Глава третья
Полина была крепкой по природе женщиной, родилась в глубинке Нечерноземья, в селе, расположенном рядом с прибалтийскими соседями. Она привыкла к тяжелой работе, но, слава Богу, еще не успела угробить ноги и руки неподъемным трудом. На ее счастье, сразу после десятилетки поступила на инъяз местного пединститута. Там почему-то преподавали и шведский язык: он сохранился на кафедре инъяза после эвакуации вуза во время войны.
Она стала вести язык в спецклассе городской школы. Факультативно, где вместе с учениками, где в кружке любителей скандинавской литературы при областной библиотеке, выучила датский язык, чтобы в подлиннике прочитать «Русалочку». А потом уже пошло-поехало: сама вечерами и на курсах познала норвежский язык. За финский не бралась принципиально: с финнами воевал отец, получивший тяжелое ранение.
В издательство зарубежной литературы она попала случайно: шла по улице и вдруг на больших стеклянных дверях увидела объявление: «ЗАМЕЩЕНИЕ». А далее – короткий текст: кто-то из сотрудниц со скандинавскими языками уходил в декретный отпуск. Ее можно заместить, но только на это время. Чуть выше дверей висела огромная красивая вывеска издательства. Полина, прочитав ее, так испугалась, что почти побежала от дверей. Но вернулась. Любит теперь говорить, что она «полы мыла для издательства. Как у Джека Лондона мексиканец мыл полы для революции». Шведский язык у нее сразу признали на «отлично». С остальными – твердое «хорошо»… А вот с редакторской работой пришлось помучиться… Тут, к счастью, роженица вдруг разбогатела – мужа повысили – решила взять отпуск по уходу за ребенком до трех лет. Вот так только к концу второго года работы Полину из «младшего редактора» перевели в «редакторы».
…С мужем Полина жила в любви и согласии, рожала с удовольствием детей, за что Господь наградил ее прекрасным телом: лишь на правой части живота остались две почти незаметных черточки – разрывы кожи. Ноги прямые и стройные, как по заказу, держали тугие бархатистые ягодицы и всю верхнюю часть тела, которая вместе с нижней составляли рост Полины – 175 см. Руки средней полноты ровно ложились на бедра, подчеркивая выемками на локтях большие груди, но не безобразные своим размером: загнутыми кверху с коричневыми сосками они выглядели даже задиристо.
Страстью Полины были экскурсии по историческим и, главное, литературным местам. Павел, как правило, по субботам работал, а жена пускалась во все тяжкие. В Подмосковье практически нет музея или усадьбы, где бы она ни побывала. У них образовался особый круг завсегдатаев, человек 5—6 дружили, созванивались, уточняли следующие маршруты поездок. Правда, в гости друг к другу пока еще не ходили. Детей, чаще всего, она брала с собой, реже – оставляла с мамой мужа.
Полина подружилась с научным сотрудником музея одного известного в прошлом писателя-революционера, Татьяной Ивановной, безупречным филологом, еще в войну девочкой вместе с родителями переехавшей в столицу из Ленинграда. Музей, ныне, по понятным причинам, прозябал, у Татьяны Ивановны была масса свободного времени и минимум средств к существованию. Полина старалась незаметно финансово поддерживать новую подругу.
Та знала все: где, когда открываются новые выставки, какие экспозиции обновятся или прибудут со старым багажом, как и откуда будут отходить экскурсионные автобусы. Для нее этот вопрос – принципиальный: пенсионеры минимум платили мосгортрансу за проезд. Но если транспорт музейный – это разорение…
Но выпадали неотложные дела, семейные проблемы и заботы, которые надолго отрывали Полину от любимого занятия и приятных знакомых. Пришла пора, когда дети выросли: Галина достаточно легко поступила на искусствоведческий факультет престижного вуза и закончила его с красным дипломом. А затем и Любовь удачно штурмовала журфак. Полина фактически осталась одна. Была память о муже, но годы сглаживали боль утраты. Хотя человека для совместной жизни ей встретить так и не удалось. По меркам Павла, которого она всегда помнила, практически никто не подходил. Да, честно говоря, Полине и не хотелось возиться с разговорами, встречами, свиданьями, длинными подходами: времени жалко, лучше новую книгу прочитать или в соседнюю область в музей – усадьбу Льва Толстого, например, съездить.
