Глава I.
Функционально-семантическое поле и его вхождение в текст
1.1. Теории поля в лингвистике
Мысль о необходимости подходить к лингвистическому анализу с функциональной точки зрения была сформулирована еще в тезисах Пражского лингвистического кружка. Так, в «Тезисах…» указывается, что «… к лингвистическому анализу нужно подходить с функциональной точки зрения. С этой точки зрения язык есть система средств выражения, служащая какой-то определенной цели» (Тезисы Пражского лингвистического кружка 1967: 17). В. Матезиус в своей статье «О системном грамматическом анализе» указывает на то, что за исходную точку исследования целесообразно принимать коммуникативные потребности говорящего. «Из этого с необходимостью вытекают два вывода: во-первых, мы двигаемся от речи как чего-то непосредственно данного к языку, который в виде системы реален лишь в идеальном плане, и, во-вторых,от функциональных потребностей к формальным средствам, с помощью которых они удовлетворяются. Установленные таким образом лингвистические дисциплины можно назвать функциональной ономатологией и функциональным синтаксисом» (Тезисы Пражского лингвистического кружка 1967: 228).
Проблема поля нашла свое отражение в трудах Ф. Де Соссюра, Г. Ипсена, Й. Трира, Л. Вайсгербера, В. Порцига, В.Г. Адмони, А.В. Бондарко, Е.В. Гулыги и Е.И. Шендельс, Л.М. Васильева, С. Оман и других исследователей. Подробный анализ теорий поля в лингвистике содержится в работе Г.С. Щура (Щур 2007).
Понятие поля восходит к определению языка как системы,представляющей собой сложный механизм. Это теоретическое положение мы находим еще в трудах Ф. де Соссюра. Давая характеристику синтагматических и ассоциативных отношений, исследователь писал, что синтагматические отношения характерны для слов в речи: «слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают между собою в отношения, основанные на линейном характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно». Ассоциативные отношения – отношения иного рода: «вне процесса речи слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения» (Соссюр 1999: 21). Ассоциативные отношения, о которых писал Ф. де Соссюр, и являются основой того явления, которое впоследствии в лингвистике стали обозначать как «поле».
В сущности, ассоциативные отношения в понимании Ф. де Соссюра можно трактовать и как парадигматические. «Рассматриваемый со стороны внешнего статуса, парадигматический ряд предстает как набор вариативных форм, в рамках которого выражается некоторая обобщенная функция. Что же касается рассмотрения парадигматического ряда со стороны его внутреннего строя, то здесь соотношение его элементов обнаруживает инвариантный характер, поскольку каждый элемент парадигматического ряда должен иметь, в рамках определенной общности, свой собственный, неповторимый в других элементах функциональный статус» (Блох 2004: 50).
Понятие «поле» получило особенно большое распространение после выхода работы Г. Ипсена, где оно определялось как совокупность слов, обладающих общим значением (Щур 2007: 22-23).
Й. Трир выделил два типа полей: 1) понятийные поля (Begriffsfelder, Sinnbezirke) и 2) словесные поля (Wortfelder)(Васильев 1971: 106).
Р. Майер выделил три типа семантических полей: 1) естественные (названия деревьев, животных, частей тела, чувственных восприятий и под.), 2) искусственные (названия воинских чинов, составные части механизмов и под.) и 3) полуискусственные (терминология охотников или рыбаков, этнические понятия и под.) (Там же: 105).
Л. Вайсгербер предлагает свою трактовку понятия «поле». Он разделяет поля на однослойные, двуслойные и многослойные, в зависимости от того, со скольких точек зрения, по мнению Л. Вайсгербера, можно анализировать данное поле или группу. К однослойным полям Л. Вайсгербер относит числительные, к двуслойным – термины цветообозначения, к многослойным – термины, обозначающие умирание, увядание (Щур 2007: 49-50).
В дальнейшем появились работы, в которых исследовались парадигматические, синтагматические отношения между лексическими единицами языка, соответственно, речь идет о парадигматических и синтагматических полях. К парадигматическим полям относятся самые разнообразные классы лексических единиц, тождественных по тем или иным смысловым признакам (семам или семантическим множителям). Классы слов,тесно связанных друг с другом по употреблению, но никогда не встречающихся в одной синтаксической позиции, можно назвать синтагматическими семантическими полями. При сложении парадигматических и синтагматических смысловых полей образуются комплексные поля. Такими полями являются, например, словообразовательные ряды, включающие слова разных частей речи вместе с их парадигматическими коррелятами (например, Учитель/преподаватель … /учит/ наставляет … /ученика/ студента …/); неоднородные по инвариантным значениям частей речи лексико-семантические группы (например, слово, речь – говорить, рассказывать …) и под. (Васильев 1971: 113).
