ВЕТЛУГА
КРУТОВ
Ночью прошел небольшой дождь, и необычная для этого времени года жара спала. Утро выдалось ясным, свежим, весенним, хотя на дворе стояла середина сентября.
Крутов встал рано, в начале седьмого. Лизу будить не стал, тихонько сбежал во двор и час занимался лунг-гом, чувствуя привычный прилив сил. Умылся ледяной водой из колонки и принялся наводить порядок вокруг дома. Ремонт внутри он практически закончил, оставалось только кое-где побелить потолок, покрасить простенки и заделать решетку камина. Однако и сейчас уже внутренняя отделка дома, обновленная самодеятельным реставратором, вызывала чувство восхищения совершенством и гармонией линий, настолько хороши оказались фрески неизвестного художника, разрисовавшего оштукатуренные еще в прошлом веке стены.
Лиза проснулась, когда Егор уже заканчивал уборку двора, который после ремонта забора и хозблока тоже приобрел законченный вид. Всяческую живность типа коровы, поросенка и кур Крутов держать не собирался, поэтому ограничился одной пристройкой, где оборудовал гараж на две машины и мастерскую и оставил два стойла для лошадей. Лет сто назад, а может быть, и в послевоенное время это помещение было конюшней.
Позавтракали на природе – Крутов специально для таких дел соорудил столик под единственной березой, – поболтали о разных разностях. Говорила в основном Лиза, делившаяся впечатлениями о своей трудовой деятельности в качестве секретарши главного редактора издательского центра. Судя по всему, работа ей нравилась, и Егор порадовался этому обстоятельству. Сам он похвастаться успехами на ниве служения отечественному капитализму не мог. Ни одна из предлагаемых ему форм труда душу не грела. Сегодня должна была решиться судьба еще одного предложения, поступившего от местного союза предпринимателей: возглавить охрану Клуба молодых миллионеров Ветлуги. Если бы Егор узнал, что его соратники на Алтае и в Тверской губернии решают те же проблемы, что и он, причем абсолютно сходным путем, ему, наверное, стало бы легче.
С утра Крутов договорился с Шуриком, мужем Саши, подъехать к тем, кто разбил его машину, и попробовать договориться об оплате ремонта. Лиза мужа не торопила и не подначивала, Егор сам решил помочь парню, нрав которого «тише воды и ниже травы» стал притчей во языцех многочисленной родни Елизаветы.
Крутову очень хотелось еще раз встретиться с дедом Спиридоном, поговорить об интересующих обоих вещах, посмотреть, как он тренируется, выяснить, что это за система, позволяющая сохранять молодость духа и здоровое тело до глубокой старости, а главное – выполнять трюки вроде дедова исчезновения во время ужина. Однако набиваться самому в гости было неприлично, а Спиридон приглашать к себе бывшего полковника не спешил.
Чмокнув мужа в щеку, Лиза умчалась на работу. Задумчивый Егор еще некоторое время поковырялся в доме, доделывая начатое, потом собрался за машиной. Три дня, взятые мастером из авторемонтной мастерской, истекли, пора было забирать «Рено» из ремонта. И в этот момент у дома остановилась машина – милицейский «газик» с мигалкой на крыше. Пришлось встречать нежданного гостя, которым оказался свояк Елизаветы Петр Парамонович Качалин, полковник милиции, начальник Ветлужского Управления внутренних дел, уже предлагавший Крутову работу в управлении в качестве своего заместителя.
Они пожали друг другу руки и уселись под березой, где еще стояли не убранные хозяином остатки завтрака. Петр Качалин был старше Егора на десять лет, но выглядел моложе. Крупный, кряжистый, с большими руками, сильный, с заметной сединой в волосах, он тем не менее был быстр в движениях и вызывал ощущение танка в засаде, готового выстрелить и помчаться в атаку. Светло-голубые глаза его таили упрямство, цепкую основательность и простодушие, но не простоту. Начальник УВД Ветлуги славился оперативной изворотливостью и сметкой, позволявшими ему достаточно уверенно справляться со своими непростыми обязанностями. Он и с подчиненными ладил, и перед криминальными авторитетами не гнулся.
– Чему обязан? – не утерпел Крутов, слегка удивленный визитом. – Снова будете уговаривать пойти на работу в милицию?
– Вообще… хотелось, – чистосердечно признался Качалин. – Твой опыт наверняка пригодился бы моим оперативникам. Но я с решением не тороплю. Тут вот какая закавыка, Егор Лукич. «Телега» на тебя пришла в управление.
– Какая еще «телега»?
– Якобы напал ты на нашего местного уважаемого человека Павла Эмильевича Семашко, оскорбил его действием, когда он был при исполнении… и свидетели отыскались.
Крутов усмехнулся.
– Понятно. Свидетели, конечно, его крутые телохранители. Не мытьем, так катаньем решил взять нас господин Семашко. Вы в курсе, зачем он к нам пожаловал?
– Мне рассказывали. Вам с Лизкой предложили продать хату, а здесь парк собираются разбивать.
– Не парк, – покачал головой Егор. – Я тут навел кое-какие справки. Семашко не главный заказчик, всего лишь «шестерка» местного туза по фамилии Быченко, из «новых русских». И строить они собираются не парк, а виллу для самого Быченко. Вы разве этого не знали?
Петр Парамонович отвел глаза.
– Как не знать? А ты откуда такие сведения выкопал?
