмаргантреста, получил от него показания о подготовке теракта лично против него, Берия. Допрос Мадебадзе был застенографирован, и с ним были ознакомлены все следственные работники. После этого на оперативных совещаниях Гоглидзе, Кобуловым, на примере с допросом Мадебадзе, указывалось, как надо вести следствие и в каком направлении допрашивать арестованных. Берия был полностью в курсе всех следственных мероприятий, проводившихся НКВД Грузии, и ему докладывались, главным образом Кобуловым, почти все показания лиц, арестованных по подозрению в принадлежности к правотроцкистскому или националистическому подполью. По этим докладам он давал лично письменные указания, в каком направлении надо вести следствие и кого необходимо дополнительно арестовать. Так, после доклада Берия показаний арестованного бывш[его] секретаря ЦК ЛКСМ Грузии Георгобиани, он на протоколе написал: «Чепуха, Георгобиани должен дать показания о своих связях с Косаревым».

На бланках служебной записки ЦК КП(б) Грузии Берия писал фамилии лиц, которые должны быть арестованы. Лично сам я видел служебные записки Берия с таким текстом: «Арестовать такого-то и крепко допросить». Слово «крепко» было подчеркнуто. В частности, такую записку я видел у Кобулова в отношении бывш[его] секретаря комитета комсомола НКВД Грузии Асламазова Михаила. Следствие по его делу вел Ковальчук (ныне советник в Польше), который так «крепко» допрашивал Асламазова, что последний, не выдержав избиений, выбросился из окна 5-го этажа и разбился насмерть. Берия неоднократно, я это лично видел и на одном допросе присутствовал сам, приезжал из ЦК и сам допрашивал арестованных. Так, им допрашивались: бывш[ий] секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Картвелишвили (Лаврентьев), бывш[ий] секретарь ЦК КП(б) Грузии Кахиани и др.

Созданная Берия обстановка в 1937 году позволяла ему, Гоглидзе, Кобулову арестовать любое неугодное им лицо и расправиться с ним путем получения на него нескольких показаний от других арестованных при помощи их избиений. И она в то же время обеспечивала сохранность людей, преданных Берия.

ВОПРОС: Знал ли Берия об аресте Бедия?

ОТВЕТ: Об аресте Бедия Берия не только знал, но он, Бедия, был арестован по его указанию. Бедия до ареста работал редактором газеты «Коммунист», и без санкции Берия Бедия арестован быть не мог.

ВОПРОС: Показания Бедия докладывались Берия, и какие он давал указания по делу?

ОТВЕТ: Показания Бедия докладывались Берия Кобуловым, сейчас я не помню, давались ли Берия какие-либо письменные указания, но устно мне Кобуловым было передано, что Бедия надо допрашивать в направлении вскрытия всей его вражеской деятельности.

ВОПРОС: Направление дела Бедия на рассмотрение тройки НКВД Грузии было согласовано с Берия?

ОТВЕТ: Обычно на рассмотрение тройки направлялись дела на рядовых участников антисоветских организаций, остальные же дела – на рассмотрение Военной коллегии. Дело Бедия, являвшегося в прошлом ответственным партийным работником, на рассмотрение тройки было направлено по указанию Берия. Направление дел на ответственных партийно-советских работников, вносимых на рассмотрение тройки, согласовывалось с Берия. Указание о подготовке дела Бедия на рассмотрение тройки нам передал Кобулов.

ВОПРОС: Как и каким образом от Бедия были получены признательные показания?

ОТВЕТ: Бедия был арестован мной и Парамоновым 20 октября 1937 года как участник антисоветской организации правых. В течение двух дней он признательных показаний не давал. Тогда по указанию Кобулова, переданного мною работникам, которые специально занимались избиениями, к Бедия были применены меры физического воздействия. После этого, на другой день, мною и Парамоновым от Бедия было отобрано собственноручное заявление, которое было адресовано в два адреса – на имя Берия и Гоглидзе; в заявлении Бедия давались показания о его вражеской деятельности и о том, что он знал о подготовке теракта против Берия участниками этой организации. Следуя установившейся в НКВД Грузии «практике», в показаниях Бедия был отражен и эпизод с подготовкой теракта против Берия. Показания о своей вражеской деятельности Бедия дал под влиянием оказываемого на него давления мною и Парамоновым. После доклада нами Кобулову этого заявления Бедия в присутствии меня и Парамонова был вызван на допрос к Кобулову, где подтвердил и конкретизировал данные им показания. Через полтора месяца дело Бедия было закончено и направлено на рассмотрение тройки НКВД Грузии.

Изобличался Бедия как участник антисоветской организации показаниями других арестованных.

ВОПРОС: Кто докладывал дело Бедия на заседании тройки НКВД Грузии?

ОТВЕТ: Это дело на заседании тройки я не докладывал. Обычно такого рода дела докладывал Хазан, он являлся начальником I отделения IV отдела. Хазан принимал участие в подготовке материалов на арест Бедия. Он же составлял справку, предъявленную мне на л[исте] д[ела] I архивного] дела Бедия, которую подписал Кобулов. Хазан составлял и постановление на арест Бедия.

ВОПРОС: Как вы можете охарактеризовать Хазана?

ОТВЕТ: В 1945 г. я узнал, что Хазан примыкал к троцкистам. Расследование по его делу производилось Влодзимирским. Хазан относился к показаниям арестованных без всякой критики и мог брать показания на участников организации списком. В 1938 году он был арестован за нарушения социалистической законности. При аресте в его сейфе были обнаружены заведенные им дела почти на всех сотрудников НКВД Грузии. Через два-три месяца после ареста Хазан был освобожден, дело о нем прекращено, и он уволен из органов.

ВОПРОС: Почему по делу Бедия не проводились очные ставки с лицами, изобличавшими Бедия в антисоветской деятельности?

ОТВЕТ: Тогда очных ставок не проводилось, потому что мы считали его вину доказанной показаниями других арестованных.

ВОПРОС: В процессе следствия Бедия вам не заявлял о том, что арестован он потому, что принимал участие в составлении книги «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья»?

ОТВЕТ: Таких заявлений Бедия не делал, и о том, что он принимал участие в составлении этой книги, он вообще ничего не говорил.

ВОПРОС: Другие арестованные не давали вам показаний об участии Бедия в составлении этой книги и не ссылались ли при этом на Бедия, как на лицо, сообщившее им это?

ОТВЕТ: Другие арестованные мне об этом ничего не говорили.

ВОПРОС: Вам зачитывается выдержка из заявления от 28.IX.1937 г. арестованного Горделадзе о том, что ему Бедия говорил, «что его не выдвигают, что он работает, а награды и ордена получают другие, что доклад Берия «Об истории большевистских организаций в Закавказье» написан чуть ли ни его рукой» (л[ист] д[ела] 131 архивного] дела Бедия). Аналогичное имеется и в заявлении Панухава (л[ист] д[ела] 265 архивного] дела Бедия). С этими заявлениями при расследовании дела Бедия вы знакомились?

ОТВЕТ: Возможно, что этих заявлений я и не читал, а если и читал, то не придал им значения.

ВОПРОС: Чем вы желаете дополнить свои показания?

ОТВЕТ: Заканчивая свои показания, я прошу отметить, что в той обстановке сомнений в деле Бедия у меня не было. Оценивая работу Берия в Закавказье и особенно в период 1937–1938 гг. в Грузии, мне сейчас становится очевидным, что Берия в своих преступных целях использовал аппарат НКВД Грузии для расправы с лицами, мешающими ему (Берия расправился с бывшим 1-м секретарем Закавказского краевого комитета ВКП(б) Мамия Орахелашвили – вначале изгнал его из Грузии, а потом в 1936 г. добился его ареста и осуждения), а равно использовал этот аппарат и для создания ему авторитета. Выбитые показания отдельных арестованных о подготовке террористических актов против Берия, широкое обнародование их создавали Берия мнимый авторитет как человеку, беспредельно преданному партии и Советскому государству, беспощадно борющемуся с врагами советской власти, и что попытки антисоветских элементов совершить над ним теракт в этой связи казались якобы неслучайными. Это обстоятельство, с одной стороны, и издание от его имени книги «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», автором которой он не являлся, как теперь я узнал, – с другой стороны, способствовали и облегчали ему дальнейшее продвижение на руководящие посты.

Показания записаны с моих слов верно и мне прочитаны.

Допрос начат в 12 час. 30 мин.

Окончен в 18 час. 15 мин.

Допросил: Пом[ощник] главного военного прокурора полковник юстиции Планкин

Верно:

[п.п.] Костарева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 17–23. Копия. Машинопись.

