Вы здесь

Пока бьется сердце. Глава IV. Путевка в жизнь (С. В. Сергеева, 2013)

Глава IV. Путевка в жизнь

Фото на обороте: Высота 2000 м. Счастливые мгновения.

Шаг вперед

Позади весенняя сессия. На летних каникулах навестили родных Виктора в Пскове. Побродили по городу, познакомились с его достопримечательностями.

Осталось еще немного, еще чуть-чуть, и мы с грустью покинем наш институт. Защита дипломных проектов прошла успешно. Уже получено назначение на работу в Ленинграде в «почтовый ящик». Все предприятия оборонного значения были засекречены: «Чем будете заниматься, узнаете на месте». Неожиданно в институте появился представитель из Министерства авиационной промышленности с просьбой направить троих выпускников в город Ульяновск на приборостроительный завод, желательно добровольцев. Я сделала шаг вперед, несмотря на жесткий взгляд Виктора. Потом в нашей семье прошла бурная сцена. Но я выдержала ее. Итак, впереди Ульяновск!

Я, Виктор и Давид Вайнблат получили направление на работу в город Ульяновск. Сборы были быстрыми. Паковать нам было нечего. С нами захотели поехать моя мать и ее сестра тетя Маня. С такой большой семьей устраиваться с жильем было, конечно, очень сложно. Сначала нам дали 8-метровую комнатку в коммунальной квартире. Ванна и горячая вода, конечно, отсутствовали.

В магазинах выбор продуктов был очень скудный. За хлебом, молоком надо было занимать очередь с раннего утра. В маленькой комнате удалось поставить 3 железные кровати, стол и фанерный казенный шкаф. Дома – сплошное ворчание. Конечно, в Ленинграде жилищный вопрос решился бы гораздо лучше.

В первый же день нашего появления на заводе мы были приглашены к главному инженеру Виктору Павловичу Пахомову. Он обстоятельно поговорил с каждым из нас, оценивая, кто на что способен, и решил: ребята пойдут в сборочный цех технологами, а мне было предложено возглавить приборную лабораторию. Коллектив лаборатории должен был осваивать новые изделия, курировать их изготовление в сборочных цехах, выявлять причины брака готовой продукции. «Но, – прибавил он, – лаборатории еще нет. Нет ни помещения, ни штатов, ни оборудования. Вот всем этим и займитесь. Доброго вам пути!» На этом мы и покинули кабинет главного инженера. Ребята повесили носы. А мне все было интересно.

Скоро нашлось помещение для лаборатории и начался ремонт. Я занималась поисками оборудования, подбирала среди молодежи себе помощников.

В сборочном цехе собиралась основная продукция завода: указатели скорости, высотомеры, компасы КИ-13, тахометры, датчики перегрузок. Проверку изделий проводили в холодильных камерах при температуре минус 60 градусов и в термокамерах при температуре плюс 50 градусов. Иногда браковались целые партии готовых изделий. Надо было разбираться с причиной возникновения брака. Основным рабочим элементом в высотомерах и указателях скорости была мембранная коробка. С помощью специальных матриц мембраны штамповались из бериллиевой бронзы, проходили термическую обработку и сварку. Причем для высотомеров производилась сварка мембран в специальных вакуумных аппаратах. В результате получалась анероидная мембранная коробка, характеристика которой должна строго соответствовать техническим требованиям, то есть перемещениям ее центра при изменении атмосферного давления, соответствующего определенной высоте полета. В основном это были температурные погрешности.

В моей лаборатории был хороший слесарь-механик дядя Яша. Мы придумывали различные приспособления для установки анероидной мембранной коробки в специальную вакуумную камеру. С помощью вакуумного насоса мы создавали в этой камере разряжения, соответствующие рабочему диапазону конкретного анероида. Наблюдая за ходом анероида в микроскоп, мы определяли его характеристику. Анероидные мембранные коробки были основным рабочим элементом в высотомерах, нестабильность их работы приводила к возникновению больших погрешностей в показаниях высотомеров. Решила попробовать провести температурную стабилизацию анероидных мембранных коробок. Для этого мне нужен был чистый спирт и жидкий азот или хотя бы сухой лед. Это тоже было проблемой. Но все удалось найти на предприятиях города. Спирт охлаждался до температуры минус 40–45 градусов.

Обычно я одна запиралась в лаборатории и отрабатывала методику температурной стабилизации анероидных коробок в охлажденном спирте и кипящей воде. Было очень много желающих поживиться спиртом. Надо было быть очень осторожной.

Однажды я забыла закрыть на ключ дверь в лабораторию. Когда я наливала спирт в бак, в комнату стремительно ворвался один из рабочих. В это время руки у меня были заняты. Я не могла даже отвести взгляд от струи спирта, чтобы увидеть наглеца. А он подставил под струю спирта пол-литровую банку, она быстро наполнилась, и он вмиг исчез. Такие бывали казусы.

В итоге температурная стабилизация анероидных коробок дала хорошие результаты, что позволило значительно сократить брак готовых изделий. Глядя на то, как я ношусь по цехам, с какой горячностью берусь за дела, все на заводе говорили: «Ну, это она сначала побегает, побегает, а потом перестанет!»

