Часть 1. Поезд Судного Дня
Глава 1. Пророчество старой цыганки
27 мая 1997 года, Санкт-Петербург, перрон Финляндского вокзала, конец рабочего дня. Легким ветерком потянуло от Невы, и в воздухе разлился неописуемый букет свежих запахов реки, рыбы, распустившейся листвы и приближающегося лета. Небо уже успело приобрести те неподражаемые, волшебные северные оттенки, которые так хорошо знакомы всем петербуржцам. Вокзал еще только готовился принять в свои обьятия толпы выезжающих за город дачников и людей, проживающих в ближайших пригородах, и поэтому лишь пять-шесть человек лениво толкались в пустом зале возле железнодорожных касс. Андрей успел вбежать в последний вагон пригородной электрички, и двери за ним тут же захлопнулись. В вагоне было малолюдно, и он быстро занял свободное место у окна с тайной надеждой, что к нему никто не подсядет. Он присел на жесткое деревянное сиденье, откинулся на спинку, прикрыл глаза ладонью, и горькие воспоминания вопреки его желаниям вновь лавиной нахлынули на него, закружили, завертели, и перебросили на три с половиной недели назад, в тот злополучный майский день, когда волею судьбы он со своей подругой Светой оказался на берегу Разлива.
Накануне они, отметив бутылкой крымского шампанского пятилетие их знакомства и, невзирая на стойкую позицию непринятия их отношений родителями с обеих сторон, наконец-то подали заявление в загс, и теперь уже планировали в июле уехать в свадебное путешествие на Кавказ.
В тот день они также сидели в последнем вагоне электрички, уходящей в Сестрорецк, и держась за руки, и глядя друг на друга глупыми влюбленными глазами, весело и беззаботно болтали о всякой всячине: о предстоящей поездке к морю, о таянии полярных льдов и грядущей экологической катастрофе, об удивительных способностях болгарской прорицательницы Ванги, и возможном конце света в грядущем двадцать первом веке…
Они так увлеклись беседой, что не заметили, как на Кушелевке в их вагон вошла группа бродячих цыганок с детьми. Среди них было много молодых женщин лет 25—30, и одна седовласая старуха, лет 75—80 на вид, с цветной шалью на согбенных плечах и разноцветными костяными четками в смуглых, морщинистых руках. Старая цыганка окинула быстрым, цепким взглядом пассажиров в вагоне, и, задержав на секунду свой взор на Андрее и Свете, внезапно резко изменилась в лице. Страх и смятение промелькнули в ее черных глазах, и она на мгновение застыла на месте. Затем старуха что-то шепнула на ухо своим сородичам, и быстрым шагом приблизилась к молодым людям.
«Скажи мне, красавица, зачем ты едешь на этом поезде? – обратилась она к Свете – почему в городе не осталась?»
«Мы, бабушка, в Тарховку едем с Андрюшей – невинно улыбнулась в ответ подруга – Погулять на Разливе… А что, нельзя?»
«Я вижу, что сегодня недобрый день у тебя для дальних прогулок, – многозначительно покачала головой цыганка – лучше бы тебе дома побыть… Хотя и сейчас еще не поздно вернуться. Прими мой совет – выходи на следующей остановке и возвращайся в город… Хочешь, я тебе всю твою судьбу расскажу…»
«Ну, вот что, бабуля – резко прервал ее Андрей – хватит молоть всякую ерунду! Никто не просил Вас давать свои глупые советы и еще более глупые предсказания! Другим лапшу на уши вешайте…»
«Зачем так говоришь? – недовольно цыкнув языком, старуха перевела свой взгляд на Андрея – Я только предупредить твою женщину хотела. Мне не нужны ваши деньги…»
«Да уж, не нужны – недоверчиво хмыкнул Андрей – Знаем мы таких предсказателей, не раз встречали…»
«Пусть отсохнет мой язык, если я лгу – обиженно сдвинула брови цыганка – Я вижу, что ты любишь ее, и жениться на ней собираешься. Но человек предполагает, а Бог располагает. И знай, что люди не выбирают себе дороги, а дороги выбирают их, и Господь Бог вам обоим уже приготовил дальние пути…»
«Насчет дальней дороги, бабуся, ты абсолютно права – он рассмеялся, пытаясь свести разговор к шутке – Мы уже и билеты себе на поезд заказали в Адлер…»
«Эх, парень, совсем другой поезд ждет тебя. Я на твоем месте лучше Библию с собой взяла бы вместо бутербродов, может быть, скоро тебе это пригодится – загадочно произнесла цыганка, резко повернулась и пошла к выходу, успев бросить на ходу – Храни, Господь Бог вас, неразумных…»
Разговор со старой цыганкой оставил тяжелый осадок в душе Андрея и заметно испортил настроение девушке. Тем не менее, они старались не показывать друг другу свои чувства, перемешанные со смутной необъяснимой тревогой, и продолжили беседу, хотя разговор уже как-то не клеился.