№ 1.65

Справки на Ш. О. Церетели

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляя при этом справки на быв[шего] заместителя министра внутренних дел Грузинской ССР генерал-лейтенанта Церетели Шалва Отаровича и заместителя] начальника следственной части по особо важным делам МВД СССР Парамонова Георгия Иовича. Прошу Вашего согласия на их арест и предание суду. Приложение: на 5 листах.

[п.п.] Р. Руденко

13 августа 1953 г.

Пометы:

Дать согласие.

11. VIII. [п.п.] Г. М.[аленков]

Тов. Руденко доложено.

[п.п.] Д. Суханов. 11.VIII.53 г.

Справка

на бывшего замминистра внутренних дел Грузинской ССР генерал-лейтенанта Церетели Шалва Отаровича, 1894 года рождения, по национальности грузина, уроженца Чиатурского района м[естечка] Сагхери.

Материалами проверки, проведенной в 1949 году особой инспекцией МВД СССР в отношении Церетели, было выявлено, что он, проходя военную службу в грузинской меньшевистской армии в чине штабс-капитана, в 1919 году был арестован за какое-то уголовное преступление и в 1920 году при неизвестных обстоятельствах бежал из Кутаисской тюрьмы.

В августе 1921 года за убийство милиционера Церетели был вновь арестован и осужден к 5 годам лишения свободы, но наказание не отбывал по неизвестным причинам.

В 1924 году Церетели служил помощником начальника, а в 1927 году начальником личной охраны врага народа Троцкого, отдыхавшего в то время в Абхазии.

По показаниям ряда участников контрреволюционного заговора в Грузии, арестованных в 1937–1938 гг., Церетели проходит как активный заговорщик и шпион иностранных разведок (см. дело на Церетели МВД СССР № 012344).

Следствием установлено, что Церетели является особо близким человеком Берия.

Будучи грубым, безграмотным человеком, не обладая знаниями и навыками чекиста, Церетели пользовался покровительством Берия и с его помощью получал высокие служебные посты в НКВД Грузии.

Когда в 1938 году Берия был назначен на должность наркома внутренних дел СССР, он в числе других близких ему людей привез в Москву и Церетели. В этот период Церетели являлся особо доверенным лицом Берия; не имея никакой определенной должности в наркомате, Церетели выполнял личные поручения Берия, связанные, главным образом, с организацией и проведением арестов, отчитываясь в своих действиях только Берия.

В силу крайне низких деловых качеств Церетели было неудобно держать его в центральном аппарате, и поэтому через год Берия направил Церетели обратно в Грузию, назначив его начальником погранвойск Закавказья.

Особое внимание и заботу о благополучии Церетели Берия проявлял на протяжении всего знакомства с ним. Так, в 1943 году, при проведении Тегеранской конференции, он рекомендовал Церетели в личную охрану одного из руководителей партии и правительства; в 1946 году, при наличии явной непригодности Церетели для работы на руководящих должностях, Берия назначил его заместителем министра государственной безопасности Грузии, оставив его в должности начальника Управления погранвойск.

Установлено, что Церетели, будучи близким человеком Берия, был беспредельно ему предан и готов выполнить любое его задание. Есть основания полагать, что о вражеских антигосударственных замыслах Берия Церетели был полностью осведомлен. В конце июня 1953 г. по указанию Берия Церетели был вызван в Москву и принят Берия. Однако цель вызова Церетели осталась неизвестной, т. к. Берия был арестован.

Арестованный Савицкий в связи с этим показал:

«.. Все сотрудники НКВД Грузии считали Церетели человеком беспредельно преданным Берия – его называли цепным псом Берия. Вызов Церетели в Москву в конце июня с. г., в свете заговорщических бонапартистских устремлений Берия и характера поручений, выполняемых Церетели в 1938 г., связанных с проведением операций по арестам, в настоящее время приобретает особое значение».

На основании изложенного, Церетели Шалва Отарович, 1894 года рождения, бывш[ий] замминистра внутренних дел Грузинской ССР, подлежит аресту.

[п.п.] Генеральный прокурор Союза ССР

действительный государственный советник юстиции Р. Руденко

11 августа 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 24–27. Подлинник. Машинопись.

№ 1.66

Справка на Г. И. Парамонова

Справка

на зам[естиителя] начальника следчасти по особо важным делам МВД СССР полковника Парамонова Георгия Иовича, 1907 года рождения, русского, с незаконченным средним образованием, члена КПСС с 1939 года, уроженца г. Баку Азербайджанской ССР.

Работая в органах ГПУ – НКВД с 1927 года, Парамонов в 1938 году установил тесные близкие взаимоотношения с Кобуловым и Гоглидзе. Являясь доверенным и приближенным лицом Кобулова и Гоглидзе, Парамонов в 1937–1938 гг. под руководством Кобулова, вместе с участником ныне вскрытого антисоветского заговора Савицким, принимал участие в фальсификации следственных дел на Бедия, братьев Давыдовых и других незаконно расстрелянных впоследствии по решению тройки НКВД Грузии.

В 1936 году Парамонов был выдвинут Кобуловым на должность начальника отделения IV отдела У ГБ НКВД Грузинской ССР.

В 1938 году Парамонов, в связи с переводом быв[шего] наркома внутренних дел Грузии Гоглидзе на работу начальником УНКВД Ленинградской области, по ходатайству Гоглидзе был откомандирован в УНКВД Ленинградской области, где в течение 1938–1940 гг. работал начальником секретариата, особоуполномоченным и заместителем] начальника следственной части УНКВД области.

В 1941 году, в связи с назначением Гоглидзе уполномоченным ЦК ВКП(б) и СНК СССР по Молдавской ССР, Парамонов был отозван из УНКВД области и назначен помощником уполномоченного ЦК ВКП(б) и СНК СССР по Молдавской ССР.

В конце 1941 года Гоглидзе получил назначение на должность начальника УНКГБ по Хабаровскому краю, вместе с ним на работу в это управление выехал и Парамонов, который в течение 1942–1949 гг., благодаря покровительству Гоглидзе, занимал должности: начальников экономического, следственного отделов, заместителя начальника управления по кадрам.

Как видно из сообщения секретаря Хабаровского крайкома КПСС тов. Ефимова А. П., в период работы Гоглидзе и Парамонова в УНКГБ по Хабаровскому краю они засорили аппарат управления социально чуждыми и морально разложившимися работниками и стремились высвободить этот аппарат из-под влияния партийных органов.

В 1950 году работа Парамонова по кадрам на бюро краевого комитета ВКП(б) была признана неудовлетворительной. Однако при содействии и помощи Гоглидзе, вопреки решению крайкома ВКП(б), Парамонов получил положительную характеристику о своей работе и был переведен на должность заместителя] начальника УМГБ Горьковской области по кадрам.

В марте 1953 года, после назначения Кобулова первым заместителем министра внутренних дел СССР, Парамонов из Горьковской области был отозван Кобуловым на работу в Москву и как доверенное лицо назначен на должность заместителя] начальника следчасти по особо важным делам.

Учитывая, что Парамонов длительное время являлся близким доверенным лицом Кобулова, Гоглидзе, пользовался особым их покровительством, по их указанию участвовал в фальсификации ряда следственных дел, а также и то, что нахождение Парамонова на свободе может помешать раскрытию преступной деятельности участников заговора: Кобулова, Гоглидзе и других, – Парамонов подлежит аресту

[п.п.] Генеральный прокурор СССР Р Руденко

11 августа 1953 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 28–29. Подлинник. Машинопись.

№ 1.67

Копия протокола допроса Б. 3. Кобулова от 11 августа 1953 г.

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Представляю копию протокола допроса обвиняемого Кобулова Богдана Захаровича от 11 августа 1953 года.

Приложение: на 8 листах.

[п.п.] Р. Руденко

12 августа 1953 г.

№ 152/ссов

Протокол допроса обвиняемого

11 августа 1953 г. г. Москва

Помощник главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко с соблюдением ст. ст. 136–138 УПК РСФСР допросил нижепоименованного

Кобулов Богдан Захарович

(сведения в деле есть).

Допрос начат в 19.00 час.

Критически рассмотрев мои взаимоотношения с Берия в свете состоявшегося решения партии и правительства о преступных антигосударственных действиях Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала, считаю своим долгом сделать следующее заявление, в котором я остановлюсь на отдельных известных мне фактах, дав им новую, с моей точки зрения, действительную оценку

I. Берия – карьерист, авантюрист и бонапартист.

Берия я знаю с 1923 года, хотя личное знакомство с ним состоялось в конце 1927 года. Вплоть до 1945 г. я работал в органах ЧК, ГПУ, НКВД, руководимых Берия, причем с 1938 г. работал под его прямым руководством. С 1945 г., в связи с освобождением меня от работы в НКГБ и направлением на работу в Германию, до марта 1953 года я с ним связи не имел, за исключением нескольких встреч, а в марте 1958 г. по его предложению был назначен первым заместителем министра внутренних дел СССР, т. е. министерства, которое возглавлял Берия.

