Поле боя. Глава 1 (Артем Тихомиров, 2014)

Глава 1

Мостаф. Сии-зор. Временный перевалочный пункт Восточной группировки армии Нимая[2].

Несколько часов спустя

Он был просто одним из наемников и удостоился внимания лишь потому, что команда медтехов хотела убедиться, что у него все в порядке.

Выживших оказалось примерно полторы дюжины из сорока пяти. Десять тяжело раненных, почти без шансов. Таг мог с ходу определить, кому из них уже не светило когда-нибудь покинуть Мостаф.

После того как штурмовика подобрала спасательная команда, его и многих других привезли в Сии-зор и запихнули в громадный ангар, примыкающий к посадочной площадке. Она была достаточно велика, чтобы принимать транспортные корабли. Взлет и посадка каждого из них сопровождались гулом и вибрацией, пробегающей по перекрытиям строения.

Последствия контузии ощущались до сих пор; хибраниец огляделся.

Уже мертвых солдат роботы из медкоманды раскладывали возле стены. Выглядели трупы неважно, некоторые добрались до Сии-зор по частям и не в полном комплекте. Их броня и оружие валялась кучей в углу, и никому не было дела до вещей мертвецов. Таг удивился, что вообще кто-то стал тратить время на сбор этого мусора.

Раненых устроили с другой стороны. Возле коек-каталок суетились военные медики с Нимая. Работа шла споро. Диагностика, оказание необходимой помощи и отправка в стационарный госпиталь. Тех, кого лечить было бесполезно, клали в сторону, накачивая обезболивающими, после чего они поступали в распоряжение военных чинов. Бюрократы в форме должны были позаботиться о судьбе умирающих согласно букве контракта.

– Боец… – Человек в спецовке медкорпуса нимайских вооруженных сил стоял прямо перед Ирганом. – Боец…

Хибраниец оторвал взгляд от мечущегося под манипуляторами робота-санитара раненого. Дженар вопил и мяукал, словно громадный кот. В сущности, дженар и есть кот.

– Да…

– Вас проверяли? – Нимаец держал в руке сканер быстрой диагностики.

– У меня все нормально… – Тагу показалось, что он кричит. Контузия, кажется, повлияла на его слух.

Нимаец кивнул, разглядывая графические данные на дисплее, затем посмотрел на броню наемника. Покачал головой.

– Вам повезло…

Он знал, что случилось с отрядом, посланным на выручку 9-му батальону, и хотя слухов было больше, чем официальной информации, никто не сомневался, что командование облажалось.

Или разведка – на нее удобнее всего свалить всю вину. Никто не знал, что хушаны готовили ловушку, никто не знал о хорошо укрепленных позициях на краю Ффор и орудиях, спрятанных за скальными гребнями.

Что мешало дронам-шпионам прочесать местность с высоты?

Таг ничего этого не знал, у него было чувство, что некоторые свои части он оставил на поле боя. Детали броска в долину, высадки и боя хибраниец помнил лишь фрагментарно, зато в памяти отлично отпечатался взрыв, едва не отправивший его к праотцам.

Год назад Ирган хорошо тряхнул мошной, чтобы купить свою нынешнюю экипировку. Сегодня ночью она спасла ему жизнь, хотя, кажется, придется теперь ее выкинуть. Большая часть сегментов, принявших на себя удар взрывной волны, термического воздействия и осколков, пришла в полную негодность.

На взгляд медика, Таг – внешне, по крайней мере, – мало отличался от мертвеца. Лицо покрыто грязью и копотью, волосы слева подпалены почти под корень. Шлем был разрушен взрывом, но он позаботился о голове, с честью выдержав испытание.

– Вы использовали ПМК[3]?

– Да… – кивнул Ирган. Все было как во сне, из которого не вырваться.

Нимаец заглянул ему в глаза.

– Кажется, сотрясения мозга у вас нет, но я бы рекомендовал вам пару-тройку дней покоя. Скоро прибывает транспорт, который отвезет вас и… других… в Осми. Там формируют новые подразделения. – Оглянувшись на выживших, сидевших кучкой посреди ангара, человек нахмурился. – Ждите. Скоро подвезут горячее питание. Если почувствуете себя плохо, обращайтесь.

Таг пообещал, что обязательно воспользуется приглашением. Нимаец, наконец, ушел, оставив его одного.

Лишившись оружия – в куче хлама его винтовки, увы, не оказалось, – наемник чувствовал себя как без рук. Бросив взгляд на оставшихся в живых товарищей, хибраниец поморщился.

Выжили не лучшие представители его ремесла. Пятеро людей были откуда угодно, но только не земляки Тага, а еще брайши, дженары и один ломар. Они пришли сюда за длинным кредитом, когда Нимай начал набор для кампании на Мостафе, но кто из них был настоящим экспертом? Таг неплохо знал лишь некоторых бойцов из своего подразделения. Никто из них не вернулся. По иронии судьбы, счастливчиками оказались форменные неумехи, сэгази[4], «пушечное мясо», типичные самоуверенные новички, каких пруд пруди.

Любое командование на любой войне обращается с такими одинаково небрежно.

У Тага не было никакого желания разговаривать с кем-либо, поэтому он остался на месте, у пирамиды контейнеров с военной маркировкой. В свою очередь, наемники не обращали внимания на него. Никто не издавал ни звука. Одни сидели, тупо уставясь в стену блестящими глазами, другие лежали на полу, пытаясь уснуть, кто-то хмуро начищал части брони, лишь бы чем-нибудь себя занять. Время тянулось невыносимо долго.

Таг почувствовал тошноту. Несмотря на противошоковые препараты, входящие в ПМК, его так и норовило вывернуть наизнанку. Особенно когда на него накатывала стоявшая в ангаре вонь мертвой плоти, крови и страха.

Сев на пол и обхватив руками колени, Таг Ирган закрыл глаза. Внутри его до сих пор билась дрожь, а перед внутренним взором стояла ослепляющая вспышка, в которой погиб транпорт с полудюжиной солдат.

Таг не мог видеть человека, вошедшего в ангар со стороны посадочной площадки.

Сделав несколько шагов, гость остановился, чтобы осмотреться. В руке у него был шлем, свет ламп отражался от черной, с серым отливом брони, характерной для большинства хибранийских файканн[5]. Волосы коротко стрижены, виски смазаны сединой, профиль орлиный, у левого глаза небольшой шрам. Прищурившись, незнакомец с четко различимой эмблемой на левом наплечнике скользнул взглядом по ангару. Знак – скрещенные секиры под тремя звездами – указывал, что файканн не просто наемник, а командир своего собственного отряда. Как говорили соплеменники Тага: вениар. На современном хибо[6] это слово значило просто «вожак» и было очень старым, не употребляющимся больше ни в каких иных случаях.

Незнакомец сошел с места. Его шаг был легким, движения отрывистыми и ловкими. Уже через несколько секунд он очутился в той зоне ангара, где раненым оказывали помощь. Заговорил с медтехом, который здесь командовал. Тот бросил взгляд на гостя, недовольно помотал головой. Незнакомец повторил вопрос. Нимаец махнул рукой в сторону кучки выживших, заглянул в свой инфопланшет и что-то сказал. Гость кивнул, поблагодарил и отошел.

Обойдя наемников стороной и особо ими не заинтересовавшись, он вдруг заметил сидящего в пространстве между ящиками Тага. Убедившись, что солдат не видит его, подошел ближе. Ожидание длилось почти полминуты. Незнакомец оказался терпелив.

Наконец, почувствовав, что уже не один, Таг поднял голову. Он успел даже задремать, но дрема слетела с него в один момент.

– Здравствуй, сынок.

Первым делом Таг убедился, что перед ним не офицер-нимаец, перед которым ему полагалось соблюдать субординацию, а следовательно, остался на месте. Но, тем не менее, напрягся – человек в черной броне говорил на хибо.

И вообще – чутье Тага не могло ошибаться – он сам был хибо с ног до головы.

– Добрый день, – буркнул Ирган.

Странно. Словно какой-то сон.

– Позволишь? – спросил незнакомец, подходя ближе.

Штурмовик кивнул.

– Меня зовут Фаррел Джнахин.

Его выговор был «центральным», классическим, следовательно, он с Хибрании. Таг бросил взгляд на эмблему на его плече и ее дубликат меньшего размера на нагруднике у сердца.

И вот этот самый Фаррел Джнахин, появление которого навсегда изменило жизнь Иргана, присел рядом и положил шлем перед собой.

Словно они были давними приятелями.

– Таг Ирган…

Кивок.

– Вижу, ты остался один.

– Да. Наших положили сегодня ночью в долине. – И добавил: – А я даже не помню, как здесь очутился.

Вблизи у Фаррела обнаружились темно-серые глаза. Они не были колкими, но это не значило, что им не дано было заглядывать в самую глубину.

Смутившись, Таг отвел взгляд. Он чувствовал стыд, что остался жив.

– К вам шла помощь, – сказал Джнахин, – но, увы, несколько запоздала. Когда вас накрыло, «Стервятники» были в паре минут от долины и сразу вступили в бой. Обстрел прекратился, когда накрыли огнем с воздуха артиллерию хушанов.

– Нимайцы облажались, – сказал Таг.

– Да. К их чести, они это поняли довольно быстро. Насколько я знаю, возникла путаница. Связь была плохой, и сержант, который командовал вами, не так понял приказ.

– Он высадил нас раньше?

– Ты это и сам понимаешь, сынок.

Тагу не очень нравилось, что файканн называет его так.

– А 9-й батальон?

– На них давили слишком сильно, – пожал плечами Фаррел. – Вы все равно ничего не смогли бы сделать. Парни погибли.

Все четыре роты, подумал Таг. Там было немало наших. Проклятье.

Он попытался вспомнить имена друзей. Не сумел. Может, это было и к лучшему, Таг просто не успел обзавестись крепкими связями, ибо на Мостаф попал относительно недавно.

– Сколько ты здесь? – словно прочтя его мысли, спросил Фаррел.

– Два месяца.

– Ваш полк сейчас расформирован. – Джнахин покосился на его броню, от которой осталось фактически одно название. – В Осми собирают новые подразделения для операции на мысе Нитаб. – Наемник не смотрел на него, а разглядывал кучку выживших. Таг пробовал понять, о чем этот человек думает на самом деле. – Я тоже буду участвовать. Я и мои люди.

Таг взглянул на узор из мелких царапинок на шлеме Фаррела. Словно это были письмена, имеющие определенный смысл.

– Знаешь, – сказал Джнахин, – у меня всегда был нюх на людей… тех, с кем я могу сработаться…

Ирган перевел на него взгляд.