Но после того, как они вышли на перрон станции «Тарховка», прогулялись пешком по уютной аллее вдоль берега Разлива, жадно вдыхая ноздрями запах молодой листвы и наслаждаясь ласковыми лучами весеннего солнышка, их страхи куда-то исчезли, настроение улучшилось. Разыскав маленький, уютный пляж, они рискнули искупаться в бодрящей озерной водице, а потом долго лежали на прибрежной траве, загорали, целовались и вновь о чем-то говорили, говорили, говорили…
Время пролетело незаметно, и солнце стало медленно клониться к закату, освещая верхушки деревьев зловещим багровым светом и вновь наполняя души влюбленных какой-то смутной тревогой. Они глупо и беспричинно поругались.
«Климов, ты так и не поговорил со своими родителями о том, что мы собираемся жениться…»
«Но мы, если ты помнишь, договаривались поговорить с ними вместе…»
«Поговорить с ними? Но ты ведь знаешь, что я не нравлюсь твоей маме…»
««Мы не будем жить с ними под одной крышей…»
«Это ты сейчас так говоришь, а после свадьбы сделаешь все, что она тебе скажет…»
Дальше – больше, перешли на повышенные тона, Света в слезы, и бросилась бегом одна к станции, даже не собрав разбросанную на земле одежду.
«Куда ты, ненормальная? Подожди меня, малышка, давай все обсудим спокойно…».
Все дальнейшие события происходили, словно не наяву, а в каком-то кошмарном сне.
Пока Андрей лихорадочно собирал рюкзак и натягивал на себя брюки, Светина фигурка уже успела раствориться среди деревьев.
Несмотря на то, что наш герой бегал достаточно быстро, даже невзирая на тяжеленный рюкзак, он сумел догнать девушку лишь на железнодорожной станции. Света стояла на перроне в окружении четверых молодых парней, явно подвыпивших и искавших приключений. Один из них, повыше ростом, с короткими щетинистыми волосами, в джинсовой потрепанной куртке, попытался обнять ее.
«Убери от нее свои грязные лапы, скотина!» – в бешенстве закричал Андрей, подбегая к перрону, – или сейчас ты у меня получишь…»
Но тут он оступился на ступеньках и, ударившись головой, на несколько мгновений лишился чувств. Когда он открыл глаза, то первым делом услышал шум приближающейся электрички и успел увидеть, как Света что-то возмущенно ответила обидчику, и резко оттолкнув его руки, хотела было броситься на помощь к своему любимому.
Поезд, при этом, не сбавляя скорости, летел к станции и непрестанно сигналил.
«Электричка проходная, идет без остановки – сообразил Андрей, поднимаясь на колени и отчаянно жестикулируя руками – Светочка, осторожно, поезд!»
Но шум летящей многотонной массы заглушил его слова, и не успел Климов встать на ноги, как разъяренный реакцией девушки, парень толкнул ее, и она, не удержав равновесие, полетела прямо на рельсы.
«Света!!!»
Глухой удар, жуткий скрежет тормозов, безумная волна страха и ужаса в глазах парней, стоящих на перроне людей, и пронзительные женские крики: «Ратуйте, люди добрые, никак девоньку убили! Убили! Убили…».
Земля закружилась перед его глазами в бешеном танце, и он вновь провалился в темноту. Падая, он еще успел заметить неподвижно застывшие на разбитом циферблате стрелки часов – 18—45.
Очнулся Андрей в больнице, и первый вопрос, который он задал склонившейся над ним пожилой медсестре, был: «Что с ней?»
Женщина тихонько вздохнула и вытерла платком выступившие на морщинистых щеках слезы: «Все хорошо, милый, все хорошо. Тебе нельзя волноваться…»
«Она жива, я спрашиваю Вас? Жива?»
