Познакомимся?. Из серии «Стихи из пробок» (Владимир Криптонимов, 2015)

Опять осенняя пора!

И дворники листву метут.

Всё дальше летняя жара,

Всё меньше солнечных минут.

И дней тоскливых череда

На смену летним дням спешат,

Вновь чувствую свои года,

И что дороги нет назад.

Уж не влечёт игра в снежки,

И снежных баб лепить невмочь,

И сердце жмётся от тоски,

Гоня веселье лета прочь!

А ведь давно ль была весна?

И потаённые мечты,

Что всё изменится сполна!

И ощущенье суеты…

И тёплый дождь, и гроз раскат,

И гомон птиц, и рябь цветов,

Роса в траве, как бриллиант!

Эмоций много, нету слов.

Но всё кончается, увы…

Веселье сменится молчаньем.

Опять пришёл черёд поры,

Той, что «очей очарованье».

Грустить не стоит: час пробьёт —

И лето красное придёт!

Мне вчера шепнуло радио,

Что любви на свете нет,

Что поэты, выжрав браги,

Воспевали горький бред!

Поцелуи, мол, и нежности,

Лишь влечение полов,

Что все дети – по небрежности

Сексуальных игроков.

Что шипы у роз отравлены,

Чувства – психики болезнь,

Свечи все давно поплавлены,

Дунь и все они исчезнь!

Взлез на старый подоконник

И подумав: «Жизнь говно!»

!!!!!!!!!!!!!

Взял я радиоприёмник

И швырнул в окно его!

На моей машине натюрморт,

На капоте листья жёлтые и красные,

Это осени опять пришёл черёд,

Тучи слёзы льют опять напрасные.

Плачет небо по ушедшим летним дням,

И деревья, потерявши стыд, всё больше голые.

Вам желаю не расстраиваться я,

Эти тучи просто бестолковые!

Вам желаю счастья и тепла,

Равновесия души, поддержки словом,

Чтобы жизнь спокойствием текла,

И любовь чтоб глубиною с море.

Новый год, за ним уже весна.

Ну а там, назло берёзам и осинам,

В Вас исчезнет капелька стыда

И смутите на пляжах Вы взгляд мужчинам!

Будет так, уж так устроен мир,

В этом Вам клянётся Ладимир.

Сказать «люблю» – всего полдела,

Сложнее доказать любовь.

Сказать «люблю» совсем не смелость,

Здесь посильней рецепт готовь.

Добавь в него 3 незабудки,

3 пышных розы, 5 гвоздик,

И помни, что любовь – не шутки,

И не желание страсти.

Добавь ты к зелью слов прекрасных,

Но не примешивай елей,

Елейный комплимент – опасен,

Неискренность гони взашей!

Любовь на нежности хранится,

И ласка свойственна любви,

Огонь в душе должен разлиться,

И не давать спокойно жить.

За разум ум коли заходит,

Коль кругом ходит голова,

Тогда несмелость прочь уходит

И не нужны уже слова.

Любовь невинна и прекрасна,

Любовь слепа, любовь опасна,

Любовь коварна и ранима,

Не обойдёт она вас мимо!

Когда Вы рядом – я теряюсь,

Когда Вас нету – я грущу.

Да сам себе я удивляюсь,

Разгадку этому ищу!

Ведь 47 – не восемнадцать,

Уже не юноша, «старик»,

А я готов «цыганку» сбацать,

Слегка «приняв за воротник»!

Вы не сердитесь, что чудачу,

Нет, это дождик, я не плачу.

Опустошаюсь с каждым днём.

Туман сменяется дождём.

Листва в глаза всё норовит

И ветер в волосах гудит.

И смерчем лужи восстают,

И камни под ноги снуют,

И мысли прыгают до пят,

У тела и души разлад.

И Солнце ночью кажет лик,

Луна весь день теперь не спит.

И ветки хлещут всё под дых.

Клокочет и рычит кадык.

И фонари хохочут вслед,

Мне свет кричит: «Тебя уж нет!

Ты стёрт как файл, как карандаш,

Ты ж не рождался ж никогда ж!»

А мимо люди всё идут,

Машины едут, псы бегут,

И дней стремится череда

Из ниоткуда в никуда…

Романса стиль, увы, сейчас не в моде,

Сейчас в почёте хаус, драм'н'басс,

И р'н'би в почёте тоже вроде,

А я беру гитару и пою романс.

Романс тягуч, затрагивает душу,

Он заполняет в сердце пустоту,

Так сбавь свой бег, остановись, послушай,

Гитары звон, романса чистоту.

Раз Купидон поехал на охоту,

Он взял свой лук и стрелы заточил,

Не развлеченья ради, на работу,

Чтоб род людской свой род не прекратил!

Он ищет пары, он людей влюбляет,

Он – предпосылка для создания семьи,

Над нами он, и в нас с небес стреляет,

Без промаха орудие любви.

Сопротивляться даже не надейся,

Любовный яд лекарства не берут!

Так не стесняйся, рядом сядь, разденься,

И в негу страсти погрузись на сто минут.

«Я Вас любил» – писал наш русский гений,

А я не гений, оттого пишу «люблю».

Он растерял любовь за несколько мгновений,

А я по капле ей наполню жизнь твою.

Романса стиль сейчас, увы, так редок,

Но я для Вас готов их сочинять,

И в глубине таинственных беседок

Петь только Вам и Вас лишь воспевать!

Петь Вам одной внутри старых беседок

И в них свою Любовь к Вам воспевать…

Что ж, про любовь писать не внове,

Есть столько пламенных стихов!

И сколько проливалось крови,

И сколько плавилось мозгов!

Какие страсти закипали,

Какие бури шли в душе,

Какие клятвы раздавали,

Чтоб с ней побыть наедине.

И что за чувства возникали,

Ах, как кружилась голова,

Когда с её губ вдруг слетали

Слова любви: «Я вся твоя!»

Но рядом с ней в ночи безлунной

Ты не забудь про строчки две:

«Не обещайте деве юной

Любови вечной на земле…»

Во мне боролись Любовь и Разум,

Любовь пылала, горя с экстазом,

Любовь кричала, Ум поглощал звук,

Любовь просила, Ум засыпал вдруг.

Любовь молчала, Ум восторгался,

Любовь прощала, а Ум смеялся,

Любовь молила, но Ум не слышал,

Любовь упала, Ум просто вышел.

Любовь сгибалась и на изломе

Любовь распялась в Умовом доме,

К кресту пришпилясь Любовь висела,

А Ум гордился: на, что хотела!

Водой с ушата Любовь полита,

Ремнём исстёгана, да не забита,

Внутри всё тлеет, и Разум злится,

Не может Разум с Любовью сжиться

Любовь поднялась, звездою стала,

Разум просить стал, она молчала,

Разум доказывал, что всё напрасно,

Любовь смеялась, Любовь прекрасна!

Разум с ума сходил, прощаясь с телом.

Любовь искрилась, Любовь смелела,

Она довольна, и тут случилось:

Скончался Разум Любви на милость.

Он похоронен без содроганья,

Любовь ликует, но без признанья,

Любовь немою без Ума стала,

И свет разбрызгав, Любовь пропала…

Морали нету. Тот, кто читает,

Своею меркой пусть понимает

О чём тут автор сказать пытался,

Кого любил он и с кем расстался.

Раскрепостись, моя милая,

Выплесни чувства наружу,

Будь ты, как кошка, игривая,

Ну же, прошу тебя, ну же!

Стань непокорной, послушная,

Пусть пляшут в глазах угольки!

Только не будь равнодушная,

Сети раскинь, завлеки!

Ты распусти свои локоны,

Пусть их струятся, пусть!

И ниспадают потоками

На шею, лицо и грудь!

Стань ты распутной, бесстыжею,

Стань мотыльком в ночи,

Стань воздухом, пищею, жизнею,

Лишь не молчи, не молчи!

Пусть в томном мареве кружатся

Губы и руки твои,

Пусть между пупочками – лужица

И лишь аромат любви!

И я тебя кроткую, милую,

Всю зацелую всласть,

Красивую, неповторимую!

И в пропасть не дам упасть!

Я терпеть не могу

Делать всё на бегу!

На бегу целовать

И цветы отдавать.

На бегу пару фраз:

Ты в порядке, мой друг?

На бегу встреча глаз

И пожатие рук.

На бегу – ты прости,

Что минуточки нет!

На бегу – не грусти,

Созвонимся, привет!

Ты не обижайся, что стихи пишу…

Прозой – не умею, да и не хочу!

Наша жизнь и так вся прозою полна,

Прозой письма пишем, шлём друг друга на…

Прозой текут будни, праздники – стихом,

В будни – торчим в пробках, в праздник – за столом!

Я хочу разбавить прозы суету,

Оттого стихами снова я пишу.

Да, нужна и проза, знаю, что нужна,

Только прозу жизни шлю стихами на…!

Пусть не целый день, но, пусть хоть 5 минут

В будни будет праздник, и стихи текут!

Помани меня пальчиком, милая,

И я в омут паду с головой.

Не мани! Ты же девушка сильная,

Лучше жахнем ещё по одной!

И поплачемся жизнью загубленной,

Как чиста с этой хани слеза,

Колоколя хрустальной посудиной,

Брудершафтнемся мы два раза.

А как днище бутыли очистится —

С сожаленьем, с обидой на свет,

По домам идти повод отыщется,

Я кивну, ты ответишь – Привет!

Нам не судьба друзьями стать,

Но сердцу сложно приказать!

Забыть, оставить Вас в покое?

Но что мне делать с головою?

Я разумом понять способен,

Что по дыханью к Вам неровен.

Осталось лишь в неровен час

Мне всей душой влюбиться в Вас!

Душа есть ипостась иная,

Она – всё вместе, дорогая.

Будь ты хоть нищий, хоть король,

Душа – вся память и вся боль.

Душа – вершитель наших судеб.

Судьба – что было и что будет.

Что было – мы и сами знаем,

Что будет – в карты погадаем.

Гадалкин результат – сомненье,

Игра ума и наважденье?

Чтоб Вы не стали наважденьем,

Здесь оборву стихотворенье.

Горе горевало на горе, на Лысой —

Убежало Счастье из земли Российской!

Коли счастья нету, некого помучать —

И глазело Горе вниз с опасной кручи…

Черстветь я стал. Теперь мне ясно:

Поэтам долго жить напрасно!

Ещё бежит к строке строка,

Да взгляд не свеж, не та рука.

Вот раньше в 37 поэт

Уже стремился на тот свет!

Чуть позже стало 42

Предельным сроком бытия.

Вчера мне стало 47,

А я живой на радость всем!