Вскоре послали меня в первую командировку в Ленинград. Надо было освоить проверку и подбор фотоэлементов для астрокомпаса, производство которого начал осваивать наш завод. Все было очень интересно. А Виктор скучал на работе.

Продукты, как правило, привозили из Москвы, когда кто-нибудь ехал в командировку. Мы осваивались с городом и его окрестностями. Особенно прекрасны были пляжи на Волге. Течение реки быстрое. В небольших бухточках вода была теплее, а на песчаных отмелях хорошо было резвиться детворе.

13 сентября 1954 года у меня родилась дочь Галина. Вес 2800 г, здоровая, хорошая девочка. Мама работала врачом в роддоме, где и приняла внучку. В нашей комнате поместить еще одну кроватку было негде. И пришлось Галинушке первые свои 2 месяца спать в железной ванночке, в которой по вечерам ее купали. Имя дали ей Галчонок: когда хотела кушать, она, как птенчик, открывала ротик. Но очень тесно было нам ютиться в этой маленькой комнате.

К новому, 1955 году, сдавался жилой дом на далеком «севере» (так назывался микрорайон), и нам дали там 2 комнаты в 3-комнатной квартире. Ванна и горячая вода сделали нашу жизнь более приятной. Но третью комнату занимали довольно склочные соседи, которые часто дрались между собой, в пылу хватаясь за топор. А у них была девочка, лет 10. Приходилось влезать в эти скандалы, успокаивать разбушевавшихся родителей и плачущую девочку.

С «севера» до работы было сложно добираться. Надо было изловчиться, чтобы втиснуться в переполненный автобус. А мне приходилось вырываться с работы еще в обед, чтобы накормить маленькую дочурку. Дома в мое отсутствие ее опекала сестра мамы тетя Маня.

В 1955 году мама по состоянию здоровья перестала работать и в силу своих возможностей помогала с ведением домашнего хозяйства. Но ее частые сердечные приступы пугали нас, так как «скорая» приезжала часа через 1,5–2.

Пришлось самой научиться делать уколы. Вводить камфару довольно сложно. Камфара – весьма плотная жидкость и вводится очень медленно. А что же было делать, когда видишь, как у мамы начинали синеть руки, лицо бледнело, пульс почти не прощупывался. Да еще Виктор под руку что-нибудь кричал. Нервничаешь. Руки начинают дрожать. Зато после окончания этой процедуры, увидев, как губы и лицо у мамы постепенно начинают розоветь, появляется пульс, облегченно вздыхаешь. А тут и «скорая» подъезжала. «Ну что ж, молодцы!» Замерив у матери давление, пульс, они, успокоив нас, уезжали на очередной вызов. Зимой в квартире было очень холодно, Виктор раскаленными на газовой плите камнями обогревал квартиру.

Летом мы решили отправиться всей семьей в путешествие на теплоходе по Волге до Астрахани. Галинушка уже окрепла, и можно было взять ее с собой, тем более что у нас была отдельная каюта со всеми удобствами. Большую часть времени мы проводили на палубе, любуясь водными просторами и красотой природы. В Ростове-на-Дону была остановка для экскурсии по городу.

Было жарко. У мамы начались сердечные приступы. На этом нам пришлось, как это ни было печально, проститься с нашей удобной каютой. Взяли билеты на самолет и полетели в Хмельницкий к сестре Виктора. Остаток отпуска провели там. Маме в спокойной обстановке стало лучше. Мы съездили в Винницу, где осмотрели бункер Гитлера. Всколыхнулась память военных лет… Быстро пролетел отпуск, и вновь дела полностью захватили нас.

Галочка подрастала. Беспокоили довольно частые сердечные приступы у мамы.

Потрясение и борьба за жизнь сына

Однажды меня пригласили в партком завода и предложили написать заявление о приеме в партию. Я совершенно растерялась, так как считала, что еще не могла быть среди кристально честных тружеников-коммунистов. В моем представлении комиссар Воробьев из книги Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке» был настоящим эталоном коммуниста. Я высказала свои сомнения. К беседе подключились начальник производства и главный инженер завода. Они убедили меня согласиться и обещали дать свои рекомендации. Я очень волновалась, считая себя еще не достойной высокого звания коммуниста.

В начале февраля 1957 года меня вызвали на заседание горкома партии. Устав я выучила назубок. На этом заседании все прошло слишком просто. Никто не задал мне ни одного вопроса. Как же так? Им что, безразлично, кто вступает в их ряды? Я была глубоко потрясена этим равнодушием. После заседания почувствовала себя плохо. В это время я была на 8-м месяце беременности.

Прямо с заседания меня отвезли в роддом. Дня 2 промаялась, сдерживая схватки. Рано, еще рано рожать! Но, увы! 10 февраля утром на свет появился маленький, худенький малыш. Силенок у него совсем не было. Беззвучно шевелил он губами. Но это было еще не все. На свет божий появился еще точно такой же слабенький мальчуган. Он скончался через 40 минут после рождения. Я тоже была полностью обессилена и душевно, и физически.

…Так трагически ознаменовалось для меня вступление в партию.