За это время я наблюдал за жизнью и деятельностью Берия и, насколько позволяло мне занимаемое мной положение, подмечал те или иные как положительные, так и отрицательные стороны.

Мне казалось, что отрицательные стороны в характере и работе Берия перекрываются с лихвой положительным в работе, однако жизнь показала, что я ошибался. Получилось наоборот. Все отрицательное в этом человеке не изжилось, а сильно развилось и привело его к борьбе против Советского государства.

Об этих известных мне отрицательных сторонах жизни и деятельности Берия я и хочу заявить.

Карьеристские стремления Берия были мной замечены еще в 1924–1925 гг., когда после подавления меньшевистского восстания в Грузии сперва в органах ЧК, а затем в других организациях появились портреты Берия, тогда еще молодого человека 25–26 лет, наряду с портретами известных в то время руководителей партии и правительства. Этот как будто бы мелочный факт скоро дал о себе знать: Берия стал чувствовать себя непревзойденным «божком», прославляемым определенной группой приближенных ему лиц (Киладзе, Саджая, Рапава и др.), игнорировать председателя ЧК и в результате добился того, что в 1927 г. был назначен председателем ГПУ Грузии, заместителем] председателя Закавказского ГПУ и наркомом внутренних дел республики.

В течение последующих четырех лет в результате карьеристских устремлений Берия было сменено три председателя Закавказского ГПУ, и Берия был назначен председателем Закавказского ГПУ и введен в состав коллегии ОГПУ.

До этого периода Берия поддерживал близкие отношения с тогдашними руководителями партийных организаций Закавказья и Грузии, и в частности с Серго Орджоникидзе. Однако когда Берия нашел это удобным и возможным, он встал в «принципиальную позу» и стал «разоблачать» этих работников как извращающих линию партии. Конкретно речь идет о 1931 г., когда в результате действительно имевших место перегибов в работе в деревне в районах Западной Грузии (Мингрелия и Имеретия) имели место массовые крестьянские волнения и повстанческие выступления.

В этот период И. В. Сталин находился на отдыхе и лечении в Грузии. Воспользовавшись этим обстоятельством, Берия дал указание аппарату ГПУ составить доклад с изложением фактов, подтверждающих нарушения со стороны ЦК КП Грузии политики партии в деревне. Такой доклад был составлен явно тенденциозно с целью дискредитации руководства ВКП(б) Грузии и представлен Берия И. В. Сталину. В результате решением ЦК ВКП(б) от З.Х. 1931 г. Берия был назначен первым секретарем ЦК КП Грузии и вторым секретарем Зак[авказкого] крайкома ВКП(б).

Это обстоятельство было широко использовано Берия для своих личных карьеристских целей. На собраниях его называли не иначе как «боевой руководитель большевиков Закавказья и Грузии», «верный ученик И. В. Сталина» и т. и.

Вскоре, в результате очередных козней Берия, был снят с занимаемой должности и Орахелашвили, а Берия был назначен первым секретарем Закавказского крайкома партии.

Для этого периода характерно отметить, что наряду с упоминанием И. В. Сталина возвеличивалось имя Берия как «именитого сына грузинского народа».

Следует отметить, что имя Серго Орджоникидзе в то время было предано забвению. В этой связи следует остановиться еще на одном факте, свидетельствующем о карьеристских и авантюристических устремлениях Берия. Я имею в виду доклад Берия на тбилисском партийном активе «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», впоследствии изданный в виде специальной книги Берия.

Насколько мне известно, автором этой книги Берия никогда не был, и книга была написана группой подчиненных ему сотрудников Закавказского] крайкома партии, в том числе Меркуловым и Бедия.

Особого внимания заслуживает вероломство и мстительность, проявленные Берия в отношении некоторых неугодных ему лиц в период массовых репрессий вражеских элементов в 1936–1938 гг., с которыми он расправился, используя этот момент. Я имею в виду дело Папулия Орджоникидзе – брата Серго Орджоникидзе. В Грузии широко было известно, что Папулия Орджоникидзе был человеком болтливым, и на организацию какой-либо серьезной вражеской работы он не был способен. Это не могло не быть известным и Берия. Тем не менее по его указанию Папулия Орджоникидзе был арестован и расстрелян. Этот факт сам по себе наглядно свидетельствует об отношении Берия к Серго Орджоникидзе и далеко идущих замыслах Берия.

В этот период Берия проявил повышенную заинтересованность к следственным делам на арестованных лиц НКВД Грузии и фактически руководил следствием. Почти все аресты производились с санкции Берия. Более того, Берия нередко приходил в НКВД или вызывал арестованных к себе в кабинет в ЦК КП Грузии и производил их допросы. В ряде случаев, допрашивая арестованных, Берия давал указания избивать их в его присутствии. Так, по указанию Берия я лично принимал участие в избиении арестованного Матикашвили, бывшего наркомзема Грузии, признавшегося Берия в проведении антисоветской работы и намерении убить Берия. Кстати говоря, заслуживает внимания и то обстоятельство, что почти по всем следственным делам, где речь шла о подготовке и намерении вражеских элементов совершить террористические акты против И. В. Сталина, вслед за ним упоминалось имя Берия, против которого якобы также готовились террористические акты.

Это объясняется прежде всего тем, что в период ежовщины к арестованным широко применялись меры физического воздействия, а также одобрительным отношением Берия к такого рода наказаниям. Причем многие такие показания Берия представлял непосредственно И. В. Сталину. Я не помню сейчас конкретных дел на лиц, арестованных по указанию Берия без достаточных оснований, из чувства мести, но такие факты имели место.

Так продолжалось до августа 1938 г., когда Берия был назначен первым заместителем наркома внутренних дел СССР.

Перед выездом в Москву Берия позвонил мне и спросил, буду ли я согласен перевестись на работу вне Грузии, если состоится решение соответствующих органов. Я ответил утвердительно, и действительно, 18.IX.1938 г. я получил извещение о вызове в Москву на должность начальника СПО НКВД СССР.

Во время моей работы в Москве мне также стал известен ряд фактов, свидетельствующих об авантюристической деятельности Берия. Особое внимание из числа этих фактов заслуживает дело на группу арестованных, в числе которых были Слезберг, Бел ахов и др., по которому Берия, ссылаясь на якобы имевшееся у него указание, путем применения физических мер воздействия, в том числе и с моим вынужденным по его требованию участием, добивался показаний, компрометирующих П. С. Жемчужину.

Несмотря на заключение комиссии А. А. Жданова о том, что следствие по этим делам велось правильно, я должен заявить, что это лишь формальная сторона дела. По существу, Берия всячески старался – и призывал к этому подчиненных ему работников – добиться от арестованных показании, компрометирующих Жемчужину. Такие показания были получены порочными, недопустимыми методами. Ясно, что компрометацией П. С. Жемчужиной Берия преследовал цель скомпрометировать одного из руководителей партии и правительства.

Только для того, чтобы замести следы своей авантюристической работы по этому делу, 18 октября 1941 г. Берия, воспользовавшись сложившейся военно-политической обстановкой в стране, распорядился указанных арестованных расстрелять без суда.

Приведенные мной факты говорят не только о карьеристской и авантюристической деятельности Берия, а также и о его бонапартистских устремлениях, которые при жизни И. В. Сталина он тщательно маскировал и проявил их после его смерти. Об этом будут свидетельствовать также факты, о которых я покажу дальше.

Допрос прерван в 21.50.

Допрос продолжен в 22.30.

II. Вероломство Берия по отношению к И. В. Сталину.

При жизни И. В. Сталина Берия никогда не осмеливался, по крайней мере в моем присутствии, высказывать что-либо отрицательное как в отношении его лично, так и проводимой им политики.

После смерти И. В. Сталина вероломство Берия проявилось во всю ширь.

Мне известны следующие конкретные факты. При рассмотрении материалов по делу «О врачах-вредителях» Берия заявил: «Хотели уничтожить цвет русской интеллигенции». Это было сказано при чтении рапорта Гоглидзе, в котором тот ссылался на полученные им указания о применении к арестованным по этому делу мер физического воздействия. Ясно было, что это высказывание Берия касалось И. В. Сталина. Вскоре Берия обнаглел, и такие высказывания стал допускать уже в открытой форме. Так, рассматривая материал проверки по делу о мингрельских националистах, Берия сказал: «Зачем понадобилось зря позорить свой народ, не пойму». Более того, спрашивая Барамия, что побудило его признаться в наличии группы мингрельских националистов, и на ответ последнего, что его следователи нещадно били и требовали признаний, ссылаясь на решение ЦК партии о принадлежности его к этой группе, Берия заявил ему: «Это не решение ЦК, ЦК об этом не знал. Это персональное решение Сталина».