В отечественном языкознании основы построения теории поля в грамматике заложены В.Г. Адмони. В «Основах теории грамматики» он отмечает, что для структуры поля характерно соотношение центра, образуемого оптимальной концентрацией всех совмещающихся в данном явлении признаков, и периферии, состоящей из образований с некомплектным числом этих признаков, при возможном изменении их интенсивности (Адмони 1964: 49).
В Большом энциклопедическом словаре под ред. В.Н. Ярцевой понятие «поле» трактуется как «совокупность языковых (главным образом лексических) единиц, объединенных общностью содержания (иногда также общностью формальных показателей) и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений» (БЭС 2000: 380), ав «Словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой семантическое поле понимается как «Частичка («кусочек»)действительности, выделенная в человеческом опыте и теоретически имеющая в данном языке соответствие в виде более или менее автономной лексической микросистемы», а также «совокупность слов и выражений, составляющих тематический ряд, слова и выражения языка, в своей совокупности покрывающие определенную область значений» (Ахманова 2004: 334).
Таким образом, мы видим, что в большинстве исследований речь идет о поле как об одноуровневом образовании. Как разноуровневое образование поле трактуется в работах Е.В. Гулыги иЕ.И. Шендельс, а также А.В. Бондарко и его школы.
Е.В. Гулыга и Е.И. Шендельс выделяют следующие признаки поля:
• Наличие инвентаря (набора) средств разных уровней,связанных между собой системными отношениями. Входя в состав поля, средства становятся конституентами поля.
• Наличие общего значения, которое в той или иной степени присуще его конституентам.
• Общее значение поля не едино, оно распадается минимум на два значения, которые могут быть противоположными или полярными. Каждое из этих значений образует микрополе.
• Поле обладает неоднородной и, как правило, сложной структурой, которую можно представить в виде горизонтального и вертикального сечений (по горизонтали располагаются семантические участки – микрополя, по вертикали – конституенты микро-и макрополей) (Гулыга, Шендельс 1969: 9-10).
Функциональный аспект исследования поля лежит в основе функциональной грамматики. А.В. Бондарко, основоположник российской школы функциональной грамматики, впервые ввел в обиход термин функционально-семантическое поле (далее в нашей работе – ФСП). Согласно его определению, ФСП – это «двухстороннее (содержательно-формальное) единство, формируемое грамматическими (морфологическими и синтаксическими) средствами данного языка вместе с взаимодействующими с ними лексическими, лексико-грамматическими и словообразовательными элементами, относящимися к той же семантической зоне» (Бондарко 2001: 40). По А.В. Бондарко ФСП – это билатеральные единства, имеющие не только план содержания,но и план выражения (ТФГ 2001: 11). При анализе ФСП идет изучение поля как системы особого типа, анализ структуры изучаемых единств, дается истолкование плана содержания ФСП,изучение взаимных связей (пересечений) ФСП, рассмотрение их комплексов и группировок, представление определенной совокупности ФСП как системы; исследование системной организации семантических функций.
Центр и периферия поля выделяются, как правило, на основе следующих признаков:
1. Сосредоточение, максимальная концентрация специфических для данного ФСП признаков в центре и их рассредоточение на периферии.
2. Сосредоточение связей, отношений в центре ФСП и их рассредоточение на периферии.
3. Максимальная функциональная нагрузка конститиуентов поля в центре и уменьшение такой нагрузки у конституентов периферии.
4. Наибольшая специализированность центральных конституентов поля и меньшая степень специализации в реализации определенной семантической функции у конституентов периферии.