После осмотра малыша врачи посоветовали мне перевязать груди, чтобы прекратить выработку молока. «Слишком слабый малыш. Его время сочтено. Не утруждайте себя». Это был жестокий приговор врачей. Но я решила бороться за жизнь малыша сама. Когда всем мамашам приносили в палату на кормление новорожденных, мне разрешали побыть в детской комнате со своим малышом. Он не плакал, а только подавал стонущие звуки. Силенок у него не было, чтобы самому сосать грудь. Я старалась, стоя над ним, сцеживать по капельке молоко прямо ему в ротик. Вес его при рождении составил 1250 г, рост – 25 см. Очень худенький. Косточки, обтянутые кожицей. Даже уколы ему нельзя было делать. Тело его было «стекловидным», так мне объяснили врачи.

Месяц нас продержали в больнице. Малыш был жив, но в весе прибавлял очень мало. Я решила, что надо скорей выписываться из больницы, где все смотрят на моего беззащитного и такого маленького мальчика, как на обреченного. Дома оборудовали ему теплое гнездышко на электрической грелке. Приобрели детские весы. Стала кормить его из ложечки. Каждый раз взвешивала его перед началом кормления и после, чтобы знать, сколько молока он выпил. Сначала он выпивал по 15–20 г. Я вела строгий учет. Постепенно малыш стал поправляться. Начал потихонечку сам брать грудь. Его тревожили паховая и пупочная грыжи. Я аккуратно вправляла их, когда они выпирали, массировала тельце, двигала его ножками и ручками, укрепляя мышцы… Малыша назвали Александром. Галинушка внимательно и заботливо к нему относилась, подолгу рассматривала. К 30 июня малыш весил уже 5750 г. Дело пошло на поправку. Я перестала взвешивать его каждое кормление. Доброго тебе пути, мой дорогой малыш!

Мне было очень трудно добираться с работы домой на дневное кормление сына. Автобусы ходили редко. В это время на предприятии сдавался новый жилой дом, расположенный около завода Нам выдали ордер на 2-комнатную квартиру на 3-м этаже. Две большие, светлые комнаты, большой коридор, хорошая кухня, ванная, туалет. Горячая вода. Все удобства. Хорошо и уютно. До работы 5 минут ходьбы. Только в магазинах по-прежнему было пусто. Очереди за хлебом, молоком. Сахара не было в продаже. Чтобы как-то подсластить детям молочко, в кашку приходилось добавлять шоколадные конфеты, которые еще были в магазинах. Пользуясь частыми командировками в Москву и Ленинград, я привозила домой сахар, масло, макароны, крупы. Летом выручало обилие фруктов. Хороши были астраханские арбузы весом по 16–18 кг. Вкусные. Ребята с удовольствием поглощали красную сахарную сердцевинку, выковыривая черные семечки.

Я опять в аэроклубе

Коллектив моей лаборатории в основном состоял из молоденьких девушек, пришедших после окончания техникума или института. По вечерам они бегали на танцы, а на работе делились своими впечатлениями. На заводе я организовала парашютную группу, начали проводить лыжные соревнования и другие спортивные мероприятия. Все мои девчата стали посещать стрелковый клуб. Круг интересов у них стал иной.

В Ульяновске был хороший аэроклуб. Регулярно работала парашютная секция. Прыжки выполнялись с самолета По-2. Парашютисту надо было выйти из кабины на крыло самолета и по команде летчика прыгать. Конечно же я стала заниматься в аэроклубе, что было отрицательно встречено в семье, как со стороны Виктора, так и со стороны мамы.

Прыжки начинались рано утром, а к началу рабочего дня все были на своих рабочих местах. Так рано общественный транспорт еще не работал. Надо было довольно далеко бежать до аэроклуба по темным улицам города. Дома мне объявили бойкот. Запирали входную дверь на ключ, и я просиживала ночи на стуле у двери, либо у кроваток дочери и сына. В конце концов домочадцы на меня махнули рукой, ведь все функции хозяйки дома я выполняла, только раньше убегала на работу. Закончив работу на заводе, я забегала в магазины, на рынок и неслась домой, где меня встречали не очень-то приветливо, только радовались ребятишки. Иногда, после очередных упреков и укоров при выполнении прыжка просто хотелось лететь до земли, не раскрывая парашюта. Но зная, что отвечать за ЧП придется ни в чем не повинному инструктору и руководству аэроклуба, не хотелось совершать эту подлость. Домой тянуло только к славной маленькой Галинушке и такому беспомощному маленькому сынишке. Им я была нужна…

Однажды зимой, когда мы готовились к парашютным прыжкам, всем нам выдали новое зимнее обмундирование: меховые куртка, брюки, унты. Снарядившись в новую форму, все мы смотрелись очень даже славно… Надев парашюты и пройдя несколько шагов, я почувствовала, что заметно тяжелее стало ходить в этой несколько великоватой и очень теплой амуниции. Особенно стесняли движение меховые брюки.