Припоминаю еще один случай, когда Берия прямо заявил перед освобождением из-под стражи Рапава, что он был арестован Сталиным.

Эти высказывания Берия допускал в циничной форме открыто, не стесняясь присутствовавших.

Некоторые дальнейшие действия Берия, которые известны мне, также подтверждают его вероломство в отношении И. В. Сталина.

Так, например, по докладу начальника Управления кадров Обручникова о том, что сотрудники личной охраны И. В. Сталина отказываются ехать работать на периферию, Берия вызвал их к себе и грубо предупредил, что тот, кто не выполнит этого указания, будет арестован и заключен в концлагерь.

По всему чувствовалось, что у Берия в отношении И. В. Сталина сказывается какая-то злоба, да и не только к нему, но даже к его детям. Когда по делу Василия Сталина стало известно, что тот помышляет встретиться с иностранцами и рассказать им о своем положении после разжалования, Берия приказал мне установить оперативную технику также за Светланой. Так как результаты оперативной техники не удовлетворяли Берия, ибо политически компрометирующего Светлану ничего добыто не было, Берия стал нервничать и даже обвинять работников оперативной техники в плохой работе. Почти ежедневно он требовал результаты наблюдения по оперативной технике, и отсутствие этих результатов раздражало его.

На самом же деле желание скомпрометировать Светлану, по моему мнению, вызывалось его мстительностью за то, что Светлана имела какое-то отношение к приему от психически больного Надирашвили заявления об изменнической работе Берия и передаче его И. В. Сталину. А сам часто, к случаю и без необходимости, говорил, что «в политике месть не допускается».

В этой же связи заслуживают внимания действия Берия в отношении Поскребышева.

Берия приказал мне также установить наблюдение посредством оперативной техники за Поскребышевым. Вскоре после этого Берия позвонил мне по телефону и, сообщив, что в сводках ТАСС имеются данные в отношении Поскребышева, предложил установить за ним и наружное наблюдение, предупредив при этом, что Поскребышева могут похитить или тайно вывезти иностранные разведки. При этом Берия приказал в случае подозрительного появления Поскребышева на аэродромах или вокзалах немедленно его арестовать. Вслед за этим он прислал мне сводку ТАСС.

Наблюдение за Поскребышевым и оперативная техника ничего компрометирующего не дали, что также вызывало у Берия раздражение.

Некоторое время спустя Берия приказал поднять из архива все материалы в отношении Поскребышева и составить по ним справку Однако такая справка его также не удовлетворила, в связи с чем он вызвал начальника 1-го спецотдела Кузнецова и приказал ему тщательно поискать дополнительные материалы. Таких материалов не оказалось. В связи с этим Берия сам лично допрашивал Власика о его преступных связях с Поскребышевым и, не добившись таких показаний, предложил мне допрашивать его по этому поводу, дав мне указание о том, что если Власик будет говорить, как Поскребышев компрометировал его, Берия, перед Сталиным, то не слушать Власика.

Таким образом, я прихожу к заключению, что Берия определенно был настроен против Сталина и после его смерти пытался скомпрометировать не только его ближайшее окружение, но и его самого.

Об этом говорит также и тот факт, что Берия с циничной откровенностью в официальных документах, представляемых в директивные органы по делам «о врачах» и «мингрело-националистической группе», отмечал неправильность тех или иных указаний и решений И. В. Сталина.

Об этом же свидетельствует ряд предложений Берия в директивные органы о пересмотре решений правительства, принятых при жизни И. В. Сталина (об отмене паспортных ограничений, изменении режима передвижения иностранцев и т. д.).

Вспоминается мне еще одно высказывание Берия в годы Великой Отечественной войны по вопросу об обороне Кавказа. Берия говорил: «Считают, что Кавказ был освобожден от немцев в результате Сталинградской операции». Понятно было, что речь идет о мнении И. В. Сталина. Однако Берия не был согласен с этим и считал, что Кавказская операция имела самостоятельное значение. В этой связи примерно в 1944 г. Берия приказал тогдашнему замнаркома внутренних дел Аполлонову выделить соответствующего военного специалиста и написать историю обороны Кавказа.

Записано с моих слов правильно и мне прочитано.

Б. Кобулов

Допрос окончен в 2 ч. 10 м. 12.VIII.53 г.

Допросил: Пом[ощник] главного военного прокурора подполковник юстиции Базенко

Верно: [п.п.] Майор административной] службы Юрьева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 44–52. Копия. Машинопись.

№ 1.68

Заявление Е. К. Багдасарьян и агентурное донесение о преступных действиях Л. П. Берия

Совершенно секретно

Товарищу Маленкову Г. М.

Направляю Вам при этом заявление Багдасарьян Евгении Кондратьевны и агентурное донесение о преступных действиях Берия, полученные от МВД Украинской ССР.

Министр внутренних дел СССР [п.п.] С. Круглов

12 августа 1953 г.

№ 460/к

Помета:

К делу Берия. Доложено.

[п.п.] Д. Суханов. 16.VIII.53.

Копия

Во Львовское областное управление МВД от Багдасарьян Евгении Константиновны, пенсионерки, прожив [ающей] в г. Львове по ул. Конева в д. № 9, кв. 4.

Заявление

Из сообщения ЦК партии и правительства я, как и другие граждане Советского Союза, с негодованием и отвращением узнала о злодейских преступлениях врага народа Берия.

Наш народ может быть только благодарен Президиуму ЦК КПСС, обезвредившему этого подлого гада-змею, столько навредившую советским людям.

На многие поступки Берия открылись теперь глаза. И я как простой советский человек, вспоминая слышанное мною раньше о Берия, чему, однако, по молодости я, не будучи достаточно уверена в фактах, не придала своевременно нужного значения, считаю теперь своим долгом сделать следующее заявление.

В 1935 году я со своими родными проживала в г. Тбилиси. В это время происходила какая-то конференция или совещание, на которое съехались видные партийные работники кавказских республик. Берия в то время был секретарем Закавказского крайкома ВКП(б).

Моя сестра – Ася Константиновна Багдасарьян, 1904 г. р., член партии, окончившая с[ельско]-хозяйственную] академию им. Тимирязева (в настоящее время проживает также в Тбилиси, работает агрономом – точного адреса не знаю), была тогда замужем за заместителем наркома земледелия Грузинской ССР Гумединым (Гумедин – это его партийная фамилия, под которой он работал; подлинное имя, отчество и фамилия – Гурген Хуранович Дадаян), 1902 г. р., урож[енец] г. Зангезура, армянин. Ранее Гумедин был секретарем ЦК ЛКСМ Армении, потом – третьим секретарем Закавказского] крайкома ЛКСМ, затем учился в Москве, по возвращении с учебы работал некоторое время в Ленинакане, а после был назначен замнаркома земледелия Грузинской ССР (оттуда перешел на работу в Армению – третьим секретарем ЦК КП А, был и членом ЦИК и, наконец, в 1936 году стал наркомом земледелия Армянской ССР). Сестра вышла замуж за него в 1922 году.

Среди приехавших в Тбилиси в 1936 году на конференцию или совещание партийных работников находился секретарь ЦК КП Армении Ханджян, которого и я лично знала, так как он, бывало, приходил в гости к Гумедину домой.

Как вдруг разнеслась весть, что Ханджяна, который еще накануне, вернувшись совсем здоровым, часов в 12 ночи в дом Совнаркома Грузинской ССР, где остановился он и другие приезжие руководящие работники, был обнаружен утром мертвым, в окровавленной постели.

По официальной версии, у Ханджяна, страдавшего туберкулезом, якобы хлынула кровь из горла, отчего он и умер, а кровь из горла залила постель. Но до этого Ханджян чувствовал себя хорошо, врачебный акт о его смерти не был оглашен, останки в закрытом гробу отправили в Армению, где без шума и похоронили, не дав родным увидеть мертвое тело Ханджяна.

Об этом тогда у нас в семье был разговор, и взволнованный Гумедин однажды рассказал нам (т. е. своей жене, моей сестре, мне и нашей матери), что смерть Ханджяна – деле рук Берия.

По словам Гумедина, Ханджян лично ему говорил, что Берия вызывал его к себе и предложил ему, Ханджяну, покончить самоубийством, но Ханджян отказался это сделать. Затем видели (кто именно – Гумедин или другие, не помню), что Ханджян сжигал какие-то бумаги. После Ханджяна обнаружили мертвым, но, по словам Гумедина, Ханджяна убили люди Берия, а потом лишь нашли ложное объяснение, почему его постель была залита кровью. Сущность беседы и именно такое утверждение Гумедина о преступных действиях Берия я хорошо помню.