– А еще я верю в судьбоносные встречи, – добавил наемник. – Такие, как эта…

Таг хмуро молчал, не в силах еще собрать мысли воедино. Он не понимал, к чему клонит Фаррел.

– Хочешь присоединиться ко мне?

– К вам?

– У меня в некотором роде отряд. «Секиры». Ничего особенного, но работаем. Сейчас нам не хватает одного. Ты ведь штурмовик?

– Да.

– Отлично. Если согласишься, будешь шестым.

Таг покосился на скрещенные секиры и звезды на наплечнике Фаррела.

– Так вы здесь за этим?

– Да. Не искал конкретно тебя, Таг, но определенно хотел присмотреть кого-нибудь из наших.

– Но командование…

– Не беспокойся об этом, у меня карт-бланш. Могу взять любого бойца из любого подразделения, если захочу, однако, откровенно говоря, предпочитаю своих.

Хибранийцы всегда и везде старались держаться вместе, чем бы ни занимались, а основным занятием их была война или свободная охота. Нередко и то, и другое.

Фаррел ждал. Кажется, времени в запасе у него была вечность.

– Откуда вам знать, гожусь я или нет, – сказал Таг.

– Чутье, – кивнул тот. – И потом – ты все равно будешь на испытательном сроке, сынок. Мыс Нитаб покажет, насколько ты хорош. Учти, работы будет немало.

Ирган пристально взглянул на него.

– И все же: вы прибыли сюда за мной? Вы меня искали?

Вокруг глаз Фаррела резче обозначились морщинки.

– Браво, солдат. Ладно, сдаюсь, ты вывел меня на чистую воду… Да, я наводил справки и прилетел посмотреть на тебя… – Джнахин вынул из поясного отделения брони брикет черного шоколада и предложил Тагу. Штурмовик отказался. – Я знаю, что ты учился у Тэйнора Ээла. С десяти до двенадцати лет. Затем у Расы Ботуджа. С тринадцати до восемнадцати.

Фаррел действительно знал, но в этом не было ничего удивительного. Любой хибраниец за пределами родного мира и общин в других колониях знает, куда обратиться за информацией. У файканна, очевидно, связи были куда разнообразнее, глубже и крепче, чем у простого наемника.

– Раса оформила ведлеск[7] на твое имя, верно?

– Да.

– Она также оформила брак.

– Раса… – Фаррел копнул глубоко. – Мы поженились, когда мне было семнадцать, а через год она погибла. – Таг не любил откровенничать с чужими, но этот чужой был совершенно особым; штурмовик поймал себя на мысли, что подспудно думает о Фарреле как об отце, которого никогда не видел. Все решили какие-то минуты. – Ее убил один ублюдок… брайши Прак Лису.

– Который потом погиб странной смертью, – улыбнулся наемник. – Точнее, исчез бесследно.

Таг бросил на Фаррела злой взгляд.

– Он исчез, – подтвердил штурмовик. – После того, как я нашел его в одном из притонов на окраине Сарго Бенида[8]. Брайши не узнал меня, да и не мог, но я напомнил ему Расу.

Джнахин улыбался, но его глаза были холодны, как бездна космоса.

Никто не может упрекать хибранийца, мстящего за мать, жену или сестру. Это право священно и имеет силу закона согласно Сумеречному кодексу[9].

– Я позаботился, чтобы Лису умирал долго, – добавил Таг.

Фаррел помолчал, но понял, что Ирган не стремится открывать карты. Но кое-что файканн знал и сам.

– Ты покинул Ширну[10] и с той поры воюешь. И ни разу не работал в качестве свободного охотника.

– Не работал. Мое место на поле боя.

– Из-за Расы? – Ботуджа была немало известна среди собратьев умением выслеживать добычу и решать возникающие проблемы быстро и эффективно. Хотя за ликвидацию, если к этому ее не подталкивала нужда, бралась редко. Когда Фаррел услышал, что Раса взяла ученика, то был удивлен. Ему казалось, она не из тех, кто связывает себя обязательствами. Охотница не относилась к числу этсаран[11], и таких женщин в нынешние времена становилось все больше. Хибранийки выбирали независимость, однако материнский инстинкт нередко заставлял их совершать неожиданные поступки.

Единственный ученик Ботуджи сидел теперь рядом с Фаррелом, и Фаррел был рад, что парень выжил. Раса могла его многому научить, да и кампаний Таг провел немало за эти пять лет. Чего только стоит заварушка, называемая «экваториальным инцидентом», на Маммише[12], где на маленьком острове у побережья группа солдат удачи три недели держала оборону против регулярных сил маньяков из Священного Ордена Джамога[13].

В общем, Таг давал понять, что о своей жене говорить больше не собирается. Он был типичным рано повзрослевшим хибранийцем-нобар[14], выбравшим традиционное для своего народа ремесло. Таким, как Таг, жизнь редко предлагала широкий спектр возможностей в выборе карьеры. Сам Фаррел никогда не слышал о своих соплеменниках, ставших учеными, музыкантами или банкирами. Основная часть хибо всю жизнь проводила в боевой броне.

Молчание затягивалось.

Фаррел понимал – Таг просто не расположен говорить. Несколько часов назад он пережил такое, что имеет право побыть в одиночестве.

– Сейчас я ненадолго уйду, – сказал Джнахин, поднимая с пола шлем и разглядывая его с интересом, точно впервые. – А когда я вернусь, ты дашь мне ответ. Поверь, сынок, это твой счастливый шанс. – За этим последовал панибратский хлопок по плечу.

Фаррел встал, потянулся и сделал несколько шагов.

– А что за работа на мысе Нитаб? – спросил Таг, не сдержав любопытства.

Хибраниец обернулся, держа шлем в опущенной руке.

– Самая обычная. Скрытая высадка, проникновение, ликвидация.

– Я никогда не был в спецгруппе, – напомнил Ирган, облизнув сухие губы.

Предложение Фаррела было дьявольски соблазнительным, но природная осторожность мешала штурмовику дать ответ немедленно. Про частные отряды говорили много, попасть в них мечтал каждый второй хибо, но счастливый билет выпадал далеко не всем. Особенной удачей считалось, когда капитан сам предлагал тебе контракт. Таг лишь сейчас осознал, каким везунчиком заделался. Уже то, что он выжил в долине Ффор, было феноменальной удачей, и никто в здравом уме на большее рассчитывать просто не мог. Но, видят духи и боги войны, это случилось! Ему выпал треклятый джек-пот.

Фаррел задержал на нем взгляд, ожидая еще какого-нибудь вопроса. Старый пес видел штурмовика насквозь.

Тагу пришло в голову, что, наверное, старик хорошо знал Расу и даже имеет перед ней какие-то обязательства. Такое в среде профессионалов не редкость. Подняв глаза, он обнаружил, что Фаррел исчез, просто испарился.

Поводив взглядом, хибраниец увидел ту же самую картину. В ангаре все вели себя так, словно ничего не случилось. Для остальных он словно бы умер и стал призраком, неинтересным настолько, что никто даже не смотрел в его сторону.

Подобное чувство одиночества Таг испытывал только однажды, когда потерял первого учителя, – Тейнора Ээла. Разглядывая труп наемника, на короткое время заменившего ему отца, Ирган ощущал себя песчинкой в громадном океане, где вес воды неимоверен и безжалостен. И еще был страх, тот самый, от которого трудно избавиться даже отчаянным храбрецам. Первобытный страх. Нерассуждающий. В долине Ффор Таг снова попробовал его на вкус… и это было нормальным. Раса Ботуджа говорила, что не боится только мертвец. В первую их встречу Таг подумал, что какая-то богиня снизошла до него и решила взять под свою опеку. Ээл не учил мальчика управлять страхом, только подавлять, но Раса действовала иначе. Сразу почувствовав, что ребенок нуждается, прежде всего, в заботе и ласке, Ботуджа сделала все, чтобы избавить его от чувства вины. Таг был уверен, что учитель погиб из-за его нерасторопности. Конечно, он ошибался, однако Расе понадобилось немало времени и терпения, чтобы убедить его в обратном. Таг был ей благодарен.

Фаррел Джнахин появился подобно другим наставникам – в критический для Тага момент. А потом исчез, оставив штурмовика размышлять о неведомом промысле судьбы. Словно решил преподать Иргану свой первый урок…

Судьба.

Это было то, во что традиционно верят хибранийцы, для которых, тем не менее, предопределенность событий никогда не была поводом для капитуляции. Многие считали их чокнутыми из-за их феноменального упрямства в борьбе с фатумом и желании все равно поступить по-своему, несмотря на бессмысленность борьбы. Хибраниец не бежит с поля боя, он предпочитает смерть. Так – в шутку или всерьез? – утверждает Сумеречный кодекс. Трусость неприемлема для народа-бойца, и это первое, что объясняют ребенку, готовому взять в руки оружие.

В долине Ффор все было иначе.

Таг бежал, он спасал свою жизнь, не раздумывая, отдавшись на волю того самого первобытного страха; было ли это правильно? Наверное, да, потому что есть разница между суицидальной безрассудностью и глупостью и настоящей отвагой. Иногда ради победы приходится и отступать… так говорила Раса Ботуджа, которая, в отличие от прямолинейного и жесткого Ээла, предпочитала гибкость и импровизацию.

Сколько прошло времени, Таг не заметил, но Фаррел снова возник перед ним, неслышно, незаметно. Раз – и уже стоит и смотрит выжидающе.

– Что? – спросил Ирган.

– Я утряс все формальности. С этого момента ты поступаешь в полное мое распоряжение, – сказал файканн. – Ты работаешь только на меня, подчиняешься только мне. Считай, сынок, что я и в самом деле твой отец.

Вот так сразу. Это было в манере и Тэйнора Ээла. Тот сразу обозначил свою роль, предлагая либо смириться, либо разойтись в разные стороны.

Таг помедлил.

Проклятый Фаррел знал, каков будет ответ.

– Если, – тем не менее, добавил он, – ты согласен.

– Согласен, – ответил Таг.

Судьба. Когда она благосклонна к человеку, в нее поверить куда легче.

Фаррел широко улыбнулся и снова хлопнул штурмовика по левому наплечнику, похожему на кусок обгорелого папье-маше.

– Что ж, добро пожаловать на борт, сынок. Кстати, справим тебе новый костюмчик. Не возражаешь?

Таг поднялся с пола, чувствуя себя странно. Он шел за Фаррелом к посадочной площадке через весь ангар и ловил на себе чужие взгляды. Наконец, на хибранийцев обратили внимание. Уцелевшие наемники с удивлением смотрели на эту странную пару, словно на самом деле здесь их была целая армия, готовая к параду. Таг кивнул своим бывшим сослуживцам. Подумав, махнул рукой. В ответ было лишь хмурое молчание. Никто не проронил ни слова, никто не пошевелился.