Но для поэзии – утрата,

Я не поэт, видать, ребята!

Я тщусь надеждою пустой

В веках оставить почерк свой.

Вот и мараю, не пишу,

Бесстыдно вешая лапшу!

Ах, как хочется напиться!

Ох, какая боль в груди!

Мне б до «Яру» прокатиться,

Мне б цыганок молодых!

Мне б к грудям прижаться милым!

В уши чтоб гитарный звон!

У меня в достатке силы,

Чтобы вызвать сладкий стон!

Эх, душа моя больная,

Что ж ты мучаешь меня?

Пролетает жизнь шальная,

Хмелью радости дразня.

Я катаюсь полусонный

В пробках узких мостовых,

Я любовью окрылённый,

Я плюю на постовых!

Я небрит, я непричёсан,

Ах, оставьте, нету мочи.

Я порою так несносен,

А порою милый очень!

Я над пропастью бездонной,

Нет морали для меня;

Я люблю! И стих нескромный

Я почти уж не бунтую,

Я не тот, что раньше был,

А послать бы всех мне к х..!

Вот бы всех я удивил.

И Москву свою, засранку,

Взять на Кипр обменять.

Славлю я сейчас загранку,

Славься Кипр, е. на мать!

Там на Кипре – кипарисы,

А у нас летает снег,

Первый снег, он не ложится,

Лужей станет всем на смех!

Мне скажите: лучше в море

Или в лужу с головой?

Дайте денег для офшора,

Я покину край родной!

Я на пляже, на песочке,

Даже пусть и не в сезон,

Сочиню такие строчки,

Чтоб все ахнули потом!

Здесь пишу серпом по я. ам,

Там же – рифмою красивой

Я всем этим киприяйцам

Расскажу про город милый.

Здесь хулю, хвалить там стану,

Здесь люблю, там перестану.

Господи! Нигде поэту

Счастья и покою нету.

Я почти уж не бунтую,

Видно сам отправлюсь к х..

Мне снова тоскливо, мне вечно не так!

Я всё балагурю, а нервы в кулак

Намотаны жёстко, звенят, как струна.

Я снова тоскую, опять всё не так…

Я лиру утопил в стакане,

Ловя ушами полонез,

Не забывайте о Воване,

Пока совсем он не исчез…

Пока его не умер разум,

И пульс покуда не угас,

Вас не обманет он ни разу,

Боготворит и любит Вас.

Для Вас он стиль стихов небрежный

И хулиганистый аккорд

Готов украсить розой нежной,

Создав небесный натюрморт.

На этом точка. Стих кончаю.

Люблю, целую и скучаю.

Нет любви – да и не надо!

Без любви намного проще.

Можно танцы до упада,

Можно пьянствовать все нощи!

Можно сексу много-много,

Можно деньгами сорить,

Можно всё отдать убогим…

Но как хочется любить!

Быть ответственным и трезвым,

Сохранять, беречь, лелеять,

И кому-то быть полезным,

Как себе другому верить.

Согревать теплом душевным,

Заслонять собой от бед,

Дорожить каждым мгновеньем,

Лишь в любви не мрак, а свет!

Я готов любви отдаться,

Раствориться в ней как сахар…

Да судьба моя – мотаться,

И быть посланным лишь на хер!

Нет любви – да и не надо!

Где моя бутылка яда?

Пускай в поэзии я груб,

Пускай стихи мои с сарказмом,

Не говорите, что я глуп

И что страдаю я маразмом…

Вы – словно ангел во плоти,

Я – как трухлявое полено,

Я ценностей не накопил,

Помимо х… до колена!

Но, знаешь, я не алчу злат,

Мне ни к чему голда на шею,

Друзьями я ещё богат,

Для них пишу и им я верю!

Зима пуховым покрывалом

Укрыла рощи и поля.

Под белоснежным одеялом

Опять ты, русская земля.

Цвет белый – он всему начало,

Восторженностью он манит.

Так тихо. Осень отзвучала,

И белый шум кругом царит.

Холст белый ждёт мольберта с кистью,

Бумага требует пера,

Вновь на деревьях будут листья,

Ну а пока – зимы пора…

Я радуюсь безмолвью леса,

Мне б, как дворняге, с головой

В сугроб нырнуть, раскинуть чресла,

И тявкнуть ноткой озорной!

И с этой нотки всё начнётся,

И Солнце свой покажет лик,

В ответ Природа улыбнётся.

Неправда, что весь мир затих.

Пойдут плясать в бумаге строчки,

Шедевр выйдет на холсте,

И на деревьях взбухнут почки,

Потянут язычки к весне.

Весь мир опять преобразится

Безумством красок, гамом птиц.

Ну а пока снежок искрится,

Смеясь над хмуростию лиц.

Очнитесь, люди! Не спешите,

Морозным воздухом вдохните

Всю прелесть этих белых дней,

Всю красоту зимы скрипучей,

Отдайте хмурость серой туче,

К Весне шагайте веселей!

Ворчу в стихах, как старый дед,

Перечитаешь – смыслу нет!

То осень, вишь ли, проклинаю,

То радио в окно швыряю,

То славлю Кипр, Москву обкакав,

То из сугроба звонко тявкнув,

Я еду в бесконечной пробке

От Химок и до Хорошёвки.

То о любви я рассуждаю,

То чашу яда испиваю!

То хулиганю по-барковски,

То под гитару, как Высоцкий,

Стихом то воодушевляю,

То, словно файл, совсем стираю!

Короче – не стихи, бедлам,

И, зачастую, не для дам!

Здесь я поставлю многоточку,

Отдам перо своё в заточку.

Для Вас, по-прежнему несменный,

Ведущий стихотворной темы,

Поэт, торгующий молочкой,

Владимир Афанасов. Точка.

В Москве ходить пешком полезней.

В порядке нервы, нет болезней.

Всё видишь ты, всех замечаешь,

Друзей с соседями встречаешь.

Приход весны и томность лета.

Всё то, что нужно для поэта:

Бродячих псов и драных кошек,

Полёт шмеля и тучку мошек,

Тоску пленительных красоток,

Бомжей в тряпье из грязных шмоток,

Возню детей у шаткой горки,

Ворону, мочащую корки,

Старушек шамканье на лавках,

Качков в моднявых безрукавках.

А кто катается в машинах,

У тех иная вся картина!

Час пик. На МКАДе снова пробка.

Моторов рёв и треск коробки.

Сигналит «Мерс», играя в шашки,

При взгляде на него – мурашки!

Он едет с мордою убийцы,

Ну как тут не посторониться?

Не ровен час достанет биту,

И просто станешь ты убитый.

Впереди идёт «Жигуль»,

Армянин сжимает руль.

Слева движутся «Сузуки»,

В них сидят такие суки!

Справа – фура, сзади – мент,

Вот и весь вам контингент.

Едут в этаком заторе

И в «Матизе» и в «Линкоре»!

Кусок неба, реагент,

Фары, бампера фрагмент,

Яму, чёрный след резины —

Всё, что видно из машины!

Тра-та-та, тра-та-та,

Вот такая хренота.

Вот – такая хренота!

Ты меня не вини, не оплакивай,

В этой жизни земной – я покойник давно.

Жизни крест пеленой заволакивает,

И метелит, и вьюжит в окно.

Жизнь прошла стороною и мимо,

Видно есть я большая ошибка природы.

Порывался, где не проходимо,

Где другой, кроме скверной, не бывает погоды.

И кропал я стихи, разбазаривал душу,

В клочья нервы я рвал бедолага,

Надорвался видать… Но ты всё же послушай

То, о чём я поведал бумаге.

Ведь бумага такая, она же всё стерпит,

И в огне не горит рукописна,

И не важно, кто водит пером: боги, черти,

Время всё поглощает, как бездны кулиса.

И оно ограничено, а для поэтов,

Время сжато компрессией строгой,

Не успел развернуть душу ты для сонетов,

Как звенят погребальные дроги.

Так не упрекай меня сурово,

Ведь когда ещё сказал Сергей:

«В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей».

Формула затёртая, конечно,

Но как лаконична и проста:

Жизнь – сама собою будет вечна,

А для индивида – суета!

Индивид – сам по себе не воин,

Он лишь винтик пламенной машины,

Изотрёт резьбу свою – уволен,

И заменен сразу же другими.

Понимая суть – глушу я водку,

И развязно душу лью стихами,

И пою, что жизнь достала – вот как,

И ору благими матюгами.

В этой жизни – жить, увы, не ново.

Но и умирать ведь не новей!

Что же ты, кудрявый и толковый,

Не остановился? А, Сергей!

Ведь всё так же утром на опушке

Соловей поёт нас веселя…

Правда, был ещё Сергеич – Пушкин,

Пухом его праху будь земля!

Тоже был кудряв и не покорен,

Хоть на шею не кидал петлю,

Он своею пролитою кровью

Написал в веках: «Как я люблю»!

В этой жизни умереть не сложно,

Сделать жизнь – значительно трудней,

Оттого так быстро и проворно

Проскакали Саша и Сергей.

Кони! Привередливые кони,

Носите поэтов по краю,

Ведь недаром и в стихах Володи

Слышится так явственно: «Молю!

Не несите к бездне, погодите,

К чёрту пистолеты и петлю!

Душу! Душу… Душу схороните,

На Дантесов современных, мол, плюю».

Не послушны кони и строптивы,

Не управишь ими в кабаке.

Водку можно бросить! Только, милый,

Не окажешься ль ты после на игле?

Слезть с неё – сложней, не та зараза,

Не привычна к ней ты, русская душа!

В забытье, как под крыло КАМАЗа

Занесёт. Хоть может хороша

Эта дурь. Но, ради Бога, хватит!

Душу рвать и струны нерв своих.

Тёзку окружали супостаты,

Он кололся, чтоб не видеть их.

На заре Россия-мать в дурмане

Душит души заревом надежд.

Грезится о счастье всё, о манне,

Край берёз, кабацкий рай невежд.

Сколько тебя Русь не полонили,

Ты всегда отряхивала мерзь.

Распластавши для объятий крылья,

Ты спаси поэтов, не повесь.

Ты могуча Русь, но бестолкова,

Ты прекрасна, хоть купаешься в дерьме.

Сто путей и лишь одна дорога:

Русская рулетка в кабаке.

Полонезом душу рвёт на части,

И в угаре пьяном, ей же ей,

Все твои, Русь, граждане – пропащи,

И бездонна пропасть для коней.

Так чего ж меня винишь? Не надо.

Я такой же русский, и поэт.

Водка доведёт меня до ада,

Но без водки жизни моей нет.