«Не знаю, милый, может быть, и жива. Доктор тебе завтра все расскажет…»
«Не верю, не верю – в отчаянии замотал головой Андрей – Зачем вы говорите мне неправду? Она погибла, да? Погибла? Это я виноват во всем, это я, я не сумел защитить ее…»
Глава 2. Необычная встреча на берегу Разлива
Погруженный в тягостные воспоминания, Климов едва не пропустил остановку в ставшей для него ненавистной Тарховке. Он вышел на тот самый злополучный перрон, и прежняя душевная боль вернулась к нему с обвинениями: «Если бы я успел добежать до станции всего лишь на одну минуту раньше, то наверняка успел бы спасти ее…»
Ноги сами собой несли его к песчаному берегу, где он провел счастливейшие мгновения своей жизни вместе с той, которую он так беззаветно любил. Он присел на импровизированную скамейку, сооруженную им в тот день из двух пней и прибитых к берегу неизвестно откуда нескольких дощечек от чьего-то забора: «Раньше я и не подозревал, что одиночество таит в себе такую безумную боль и страдание! Света, Светочка, Светлячок, как же так получилось? Конечно же, я один во всем виноват, только я. И теперь один, совсем один. Мне так плохо без тебя, девочка моя, девочка любимая… Хоть волком вой от того, как мне плохо. Мне так не хватает твоих слов, твоих губ, запаха твоих волос…»
Он поднялся и нервно заходил взад-вперед вдоль берега.
«Эх, хорошо бы сейчас выпить стакан водки, может, полегчало бы…»
«Не желаете ли составить мне компанию, молодой человек?» – неожиданно прозвучал за спиной героя хрипловатый дребезжащий голосок, и Андрей, ойкнув от испуга и от того, что его застали врасплох, резко обернулся.
Перед ним стоял лысый мужчина низкого роста, на вид лет 50, в темном старомодном костюме с жилеткой, в ботинках с оттопыренными вверх носами, держа в руках бумажный пакет. Глаза незнакомца лучисто щурились от дружелюбной улыбки. Всем своим обликом мужчина кого-то напоминал Андрею, но он никак не мог сообразить кого же именно.
«Ба, да он же точная копия Владимира Ильича Ленина! Вот это фокус, живой Ильич, да еще и в Разливе!»
Незнакомец, тем временем продолжая ослепительно улыбаться, обратился к изумленному Андрею:
«Мы, видите ли, душа моя, изволим в Разливе фильму снимать про революцию 17-го года, и мне с разрешения хозяина дозволено предстать в обличии великого бунтаря. Хотя, поверьте, голубчик, я в действительности, распорядитель при великом магистре и вовсе не актер…»
«О ком это он? Какой еще великий магистр?» – подумал Климов.
«И вот полчаса тому назад закончили просматривать очередную сцену, и я, прямо не смывая грима, решил немного прогуляться, передохнуть, да свежим воздухом подышать. А в пакете у меня с собой бутылочка водки заветная и кусок сала от родственников с Киева, ну и хлеб, натурально, ржаной, почти горячий. А я, душа моя, пить в одиночестве никак не могу. Смотрю, сидит приличный человек, скучает в одиночестве. Дай, думаю, составлю ему компанию ненадолго…»
«Вот оно что – облегченно вздохнул про себя Андрей – А я уж было подумал, не сон ли это…»
Вслух же он произнес, не переставая внутренне удивляться ситуации, в которой он оказался: «А стаканы-то у Вас есть?»
«Как же, как же – явно обрадовался лысый, раскрывая пакет и доставая бутылку водки и два граненных стакана – Стакан для актера, можно сказать, как ружье для солдата, ежесекундно под рукой…»
При этом он, видимо, забыв выйти из образа вождя революции, продолжал слегка картавить и даже размахивать руками как это делал покойный Ильич, если, конечно, мы вправе довериться в этом смысле историкам-летописцам.
Лысый ловко разлил водку, соорудил два толстенных бутерброда с салом: «Ну, будем здоровы!»
«Знаете, уважаемый, Вы не обижайтесь, но давайте выпьем без тостов. День у меня сегодня такой… – печально произнес Андрей – Одним словом…, недавно я потерял близкого мне человека… Эх!»
Он махнул рукой, и решительно опрокинул стакан. Водка огненной струей опалила пустой желудок и ударила в голову.
«Вы закусывайте, закусывайте – засуетился лысый, подкладывая новые бутерброды – Словами горю не поможешь, давайте лучше помянем вашего родственника…»
Незнакомец залпом выпил, крякнул и быстренько налил по второй: «Как звали-то усопшего?»
«Света» – с болью в голосе сказал Андрей и, морщась, проглотил очередную порцию водки.
«Как Света? Позвольте – вытаращил глаза лысый – Это не та ли девушка, что под поезд попала в этом месяце здесь, на станции?»
Андрей молча кивнул головой.
«Помилуйте, голубчик – театрально всплеснул руками собеседник – Мы же Вас все это время разыскиваем…»
Теперь настала очередь нашего героя вытаращить глаза от удивления.