Выйдя за пределы ангара, штурмовик увидел садящийся в клубах пыли старый военный транспорт.

– Мой скоггер… – Джнахин указал на дальний край площадки и, не взглянув на Тага, свернул влево, чтобы обойти зону погрузки-выгрузки стороной. Роботы под надзором теха укладывали контейнеры в аккуратные пирамиды.

Штурмовик пристроился за своим новым капитаном.

Капитан. Теперь, наверное, так Иргану следовало называть Фаррела. На этот счет у наемника пока уверенности не было.

Слушая сухой дребезжащий гул старого двигателя грузовика, он обернулся. Разумеется, никто не вышел пожелать ему счастливого пути, да штурмовик этого и не ждал; только убедился, что все идет своим ходом.

Для большинства наемников в Галактике хибранийцы были не очень желанными персонами. Тех же брайши, державшихся обособленно, считали едва ли не аристократами, хотя именно эти фисташковые и есть самые настоящие снобы.

Хибо никогда ни на кого не смотрели как на существ ниже себя. Понятие «другой» для них не равнялось понятию «хуже». Тэйнор Ээл говорил Тагу: «Если хибранийцы и есть… чужие… но на этом зацикливаются все, кроме нас, поэтому не бери в голову, парень. Все, что от нас нужно работодателям, – это хорошо выполненная работа».

Таг прищурился от пыли, бьющей в глаза. Она пахла металлом и чем-то органическим, словно транспортник долгое время использовали для перевозки провизии.

Пока хибранийцы не добрались до скоггера, Фаррел не проронил ни слова. Казалось, он просто гуляет и ему нет никакого дела, что на Мостафе война и вокруг прифронтовая территория.

– У тебя разве нет вещей, сынок? – спросил файканн, задержавшись у люка, опустившего язык пандуса.

– Нет.

То, что оставалось в казармах полка в Тойбрене, не имело для Тага никакой ценности. Мелкие личные вещи он носил с собой в отделениях брони, а на войну никогда ничего не брал настолько большого, чтобы оно мешало или привязывало к какому-то месту.

И уж точно Таг не будет горевать о паре гигиенических наборов и сухом пайке, положительно самом дрянном из тех, что когда-либо получал от нанимателя.

– Отлично.

Фаррел забрался в свой трехместный скоггер, Таг последовал за ним. Корабль был не новый, но так лишь казалось на первый взгляд. Начинку, как заметил штурмовик, сменили целиком, нашпиговав посудину кучей крутых девайсов. Ирган подумал, что лодчонка эта в самый раз для вольного охотника, проводящего жизнь в скитаниях по Галактике. Неказистая с виду и смертоносная на практике, способная вести бой в космосе и в атмосфере, а не только удирать. Большинство наемников-одиночек предпочитают именно такие. Раса Ботуджа не была исключением, и после ее смерти скоггер «Откровенность» достался Тагу.

Штурмовик устроился в кресле, застегнул ремни. Фаррел что-то насвистывал, словно забыв о новом пассажире. Включив борткомп, капитан взялся за штурвал и поднял корабль в воздух.

Таг некоторое время смотрел на голоэкран, где отражался вид с наружных камер скоггера. Ангар и посадочная площадка уменьшались, пока не стали неразличимыми, скрывшись в клубах пыли. Вскоре скоггер оказался среди облаков.

Штурмовик закрыл глаза.

Пространство Неприсоединения. Фаастен.

Окрестности Шосс-ми-ми.

Точка – сто тринадцать метров над уровнем моря.

Год до начала Изианской кампании

Второй спутник, круглый и красный, как глаза лигонской змеи-циклопа, показался из-за гряды холмов всего несколько минут назад, но успел взобраться довольно высоко в небо. Спутник побольше, первый вступивший в гонку, давно облюбовал местечко у зенита и взирал на западное полушарие Фаастена с молчаливым презрением.

Красный и желтый цвета лун смешивались, создавая чудной окрас сумерек.

Асура Ким пролежала на животе почти три часа кряду и чувствовала теперь скованность в плечах. Мышцы начали деревенеть.

Осторожно повернувшись на правый бок, хибранийка подтянула колени к груди, сжалась как можно сильнее в позе эмбриона, задержав дыхание.

Распрямившись, проделала то же самое на левом боку. Кровь резвее побежала по жилам, в голове слегка прояснилось.

Вернувшись в исходную позицию, Асура коснулась пальцем визора, опоясывающего голову. Перед глазами развернулась тактическая голосетка. Сканер показывал то же, что и раньше. Клиент до сих пор не появился. Рабочие на площадке, усердно вкалывающие целый день, готовились сворачиваться.

В бригаде состояли исключительно фаастенские туземцы-джудеки, похожие на рептилий. Их выносливость и непритязательность по части условий труда чрезвычайно нравились местным воротилам-омнаисам[15], успевшим прибрать к рукам всю местную сельскохозяйственную сферу. Асура пробыла на Фаастене три дня и видела всегда одну и ту же картину. Джудеков использовали в качестве умной рабочей скотины. В отличие от роботов, требовавших ремонта и как минимум одного теха-бригадира, туземцы могли позаботиться о себе сами и были чрезвычайно неприхотливы в «обслуживании».

А еще они хорошо строили омнаисам особняки в живописных местах, подобных этому.

Асура не могла не признать, что существо, которое ей поручили убить, обладает вкусом. Небольшая долина, покрытая нежно-лазуритового оттенка травой, холмы, густо усаженные мелкими деревцами, сеть серебристых ручьев и крошечных заводей – все это стоило немало, если учесть, что в будущем хозяин особняка планирует продать свою скромную хижину.

Место для нее выбрали тщательно, чтобы как можно меньше вторгаться в ландшафт. Свою задачу строители поняли великолепно, да и кто лучше туземцев позаботится о природе родного мира? По всему выходило, джудеки и в этом отношении выгоднее роботов-строителей.

Сквозь голограмму Асура наблюдала за рабочими и их деловитой суетой. Охотница уже знала каждого из аборигенов в лицо и могла сказать, кто как работает и у кого какие привычки. Откровенно говоря, вид этих постных чешуйчатых физиономий стал ей надоедать. Она устала от бездействия и с трудом выдерживала томительное ожидание.

Не очень хорошая черта для профессионального снайпера – Лам Лаа этого бы точно не одобрила.

Снайпер не тот, кто умеет метко стрелять, учила она, но тот, кто способен дождаться нужного момента…

Да, все верно, только вот иногда этого момента приходится ждать слишком долго. Если ты не на поле боя, где целей полным-полно, можно просидеть в засаде несколько суток, не сходя с места. И все ради одного-единственного выстрела.

Что ж, Лам Лаа – ее Нийока, Мотылек, – конечно, была права. Она отлично умела заставить Асуру чувствовать себя неумехой.

Винтовка стояла на сошках, наемница взялась за приклад и взглянула в оптический прицел. В нем не было электронной начинки, ее научили работать в старом стиле, безо всяких примочек, облегчающих поиск цели. Только глаз, только твердая рука и спокойное дыхание.

Рабочие сложили свои пожитки в механические тележки и взобрались на них сами. Двое уселись за рычаги управления.

Асура на миг прикрыла глаза, ощутив приступ злости. День насмарку! Информация, данная ей заказчиком, либо неверна, либо у Юбнона Стойма поменялись планы на сегодня.

Она поводила винтовкой из стороны в сторону, активировала на визоре функцию инфракрасной подсветки, надеясь в сумерках увидеть транспорт с омнаисом. Но в долине были только рабочие и она сама, лежащая в засаде, – в самой удобной точке, откуда можно вести огонь по стройплощадке. Сто тринадцать метров над уровнем моря, кустарник, камни, удобная ложбинка, где, собственно, Асура устроила огневую точку. Позади нее была даже расщелина в скале, словно нарочно приспособленная для ночлега.

Найти столь удачное место получается отнюдь не всегда. Здесь, по крайней мере, сухо и не воняет, как в некоторых дырах, где раньше Асуре приходилось ждать добычу.

Охотница видела, как тележки с джудеками тронулись с места. Рабочие возвращались в свой лагерь в окрестностях городка Шосс-ми-ми; можно было слышать в тишине их хриплые булькающие голоса. Небольшой караван обогнул озерцо у западного края долины и исчез за стеной зарослей.

Асура снова посмотрела на стройплощадку, сверилась с показаниями сканера. Аборигены уходили все дальше, и, если не считать их, она была одна в радиусе как минимум пяти километров.

Тихо выругавшись, Асура надела защитный колпачок на объектив и окуляр прицела и убрала винтовку в специальный футляр.

Перевернувшись на спину, несколько минут она лежала, глядя на звезды, большую часть которых затмевал свет лун.

Если Стойм изменил свое расписание, значит, что-то случилось. А именно? Омнаис посещал стройплощадку раз в неделю и в одно и то же время; заказчики уверяли – по нему можно часы проверять. И вот этот паршивый сквалыга взял и не появился. Может, почувствовал, что визит не кончится ничем хорошим?

Случалось, секретная информация утекала, и клиент, узнав о готовящемся покушении, просто брал ноги в руки. Само собой, заказ аннулировали. Исполнитель получал долю гонорара в качестве компенсации и отваливал – если, конечно, заказчик не прочь был заплатить еще. Искать беглеца на просторах Галактики непросто, но для профессионала вполне осуществимо. Правда, сама Асура поисками никогда не занималась. И Лам Лаа тоже. Снайперка и так кормила ее неплохо.

Теперь нет нужды маскироваться. Асура встала и проделала несколько упражнений, чтобы восстановить форму и разогнать кровь. Ночной ветер гладил ее отросшие после последнего бритья под ноль волосы.

Фаастен был планетой с мягким климатом, где большую часть года на обоих полушариях царствовало лето. Омнаисы, обожавшие комфорт, не напрасно выбрали именно ее.

Асуре тут нравилось, Фаастен напоминал ей родную планету, ту, где она родилась и где жила до десяти лет, пока не встретила Лам Лаа. Обстоятельства этой встречи нельзя было назвать обычными. Если бы не наемница, Асура погибла бы в тот злополучный день… при благоприятном развитии событий. В ином случае ее ждали бы года рабства и медленная и мучительная смерть в конце.

Асура стремилась выбросить из головы тревожные воспоминания. Иной раз они накатывали, поглощая сознание и вызывая дурноту. Даже спустя столько лет старые раны нет-нет да и давали о себе знать.

Потратив несколько минут на сбор валежника, Асура разожгла в ямке небольшой костер. Ночная тьма пошла неровными сполохами, дрова тихо затрещали.