– Купил… у сведущих людей. Как выяснилось, не все здесь уважают вашего Быка, есть и другие «авторитеты».
– Понятно, конкуренты. И что ты надумал?
– Не продам я наше «дворянское гнездо». – Егор встал. – Пойдемте покажу.
Они прошли в дом, и Качалин увидел фрески в полной красе, при дневном освещении. Долго рассматривал каждую, покачивая головой, потом повернулся к наблюдавшему за ним Крутову и проговорил:
– Значит, не врала легенда-то семейная, что жил у нас когда-то какой-то знаменитый грек-художник. Да-а, такого я не ожидал увидеть.
– Я тоже, – хмыкнул Егор. – Вот хочу зарегистрировать сей дивный уголок в качестве памятника архитектуры девятнадцатого века. Поможете? Сохранить бы надо для потомков, даже нечто вроде музея можно сделать. Мы с Лизой не против стать смотрителями.
Качалин снял фуражку, почесал макушку, снова надел.
– Мысль хорошая, может, и сработает. Забеги завтра ко мне, я провентилирую вопрос кое с кем в наших верхах. Но вообще-то с Быком… э-э, с Быченко лучше не связываться, крутой мужик, при связях и при власти, из молодых, да ранних, как говорится. Бывший спортсмен, боксер, двадцать девять лет всего. Недавно его кандидатом в мэры города выдвинули.
Крутов с любопытством глянул на помрачневшее лицо начальника УВД.
– Он же мафиози! И все это знают. Как же вы с ним работать будете?
– Пытаемся отвратить эту беду, но ты не представляешь, как трудно в наше время доказать вину бандита! У него прокурор области в дружках ходит… – Петр Парамонович махнул рукой. – Бог с ним, разберемся, не бери в голову. В конце концов Господь воздаст по заслугам каждому, как утверждает дед Спиридон.
– Вот только хорошо бы еще при этой жизни, – проворчал Крутов, провожая гостя до ворот. – Вы газеты читаете? Пока Быки себе виллы и особняки строят, бесквартирные граждане счеты с жизнью сводят.
– Мне этим по долгу службы заниматься приходится, – поморщился Качалин. – Это уже второй случай у нас в Ветлуге, весной мать с дочерью повесились. Матери тридцать семь, дочери шестнадцать, туберкулезом болела. Мать уборщицей в школе работала, жили в общежитии, а когда нашла работу более высокооплачиваемую, из общежития их и выперли… согласно постановлению администрации, хотя ей еще в восемьдесят пятом году отдельная квартира полагалась… Кстати, в районе случай пострашней произошел, не слышал? В Лыткарине бандиты психбольницу взорвали, больных и весь персонал перебили. Область на ушах стоит, и нас пристегнули к расследованию. Ну, бывай, полковник. Заходи завтра, решим проблему.
«Газик» уехал. Крутов постоял во дворе, переваривая полученную информацию, удивляясь растущей в душе тревоге, потом встряхнулся и побежал переодеваться. Вскоре он был в автомастерской, осмотрел подлатанную и покрашенную заново машину, сердечно поблагодарил мастера и лихо выехал из гаража. Через полчаса он встретился с Шуриком Алдухиным, щупленьким парнем, выглядевшим школьником, а не взрослым человеком двадцати шести лет от роду.
– Может, не стоит? – робко спросил Шурик, садясь в машину. – Они же ясно сказали, что не заплатят.
– Это тебе ясно, – сказал Крутов. – А мне не очень. Договариваться надо с боссом, а не с его «шестерками». Где машина?
– В гараже пока стоит. Заработаю, отдам в ремонт.
– Ладно, поехали.
– Куда?
– К обидчику твоему. Я позвонил по тому телефону, что он тебе дал, выяснил адрес. Кстати, ты в курсе, кто он?
– Нет, он не представился.
– Еще бы. Он владелец сети бензоколонок в городе, парниша по фамилии Григорьев.
Крутов остановил машину возле трехэтажного пирамидального здания из бетона, стали и коричневого зеркального стекла, у которого парковались только иномарки. Это было здание «Вест-банка», в котором свил себе гнездо, то есть устроил офис, и главный бензиновый торговец города.
– Вы к кому? – вырос на пороге охранник в бронежилете и с автоматом «АКС».
– К Григорьеву, – лаконично ответил Егор.
– Он вас ждет?
– Нет, но меня примет.
– Тогда извините, без пропуска и вызова вход в банк запрещен. – Охранник начал закрывать дверь.
Крутов уперся в нее рукой, достал удостоверение офицера ФСБ.
– Читать обучен?
Охранник пробежал глазами документ, вскинул на Крутова скучающие глаза.
– Сожалею, но…
– Позвони ему, мальчик, скажи, что к нему полковник Крутов. – Егор по возможности вежливо улыбнулся. – Если не хочешь иметь дела с моей конторой. Это визит частный. Пока. Но я могу оформить и вызов. Или вот что, вызови-ка начальника своего.
Охранник мигнул, сытое лицо его слегка порозовело.
– Ждите.
Дверь закрылась. Егор и Шурик переглянулись. Взгляд парня выражал сомнение в целесообразности визита, что, наоборот, подогревало интерес Крутова к правдоискательству, хотя в глубине души он тоже не был уверен в благоприятном исходе дела.
– Попытка – не пытка, – вслух сказал он, пытаясь приободрить спутника. – Прорвемся.