Моя сестра Ася Багдасарьян, которая была членом партии и старше меня, могла бы лучше и больше об этом рассказать.

В 1936 году Гумедин был назначен наркомом земледелия Армянской ССР, а в 1937 году он был арестован. Берия был тогда секретарем ЦК КП Грузии, Закавказский крайком был уже расформирован. Говорили в ту пору, якобы Ханджян оказался врагом народа, и могила его пришла совсем в запустение. Были арестованы в 1937 году и многие грузинские руководящие работники, близкие к Берия. Не помню уже, кто именно в то время это говорил, но я слышала, что Ежов намеревался арестовать Берия, но тот узнал об этом, звонил по телефону Сталину, Сталин вызвал Берия в Москву, после чего Берия там и остался ив 1938 году сумел стать наркомом внутренних дел СССР вместо Ежова.

С тех пор прошло много лет. О Гумедине после ареста не было никаких сведений, связи с его семьей я не имела, из памяти многое уплыло, да и никаких веских доказательств для обвинения Берия я лично не имела и, если бы рискнула при положении Берия, то лишь поплатилась бы наверняка сама.

Теперь все это с новой силой вспомнилось, и я не могу, не имею права больше молчать, когда стали ясны преступления злодея Берия, замыслившего покушаться на счастье нашей Родины, на судьбу советского народа.

Должна также сказать, что и мой муж стал как-то жертвой разжигавшейся Берия на Кавказе национальной розни. Так, в 1940 году, когда мой муж, покойный теперь Бахшецян Гурген, член партии с 1925 года, армянин, был заместителем] зав[едующего] горторготделом г. Тбилиси, его вызвал один из секретарей ЦК КП Грузии Сергей Мартынович Ижханов, тоже армянин, и говорил, что его «съедают за то, что армяне еще занимают посты в Грузии» и что поэтому он вынужден перевести моего мужа в другое место, что и было потом сделано. Это мне лично рассказывал мой муж.

Проживающая в Львове, по ул. Радищева, 12, кв. 1, моя знакомая армянка Ася Давидян мне как-то также рассказала, что Берия замял дело о преступных действиях – диверсии грузинских националистов, пытавшихся взорвать памятник Сталину в Ереване.

По словам Давидян, дело обстояло так.

В Ереване построен очень красивый большой памятник Сталину. Проектировал его армянин, и это было гордостью для армян. Грузины хотели соорудить подобный памятник в Тбилиси. Автор ереванского памятника, к которому обратились они за этим, согласился. Но грузины хотели, чтобы на памятнике обязательно была грузинская надпись.

Армянин-автор настаивал, чтобы была армянская подпись. На том разошлись.

И вот однажды был обнаружен большой подкоп – ход подземный к памятнику Сталина в Ереване, сделанный злоумышленниками, грузинскими националистами, которые надумали осуществить гнусную диверсию – взорвать этот любимый народом памятник.

Сейчас везде только и слышишь полные гнева слова о предателе, подлеце Берия.

Приехавшая сегодня из Тбилиси моя родственница по мужу – Бахшецян Евгения Багдасаровна, проживающая в Тбилиси по Михайловскому проспекту, д. № 67, рассказала, что все честные люди, прохожие на улице возмущаются злодеяниями Берия, проклинают его, говорят, что он имел связь с Ноем Жордания – заклятым врагом советского народа, проживающим в Америке, и что много заявлений подают о Берия, также говорят теперь там, что Берия повинен в смерти Ханджяна.

Все это я и считаю нужным заявить, и уверена, что правда теперь обнаружится, преступники будут наказаны, а наш народ под руководством нашего советского правительства и нашей родной коммунистической партии разобьет и дальше всех врагов, будет жить и строить коммунизм для счастья всех трудовых людей.

Багдасарьян

Львов, 17 июля 1953 г.

Верно: [подпись неразборчива]

Во Львовское областное управление МВД

В дополнение к моему заявлению от 18 июля с. г. [так в тексте, следует, видимо, читать «от 17 июля с. г.» – Ред.] хочу сообщить следующее.

Вскоре после смерти секретаря ЦК КП Армении Ханджяна, в 1935 году, бывший работник органов НКВД, а затем заведующий отделом ЦК КП Армении (кажется, отдела кадров) Мариносян Михаил Акопович стал заявлять о том, что Ханджяна убил Берия. За эти разговоры он был арестован и осужден на 10 лет. Отбывал наказание на Камчатке, откуда изредка переписывался с родными. После отбытия наказания послал телеграмму, что выезжает на родину, в Армению, просил выслать денег.

Однако и здесь произошло загадочное событие: спустя некоторое время родственники Мариносяна получили известие, что он убит якобы случайно из пистолета каким-то его будто товарищем, который где-то купил этот пистолет и дрался, что-то в этом роде.

Обо всем этом мне тогда рассказывали родственники Мариносяна. Эти важные факты я упустила в первом заявлении, забыв о них, и мне их напомнила после при разговоре Евгения Бахшецян, сестра моего покойного мужа.

Из родственников Михаила Мариносяна в Ереване в настоящее время живут:

его родной брат – Сурик Акопович Мариносян, член КПСС, шофер одного из центральных учреждений Армении, демобилизовавшийся из Советской армии по окончании Отечественной войны;

второй его родной брат – Ваник Акопович Мариносян, бухгалтер;

жена Михаила Мариносяна – Маро с дочерью (после смерти мужа вышла замуж за другого).

Они могут подробнее изложить суть дела Михаила Мариносяна.

Львов, 21 июля 1953 г.

Багдасарьян

Верно: [п.п.] М. Тягильский

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 53–60, 70–71. Копия. Машинопись.

№ 1.69

Строго секретно

Особая папка

Подлежит возврату в течение 24 часов в Канцелярию Президиума ЦК КПСС

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК.

Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается.

Отметка и дата ознакомления делается на каждом документе лично товарищем, которому документ адресован, и за его личной подписью.

Коммунистическая Партия Советского Союза,

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ

№ П284

Тов. Хрущеву

12. VIII. 1953 г.

Без записи в протокол.

Постановление Президиума ЦК КПСС от 12.VIII.1953 г.

Об итогах обсуждения Постановления Пленума ЦК КПСС от 7 июля 1953 года в партийной организации Азербайджана и о заявлении т. Овнатанова о т. Багирове, (тт. Хрущев, Шаталин, Микоян, Каганович, Маленков)

Поручить Секретариату ЦК КПСС рассмотреть материалы, заслушать объяснение т. Багирова и представить предложения.

СЕКРЕТАРЬ ЦК

Помета:

Утверждено на заседании 12. VIII. 1953 г. [п.п.] Д. Суханов

Секретно

Разослано: т. Маленкову Г. М. т. Молотову В. М. т. Ворошилову К. Е. т. Булганину Н. А. т. Кагановичу Л. М. т. Микояну А. И. т. Сабурову М. 3. т. Первухину М. Г. т. Швернику Н. М. т. Пономаренко П. К. т. Кириченко А. И. т. Шкирятову М. Ф. т. Руденко Р А. т. Круглову С. Н. 5.VIII.53 г.

Секретарю ЦК КПСС

тов. Хрущеву Н. С.

Представляю Вам записку тт. Шубина и Трофимова об итогах обсуждения постановления Пленума ЦК КПСС от 7 июля с. г. в партийной организации Азербайджана.

Зав[едующий] отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС Громов

3. VIII. 1953 г.

Верно: [п.п.] Костарева

Секретарю ЦК КПСС тов. Хрущеву Н. С.

Об итогах обсуждения в партийных организациях Азербайджана постановления Пленума ЦК КПСС о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия

Постановление Пленума ЦК КПСС о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия обсуждено на пленумах всех городских и районных комитетов партии и на закрытых собраниях в первичных партийных организациях КП Азербайджана. При обсуждении этого вопроса коммунисты Азербайджана проявили высокую активность и показали политическую зрелость в оценке фактов, вытекающих из постановления ЦК КПСС. В своих выступлениях они единодушно одобрили как единственно правильные и своевременно принятые Президиумом и Пленумом ЦК КПСС меры по пресечению вражеской деятельности Берия и продемонстрировали несокрушимое единство и сплоченность вокруг Центрального комитета КПСС.

Коммунисты, знающие Берия по прежней работе в Баку и Тбилиси, приводили в своих выступлениях и заявлениях дополнительные факты, разоблачающие его как врага партии и народа.