«Да, да, батенька именно разыскиваем – лысый, видимо, от перевозбуждения вновь вошел в роль вождя и начал отчаянно картавить – Мы в тот страшный день, видите ли, на перроне поблизости стояли и все своими собственными глазами видели. Поезд подлетел, а этот щетинистый хулиган возьми да и толкни несчастную девушку прямо под колеса. Ой, ой, горе-то какое!»
Он прикрыл лицо руками и плечи его стали содрогаться от рыданий.
«Что-то я не припоминаю этого лысого черта на перроне – с трудом соображал Климов, ибо алкоголь уже начал оказывать свое действие – Все-таки, странный какой-то тип! Кто он такой?»
Лысый вытер глаза платком, картинно встал в позу, выбросив вперед правую руку с зажатой в кулаке кепкой: «Ах, прошу прощения, я совсем забыл представиться. Я, душа моя, главный распорядитель при свите Великого Магистра. А фамилия моя, скажем, Потемкин. Не слыхали часом? Хотя близкие друзья обычно называют меня Ваалберит…»
«Нет, честно говоря, не припомню – недоуменно пожал плечами Андрей – И имя какое-то еврейское. А зачем вы меня искали-то? Я в милиции показания уже давал…»
Лысый приблизился к нашему герою и доверительно склонился над его правым ухом: « Причем здесь милиция, любезный друг? Поручение к Вам имею, голубчик, от нашего хозяина, великого мага и волшебника, главного хозяина этого, с позволения сказать, – он обвел рукой с кепкой вокруг себя – призрачного театра…»
«Это от главного режиссера что ли?» – тупо хлопнул глазами Андрей – Или как вы его называете? Директор картины?»
«Директор? Можно и так сказать – загадочно улыбнулся Потемкин – Хотя, правильнее все-таки называть его хозяином. Впрочем, что нам слова, что нам эти пустые звуки? Разве дело, в конце концов, в имени? Главное, что возможности у него в мире фактически неограниченные. Семейство Ротшильдов лопнуло бы от зависти, как мыльный пузырь. Да что там Ротшильды? Все сильные мира сего молча склонили бы перед ним колени…»
«О чем это он? – подумал Климов – Вот хвастун лысый…»
«Так, вот, милейший, когда Вас в обморочном состоянии в машину скорой помощи грузили, хозяин увидел это и сказал, что хочет всенепременно помочь Вашему горю и просит принять участие в весьма важном деле…»
Некая часть сущности нашего героя, еще не одурманенная водочными парами, вяло попыталась воспротивиться таким рассуждениям.
«В каком еще деле? И кто он такой, этот ваш директор? Как его фамилия?»
«А Вы еще не догадались? – в свою очередь удивился лысый – Странно,,, Впрочем, я думаю, хозяин и сам Вам вскоре представится. Он сейчас вместе со своей свитой в ресторанчике „Лунный шабаш“ отмечает праздник большого полнолуния…»
«Не помню я здесь никакого ресторанчика! Тем более, с таким экзотическим названием…«» – мелькнуло в голове у Андрея.
«А его только что открыли – заулыбался Потемкин-Ваалберит, словно прочитав его мысли – и именно по случаю сегодняшнего праздника. Пожалуйте за мной, душа моя. Это совсем рядом, максимум сто-двести шагов. Мы в аккурат к ужину и успеем…»
И с этими словами он схватил за руку почти ничего уже не соображающего Андрея и потащил за собой сквозь кустарник вглубь леса.
«Какой ужин? – успел подумать наш герой – Время-то обеденное…»
Впрочем, взглянув на небо, он с изумлением обнаружил, что солнце давно опустилось за верхушки деревьев, и слева от него в небе замаячила бледная луна.
«Неужели я так долго просидел на берегу в одиночестве? Невероятно… И куда меня тащит этот лысый черт? А главное, за каким лешим я-то с ним иду?»
И собравшись с духом Андрей, решил было крепко выругаться и вырвать свою руку из цепких лап Потемкина, но в этот момент они оказались на небольшой лесной поляне, окруженной со всех сторон вековыми соснами. Посреди поляны, под навесом стоял длинный стол, накрытый красной парчовой скатертью с кистями, и уставленный различными блюдами и бутылками. За столом сидели, как представилось нашему герою, артисты в различных сценических костюмах эпохи Великой Октябрьской революции – солдаты, матросы, белогвардейские офицеры, чиновники Временного правительства, светские дамы, крестьянки…
Сухо потрескивали свечи в массивных бронзовых подсвечниках, отлитых в виде невиданных диковинных животных. Смех, шутки, оживленные разговоры, улыбающиеся лица. Бок об бок за одним столом, собрались непримиримые исторические враги – Керенский и Дзержинский, Деникин и Урицкий, последняя русская царица Александра и Надежда Крупская, Распутин и Юсупов,..
