Перед премьерой
У меня только я.
У тебя только ты.
У нее лишь она.
И у нас только мы.
Потому что есть я!
Потому что есть ты!
И, конечно, она!
И, наверное, мы…
Хорошо помню сутки до премьеры.
Тогда я снимал однушку на верхнем этаже панельного дома на Высокой. Обои с подтеками, крепкая старая мебель и замечательная широкая кровать из IKEA, которая занимала значительную часть пространства комнаты и была крайне необходима при моем образе жизни.
Если бы та кровать могла ожить, она стала бы моей идеальной подругой – умеет хранить секреты, не скрипит, не ревнует, всегда можно положиться. Кстати, при обоюдном превращении предметов в людей, а людей в предметы новые люди вымрут в первый же год из-за нас, предметов, ведь в новом предметном мире все расклеится и станет никудышным: кровати чуть что ломаются, компьютеры ловят «глюки», чайники «тупят», сόски глумятся, торговые и парковочные автоматы бесконечно заглатывают купюры, любые вещи мешают жить, а светофор горит красным из принципа (как говорится, ни себе, ни людям).
В коридоре поздоровался с соседкой. Марионеточно качая головой, старушка проскрипела свое вечное:
– Сгорим, ой, сгорим! Точно сгорим.
Старуха каждый вечер повторяла угрозу, причем с одинаковой горечью и убежденностью.
В десять вечера в дверь позвонила управдом. Толстые ноги в тапках, халат, хмурые брови в линию.
– Сергей приходил?
Своего арендодателя Сергея я не видел уже полгода. Между запоями он гастролировал по Подмосковью: ремонтировал квартиры исключительно у одиноких женщин и с обязательным скандалом. После месяца совместного проживания дамы обнаруживали разрушенную ремонтом квартиру, недостачу чего-нибудь серебряного или золотого в серванте (шкатулке/матрасе/секретном пакетике среди белья или простыней) и к тому же незапланированную беременность.
Управдом, не дожидаясь моего ответа, с силой захлопнула дверь. Сцена повторялась еженедельно и каждый раз была предзнаменованием неприятностей.
Машутка, тоже в халате, перебирала вещи.
– Не хочешь заняться чем-то более интеллектуальным? – раздраженно брякнул я.
В ответ Маша заморгала и загадочно промолчала.
– Гарь! Гарь чувствуешь?
Конец ознакомительного фрагмента.