В стране, где Пушкин и Есенин жили,

О мастерстве почти забыли.

Заполонили графоманы

Умы, эстраду и рекламы.

Чтобы назвать себя Поэтом

Умения особо нету —

Зарифмовать: Кричу-торчу,

Добавить лозунги из «Правды»,

Слегка поныть, что, мол, все – гады,

Не понимают, что хочу!

И о любви поют умело,

И говорят, «мол, было дело,

Она меня любить хотела,

Она так целовалась смело…

И вечер был такой прекрасный:

Сирень цвела, что дальше – ясно!

Она, в кусты меня маня,

Порхнула птичкою проворной…»

Строчит, ни разу не любя,

Зато Поэт, зато весь модный!

И «муси-пуси» приплетая,

Он сам, как соловей порхает.

Но я отвлёкся, извините,

Я не о том хотел писать.

Позёр я! Что не говорите,

Но этот факт нельзя скрывать!

Красивы речи, позы смелы,

Про всё-то говорю по делу,

Но, что касается работы,—

Так в этом хуже идиота!

Дурак – хоть как-то обучаем,

Позёр – навряд ли. Нескончаем

Его всесозерцальный взгляд

На всё вокруг, на всех подряд!

К тому же, я ещё фигляр!

Знаком мне сцены кулуар,

Восторг в глазах, рукоплесканья,

Где я, скорее от незнанья

Всех тонкостей работы этой

Читал открыто всему свету

Пародии и подражанья,

Благодаря всех за вниманье.

Как молод был тогда, правдив,

А как воспитан и учтив,

Краснел, когда ко мне взывали,

Круги внутри меня гуляли,

Темнело у меня в глазах,

Давленье тут же вверх скакало

И где-то в пятках отдавало…

Опять от темы отвлекаюсь,

Меня ведёт сегодня, каюсь!

Итак, в огранке бриллиант…

Ручной работы филигранной.

Да, радует народу взгляд

Своей отделкой величавой

Им можно долго любоваться,

От каждой грани свет ловя,

Стоять столпом и восхищаться,

Все восемь чувств своих дразня.

И рифмоплёту тоже ясно,

Где мастерство, а что напрасно.

Но вот, к примеру, фортепьяно

Отлично от металлофона?

Там скерции, форте и пьяно,

А здесь – две палочки всего-то.

На том играют фуги, пьесы,

А на другом – одни балбесы.

Великовозрастные дяди

Сыграют там и здесь не глядя.

И даже Моцарт, ради шутки,

Стучал на инструменте жутком.

Когда б я возомнил Поэтом

По жизни нашей называться,

Я б в «Балмико» при всём при этом

Не стал бы дольше оставаться.

Я б бросил всё и за столешней

Сидел бы в позе я неспешной.

Я обивал б порог редакций

В надежде книжкой издаваться.

Но, я – скетчист, фигляр, позёр,

Пишу стишата ради смеха.

И суд мой над собою скор:

Я – рифмоплёт, не без успеха.

Рифмую только для друзей,

Не Мастер я, ну, хоть убей!

Встал я утром рано-рано.

В школу взял с собой барана.

Получил пятёрку —

Положил её в ведёрку.

А потом я дома

Уснул, как Ерёма.

А потом проснулся вдруг —

Увидал коров я двух.

А потом пошёл гулять —

Получилось двадцать пять!

А потом, потом, потом

Я ввалился в альбом,

И сказал я: «Бом!

Бом!

Бом!

Закрывайся мой альбом!

Мой весёлый звонкий мяч,

Ты куда помчался вскачь?

Точка, точка, запятая,

Двоеточие, тире —

Вот и все мы на дворе.

Вижу кошку я в лукошке,

Вижу Диму я в саду,

Своего лица не вижу,

Что такое? Не пойму!

Объясните мне ребята,

В чём природа виновата?

Ярилось небо холодрыгой,

То ветром буйным, то дождём.

Я, как последний забулдыга,

Бродил, укутавшись плащом.

Быть может водки? Не согреет.

Быть может бабы? Не спасёт.

Душа, не тело, коченеет.

Душа болит и не поёт.

Душа, вплетаясь в строки эти,

Стихам грустинку придаёт.

Стихи – души родные дети,

А я – презренный рифмоплёт.

Я строкам придавал весёлость,

Душа вставляла в них сарказм.

Писал я радостную повесть,

Душа сводила на маразм.

Ах, излечить бы душу эту,

Чтоб заискрилась весела,

Чтоб не мешалася поэту

Писать красивые слова.

Чтоб стих был ровен и спокоен,

Чтоб прочь пропала маята.

Так нет! душе всё нет покоя,

Её преследует тоска…

Если кажется, что край,

Если чувствуешь, что вилы,

И в душе, где жил лишь май, —

Крест от собственной могилы,

Если в тучах нет просвета,

Моросящий дождь достал,

А душа – желает лета…

Это просто ты устал.

Может, счастье было рядом,

Да прошло вдруг стороной,

Оттого в душе упадок,

И в мозгах бред параной.

То пройдёт, ведь всё проходит,

Жизнь с собою унесёт.

Грусть с печалью перебродит,

К цели новой увлечёт.

И царапинкой на сердце

Лишь останется печаль.

Счастье скрылось в дальней дверце,

Растворилося… А жаль.

Мы ищем то, что не найти,

Всю жизнь идём, всегда в пути,

Нам вечно что-то не хватает

И череда годов мелькает.

Летим, спешим, проходим мимо,

Вершим то, что непоправимо,

Сметаем, что не понимаем,

Всё непривычное ломаем.

Мы судим всех лишь по себе,

Мы – эталоны вообще!

Шаги в пути всё ускоряем

И слишком многое теряем.

Но вот однажды, наконец,

В том месте, где всему конец,

Мы обернёмся, мы всё вспомним,

Мы душу чувствами наполним.

Поймём всё, что не понимали,

Заметим, что мы потеряли,

И с грустью захотим обратно,

Да дверь закрыта неотвратно.

Куда спешили и зачем

Не понимаем мы совсем.

Вглядевшись в прошлое – стыдимся

И на самих себя мы злимся.

Кто нас любил – тех мы топтали,

Предателям мы доверяли,

Мы мимо счастья проходили

И оттого не находили.

Кого мы обошли вниманьем

Стали теперь воспоминаньем.

И у разбитого корыта

Мы плачем, что вся жизнь разбита.

Когда тебе ни до чего,

Когда вокруг одно дерьмо,

Когда весь в тучах небосклон

И неприятен даже сон.

Когда совсем не хочешь жить,

Не хочешь есть, не хочешь пить,

Когда нет радости, лишь боль,

И всё, что сделал – просто ноль.

Когда стремлений больше нет,

Когда не мил весь белый свет,

Когда нет сил даже любить,

Когда всё хочется забыть.

Лишь по инерции живёшь,

Работаешь, вперёд идёшь,

Ещё пытаешься общаться

И через силу улыбаться.

И тщишься ты понять, в чём дело,

И отчего всё надоело,

А боль свербит и убивает,

И кто-то сзади всё стирает!

Нет фотографий детских лет,

Их выкинул один сосед,

Утехи юности беспечной

Рукою стёрты бессердечной.

Друзья – кто спился, кто убит,

Кто мент, а кое-кто бандит.

И дома вечные скандалы;

Крошат судьбу твою вандалы!

И запах не весны, а воска,

И кем-то спилена берёзка,

Что много лет в окно глядела,

Кому-то, видно, надоела.

Уже бутылка не спасает,

А только хуже угнетает.

И кажется тебе насмешкой,

Что ты всю жизнь являлся пешкой.

Но стихотворный жанр, однако,

Не должен напрягать, ребята.

Должна поэзия спасать

И щедро радость даровать.

Стих должен быть уютен, складен,

Любвеобилен, ненагляден,

Проникнув в землю, взвиться вверх,

Убив, настроить на успех.

И верно, ураган не вечен,

И мир совсем не бессердечен,

И чёрно-белый цвет зимы

Сотрётся буйствами весны.

Когда нет силы жить – пиши,

И поэтичностью дыши,

Всем неурядицам назло

Ты воспевай любовь, добро.

Найди того, кто тебя слышит,

Кто не предаст, не скинет с крыши,

Не оттолкнёт и не прогонит,

Кто всё поймёт и всё запомнит.

Не доверяйся равнодушным —

Они пусты, они бездушны,

Они смеются тебе в спину

И первыми тебя покинут!

Я подхожу к черте опасной,

Где жизнь мне кажется ужасной,

Что за чертой – никто не знает…

За ней, быть может, поворот,

А может пропасть меня ждёт

Бездонная, что убивает.

Ещё не поздно повернуть,

Не побежать, а тормознуть,

Остановиться, оглядеться.

Но тянет, тянет заглянуть,

Себя, увы, не обмануть,

А значит, к той черте мой путь,

И от неё не отвертеться.

Несутся мимо миражи,

И стая воронов кружит,

Ну, вороны – ещё не грифы!

Там, за чертой, быть может, свет,

А может, ничего и нет:

Нет счастья, но зато нет бед,

И череда ненужных лет

Прервётся, налетев на рифы.

Всё ближе, ближе та черта.

Стоп! Мне-то это на черта?

Погода сегодня ужасно прекрасная.

С небес голубых светит солнышко ясное.

Ярится январь, середина зимы,

Морозом сковал землю, речки, мосты.

Пушистость прошла, и стал снег, словно камень.

Зелёные в мае, как скалы, холмы.

Сегодня воюют с душой лёд и пламень,

И, как не прискорбно, их силы равны.

Не плавится лёд, насмехаясь над солнцем,

Ему помогает нещадный мороз.

В абстрактных узорах пылают оконца,

Сугробы стоят в человеческий рост.

А память рисует картины иные:

Приветливость речки, безбрежность лесов.

Ах, где ж вы, денёчки мои золотые?

Закрыты зимой за надёжный засов…

Но верю: мороз, хоть суров, но не вечен.

И знаю, отступит в который уж раз.

И снова я буду и юн, и беспечен,

Порхать стрекозой, ловя летний экстаз.

Да, я – за Путина иду!

А есть другие претенденты?

Давай оставим сантименты,

И разберёмся: кто есть ху?

Зюганов разве коммунист?

Нет, он – примазанный к народу.

Он обещает всем свободу!

Ну, кандидат-то всяк речист.

Взывает он к дедам и бабкам,

Сулит вернуть советский строй.

И ввергнуть снова мир в застой,

Живущий в паритете зябком.

И с Жириновским всё понятно.

Здесь быть не может разночтений,

Двух голосов и кучи мнений.

Ведь Жирик – он совсем не гений,

Хотя и говорит занятно.

