Глава 4. Трудная соль Эфиопии
Я снова оказалась в хозяйственной машине, ведь у меня не то что личной группы, но даже пары не было, поэтому единственно свободное переднее сиденье досталось именно мне – одиночке. Водителя моего звали Ёнас, и мы успели подружиться.
Дорога пылила до того момента, пока не появилась солёная корка до горизонта. Грязные пласты соли рисовали причудливые рисунки по пустыне, они вздымались и трескались, как ледяной наст. Соляные отложения местами громоздились пирамидками, даже горками, как будто кто-то специально их выложил вручную. Растений тут уже не было никаких и жары тоже, о которой все говорили, даже побаивались.
Незаметно засверкал горизонт. Озеро Ассоль блестело слоем воды. Оно было тёплым и мелким. Разувшись, все с огромным удовольствием разбрелись по окрестностям, ступая по твёрдому соляному дну. Эти ощущения были приятны, но само озеро меня не тронуло. Я чувствовала лёгкое разочарование, пока не прозвучала команда:
– По машинам! Караван!
Вглядываясь в бесцветную даль, тоже увидела едва заметную ниточку каравана. Машины рванули с места по бездорожью, чтобы выйти навстречу ему. Мы успели. Верблюды и ишаки, гружёные солью, растянулись по караванному пути в бесконечность. Погонщики, заложив за плечи длинные шесты, медленно двигались рядом. На наши восторги они реагировали усталой вымученной улыбкой. Одинаковые соляные брикеты были равномерно привязаны к покачивающимся костлявым спинам животных. Мама моя! В наше-то время! Просто без слёз не взглянешь.
Караван с солью
Каждый блок весит 4—5 килограмм, и большой верблюд берёт на спину до 50-ти штук. В городок Макале процессия идёт семь дней в одну сторону и семь дней в обратную, чтобы сдать соль на фабрику подороже, точнее 50 бырр за блок. До деревни Берахила идти три дня, там соль сдают на склады перекупщикам, которые платят в два раза меньше, то есть доллар за блок. С учётом того, что на соледобыче работают одни люди, а водят караван другие, то заработок делится на всех. Погонщики, возвращаясь на соляные копи, везут продукты первой необходимости тем, кто остался под палящим солнцем рубить соль, где нет ни единого навеса, чтобы уйти от зноя хоть на короткое время, где вдосталь не попить воды и не полежать на мягком. Я не знаю, какой чистый заработок достаётся людям, но животным не остаётся ничего, кроме как на голодный желудок понуро плестись с поклажей на спине по этим, изнуряющим жарой, просторам Данакиля.
Караван меня задел за живое и сильно расстроил. Безысходность положения была написана на лицах людей. Но что я могла изменить? Картинка не шла из головы, но на следующий день расстроилась ещё больше. А пока мы с Ёнасом отвезли охранников с автоматами в часть – они сопровождали нас по солончаку и были приписаны к нашей машине, а потом мы прибыли на место первого ночлега. Чёрная тропическая ночь к тому моменту укрыла полевой лагерь, и только огоньки фонариков мельтешили в густой черноте.
Пока наши повара в союзе с водителями готовили ужин при фонарях, народ располагался, как умел на походных складных топчанах, которые выдали каждому участнику грандиозной авантюры. К ним прилагался мягкий матрас и никаких пологов с навесами, а только звёздная Галактика над головой.
Первую ночь провели в местечке Хамед Але, где днём не было спасения от сильного ветра, а с наступлением поздней ночи погода угомонилась.. Каждый из нас хотел затащить свою постель в тихое место, но такового не имелось. К счастью ночью ветра тут затихают, и наступает штиль.
Ужин был походный на выставленных в песок тканевых табуретах, но вполне себе съедобный. Каждый держал на коленях тарелку, пытаясь рассмотреть содержимое при фонаре. Потом все быстро успокоились и разошлись по местам, лишь было слышно, как повара гремели посудой после нашего ужина. Лежаки оказались удобными, а температура комфортной. Крепко спалось под звёздным высоким небом, а утром умылись той водой, что имели, лёгко позавтракали и выехали на вулкан Даллол.