Рассматривая структуру ФСП, А.В. Бондарко отмечает, что в нем как в предмете лингвистического исследования следует выделить два аспекта: конкретно-языковой и универсально-понятийный. Конкретно-языковой аспект ФСП – функционально-семантическое единство, относящееся к строю именно данного языка, группировка средств этого языка с их формальным выражением и языковым содержанием. План содержания ФСП представлен языковыми значениями (грамматическими, лексическими, словообразовательными). Содержание единиц, охватываемых ФСП, имеет конкретно-языковую внутреннюю структуру и связано многоаспектными отношениями со значениями других языковых единиц, классов и категорий, контактирующих с данной единицей. В каждом из значений, включенных в план содержания ФСП, находят отражение не только универсальные, но и неуниверсальные содержательные элементы, обусловленные спецификой строя данного языка (Бондарко 2001: 49).
Таким образом, структура ФСП данного языка отражает его специфические признаки. На основе сопоставления ФСП разных языков и обобщения инвариантных базисных признаков их содержания можно получить представление о понятийном поле и их компонентах, другими словами, об универсальных понятийных зонах.
Конкретно-языковой аспект ФСП – функционально-семантическое единство, относящееся к строю именно данного языка (Бондарко 2001). С другой стороны, можно выявить целый ряд особенностей в плане содержания и выражения для каждого конкретного языка при сопоставлении функционально-семантических полей разноструктурных языков.
С понятием функционально-семантического поля тесно связано понятие семантической категории. Под семантической категорией понимаются инвариантные категориальные признаки (семантические константы), выступающие в тех или иных вариантах в языковых значениях, выраженных различными (морфологическими, синтаксическими, лексическими,а также комбинированными) средствами. Семантические категории грамматики в их соотношениях составляют базу системного членения разнообразных семантических функций на пересекающиеся и взаимодействующие области содержания.
ФСП с определенной семантикой – это неоднородная структура. Содержательный план ФСП дифференцирован. В этой связи целесообразно говорить о ситуативной дифференциации поля.
А.В. Бондарко вводит такое понятие как категориальная ситуация (Там же).
Категориальная ситуация – это выражаемая различными средствами высказывания типовая содержательная структура, а) базирующаяся на определенной семантической категории и образуемом ею в данном языке ФСП; б) представляющая собой один из аспектов общей ситуации, передаваемой высказыванием, одну из его категориальных характеристик (аспектуальную, темпоральную, модальную и т.п.) (ТФГ 2001: 12).
Доминирующие в содержании высказывания категориальные ситуации в ряде случаев могут быть соотнесены с наименованием типов предложений (высказываний) по господствующему в них содержательному признаку. Понятие функционально-семантического поля дает системное основание для анализа функций единиц разных уровней строя языка.
Таким образом, функционально-семантическое поле мы трактуем как совокупность одно-или разноуровневых компонентов языка, объединенных общностью семантики и функции, и структурно расчлененное на ядро и периферию. Соотношение элементов поля обнаруживает инвариантный характер, поскольку каждый элемент имеет в рамках этой общности свой собственный, неповторимый в других элементах функциональный статус.
1.2. Функционально-семантическое поле в пространстве текста
1.2.1. Пространство текста
В современной лингвистике существует огромное количество работ, посвященных теории текста, исследованию его свойств и границ, структуры и семантики.
В последние годы появилось и такое понятие как “пространство текста”. Как отмечает Е.С. Кубрякова, “текст в сложившемся окончательном виде создает особую материальную протяженность, последовательность связанных между собой предложений и сверхфразовых единиц, образующих семантическое, а точнее – семиотическое пространство” (Кубрякова 2001: 79). Е.И. Диброва замечает, что семантическое пространство текста должно быть охарактеризовано как включающее предтекст, подтекст и надтекст (Диброва 1997: 35).
Остановимся на более подробной характеристике этих текстовых измерений.
Е.И. Дибровой было предложено понятие смыслового пространства читателя и его истолкование в терминах “вертикальной” текстовой структуры; она обозначила его как надтекст. “Надтекст, – пишет Е.И. Диброва, – надстраивается над смысловой линией текста как дополнительное смысловое пространство читателя, предоставляемое ему произведением. Вживаясь в текст, читатель вносит в него свои смыслы, нередко сугубо личностные, но вытекающие из содержания текста. Надтекст представляет собой тот семантический зазор, который объективно существует между понятиями автора и читателя” (Диброва 1994: 20, цит. по: Сигал 2007: 43). К.Я. Сигал проводит границу между надтекстом и подтекстом и объясняет отличия между ними. “Надтекст – это читательское ощущение, которое выстраивается как интеллектуально-чувственное восприятие текста. Текст и надтекст – разнопорядковые явления, надтекст не включается (в отличие, скажем, от подтекста) в метасмысловую структуру текста, ибо несмотря на превращение единства замысла в текстовом воплощении в множественность его интерпретаций, текст остается онтологически целостным и единичным (Сигал 2007: 45), а “проникновение читателя в авторский текст и подтекст и их интерпретация его (читателя) личностными смыслами и составляют надтекст художественного произведения” (Сигал 2007: 44).