Хибранийка вытащила из сумки саморазогревающийся паек, дождалась, когда пища достигнет нужной температуры, открыла клапан. Желудок, с утра не получавший даже воды, болезненно сжался.

Медленно, смакуя каждый кусочек жаркого, Асура съела все и, сытая, уселась возле расщелины с фляжкой в руке. Отпивая по глотку смесь кулонского белого кофе с добавлением коньяка, она смотрела на догорающие дрова. Тепло расползалось по телу.

На Фаастене можно застрять еще как минимум на три дня. Ровно такой срок указан в ее контракте на случай неявки клиента. Стрелок ждет трое суток, после чего имеет полное право собрать манатки.

Однако при таком раскладе Асура теряет кучу денег, и это нехорошо. Мысленно подсчитав барыши, грозившие помахать ей ручкой, охотница прошептала проклятие.

Дерьмовая работка, халтура. Будь у нее другие предложения, она бы никогда не связалась с омнаисами и их тугими кошельками. Больше всего Ким ненавидела работать на деляг, но, увы, таких в Галактике пруд пруди и услугами вольных охотников они пользуются чаще других. Криминальные разборки, борьба за передел собственности и сфер влияния, устранение конкурентов и бывших партнеров по бизнесу – тучные нивы, на которых, как считается, пасутся наемники разных мастей. Асура солгала бы, сказав, что никогда не бралась за такие заказы, но ей нравилось убеждать себя в том, что ее винтовка уменьшает зло. Она могла убить одного бандита по заказу другого, следовательно, одним бандитом будет меньше. Эта нехитрая логика помогала и Лам Лаа мириться с неизбежными моральными издержками ремесла. В конце концов, убивает оружие, а не человек, а хибраниец со стволом – оружие, вдвойне опасное.

Юбнон Стойм был одним из тех, кто наживался на Фаастене и его туземцах. Омнаисы взяли планету себе в собственность и беспрестанно перекраивают ее, деля прибыли. Когда-то и Юбнон нанимал охотников, чтобы тихо устранить пару-тройку конкурентов; теперь вот настала его очередь; в обществе трансгалактических воротил это было в порядке вещей. Убив Стойма, Асура никогда не станет сожалеть о содеянном.

Раздражала необъяснимая непунктуальность клиента. Увы, Асура не обладала таким железным терпением, как Лам Лаа, и вынужденное безделье сводило ее с ума.

Вынув винтовку из чехла, охотница принялась разбирать ее; разборка и чистка всегда помогали переключить мысли в другом направлении, однако на этот раз было иначе. Воспоминания стали только ярче. Асуре казалось, не ее руки ловко перебирают модули оружия, а Лам Лаа… Еще немного – и в тишине зазвучит негромкий голос Нийоки, который нельзя спутать ни с каким другим. Голос матери нельзя забыть; Лам Лаа и была ею, от первого до последнего дня.

Хибо редко умирает в своей постели, и охотница не стала нарушать традиции. От нее осталось совсем немного.

Асура часто думала о том, что так и не стала прилежной ученицей. Всегда что-то мешало, что-то шло не так. Лам Лаа ни разу не говорила ей, но девушка догадывалась: все дело в том, что она не хибранийка. Не настоящая. Предки Ким были фермерами невесть в каком поколении. Смысл их бытия заключался в постоянной борьбе за существование, но никто из них не мог и помыслить о нарушении привычного порядка.

Она помнила своих родителей, молчаливых, привыкших к тяжелой, отупляющей работе людей, чурающихся всего непонятного и нового. Замкнувшись в собственном мирке, они просто пытались выжить в той среде, которая досталась им по праву рождения.

Асура опустила взгляд на тлеющие угли…

На Лимее говорят, что там нет климата – настолько он изменчив и непредсказуем. В тех широтах, где фермеры занимались выращиванием хлебных деревьев, погода постоянно преподносила сюрпризы. Неделя жары резко сменяется неделей ледяных ветров и осадков. Посреди зимы может внезапно наступить лето, когда от перепадов температуры в тридцать и более градусов в течение дня начинают трескаться скалы. Асура хорошо помнила этот звук. Камни стонали под нещадно палящими лучами оранжевого солнца, а со склонов гор стекали потоки воды. И это происходило лишь на памяти Асуры, тогда еще маленькой девочки, трижды.

Отец, которому она помогала в поле, говорил, что местные духи гневаются, и частенько приносил им жертвы. Он бросал куски мяса сиго[16] в расщелины скал в надежде умилостивить невидимых хозяев Лимеи, но духи, похоже, не желали прислушиваться к его молитвам.

Асура никогда не понимала, как можно выбрасывать еду, но не отваживалась возразить. Отец был суров и жесток настолько, насколько невежественен. Его жена, мать Асуры, как часто бывает, представляла собой полную его противоположность. Сейчас охотница назвала бы ее забитой и униженной, женщиной без души и собственного мнения, существом, больше похожим на тень. Она жила незаметно, безропотно выполняя всю работу по дому. Наемница даже не помнила ее лица. Только тихий, похожий на шепот голос. Голос призрака.

В конце концов мать и стала им. И отец. Духи убили их обоих, разгневавшись, или… просто погода решила преподнести фермерам очередной сюрприз… Так ли это важно сейчас?

Они мертвы. Их пожрал огонь, спустившийся сухой осенью по склону горы. Их дом, сарай с инструментами и амбар со скотиной. Все это исчезло той жаркой ночью.

После целого дня работы девочка спала глубоким сном без сновидений. Обычно, пока ее кто-нибудь не будил, она до последнего момента пребывала в забытьи. Так и в этот раз. Кто-то больно схватил ее за плечо.

Асура коротко вскрикнула. Повернув голову, она увидела силуэт отца, склонившийся над ней.

– Вставай! Живо! Надо выводить сиго!

– Что?

– Повторять не стану – шевелись!

Отец стиснул ее плечо еще сильнее, боль помогла сбросить сон.

Что-то происходило. Словно в доме вдруг откуда-то взялась толпа людей. Асура бросила взгляд на матрац в углу, где спала мать. Он был пуст. За тонкой деревянной стенкой кто-то бегал, топая босыми пятками.

В воздухе витал странный запах. Сначала Асура не понимала, что это значит, но потом ужас нахлынул на нее холодной волной и перехватил дыхание.

Теперь ясно, откуда исходит этот кошмарный рев.

Он накатывал с севера, с гор, и становился все громче. Сейчас Асура могла бы сравнить это с грохотом набегающей штормовой волны, но тогда она была только испуганным ребенком, никогда не видевшим, как стремительно несется по сухому лесу стена огня.

Отец вскочил и выбежал прочь; Асура устремилась за ним, позабыв о том, что босая. Оказавшись в соседней комнате, самой большой, девочка остановилась.

За окном ночь превратилась в оранжевый ад. Это был еще не сам огонь, но его яростные отблески, пронизанные мечущимися искрами, разносимыми ветром.

Грохот нарастал, было похоже, что кто-то дует в громадную трубу.

– Мама! – крикнула Асура, пытаясь дотянуться до человеческого силуэта, промелькнувшего перед ней.

Женщина-тень просто ускользнула, не сказав ни слова.

– Мама…

Уже ничего не было слышно. Асура уловила вскрик отца – или, может, ей почудилось. Она помчалась наружу, выскочила во двор и замерла.

С горы наступал огненный вал, пожирающий все на своем пути: лес, траву, кусты, даже камни. Высота этого вала, казалось, достигала неба. Языки ревущего пламени тянулись к звездам, чтобы сжечь их.

– Асура…

Дым в считаные мгновения заволок двор, стал есть глаза. Девочка заметалась.

– Асура…

Мать появилась из ниоткуда, схватила ее за руки.

– Уходи! Беги! – прошептала женщина, прижав ребенка к груди. – Мы попытаемся спасти скот и некоторые вещи…

В объятиях матери Асура превратилась в деревянную куклу.

Ей было хорошо видно, как вспыхнул амбар с животными, в котором находился отец. Пламя буквально спрыгнуло с каменной гряды и обрушилось на хозяйственные постройки.

Асура ощутила толчок и упала на пятую точку, удивленно глядя на мать.

– Беги!

Наверное, именно интонация заставила ее вскочить и помчаться сломя голову прочь от дома.

– Мы нагоним тебя… у ручья…

Она бежала, не оборачиваясь. Пламя с оглушающим ревом рухнуло на дом и двор, выжигая все и вся. Словно торжествуя, несколько секунд оно лизало небеса длинным извивающимся языком.

Позже Асура гадала, действительно ли мать успела крикнуть эти слова или во всем виновато ее воображение. В тот миг девочка просто бежала, не раздумывая. Она чувствовала дыхание огненного шторма у себя на затылке и понимала, что волосы начинают гореть.

Свернув с извилистой дороги, что вела к плантации хлебных деревьев ватша[17], Асура побежала по крутому склону. При других обстоятельствах она бы ни за что не решилась на такой отчаянный трюк, но инстинкт гнал ее вниз.

Ей удалось каким-то образом избегнуть камней и расщелин; легкая на ноги, девочка смогла удержать равновесие и не упасть. Так выиграла пару минут.

Перескочив через ручей, огибающий край поля, Асура обернулась.

Гора пылала, превратившись в подобие солнца. Ночь стала светлее дня. Лес и ферма в считаные минуты обратились в пепел, разносимый ветром.

Но пламя не останавливалось, оно ползло дальше, жадно поглощая саму землю.

Развернувшись в безотчетном ужасе, Асура помчалась прямо через поле. Она не замечала, как сбивает и топчет еще не окрепшие саженцы ватша, как босые подошвы наступают на твердые пупырчатые корни хлебных деревьев. Она думала только об озере за холмом. Если успеет добежать, то спасется.

Гонка продолжалась, кажется, целую вечность. Фора, которая была у Асуры, быстро сократилась до минимума. Взбесившаяся огненная стихия уже наступала ей на пятки. Окружающий мир превратился в раскаленную печь.

Девочка ощутила, как нагревается и дымится ее ночная рубашка.

Последние пятнадцать метров Асуре пришлось бежать, спотыкаясь, вверх по холму, в то время как пламя кусало ее волосы. Она закричала, сделала последний рывок, выбегая на вершину.

Вот и озеро. В воде отражались громадные танцующие столбы пламени. Асура прыгнула вперед, споткнулась и кубарем скатилась к воде. Ладони впечатались в топкую грязь у берега. Девочка на четвереньках поползла вперед; что-то зашипело – наверное, одежда, загоревшаяся на спине.

Ее окружала вода. Асура работала конечностями, стремясь уйти как можно дальше.

Да, ей повезло. Огонь охватил сухие прибрежные кусты и в одну секунду превратил их в ничто.