Толстая, металлическая, с дубовой обивкой дверь медленно отворилась.
– Проходите.
Крутов и Шурик шагнули в тамбур, служащий одновременно и металлоискателем, вошли в роскошный вестибюль банка с мраморным полом и колоннами из ракушечника. Их ждал еще один работник банковской секьюрити, уже в строгом черном костюме и без оружия.
– Прошу следовать за мной.
Они поднялись по мраморной лестнице на второй этаж здания, где у специальной стойки дежурили двое охранников в таких же черных костюмах с висящими на лацканах картонками бэджей. Провожатый провел посетителей в дальний конец коридора, нажал кнопку переговорного устройства на двери под номером 6. Над дверью торчал «глазок» миниатюрной телекамеры, и вопроса: кто идет? – не последовало. Дверь, щелкнув электромеханическим замком, отворилась.
Серьезно относится к собственной безопасности господин Григорьев, подумал Егор, прямо бункер Гитлера, а не банк, только с помощью газовой атаки и можно его отсюда сковырнуть. Интересно, если какой-то бойкий король бензоколонок имеет такие апартаменты, то какие же у господина Быченко, босса всея округи?
Приемная Григорьева поражала белизной, обилием декоративных зеркальных панелей, плоским аквариумом чуть ли не во всю стену, «глазками» телекамер по всем углам и длинноногой секретаршей с великолепной грудью. Кроме секретарши, здесь же обретались и двое сурового вида мужчин из секьюрити шефа, подозрительно ощупавшие взглядами фигуры посетителей.
Шурик совсем потерялся в этой обители власти и готов был простить все свои обиды, не входя в кабинет начальника, но Крутов был настроен иначе.
– По какому вопросу? – с деловой улыбкой спросила секретарша.
– По личному, – улыбнулся в ответ Егор.
– Как о вас доложить?
– Полковник Крутов, служба безопасности.
Улыбка девицы потускнела, она что-то нажала на пульте монитора на столе, и тотчас же пробудился скрытый динамик:
– Пусть войдет.
– Пройдите, пожалуйста. – Секретарша открыла толстую белую дверь в кабинет шефа.
– Мы пройдем вдвоем. – Егор подтолкнул Шурика вперед, и они вошли в кабинет Григорьева, не очень большой, но исключительно современный, черно-белый, с плоским телевизором у стены размерами метр на полтора, колонкой кондиционера, мебелью в стиле «мобайл» и картиной Малевича на стене слева от стола хозяина. Григорьева Крутов никогда не видел, поэтому дал себе несколько секунд на его оценку.
Вениамин Витальевич Григорьев больше всего походил на актера Юрия Соломина и был так же вежлив и культурен, что поразило Крутова до глубины души. Он не ожидал встретить бензинового короля, сочетавшего внешность актера с поведением потомственного интеллигента.
– Что привело ко мне офицера столь грозной организации, как Федеральная служба безопасности? – спросил он, с любопытством окидывая взглядом Егора и его спутника. – Присаживайтесь, как говорится, в ногах правды нет.
– Ее нигде нет, – спокойно сказал Крутов. – А привело нас к вам небольшое, как я надеюсь, недоразумение. Суть дела такова. Несколько дней назад вы совершили наезд на машину этого молодого человека…
– А-а, – в глазах Григорьева мелькнуло воспоминание, – то-то он показался мне знакомым. Действительно, было дело, виноват. Но ведь мои люди все уладили?
– Да как вам сказать? – усмехнулся Крутов. – Уладить-то они уладили, но уж как-то очень несправедливо.
– Что вы имеете в виду? Мало заплатили? – встревожился Вениамин Витальевич.
– Если это можно назвать мало… не заплатили совсем, да еще пригрозили, что, если будет жаловаться, долго не проживет.
– Не может быть!
– Господин Григорьев, я похож на шутника?
– Нет, но…
– Вот и давайте говорить, как солидные люди.
Вениамин Витальевич побарабанил пальцами по столу, наклонился к пульту селектора:
– Мариночка, вызови Кислярского.
– Слушаюсь, Вениамин Витальевич.
Через минуту в кабинет вошел могучий молодой человек с бычьей шеей, квадратными плечами и короткой стрижкой «унисекс».
– Этот гражданин утверждает, – кивнул на бледного Шурика Григорьев, – что вы не заплатили ему за ремонт машины и даже пытались запугать. Это правда?
Квадратноплечий Кислярский поглядел на Шурика, качнул маленькой по сравнению с шеей головой.
– Ну что вы, Вениамин Виталич, врет он, мы рассчитались с ним по полной программе.
Глаза Шурика стали квадратными. Крутов посмотрел на него.
– Он? Среди тех, кто с тобой разговаривал на «стрелке», был этот тип?
– Был, – пролепетал Шурик.
– Ну ты, полегче… – начал было молодой человек и через несколько мгновений лежал на ковре лицом вниз с вывернутой за спину рукой.
– Не хами, молокосос, – сказал Крутов, нажимая на предплечье парня так, что тот охнул. – Какую сумму дал тебе босс для улаживания конфликта?
– Отпустите его, полковник, – попросил Григорьев любезно, – мы сами разберемся. Я дал ему три тысячи долларов.
Крутов отпустил руку Кислярского, сел к столу снова. Молодой помощник Григорьева поднялся, потирая кисть и локоть, исподлобья глянул на Егора, и тот понял, что приобрел себе смертельного врага.