Итак, надтекст отражает смысловое пространство читателя, подтекст – метасмысловую структуру текста, предтекст включает в себя заголовочный комплекс и относится к метатекстуальности, вызывая у читателя определенные ассоциации, которые автор использует для создания образа.
Само понятие “пространство текста”, по нашему мнению,следует расширить. В него входит не только подтекст, предтекст и надтекст (т.е. та среда, которую он порождает), но и сам текст. Он существует не только как контекстный минимум диагностики смысла, но и “как законченное целое, будь то письменное монологическое сочинение или устный диалог, – ведь и последний имеет свое начало и свой конец, позволяющий подвести итог реализованному обмену мыслями” (Блох 2004: 169).
Обратимся к вопросу относительно соотношения языка и речи применительно к тексту.
Зачаток учения о разграничении языка и речи мы находим в диалоге «Софист», написанном крупнейшим философом Древней Греции Платоном (Блох 2004: 30). «Таким же образом, если произносится «лев», «олень», «лошадь» и любые другие слова, обозначающие все, что производит действие, то и из их последовательности не возникает речь. Высказанное никак не выражает ни действия, ни его отсутствия, ни сущности существующего, ни сущности несуществующего, пока кто-либо не соединит глаголов с именами. Тогда все налажено, и первое же сочетание [имени с глаголом] становится тотчас же речью – в своем роде первою и самою маленькою из речей» (Платон. Софист). В сущности, в этой трактовке речи содержится также и определение предикации, о которой исследователи-лингвисты стали писать уже в более позднее время.
Античное учение о словах-именах и предложении-речи было развито Аристотелем и стоиками в дальнейшем, у александрийских ученых, послужило основой для создания определенных контуров теории грамматики с морфологическим (структурно-семантические свойства частей речи) и синтаксическим (сочетание частей речи в предложении) разделами (Блох 2004: 30-31).
Фердинанд де Соссюр выделил язык как предмет языкознания. Так, он писал: «Язык существует в коллективе как совокупность отпечатков, имеющихся у каждого в голове, наподобие словаря, экземпляры которого, вполне тождественные,находились бы в пользовании многих лиц. Это, таким образом, нечто имеющееся у каждого, вместе с тем общее всем и находящееся вне воли тех, кто им обладает» (Соссюр 1977: 57). «Речь – сумма всего того, что говорят люди … в речи нет ничего коллективного: проявления ее индивидуальны и мгновенны; здесь нет ничего, кроме суммы частных случаев … было бы нелепо объединять под одним углом зрения язык и речь. Речевая деятельность, взятая в целом, непознаваема, т.к. она неоднородна… Можно в крайнем случае сохранить название лингвистики за обеими этими дисциплинами и говорить о лингвистике речи. Но ее нельзя смешивать с лингвистикой в собственном смысле, с той лингвистикой, единственным объектом которой является язык» (Там же, с. 58).
Впоследствии пражцы критиковали такое понимание языка и речи, рассматривая язык как абстрактный научный анализ, а речь – как явление действительности. Так, Й.М. Коржинек писал: «Разграничение языка (langue) и речи (parole) в том виде, в каком оно встречается в лингвистических работах со времен Соссюра, представляется мне неточным и вводящим в заблуждение, потому что речь здесь не только ставится рядом с языком, но и противопоставляется ему как координирующее и коррективное понятие лингвистической теории … соотношение между языком и речью представляет собой просто отношение между научным анализом, абстракцией, синтезом,классификацией, то есть научной интерпретацией фактов, с одной стороны, и определенными явлениями действительности, составляющими объект этого анализа, абстракции и так далее – с другой» (Коржинек 1967: 317).