Он нужен лишь для шевеленья

Застывшей массы депутатов,

Чтоб по мордам и без дебатов,

Для общего увеселенья.

Коль станет Жирик президентом —

Таких он наворотит дров,

Что даже брякнуть «будь здоров»

Ты не успеешь перманентно.

Он сразу отомстит тогда

За проигрыш минувших лет

Всем, кто ему сказали «нет»,

И не избрали в господа.

Вернёт он враз СССР,

Добавив финнов и поляк,

Он даже спляшет краковяк,

И узаконит всех гетер.

Грозясь заокеанским сэрам

Он, дико палицей маша,

Под нос им сунет два шиша,

Дабы на нас лезть не примером!

На кой мне эта клоунада?

При вольных всех моих стихах,

Не быть на вольных мне хлебах.

ГУЛАГом будет мне награда.

Кто там ещё? Два пацана,

Которых вовсе я не знаю?

Те – от коммерции шагают,

У них на всё своя цена.

Они в душе – экономисты,

И знают: где, почём и как.

Но не уверен, так-растак,

Я в том, что те кристально чисты.

Власть нонешняя уж наелась,

Уже настроилась дворцов.

А что же ждать от пацанов,

У коих нет ещё заделов?

Да, я – за Путина иду!..

Опять взгрустнулось. Надоело

Мне жить на свете этом белом.

Жратва не в кайф. Музон не в радость.

Погода за окошком – гадость.

Всё суета. Сплошные пробки.

И не хочу я даже водки!

Хочу покоя, тишины,

Чтоб тёща шкварила блины,

Чтоб всё мне было по фигу…

Ну, отчего так не могу?

Зачем всё к сердцу принимаю,

Чужую боль воспринимаю,

Мечусь, кобенюсь и мытарюсь,

Чего-то доказать пытаюсь?!

Пишу стихи, друзьям читаю,

И смс-кой посылаю.

А жизнь течёт водой меж пальцев…

Давайте выпьем за паяцев!

За тех, кто выслушать умеет,

За тех, кто словом вас согреет,

За тех, с кем жарко даже в стуже,

И за меня по капле. Ну же!

Я в торговых год не первый,

Я торговым – 8 лет!

У меня в порядке нервы,

И проблем у меня нет!

Я иду: пиджак приличный,

Галстук – просто заводной,

Не скажу, что я отличник,

Пусть ругают, не впервой!

Я не лодырь и не чайник,

Магазинов бригадир,

Операторам – начальник,

И водилам командир!

Только двину я рукою —

Заказ всякий сделать рад,

Все на цырлах предо мною,

Набирают всё подряд!

Молоко и простоквашу,

Венский завтрак и фету,

И сметану в вёдрах нашу,

И столугную бурду!

Я иду легко, свободно,

С гордо взмытой головой,

Заявляю принародно:

Я по жизни – парень свой!

Я улыбкой очарую,

Добрым словом поддержу,

Магазины не балую,

Продавцов не содержу!

Я весь скроен из заряда,

И спешу всё время вдаль.

Что вы! Орден – мне не надо…

Я согласен на медаль!

Я рисую закорючки,

Я каракули черчу.

Пастой шариковой ручки

Брызгаю я, как хочу.

Ручка мчится по бумаге,

Я за ней. Как не хитри,

Знаю я, даже не глядя,

Это пишутся стихи!

И весной, и знойным летом,

И зимою в холода,

В темноте или со светом

С ручкой мы строчим слова.

Что-то лучше, что-то хуже,

С грустью или с хохотком,

С ручкой мы по жизни дружим

Изливаяся стихом!

И вопрос довольно спорный,

Кто из нас двоих поэт…

Пусть мне – бюст нерукотворный,

Но чтоб с ручкой постамент!

Весна! Какая ты болтушка!

Призывно манишь всех пьяня.

Я вновь в твоих руках игрушка,

Лечу, бубенчиком звеня!

Все чувства вырвались из плена,

И в мыслях жуткий каламбур.

Весна! Прекраснейшая дева!

Нагая, но не чересчур!

Тобой, Весна, я восторгаюсь,

Всегда невинна и юна,

Я ароматом наслаждаюсь

Густого терпкого вина!

Куда девается Любовь, когда её мы достигаем?

Её тогда сжирает быт, так мы пропажу оправдаем?

А может, не было совсем, и не любовь, а увлечённость

Бродила в нашей голове, вселяя в сердце лишь влюблённость?

Я не нашёл себя,

Увяз в путине.

Я душу вам даря,

Сам был в рутине.

Карабкался наверх —

Не получалось.

Всё, что ни делал – смех,

Итог – усталость!

По сути – вольный птах

И вечный странник.

Душе не ведом страх,

Коль ты изгнанник!

Но не дают летать,

Содержат в клети,

Мне можно лишь мечтать

О лучшем свете!

Всё норовят впихнуть

В стандартов рамку,

И в ней уж как-нибудь

Призвать к порядку!

Мятущейся душе

Обрезать крылья,

Чтоб думалось уже

Про изобилье.

Не делай так и так

И станешь прав, друг,

Кончай быть, как м….,

Икара правнук!

Вот жердь – на ней сиди

И улыбайся,

Законы все просты,

Не изгаляйся!

Да я сижу, сижу,

Смотри, не веришь?

Я лишь о том тужу,

Что не изменишь…

Что не нашёл себя,

Увяз в пустыне,

Что душу вам даря,

Сам весь в рутине.

Карабкался наверх…

И т. д., смотри с начала.

Всё, вроде бы, ништяк, а я – страдаю,

Нормален ли мой ум – и сам не знаю!

Где вы, любимые друзья,

Когда мне плохо?

Опять один тоскую я,

Так одиноко!

Гемикрамией, как Пилат,

Я не болею.

Чем я пред жизнью виноват,

Тем, что не верю?

Да, атеистом был рождён,

И им издохну!

Видать, за это осуждён

Тоскою сохнуть.

Ещё, видать, приговорён

Стихом струиться.

Да, этим я не обойдён,

Как говорится!

Писать стихи умею я,

Да только толка!

Где вы, любимые друзья,

Когда мне плохо?

Молодец был молодцом,

Подавился огурцом.

Если б кушал холодец —

Был бы тут другой конец.

В свете больше есть концов,

Чем отыщешь молодцов!

У верёвочки концы,

И с концами все самцы!

Даже милый Огуречик

Всё ходил на тот конечик,

Там нашёл и свой конец,

Кто прочёл бред – молодец!

Я не знаю, зачем увольнялся?

Я не знаю, куда уходил?

Я не знаю, к чему изгалялся?

Я не знаю, чего начудил?

Я влюблялся, да с кем не бывало?

Добивался. Прошло? Не совсем.

Сердце билось, моталось, стучало,

Из рубахи творя ламбрекен.

Я не знаю, зачем я вернулся?

Что я тем и кому доказал?

Лишь живот мой, как парус, надулся,

Лишь седым чуть-чуть больше я стал.

Я смеялся, хоть в пору заплакать,

Я грустил, когда мир хохотал.

Я кричал: «Все за мною! В атаку!»

Да за мною никто не вставал.

Этот цикл стихов появился

Под названьем «Из пробок стихи».

Разве этому мир удивился?

Ну, романтик, но не от сохи.

Не последний поэт я деревни,

Городской неуёмный типаж:

Для кого-то бездарный бездельник,

Для кого-то работник и паж.

Пусть кто-то думает из них,

Что я спецом пишу красиво,

Что я вылащиваю стих

Спокойно и неторопливо,

Что я для публики такой,

На самом деле я другой!

И всё о чём я написал —

Сам никогда не испытал!

Что, мол, всё блеф, мираж, обман,

Психологический дурман,

Душевный пафос и зеро,

А за душою ничего!

Граждане, да что ж вы, право!

Как же мне вам доказать,

Что писать ради забавы —

Лучше вовсе не писать!

Что досталось мне отравы

В забубённой этой жизни

Выше крыши, жарче лавы,

Горше правды об Отчизне.

Чтобы вы поэту верили,

Что вся жизнь его не лестница,

Может на могиле Берии

Надо просто мне повеситься?

Вот тогда – судьба понятная,

Поэтический конец,

У поэта жизнь – нескладная,

И что помер – молодец!

Жалко рано, жалко молод,

Ещё жить бы, да писать

Про советский серп и молот,

И про в паспорте печать.

Про любовь и про страданья,

Про изгнанницу-душу,

Про печаль непониманья…

Ну, а я о чём пишу?

Почему ж живым не верить,

А о мёртвых тосковать?

Нет, Русь аршином не измерить,

Да и умом Русь не объять!

Кошки с мышками играли,

Те детишек нарожали.

Те детишки – непонятны:

То ли страшны, то ль приятны.

Зубы острые, как сабли,

Уши – парусный кораблик,

Как арбузы голова,

В ней, что плошки, глаза два.

Глазик третий на затылке,

Лапки, как для хлеба вилки,

По размеру, как коты,

И крысиные хвосты!

И такое чудо-юдо,

Весом ровно на три пуда,

По ночам мурчит и стонет,

Днём пипикает и воет.

Может поигравшись с псами

Удивит нас чудесами?

Хвостик станет закорючкой,

Станет зваться мышесучкой,

Станут твари вислоухи,

Став загадкой для науки!

По московским пробкам едя,

Так дойду я до медведя.

Бред не белочкой навеян,

С выхлопов та ахинея!

ВО МЕНЯ ПЛЮЩИЛО!

Ленина мы с детства знаем,

Но совсем не понимаем,

Отчего товарищ Ленин,

А не, скажем, Вова Тенин?

И пусть лучшие умы

С напряженьем головы

С утра до ночи гадают,

Что же Ленин означает,

Как Ульянов Ленин стал —

Я, ребята, разгадал!

Был влюблён Володя в Лену,

Всем хвалился непременно:

На всю жизнь я только Ленин!

Вот и стал товарищ ЛЕНИН.

Если б Крупской был он верен,

Вряд ли звали б его Ленин.

Псевдоним бы был забавен

И звучал – товарищ НАДИН.

Раньше, всех у кого сиськи,

Я без памяти любил,

Да теперь, поклон им низкий,

Я умерил буйный пыл.

Кроме этой части тела

Есть характер и лицо,

По глазам теперь умело

Я читаю, кто есть кто!

Этой нужно только секса,

Голодом муж заморил,

Этой – чтоб не ниже «Мерса»

У тебя коняга был.

Эта, словно не живая,

Что ты с мумии возьмёшь,

Та, напротив, заводная,

После ночи с ней помрёшь.