– Иди, – жестко сказал Вениамин Витальевич, – потом поговорим. Квадратноплечий ушел.
– Вот вам деньги. – Григорьев достал пачку стодолларовых купюр, отсчитал половину, встал и вложил растерявшемуся Шурику в руку. – Надеюсь, инцидент исчерпан? Извините нас. Но, как говорится, в семье не без урода. Ведь я им плачу неплохо, можно было бы и не подрабатывать таким вот образом. Что поделаешь, рабская психология у нынешней молодежи. Еще раз извините.
Крутов поднялся. Владелец бензоколонок Ветлуги перестал ему нравиться.
– Спасибо за справедливое решение вопроса, не ожидал, честное слово.
– Пустяки. А вы, господин полковник…
– Можете называть меня Егором.
– А по батюшке?
– Лукич.
– Егор Лукич, а вы к нам как – в командировку, по служебным делам или в отпуск, отдыхать?
– На постоянное место жительства, – ответил Крутов. – До свидания. Всего доброго.
Они покинули кабинет бензинового короля, оставив его в задумчивом состоянии. В вестибюле банка наткнулись на Кислярского с двумя такими же здоровыми лбами. Все трое уставились на Крутова так, будто собирались взглядами просверлить в нем дырку. Не сбавляя шага, он двинулся прямо на них, и молодые люди расступились. В спину Егору вонзился чей-то злобный шепот:
– Скоро увидимся…
Крутов не оглянулся. Сказал, когда они с Шуриком сели в машину:
– Тебя куда?
Шурик очнулся, сунул доллары – он так и нес их в руке – в карман брюк, дрожащими руками достал сигареты.
– Ну, Егор Лукич, и страху же я натерпелся! Как вам удается убеждать таких типов? Он же мог нас выгнать, и все, свидетелей-то нет.
– Мог, – задумчиво кивнул Крутов, – но либо он честный человек, что в его положении не очень реально, либо не хотел терять имиджа, либо имел какой-то расчет, либо испугался моих корочек и захотел проверить, с чем я пришел. Впрочем, что нам переживать? Пусть он переживает. Все хорошо, что хорошо кончается.
Он высадил Шурика у главпочтамта и поехал по магазинам. Домой он приехал как раз к обеду, когда сбежавшая из офиса Елизавета уже накрывала на стол.
Обещанные замом главного архитектора города Павлом Эмильевичем Семашко неприятности в виде решения местных властей о сносе старых домов по улице Герцена все еще не добрались до места назначения, поэтому Крутов решил упредить готовящийся удар лакеев Быченко и вплотную занялся оформлением «дворянской хаты» Качалиных в качестве памятника архитектуры.
Он обзавелся необходимыми бумагами в отделе культуры городской мэрии, сводил к себе две делегации инспекторов по землепользованию и оценщиков памятников старины, написал заявление о регистрации на имя мэра и взял в УВД подписанное Петром Качалиным письмо о содействии. С этими бумагами он добился приема у мэра, весьма занятого, но энергичного, неглупого и решительного человека, много сделавшего для ветлужан, и к вечеру имел на руках документ, объявлявший дом номер семь по улице Герцена «памятником архитектуры девятнадцатого века федерального значения». Конечно, для таких деятелей, как Быченко, не существовало законов и правил, он вполне мог и проигнорировать решение мэра, однако теперь, начни он кампанию по сносу частного сектора на понравившемся ему участке городской земли, шум поднялся бы изрядный. На какое-то время Крутов обезопасил свое жилище и уберег нервы жены от ненужного стресса.
В семь часов вечера за Елизаветой зашла Саша, поблагодарила Егора за его помощь мужу в изъятии денег на починку машины, и женщины убежали в ателье примерять платье, которое сшила Лизе подруга-свояченица. Крутов докрасил последнюю перегородку в доме – «под кирпич», полюбовался своей работой и в это время услышал шум автомобиля, остановившегося у дома. Выглянул в окно. Из подъехавшего темно-синего «Форда-Гэлэкси» неторопливо вылез мужчина в белой рубашке с галстуком и серых брюках, и Егор не поверил глазам – это был Зуб, Александр Зубко, подполковник ФСБ, командир антитеррористической группы «Витязь».
Через минуту они обнимались, хлопая друг друга по спинам, но, заглянув другу в глаза, Егор вдруг почувствовал странный толчок в сердце и озноб, «взъерошивший» кожу спины мурашками. Эта реакция подсознания, сторожевой системы организма, его крайне озадачила: так она реагировала только на сакки – ветер смерти, то есть на опасность, угрожающую жизни, между тем как к нему приехал приятель, с которым они провоевали бок о бок четыре с лишним года. И все же, привыкший доверять интуиции, Крутов мгновенно насторожился и привел себя в боевое состояние, но, чтобы не выглядеть смешным – что за вспышка подозрительности, в конце концов?! – в глазах Зубко, сделал вид, что безмерно рад визиту, и зажал чувства в кулак. Стоило обождать с выводами, разобраться в своих ощущениях, присмотреться к Александру, выяснить, с чем он пришел.
На улице быстро темнело, поэтому сели беседовать в «главной» гостиной дома – с камином; всего в доме было восемь комнат, «царские хоромы, а не жилая хата», как выразился Зубко, из них две спальни, две гостиных, рабочий кабинет, где Егор хотел установить компьютер, и столовая-кухня с электроплитой «Аристон», последним приобретением четы Крутовых.