Асура отважилась обернуться. Спасена. Огонь встал стеной, расползаясь дальше по берегу, но вода ему была не по зубам.

В каком-то полусне девочке удалось переплыть озеро и очутиться на противоположном берегу. Огонь постепенно добирался и сюда. Выбившись из сил, Асура вновь ввязалась в смертельную гонку. Она понимала, что любое промедление кончится тем, что пламя возьмет ее в кольцо.

Асура двинулась на юг. Ночь пылала и ревела за ее спиной.

Спустя несколько часов девочка добралась до Ущелья призраков, через которое можно было попасть на заросшее лесом плоскогорье.

Не так давно погода снова резко переменилась, пошел сильный дождь, вызывавший сход со склонов селевых потоков. В один из таких Асура попала по недосмотру, и ей крупно повезло, что ее не затянуло в низину. Перемазавшись, получив несколько ощутимых ударов камнями, она выползла на свободное место. Дождь хлестал ее по голове и спине.

В Ущелье призраков Асура переждала непогоду, затем двинулась дальше. Пожара можно было не бояться, но страх по-прежнему гнал ее вперед.

Лес, занимавший южнее хребта почти все плоскогорье, встретил Асуру новыми звуками и незнакомыми запахами. Она никогда не была так далеко от дома, все ее знания о внешнем мире заканчивались в Ущелье призраков. Но Асура все же надеялась отыскать людей, поэтому продолжала идти. По словам отца, на юге живет куда больше народа, чем в их глухомани, и там даже есть города. Асура с трудом понимала, как так много людей могут жить в одном месте и не мешать друг другу. Где их плантации ватшу и где в городе держать соги?

Уставшая, голодная, с прыгающими темными пятнами перед глазами Асура забралась под ближайший куст и уснула. Открыв глаза, казалось, уже через пять минут, девочка увидела, что наступило утро.

Роса блестела на листьях. Холодный воздух продирал до костей. По лесу струился туман.

Целый час Асура потратила на поиск чего-нибудь съедобного, но не нашла ни ягод, ни грибов. Ей достались только молодые побеги и почки. Во всяком случае, в этих растениях она была уверена, что они не ядовиты.

Немного утолив голод и напившись из ручья, она пошла дальше… и шла следующие два дня, останавливаясь на ночлег и питаясь тем, что могла найти. Из листьев она соорудила неуклюжее подобие плаща, но он не мог спасти ее от ночного холода. Однажды Асуре посчастливилось найти большое дупло в стволе дерева. Забравшись внутрь, девочка увидела злые глаза животного. Существо, устроившее себе здесь дом, зло зашипело, и ей пришлось бежать.

Утром болело горло, в теле поселилась ломота, голова шла кругом, но девочка продолжала идти на юг.

Теперь вся ее работа сводилась к тому, чтобы просто переставлять ноги.

Внезапно тихие голоса заставили ее остановиться. Асура прислушалась. Нет, не голоса, а как будто звуки механизмов. Она направилась к их источнику, и не успела сделать и десяти шагов, как путь ей преградило незнакомое существо.

Девочке показалось, что ожило покрытое корой дерево. Разумеется, она никогда не видела хитиновой брони, целиком закрывавшей тело.

Пришелец обладал немалым ростом и во всем походил на человека, кроме головы. Она была странной формы, длинной, изогнутой назад и вниз, напоминающей какое-то ужасное насекомое. Глаз оказалось больше двух, хотя Асура не сумела сосчитать их все. В каждом имелся зрачок, что производило весьма неприятное впечатление.

Пришелец что-то проклокотал. Его голос напоминал крик хищной птицы. Правую руку он протянул к Асуре, словно призывая не бояться и подойти.

Девочка попятилась. Хитиновый снова что-то сказал – неужели надеялся, что она поймет?

Монстр был не один. Едва краем глаза Асура заметила еще двоих, выходящих из зарослей, она приняла единственно верное решение – побежала.

Издав злобный вибрирующий рев, первый пришелец рванул вперед, но промахнулся.

Асура помчалась через заросли куда быстрее, во всяком случае, поначалу. Трое хитиновых бросились следом.

Обернувшись на ходу, беглянка поняла, что чудовища нагоняют. Ноги их были длиннее и сильнее, чем у нее, голодной и смертельно уставшей.

Почувствовав, а не увидев, что хитиновый собирается схватить ее на бегу за волосы, Асура упала на траву. Пришелец пронесся над ней, едва не наступив двупалой ногой девочке на голову.

Беглянка почувствовала идущий от пришельца запах, который не могла бы сравнить ни с чем, что знала.

Перевернувшись на спину, Асура еще надеялась, что сумеет воспользоваться моментом и ускользнуть, но ее окружили. У одного пришельца в руке было оружие. Они стали переговариваться.

Тяжело дыша, покрытая потом, крупными каплями скользящим по лбу, Асура слышала только, как бухает сердце в груди. Лес раскачивался перед глазами, фигуры чудовищ стали терять четкость.

Но в следующую секунду все изменилось. У одного из них голова вдруг исчезла, на ее месте возник взрыв из крови, мозга и хитиновых осколков. Пришелец – это был тот, кто первым нашел Асуру, – безвольно повалился вперед, слегка скособочившись.

Второй успел обернуться. Верхняя часть его черепа сошла с места и кувыркнулась в воздухе, обзаведясь хвостом из крови. Третий монстр выстрелил наугад, целя по деревьям, прыгнул почти на три метра, но пуля догнала его в точке приземления. На этот раз уродливая голова чудовища просто отделилась от шеи.

Асура видела, как мертвец бьется в конвульсиях. Долго не могла отвести взгляд. Наконец закованное в хитин тело замерло.

– Жива?

Вопрос задала женщина. Асура повернула голову.

– Эти твари ничего тебе не сделали? О боги… ребенок, как ты до сих пор ходишь?

Женщина тоже была чужачкой. Возможно, она прилетела со звезд, ведь только там носят такие красивые боевые доспехи.

И она совершенно не походила на мать Асуры, в ней ничего не было от безмолвной испуганной тени, боящейся произнести при муже лишнее слово.

– Ну? – Чужачка присела перед Асурой на корточки, аккуратно положив на траву свое оружие. Девочка, конечно, не знала, что такое снайперская винтовка. Оружие казалось ей каким-то мистическим предметом, вроде шаманского посоха, которым задабривают духов. – Скажи что-нибудь!

Женщина трогала ее, проверяя, нет ли переломов, вывихов или ран. Осмотрела ноги, руки, все эти царапины, порезы, ссадины, ожоги. Увидев, в каком состоянии лодыжки и подошвы беглянки, она нахмурилась.

– А худая… – проворчала незнакомка.

Асура молчала; все, что сейчас она могла, так это просто смотреть в эти темно-серые глаза.

Эта женщина – воплощение доброго духа?

– Так… похоже, твои дела плохи. Ты одна? Родители? Братья, сестры?

Асура молчала.

Мир плавно покачивался в ее сознании, в голове гудела кровь, она даже с трудом слышала незнакомку, а ее акцент мешал понимать эти отрывистые слова.

Оглядевшись, женщина в броне поднесла к шее руку и пальцем коснулась горлового микрофона.

– Возвращаюсь в лагерь. Не одна. Нужна медпомощь. Усильте охранение – у нас компания.

Что ей ответили, девочка не услышала, но заметила, что незнакомка кивнула.

– Значит, так. Оставлять тебя здесь нельзя, – сказала она, забрасывая снайперскую винтовку за спину, – если здесь дакины[18], дело дрянь… Хм, так ты от них убежала? Где-то неподалеку селение?

Асура промолчала и в этот раз. Обняв незнакомку за шею, она прижалась к ее нагрудной пластине и зажмурилась. Холодный, похожий на металл материал доспеха давал подзабытое уже чувство защищенности.

Погладив девочку по голове, незнакомка еле слышно ругнулась.

– Кстати. Меня зовут Лам Лаа, – сказала она спустя несколько минут, когда поляна с мертвыми хитиновыми осталась позади. – Для тебя просто Лам.

Асура еле расслышала ее слова, а спустя минуту потеряла сознание.

Разумеется, она не могла видеть продолжения. Женщина ускорила шаг, однако идти ей пришлось довольно долго.

Лам Лаа достигла края лощины, длинной и узкой, словно улыбающийся рот. Замаскированное охранное устройство просканировало ее, дав разрешение на проход. Наемницу ждали. Двое мужчин в доспехах и шлемах материализовались из густой листвы с оружием в руках. Они посмотрели на грязного окровавленного ребенка, которого держала Лам. Не сказав ни слова, все трое отправились в лагерь.

Другим своим концом лощина выходила на широкую лесную проплешину, в центре которой стоял довольно неуклюжий с виду бочкообразный корабль с потертой обшивкой. Опознавательных знаков не было. Рядом расположились несколько навесов, стояли пластиковые контейнеры, частью открытые. Еще в стороне горел костер, возле которого на корточках сидел человек, тоже в броне, и жарил что-то, насаженное на палку. Два робота суетились возле большой цистерны, стоявшей на колесном погрузчике-платформе. Над роботами, точно строгий папаша, возвышался гигант, в доспехе похожий на статую. Еще несколько людей занимались разными делами, включая ремонт корабельного оборудования, но все они бросили их и мгновенно окружили Лам Лаа. В воздухе пахло едой и дымом. Обычный запах бивака. Для хибранийцев, всю жизнь проводящих в пути, это означало возможность найти приют.

– Дорогу! – Толпа мигом расступилась, пропуская невысокого мужчину с седыми волосами. На его лбу был шрам, лицо с орлиным профилем казалось асимметричным и даже отталкивающим. – Разойдись!

Наемники послушались, расширив круг, но не разойдясь далеко. Большинство не снимали шлемов, и можно было лишь догадываться, о чем они думают.

В руке седого очутился медицинский сканер для экспресс-диагностики. Хватило пяти секунд, чтобы получить всю основную информацию о состоянии девочки.

– Она вся горит, – заметила Лам Лаа. – А еще, похоже, около недели бедняжка ничего не ела. Одни кости остались.

Гигант, до того разговаривавший с машинами насчет починки цистерны для воды, указал на Асуру.

– Откуда ты ее взяла?

– Здесь дакины, – ответила охотница, – наверное, промышляют в ближайших селениях. Я увидела, как трое гнались за ней. Я их убрала.

Седой сделал знак. Двое наемников расступились, и Лам Лаа положила девочку на гладкую поверхность контейнера. После этого люди снова образовали кольцо; могло показаться, они никогда не видели десятилетних детей и сейчас рассматривали Асуру как диковинку.

