Глава V. Все ближе к цели
Фото на обороте: Осваиваю невесомость на летающей лаборатории Ту-104. Начало 60-х гг.
Какое счастье: я летаю на испытаниях!
Мне очень хотелось, чтобы моя работа была связана непосредственно с полетами. В то время все подобные организации были засекречены. Я узнала об авиационном городе Жуковском, и мне очень захотелось там работать, чтобы не бегать в аэроклуб, выкраивая крохи времени для счастья, которое испытываешь, находясь в воздухе.
Выбравшись в командировку в Москву и встретившись там со своим однокурсником Володей Евгеновым, я узнала, что в городе Раменском, под Москвой, есть лимит на трудоустройство на приборостроительном заводе и на жилье.
Мне заказали пропуск на завод. С волнением иду на прием к директору Раменского приборостроительного завода М. Л. Михалевичу. Выслушав меня, задав мне несколько вопросов, он позвал главного инженера для беседы со мной, а сам вышел. Минут через 15 он вернулся, держа в руках гарантийное письмо о приеме на работу на завод и об обеспечении 3-комнатной квартирой. Жилой дом заканчивали строить, шли отделочные работы. К Новому году должны были сдать дом «под ключ». Радость переполняла меня. Я совсем не ожидала, что так довольно просто решится вопрос и с работой, и с жильем, ведь теперь семья у меня была очень большая – двое детей и четверо взрослых. Квартиру дали на 1-м этаже, приняв во внимание наличие пожилых людей в семье. Дом был 5-этажный, лифта не было.
Затем я помчалась в город Жуковский, в Летно-исследовательский институт, где работал Володя Евгенов. Он познакомил меня с начальником лаборатории Евгением Петровичем Новодворским. Сотрудники лаборатории занимались летными исследованиями различной бортовой аппаратуры. Он обещал взять меня на работу, но решить вопрос с жильем и пропиской было не в его силах.
Радостная, вернулась я домой в Ульяновск. На работе меня не хотели отпускать. Виктор уехал в Раменское в октябре, чтобы устроиться на новую работу на приборостроительном заводе и после окончания отделочных работ и сдачи дома получить квартиру.
Прощай, Ульяновск! Прощай, Волга, водные просторы! Отправились все мы в очередное путешествие навстречу своей судьбе. Я считаю, что поступила правильно, в свое время добровольно вызвавшись поехать в Ульяновск. Здесь я прошла очень хорошую подготовку, привыкла быть независимым человеком. Я научилась самостоятельно мыслить, не ожидая ничьей подсказки.
А что было бы в Ленинградском КБ? Там, возможно, меня бы окружили знающие, опытные люди, без указки которых нельзя было бы и шагу сделать. Правда, все это время в Ульяновске нудное ворчание Виктора сопровождало меня. При малейшей неприятности он всегда говорил: «Вот, если бы мы были в Ленинграде…»
С великим нетерпением и волнением я ждала нового поворота в своей судьбе. Закончился 1959 год. 5 мая 1960 года я была принята на работу в Летно-исследовательский институт в городе авиаторов Жуковском. Заместитель начальника лаборатории Владимир Николаевич Просыпалов с интересом выслушал меня и изрек: «Собирайтесь в командировку. Полетите на Ил-18 на испытания системы «Путь». Система «Путь» выпускалась как раз на заводе в Раменском. Меня тревожило незнание системы, но начальник сказал: «Узнаете по ходу дела». Вместе со мной в эту командировку от ЛИИ были направлены двое молодых специалистов по радиоаппаратуре и надежности. Вместе приехали в Шереметьево. Знакомимся с группой специалистов из ГосНИИ ГА.
С трепетом поднимаюсь на борт самолета Ил-18. До вылета еще есть время. Иду в кабину пилотов. Рассматриваю приборную доску. Вот они, мои хорошо знакомые: высотомеры, указатели скорости и компас КИ-13 на козырьке приборной доски, вариометры, авиагоризонты. Всматриваюсь внимательно. Где же система «Путь» и как она выглядит? Время мое вышло. Идет экипаж. Ухожу в салон. Узнав, что экспедицию возглавляет Семен Львович Белогородский, с волнением подошла к нему. Представившись, сказала, что я совершенно новый здесь человек и пока ничего не знаю. «Прошу ввести меня в курс дела, если у вас представится возможность. А пока я готова выполнять любую работу».
Семен Львович, озабоченный многочисленными делами, обычно сопровождавшими отлет в командировку, невнимательно выслушал меня, оценив, что толку от меня в экспедиции ждать не придется. Махнул рукой: располагайтесь, мол, и не мешайте. А мои два товарища тоже, видно, впервые летели в командировку. Они солидно расположились в салоне и не «высовывались». Последние распоряжения. Экипаж занял свои места. Запустили двигатели, и самолет начал выруливать на взлетно-посадочную полосу.