– Давай выпьем по глоточку водочки, – предложил Егор.
– Не могу, – резко бросил Александр, но тут же поправился: – Извини, я на работе. Да и вообще в последнее время не принимаю, с души воротит.
– Я думал, ты один приехал, а ты с группой, – пошутил Крутов и получил странный взгляд Александра, встревоживший его еще больше и отбивший охоту шутить.
– Со мной двое, – пробормотал Саша, отводя взгляд.
– Кто-нибудь из наших? Так зови немедленно.
– Нет, ты их не знаешь. – Ну и ладно, – добродушно отмахнулся Крутов, – давай хотя бы чайку выпьем, не возражаешь? Жена вкусные булочки принесла, любимчиками называются.
– Тогда уж лучше кофе.
– Кофе только растворимый, – с сожалением развел руками Егор. – Мы с Лизой его как-то не очень…
– Можно и растворимый.
Крутов принес на подносе кофе, булочки, сливки, налил себе чаю.
– Ну рассказывай, с чем пожаловал, по какому делу посетил наш медвежий угол. Неужели и здесь объявились террористы?
– Нет, я целевым назначением к тебе.
– О! – Егор с интересом посмотрел на изменившееся сосредоточенное лицо Александра. – Я понадобился начальству?
– Начальству, да не тому.
– Как тебя понимать?
– Мы хотим предложить тебе высокооплачиваемую работу.
– Очень интересно! – Крутов не подал виду, что удивлен. – И кто же это – мы? Надеюсь, не криминальные структуры?
Зубко бледно улыбнулся.
– С этой структурой ты знаком: Российский легион.
Егор засмеялся, но, вглядевшись в лицо приятеля, перестал.
– Ты шутишь?
– Отнюдь. Легион сейчас в фаворе у очень высокого лица… у президента… и работает легально. Хотя кое-какая его деятельность засекречена.
– Например, разработка психотронного оружия, – с иронией добавил Егор. Александр почувствовал иронию в тоне бывшего командира, но не отреагировал.
– В его задачи входило обеспечение секретности разработок и объектов, но не участие в самих разработках. Сейчас эта задача с него снята, он занимается более серьезными делами.
Крутов поднял бровь.
– Ты уверен, что мне это хочется знать?
Зубко поднял на него взгляд и снова опустил.
– Лукич, ты можешь ни с чем не соглашаться, хотя это худший вариант из всех, но хотя бы выслушай. Легиону поставлена задача покончить с криминальным беспределом в стране, причем в сжатые сроки.
– Вот это масштаб! – не выдержал Егор. – Ни много ни мало – покончить – и все тут! А вы хоть представляете себе, что это означает? Придется ведь отдать под суд почти всю Думу и правительство!
Зубко порозовел, криво улыбнулся.
– Никто никого не собирается отдавать под суд. Создается особое подразделение для негласного уничтожения лидеров преступных группировок и мафиозных кланов. Создается также план по перекачке теневых капиталов в экономику страны, но это уже следующим этапом.
Крутов доел булочку, допил чай, размышляя, почему Саша перестал смотреть ему в глаза. Сказал наконец благожелательно:
– Все это прекрасно, все хорошо, прямо слезы умиления наворачиваются, но ты забыл одну прекрасную поговорку: благими намерениями вымощена дорога в ад. Не верю я твоему Легиону, хоть ты меня режь! Меня пробовал уговаривать мой бывший учитель, и то не смог, а аргументы он приводил гораздо более значительные. Но вот чего я не понимаю, так это как вербовщикам Легиона удалось уговорить тебя. Чем они тебя соблазнили?
Зубко потемнел.
– Лукич, не будь ты моим…
– Я пошутил, – успокоил подполковника Егор, хотя на самом деле и не думал шутить. – Но все же интересно, каким образом ты оказался в рядах Легиона и стал активным его пропагандистом. Нет, серьезно, как они на тебя вышли?
– Это неинтересно. В одной из операций погиб Кока…
– Костя Морозов?! Когда, как?
Зубко поморщился.
– Долгая история… нас, по сути, подставили… Костя должен был отнести террористам «дипломат» с деньгами, но они запсиховали, ему приказали вернуться…
– Дальше, дальше, не тормози.
– Он почему-то не послушался… и его убили… в спину…
– Свои?!
– Нет. Снайпер был чужим и, как оказалось, «зачищал» следы.
– Ничего не понимаю! Какие следы? Откуда ты знаешь о снайпере? Да не тяни ты!
– Кока был… зомбирован.
– Что?! – Крутов в изумлении придвинулся к столу, сбил на пол чашку, но успел подхватить ее на лету. – Костю зомбировали?! Кто? Откуда у тебя такие сведения?
– Лукич, не допрашивай, не дави на психику, все узнаешь, если…
– Если соглашусь работать на вас. А если нет? Вы и меня зомбируете? И не легионеры ли «зачистили» Коку? Сначала испытали на нем что-нибудь вроде «глушака», а потом убрали, чтобы не произошло утечки информации. Не так все было?
– Лукич…
– Что Лукич?! – Крутов притянул к себе Зубко за отвороты рубашки. – Я прав? Говори!
– Руки! – послышался сзади уверенный хрипловатый голос. – Встать!