Эта – дурочка по взгляду,

Та – не любит мужиков,

Этой – только денег надо,

Та – скандалит будь здоров!

Эта – злюка, та – говниста,

Эта – моется не чисто,

Та – блядует вправо-влево…

Боже, как всё надоело!

А вот эта так мила,

Привлекательна, нежна,

Не пойму я, кто она?

Дуралей, твоя жена!

Я писать Вам не буду, голуба,

Про берёзки зелёную грусть,

Про рожденье росточного чуда,

И про многострадальную Русь.

Про жемчужные в травке росинки,

И про все ароматы цветов,

Про торфяники и про суглинки,

И про злобу стареющих псов.

Про колючие злые метели,

Про болотную зыбкую тишь,

Про сосновой смолы карамели,

И в подполье скребущую мышь.

Будьте счастливы, будьте желанны!

Пусть ничто не нарушит покой.

Сторонятся пускай Вас туманы,

Не касаются стужи и зной.

Чтоб Фортуна – лицом, а не задом,

Афродита – подругой слыла,

Чтоб любовь стала мёдом, не ядом,

И удачны любые дела!

Не страданья, а только забавы,

Не мученья, а радость пожать,

Чтоб всегда и во всём были правы,

Вот об этом я буду писать!

Расскажу я вам, ребята, как я ездею в «Ашан»,

Раз в неделю в нём бываю, закупляюсь только там.

Я лечу с пустой телегой, набиваю не спеша,

Чтоб хватило на неделю надо мне лишь полчаса.

Двухдесяточные яйцы, молоко, картофель фри,

Для посуды химикаты, для одежды порошки,

Батон хлеба нарезного, макароны, огурец,

Сигареты, помидоры, ну и водки, наконец!

Я «Ашан» люблю, ребяты, без «Ашана» я грущу!

Я люблю его, как брата, и как верную жену!

Он десяток магазинов заменяет на ура!

В нём найдёшь и крепдешина, в нём найдёшь и «Доширак»!

А так же:

Двухдесяточные яйцы, молоко, картофель фри,

Для посуды химикаты, для одежды порошки,

Батон хлеба нарезного, макароны, огурец,

Сигареты, помидоры, ну и водки, наконец!

Люди приходят и уходят,

Рождаются и умирают,

Себя теряют и находят,

Являются и исчезают.

Мы гости все у жизни этой,

И где наш дом – совсем не помним.

Растрачиваем душ монеты

Кто щедро, а кто экономно.

Нам кто-то мил и кто-то дорог,

А от кого-то нас воротит,

Нам кто-то друг, а кто-то ворог,

Нас то взмывает, то колотит.

Мы веселы или угрюмы,

Добры бываем, милосердны,

Послушники и вольнодумы,

Детоубийцы в плену скверны.

Растлители и моралисты,

Священники и богохулы,

То молчаливы, то речисты,

Неукротимы на посулы.

Охотники и пчеловоды,

Могильщики и карьеристы,

Врачи, избранники народа,

Мошенники и активисты.

БОМЖи, воры и президенты,

Учителя, поэты, судьи,

Сподвижники и диссиденты,

Всё это – мы, земные люди!

Свой везде, но всем я чуждый,

Одиночество мой крест.

Я не то, чтобы занудный,

Просто между рёбер бес!

Как бы прекрасны не были слова —

Они ничто без подтвержденья делом!

Я – рядом, а точней моя душа,

Но очень далеко от Вас я телом.

Жизнь – череда ненужных дней,

Найти себя ты в ней сумей!

Деньги – туфта, любовь – дурман,

И счастье – призрачный обман.

Часы стучат и дни бегут,

Нет время. Даже 5 минут

Порой не хочется терять:

Бежать-идти, идти-бежать!

В работе день и в грёзах ночь.

На завтрак – кофе истолочь,

Сварить, налить, хлебнуть глоток,

Обжечь гортань о кипяток.

В машину – прыг, в проулок – скок,

И в пробке тормоз-газ шорк-шорк!

В обед – за сотню бизнес ланч,

И в пробках до дому хоть плачь!

А в свой законный выходной

Ты просыпаешься больной

И долго норовишь понять,

Чем бы себя в сей день занять.

Лежишь. Не хочется вставать.

Однако и не тянет спать!

Ты вспоминаешь детства дом,

Где всё своим шло чередом.

Где мама с папой не спешили,

С утра спокойно чаю пили.

Там, в доме – тишь, покой, уют,

Там ходики с кукушкой бьют.

Там в праздники гостей встречают,

Там с песней от души гуляют,

Там с пылу-жару пирожки,

Там нету места для тоски.

Там во дворе твои друзья

С утра футболят, щебеча.

Помнит асфальт прикосновенья

О твои битые коленья.

И ты встаёшь, идёшь под душ,

Забыть пытаясь эту чушь.

И снова прыгаешь за руль,

И в пробках лаешь, как питбуль!

К обеду к даче подъезжаешь,

И всё на свете проклинаешь.

Бутылку пива опрокинешь,

В сарае вилы, грабли вынешь,

И с этаким инвентарём,

Летишь ты в огород бегом.

Нещадно солнце землю палит…

Жара и буйвола повалит.

Но ты – не буйвол, ты копаешь,

Пропалываешь, удобряешь,

Ну, а как солнышко к зениту,

Ты уголь достаёшь сердито,

Его в мангале разжигаешь

И мясо на шампурах жаришь.

Снимает водочка усталость,

Чтоб жизнь прекрасной показалась!

Да поутру – надо домой,

Ещё ухлопан выходной!

Так что, хошь спорь, а хошь убей:

Жизнь – череда ненужных дней!

Кто за модой не следит —

Очень многое теряет!

Кто-то в классике сидит,

Кто-то всё в джинсе гуляет.

Кто-то в мини, кто-то в макси.

Люди! Это – устарело.

Прочь застенчивости маски,

Так ходить – совсем не дело!

В брюках – вислые колени,

Локотки уже лоснятся.

Не пора ли – вон, из тени

В год двенадцатый добраться?

Очень модны в этот год

Непонятные штанинки:

Так обтягивают, чтоб

Выделялись половинки!

Нечто среднее такое:

И рейтузы, и лосины.

Для поднятия настроя

Всей мужицкой половины?

Мода мужиков – другая:

Шорты носят мужики,

Только выкройка иная,

Как семейные трусы.

Футболист в пятидесятых

Точно так же был одет,

Только не в таких цветастых,

Скромный однотонный цвет.

И последний писк у моды —

Оголенье пятой точки,

Чтобы знали все народы:

Спины переходят в попки.

Чтобы не было сомнений

В том, что копчик, хоть мохнатый,

Без мутаций, изменений,

И пока что не хвостатый!

Да, нужна, конечно, мода,

Нелегко быть безработным!

И пусть крепнет год от года

Дружба у портных с народом!

Знаю я, что давно поздно,

Бесполезно пить боржом!

И смотреть мне фильмы порно

Тоже, впрочем, ни о чём!

Но, как всё-таки прикольно,

Полулёжа на диване,

Пить боржоми, смотреть порно,

И писать для вас стихами!

Я всё-таки буду писателем, братцы!

Я чувствую: ближе и ближе я к цели.

Я вас не забуду. И вам не стесняться!

Останусь я прежним, на самом-то деле.

Я сяду на даче в соломенном кресле,

Включу патефон, чтобы было погромче.

Я всех приглашу, собрались чтоб мы вместе,

Где б вы не трудились, найду вас, короче.

Я вам всё прочту и стихами и прозой,

Шашлык заварганим, чтоб не сохнуть от жажды.

Я вам похвалюсь и гвоздикой и розой.

Всё это случится, вы верьте, однажды!

Я буду седым, да и вы тоже старше,

Я стану степенным и в меру обрюзгшим.

Мы с вами припомним недавнее наше,

И выпьем за будущее, чтоб было лучшим!

Любовь – это жажда в пустыне,

Любовь – это зыбкий обман,

Любовь – это женское имя,

Любовь – это водки стакан.

Любовь наполняет живое,

Любовь разрывает сердца,

Любовь – необъятно большое,

Любовь не имеет конца.

Любовь – это радость и горе,

Любовь – вдохновляет и жгёт,

Любовь – есть солёное море,

Любовь – разлучает и ждёт.

Любовь есть безмерная вера,

Любовь – это лучик во тьме,

Любовь – Купидон и Венера,

Любовь озарилась во мне.

Любовь заставляла работать,

Любовь помогала писать,

Готов был все Ваши заботы

И беды себе я прибрать.

Я мог стать оплотом по жизни,

Я мог стать опорой в судьбе,

Служить Вам верней, чем Отчизне,

Но Вы не поверили мне.

Сейчас смс-ки листая,

Я пылкость свою погасил.

Я Вас не люблю, дорогая,

Простите за то, что любил…

Сегодня сыну – 25!

Каким же старым стал ты, Вова!

Ты тщишься всё стихи писать,

Да это, в принципе, не ново.

Ты, как мальчишка, всё кружишь,

Влюбляешься в кого-то снова,

Стремглав по жизни вдаль спешишь,

Притормозил бы уже, Вова!

По возрасту – почти ты дед,

А по душе – всё молодой,

Несоответственный разбег

Между годами и душой!

Я бы, быть может, тормознул,

Да тормоза забыл проверить,

И по инерции лечу,

Почти без скоростной потери.

Пока во мне живёт азарт,

Пока на стихоплётство тянет,—

Я жив, и нет вокруг преград,

И отдыхать совсем не манит!

Я сыну передам запал,

Когда износятся запчасти,

Когда пойму, что исписал

Всё, что хотел. Не это ль счастье?

И завещаю сыну я

Ещё по столько же три срока,

Пускай живёт мой сын до ста

Свободно, не во власти рока!

Пусть Честь пребудет с ним и Совесть,

Как было то во время оно,

Пусть знает: и Любовь, и Доблесть —

Оплот Вселенского закона.

Я вечно сексуально озабочен,

Я вечно голодаю по п…!

Меня все любят, но никто не хочет,

И буйность нрава я держу в узде.

Здесь правил нет, здесь, кто как научился:

Кто колотит дрова, кто пишет стих.

Я рад, что по блядям не исходился,

И не лечил ни сифака, ни трип!

Я рад, но, Боже! как же мне охота

Девчонку нежную измять, исцеловать,

И проявить душевную заботу,

И на руках доставить на кровать.

И наслаждать, не только наслаждаться,

Не только брать, но так же и давать!

Пусть в просторечье то зовут е…,

Но в сферах высших, то любовью звать!

Вы скажете, Любовь я испошляю,

Творя столь откровенные стихи,

Что низменные чувства воспеваю,

Что про любовь в них нету ни строки!