Несколько позже в языкознании сложилась точка зрения, согласно которой к языку относят только абстрактные единицы (фонемы, морфемы, лексемы и т.п.), а к речи – их конкретные варианты (фоны, морфы и т.п.). В последние годы в связи с появлением исследований в области когнитологии к единицам речи (дискурса) относят только актуализованные единицы,которые выражают индивидуальные особенности говорящего, его цели, задачи, мотивы и которые отвечают требованиям порождаемого им текста (Васильев 2006: 85). На основе этого даже предложение можно рассматривать как единицу языка. Так, Л.М. Васильев указывает, что высказывание как единица речи, в отличие от предложения, «привязано» к конкретной ситуации, выражает конкретный (актуальный) смысл, является относительно самостоятельным (и в интонационно-грамматическом, и в семантическом отношении) сегментом текста, письменного или устного. Это дает право считать высказывание минимальной единицей коммуникации (Там же, с. 105).
В.А. Звегинцев: «Изучать предложение – это значит изучать язык, но и наоборот: изучать язык – это значит изучать предложение» (Звегинцев 2001: 153). «В речевом акте перед нами не безликая масса, воплощающая обобщенное знание языка, а конкретный собеседник, участвующий в речевом акте в конкретных условиях и получающий сведения о конкретных референтах. Такой речевой акт, строящийся по модели предложения … принято называть высказыванием … когда мы полностью отвлекаемся от конкретности собеседника и условий речевого акта и следуем лишь правилам языка,мы … способны построить лишь абстрактное предложение» (Звегинцев 1996: 183).
В.А. Звегинцев рассматривает отдельное, вне контекста взятое предложение как единицу языка, предложение в контексте – как единицу речи (Звегинцев 2001).
Такого же мнения придерживается и Г.Г. Почепцов: «Как слово, так и предложение являются сложными единицами структуры языка, допускающими членение их состава. … и другая важнейшая структурная единица – предложение, – во всем ее структурном многообразии, в своей членимости должна сводиться в итоге к определенному, количественно ограниченному числу элементарных структурных единиц, в данном случае синтаксических» (Почепцов 1971: 24).
М.И. Откупщикова рассматривает не только предложение, но и текст как один из уровней языка: “Закономерности строения связного текста представляют собой подсистему, которая является необходимой частью системы языка и может быть выделена на высшем грамматическом уровне этой системы – уровне связного текста” (Откупщикова 1987: 6-7).
Мы не придерживаемся этой точки зрения: текст нельзя рассматривать как обобщенную модель. К единицам языка относятся фонема, морфема, слово, предложение и диктема – минимальная тематическая единица (Блох 2000), (Блох 2004).Как языковую и речевую принадлежность можно рассматривать предложение. Так, если анализировать его с позиции парадигматического синтаксиса, то, “как единица сообщения в речевой цепи, оно выделяет свою обобщенную модель, типическую конструкцию, стоящую за конкретным, привязанным к своему контексту лексико-семантическим составом высказывания. Такая модель или конструкция закономерно соотнесена с другими элементами языка и, следовательно, имеет в языке свой собственный системный статус” (Блох 2004: 33).Диктема – это звено перехода от слова через предложение к целому тексту. В диктеме можно выделить ряд важнейших функционально-языковых аспектов речи. Эти аспекты – номинация, предикация, тематизация и стилизация. Номинация осуществляет именование, или называние пропозитивных событий-ситуаций. Предикация относит названные события к действительности. Тематизация скрепляет пропозитивные значения в осмысленное целое, вводя их в более широкую сферу целенаправленного содержания развертывающегося текста. Стилизация регулирует выбор языковых средств, снабжающих текст коннотациями, необходимыми для адекватной передачи содержания в конкретных условиях общения.
Эти параметры могут представить целостную характеристику диктемы как уровня языка. Как элементарная тематическая единица диктема служит в роли переходного звена от предложения к тексту, и, соответственно, от языка к речи.
1.2.2. Вхождение поля в пространство текста
В основе содержательного плана функционально-семантического поля лежат семантические категории. К семантическим категориям подходят через анализ категориальных ситуаций как составляющих компонентов речи.
Е.И. Шендельс критикует определение категориальной ситуации, предложенное А.В. Бондарко, считая, что категориальная ситуация не затрагивает высшей коммуникативной единицы – целого текста как продукта речевой деятельности в определенной коммуникативной сфере и предлагает ввести понятие «сетка», которая показывает, какие средства из соответствующего поля избраны при создании данного текста. Одни компоненты поля тяготеют к одному типу текста, другие – к другому, что отражается в их сетках. «…сетка в тексте оказывается одним из ключевых понятий, связывающих изотопию (когерентность) текста с соответствующими ФСП. Она служит мостиком между системой ФСП и его актуализацией в конкретных речевых действиях и их продуктах – текстах» (Шендельс 1988: 16).