Особенно запомнились нашему герою пылающие огнем демонические глаза царского любимца Распутина.
«Хорошо живет, однако, творческая интеллигенция – подумал Климов – Сцену отсняли, и за стол, пьянствовать. Еще одну отсняли, и опять за стол. Это тебе не молотком в цехе размахивать…»
Под ногой Андрея неосторожно хрустнула ветка, и все участники вечеринки немедленно повернули головы в сторону пришедших.
«Хозяин, – почтительно обратился Потемкин к сидящему в центре стола мужчине в черном бархатном костюме, с черным беретом, украшенным красным пером – я привел к Вам молодого человека. Того самого, который недавно потерял свою любимую женщину и которому Вы приготовили известную роль…»
«Спасибо, любезный Ваалберит – тяжелым, низким голосом ответил тот, кого Потемкин назвал хозяином – Стул уважаемому гостю и чашу вина».
«Все-таки Ваалберит. А мне он еще говорил что, Потемкин… Что же у него две фамилии, получается, – в очередной раз удивился наш герой – Хотя, впрочем, может быть, это театральный псевдоним или прозвище…»
Словно по мановению волшебной палочки откуда-то из-под земли появился массивный деревянный стул с высокой спинкой, а в руках Андрея оказалась серебряная чаша, полная искрящегося багрово-красного вина.
«Рад приветствовать Вас, Андрей Васильевич, в нашей компании в этот замечательный майский вечер – продолжил между тем хозяин застолья, он же таинственный режиссер или Бог его знает кто такой на самом деле – Так вот значит Вы какой…, человек, которому судьбой уготовано сыграть одну из удивительнейших ролей в этой истории…».
«Каких ролей, в какой истории? О чем он говорит? Чудеса какие-то! – мысли путались в голове Андрея – Что я здесь делаю? Кто такой этот странный человек? Что-то мешает мне сосредоточиться, но такое ощущение будто бы я раньше встречал или знал его. Или, может быть, что-то слышал о нем? Но от кого, когда и где? Не припоминаю… Наверно, мне лучше встать и уйти…»
Но при всем при том, тело по непонятной причине отказывалось повиноваться ему, и он продолжал сидеть на стуле как привязанный.
«Кстати, об истории. Дело, видите ли, в том, что я, в самом деле, имею непосредственное отношение к истории – мужчина окинул нашего героя проницательным взглядом – Истории человечества, в частности. Между прочим, позвольте представиться. Доктор исторических и прочих наук профессор Архангельский. В известных ученых кругах меня называют просто магистром Елиуем…»
«Елиуем? – удивился Климов – Весьма необычное имя…»
«В действительности, ничего необычного в нем нет. И если Вы хотя бы чуть более подробно были знакомы с Библией, то легко увидели бы известные аналогии – легкая усмешка проскользнула на губах магистра – Но Вы, я понимаю, в вопросах религии, человек невежественный, не так ли?»
Андрей лишь молча кивнул головой в ответ.
«Я так и знал. Впрочем, разве дело в имени? – профессор невольно повторил мысль, уже высказанную Потемкиным-Ваалберитом – Я единственный в мире специалист в вопросах Каббалы, астрологии, хиромантии, белой и черной магии…»
«Вот так раз! – поперхнулся слюной наш герой, невольно вспомнив старую цыганку из поезда – Еще один ненормальный на мою голову…»
А вслух он с изрядной долей иронии произнес: «Значит, Вы, и судьбы людей предсказать можете? В частности, мою, например?»
«Поверьте мне, юноша, что это не такая уж сложная задача – совершенно серьезным тоном ответил Архангельский – Все дело в том, что люди на Земле понятия не имеют о том, что собой представляет время, а точнее, ход времени. И часы на ваших руках показывают лишь цикличность одного из событий, происходящих во времени. Что же касается моей ненормальности…»
Магистр фыркнул и разразился громким смехом, и его дружно поддержало все застолье. «А Вы забавный! Уверяю Вас, что безумие как способность мышления без потребности в человеческом разуме при одновременном пребывании в человеческом теле, это совсем неплохо. Даже, наоборот, это замечательно, ибо открывает Вам иные знания о самом себе…»
«Как же можно мыслить без разума? Странный, очень странный этот профессор. И у меня такое впечатление, будто он в моей голове роется – задумался Андрей – И глаза у него совершенно демонические… Кто же он такой и что он делает здесь, в Разливе?»