Егор оглянулся, отпуская Александра. На него от дверей поверх необычно толстого ствола пистолета смотрел незнакомый молодой человек в джинсовой безрукавке и джинсах, очень загорелый, поджарый, мускулистый, ощутимо сильный, с необычайно светлыми и какими-то мертвыми глазами.
– Заканчивай! – скомандовал он жестко, обращаясь к Зубко. – Объясни ему положение.
Александр встал из-за стола, не глядя на Крутова, бледный и подавленный, бросил хмуро:
– Не могу я!..
– Надо было сразу мне идти, – процедил сквозь зубы светловолосый, передразнил приятеля: – «Уговорю, уговорю…» Уговорил?
– Он бы тебя на порог не пустил, не то что разговаривать.
– А я бы с ним не разговаривал.
– Джентльмены, может быть, вы сообщите, что происходит? – осведомился Крутов, с холодком в душе осознавая, что пистолет в руках незнакомца вовсе не пистолет, а «глушак».
– Прости, командир… – Зубко пошел к двери, все так же избегая взгляда Егора. – Я хотел по-хорошему… чтобы ты понял…
– А ты объясни, чтобы я понял. Или тоже зомбирован, как этот тип? Как Морозов?
Зубко споткнулся на полпути к двери, замер, спина его напряглась, что означало – он принял решение, и в тот же момент Крутов прыгнул к нему, рассчитав траекторию прыжка так, чтобы Александр телом перекрыл директрису выстрела из «глушака».
Расчет оказался верным: светлоглазый гость все же промедлил и выстрелил в тот миг, когда Крутов уже был за спиной Зубко. Но полностью погасить разряд генератора Александр не мог, часть излучения все же проникла сквозь его тело и достигла головы Егора.
Впечатление было такое, будто внутри головы взорвалась граната, но не разнесла череп и тело на части, а превратила их в чугунные гири, с которыми не могли справиться мышцы, в тяжелейшие слитки металла, которые невозможно было сдвинуть с места. Сознание, однако, Егор не потерял, просто на некоторое время оглох, причем от какого-то «внутреннего» шума – вибрировала каждая клеточка тела, и потерял способность ощущать течение времени. Восприятие мира для него разбилось на пунктирное озарение: вспышка – прекрасное состояние эйфории с отчетливой картиной действительности, спина Сани Зубко перед глазами, интерьер гостиной – темнота; еще вспышка – снова удивительное ощущение отсутствия тела, полет, невесомость, впереди незнакомый парень с пистолетом, Саши уже нет, он упал – темнота; вспышка – искаженное лицо незнакомца, падающий пистолет, бесшумный просверк чьей-то ладони, прозрачный вихрь движения – темнота; и, наконец, последнее «тире пунктира» – тело на полу, склонившаяся над ним фигура в белом балахоне, с копной седых волос…
Очнулся Крутов, сидя на полу у стены гостиной, спиной к реставрированным фрескам. Прислушался к себе, удивляясь не слабости, разлившейся по телу, а отсутствию боли или других негативных ощущений после разряда «глушака». Посмотрел на два тела на полу: Саша лежал головой к двери, его напарник головой от порога. А рядом стоял высокий мощный старец, правда, не в балахоне, а в старинной русской рубахе чуть ли не до колен, с вышивкой на воротнике и груди, подпоясанный красным кушаком. Это был дед Спиридон.
– Оклемался, воин? – прогудел он в бороду. – Как себя чувствуешь?
– Как утопленник.
– Беречься надо, не доводить ситуацию до аховой. Аль не видел, что это за люди?
– Один из них мой… друг.
Спиридон покачал головой, наклонился к напарнику Зубко, вытащил у него из-под руки пси-генератор, внимательно осмотрел.
– Придумают же люди! Такого пужала я еще не видел.
– Это «глушак». – Егор, облившись потом, встал, схватился за стену – голова внезапно закружилась. – Дьявол!
– Не поминай нечистого всуе! – строго проговорил Спиридон. – Приляг, я сейчас полечу.
– Не надо, я сам. Как вы здесь оказались?
– Мимо шел, – дед усмехнулся, бросил «глушак» на стол, – случайно. Дай, думаю, загляну к военному человеку.
– Вовремя заглянули, – пробормотал Крутов. – Еще бы немного, и он бы меня окончательно ухайдокал. Как вам удалось его нейтрализовать? Не научите?
– А надобно?
– Похоже, что да.
– Потом. Кто эти люди и почему они напали?
– Долгая история…
– А я не спешу.
– Там третий в машине.
– Не беспокойся, он спит.
Егор выпрямился, не сводя вопросительного взгляда с родственника Елизаветы, и дед ответил сверкнувшим, словно молния, притягивающим и одновременно отталкивающим взглядом.
– Рассказывай все по порядку.
Доковыляв до стола, Крутов осушил целую кружку остывшего чая, сел на диван и, прикинув, с чего начать, принялся рассказывать историю своего появления в Жуковских лесах. Через пятнадцать минут закончил, выжидательно посмотрел на деда Спиридона, по лицу которого совершенно невозможно было прочитать, о чем он думает. Молчание затянулось. Дед о чем-то размышлял, оглаживая широкой ладонью бороду и глядя в пол, Егор тоже думал, в первую очередь о том, что напрасно все рассказал. Философия добра и мира, которую исповедовал столетний старец, вряд ли согласовывалась с мировоззрением Крутова, укладывающимся в слова «адекватный ответ».