Примечательно, что далеко не один и тот же набор компонентов функционально-семантических полей, которые выступают как функциональные синонимы, употребляются в разных типах текстов даже в рамках одного стиля. И это не случайно, поскольку ситуация определяет выбор той или иной формы из ряда синонимичных. Когда речь идет об особенностях выбора языковых единиц в зависимости от типа текста и сферы общения, то это позволяет нам говорить о текстовом уровне вхождения языковых единиц как компонентов функционально-семантического поля.
Можно говорить и о другом уровне вхождения компонентов функционально-семантического поля в текст – об уровне подтекста. В этой связи приведем известное высказывание Л.С. Выготского: “Слово приобретает свой смысл только во фразе, но сама фраза приобретает свой смысл только в контексте абзаца, абзац – в контексте книги, книга – в контексте всего творчества автора” (Выготский 1982: 347).
Вхождение компонентов функционально-семантического поля в целостное пространство текста целесообразно рассматривать с позиции системной лингвистики с учетом иерархии единиц и уровней языка.
Выделяются шесть сегментных уровней языка:
• фонематический (единицей этого уровня является фонема),
• морфематический (единица – морфема),
• лексематический (единица – слово),
• денотематический (единица – денотема, т.е. член предложения, элемент языка, строящегося одним или несколькими словами с денотативной (контекстно-конкретизированной)функцией),
• пропозематический (единица – предложение) и
• диктематический (единицей этого уровня является диктема – минимальная тематическая единица) (Блох 2000).Диктематический уровень есть уровень выхода предложения в текст.
Различны и функции, выполняемые этими элементами языковой системы. Функция фонемы как единицы фонологического уровня – формирование звуковой стороны языка, построение и различение морфем; функция морфемы – построение слова; функция слова – номинативная; функция предложения – выражение суждения, а функция диктемы – стилизующая.
Стилистическая охарактеризованность диктемы отображается на целом тексте. Вне стилистической характеристики, раскрывающей различные стороны выразительности речи,существование текста невозможно. Стилистическая характеристика задается любому высказыванию лишь в коммуникативно-определенном контексте; цельной же единицей реализации такого контекста служит диктема (Блох 2004: 179).
Таким образом, компоненты функционально-семантического поля входят сначала в предложение, затем – в диктему, и только потом мы можем говорить об их вхождении в текст.
При анализе вхождения языковых единиц в подтекст существенным является вопрос, какая информация является доминирующей в рамках диктемы. «Диктема – элементарная единица тематизации текста, формируемая предложениями. Именно через это подразделение текстовых единиц и в рамках аспекта тематизации реализуются близкие и далекие связи частей текста, отражающие его «когезию», – проспективные, ретроспективные, двунаправленные. Именно через это подразделение знаковых сегментов осуществляется действие текстовой пресуппозиции (фонд предварительных сведений, необходимых для адекватного восприятия высказывания), обеспечивающей необходимое раскрытие всех импликативно передаваемых смыслов тем участком текста,который развертывается перед сознанием получателя сообщения» (Блох 2004: 179).
Существенную роль в диктеме играют конструкции с семантикой эпистемической модальности. Эпистемическую модальность мы определяем как одну из модальных грамматических категорий, представляющую собой оценку говорящим степени вероятности того факта. Она отражает оценку степени вероятности тех или иных фактов с позиции говорящего или действующего лица. В тексте всегда происходит оценка степени вероятности тех или иных событий. Иногда она имеет частный характер, касаясь отдельных фактов и фрагментов повествования, – в этом случае мы говорим о предложенческой и диктемной модальности, а иногда происходит оценка ценностей и жизненной позиции – в этом случае модальность на уровне предложения и диктемы перерастает в текстовую.
Текст – это всегда отражение авторского замысла, который в своем становлении проходит несколько ступеней, которые можно фигурально назвать “жизнями”, поскольку на каждой из ступеней он существует в живой динамике производства и восприятия (Блох 1999).
В своей первой жизни, знаменующей его рождение, текст существует в виде замысла. Это первичная диктема со смутно определенными границами, которые, тем не менее, конкретизирутся по мере вербального уточнения замысла.