Известие о дакинах было серьезным поводом усилить меры безопасности. Оказывается, даже эта дремучая глушь способна привлекать злодеев… хотя, может, потому и привлекает, что местные фермеры легкая добыча. Противостоять хорошо вооруженным командам охотников за рабами они не в силах, а средств нанять охрану у колонистов нет. Дакины и им подобные ради добычи способны забраться куда угодно.

Для хибранийцев это означало, что как минимум надо держать ухо востро. Чешуйники найдут тела и сделают правильные выводы.

Гигант отдал несколько приказов; пятеро наемников оторвались от общей массы и отправились в лес.

Шестой отошел в сторону, открыл ящик и вытащил дрона-шпиона. Поколдовав немного, он активировал механизм, и тот закружил в воздухе; сделав пару пробных кругов над головой человека, шпион взмыл небо и включил световой камуфляж. Теперь хибраниец мог следить за всем, что он видит и слышит, через голо-интерфейс, тускло светящийся на панели левого наруча.

Лам Лаа заглянула седому через плечо. Предвидя вопрос, тот сказал:

– У нее воспаление легких. Состояние ухудшается. Неси ее в лазарет, Лам.

Женщины в доспехах принялись переговариваться на хибо. Лам не обратила на них внимания; разумеется, они хотели помочь и могли, но решающее слово было за Корином Зенном.

Охотница подхватила Асуру и понесла, совершенно невесомую, в корабль. Лазарет оказался пуст. Опередивший Лам седой наемник уже суетился возле оборудования. Он приготовил койку, на которую женщина положила девочку, и помог снять одежду. Под изодранной в клочья и обожженной ночной рубашкой и сплетенным из листьев и лиан плащом оказался обтянутый кожей скелет.

Быстро подключив датчики, Зенн бросил взгляд на монитор и открыл контейнер с препаратами. Зарядив инъектор, он быстро сделал Асуре укол в плечо.

Вскоре Лам заметила, что красные метки на голограмме начали желтеть и вскоре стали зелеными. Седой знал свое дело; на памяти Лам никто не умел так быстро справляться с проблемами в полевых условиях.

– Состояние нормализовано, – сообщил медик, – сейчас антибиотики работают над инфекцией. В ближайшие два часа, думаю, я смогу переломить ход болезни. – Он взглянул на охотницу, стоявшую у стенки. – Ей повезло… Как ее зовут?

– Она ничего не сказала.

– Ясно… – Наемник потер щетинистый подбородок, он любил изображать профессора. Для своих соплеменников, по крайней мере, Корин действительно был им, даже если речь шла о том, в чем любой хибо настоящий мастер – убийстве живых существ. Лам знала, на что способен этот эскулап с ножом в руке. – Ты спасла ей жизнь. И успела, надо сказать, вовремя.

– Дакины сделали бы ее рабыней. Или что похуже.

– Да, но я не об этом, – кивнул седой, – о болезни. Ты застала ее в момент наступления кризиса, и теперь я могу дать кое-какие гарантии.

Лам слушала.

– С инфекцией я закончу к вечеру, дело нехитрое. Но затем ей нужен уход. Понимаешь? Хорошее питание как минимум, – сказал наемник, сцепив руки на нагрудной пластине.

Охотница не сводила глаз с девочки.

– Теперь в ответе за этого ребенка и не можешь ее бросить.

Лам кивнула. Она знала.

– Мы, разумеется, поможем, – добавил Зенн. – Это наш долг. Но… ты уверена, что у нее нет родителей? Что ее не ищут?

– Не знаю. В лесу, где я охотилась, не было никого в радиусе двадцати миль. Это не считая нас и дакинов, – ответила Лам, поведя плечами. – Сканер отреагировал на появление чешуйников, и я двинулась в их сторону, думая, что это дичь. – Подойдя к койке, женщина погладила Асуру по соломенным волосам, слипшимся от грязи и обгоревшим. Девочка еще не пришла в сознание, но была близка к этому. Лам показалось очень важным, чтобы первым делом она увидела именно ее лицо, а не седого. – Она моя.

Зенн прищурился.

– Хочешь стать йемаран?[19] Не очень похоже на тебя…

– Почему бы нет? – бросила охотница через плечо.

– Когда прибудем за Окизи[20], можно отдать ее в кадо[21].

Лам отрицательно покачала головой.

– Не хочу, чтобы она была такиэр[22]. Нет, она моя!

– Как знаешь.

Наступила пауза. Потом охотница сказала:

– Смотри, на рубашке и на волосах сзади следы огня. Ожоги на спине и шее.

Седой наклонился над Асурой.

– Дакины жгут селения, которые вычистили полностью.

– Да. Но помнишь пожар, который бушевал на севере отсюда несколько дней назад? Может быть, девочка пришла оттуда. Ее дом мог уничтожить огонь, – сказала Лам. – Ей повезло спастись, и она пошла на юг.

– Далековато, – отозвался медик, – но все возможно.

– Это объясняет ее состояние. Она бежала не из этих мест. А раны на ногах? Ей пришлось идти несколько дней босиком.

Корин Зенн совсем забыл о роботе, занимавшемся ранами на лодыжках Асуры. К этому времени механизм обработал ткани и накладывал повязки, попутно ставя противостолбнячную сыворотку. Его ловкие гибкие манипуляторы плели сложный узор движений.

– Тебе придется поговорить с Аддоем. Он тут главный, как-никак.

– Без проблем, – бросила Лам, направляясь к двери.

…Обо всех этих подробностях Асура узнала позже и, повзрослев, много думала о прихотливом стечении обстоятельств.

Группа наемников тогда возвращалась с Вонгера. Как раз закончился их полугодовой контракт на охрану бокситовых разработок, принадлежавших концерну «Чилсам и партнеры». В пути старая посудина, носящая гордое название «Император», начала показывать характер. Цистерны с водой прохудились и дали течь. В результате оказался затоплен грузовой отсек; вдобавок вода повредила часть проводки системы обогрева, что грозило хибранийцам весьма крупными неприятностями. У Аддоя Хорна, старшего группы, не оказалось иных вариантов, пришлось делать посадку на Лимее. Так наемники оказались на захолустной планетке в каких-то десяти световых годах от Окизи, в глухих лесах.

К тому моменту, как Лам Лаа и Асура встретились, прошло уже четыре дня. Хибранийцы работали над ремонтом «Императора», а заодно и пытались привести в чувство роботов в надежде заставить их решить проблему с водой. Два техника, не считая самого Аддоя, потратили почти сутки на реанимацию давно не используемых механизмов. Требовалось также починить погрузчик, на который наемники рассчитывали водрузить пустой бак для воды. И это было не все – машинам предстоял поход к реке, текущей в низине к северу от лагеря. Аддой искренне считал, что роботам такое не под силу, и пытался состряпать другой план.

Как раз в этот момент в лагере появилась Лам Лаа. Появление ребенка вызвало настоящий ажиотаж; к найденышам и сиротам у хибранийцев традиционно особое отношение, странно трепетное – на взгляд постороннего, – если учитывать, что все хибо, как считается, отъявленные головорезы. Каким бы примитивным и жестоким ни казалось их общество, у наемников не было беспризорных и брошенных детей. Всем находилось место, кров, пища и толика заботы. В силу вполне очевидных причин едва ли не каждый третий ребенок-хибо в родном мире или в колониях-общинах рано или поздно оставался сиротой. В этом случае его брали на воспитание коллектив или отдельная семья; чаще даже один-единственный человек, наемник, нуждающийся в ученике. Неожиданно и Лам Лаа постигла эта участь. Сама воспитанная приемными родителями, охотница отлично знала, что значит вдруг остаться одной. Асура разбудила в ней то, чего не было раньше и к чему Лаа относилась пускай и с уважением, но довольно прохладно. На хибо это называлось сэхоретт – то есть «долг кормящего»; человек, защитивший сироту, обязан был взять на себя заботу о нем или как минимум проследить за тем, чтобы он поступил под опеку общины. В этом случае ответственность за найденыша, принятого в общество, ложилась на окружающих.

Корин Зенн был удивлен выбором Лам. Нийока, как ее называли соплеменники, что в переводе значило «мотылек», всегда отличалась подчеркнуто независимым нравом. По мнению Зенна, она слишком много сил тратила на то, чтобы поддержать выбранный образ, и тут не было ничего крамольного. Все хибранийки рождены для войны, но не все – быть матерями. Просто иной раз случается что-то, навсегда меняющее жизнь человека. Судьба или случайность – не имеет большого значения. Зенн видел такое не единожды. Хибо может сколько угодно быть жестоким и безжалостным, но бывают моменты, когда из него можно вить веревки. В этом была сила хибо. И их слабость.

Когда Лам Лаа ушла, Корин вернулся к своей пациентке. Если девочка выживет, у нее появится шанс начать новую жизнь. Совсем не такую, о какой помышляли ее родители-фермеры. Лам будет хорошим учителем.

Позже Нийока рассказывала Асуре о том разговоре с Аддоем Хорном. Громадный наемник без энтузиазма встретил новость и поначалу дал понять, что на «Императоре» не место детям, особенно в такой обстановке.

Конечно, он был прав, однако именно по этой причине Лам продолжала настаивать на общем голосовании. Когда дело касалось соплеменников, хибранийцы традиционно решали проблемы коллегиально.

Аддой сдался. Не ему было оспаривать заведенные порядки, и если Лам Лаа официально объявит себя йемаран, община должна сказать свое слово.

Мэду[23] беспокоило совсем другое. Дакины.

Лам не стала тянуть и созвала собрание немедля. Наемники словно ждали этого и скучковались возле «Императора». Те, которых Аддой отправил в патруль, вернулись без проволочек, их присутствие было обязательным.

Йемаран всегда вправе рассчитывать на помощь со стороны своих, будь то защита принятого ею ребенка или иные услуги. Лам нисколько не сомневалась в выборе, который сделает община, но не могла избавиться от волнения. Это было потруднее, чем в первый раз выстрелить в живую цель. Не пожалеет ли она о своем поступке? Охотница встречала немало сирот, но никогда не думала брать их себе и учить. С чего бы ей это делать сейчас?

Однако, стоя перед людьми, Лам поняла, что потеряет честь и уважение, если отступит. И предаст свои собственные принципы, один из которых формулировался просто: раз начав – иди до конца, каким бы он ни был.

Нийока объявила себя йемаран по стандартной формуле, при пятнадцати свидетелях, и попросила у общины помощи. Община хибо – это любое количество их, начиная с двух, в любом месте и в любое время; общиной считался даже коллектив, совершенно случайно собравшийся в одном месте. Главное, чтобы он состоял только из своих.