Итак, начинается новый этап моей жизни. Я в самолете и лечу на испытания системы «Путь», которая предназначена для формирования информации летчику индикации, необходимой для построения предпосадочного маневра и захода на посадку в директорном (ручном пилотировании) и автоматическом режимах управления. Задача данных испытаний – оценка работоспособности системы и точность выхода самолета в район ближней приводной радиостанции при управлении по сигналам наземных курсо-глиссадных радиомаяков на различных аэродромах. Спросив разрешение, я осторожно вошла в кабину к пилотам. Два летчика, штурман, бортинженер и бортрадист – экипаж этого самолета.
Всматриваюсь в показания приборов. Высота 8000 м. Система «Путь» еще не включена. Ее включают при выполнении захода на посадку, когда самолет войдет в зону действия курсового и глиссадного радиомаяков.
Самолет начал снижение. Подходим к аэродрому. Кабина наполняется специалистами. Семен Львович строгим голосом просит выйти из кабины посторонних. Чувствую, что говорит он это для меня. Мне очень обидно. Так хочется посмотреть на работу экипажа по сигналам системы «Путь» при заходе на посадку. Взгляд Семена Львовича в мою сторону. В кабине становится тесно. Но что это? Штурман чуть отодвигается и освобождает местечко для меня на своем рабочем кресле. Благодарно смотрю на него и скромненько присаживаюсь, неотрывно наблюдая за действиями пилотов. Сделав 2–3 захода, самолет пошел на посадку. После приземления все поспешили в город. Мне не хотелось никуда уходить из самолета. С огромным удовольствием стала помогать механикам в подготовке самолета к следующему полету. Я была счастлива.
Через 1,5 часа вся команда была на самолете. Предстоял еще один полет на этом аэродроме. Из кабины пилотов я теперь не выходила. По возможности штурман комментировал мне действия пилотов и работу испытываемой системы. По своей точности и качеству заходы на посадку были различными. Специалисты подстраивали систему. Качество выполненного захода на посадку определялось по точности выхода самолета на ось посадочной полосы. Солнце уже клонилось к горизонту, когда самолет пошел на посадку.
Устроились в гостинице. Вечером побродила по городу. Впечатлений было очень много. В своей первой командировке я даже не запомнила названия городов, на аэродромах которых мы работали. Я просто упивалась радостным чувством полета. Все-таки удалось мне вырваться и попасть в свою любимую среду. Постепенно знакомилась с представителями из ГосНИИГА, с Раменского приборостроительного завода, с летным экипажем, механиками.
Дня через 4 была дома. Только ребятишки мои с интересом слушали мой восторженный рассказ. Виктор и мать демонстративно занимались другими делами… Теперь я смогла заниматься в Центральном аэроклубе имени Чкалова. В Ульяновске я успела выполнить 83 прыжка с парашютом. Даже командир парашютного отряда сказал мне, что за такой короткий срок никто еще не мог устроиться в Центральный аэроклуб. Но для меня ведь это был не короткий срок. Я так долго шла к нему.
После командировки мне поручили написать отчет по надежности системы «Путь». Очень кропотливой была эта работа. Надо было посчитать надежность всех элементов, узлов, деталей, чтобы определить общую надежность всей системы. Осилила и этот труд. Одновременно присматривалась к структуре и организации летных работ. Мне надо было пройти летную медицинскую комиссию, а также цикл занятий для ведущего инженера по наземным и летным испытаниям. У меня сохранилось свидетельство ведущего инженера по наземным испытаниям за номером 1.
Полет Юрия Гагарина
В ЛИИ велась большая работа по подготовке человека для полета в космос. Проводились исследования, связанные с пребыванием человека в условиях невесомости. Надо было понять влияние невесомости не только на организм человека и его работоспособность, но и на работу двигателей самолета и бортовой аппаратуры.
Наступил 1961 год. Чувствовалось большое напряжение всех специалистов, принимавших участие в подготовке полета. Ждали с нетерпением запуска корабля-спутника. Мы все с большим интересом прислушивались к скупым сообщениям специалистов, которые были непосредственно связаны с работами по запуску пилотируемого космического корабля на космодроме Байконур. Иногда появлялась небольшая информация в прессе о подготовке полета человека в космос. Мы уже знали, что вот-вот должны произвести запуск.