Только раз Татьяна Ивановна, как бы по случаю, невзначай, завела разговор:
– Полина, годы уходят… Я – не сваха, но, кажется, мы уже можем вести такие разговоры… В музее одного советского классика работает мой земляк-ленинградец Зиновий Моисеевич Кац, доктор наук, интеллигент… Да, – Татьяна Ивановна почему-то надолго задумалась. Будто она что-то вспомнила и вот теперь решала: стоит ли продолжать разговор. Все-таки продолжила:
– Он – вдовец, ему уже за 50, сына, у которого своя семья, сейчас с ним нет… Хорошая квартира у него, даже дачный домик купил с участком земли. Я понимаю, Поля, вы моложе его, у вас все есть, любимая работа… Но, видите, какие времена настали. Мне кажется, что мы теряем не только родину… Нужны опора, друг, советчик, с одной стороны. С другой, – он Зиновий и по фамилии Кац… Будет ли он опорой? История безжалостна: евреи, как правило, почти все революции начинали, но, в конечном итоге, становились козлами отпущения. Представляете, что с вами может статься?
– Он знает обо мне, Татьяна Ивановна? – Спросила Полина.
– Нет, конечно! За кого вы меня принимаете? Господи, как все это нелепо и глупо выглядит… Простите, меня, Полина, и давайте закроем эту неприятную тему.
И все-таки они с Кацем встретились. Случайно, а, может, и нет. На ВДНХ шла распродажа саженцев. Они с Татяной Ивановной решили объединиться: многие кусты оказывались настолько густыми, что их приходилось раздирать. Из одного, таким образом, получалось два кустика, а то и три. Взглянув на дорожку, ведущую к павильону «Семена», Татьяна Ивановна настолько смутилась, что даже покраснела, не могла скрыть волнения:
– Ой, Полина, простите, я тут ни при чем… Но прямо на нас идет Зиновий Моисеевич Кац…
Действительно, улыбаясь, как говорят, во весь рот, к ним подходил высокий, более, чем плотный, о чем говорили расстегнутый плащ и прилично выпячивающий из-под него животик, прикрытый полосатой теплой в полоску рубашкой без последней пуговицы, мужчина.
– Татьяна Иванна, а я, думаю, вы или нет? Вот встреча! Вы – садовод, огородник? У вас же нет дачи?
– А я детей хочу ублажить… Они давно акацию искали, чтобы посадить к забору…, – засмущавшись и еще раз покраснев, ответила Татьяна Ивановна. – Вот познакомьтесь, Зиновий Моисеевич, это моя подруга по походам и поездкам Полина… Можно вас без отчества, вы еще совсем молодая особа?
– Можно, – сказала Полина и почему-то протянула незнакомцу руку. Он растерялся, не знал, куда положить или поставить свои пока еще не уложенные и несвязанные веревкой кусты смородины. Наконец, бросил их прямо на землю и поцеловал Полине руку, проговорил:
– Очень рад, рад знакомству с подругой моей землячки, интеллигентнейшим человеком, специалистом с большой буквы Татьяной Ивановной. Вы, знаете, не проходит месяца, чтобы я не звонил ей по какому-то заковыристому вопросу?
– Ладно-ладно, Зиновий Моисеевич, сейчас речь не обо мне… Вот эта молодая особа – из скандинавской редакции самого крупного нашего агентства… Вы «Русалочку» давно перечитывали? Вижу, что с детства не доводилось… Поинтересуйтесь специально: последний перевод Андерсена делала Полина. Вот так-то, голубчик.
– Боже мой! Непременно все посмотрю… А вы слышали, что на моего партийца опять пошла мода? Пусть не напрямую, через жену, «стальную леди подмостков», но телевидение уже дважды за полгода записывало меня… Как несправедливо и безжалостно время, как переменчивы люди!
– Милый мой, – сказала Татьяна Ивановна, – перечитайте «Короля Лира»… Ну, нам пора.
– Рада знакомству, – почему-то безотчетно тепло проговорила Полина. – Присоединяйтесь к нашим путешествиям по выходным дням…
– А что? Это мысль… Так бывает тяжко одному, особенно в праздники, даже на даче…
И Полина почувствовала, насколько одинок этот человек. Ей, может быть, впервые за последние годы не хотелось прерывать этого знакомства:
– Все равно записать сейчас номер не удастся… У Татьяны Ивановны есть мой номер телефона. Звоните, если нахлынет тоска… Втянем вас в свою команду.
