Последний поезд из Чикаго
Он подошел ко мне в холле вокзала Юнион-стейшн и представился как друг Джона Мэддена. Судя по физиономии, приятель Мэддена был большим любителем виски.
– Я собирался здесь встретиться с Джоном, – сказал он. – Наш поезд на Западное побережье отправляется в два тридцать. – Он с тревогой посмотрел на свои ручные часы. – Может быть, Джон решил ждать меня в поезде, – сказал он. – Думаете, он уже в вагоне?
– Будем надеяться, – ответил я. – Проклятый поезд отходит через двенадцать минут. Буду считать, что мне крупно повезло, если на него успею.
Я толкал большую тележку с багажом и не имел представления, какой из множества тоннелей ведет к платформе калифорнийского «Западного ветра». А Мария куда-то испарилась со всей нашей наличностью и билетами.
Приятель Мэддена все еще трусил рядом со мной.
– Я увидел, что на вас куртка «райдеров», – сказал он. – Поэтому я решил, что вы могли видеть Джонни.
– Пока нет, – сказал я. – И это не «райдеровская» куртка. Это память о полете «Аполлона-11».
Он наклонился поближе, чтобы рассмотреть нашивку на плече моей серебристой куртки, похожей на одежду астронавтов.
– Орлы приземлились, – вслух прочитал он. – Да, сэр! Черт возьми, я помню этот полет. Вы – тот парень, который ходил по Луне?
Я кивнул. Марии нигде не было видно, а наш поезд отправлялся через девять минут, причем неизвестно с какой платформы. В любом случае, на платформу меня бы не пустили, потому что у меня не было ни билета, ни денег.
Я посмотрел на любителя виски с новым интересом.
– Я познакомился с Джоном в Окленде, – сказал я. – С какой платформы мы отправляемся?
– С двадцать второй, – ответил он. – Мы опаздываем. Давайте я помогу вам с сумками.
Он ухватился за переднюю перекладину моей тележки с багажом, которая была размером в две ванны, и поволок ее через толпу на предельной скорости с криком «Дорогу! Дорогу Джону Мэддену!»
Я застенчиво следовал за ним в кильватере, решив, что он почти наверняка пробьется к двадцать второй платформе, а уж тогда мы точно сядем в поезд.
В конце концов он ехал к побережью вместе с Большим Джоном! У нас не будет проблем у входа на платформу, с билетами или без… Наш поезд отходит через семь минут; времени на проверку рекомендаций от Джона Мэддена не останется.
– Джонни будет в клубном вагоне, – сказал любитель виски. – Мы занимаем целый вагон в конце поезда, но потом Джонни всегда уходит в бар. Я достаточно с ним поездил.
Это хорошо, подумал я. Тут на нас налетел вокзальный служащий, одетый в красную форму, посмотрел на нас безумным взором и закричал:
– Отойдите от багажа, это вещи Джона Мэддена! Ну-ка, покажите ваши билеты.
Я многозначительно улыбнулся своему спутнику.
– Мы – с Джоном, – сказал я. – Билеты у него. А это часть его багажа с Суперкубка.
Парень из «Амтрака» ухмыльнулся.
– Не морочьте мне голову, – отрезал он. – У вас, ребята, есть билеты или как?
Сейчас я смутно помню дальнейшие детали. Ситуация менялась молниеносно. Мой новый приятель дико огляделся, потом неожиданно сложился пополам и прижал обе руки к животу.
– Позвоните Джонни! – простонал он. – У меня опять приступ!
Тут появилась Мария, маша стопкой билетов, и работник «Амтрака» неохотно пропустил нас на перрон. Внезапно материализовался настоящий Джон Мэдден и взял тележку со своим багажом под собственный контроль.
– Поторопимся, – скомандовал он. – Ну-ка, народ, надо пошевеливаться. Этот поезд отходит точно по расписанию.
Мы заспешили вдоль платформы, что-то смущенно бормоча, и добрались до большой двери своего спального вагона – последнего в составе – за тридцать секунд до отправления. Я услышал свисток со стороны головы поезда и шипение воздуха в клапанах. «Западный ветер» тронулся.
Множество рук подняли наш багаж в вагон, и через несколько секунд мы уже неслись через заброшенный район, этот мертвый пустырь, оставшийся от промзоны, когда-то крупнейшей к западу от Уолл-стрит. Когда выезжаешь из Чикаго по железной дороге, получаешь полное представление о социоэкономических событиях недавней американской истории: миля за милей тянутся мертвые заводы и склады, огромные заброшенные кирпичные корпуса с заколоченными окнами и вывесками вроде «Симак мясо» и «Корпорация Адамс – прессованный металл».
Мы начали располагаться в нашем спальном вагоне-де-люкс № 3530: регулировать сиденья, подголовники и столик для пищущей машинки, расположенный рядом с большим окном. Внезапно я почувствовал, что мы с Марией не одни. На полу стоял убогий старый чемодан, который был мне незнаком, а в купе появился еще один человек.
Это был приятель Мэддена. Он проскользнул в купе и закрыл за собой дверь.
– Боже правый, парень! – сказал он, садясь на край сиденья. – Ну, ты точно серьезный путешественник. Я думал, у меня ни за что не получится поднять все эти вещи в вагон!
– Где Джонни? – спросил я.
– Не беспокойся, – сказал он, закуривая мой «Данхилл». – Я его найду. Разреши мне посидеть здесь пару минут или по крайней мере пока не проверят билеты.
Я дал ему затрещину, и внезапно он совершенно пал духом.
– Пожалуйста, – забормотал он, – не выдавайте меня! Завтра я должен быть в Калифорнии, иначе отменят мое досрочное освобождение из тюрьмы.
Он упал на сиденье и зарыдал.
– Простите, что я врал вам, – простонал он. – Но мне надо было убраться из города. За мною гнались, и, кроме того, вы выглядели как фанат «райдеров» – ну, я и подумал, что вы меня поддержите.
Я скорбно покачал головой и достал из своей кожаной походной сумки маленькую пластиковую карточку, которую я давным-давно, еще во времена Никсона, прихватил на слете Национальной ассоциации прокуроров в Лас-Вегасе. На карточке стояло: «ТОМПСОН ХАНТЕР – ЛОС-АНДЖЕЛЕС, КАЛИФОРНИЯ». Под именем была маленькая полицейская эмблема с серебряными весами посередине.
Любитель виски увидел карточку и пришел в бешенство.
– Ты – лживый ублюдок! – завопил он. – Я знал, что с тобой что-то не так! Ты – коп! Ты никогда не был другом Джона Мэддена. Друг Джона не подвел бы меня!
Он вскочил с сиденья и схватил мою бутылку «Чиваса».
Последовала короткая схватка, потом проводник, Франк Томпсон, принес веревку. У меня не было выбора. Когда мы выкинули любителя виски из поезда в Напервилле, он все еще проклинал меня за предательство того, что называл «духом „райдеров“».
В каком-то смысле он был прав; смутное чувство вины продолжало беспокоить меня, пока «Западный ветер» мчался в направлении Гейлсбурга, Монмаут и реки Миссисипи, которую мы должны были пересечь по расписанию, на закате солнца.