Голосование проводили открытое, и, на удивление Лам, никто не стал возражать, даже скептически настроенный Аддой. В конце концов, он наверняка решил, что одной маленькой девочки мало, чтобы нанести серьезный урон их съестным припасам. Другое дело, дакины, о планах и численности которых наемники пока ничего не знали.

Если чешуйники на Лимее собирают большой урожай, они рано или поздно вычислят лагерь и придут поквитаться. Охотники за рабами никогда не упускают шанса отомстить, когда позволяет численность.

Собрание завершилось. С этого момента у Лам Лаа появилась дочь, а хибранийцы обзавелись пополнением. Девочке предстояло вырасти одной из них и взять в руки оружие.

Корин и Лам получили у Аддоя разрешение не присутствовать на военном совете и вернулись в лазарет. К тому времени Асура пришла в себя и лежала, бездумно глядя в пластиковый потолок.

– Она под препаратами, – сказал медик, проверяя показания приборов.

– Для нее тут все чужое, – заметила Лам.

Асура не выказывала признаков страха или смятения, в ее глазах было пусто; успокоительные действовали. Хорошо. Это даст возможности мозгу девочки усвоить больше информации без помех со стороны бунтующих эмоций.

Охотница положила ладонь на лоб Асуры. Та перевела взгляд, сосредоточив его на лице Лам.

Никакой явной реакции.

– Что ж, кажется, лекарство сработало, – сказал, наконец, Корин Зенн. – Она почти здорова.

– Ты молодец.

Медик потер подбородок.

– Меня для этого здесь и держат, чтобы я справлялся с подобными проблемами, верно? Когда не выпускаю чьи-нибудь потроха.

Лам улыбнулась краем рта.

Если Корин шутил, что случалось нечасто, то шутки были довольно мрачными. Вот уже четыре года он не работал на одиночных заказах, посвятив себя целиком полевой медицине. Когда-то Зенн считался одним из лучших охотников за головами – в прямом смысле слова. Некоторые его экстравагантные заказчики требовали, чтобы он приносил им головы своих врагов. Корин делал свое дело без сучка без задоринки. Работа есть работа, ничего личного. Зенна сравнивали с легендарными героями, проча ему место в анналах среди лучших из лучших, пока он просто не послал все по хорошо известному адресу. Была ли причиной личная трагедия или банальная усталость, Корин не говорил; никто и не спрашивал, ибо, как минимум среди своих, подобное любопытство не считалось приличным. У Корина была семья на Окизи, почти взрослые дети готовились стать охотниками, жена выбрала хозяйство и не покидала колонии. Лам не видела причин бросать доходную работу, но Корин бросил. Может быть, он считал, что слишком стар.

Вскоре, так и не сказав ни слова, Асура вновь погрузилась в сон. Лам могла быть уверена теперь, что девочка, ее фаа[24], поправится без последствий.

В конце концов Корин выгнал охотницу из лазарета, посоветовав заняться пока чем-нибудь полезным. Лаа подчинилась.

Едва она вышла из корабля, как ее поймал Аддой Хорн. В руке он держал штурмовую винтовку. В стороне группа из семи бойцов проверяла амуницию и давно лежавшие без дела стволы.

– Дроны нашли несколько подозрительных объектов в двух километрах от нас, – сообщил Аддой. – Хотим проверить.

– На разведку с оружием против целой армии? – нахмурилась Лам.

Один хибо доставал из ящика осколочные гранаты и пристраивал их в бронеячейках на поясе.

– Лучше подстраховаться, – прогудел через шлемный микрофон гигант. Склонив голову, он оглядел ее сквозь визор. – Можешь пойти с нами, если хочешь.

– Пожалуй, нет. Если не будет приказа, – ответила она.

– Мне лучше, чтобы ты осталась здесь за старшего. Роботы скоро вернутся с водой. Если они все сделают верно, нам хватит ее на обратный полет и непредвиденные расходы.

– А что с проводкой? – Лам бросила взгляд на тушу «Императора». Часть секций обшивки сбоку корабля была снята, на их месте зиял прямоугольный проход, из которого доносились характерные «звуки ремонта». В тесноте технических отсеков двое наемников пытались с помощью отборной ругани выработать общее мнение.

– Как видишь, пока неважно, – скривился Аддой. – Если придется быстро сматываться, могут быть проблемы.

Хорн всегда был пессимистом. Такие разговоры в его духе.

– Я останусь, – проговорила Лам.

Раньше она бы сделала все, чтобы набиться в рейд. Аддой помедлил, словно пытаясь уложить в голове образ новой Нийоки, которую он всегда знал отчаянной сорвиголовой. И лучшим снайпером, во всяком случае, в общине на Окизи.

– Хорошо. Бери командование.

Гигант повернулся и широким шагом приблизился к группе. Хибранийцы выстроились полукругом, они были готовы. Еще раз определив задачу и роли бойцов, Аддой повел их в лес. Лам видела его шлем, возвышающийся над головами. Вскоре восьмерка исчезла под кронами деревьев. Остальным оставалось работать и ждать.

Проводку починили примерно через час, роботы привезли на погрузчике цистерну с водой еще раньше. Корин Зенн ввел в посудину обеззараживающий реагент и проследил за перекачкой воды в уже залатанные баки «Императора». После того как съемные фрагменты обшивки вернули на место и протестировали герметизацию, на связь впервые вышел Аддой Хорн.

Лам Лаа доложила, что окрестности лагеря чисты, сканеры не регистрируют никого, кроме случайных животных. Новости «с фронта» были не столь обнадеживающими. Наемникам удалось напасть на след дакинов. Точнее, эти следы сами нашли людей, когда те вышли через пару километров к небольшой реке.

Когда-то на берегу стояла деревушка, на месте которой теперь чернели развалины. Нападавшие сожгли дома и хозяйственные постройки, увели людей и животных. Правда, нашлись несколько трупов, в основном мужчин. Их расстреляли из импульсных винтовок и только одного зарубили чем-то похожим на мачете.

– Типичная картина, – прокомментировал Хорн, – они сопротивлялись, дакины предпочли их убить, чтобы не возиться с буйными. Забрали остальных.

Лам Лаа бросила рассеянный взгляд на бойцов. Наемники ждали, ловя каждое слово командира по громкой связи.

– Как давно?

– Пепелище холодное, к тому же пепел вымочен дождем, а он шел два дня назад. След не очень свежий.

Лам представила, как хибо расхаживают по черным руинам.

– Что показывает воздушная разведка? – спросила охотница.

– Ноль, поблизости дакинов нет. Не знаю, что раньше фиксировали сканеры. Может, это ошибка… Может быть, они давно ушли из этого района…

Верилось с трудом. Лам все же была склонна думать, что чешуйники не откажутся от мысли отомстить.

– Возвращайтесь, – сказала она. – «Император» готов, нам тут нечего больше делать. Мы не можем гоняться за дакинами по всей Лимее. Это не наша работа.

– Да… точно. – Аддой помедлил. – Хорошо, мы идем назад.

Для находящихся в лагере потянулось томительное ожидание. Лам распределила караулы и ушла в лазарет посидеть возле Асуры. Девочка спала. Следя за показателями медсканера, охотница думала, с чего ей начать разговор, когда беглянка проснется, какие выбрать слова. Какой она вообще будет матерью и наставницей. Лаа боялась, что не справится, и стыдилась этого страха; что ни говори, а ребенок – прежде всего ответственность…

На обратном пути группа Аддоя слегка отклонилась от маршрута, чтобы проверить неясный сигнал воздушного разведчика, и напоролась на засаду. Дакины умели прятаться и бить наверняка, и если бы не опыт наемников, отлично разбиравшихся в подобной тактике, вряд ли кто-то вернулся бы в лагерь живым.

Первым делом дакины применили гранаты, но броня спасла людей от осколков и контузий. За взрывами, превратившими участок леса в небольшой ад, последовал плотный кинжальный огонь. Хибранийцев прижало к земле. Выбрав не очень удобную позицию для стрельбы сверху, чешуйники напрасно расходовали боеприпасы. Высоты было недостаточно, и большая часть игловидных пуль шла только по касательной, вонзаясь в стволы деревьев и кося кустарник.

Заметив прореху в обороне противника, Аддой отдал приказ атаковать. Под огнем трое наемников совершили бросок вверх по склону и сцепились с дакинами врукопашную. Чешуйники яростно сопротивлялись натиску, но, даже превосходя людей числом, с треском продули схватку. Их добили штурмовыми ножами.

Оставшийся отряд поднялся с земли и перешел в атаку. Дакинов прижали по всему фронту; ситуация повторилась – даже при численном превосходстве у них не оказалось шансов противостоять хибо, и после нескольких минут сражения большая часть засады полегла. Оставшиеся трое бросились бежать сквозь заросли. Далеко им уйти не удалось.

Аддой Хорн опустил штурмовую винтовку и, подойдя к еще дергающемуся трупу чешуйника, наступил ему на спину. Дакины по своему строению и физиологии были, в сущности, насекомыми. Большими, человекообразными, с этими карикатурными уродливыми головами. Возможно, к людям и другим теплокровным они относились с таким же отвращением, но Аддоя это не волновало. Дакины были чужими, и охотой за рабами в отдаленных колониях практически ограничивались их контакты с внешним миром. Где их планета и чем они там занимаются, никто не знал. Ходило много слухов, но что с того? И, откровенно говоря, Аддоя не интересовали подробности жизни этих тварей. Он убил еще нескольких, отомстив за лимейских фермеров, – и это было хорошо.

– Проверьте здесь все, – приказал Хорн, – они могли вызвать подкрепление. – Сорвав лист с дерева, наемник вытер от крови штурмовой нож и сунул его обратно в ножны на бедре. – Выдвигаемся через пять минут…

Пока бойцы обшаривали окрестности, Аддой проверил тела, надеясь разыскать что-нибудь полезное. Он был не сторонником мародерства, но в этом случае не видел ничего зазорного; работорговцы это заслужили, и от мертвецов не убудет.

Вскоре Аддой сделал открытие. У дакинов не было карманов. Их хитиновая броня вообще не имела отделений. Все, что они брали с собой, крепилось прямо к поясу, груди, спине или бедрам при помощи чего-то клейкого. Хорн с отвращением перевернул нескольких мертвецов, чтобы убедиться в верности гипотезы. Мертвые дакины пахли, особенно те, что потеряли много крови. Она была скорее оранжевой, чем красной, и походила на варенье.

Аддой выпрямился. Даже то, что чешуйники приклеивали к себе, не имело особой ценности; запасные магазины, у одного запасные детали для штурмовой винтовки. Ни сканеров, ни передатчиков. Хорн понятия не имел, каким образом дакины общаются с базой и кораблем. Поговаривали, что эти красавцы побывали в самых удаленных и опасных частях Галактики и нашли много неизвестных технологий, принадлежавших мертвым расам. Иногда они якобы продавали их тем, с кем изредка контактировали, или же обменивали на разную ерунду.