Вслух же он произнес: «А как же фильм? Я так понял, что Вы еще и режиссер…»
«В каком-то смысле, я, действительно, режиссер. Но только масштабы моей режиссерской деятельности далеко заходят за пределы Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Для большего понимания я вынужден открыть Вам небольшую тайну, молодой человек. Что касается фильма, то это моя свита просто развлекается…»
«Ваша свита?»
«Ну да, свита» – и Архангельский указал на стоящего за его спиной рыжеволосого карлика в клетчатом костюме, в ботинках на высоких каблуках, молодую, лет 20—22, блондинку с распущенными волосами, в черных очках, в белом длинном платье и белых туфлях и здоровущего черного пуделя.
«Ее зовут Хель – магистр, без сомнения, был настоящим джентльменом и решил представить первой девушку – Прошу любить и жаловать. Только сразу предупреждаю Вас, не просите ее снять очки, могут быть весьма серьезные последствия. А эти двое – мой преданный пес Бельфегор и мой верный, старый слуга Азраил…».
Застывшее, словно маска, лицо девушки казалось необычайно бледным, хотя надо отметить, что, несмотря на эту смертельную бледность, она была очень красива. Она лишь молча посмотрела в сторону нашего героя, но не произнесла ни единого слова. Пудель, словно догадываясь, что речь идет, в том числе и о нем, поднялся на задних лапах, широко раскрыл розовую пасть, и как почудилось Андрею, дружелюбно и приветственно потряс головой. А от взгляда карлика, напротив, что-то екнуло в душе у Андрея, вызвав паническое чувство страха. Это был холодный взгляд жестокого, беспощадного убийцы.
«Это они вместе с Ваалберитом – профессор махнул рукой в сторону ослепительно улыбающегося Потемкина – решили собрать для меня в этот вечер ряд исторических персонажей, связанных с событиями первых двадцати лет Петербурга начала двадцатого века для того, чтобы те откровенно поделились со мной некоторыми тайнами…»
«Позвольте, профессор, – заикаясь от изумления, произнес Андрей – Но ведь это же актеры, и все это бутафория…»
«Помилуйте, любезный – слегка поморщился Архангельский – Здесь нет никакой бутафории, и люди, сидящие за столом, вовсе не актеры, а реальные исторические персонажи…»
«И он? – наш герой кивнул на Потемкина-Ваалберита – И он тоже персонаж?»
«Нет, в данном исключительном случае, это мой распорядитель вечеринки Ваалберит. Это он так развлекается – улыбнулся профессор – А настоящий Ульянов-Ленин вон он, сидит направо, в конце стола…»
Андрей повернул голову направо, и, точно, в конце стола увидел еще одного живого Ильича, только с печальным выражением лица.
«Ваалберит любит иногда подурачиться, сменить одежду, внешность, и даже пол. Не так ли, милейший Ваалберит?» – обратился Архангельский к Потемкину-Ильичу.
«Абсолютная правда, хозяин» – склонил голову в поклоне загадочный распорядитель.
«Мы даже иногда называем его королем масок. И поверьте мне, вполне заслуженно – важно сказал профессор – Ваалберит, продемонстрируй нашему гостю что-нибудь несложное…»
Наш герой недоуменно вздернул вверх брови: «Король масок? Как прикажите это понимать?»
«Очень просто, любезный друг» – Потемкин-Ваалберит резко взмахнул рукавом пиджака перед своим лицом, и вместо лысого вождя революции перед глазами потрясенного Климова немедленно возник облик императора Наполеона Бонапарта. Великий корсиканец хитро ухмыльнулся и хитренько подмигнул Андрею правым глазом.
Взмах рукой, и Наполеон бесследно исчез, но появился чем-то раздраженный Адольф Гитлер. Щеточка усов стояла дыбом, рот раскрыт в безумном крике: «Deuchland uber alles!» Новый взмах рукой, и перед Андреем один за одним промелькнули лица Иосифа Сталина, Черчилля, Рузвельта, Берии, Хрущева, Маргарет Тэтчер, Индиры Ганди, Горбачева…
При этом все исторические персонажи что-то говорили на своих родных языках, оживленно жестикулировали и явно пытались втянуть в разговор нашего героя.
Андрей утер выступившую на лбу испарину: «Невероятно! Как Вы это делаете? Это же уму непостижимо… Фокус? Гипноз?»
«Никаких фокусов и никакого гипноза – обиженно цыкнул языком Потемкин-Ваалберит – Все очень просто… Магия чистейшей воды, голубчик».