Вторая жизнь текста – его диктемное развертывание. В муках творчества формируется сюжетный и образный строй художественного текста с его зачином, развитием, кульминациями, завершением.
Третью жизнь художественного текста можно определить как его предпрочтение (авторское).
Четвертая жизнь художественного текста есть ступень его обработки с целью максимального усиления его воздействующей, то есть впечатляющей, силы.
Пятая жизнь текста – его последняя жизнь, локализованная в ареале авторского идиолекта. Это – завершение текста в ходе его авторского чтения и перечитывания. Решающим информационным аспектом текста на данной ступени формирования становится эстетический. Последним судьей здесь выступает предполагаемый читательский катарсис,который должен ответить авторскому замыслу.
За авторскими жизнями текста наступает его читательская жизнь. Текст переносится в восприятие читателя.
Из множественной жизни текста вырастает его седьмая жизнь, тоже множественная, а именно, жизнь в дискуссиях о его жизни и достоинствах (Там же, с. 8-9).
Конструкции с семантикой эпистемической модальности входят в предложение, затем – в диктему, далее – в текст и существуют на всех уровнях жизни текста, включая и две последние. Отражая смысловое пространство читателя, эпистемическая модальность входит в такое текстовое измерение как надтекст. Восприятие и понимание текста читатель совершает на базе своих представлений о мире, что, в свою очередь, лежит в основе фреймов. Как отмечает А.Ю. Ивлева, «…все типичные ситуации составляют фреймы общего характера, они относятся к обычной энциклопедической компетенции читателя (общей для большинства носителей культуры, к которой он принадлежит). Наряду с общими фреймами выделяют интертекстуальные фреймы – это литературные топосы или нарративные схемы. Иногда читатель, вместо того чтобы обращаться к общему фрейму, извлекает из запасов своей интертекстуальной компетенции более специфические, интертекстуальные фреймы» (Ивлева 2009: 41).
Итак, языковые единицы как компоненты ФСП и как функциональные синонимы входят сначала в предложение, затем – в диктему, а далее – в целостное пространство текста и:
• участвуют в организации содержания текста и выполняют в различных типах текстов определенные функции. Выбор компонентов функционально-семантического поля определяется сферой общения (тематикой) и типом текста;
• способствуют оформлению идеи автора и выступают на уровне подтекста;
• могут отражать смысловое пространство читателя – в этом случае они входят в надтекст художественного произведения.
Эти аспекты проблемы мы и попытаемся рассмотреть в следующих главах нашей работы.
1.3. Выводы по главе I
Мы рассмотрели различные концепции теории поля в лингвистике и возможности вхождения компонентов функционально-семантического поля в текст. Функционально-семантическое поле мы трактуем как совокупность одно-и/или разноуровневых компонентов языка, объединенных общностью семантики и функции, и структурно расчлененное на ядро и периферию. Соотношение элементов поля обнаруживает инвариантный характер, поскольку каждый элемент имеет в рамках этой общности свой собственный, неповторимый в других элементах функциональный статус.
Компоненты функционально-семантического поля входят сначала в предложение, затем – в диктему, и только потом мы можем говорить об их вхождении в текст. Стилистическая охарактеризованность диктемы отображается на целом тексте. Вне стилистической характеристики, раскрывающей различные стороны выразительности речи, существование текста невозможно. Стилистическая характеристика задается любому высказыванию лишь в коммуникативно-определенном контексте; цельной же единицей реализации такого контекста служит диктема.
Диктема выступает как звено перехода от слова через предложение к целому тексту.
Целесообразно подходить с позиции системного подхода к анализу функционирования категории эпистемической модальности в целом тексте. В этой связи мы различаем:
• предложенческую модальность (речь идет об оценке степени вероятности отдельных фактов, т.е. это фрагмент какой-либо ситуации);
• диктемную модальность (степень вероятности того или иного факта, составляет смысловое ядро минимальной тематической единицы) и
• текстовую модальность (происходит оценка жизненных ценностей – она не касается положения дел в прошлом, настоящем или будущем).
Когда речь идет об особенностях выбора языковых единиц в зависимости от сферы общения и о функциях, выполняемых ими, то это позволяет нам говорить о вхождении языковых единиц как компонентов функционально-семантического поля в текст. Входя в текст, они участвуют в оформлении идеи автора – в этом случае речь идет о подтексте произведения. Отражая пространство читателя, они входят и в надтекст художественного произведения.