Но уже дана команда готовиться к прыжкам. Я подвернулась под руку инструктору и получила указание на выполнение первого пристрелочного прыжка. Прыгали с самолета По-2. Забраться на крыло самолета мне помог инструктор, слегка подтолкнув. Весело заработал двигатель, и самолет, плавно пробежав на лыжах по снегу, начал набирать высоту 800 м. Команда: «Приготовиться!»

…Сама не заметила, как ловко вылезла из кабины на крыло, ожидая следующей команды. Взмах руки пилота – и я шагаю навстречу ветру. Пристрелочный прыжок с вытяжной фалой. Свободное падение на всю ее длину – 2,75 м. Затем ощущаю рывок, поднимаю голову – надо мной раскрылся купол парашюта.

Оглядываю окрестность. Что-то далековато сбросил меня летчик. Или надеялся, что ветерок на высоте меня поднесет к старту. Но, увы, ветра не было. Парашют ПД-47 очень плохо поддается управлению.

Приземлилась я очень далеко от старта. А надо было еще успеть на второй прыжок. Быстро собрав парашют, двинулась к старту. Легкий снежный наст ломался под моей тяжестью, и я проваливалась глубоко в снег. Пришлось почти ползти по снегу, волоча за собой парашют. Вот здесь и оказали свое согревающее действие меховые брюки. Было очень жарко. А надо было спешить. Я совсем выбилась из сил, хотелось просто лечь на снег и отдыхать… И тут же начинала корить себя за малодушие, вспоминала отважных полярников, попадавших в сложные ситуации. А у меня не так уж и далеко друзья, меня ждут, и я должна, должна успеть выполнить второй прыжок. Собрав силенки, преодолела, проползла, добралась до старта.

И откуда только берутся силы? На мне опять надет парашют, и я готова вновь лететь и прыгать! Неисчерпаема энергия человеческой души! Летчик несколько виновато смотрит на меня. Но я рада, что все-таки успела на второй прыжок. Этот прыжок был удачным. Приземлилась у самого старта. Уставшие, но очень довольные, мы едем домой. А дома мою радость никто не разделял. Только дочурка и сынишка радовались моему появлению.

Все девушки моей лаборатории тоже увлеклись парашютными прыжками. Но не все проходило гладко. Прыгали мы теперь с самолета Як-12.

Кроме летчика еще 3 парашютиста. Я сопровождала перворазниц. Сама прыгала с большей высоты последней. Занимают свои места в самолете мои девчата-перворазницы. Самолет набирает высоту. Команда: «Пошел!» Первая девушка спокойно покидает самолет, вторая как-то вся съежилась, побледнела, машет мне руками и что-то шепчет. Так и не прыгнула. Поменявшись с ней местами, я покинула самолет, а она, съежившись, осталась сидеть на месте.

Летчик специально далеко от старта выполнил посадку и высадил ее. Она тащилась к старту, вся в слезах, с горечью за свой страх, который вдруг охватил ее. После прыжков все ехали домой счастливые, делясь своими впечатлениями. Только Элла Сухарева молча сидела в стороне… На следующий день в лабораторию пришел ее муж и просил меня сбросить его с парашютом вместо жены «за честь семьи».

Недели 2 боролась со своим страхом Элла, потом стала просить меня допустить ее к выполнению прыжка. Командир парашютного звена не хотел допускать ее к прыжкам, но я упросила его. Надо было ей прыгнуть, чтобы вернуть веру в себя, в свои собственные силы. И она прыгнула. Все радовались за нее…

Команда города готовилась к участию в зональных соревнованиях, которые должны были проводиться в Куйбышеве. Во время одного тренировочного прыжка я задержалась с отделением от самолета из-за замешкавшегося впереди прыгавшего парашютиста. Прыгали с задержкой раскрытия парашюта 20 секунд и на точность приземления. Когда я, пролетев 20 секунд в свободном падении, открыла купол парашюта, до старта было далековато. А внизу подо мной паслось стадо лошадей. Конечно, приземляться туда мне совсем не хотелось. Испугавшись и запутавшись в куполе парашюта и стропах, лошади просто затоптали бы меня.

В стороне виднелся овраг с буреломом. Удалось дотянуть до него и приземлиться на бревна. Удар, довольно сильный, пришелся на левую голень и бедро. Кое-как выбралась из бурелома. За мной подъехала машина. Я бойко доложила командиру о прыжке, умолчав о полученной травме. Ребят же попросила собрать мой парашют и помочь мне забраться в машину.

Все спешили на работу. Машина всегда, проезжая мимо заводской проходной, замедляла ход, и мы на ходу прыгали из нее. В этот раз я была вынуждена попросить ребят поддержать меня при прыжке из машины. Теперь мне надо сделать так, чтобы дома никто не узнал о моей травме. Нога вся опухла и посинела. Мы в это время жили уже в новом доме. А дома, как всегда, ждала стирка, уборка, готовка. Хотя дома были мама, ее сестра и еще няня, тетя Настя. Нельзя было показать и вида, что у меня сильно болит нога. Вечером, выполнив все свои дела, пользуясь тем, что на кухне была одна, я, осторожно подняв ушибленную ногу, положила ее на табуретку. Как назло, в это время в кухню вошел Виктор. Увидев мою синюю ногу, он удивился. Я с непринужденной улыбкой упрекнула его в невнимательности, сказав, что она у меня всегда такая. Чтобы в этом убедиться, он сжал пальцами мою ногу, но я продолжала безмятежно улыбаться. Пожав плечами, он ушел. Вот только несколько тренировок я пропустила.