Помощник прокурора республики, член партии т. Сафронов, работавший в ЧК Грузии с 1921 по 1929 год, заявил, что Берия постарался переселить во Францию до сотни человек национал-демократов и федералистов, арестованных за активную деятельность в меньшевистском правительстве Грузии, а в 1927 году, получив постановление Особого совещания ОГПУ о выселении из Тбилиси в Сибирь 30 матерых троцкистов – Окуджава, Думбадзе, Цивцивадзе, Яшвили и других, Берия предложил группе работников ЧК, в том числе Кобулову и Сафронову, сопровождать этих троцкистов до Москвы, предупредив при этом, чтобы они не препятствовали прогулкам арестованных на станциях. Троцкисты были отправлены в Москву скорым поездом в мягком вагоне и вместо Сибири уехали в Ташкент. Перед посадкой в поезд на ст[анции] Тбилиси троцкисты организовали антисоветский митинг.

Тов. Сафронов сообщил также, что, переехав на работу в ГПУ Азербайджана в 1931 или в 1932 г. и разбирая архивы ЧК Азербайджана, он обнаружил дело об аресте Берия в 1920 г., в котором была анкета, написанная рукой Берия, и записка Вано Стуруа на имя председателя ЧК Ханбудагова с просьбой освободить Берия из-под ареста.

Это дело т. Сафронов передал бывшему председателю ГПУ Азербайджана Фриновскому, о чем, видимо, знал и т. Багиров, так как в своем заявлении на имя т. Багирова в 1952 году т. Сафронов писал: «Тов. Багиров, пусть хоть один человек, в том числе моя жена и мои родственники в Москве, заявит о том, что я разгласил известную Вам партийную тайну как государственную тайну, которая известна, по словам Берия (т. Сафронов был на приеме у Берия в 1950 году), узкому кругу руководящих партийных работников… Я прошу Вас, т. Багиров, если Вы и Берия в чем-либо сомневаетесь во мне – вызовите меня и спросите по любому вопросу, в котором Вы сомневаетесь».

На партийном собрании в МВД Азербайджана член партии т. Мамедов заявил, что в 1930 году в Баку была раскрыта крупная контрреволюционная организация – азербайджанский национальный центр. По этому делу было арестовано 26 человек. Берия в это время был в Баку и помог это дело смазать, националистов осудили к трем годам каждого, а через полтора года освободили из тюрьмы. Далее т. Мамедов сообщил, что, когда Берия был председателем ЧК Грузии, он выпустил из своего кабинета крупного преступника Хадиджа Халила, или Халила-Ага (точно фамилию не помнит), который перебежал в Турцию.

Бывший работник МТБ Азербайджана член партии т. Хейтов считает небезучастным Берия в поражении демократического движения в Южном Азербайджане и в ликвидации нашей разведывательной работы в Иране. Тов. Хейтов сообщил, что во время Отечественной войны вместе с войсками в Иран было направлено много оперативных работников из Москвы, Азербайджана, Грузии и Армении. Этот аппарат создал широкую разведывательную сеть, однако в период наступления реакции все лица, работавшие в подполье, были раскрыты и влиты в ряды повстанческих отрядов, поэтому после ухода наших сил из Ирана там не осталось ни одной действующей резидентуры. Тов. Хейтов считает крайне загадочной гибель руководителя демократического правительства Пишевари, который погиб якобы при автомобильной катастрофе, хотя вместе с ним ехал т. Кулиев – нынешний замминистра МВД Азербайджана, который после этого случая быстро пошел в гору.

На пленумах и партийных собраниях КП Азербайджана коммунисты резко критиковали неискреннее поведение т. Багирова в деле разоблачения вражеской деятельности Берия и порочный, непартийный стиль руководства, насаждавшийся т. Багировым на протяжении длительного времени.

Выступивший на пленуме Артемовского райкома член партии с 1920 года т. Рзаев Б. А., работавший в органах ЧК республики с мая 1921 года, заявил, что знает Берия, Багирова и Сумбатова-Топуридзе как закадычных друзей. «В 1921 году во время чистки партии, – заявил т. Рзаев, – Берия был подвергнут разоблачению, но ему помогли Багиров и Сумбатов-Топуридзе, которого Берия забрал в Москву, а затем послал его к Багирову».

Член пленума Сумгаитского горкома партии т. Абдуллаев сказал: «Никто так близко не знал Берия, как т. Багиров, и все же в такой острый политический момент он не помог партии и правительству разоблачить этого подлого врага».

Директор машиностроительного завода т. Вердиев, выступая на пленуме Кишлинского райкома партии, заявил, что т. Багиров постоянно грубил, глушил критику, оторвался от масс и не прислушивался к их голосу, все эти непартийные методы руководства передавались и другим руководящим работникам ЦК и Бакинского горкома.

На закрытом партийном собрании Союза советских писателей Азербайджанской ССР писатели-коммунисты предъявили серьезные политические обвинения т. Багирову и работникам ЦК КП Азербайджана. Писатели Али Валиев, М. Давтян, Мехти Гусейн, С. Рахман, С. Рустам и другие говорили о том, что своими непартийными методами руководства т. Багиров нанес огромный вред азербайджанской литературе. На бюро ЦК писателям не давали свободно выражать мнения, а заставляли только отвечать на вопросы. Качество литературных произведений и художественная ценность их, а также отношение к тому или иному писателю определялись произвольными мнениями т. Багирова, которые он часто менял в зависимости от настроения. Писатель А. Велиев заявил, что т. Багиров, ратуя на словах за дружбу с великим русским народом, на деле всячески старался сеять вражду между руководством Союза писателей СССР в лице тт. Фадеева и Симонова, с одной стороны, и азербайджанскими писателями – с другой. Писатель Мехти Гусейн говорил, что в своем руководстве азербайджанской литературой т. Багиров был деспотом и клеветником. После появления в «Литературной газете» статьи одного из видных поэтов Азербайджана Самеда Вургуна – «Права поэта», в которой он правильно излагал свои взгляды на вопросы социалистического реализма в литературе, т. Багиров заставил группу писателей, помимо их воли, выступить в этой же газете против т. Вургуна и очернить его. Такое же выступление по его требованию было организовано в газете «Известия», направленное против статьи писателя М. Ибрагимова.

Ряд коммунистов высказался о нечестности и неискренности т. Багирова перед партией и требовал проверки некоторых фактов о его партийности и поведении. На пленуме Артемовского райкома член партии т. Сквирский заявил, что т. Багиров неправильно приписал себе дооктябрьский партийный стаж (март 1917 года), так как ему известно, что в 1918 году, уезжая с отрядом Петрова в Астрахань, т. Багиров был беспартийным. Члены КПСС т. Иноземцева А. А. (член партии с 1916 года) и т. Нарчимашвили также подтверждают, что т. Багиров вступал в партию в г. Астрахани в партячейке «железного полка» в конце 1918 года или в начале 1919 года. Тов. Иноземцева в то время работала в Астраханском горкоме партии, а т. Нарчимашвили служил в «железном полку».

Член партии т. Хентов И. В. сделал следующее заявление: в 1942 году в Баку из Ирана был доставлен крупный шпион из г. Пехлеви Мамед Дадаши. По указанию МГБ СССР следствие по его делу в Баку не велось, и Дадаши был этапирован в Москву, но по пути следования этот преступник при таинственных обстоятельствах исчез. Тов. Хентов утверждает, что т. Багиров родственно связан с Дадаши через бакинских миллионеров Дадашевых. Далее т. Хентов указывает, что в 1937 году с группой лиц, обвиняемых в измене Родине, был арестован Гиндин – родственник Багирова. На него имелись показания и личное признание, несмотря на это из-под ареста он был освобожден, а все остальные лица по этому делу осуждены. В угоду т. Багирову в 1940 году Гиндин составил «хронику жизни и деятельности т. Багирова» в 2-х томах, в которой с лакейской слащавостью и прикрасами описываются мельчайшие подробности о т. Багирове: когда и где его избирали в президиум, когда и где он выступал с речами, какие постановления им подписывались и когда кому он посылал телеграммы и о чем и т. п. За свои «старания» этот темный человек продвигался т. Багировым вплоть до секретаря Бакинского горкома партии, а когда уже нельзя стало оставлять в Баку, то устроил его в Москве.

В выступлениях приводились многочисленные факты нарушений т. Багировым партийных принципов подбора кадров, покровительства с его стороны ряду преступных лиц: Сумбатову-Топуридзе, Падарову, Борщеву, Дадашевым и другим, подмены коллегиального руководства голым администрированием, расправы над коммунистами за критику и высказывались подозрения по поводу посещения Баку Деканозовым в декабре 1952 года.