«Живой Ленин, профессор Архангельский, жуткий карлик, король масок, магия – мысли окончательно запутались в голове Климова – Не может быть, это какое-то безумие! Или я схожу с ума?»
«Вы абсолютно здоровы, уважаемый Андрей Васильевич – выразительно взглянул в глаза нашему герою великий магистр – Поверьте мне, это всего лишь иная система знаний и другая точка зрения на законы физики. Обещаю Вам, что в следующую нашу встречу мы еще вернемся к этому разговору. И все же, Вы так и не пригубили чаши, а между тем, уверяю Вас, Вы такого вина никогда еще не пробовали. Отведайте и оцените…»
«Да, да, конечно» – машинально произнес Андрей и настороженно, с явной неохотой пригубил из серебряного кубка.
Но вино, в самом деле, оказалось удивительно ароматным с необычным вкусовым букетом.
«Замечательное вино – вынужден был признать Климов – И правда, ранее такого я не пил…»
«Вот и превосходно!» – кивнул головой профессор Архангельский и хлопнул в ладоши.
Перед ним тут же, словно из небытия, возник мужчина во френче защитного цвета как две капли воды похожий на артиста Валентина Гафта, с большим кувшином вина в руках.
«Любезный Нибрас, – обратился к нему хозяин – гости заскучали, и чаша моя пуста. Налей, мне старого арамейского, и пригласи, пожалуй, музыкантов».
«Будет исполнено, господин» – в низком поклоне склонился тот, кого профессор назвал Нибрасом.
Вино свежей струей хлынуло в кубок хозяина, как успел заметить Андрей, в форме человеческого черепа из металла белого цвета, инкрустированного сверкающими камнями.
«Небось, подделка, бутафория, из театрального реквизита» – мелькнула пьяная мысль в голове Андрея.
«Ошибаетесь, милейший, кубок из чистой платины – деликатно улыбнулся хозяин застолья – и бриллианты настоящие, чистой воды. Кстати, и череп настоящий, когда-то принадлежал одному не в меру любознательному человеку… Ну, да Бог с ним! Давайте ближе к теме нашей сегодняшней встречи, которая, я уверен, в корне изменит Вашу судьбу, хотите Вы этого или нет. Ибо не люди выбирают дороги. Итак, выпьем за дороги, которые выбирают людей!»
«Спорный тезис» – подумал Андрей, и, тем не менее, машинально опрокинул чашу вина, и тут же почувствовал, как сначала по его жилам заструился огонь, а затем по всему телу разлилась необычная истома и слабость.
«Вино после водки. Второй бокал… Отпад… – проскочила запоздалая мысль – Ну, ты даешь, Андрюха…».
«Хорошо вино, не правда ли? Но Вам обязательно следует пригубить и старого, доброго арамейского из запасов Каиафы – он сделал жест рукой, и услужливый Нибрас наполнил чашу Андрея вином с удивительным, неповторимым ароматом – За ту роль, которую Вам вскоре предстоит сыграть!»
«Какую еще роль? – с трудом шевеля языком, произнес изрядно опьяневший Андрей – Я вам не актер, я научный работник, физик, специалист в вопросах квантовой механики…».
«Голубчик мой – радостно пропел лысый – всем людям, в той или иной мере свойственна ролевая деятельность. Ведь еще Вильям Шекспир говорил, что весь мир – театр, и люди в нем – актеры…»
«И Ваша работа в Политехническом институте – это тоже своего рода роль. И уверяю Вас, не самая завидная – многозначительно добавил профессор Архангельский – Судьбой же Вам уготовано нечто иное, с чем Вы весьма скоро ознакомитесь…»
«И что же мне уготовано? – попробовал с ехидцей осведомиться пьяненький Климов – Я стану английским королем? Или может быть, чемпионом мира по плаванию? Или кинозвездой в Голливуде?»
Оглушительный взрыв хохота за столом был ему ответом. Загадочно улыбнулся и хозяин застолья: «Давайте вернемся к этому разговору в иное время. Уже скоро прибывает испанский поезд, и Вам следует поспешить, Андрей Васильевич…»
И тут Андрей увидел тускнеющими глазами, как звездное небо над его головой стремительно закружилось в бешеном танце, и земля стала плавно уходить у него из-под ног. Он медленно сполз со стула, и последнее, что он успел увидеть, прежде чем отключилось его сознание, это была морда черного пуделя, склонившегося над ним. Пудель раскрыл пасть и непредвиденно произнес человеческим голосом: «Климов, не пытайся ничего изменить в поезде или, упаси тебя Бог, что-либо вынести из него. Это может стоить тебе жизни! И передай мой низкий поклон Последнему Апостолу…»
Глава 3. Испанский поезд
Проснулся Андрей от холода и от того, что правую ногу свело болезненной судорогой – давала себя знать старая футбольная травма. Он лежал, свернувшись калачиком на деревянном покрытии у края железнодорожного перрона, и перед его глазами тускло поблескивали рельсы. Вокруг не было ни души. От ночной тишины звенело в ушах.