Обеспокоенный моим отсутствием, командир парашютного звена начал звонить мне на работу: я была единственной женщиной в команде и могла подвести всех. Команду просто не допустили бы к соревнованиям.

…На соревнования в Куйбышев мы плыли на пароходе. Вечером вся наша команда устроилась на палубе, распустив свои парашюты. Парашюты были разных цветов. Палуба выглядела празднично, как будто огромные цветы распустились на ней.

На соревнованиях первые 4 прыжка у меня прошли отлично. На последнем прыжке перед отделением от самолета я, как всегда, проверила работу секундомера. Все в порядке. Отделяясь от самолета, включила секундомер, краем глаза проконтролировала его работу и ринулась навстречу воздушному потоку, управляя телом, стараясь как можно ближе подойти к кресту. Уверенная в работе секундомера, я не вела счет времени, но когда взглянула на него, пришла в ужас: стрелка секундомера стояла на 9 секундах. По заданию время задержки раскрытия парашюта было 20 секунд! Сколько времени я уже пролетела? Раскрыла парашют, приземлилась в пределах зачета, но 0,5 секунды «передержала». Получила «баранку». Но на общем фоне мои результаты были весьма приличными. Команду я не подвела. Теперь оставались стрельба из винтовки, бег, подтягивание. Командир был очень удивлен, когда я отказалась участвовать в этих упражнениях. Я молча подняла штанину брюк на левой ноге. Увидев мою ногу, всю в синяках, он пришел в ужас и тотчас отправил меня к врачу. Сделали рентген. Врач рекомендовала больше лежать, ногу не тревожить, делать какие-то процедуры, какие – я пропустила мимо ушей…

В начале августа в городе всюду были расклеены афиши, в которых сообщалось, что в День авиации, 18 августа, состоятся показательные прыжки парашютистов на воду, в Волгу.

Мы готовились к этим прыжкам. Раннее утро 18 августа встретило нас холодной ветреной погодой. Небо серое, вода в Волге холодного стального цвета. Некоторые парашютисты просто не хотели прыгать на воду в такую погоду. Но нас, энтузиастов, оказалось больше.

Совершить прыжок на воду мне предстояло впервые. Мне казалось, что сложно будет, прыгая с высоты 800 м, успеть выполнить все необходимые действия. Убедившись в нормальном раскрытии купола парашюта, надо: отстегнуть карабины запасного парашюта от основной подвесной системы и перекинуть его за спину, глубже усесться на круговой лямке подвесной системы, отстегнуть карабины ножных обхватов, убедившись, что вода уже под ногами, соскользнуть с подвесной системы парашюта в воду. На деле все оказалось гораздо проще. Все необходимые действия были быстро выполнены. Осталось даже время осмотреться вокруг. Достаточная в этих краях ширина Волги гарантировала приводнение, а там, внизу, носились катера, подбирая уже приводнившихся парашютистов. Ветер покачивал меня, как на качелях. На набережной Волги, несмотря на холодную погоду, собралось много народа. Моих (Виктора и мамы) не должно было быть. От этого мне было легче.

Вода все ближе. Легко соскользнула с подвесной системы и погрузилась в воду. Ветер наполнил купол моего парашюта, и я, держась за лямки подвесной системы, быстро понеслась по воде. До чего же интересно! И даже не хотелось влезать в подоспевший ко мне катер. На берегу ждали в мокрых комбинезонах посиневшие от холода товарищи. Мокрых и замерзших, на автобусе нас доставили в Школу высшей летной подготовки, ШВЛП. Там был небольшой аэродром, и мы взлетали оттуда. Переодевшись в сухую одежду, мы почувствовали себя прекрасно.

Приехало руководство аэроклуба и города. Они благодарили нас за успешно выполненные прыжки. Несмотря на ненастную, холодную погоду, мы не сорвали праздник.

Бывают же чудеса на свете!

О, чудо! Вдруг появилась возможность поехать в Болгарию. Формировалась туристическая группа из тружеников славного города Ульяновска. Несколько беспокоил меня маленький Сашутка. Он был вполне здоров и развивался нормально. Заботу о нем взяла на себя очень милая девушка Маша Безрукова. Она целыми днями гуляла с ним, кормила. А дома еще была мама, ее сестра и няня, тетя Настя. Мы с Виктором надеялись, что все вместе они справятся с ребятишками.

В горкоме партии начали с нами проводить собеседования, что можно делать, а что нельзя, как надо себя вести в стране Болгарии. Одна путевка стоила 800 рублей. Директор завода распорядился оплатить нам стоимость проезда по железной дороге в оба конца. Еще 300 рублей разрешалось поменять на болгарские левы. Наш маршрут: София – Тырново – Варна – Золотые Пески – Шипка. Всего 11 дней.