– Но сюда я приехал не воевать, – добавил Егор, словно оправдываясь. – Честное слово, хочется жить мирно и тихо. Я вдруг понял, что для счастья человеку много не надо: любимая женщина да свой угол…
Спиридон Пафнутьевич внезапно улыбнулся.
– Вот тут ты ошибаешься, сынок, много надо. Семья и дом, здоровье, хлеб и соль, поле деятельности, приносящее плоды. Плоды как материальные, так и духовные. Чтобы и хлеб был на столе, и песня в душе, и детская улыбка, и теплое супружеское ложе, и чтобы хорошие соседи, и чтобы не топтали твое поле вооруженные люди, и не просили милостыню грязные бездельники, коих развелось на Руси слишком много, да чтобы тихий восход солнца…
Дед вперил в Егора свой загадочный, меняющийся, изредка вспыхивающий силой взгляд.
– Очень много чего человеку надо для счастья, и нет греха в том, что он пытается это защитить.
Крутов проглотил ком в горле, не ожидая одобрения из уст адепта русской белой магии. Тот улыбнулся, но тут же стал суровым и властным.
– Ты поступил правильно, сынок, но есть и другие пути и возможности наказать супостатов. Мы об этом еще поговорим. А сейчас надо решить, что делать с ними.
– Они зомбированы… то есть подчиняются заложенной в мозгу программе. Если бы я мог депрограммировать их…
– Ну это не так уж и сложно. Я вижу тьму в голове у каждого и могу ее рассеять. С кого начнем?
– С Александра, вот с этого, – оживился Крутов, уже ничему не удивляясь.
Спиридон склонился над лежащим ничком Зубко, поводил руками над его телом, положил ладонь на затылок и застыл в такой позе. С изумлением и благоговейным ужасом Крутов увидел, как ладонь деда налилась теплым розовым свечением, это свечение струйками потекло вокруг головы Саши, потом разом всосалось в волосы и погасло. Спиридон отнял руку, разогнулся, глядя на Александра. Тот вдруг пошевелился, застонал, дотрагиваясь руками до висков и затылка, с трудом сел, глядя перед собой бессмысленным взглядом. Но вот глаза его прояснились, он увидел тело своего напарника, напрягся было, хватаясь за карман брюк, где у него лежал пистолет, но вдруг обнаружил, что находится в комнате не один. Посмотрел на возвышавшегося над ним башней деда Спиридона, перевел взгляд на сидевшего на диване Крутова.
– Что здесь происходит, командир?
– Как ты себя чувствуешь?
– Хреново… будто по мне асфальтовый каток прошелся…
– Твой приятель выстрелил в тебя из «глушака».
– Зачем?! Откуда ты?.. – Александр осекся. Глаза его расширились, потемнели. Он вспомнил, где и почему здесь находится. Перевел взгляд на тело напарника.
– Он…
– Жив, Спиридон Пафнутьевич его просто усыпил.
– Кто это?
– Родственник моей жены. А теперь сядь со мной, сосредоточься и вспомни, где, кто и как тебя зомбировал. Только не горячись. Ты был запрограммирован, а мы эту программу сняли.
Взгляд Зубко заледенел, застыл, лицо покрылось бледностью, на лбу выступил пот, однако программа самоликвидации, внедренная в мозг при зомбировании, не сработала, дед Спиридон действительно рассеял тьму в сознании Саши.
– Черт! Мне… я был… не помню! – Зубко с силой потер лоб, ошеломленно глянул на взиравшего на него Спиридона. – Мне было приказано…
Крутов помог Александру встать с пола, усадил на диван.
– Колись, подполковник, и благодари Бога, что есть на свете люди, способные вдохнуть душу в мертвое тело.
– Ну я, пожалуй, пойду, сынки, – сказал старик. – Вы тут теперь и без меня управитесь. Этого вашего дружка не трогайте, он будет спать еще долго, но ничего не вспомнит. Заходи, Егор Лукич, поговорим.
И Спиридон исчез. Вот он стоял посреди гостиной внушительной глыбой, чуть ли не доставая макушкой потолка, а вот и нет его, только ветерок пронесся по залу и вздул кисейные занавески на окнах.
– Я сплю… – сипло пробормотал Зубко. – Это лишь дурной сон… Как он это сделал? Мистика какая-то!..
– Не знаю, – признался Егор. – Но это не сон и не мистика, Саня. Это проявление сил, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Есть какая-то система, очень древняя, славянская, уходящая корнями в наших предков – арктов…
– Ариев, ты хотел сказать?
– Арии, как и русские, и индийцы, тоже потомки арктов, северного народа, населявшего когда-то в незапамятные времена материк на месте Северного Ледовитого океана. В общем, это великая тайна, кладезь эзотерических знаний наших предков, черпать из которого может далеко не каждый.
– А ты?
– Я не исключение, Саня, я воин, и путь мой во мраке… Если повезет, может, и мне приоткроется какая-то щелочка к знаниям предков. Но давай вернемся к суровой действительности. Ты понял, что был зомбирован?
– Как он это сделал, твой дед-колдун? Как ему удалось меня декодировать?
– Не знаю, – начал терять терпение Егор. – Он целитель и маг, он многое может. Ты же видел, как он исчез? Что будем делать, подполковник? Как ты теперь вернешься назад, зная, что тебе приказано завербовать меня?