Оставьте целомудрие монашкам,

Ханжам отдайте этот ложный стыд,

В постели места нет ночным рубашкам!

Эрот поддержит, а Господь простит!

В стыках чудится движенье,

Паровоз летит чих-пых,

Проявляйте уваженье

К тем, ещё кто не затих!

Хоть давно электровозы

Мчат составы поездов,

Не списали паровозы

По музеям со счетов.

Если тока вдруг не стало,

Оборвались провода,

Брёвнами с лесоповала

Загружайте поезда!

И как будто в время оно,

Паровоз вновь полетит,

И потащит эшелоны

Вдоль по старому пути.

Путь учтён не в километрах,

А в этапах и верстах,

И в саженях незаметных,

И в аршинах, и в вершках.

Поприщем пространство станет,

Чтоб умчать в ⅩХ век.

Там нас память не обманет,

Там попроще человек.

Чёрный дым на горизонте,

Паровоз уж улетел,

На невидимом он фронте

Стыков из времён и дел.

Рельсы тишиной покрылись,

В шпалах аромат смолы,

Двери в прошлое закрылись,

Растворился след золы…

Появилось в школе нового,

Что скрывать, ужасно много!

И экзамена знакомого

Больше нет. Теперь убого

ГИА и ЕГЭ придумали,

Чтоб никто не расслаблялся,

Проверяющих подсунули,

Чтоб весь коллектив боялся,

Чтобы недорослям шпоры

Педагоги не подкинули!

Вид имеют нездоровый

И ребятки, и учители.

Уж семь степеней защиты,

Как у денежной купюры,

Стали делать паразиты

Из Минобраз и культуры.

Хоть конверт всю ночь мытаришь,

Вглядываясь на просветы,

Ни за что не угадаешь,

Что в себе таят билеты.

Биологию все ждали,

К ней готовились усердно,

Чтобы все билеты знали,

Дабы сдали непременно.

Вскрыли семь печатей чинно,

О подвохах не гадали,

Да в конвертах беспричинно

Вдруг «общество» увидали!

Да, хитры министры стали,

Но назло проделкам злым,

Все «общество» написали

С настроеньем боевым!

Вы защиты наставляете,

Семь пядей у вас во лбу,

Только вечно забываете,

Как зовут нашу страну!

Что народ в стране приученный

К любым тяжким испытаниям,

Оттого и не замученный,

И стремящийся к познаниям.

Что смекалка генетически

С поколенья в поколение

В ДНК вполне логически

Вписывается без стеснения.

Вы горды, вы перекрыли

Доступ внутрь учителям!

Верите, перехитрили

Всех вокруг? Да ни …!

Молодёжь не постоянна,

Старики не долговечны,

Красоты нет без изъяна,

И любви нет бесконечной,

Встречи кончатся прощаньем,

Ночи сменятся рассветом,

Тягомотны ожиданья,

Не легко прожить поэтом:

Слышать чувства, видеть души,

Обонять звененья нервов,

И уныние разрушить

Балагурством гондольеров…

Меня штормит. Я чувствую, я знаю.

То что-нибудь красивое пишу,

То откровенную халтуру сочиняю,

То хохочу нещадно, то грущу!

Стих, то ложится лёгким плавным пухом,

То шваркает, карябает, сечёт…

За стих плохой – поэту дайте в ухо,

А за хороший – поцелуйте горячо!

Я сегодня слушаю дождик.

Капли падают, в листьях шурша,

Капли звонко стучат в подоконник:

Кап-кап-кап, шу-шу-шу, тра-ла-ла.

Дождик тих, и в природе затишье,

Трели птиц растворились в воде,

Только лужи всё глубже, всё чище,

И нахохлился грач на суке.

Плотных туч серое покрывало

Заслоняет весь солнечный блеск.

Всюду марево, лето пропало,

Без движенья задумчивый лес.

Гармоничен аккорд у безмолвья,

Не спугнуть чтоб идиллию ту,

У окна тихо сяду за стол я,

И послушаю… тишину!

Моё сердце жаждет подвига,

Душа хочет волшебства.

Может колледж есть в субтропиках

По замене ремесла?

Или в антарктидном панцире

Все волшебники живут,

И в ледовом синем карцере

Там подснежники пекут?

Я душой – волшебник тоже,

И хоть не творю чудес,

Стих с собой увлечь вас может

В светлый иллюзорный лес.

В том лесу живут жар-птицы,

В нём русалки на ветвях,

Станете там царь-девицей,

Той, что носят на руках!

Той, кому стихи читают,

Признаваясь в них в любви,

И цветами осыпают,

И не ходят в се ля ви!

Там – вы женщина и только,

Там не нужен тяжкий труд,

Не швея, не полотёрка,

Не кухарят и не ткут.

Там воздушные одежды,

Там вас ценят, берегут,

С вами там милы и нежны,

И заплакать не дадут.

Поцелуями морщинки

Все изгладят, исцелят,

И без крошечной заминки

Все желанья сотворят.

Чтоб не лопнула здесь сказка,

Вас на землю возвращу:

В лес – дорожная развязка

Лишь для тех, кого люблю.

Не могу я разорваться,

Чтоб для всех волшебным стать!

Так что, чур, не обижаться,

И зазря не флиртовать.

Флирт люблю, о том не скрою,

И в ответ я флиртану,

Только это не откроет

Дверь в волшебную страну.

Где вы – женщина и только,

Где не нужен тяжкий труд,

Лишь любовная настойка

И стихи рекой текут!

Летний лучик утром шторку

Чуть раздвинул на окошке.

Летний лучик юркнул в щёлку

И запрыгал он по полке.

С полки спрыгнул и тихонько

Он добрался до кровати,

С полу взмыл наверх легонько

И уселся на нос Кати.

Он сидел и любовался.

Милый лучик! Что ты? Хватит!

Ты затем ль сюда забрался,

Чтоб смущать напрасно Катю?

Катя чуть пошевелилась,

Луч испуганно метнулся,

Катя с головой накрылась,

Наглый луч назад вернулся.

Луч светил сквозь одеяло,

Попадая Кате в глазки.

Ещё солнышко не встало,

Этот луч забрёл из сказки.

Лучик в локоне Катюшки

Стал невидим, растворился,

Он пригрелся на макушке,

И заснул? Нет, притворился.

Он Ваш спутник на сегодня,

Он наполнит день везеньем,

Он шепнёт Вам, что Володя

Поздравляет с днём Рожденья!

Он подарит настроенье,

Будете неотразимы,

И моё стихотворенье

Станет лучиком незримым.

Не молодость меня прельщает,

Не кожа, и не цвет волос,

Люблю я тех, кто понимает

Меня. Им поцелуй взасос!

Что молодость? Фигуркой блещет,

Ещё, бесспорно, красотой!

Но молодость – она не вечна,

Люблю тех, вечен кто душой.

Я души вижу, в них влюбляюсь,

Здесь возраст, к слову, ни при чём.

От этого стихами маюсь,

На прозу жизни обречён.

Увы, не ангел я, конечно!

Но и не дьявол во плоти.

Я Вас люблю, но буду ль вечно

Не знаю, господи, прости!

И всё-таки, моя милая,

Я, несмотря ни на что,

Вас обожаю, красивую,

Словно Бриджит Бордо.

Я Вас обожаю, прелестница,

С причёскою пышной и без,

В сиянии тусклого месяца,

И в яростном солнце с небес.

За Вашу улыбку ясную,

За Ваши живые глаза,

За Вашу натуру властную

И просто, что есть Вы за…

Я б выстлал дорогу из страза,

И я б Вас в стихах воспевал,

За точку-родинку у глаза,

Которую не замечал.

Усталую и весёлую,

Заботой нахмуренный лоб,

Участливую и отстранённую,

Жилось Вам спокойнее чтоб!

Чтоб знали, что я буду рядом,

И в счастье, тем паче в беде,

Что я Вас согрею взглядом,

И словом найду Вас везде.

Чтоб знали, что Вы в чьих-то думах,

Что Ваша душа не одна,

Что в нежных невидимых струнах,

С моею она сплетена…

Стихи, стихи, стихи… В мою вы душу

Опять стучитесь, в гости напросясь.

Уж стол накрыт, и я опять вас слушаю,

Вы мельтешите, в ритме вальса всё кружась.

Во мне нашли вы верного товарища,

И оттого всё время напролёт

Мне шепчете на ухо доверяющее,

С уверенностью: этот нас поймёт.

Конечно же, пойму, друзья хорошие!

Я по секрету вам скажу: и сам я стих!

Высказывайтесь вслух, неосторожные,

И наполняйте мой душевный бриг!

Мы по волнам в бескрайнем океане

То через штиль, то через шторм плывём.

Мы не потонем в водочном дурмане,

С канатами на шеях не умрём!

И каждый новый стих, как парус белый,

Взовьётся гордо рея над кормой,

И в рупор прокричу на свет я целый:

Кто за поэзией? Пожалуйста, за мной!

Читайте, слушайте незваного поэта,

Пусть души ваши станут губкой для стиха!

Я не спрошу на вечер свой билета —

Мне наша близость с вами дорога!

Хоть не в мае я рождён,

Весь свой век я маюсь!

Мне неведом крепкий сон,

Я – стихоплетаюсь.

Меня Музы вдаль влекут:

То в леса, то в море,

То в болото занесут,

То в широко поле.

Мытарь я в своей душе,

Нету ей покоя,

Оттого в моём стихе

Слышен шум прибоя.

Оттого в нём – то тепло,

То зловещий холод,

То кабацкое бухло,

То мужицкий голод.

Если б я сумел понять,

Что мне в жизни надо —

Я б стихов не стал писать,

Честно, никогда бы!

Не тревожил бы умы,

Не морочил души.

А пока пишу, увы,

Маятностью в уши.

Великие страны родной просторы:

Поля и нивы, рощи и леса.

Вот в детстве помню точку я, в которой

Соприкасаются и небо и земля.

Как к ней дойти хотелось и взобраться

На высь небесную, лазурный небосклон!

Я и сейчас не перестал пытаться

Искать дорогу в этот чудный сон.

В том месте – счастье, в нём конец дороги,

Нет туч и бурь, ненастья и дождей.

Там все отгадки, можно встретить Бога

Иль наяву, или в душе своей!

В том месте пух лебяжий облаками

Становится, взмывая в небосвод.

Вот так и Вы: Вы рядом… Под руками.

Но недоступны, словно горизонт!

Меня при жизни печатать не станут,

Но верю в то, что не зря я пишу,

И хоть в стихах часто я хулиганю,

Я в прозе истину часто ищу.