В Москве мы познакомились с нашим гидом и составом всей группы. Среди всех в группе выделялся один мужчина, который оглядывал всех нас очень подозрительным взглядом. Потом, в Болгарии, его взгляд сопровождал нас всюду. …Напутствия, еще раз напоминания: не вступать в контакт с иностранцами, не заходить на пляж и не заплывать в зону капиталистического сектора, не покидать территорию базы без сопровождения гида. И много других нелепых ограничений. Наконец наша группа разместилась в вагоне, и поезд тронулся навстречу новым приключениям, новым впечатлениям. Впервые выезжаем за рубеж, хотя и в социалистическую страну.

Первая остановка в Софии. Нас разместили в очень приличной гостинице, в центре города. Но и здесь нас сопровождали предупреждения: в ванной комнате много всяких шнурочков-звонков. Не дергайте – придут оказывать услуги, вроде мытья спины, массажа или еще какие-либо интимные услуги. Словом, за шнурочки не дергать! В ресторане мы все несколько растерялись. Богатая сервировка. Возле каждой тарелки по нескольку вилок, ложек и ножей. С какой начинать? Небольшое замешательство, но все были голодны. Официанты, глядя на нас, говорили: «Вы, русские, не умеете вести себя в ресторане: все быстро поедаете, а надо вести разговоры, беседы и не спеша смаковать предложенные угощенья». Да, мы не привыкли смаковать, да и смаковать у нас еще было нечего. К тому же время на обед всегда было ограничено. Скорей что-то перекусить, сбегать за покупками в магазин, успеть забежать домой, накормить детвору и вовремя вернуться на работу. На все это дается один час. Где уж тут смаковать!

Подкрепившись, мы отправились осматривать город. Удивила чистота улиц: даже тротуары мылись. В магазинах большой выбор различных товаров. Это было для нас так необычно после наших пустых магазинов. Очередей не было. Только русские туристы их создавали. Было так неприятно это сознавать. Да и на 300 левов не очень-то много можно было купить. Мы купили своим ребятишкам небольшие сувениры. В магазинах всех нас удивляли вежливость и учтивость продавцов и возможность просто взять понравившиеся вещи и идти в примерочную. Полное доверие! Мы быстро освоились с болгарским языком. Путались только, когда утвердительный ответ сопровождался покачиванием головы из стороны в строну – у нас это движение означает отрицание, у них наоборот. Мы путались и смеялись. Посетили розовые плантации: это изумительное ароматное море розовых роз. Всюду благоухание. Тут же продают маленькие стеклянные пробирки с розовым маслом.

Были на горе Витоша. Очень любопытное открытие: каменная река – вместо воды все русло усеяно гладкими большими валунами. И все это как бы застыло. Настоящая каменная река, спускающаяся с вершины горы до ее основания. Но без воды. Лес очень чистый, а снующих туристов всюду очень много. Проблема мусора решена просто: на деревьях аккуратно подвешены урны. На следующее утро отправились на автобусе на Шипку, где давным-давно проходили сильные бои: русские победили турок и освободили болгар. До сих пор стоит на горе монумент, прославляющий смелость русских воинов. Перекусили в ресторане. Удивили надписи: «Бакшиш строго воспрещается». Сдачу официанты отсчитывали полностью.

В Софии красивый храм в центре города – в память Александра Невского. На следующий день с утра мы посетили химический завод. Опять поразила чистота территории, цехов. Главный инженер завода рассказал нам о благосостоянии рабочих и служащих. Заработки позволяли им жить довольно вольготно. С появлением ребенка в семье увеличивалась зарплата родителей. Нас пригласили в заводскую столовую, где все мы славно перекусили. Мы были очень удивлены, увидев, что в буфете продаются различные спиртные напитки. А главный инженер не мог понять нашего удивления. «После работы, приняв душ, можно с товарищами и выпить по 50 граммов. Плохого ничего не случится».

В Тырново мы ознакомились с винодельческим комплексом. Кругом виноградники, горы. Все необычно и радует глаз. Только очень жарко. Мы спустились в прохладное подвальное помещение, где стояли большие дубовые бочки с вином. На каждой бочке написаны дата, время выдержки, сорт винограда. Всюду чистота и порядок. А затем нас повели в столовую на дегустацию вин. Наши мужички, конечно, все очень славно «дегустировали», и нам было весьма сложно довести их до гостиницы.

Приближался наш заключительный и самый интересный этап в Варне – 7 дней на курорте Золотые Пески. Море! Чудное, ласковое, теплое Черное море! Оставив вещи в гостинице, мы бегом помчались на пляж, и скорее в воду! Вдогонку нам кричат: «Осторожно! Не заплывайте в капиталистический сектор!» – Взгляд этого «товарища» старался найти нас среди общей массы купающихся. Сам он никогда не купался. Обычно сидел на скамеечке на пляже с газетой в руках, в рубашке с длинными рукавами, в сапогах и наблюдал за всеми через отверстие в газете. Противно было на него смотреть. Мы конечно же сразу переплывали в запретный сектор. Там были разные горки, водные велосипеды и много всего необычного для нас. Целыми днями купались в море и нежились в лучах южного солнца.