Аддой не верил россказням. Просто у дакинов есть пара-тройка лишних трюков в рукаве, и он бы мог разгадать их, если бы не время.

Бойцы вернулись. Хорн приказал собрать все оружие, – за него на барахолке можно было кое-что выручить, – и группа выдвинулась в лагерь; на этот раз обошлось без приключений. «Император» был готов к вылету, и Аддой отдал приказ стартовать…

Асура узнала обо всем этом позже, когда повзрослела и когда невидимые шрамы худо-бедно затянулись. Девочка прибыла на Окизи уже как часть общины, фаа Лам; ее приняли, ей уделили внимание, теперь каждый наемник-хибо был ее соплеменником – и не имело значения, откуда именно он родом, из родного мира или колоний, раскиданных по всему космосу.

Они все были семьей. Большой, шумной, непонятной для чужаков. Потеряв родителей в огне, девочка обрела нечто большее. Пускай и не по своей воле, но ей удалось вырваться за пределы Лимеи и того образа жизни, что был единственно возможен для нее раньше.

Но привыкла Асура не сразу. Еще почти две недели она безвылазно сидела в комнате в доме Лам. Ела совсем чуть-чуть и не говорила ни слова. Не могла. Всякий раз, когда слова рождались в мозгу, горло словно сдавливала незримая рука и перед глазами сразу возникал образ: мать стоит посреди двора, охваченного огнем. Она тянет к ней руки и тает, словно восковая кукла… Разумеется, Асура никогда не видела этого, но детская фантазия была беспощадной.

Вот если бы она что-то сделала, если бы проснулась раньше и почувствовала запах дыма, если бы…

Лам Лаа понадобилось время, чтобы убедить Асуру, что вины ее тут нет. Никто не мог предотвратить пожар, и пора перестать об этом думать. Прошлое осталось в прошлом, сказала Нийока. Она была терпеливой, хотя позже и признавалась, что ей эти первые дни тоже давались нелегко. Лам помогали советом бывалые женщины, но основной груз, конечно, она несла сама. Ни один, даже самый сложный заказ не доставлял ей столько проблем. Чтобы излечить ребенка от шока, нужно было столько терпения, которого у Лам не было. Так казалось. А потом, в одно прекрасное утро Асура просто вышла из комнаты и попросила стакан воды. Она помнила свои ощущения: словно очнулась от долгого сна или миновал кризис затяжной болезни. На мир она смотрела уже совсем иначе.

Она выздоровела.

И вот, годы спустя, Асура сидит у догоревшего костра и сонно перебирает в уме воспоминания.

То, что она осталась в одиночестве после смерти Лам, было в высшей степени несправедливо. Асура не примирилась до сих пор и думала, что вряд ли сможет когда-нибудь.

Над ней пролетела ночная птица. Охотница машинально потянулась за ножом на бедре. Ложная тревога. В этой глуши она по-прежнему одна. Ни друзей, ни врагов.

Растянувшись на спине, Асура некоторое время сонно взирала на гонки спутников на ночном небе. Наваливался сон. Охотница перевернулась на бок. Сканер разбудит, если возникнет необходимость, электронике не нужен отдых в отличие от нее. Лам говорила, что на войне или на задании надо всегда пользоваться возможностью. Советы Нийоки никогда не подводили.

Утром тихий сигнал в ушной микрофон известил Асуру, что рядом обнаружено движение. Открыв глаза, она моментально сбросила сон. Ей потребовалось не больше семи секунд, чтобы достать винтовку, поставить ее на прежнее место и залечь на позиции.

Не успел воздушный транспорт показаться из-за гряды, но Асура уже точно знала, кто пожаловал в гости. Электронная сигнатура машины совпадала с той, что ей дали заказчики. На этом роскошном ховере-яхте путешествовал по Фаастену только Юбнон Стойм.

Хотелось думать, что сейчас, наконец, все и закончится.

Яхта с легким, почти неслышным гулом выплыла из-за холмов, огораживающих долину. На ковер из лишайников и трав легла длинная тень корабля, образованная еще низко висящим солнцем.

Асура проверила данные, поступающие со следящих устройств. Яхта шла без сопровождения, следовательно, если у Юбнона и есть охрана, то она на борту. Заказчики сообщали о четверых илламиках, которые не отходят от хозяина ни днем, ни ночью. Вышколенные профессионалы, чрезвычайно опасные в близком контакте, они уже предотвратили два покушения в прошлом году. Впрочем, очевидно, это были плохие покушения, ибо в противном случае они не провалились бы.

Илламики Асуру не впечатляли. Гибкостью разума они не славились, их козырями была отменная реакция и нюх на опасность; скорее животные, чем разумные существа. Богатеи в Пространстве Неприсоединения в последнее время часто брали их на работу.

Охотница наблюдала за яхтой в оптический прицел, как та медленно обходит кругом стройплощадку и на палубе появляются фигуры. Зум позволил ей разглядеть двоих телохранителей. Они выставили головы, глядя вниз. Рабочих еще не было, и это, очевидно, стало темой для разговора между двумя боевиками. Через несколько секунд они исчезли.

Асура ждала. Будет очень скверно, если Юбнон удовлетворится осмотром сверху. Еще хуже, если этот паршивый омнаис вообще не выйдет из каюты и просто воспользуется внешними камерами.

Охотница ждала, вслушиваясь в ритмичный стук своего сердца.

Наконец, зависнув ненадолго, яхта сдвинулась влево от стройплощадки и начала снижение.

Асура медленно выпустила воздух из легких.

Это неплохая новость. Говорили, Юбнон славился дотошностью. Неужели он упустил бы шанс рассмотреть каждую деталь поближе и собственными глазами?

Джудеки опаздывали. Лишний повод Стойму остаться и устроить им разнос.

Яхта коснулась земли и замерла. Вслед за этим на палубу вышли четыре илламика. Сам Юбнон появился спустя несколько секунд, когда часть борта разошлась и трап спустился к земле.

Омнаис одевался в облегающую одежду и выглядел франтом, его роговые наросты на голове, похожие на плавники, были окрашены по последней моде в зеленый и желтый цвета. С узких плеч свисал оранжевый плащ с высоким воротником-стойкой.

На секунду замерев на верхней ступени трапа, омнаис повел головой, оглядывая долину и свой будущий дом. Асура видела в прицел, как скривилось его лицо.

Она была готова сделать выстрел. Ветра нет. Видимость стопроцентная. Дистанция смехотворна – даже дилетант не промахнется.

Охотница чуть надавила на сенсорный спусковой крючок, но тут же отпустила. Юбнон начал спуск по трапу, уйдя с линии огня, телохранители двинулись за ним.

Судя по всему, подвоха они не ожидают. Насторожены, как всегда, но идут спокойно, оружия пока не касаются.

Юбнон направился к стройплощадке, причем с таким видом, словно прогуливается по своему дворцу. Однако физиономия его выражала отнюдь не благодушие. Насколько Асура могла судить, омнаис зол; как бы ни шли у него дела за пределами долины, он намеревался задать кому-то взбучку. Телохранители для этого, очевидно, не годились, а джудеки запаздывали.

Омнаис остановился, заложив руки за спину, под плащ, и оглядел стройплощадку со стороны. Был готов фундамент и практически закончен первый этаж начерно. Строители успели установить несколько несущих стен и перекрытий. Небольшой кран застыл с поднятой вверх стрелой с краю будущего особняка. Антигравитационный подъемник стоял на земле с другой стороны. На все это омнаис смотрел, словно впервые.

Наконец, он вошел «под своды» своего будущего загородного дома и стал буквально вынюхивать, лично проверяя качество работы. Джудеки отличались аккуратностью, на площадке не было мусора, и все стройматериалы лежали на своем месте. Любой другой заказчик был бы этому рад, но Юбнон только злился.

Через минуту он зло пнул стену и что-то сказал телохранителям. Один из них ответил, пожимая плечами.

Асура поняла, что сейчас лучший момент для стрельбы. Юбнон стоит к ней затылком, размахивает руками и все больше заводится… что ж, отлично… внимание илламиков поглощено разъяренным боссом – и это довольно непрофессионально.

Как только Юбнон перестал дергаться, Асура выстрелила. Голова омнаиса лопнула, обрызгав содержимым четырех телохранителей. Сознание стрелка на краткий миг зафиксировало эту картину. Илламики не успели ничего понять, несмотря на их хваленые реакции.

Асура выстрелила еще четыре раза, аккуратно укладывая ненужных свидетелей одного за другим; это было как в тире. Заказчики ни словом не обмолвились о побочных жертвах, оставив их на усмотрение наемницы. Лам Лаа в таких вопросах была категорична и, не мешкая, прикончила бы телохранителей. Асура так и сделала.

Они узнали бы, откуда пришла пуля, начали бы поиски, подняли шум. В такой обстановке трудно уйти незамеченной, если находишься на открытой местности. Убедившись, что цели нейтрализованы, Асура поднялась, сложила винтовку, сунула ее в футляр и забросила на спину. Три секунды. На то, чтобы собрать вещички и прикрыть темное пятно от костра куском заготовленного дерна и камнями, ушло еще четыре.

Бросив взгляд на стройплощадку, – омнаис, лежащий на животе, и телохранители, каждый из которых получил иглу точно промеж глаз, – Асура перескочила через невысокий гребень над расщелиной и побежала на юг. Если в рубке управления яхты есть пилот, он вряд ли ее заметил.

Спустившись с холма, она преодолела шагов сто и остановилась перед группой невысоких скал, в тени которых стоял ее замаскированный двухместный скоггер. Одновременно с отключением светомаскировки, делавшей корабль невидимым, откинулся фонарь кокпита.

Охотница проделывала все операции не задумываясь. Ей нужна как можно большая фора, чтобы успеть покинуть Фаастен и уйти в гиперспейс.

Автопилот поднял корабль. Асура включила стелс-режим, позволяющий стать невидимкой для радаров и любопытных глаз. Фаастен, конечно, глушь, но осторожность никогда не бывает лишней.

Лишь после того, как скоггер вышел за пределы атмосферы и отдалился от планеты на миллион километров, Асура смогла поздравить себя с удачно выполненным заданием. Можно было расслабиться.

Скоггер ушел в подпространственный скачок без помощи человека. Охотница затенила стекло кокпита до состояния полной непрозрачности и откинула спинку сиденья. Как шезлонг на пляже. Асура намеревалась на этот раз выспаться по-настоящему.

У нее есть еще три часа.