Пусть мне кидают в лицо: бездуховность!

Как будто белой перчаткой с руки.

Пусть вызов этот – всего лишь условность,

И не заслуживает жалкой строки.

Я лица слушателей своих вижу,

Читаю отзывы, мой вам поклон.

Пока вам нужен, друзья, не обижу,

Бросать поэзию мне не резон!

Да, динамичны порой мои строки,

Но бездуховны? Нет, это ты брось!

В них есть усталость, есть жизни уроки,

Печаль и радость, и вера в «авось».

Любовь лелею, как нежную розу,

Я с ней по-жизни частенько дружу.

Я лучше запоэтизирую прозу,

А прозу жизни стихами сложу.

Я от тебя хочу тебя,

В безумстве страсти утопая,

Душа моя огнём пылает,

И мучается, и страдает,

Да как сказать про то не чает,

Что хочет от тебя тебя!

Что ночи тёмные бессонны,

И что как сны мелькают дни.

Ах, грёзы чудные мои!

Мне не подвластные они.

И дни мои горят в любви,

А ночи тёмные бессонны.

Я от тебя хочу тебя,

Любовной страстию горя,

Меня, терзая и маня,

Улыбкой, взглядами дразня,

Любовь влечёт, как западня,

И я хочу тебя, любя!

Душе истерзанной Поэта

Совсем, увы, покоя нету!

Но честь твою не дам наветам

Я замарать! Ты знай об этом,

Не станет достояньем света

Любовный огнь души Поэта.

Я от тебя хочу тебя,

Но не скажу об том, родная,

Мне совесть с возрастом мешают,

Те стражи подкупа не знают,

Моральный облик защищая.

А, значит, даже умирая,

Я не скажу тебе, родная,

Что от тебя хочу тебя.

Накал страстей, соединяясь с чувствами

Находят в сердце нужные слова,

Преображаясь ритмами созвучными

В рифмованный рисунок для стиха!

Я в нотки превращаю междометия,

Аккорды, разбивая на слова,

В них рок звучит двадцатого столетия,

А композитором у них – моя душа!

Невозможно писать не любя:

Всё не то, всё не так.

Темы с грязного пальца сося,

Не стихи – кавардак!

Пошлых мыслей роящийся сонм,

Не летает душа.

Ты как Пушкин хотел? Нет, облом,

То не стих не шиша!

Может он и журчит ручеём,

Да в булыгах затор.

Не пищит воробей соловьём,

С перееду – запор!

Напрягаясь, лишь пукаешь ты,

Вонь из затхлых болот,

Видно, мозгом ты, братец, застыл,

Ж… разве поёт?

Эта ария просто смешна,

Под коряжиной хор:

Тут чирик, там хрю-хрю, здесь ква-ква,

Не стихи, а позор!

И на счёт сей – одна лишь мысля,

Вам её я дарю:

Не пишите стихов не любя

Никогда, никому.

«Стихи из пробок»! Боже правый!

От вас я начал уставать.

Я стал писать вас для забавы,

А как увлёкся вас писать!

Тема любви, тема страданий,

Они вечны, как вечен мир!

Накал страстей, трепет признаний

Не мало описал Шекспир.

Стихов в альбом и посвящений —

У Пушкина прудом пруди.

Он был, бесспорно, русский гений,

Да и погиб он от любви.

Мои стихи не так красивы,

В них – энергетика дорог,

Они угрюмы и игривы,

И суть в них спрятана меж строк.

Они, быть может, вас пленили

Набором рифм, обильем слов,

И плавностью лихого стиля

И неожиданных концов.

Они – всего лишь наважденье,

Как зыбкий утренний туман.

Их написал отнюдь не гений,

А гениальный графоман!

Мне скучно, граждане, как скучно!

Я не люблю и не любим…

Всё в остальном – благополучно,

Дожил почти что до седин.

Два сына, дом, машина, дача,

И куча пламенных стихов.

И бабки во дворе судачат:

Мол, эталон для мужиков.

Всегда опрятен, «добрый вечер»,

Всегда в костюмах – «при деньгах»!

Всегда спокоен, плавны речи,

И не приходит «на рогах».

Бабульки, бывшие девицы!

Ах, если б знали вы меня,

То перестали бы гордиться,

До неба славу вознося.

Какие страсти, в самом деле,

И жажда пламенной любви

Скрываются в спокойном теле,

Измучившимся от тоски.

Бывало, страстным поцелуем

Я приникал к чужим губам,

Шепча на ушко «I love you», я

Их заверял, что жизнь отдам.

Но все они лишь лёгкой тенью

В судьбе моей прошли, скользя.

Не раз вставал я на колени,

Теперь я понял, что зазря!

Мне скучно, граждане, как скучно!

Хоть сам стыжусь я этих строк!

Всю жизнь с любовью неразлучно

Бредём, на зависть недотрог.

Сейчас грущу, но твёрдо знаю,

Что завтра грусть моя пройдёт!

Любовь совсем – не умирает,

Покуда живый женский род.

Безсисые, безформные,

Идут по жизни многие.

Придурные и злобные,

Безлюбные, убогие.

Прыщавожирномордные,

Короткошерстноногие,

И необъятножопные,

Но неприступнострогие.

Где ж вы, девчонки милые,

МакДаком поглощенные?

Холестеринной силою

В уродцев превращённые!

Вы целлюлитнопузые,

Диетоустремлённые,

Початкокукурузные,

С грудями наращёнными.

Вернитесь к изначальному

Природой данной образу,

А то к концу летальному

Мужик весь вымрет попросту!

Чайки в этом году вдруг нежданно

Заменили ворон с голубями,

И под крышами очень забавно

Вдруг повисли смешными гроздями.

Воркованье, курлыканье, карканье

Заменяет пронзительный вскрик,

Да собак перепуганных тявканье,

Даже хор драных кошек затих.

И теперь на моём подоконнике

Не крупа и не крошки лежат,

Лишь креветки и осьминожики,

И сардины, что прячут в томат.

Стало время такое непрочное,

Так что кругом идёт голова,

Где ж зачатие, ты, непорочное?

Где ж любимый мой город Москва?

Тихих улочек кривоколенных

Поглотили проспектов простор,

Москвичей коренных и степенных

Смёл наплыв человеческих орд.

Днём над городом смог вечных пробок,

Ночью смесь языков всех подряд,

Вой сирен, тарабарщины стрёкот,

Где на русском – один только мат!

Ах, Москва, что с тобой сотворили!

Захватил тебя денежный бог!

На крови купола возродили,

Вера в господа – только предлог!

Оттого и живём так убого,

И хватаем, что плохо лежит.

Где ж ты к истине светлой дорога,

Где ж ты путь православной межи?

Стишата пишутся всегда, стихи – намного реже.

На рифмоплёте рифмоплёт в России, как и прежде.

А как охота мастерства, чтоб в душу, а не в ухо!

Пока такого нет? Тогда, меня читай и слухай!

Стишата пишутся легко, стихи – поди, попробуй!

Стишата – сорная трава, стихи – всегда от Бога!

Когда в душе незримый свет —

Тогда рождается Поэт!

Скажу без ложного стыда:

И сам поэт я… иногда.

При….нутый стихов мой стиль,

Вас …нутость не смущает?

То буря в них, то полный штиль,

Как это не надоедает?

Пишу то с ноткой озорной,

То с матерком, для понта дела,

Ищу всё в бурях я покой,

Как парус Лермонтова белый!

И так же мой мятежный дух,

Как белый парус одинокий,

Летит меж гроз, дождей и вьюг,

Разбрызгивая эти строки.

Я в омуте тону глубоком,

Покинув тихий свой затон,

Ах, что ищу я в том далёком,

Теряя всё в таком родном?

Извечно, видно, «что же делать?»,

Как, впрочем, и «кто виноват?»

Я пешкой долго буду бегать,

Чтоб стать Ферзём, поставив мат.

Причина есть всему на свете,

Ну, если ты не дурачок!

Причина, чтоб рождались дети,

Причина, чтобы слушать рок.

Причина, чтоб всего бояться,

Причина, чтоб красиво жить,

Причина по уши влюбляться,

Причина, как сапожник, пить.

Причина бомжевать и шляться,

Причина, чтобы изменять,

Причина помереть пытаться,

Причина, чтоб стихи писать.

Причинно-следственные связи —

Их только нужно проследить.

Причина, чтоб из князей в грязи!

На всё должна причина быть.

Как наливаются соски в момент похолоданий,

Так их и хочется схватить руками и губами!

И оплеуху получить в ответ по уху звонко.

Как наливаются соски… ах, как милы девчонки!

Ах, как загар идёт вам, дева!

Цвет золотистый так к лицу,

И взгляд не оторвать от тела,

Ведь все мы любим красоту.

Вы в Турции иль Черногорьи

На пляжах радовали глаз?

А может, были в Евпаторьи,

И солнца привезли для нас?

В Москве залило нас дождями,

Здесь солнце светит через раз!

Мы лета жаждем месяцами,

Чтоб за пять дней словить экстаз.

Ах, как загар к лицу вам, дева!

Но удивляюсь, видит Бог,

Что грудь у вас белее мела,

Да треугольник между ног!

Быть может, эти части тела

Вы оставляли здесь, в Москве,

Чтоб турок не смущать без дела,

И чтоб писать что было мне?

Да нет! Мне слава вовсе не нужна.

Пишу лишь оттого, что очень тянет.

Спасибо вам, любимые друзья,

Что не смакуете: «мол, сильно хулиганит!

Мол, пишет чёрт-те что и чёрт-те как,

Испытывая дружбу на терпенье,

А в голове – ужасный кавардак!

Достойны дурки эти сочиненья».

За тёплую поддержку – вам мерси,

За пониманье маяты поэта,

За нежность для израненной души,

Спасибо вам, друзья, за всё за это!

Девчонки, милые подружки!

Ах, как вы радуете взгляд!

Вас воспевал и Саша Пушкин,

И Маяковский был вам рад.

Бальзак любил тех, что постарше,

Дюма – напротив, молодых.

Девчонки! Достоянье наше!

Вас воспевает этот стих!

Общаться с вами так приятно,

И даже мымры хороши,

Вы и ярки, и ароматны,

Ну, как тут можно не грешить?

Какие плавные движенья,

И блеск с огнём в ваших очах!

А как нежны прикосновенья,

А сколько сладости в устах!

На вас изводят состоянья,

Не жаль за вас и жизнь отдать!

За каплю вашего вниманья

Готов всю жизнь стихи писать!

Вниманьем женским не обижен,

И оттого подчас грущу,

Ведь я в монахи не пострижен,

И боже! всех я вас хочу!