Совершенно случайно познакомились с заместителем председателя города Варна. Он хорошо говорил по-русски. Мы разговорились, посетовав, что не можем самостоятельно покинуть базу, а так хочется больше узнать о стране. Он охотно предложил нам свои услуги. Договорились, что утром на следующий день он нас будет ожидать в легковой машине и постарается показать нам окрестности города. На следующий день, позавтракав вместе со всей группой, мы громко заявили, что пойдем купаться. Сами же, пробежав по мелководью в пределах видимости нашего наблюдателя, затерялись в пляжной толпе. Заранее в кустах была спрятана одежда. Одевшись, мы, облегченно вздохнув, выскочили за ворота. Машина ожидала нас. Оглянувшись еще разок, мы забрались в машину и помчались по улицам города, вслушиваясь в пояснения нашего добровольного гида. Мы приехали к живописной реке. Подъехавшие рыбаки пригласили нас покататься по реке. Кроны деревьев, переплетаясь, закрывали нас от знойных лучей солнца. Мы разговаривали с рыбаками и любовались живописными берегами.

В нашей компании был московский журналист. Увидев на воде желтый цветок кувшинки, он, быстро протянув руку, сорвал его и протянул мне. Рыбаки очень неодобрительно отнеслись к этому: «Это собственность нашего народа. Все должны любоваться ими. Нельзя рвать цветы». Вот такой был жесткий выговор. Очень даже справедливый, ведь вскоре цветок завял в моей руке, потеряв всю свою красоту. Рыбаки высадили нас у небольшого ресторанчика, подарив нам большую связку свежевыловленной рыбы.

Наш гид пригласил нас в ресторан. Официант принес большое блюдо вареных раков и вкусное виноградное вино. Мы растерянно смотрели на раков, не зная, как к ним подступиться. Неумело мы поковырялись во всей этой раковой массе и остались голодными. Мы ехали по дороге, по обеим сторонам которой росли фруктовые деревья. Среди листвы красовались яблоки, вишни, сливы. Мы приехали в совхоз имени Пушкина. Нас очень приветливо встретили болгары. Болгарская речь перемежалась с русской. Все были очень доброжелательно настроены. Нам показали огромный фруктовый сад. Вишня уже поспела. Нас усадили на удобные стулья-пенечки. В середине – большой, словно отполированный, ровный пень. Принесли 2 кувшина виноградного вина, поставили большую миску с вишней и миску с каким-то кушаньем. Налили вина в большую чашу – «чашу дружбы» – и пустили ее по кругу. Я старалась только чуть-чуть касаться губами вкусного, но очень коварного напитка. За веселой непринужденной беседой «чаша дружбы» переходила из рук в руки.

Солнце уже клонилось к горизонту. Нам надо было собираться в дорогу в Варну. Что нас там ожидало? Ведь мы самовольно на целый день исчезли из соцлагеря. В какой-то момент я вдруг просто отключилась от беседы и тихонечко сползла с пенечка, чем вызвала общий переполох. Целый день на солнцепеке дал свои результаты. Очнулась при свете керосинового фонаря. Возле меня суетился человек в белом халате – врач. Сделали какой-то укол, и я ожила. Уже ярко светила луна. Пора, ой, как пора нам возвращаться. Распрощавшись с гостеприимными хозяевами и подарив им на память свой фотоаппарат, мы двинулись на машине в обратный путь. Дорога проходила вдоль берега моря. Освещаемая лунным светом, она казалась сказочной. Лунная дорожка серебрилась по спокойной глади моря. Я, как зачарованная, смотрела на эту необычайную красоту. Виктор и журналист спокойно дремали.

К своей гостинице в Варне мы подъехали часа в 3 ночи. Конечно же гид была очень обеспокоена нашим исчезновением. Она нервно вышагивала возле корпуса гостиницы. На нас без смеха нельзя было смотреть. Ребята шли, сонно покачиваясь, волоча по земле за собой связку свежей рыбы. Рыбу мы отдали в общий котел. Кроме гида, никто не знал о нашей поездке. Но все хорошее кончается.

Наступило время отъезда. На прощанье был устроен торжественный ужин, и всем нам выдали по бутылке хорошего болгарского вина. Наконец мы заняли свои места в вагоне поезда. Прощай, гостеприимная страна Болгария!

Проснулась ранним утром. Тишина. Поезд стоит. Время – около 6 утра. Мы в Бухаресте, столице Румынии. Соскочив с полки и накинув халатик, я узнала у проводника, что поезд будет стоять 40 минут, только перейдет на соседний путь. Сообразив, что за 40 минут можно посмотреть хотя бы привокзальную площадь, промчалась по вагону пригласить желающих на прогулку по вокзальной площади. Вмиг 16 еще неумытых и непричесанных человек – кто в халатиках, кто в трениках, высыпали со мной на перрон. Проводник еще раз подтвердил; что стоянка поезда 40 минут. Мы рысцой побежали по перрону. В это время объявили что-то по радио на румынском языке. Ничего не поняв из сказанного, мы вышли на привокзальную площадь, разглядывая окружающие нас здания, ларечки, клумбы.