– Непременно! Если вы разрешаете, я обязательно позвоню… Простите, что идя за саженцами, не взял с собой визиток. Где-то в костюме остались…
– А у меня и нет их, – с какой-то дерзостью сказала Полина. – Зато никто не мешает работе…
– Полина часто работает дома, даже ночью, – пояснила Татьяна Ивановна, не без намека.
– Конечно-конечно… Я предварительно буду спрашивать, как вы заняты?
– Зиновий Моисеевич, ну, как так можно? У нас никогда не было секретарш, даже когда покойный муж был членом Правления агентства.
– Да-да, я все понял, простите. Господи, что я мелю? Татьяна Ивановна, помогите мне, пожалуйста, собрать саженцы и прогоните меня! А то я опять, что-нибудь ляпну…
Они втроем собрали с земли десятка полтора саженцев, которые хозяин, как выяснилось, купил для нескольких соседских участков, заодно, коль поехал на ВДНХ. И дали торжественную клятву созвониться в самое ближайшее время.
Оставшись вдвоем, Татьяна Ивановна сказала:
– Вот удел одинокого человека… Даже пуговицу пришить некому… Его жена не могла иметь детей. И она, и он это прекрасно знали и все-таки поженились. И случилось чудо: Господь дал им ребенка – мальчика. Но мама умерла через несколько лет. 20 с лишним лет он без жены, один воспитал сына, прекрасно его образовал. У Зиновия Моисеевича в Ленинграде живет мама. Но она занята с внуками – детьми еще двоих ее сыновей. Она считает, что им она нужнее. Нет, все правильно. Ему одному проще выкрутиться, наконец…
– Мы с ним обязательно созвонимся, – сказала Полина и стала раскладывать саженцы акации и крыжовника на две кучки.
…Скрипнула входная дверь в комнате Галины: это ее новый сожитель – инженер ДЭЗовской фирмы по вывозу мусора прошел в ванную комнату. Полина старалась не замечать в квартире посторонних людей: старшая дочь, в конце концов, имеет право на жилплощадь. Гражданский муж дочери, родом откуда-то с Кавказа, замотанный в мохнатый, цвета ядовитого баклажана, халат, прошел на кухню.
– Доброе утро, Полина Степановна, – приветствовал ее маленький человечек, у которого, казалось, черные волосы растут даже на ладонях рук.
– Здравствуйте… Простите, вы не скажите ли мне: надолго у нас обосновались?
– А что-нибудь не так? Мы с Галиной собираемся пожениться…
– А где вы собираетесь жить?
– Если здесь нельзя, будем комнату снимать… У меня на большее пока нет денег. Но я раскручусь, накоплю… Мы не только квартиру будем снимать, мы собственную квартиру купим…
– У вас есть семья, мама, папа, еще кто-нибудь?
– Не волнуйтесь, жены у меня нет. Я младше Галины на шесть лет. Но я уже главный инженер фирмы по уборке мусора. Год-два, и я в муниципалитет или в управу переберусь. К этому времени закончу институт…
– Какой?
– Какая разница! Там, у себя… Это проще – простого…
– Вы хоть знаете, чем, по диплому, должна заниматься Галина?
– Что-то с искусством связано… Но ей не нравится все это! Ей нравится рисовать, лепить из пластилина… Вот чудачка…
– Но она не получает зарплаты, вы это знаете?
– Главное, чтобы ей нравилось! А деньги должен муж зарабатывать!
– То бишь вы?
– Ну, я еще не муж… Но деньги я зарабатываю.
– А как вы относитесь к ее творчеству?
– Честно говоря, все это – пустое занятие… Вот я ей сказал: давай ткать ковры. У нас в республике их с руками оторвут… А она обиделась, назвала меня нехорошим словом и сказала, чтобы я больше никуда, кроме ее кровати, не лез…
– Боже мой, Господи Праведный… Что творится с моей дочерью?
– Полина Степановна, мне уже надо просто пить кофе и бежать на работу… Я опаздываю!
– Да, конечно, вы сегодня заслужили кофе. Сейчас, через минуту, он будет готов. Идите одевайтесь пока. – И он пошел, еще плотнее запахнув полы своего лохматого халата. Полина принялась варить полную турку кофе.