При высокой активности коммунистов прошло партийное собрание МВД Азербайджанской ССР, на котором были вскрыты серьезные недостатки в оперативной деятельности министерства. Почти все выступавшие в прениях обвиняли министра внутренних дел т. Емельянова в подхалимстве и угодничестве т. Багирову, в грубом зажиме критики, попирании прав коммунистов, в защите провалившихся работников и устройстве их на руководящие посты.

На собрании указывалось, что т. Емельянов не занимался прямыми делами министерства и не организовал аппарат на борьбу с врагами народа, а занимался выполнением всевозможных личных поручений т. Багирова. За последние полтора года т. Емельянов и министерство провели 1500 проверок по поручению ЦК и 1800 по поручению обкомов и Бакинского горкома. Тов. Емельянов за это время получил и исполнил 195 личных поручений т. Багирова. На собрании приводились возмутительные факты, когда по поручению т. Багирова весь аппарат одного из отделов министерства в течение двух дней устанавливал, чья свадьба проехала мимо здания ЦК и кто жених и невеста. По заданиям т. Багирова аппарат МГБ организовывал слежку за партийными и советскими работниками и их женами, подслушивал телефонные разговоры и даже шел на провокации. Так, работник МГБ т. Касумов должен был свести секретаря райкома партии т. Наджафова с одной женщиной и через агента сфотографировать эту встречу.

На пленуме Шемахинского райкома партии работник райотдела МВД т. Эйвазов сообщил, что т. Емельянов запрещал начальникам райотделов информировать секретарей райкомов партии о работе органов и советовал им уклоняться от посещения партийных собраний и заседаний бюро райкомов по мотивам занятости выполнением срочных заданий. В связи с тем, что выступающие предъявили серьезные обвинения т. Емельянову в извращении указаний партии о работе органов МВД и неправильном его поведении, собрание обратилось с просьбой в ЦК КП Азербайджана о необходимости глубокой проверки деятельности министерства.

Посещая районы и колхозы, мы беседовали с рабочими и колхозниками, которые от души благодарны Центральному комитету КПСС за разоблачение Берия и одобряли решение о снятии т. Багирова с руководящей работы в Азербайджане. В селении Мадраса и в совхозе Шемахинского района колхозники и рабочие совхоза говорили нам, что они еще помнят спровоцированную в 1918 году резню между азербайджанцами и армянами, когда погибло много народа и был сожжен г. Шемаха; к этому вел Берия, но это ему не удалось, и мы благодарны Центральному комитету партии за проявленную заботу о нас. По поводу Багирова колхозники и рабочие говорят, что он был похож на хана, с ними не разговаривал.

На пленумах и партийных собраниях решение объединенного пленума ЦК КП Азербайджана и Бакинского комитета, а также постановление Президиума ЦК КПСС о т. Багирове встретило всеобщее одобрение.

20 июля вторично был созван объединенный пленум ЦК Компартии Азербайджана и Бакинского горкома, посвященный обсуждению решения Президиума ЦК КПСС от 17 июля с. г. «О постановлении объединенного пленума ЦК КП Азербайджана и Бакинского горкома КП Азербайджана с активом». Участники пленума с глубоким удовлетворением встретили сообщение о том, что Президиум ЦК КПСС одобрил постановление объединенного пленума ЦК и Бакинского горкома КП Азербайджана с активом. Объединенный пленум, а также состоявшиеся вслед за ним пленумы райкомов партии показали, что коммунисты Азербайджана с сознанием полной ответственности воспринимают высокую оценку и большое доверие, оказанное Президиумом ЦК КПСС Бакинской и всей Азербайджанской партийной организации. На пленумах и партийных собраниях коммунисты заверили ЦК КПСС, что они оправдают доверие нашей партии и сделают все для успешного претворения в жизнь поставленных перед республикой задач.

Наряду с большим подъемом среди коммунистов и всех трудящихся имелись отдельные разговоры, направленные на дезорганизацию общественного мнения. На второй день после объединенного пленума распространялись слухи, что ЦК КПСС не утвердил постановление пленума о снятии Багирова. После сообщения о пленуме в печати эти слухи рассеялись, но в то же время пошли разговоры о том, что Багиров утвержден министром нефтяной промышленности и что он как министр будет влиять на жизнь Бакинской организации.

Сообщая Вам об изложенных фактах, считали бы необходимым поручить соответствующим органам провести проверку поступивших дополнительных материалов о преступных действиях Берия, а также поручить КПК при ЦК КПСС проверить правильность указываемого т. Багировым партийного стажа.

Зав[едующий] сектором отдела партийных,

профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС Н. Шубин

Инспектор ЦК КПСС А. Трофимов

Верно: [п.п.] Костарева

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 466. Л. 73–81. Копия. Машинопись.

№ 1.70

Письмо Г. Т. Овнатанова ot31.VII.1953 г. о М. Багирове

№ П262

1. VIII.53 г.

Членам Президиума ЦК КПСС:

тт. Маленкову, Молотову, Хрущеву, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову, Первухину.

Кандидатам в члены Президиума ЦК КПСС: тт. Швернику, Пономаренко, т. Шаталину.

Отпечатано 15 экз.

В Президиум ЦК КПСС товарищу Маленкову Г. М. от члена КПСС, п/б № 2908642, Овнатанова Гургена Томасовича, Главсовзагранимущество.

О Багирове

Багиров подавлял всякую мысль. Думать, иметь свое мнение никто не имел право. Все должны были говорить одно и то же: «хозяин сказал», «хозяин дал указание», «тов. Багиров считает» и т. д. Подавлялась не только критика, но всякое подобие критики. Он не только грубо отвергал всякое мнение, но тут же в повышенных тонах, с присущей ему способностью усилять [так в тексте. – Ред.] свое мнение отборной матерщиной, подводил «политическую» оценку, разбрасываясь обычно фразами: «сомнительный человек», «вредитель», «агент американской (или английской, немецкой в зависимости от условий) охранки», «мусаватист», «дашнак» и еще многое другое.

1. Разработка морских нефтяных месторождений требовала создания конструкций морских оснований, пригодных для строительства промыслов на море. Инженером Рагинским было предложено и осуществлено удачное решение – эстакады. Багирову это не понравилось. Это изобретение обзывалось по-всякому. Для его срыва были мобилизованы местные пожарники, работники госконтроля, которым поручалось всячески охаивать это дело и сорвать строительство эстакад. Только настойчивость, проявленная в этом деле тов. Байбаковым, спасла это мероприятие.

2. Раздувание своего культа до непомерных размеров, яканье, самоуверенность, самовлюбленность, самомнение у него превосходили все, что до сего времени известно.

В середине 1948 года, после известного дела проверки бакинских организаций союзным Госконтролем, мы, тт. Байбаков, Карасев и я, были приглашены к нему на дачу в Зачульбу. Под свежим впечатлением своей «победы» он во все время нашего пребывания у него высмеивал тов. Мехлиса, обвивая его отборной площадной бранью и поглаживая свою бороду (кавказская привычка подчеркивать свое превосходство), подчеркивал свое превосходство, свое всепобеждающее «я».

Единоличное решение всех вопросов (включая и многие вопросы, в которых он не разбирался, в то же время думая про себя, что он всезнайка) имело особо пагубное последствие для азербайджанской нефтяной промышленности. Оно начиналось с утверждения годового плана по добыче нефти. В Бакинском районе имеется достаточно данных для выработки плана, целиком отвечающего фактическим возможностям нефтяных месторождений, учитывающего рациональную разработку их. Но обычно план устанавливался его волей. После того как он назвал цифру, никто не имел права высказать своего мнения. Если кто-нибудь «по ошибке» выражал свое мнение, он объявлялся «сомнительным человеком, специально подосланным для подрыва азербайджанской нефтяной промышленности». Начальник отдела добычи Главного управления министерства тов. Константинов Л. в кругу товарищей робко высказался по вопросу плана. Это послужило достаточным основанием, чтобы «от имени Баку» потребовать его снятия, что было исполнено.

В своей деятельности по руководству нефтяной промышленностью Багиров, в общем, держался двух принципов.

I. По отношению к нижестоящим звеньям он применял приемы, ничего общего не имеющие с нашими партийными методами подъема промышленности и выполнения государственного плана: привлечение работников внудела к делу «повышения напряжения» в нефтедобыче, превращение партийных собраний, бюро, пленумов и др. в место для бесшабашного избиения людей, обвинения честных людей во всевозможных преступлениях; угрозы, отборная площадная брань, организация допросов силами внудела, прокуратуры, отдача под суд. Широко пользовался подслушиванием телефонных разговоров, организацией взаимных доносов между руководящими и инженерно-техническими работниками, создавая этим взаимное недоверие. Во всем этом ему помогал Емельянов.