Моё могучее либидо

Покоя духу не даёт,

Я из того, видать, подвида,

О ком роман есть – «Идиот».

Вас по ночам во сне я вижу,

Любуюсь вами наяву!

Девчонки, вас я не обижу,

Я нашей дружбой дорожу!

Да, я в стихах бываю пошлым,

Но обвинит ли кто меня,

Что в жизни был я невозможным

И домогался не любя?

И хоть стихи – моя визитка,

Визитка – это не лицо!

Ещё совсем не платье нитка,

И не петух ещё яйцо.

Не бойтесь, милые подруги,

Бравады этих пошлых строк,

Воздайте вы мне по заслугам,

А по делам воздаст мне Бог!

Я впервой не хочу Новый год!

Новый год – это холод, зима.

Раньше ждал: что-то он принесёт?

Теперь знаю: похмелье с утра!

А так хочется лета подольше,

Чтоб кукушки, и чтоб соловьи!

Чтоб сандалии, а не калоши,

Чтобы дача, и чтоб шашлыки.

Чтобы лес весь в зелёном убранстве,

Чтобы ягоды, и чтобы грибы.

И чтоб в диком лихом хулиганстве

Я б с девчонкой гулял до зари!

Чтоб зарницы всю ночь бушевали,

Чтобы грозы и, чёрт с ним, дожди!

И чтоб розы не увядали,

И слипались глаза с сон-травы.

Да я знаю, мечтать – не вредно,

И всему свой на свете черёд.

Значит, снова закончится лето,

И, конечно, придёт Новый год!

То, что ты не любишь – то всегда бывает!

Значит, всё, что хочешь – надо не любить!

Не люблю я лета, деньги презираю,

Ненавижу моря, отпуска забыть!

Прорва чтоб работы, быть бы импотентом,

Водку б запретили, да стихи писать,

Сесть на «Запорожец» знойным жарким летом,

Не любить подружек, язвенником стать!

То, что ты не любишь – то всегда приходит,

Значит надо думать лишь наоборот:

Пусть зима лихая вновь метель заводит,

Пусть дорогу лето в вьюге не найдёт!

Усталость комом накатилась,

Усталость выросла стеной,

Усталость грузом навалилась,

Усталость чувствую спиной.

Да нет, здоров, ещё не старость,

Ещё не тянет на диван,

Другого рода та усталость,

Не от шахтёрского труда.

Усталость, а точней – истомность,

Причину ей здесь назову:

Я чувствую свою никчёмность,

А быть никчёмным – не могу!

Умереть хочу я летом,

И в объятиях красотки,

С призрачным рассветным светом,

На столе чтоб рюмка водки.

Чтобы ходики на стенке

И кукушка во дворе,

Лучше в августовском пекле,

Чем в морозном январе.

Чтоб не снег кругом, а розы,

Чтобы сочная трава,

Чтоб не вьюги вой, а грозы,

И как пух была земля.

Чтобы то, о чём мечталось,

Всё свершилось наконец!

Ничего не ожидалось…

Вот достойнейший конец.

Коротка ты память на добро,

Зато зло мы будем помнить вечно.

Мы в глазу своём не видим и бревно,

Но пылинки видим в глазах встречных.

Мы – есть истина в последней ипостаси,

Остальные – просто дурни и глупцы!

Мы ошибки признаём свои не часто,

Мы святы, как жертвные агнцы.

Да, не злюсь я и в глаза не тыкаю,

Сам такой, чего греха скрывать!

Оттого пишу с печалью тихою,

Вас не уставая удивлять…

Ах, что за мысли нынче бродят

В моей бубёной голове!

Всё в тупики меня заводят

На лабиринтной маяте.

Страсть, как туман, с годами тает,

Любовь без страсти умирает,

Стареют люди без любви.

Законы жизни так просты.

Опасней старость алкоголя:

Не бросить, ни «торпеду» вшить,

Не вывести, как из запоя.

Один рецепт – всю жизнь любить!

Тогда – не Старая с косою,

Не Цербер, Стикс что сторожит,

Не тронут вашего покою.

Вся нечисть от Любви бежит!

И я люблю, люблю безумно,

Я страстью пламенной горю!

Я нежен, коли ночь безлунна,

И бешен в красную зарю.

Могу заржать, как жеребец, я

И, как петух, вас затоптать.

Исцеловать, взмыть в поднебесья

И в облаках всю вас измять!

Как в фирме нашей любят прикрыть ж…!

Чтоб не ругали – видоизменить отчёт.

Мол, не моя вина, ну, ни на йоту!

Вокруг – придурки все, лишь мне почёт!

Корявым пальчиком укажет на отделы:

Непрофессионалы! что с них взять?

Ну, а в отделах смотрят обалдело

На руководство, что устало их ругать.

Всё это – будто лебедь, рак и щука!

Никак то руководство не поймёт:

Что Цезаря старинная наука

Для развиванья фирмы не пойдёт!

Для управленья – разделяй и властвуй!

Ну, а для роста – ты сплоти и созидай!

Коль хочешь – на развалах сиди, царствуй,

Коль можешь – во дворце всех уважай!

Я по жизни – скромный,

А в стихах – блатую.

Не судите строго

Вы за жизнь такую…

Я стал мелочный зануда,

Я стал комнатный урод.

Не пишу я вам покуда,

Так как совесть не даёт.

Вы меня другим знавали:

Был я робок, был я смел,

Чувства разные терзали,

А теперь я не у дел.

Постарел, размяк, сломался,

Отрастил себе пузень,

С трудностями отбодался,

Ночь в постели, в трудах день.

Обывательской отрыжкой

Я пишу себе стихи.

Думаю издаться книжкой,

Где страницы – лопухи.

Где всё пахнет горькой мятой,

Да обрыдлой лебедой,

Где слова сравнимы с ватой,

Вязнущей в зубах строкой.

Я – не тот, того не стало,

Тот теперь лишь в Ваших снах.

На того похож я мало

И при свете, и впотьмах.

Оттого и удаляюсь,

Чтоб не разочаровать,

Я по жизни – просто маюсь,

Я в носу стал ковырять.

Прошлое неотвратимо

Заросло всё трын-травой.

Бывший друг. Бывший любимый.

Низкий мой поклон земной.

Ах, как трудно быть женщиной, наверно,

Чтоб не взбрыкивать, а идти от бедра!

Чтоб всё стильно, тип-топно, манерно,

И с наклоном наверх голова.

Чтобы бантиком губки лежали,

А глаза – выраженья полны,

Чтоб реснички глаза оттеняли,

Поглощая во мрак глубины…

Я соскучился по Вам, госпожа Машина!

Руки требуют руля, уши – скрежет шины.

Половицу бесполезно давит босая нога,

Домик всё стоит на месте, не туда и не сюда!

Лицо просит ветра в харю, на 120 только свист,

Попа требует сиденья, в кресле – с ужасом сидит.

Где же вы, родные пробки, чайнички и тормоза?

Я на вас не стану злиться и не буду слать вас на…

Жизнь – в движенье, в киноленте —25-ый кадр лишний,

Как в волшебном фонаре, без движенья мир – застывший.

Отдохнувший, загоревший, водки выпивший немало,

Жду, когда же наконец-то, вновь усядусь я к штурвалу!

Как моряк по синю морю, буду бороздить асфальт я,

И на трещинах и ямах снова буду слать проклятья!

А пока на дачном поле кверху попом, мордом вниз,

Буду я копать картошку и устраивать стриптиз!

Душа у руссичей широка,

Цыганщина у нас в крови,

В попойках шумных одинока

И ненасытная в любви.

Всё время рвётся и трепещет,

То во поля, то в глушь лесов,

То в поножовщине зловещей

С угару пьяных кабаков.

То в бой кулацкий молодецкий,

С присвистом «яблочко» сплясать,

И помутузясь не по-детски,

За «мир» по 100 на грудь принять.

И я, как слышу звон гитары,

Нытья протяжный перебор,

Сам подвываю «тары-бары»,

Вплетаясь в цыганяцкий хор.

И тянет в степи, к конокрадству,

И манит в табор кочевой,

Влечёт к котомке и босятству,

И к дикой пляске под луной.

Ах, «Очи чёрные», ромалэ,

Мне душу наизнанке рвут!

И вкруг костра с вином в бокалах

Цыгане, пригубляя, пьют.

В глазах то угольков мерцанье,

То пёстрых юбок перепляс,

То золотой луны сиянье,

То вспышки тёмно-карих глаз!

…И на карачках, очумело,

Когда рассвет прогонит сон,

Я встречу жуткое похмелье,

И в голове то ль шум, то ль звон.

Пустой кошель чуть в отдаленье,

И гробовая тишина…

А может, не было веселья,

И не гостил у цыгана?

И всё лишь пьяная морока

И бред от выпитой херни?

Душа у руссичей широка,

Цыганщина у нас в крови!

Мне и весело, и грустно,

Хохочу, хотя хоть плачь!

На душе сегодня блюзно,

В сердце твистовый дергач.

Лишь хардкоровые мысли,

В пятках – диско, рэп в руках,

Звон в ушах романсов чистый

И всё тот же вальс в стихах.

Вновь от фирмы отлепился

Пласт, размером в пару лет.

Облик фирмы изменился?

Новичкам – бесспорно, нет!

Ну а мне – хватать не станет

Насти смех, искристый взгляд,

Оттого и лихоманит

В пёстрый музыкальный ряд.

Оттого комочек в горле

Превращаю в хриплый смех,

И в моей души подворье

Новый стих ложу на снег…

Я опять сижу на даче,

Тихо делаю погоду,

Чтобы стало чуть пожарче

Даже в это время года.

Я с барометром колдую,

Навевая ветер с моря.

В небе солнышко рисую,

С тучами нахально споря!

Я стихом пишу заклятья,

Отрывая день у лета,

Увлекательней занятья

Не придумать для поэта!

Я стучу по сковородке.

Я стою, дышу на жабу.

Разжигаю трав лохмотки

И выплясываю мамбу.

Только не для развлеченья

Я затеял клоунаду:

Чтоб из летнего мгновенья

Принять осень, как награду…

Я б подарил Вам незабудку,

Чтоб Вы меня не забывали,

Да приняли б Вы то за шутку

И оценили бы едва ли.

Я б преподнёс зарю. Подвластно

Такое чудо для поэта,

Чтоб вовсе не было ненастно,

Чтоб лишь весна, чтоб только лето!

И этот стих с зарёй влетает

В Ваш телефон с небес Парнаса.

Им с днём Рожденья поздравляет

Ваш друг Владимир Афанасов.