Навстречу нам шла группа солдат. Это были русские ребята. Они служили в Румынии, а сейчас готовились к отправке на родину. Они, конечно, признали нас и, узнав, что мы здесь проездом и воспользовались остановкой поезда, сообщили нам о его отправлении. Это только что объявили по радио. Пришлось нам поспешить на вокзал к поезду. Но поезда нашего не было видно нигде… Как назло, в ресторанах весело стучали ножами, готовясь к встрече с туристами. А мы стояли в нерешительности – неумытые, непричесанные, без денег и документов… Первым, кто высказал недовольство нашим положением, был, конечно, Виктор. Остальные 15 человек пока молчали. Нам посоветовали обратиться к коменданту вокзала. Это был веселый и добродушный человек. Сообщив, что поезд в Россию ходит 1 раз в сутки, он посоветовал нам позвонить в «Интурист».

Через полчаса комфортабельный автобус прибыл за нами. Очень симпатичный молодой человек сразу расположил всех к себе, и на его вопрос: «Что вы хотите?» все дружно ответили: «Есть!» Автобус привез нас в центр города, в гостиницу «Лидия». Нас устроили в роскошных номерах. У кого-то нашлась расческа. Все мы умылись, привели, как можно было, себя в порядок. Нас повели в ресторан. Все вкусно поели. Настроение поднялось. Нас обещали отправить на утреннем поезде на следующий день. А пока предложили принять участие в автобусной экскурсии по городу. Все были в восторге.

Целый день с перерывом на обед нас возили по городу, рассказывали, показывали достопримечательности. Вечером ужин был организован под открытым небом. Во дворе гостиницы был бассейн, в котором днем можно было купаться. Много нарядного народа сидело за столиками, оживленно беседуя. Нам указали наши места, предупредив, чтобы мы подольше посидели за столом и смогли прочувствовать и понять, как отдыхают местные жители.

Над нами шатром раскинулось черное небо, усеянное яркими звездами. Звучит тихая музыка. Медленно танцуют отдельные пары. Затем начинается демонстрация мод женской одежды. Совершенно неожиданно тихая музыка сменилась все возрастающим шумом морского прибоя… Все происходящее с нами напоминало сказки Шахерезады. А на мраморные ступеньки бассейна с шумом набегала небольшая волна. Потом так же внезапно шум прибоя стих, и снова зазвучала тихая музыка. Поужинав, мы пошли бродить по красиво освещенному ночному городу. Под утро вернулись в гостиницу. Удалось еще часок поспать.

После завтрака с нами очень тепло простился администратор гостиницы, выдав еще каждому несколько денежных знаков, чтобы мы могли купить на память небольшие сувениры. Посадили в вагон. Сопровождавшие нас румыны извинялись, что это не отдельный вагон. В нем ехали туристы из Аргентины. Питье и еда были нам обеспечены до границы. И еще они сообщили, что наша группа ожидает нас на границе, на станции Чоп.

Когда мы уезжали в Болгарию, все должны были собрать и сдать имеющиеся деньги в сберкассу, чтобы по возвращении их получить. А человек, у которого были документы на деньги, сданные всей группой, был с нами. Таким образом, все законопослушные туристы вынуждены были дожидаться нас на границе. Если мы, отстав от поезда, весьма интересно провели время в Бухаресте, то они были вынуждены на границе покинуть вагон, забрав одновременно еще и наши вещи. Гостиницы на станции Чоп не было. Вокзал был очень маленький, только скамейки на улице. Они, не имея денег, не могли ничего себе купить. Зато выпили весь запас подаренных нам вин. Им было весьма прохладно и неуютно на уличных скамейках. Да еще всю ночь ходили милиционеры, напоминая им, что спать на скамейках не положено. А мы тем временем ехали в поезде, ведя интересные разговоры с аргентинцами. Нас поили, кормили. Среди аргентинцев были две русские женщины: одна – коммунистка, другая – ее ярая противница. В Аргентине тоже, как и в Болгарии, с рождением ребенка в семье увеличивали зарплату родителям.

На мне были надеты босоножки из свиной кожи. Перед отъездом в Болгарию я купила их в Москве, отстояв большую очередь в ЦУМе, и была очень довольна покупкой. Аргентинцы же высказали свое мнение: «Только самые бедные покупают у нас такую обувь». Вот и получила я комплимент. Среди аргентинских туристов был человек, который на пособие по безработице купил себе туристическую путевку «Вокруг Света», так как на данный момент его не устраивала работа, которую ему предлагали. Они все были с фотоаппаратами и фотографировали полустанки, станции, которые проезжали.

Приближалась граница с Россией. Видя бродивших по улице свиней, они спрашивали нас: «Это русские свиньи?» А вот и граница. Сидят мужички и пьют водку. Да, это русские мужички. Аргентинцы щелкали затворами фотоаппаратов, напевая «Чижик-пыжик».

Мы подъезжаем к городу Чоп. Как-то нас встретит гид и вся группа? Но как-то все потихоньку обошлось. По-видимому, на ожидавшую нас часть группы повлияло большое количество выпитого болгарского вина. Гид опять с молчаливым укором посмотрела в мою сторону. Я ожидала выговора или еще каких-то неприятностей. Но все обошлось. Дома нас радостно встретили ребятишки. Отпуск кончился. Впечатления остались…