Багиров не верил нам, кадрам нефтяной промышленности, не верил в советскую науку и технику. Он считал, что нефть можно добывать только на основе выдуманного им же самим принципа «повышения напряжения», которое состояло из вышеприведенных приемов.

В 1938 году, будучи п. о. главного инженера треста Лениннефть, мы установили в скв[ажи]не № 1508 21-го промысла 16-миллиметровый штуцер. Мы хотели провести исследование этой скважины. При этом дебит скважины снизился на 4 тонны. По этому вопросу я был допрошен в промысловой конторе уполномоченным райотделения внудела Чурашевым, который мне заявил: «Как нам досконально известно, это было сделано из вредительских соображений». (Факт известен т. Байбакову.) Заведующий 21-м промыслом т. Седойкин был доведен чурашевскими допросами до сумасшествия (одел платье дочери и стал ездить на велосипеде по промыслу). Вскоре скончался.

В 1948 году, будучи главным инженером треста Лениннефть, я получил указание главного инженера объединения Азнефть тов. Наумова о передаче продукции одного компрессора из 17-й станции тресту Орджоникидзенефть. Это решение тов. Наумова я обжаловал начальнику Азнефти тов. Везирову. Неожиданно нас, Везирова, Якубова А. (секретаря ЦК по нефти), Аветисова (заведующего] нефтяным отделом Б[акинского] к[омитета]) и меня, вызвали к Багирову. Только мы вошли к нему, он вышел из-за стола и, обливая каждого из нас площадной бранью, начал такое, что даже теперь описать это со всеми подробностями невозможно: отборная матерщина, попытка всадить Везирову нож, бросок пресс-папье в сторону Якубова, обвинение второго секретаря ЦК тов. Чеплакова, присутствовавшего здесь, в том, что он из ЦК превратил «б…». Он клокотал. Эта экзекуция над нами продолжалась в течение одного часа. На следующий день он похвалялся т. Байбакову своим «героизмом», рассказав ему в частности о том, что меня он хотел бросить с пятого этажа вниз (передал тов. Байбаков). Этот стиль передавался из вышестоящих звеньев нижестоящим.

В 1943 году секретарь ЦК по нефти тов. Якубов А. и начальник Азнефти Везиров прибыли в нефть [пропуск в документе. – Ред.]. С момента приезда тов. Якубов начал бранить управляющего треста тов. Мазанова Е. и, в конце концов, заявил ему, что «тебя надо арестовать». При этом присутствовал, точно не знаю, не то начальник милиции, не то уполномоченный внудела, который тут же посадил тов. Мазанова (ныне управляющий трестом в Татарии) в кутузку.

Тов. Якубов разошелся так, что даже не заметил исчезновения тов. Мазанова. Начался пленум РК с участием приехавших товарищей. В середине пленума тов. Везиров (который сообщил мне об этом факте, а тов. Мазанов впоследствии подтвердил) заметил отсутствие тов. Мазанова и запиской сообщил об этом тов. Якубову. Последнему пришлось тов. Мазанова освобождать из-под ареста. Этот факт как анекдот рассказывался потом между нефтяниками.

Таких примеров реализации багировского принципа «повышения напряжения» очень много. К счастью, эти отрицательные приемы воспитания кадров с лихвой перекрывались воспитанием нас нашей партией, славной Бакинской партийной организацией, для которой все эти методы были совершенно чужды.

Эти методы «повышения напряжения» приводили к следующим последствиям:

4. Преждевременный выход из строя нефтяных месторождений и скважин.

За период с 1930 года по 1948 год Азнефть ввела в эксплуатацию из нового бурения и категории бездействующих 20 000 скважин (цифры приводятся округленно), а фонд скважин за этот период возрос только на 2000 единиц. Удерживалась в эксплуатации десятая часть всех вводимых в эксплуатацию скважин. Такого выбытия скважин не знают ни в одном нефтяном районе. Если по всей Азнефти ежегодно выбывало из эксплуатации 20–25 % скважин из действующего фонда, то отдельно по трем районам – Азизбековский, Бузовнинский и Кагановичский – выбывало до 50 % фонда действующих скважин. Происходило это по причине недопустимых отборов нефти из скважин, иногда в 5–6 раз превышающих добывные их возможности; скважины преждевременно обводнялись, происходил слом и смятие эксплуатационных колонн, пробкообразование и др. Многие скважины, не доработав один горизонт (оставив в нем еще много нефти), переводились на вышележащие горизонты. Возврат на вышележащий горизонт как метод, имеющий положительное значение в нефтедобыче, стал фактически во многих случаях причиной преждевременного вывода из строя нефтяных месторождений.

На 2-м промысле треста Орджоникидзенефть при ознакомлении с документацией скважин выяснилось, что ряд скважин переводился на вышележащие горизонты еще в период, когда они нормально эксплуатировались с дебетом 15–20 тонн в сутки, с целью получения 50 тонн. Это не единичный пример.

В последнее время, несмотря на решение Совета министров, регламентировавшее это дело, развились так наз[ываемые] «незаконные возвраты». Обычно они усиливались под давлением Багирова, когда выяснялось, что для выполнения годового плана или обязательств не хватает нескольких десятков тысяч тонн нефти, наспех составлялись документы на возврат с многочисленными натяжками и нарушениями. В Комитете по горному надзору по этому вопросу имеется достаточный материал.

5. Приписки, списание нефти на собственные нужды, потери нефти при добыче и транспорте нефти.

Руководящие работники трестов и промыслов вынуждались к обману государства. Вся система работ, созданная Багировым, толкала на это преступление.

Годами разговаривали на всех собраниях, бюро, в текущей работе на тему о том, как учитывать нефть, чтобы не было бы приписок. Между тем бакинская практика приписок стала общеизвестной.

Все это происходило не из-за системы учета, а из-за того, что если на каком-нибудь промысле снижалась по той или другой причине добыча, то показать истину никто не решался. Если снижалась добыча по объединению на 10–20 тонн (при суточной добыче 36 тыс. тонн), то все организации подымались на ноги, начиная от руководителей Президиума Верховного Совета и Совета министров, секретарей и заведующих отделов ЦК, БК и райкомов, работников внудела и прокуратуры. Начинались вопли: «Республика в опасности – Восток нас обгоняет». (Такое противопоставление Баку восточным районам у Багирова проскальзывало очень часто. Оно сказалось, в частности, в нажиме на министерство с целью оттягивания средств из других районов в Баку, при меньшей эффективности. Пример: вложение в Казанбулахский район около 200 миллионов рублей при наличии несостоятельных геологоразведочных данных.) Никто в этот день нормально своим делом заниматься не имел возможности.

Руководитель промысла, на котором снижалась добыча, подвергался допросам и принуждениям, он был скорее согласен скрыть истинное положение, чем показать ее так, как она была в действительности. У многих руководителей не выдерживали нервы от этих постоянных издевательств. Часто вышестоящие руководители вступали в сговор с нижестоящими и этой круговой порукой обманывали, пока, наконец, обман не вскрывался (1949 год, трест Орджоникидзенефть, управляющий Ц. А. Асцвецатуров – все руководители девяти промыслов участвовали в обмане).

Нервозность обстановки доходила до истерик, которые закатывались Багировым на приемах, на бюро, на пленумах и др. В этих случаях часто поступала команда «хозяина» (как его все называли), приказ поехать одному из руководителей Азнефти в район, где снизилась добыча и сидеть там до тех пор, пока он, Багиров, сам не разрешит оттуда выехать. Это самодурство Багирова носило систематический характер.

Примерно такое же положение было со списанием нефти на собственные нужды и на потери при транспорте нефти. Ввиду остроты этого вопроса представляется целесообразным специальной комиссии Министерства нефтяной промышленности и Госконтроля расследовать все положение, существующее в настоящее время, и навести в этом деле порядок.

6. Обстановка на промыслах в общем характеризовалась так: героические усилия рабочих-нефтяников Баку, не щадящих себя ради выполнения государственного плана, беспредельно преданная партии и народу работа инженерно-технических и руководящих работников промыслов, трестов и объединений. И вместе с тем постоянное изматывание и избиение их, казарменный режим для руководителей, часто устанавливаемый Багировым на промыслах, работа день и ночь приводили к тому, что руководящие работники нефтяной промышленности не имели возможности повышать свой культурный уровень, некоторая часть из них заметно отставала, что не могло отрицательно не отразиться на росте техники и технологии. Уровень последней (технологии) в Баку стал заметно ниже, чем в восточных районах страны. Из-за «волевого» планирования десятки промыслов Баку ежегодно, несмотря на самоотверженный труд рабочих и инженерно-технических работников-бакинцев, оказываются в числе не выполняющих годовые планы и социалистические обязательства.

Конец ознакомительного фрагмента.