– Еще не думал. – Зубко сморщился, помотал головой, потер затылок. – Дьявол! Надо же было так бездарно влипнуть! Я же знал, чувствовал, что там засада…
– Где? Рассказывай.
Александр подошел к напарнику, наклонился над ним, покачал головой и вернулся.
– Надо же, в самом деле спит, как младенец… так вот, после гибели Коки я с Серегой…
– Погореловым?
– Да… кстати, он тоже…
– Зомбирован?!
– Так получилось. Мы с ним решили выяснить, кто стрелял… – И Зубко поведал о своем поиске и о том, как нашел квартиру, где сидел снайпер в ту злополучную ночь и где Александра ждала засада. – Дальше я ничего не помню. Очнулся в каком-то помещении, забитом аппаратурой, кругом люди в белых халатах, голова гудит и кружится, а на меня смотрит какой-то человек, громадный, как скала, под стать твоему деду, с мясистым лицом, с мощными бровями. Увидел, что я глаза открыл, улыбнулся, а меня от его улыбки чуть не вырвало… снова сознание потерял. И окончательно пришел в себя уже на базе. Как там оказался – не понял.
– И все?
– На другой день ко мне подошел новенький, недавно пришел в группу, и сказал два слова: тотус – мизер…
– Пароль. Кто-то из твоих программаторов играет в преферанс.
– Может быть. И я все вспомнил, вернее, вспомнил, что со мной сделали и что надлежит сделать мне.
– Кто с тобой… экспериментировал, помнишь? И где находится лаборатория с аппаратурой зомбирования?
Зубко опустил голову.
– Нет, это они постарались скрыть. Но кое-что я все-таки не забыл: интерьер помещения, этого глыбообразного доктора с мясистым лицом, его ассистента… Ничего, вычислю и остальное. А тогда берегитесь, сволочи! Я вам предъявлю счет!
– Тебе придется терпеть и ждать момента, в одиночку с ликвидаторами Легиона не справиться. Какое задание ты от них получил?
– Склонить тебя к сотрудничеству с руководством отдела спецопераций Легиона. В случае неудачи…
– Понятно, уничтожить.
– Нет, это в последнюю очередь. Сначала зомбировать. Пси-кодирование со временем заметно снижает возможности человека, но все же некоторое время он способен действовать эффективно. Если же он перестает думать, его «гасят».
– Понятно. Зачем нужен агент, потерявший способность действовать без ошибок? Круто работают ребята! Чем же занимается этот ваш отдел спецопераций?
– Спроси что-нибудь полегче. Знаю лишь одно: он работает под вывеской палаты мониторинга психологического состояния населения страны при Совете безопасности.
– Куда ты должен был доставить меня в случае моего… э-э, несогласия работать на Легион? Случайно не в Лыткарино?
Зубко резко поднял голову и… опустил, сказал глухо:
– Мы только что оттуда. Первой моей задачей была ликвидация объекта. Тебя я должен был отвезти в Москву. – Значит, одна из пси-лабораторий там, где зомбировали и тебя. Поступим иначе. Когда вернешься, скажешь, что я сопротивлялся, попытался отобрать «глушак» и тебе пришлось меня убрать. На какое-то время я выпаду из поля зрения Легиона, а там что-нибудь придумаем. Тебе же придется играть роль зомбированного и дальше. Справишься?
– Куда я денусь? – усмехнулся Зубко. – Разве у меня есть выбор? От ищеек Легиона не сбежишь, и в Африке отыщут. Что делать с ним? – Саша кивнул на спящего напарника. – Каждый агент, подвергшийся зомбированию, имеет свой код, свой пароль. Стоит его назвать, и человек превращается в робота, послушно исполняющего приказы того, кто назвал пароль. Но кода Юозаса я не знаю.
– Как ты его назвал?
– Юозас, он латыш, Юозас Аузиньш.
– Новенький из твоей группы?
– Да, служил где-то в погранвойсках, если верить досье на него. Но я не верю, скорее всего парень работал в каких-то спецорганах. И этого человека лучше не декодировать, он все равно не станет с нами работать.
– Дед сказал, что усыпил его как-то по-хитрому, так что он ничего не будет помнить. Скажешь ему, что ты ликвидировал меня лично после того, как я напал на него и оглушил. Давай перенесем его в машину, пока жена не пришла. Не хочу ее расстраивать.
Они перетащили спящего Аузиньша в салон «Форда», пересадили спящего водителя на пассажирское сиденье и попрощались.
– Как тебя найти? Ты все еще на базе обитаешь? Телефон не изменился?
– Запомни на всякий случай еще один, – Зубко продиктовал номер. – Это телефон одной моей знакомой, живет на Нижней Масловке. Если не найдешь меня на базе, она будет знать, где меня искать. Прощай, командир, не поминай лихом.
– Ты не виноват.
– От этого на душе не легче. Спасибо деду скажи за то, что очистил от скверны. – Голос Саши изменился. – Но я жизнь положу, чтобы достать эту сучью контору!
– Будь осторожен.
– Ты тоже.
Они обменялись рукопожатиями, мгновение смотрели друг другу в глаза, потом Саша резко повернулся и нырнул в кабину, на место водителя. Взревев мотором, «Форд» умчался прочь, поднимая за собой хвост пыли, почти невидимый в свете далекого фонаря. Крутов остался стоять, глядя ему вслед, пока из темноты с противоположной стороны улицы не появилась Елизавета и не окликнула его.