И вот 12 апреля 1961 года с самого утра мы, группа любознательных энтузиастов, просочились в сверхсекретную лабораторию, чтобы иметь возможность по радиосвязи следить за полетом Гагарина. Мы уже знали, что должен полететь Юрий Гагарин. Затаив дыхание, мы с большим волнением прислушивались к переговорам наземного командного пункта на космодроме Байконур с Гагариным. Непрерывно звучали доклады об очередности срабатывания систем корабля. Прерываемый какими-то шумами и треском, из динамика доносился спокойный голос Гагарина: «У меня все нормально. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. К старту готов. Прием».
Слышно, как дается команда на зажигание. Это значит, включаются стартовые двигатели. А тем временем хронометражист монотонно отсчитывает последние секунды: пять, четыре, три, предварительная ступень, две, промежуточная, подъем.
И мы слышим голос Юрия: «Ну, поехали! Все проходит нормально. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое».
Запуск корабля «Восток-3А» был произведен в 9 часов 07 минут. Официального сообщения по радио еще не было. Мир еще не знал о полете корабля-спутника с человеком на борту.
Прерываемый помехами, из динамика доносился голос Юрия: «Самочувствие хорошее. Растут перегрузки. Все нормально. Прием». А с Земли ему вслед, заглушая все помехи, звучат напутственные слова: «Кедр, я Заря. Мы желаем тебе доброго полета. Все нормально». – «Понял. До свидания. До скорой встречи, друзья!»
Стремительно чередуются события. Нормально произошло отделение первой ступени. Корабль уже прошел через плотные слои атмосферы. Сквозь треск из динамика доносится приглушенный голос Гагарина: «Я – Кедр. Вижу Землю. Красота-то какая! Растут перегрузки. Самочувствие отличное». Все уверены в благополучном исходе полета. Но это же первый полет человека в космос! Вроде бы ведущие специалисты старались все учесть, все предусмотреть, но неожиданностей можно ожидать всяких. Особенно возрастает общее напряжение, когда теряется связь с Юрием. Из динамика доносятся только треск и какие-то таинственные шорохи.
Ю. А. Гагарин на тренажере спускаемого аппарата в ЛИИ. 1960-е гг.
Как мучительно тяжелы и бесконечны эти минуты молчания! Неожиданно в нашу сверхзасекреченную комнату кто-то ворвался и распахнул шире дверь. А из коридора доносятся позывные всесоюзного радио. В 10 часов 02 минуты в эфире раздался немного тревожный от волнения, торжественный голос Юрия Левитана: «Говорит Москва! Говорит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза! Передаем сообщение ТАСС. 12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик, майор Гагарин Юрий Алексеевич».
До полета Юрий был в звании старшего лейтенанта.
В 10 часов 15 минут сквозь бесчисленные помехи мы услышали, как с командного пункта поступила команда «Приготовиться к спуску». В 10 часов 25 минут была включена тормозная двигательная установка. Невыносимо долго тянется каждая секунда. Наступает самый ответственный и опасный этап полета – переход на траекторию снижения. У всех нервы на пределе. В 10 часов 35 минут корабль «Восток-3А» входит в плотные слои атмосферы. Растут перегрузки. Очень тяжело, должно быть, Юрию. Из динамика доносится лишь треск, и понять, что там происходит, невозможно.
«Давайте я расскажу вам, что должно происходить сейчас там, – неожиданно прозвучал спокойный голос ведущего инженера, принимавшего участие в подготовке полета. – При снижении корабля в плотных слоях атмосферы сильно накаляется обшивка корабля. Температура на ее поверхности может достичь 10 тысяч градусов. Такую температуру даже трудно представить. Кроме того, сильно возрастают перегрузки». В это время сквозь треск помех доносится хрипловатый голос Гагарина: «Все нормально. Самочувствие хорошее». «На высоте 7000 м, – тихим голосом продолжает наш «гид», – должен автоматически открыться люк корабля и сработать катапульта. Кресло с космонавтом должно автоматически выстрелиться в пространство. Все проходит в штатном режиме. Автоматически должен открыться большой оранжевый купол парашюта и прекратить беспорядочное падение кресла. В корпусе кресла смонтировано множество систем: парашютная, катапультная, пиротехническая. Также в корпусе кресла размещен и комплект неприкосновенного аварийного запаса. В него входят, кроме запаса пищи и воды, лодка, аптечка, средства сигнализации и связи. В кресле находится и кислородный прибор. На высоте 3000 м автоматически происходит отстрел кресла от космонавта, и теперь уже космонавт должен самостоятельно на своем парашюте приземлиться. К парашютной системе космонавта 20-метровой фалой подсоединен и контейнер с неприкосновенным запасом».
Конец ознакомительного фрагмента.