«Где это я? – попытался сообразить Климов – Похоже на перрон какой-то станции, или я ошибаюсь… Ничего не понимаю… В любом случае, странно, как я здесь очутился…»
Он поднял глаза вверх и попытался прочесть название станции на висящем напротив щите, но в этот миг раздался негромкий сухой треск, и все лампы на столбах, стоящих вблизи перрона, одновременно погасли. А тут еще, как назло, луна скрылась в облаках, и Андрея со всех сторон обступила кромешная темнота.
Он предпринял отчаянную попытку припомнить события последнего вечера, но это ему не удалось. В голове было пусто как в высохшем колодце. Во всем теле он ощущал страшную слабость, будто из него полностью выжали жизненные силы, руки и ноги были словно ватные, и отказывались ему повиноваться. Постепенно страх холодной, скользкой змеей начал закрадываться в душу Климова.
«Почему нет людей? Который же час? Куда я попал? – тупо пытался сообразить Андрей – Отчего так кружится голова? Я, кажется, не пил накануне…»
Вдруг узкий луч света прорвался сквозь темноту, и рельсы начали слабо подрагивать от вибрации.
«Это, похоже, приближается поезд – догадался наш герой – Слава Богу, значит, я смогу добраться до города. Хотя, стоп, он, кажется, движется в противоположную сторону. Ну, ладно, в любом случае, он отвезет меня в Сестрорецк, а там я смогу уже поймать такси…».
После нескольких попыток Андрей сумел сесть, и, сняв правый ботинок, принялся разминать руками ноющую ступню, но не успел он сделать и нескольких движений, как из мрака практически бесшумно вырвался окутанный белым паром ночной поезд, но, Бог мой, это не была электричка. Локомотивом поезда, к большому удивлению Климова, был паровоз, но весьма необычной конструкции. Его передняя часть была не привычной цилиндрической формы, а имела скошенный, клювообразный вид, только, при этом также с колесами и двумя трубами наверху.
Заскрипели тормоза, и перед взором еще плохо соображающего Андрея предстала следующая картина. Прибывший поезд на вид был, очевидно, очень старым, возможно, вообще одним из первых европейских поездов. Над входом в каждый из пяти огромных вагонов, покрытых черной лаковой краской, с широкими и высокими окнами, наглухо зашторенными темными занавесками, висели старинные газовые фонари причудливой формы, а на крышах были установлены непонятные конструкции тарелкообразной формы. На лицевой обшивке дверей вагонов кровавым пламенем пылали огненные мечи, а по периметру входов периодически вспыхивали и гасли пульсирующие электрические разряды. На крыше последнего вагона, возле которого сидел Климов, прямо над входной задней дверью, был установлен шарообразный предмет диаметром два-два с половиной метра, покрытый какими-то рисунками и чем-то напоминающий глобус. В воздухе пронзительно пахло озоном.
«Что за чертовщина? – Андрей недоуменно захлопал глазами – Что это за паровоз такой? В жизни не видел ничего подобного… Впрочем, постой, в прессе, кажется, что-то писали про намерения запустить коммерческий ретро-поезд. Может быть, это он и есть… Ну и хрен с ним, мне лишь бы до города добраться…».
В это время дверь предпоследнего вагона открылась, и кто-то, видимо, проводник опустил на перрон металлическую лестницу. В тускло мерцающем свете газовых фонарей было видно, как к вагону подошли трое мужчин, одетых в черные балахоны с капюшонами. Двое из них несли какой-то тяжелый предмет, по виду похожий на сундук. Один из мужчин споткнулся, сундук глухо бухнул по полу перрона и крышка его приоткрылась. Сопровождающий груз мужчина, по всей вероятности, старший из них, издал грозный гортанный окрик. И тут Климову показалась, что из открытого сундука мгновенно выпорхнула стая белых бабочек. Старший мужчина стремительно выхватил из складок своего одеяния удлиненный предмет, издали похожий на трость, вокруг которого вспыхнуло зеленое пламя, и ловко манипулируя им, быстро загнал бабочек обратно в сундук.
«Вот это да! – обомлел от увиденного Андрей – Как это у него получилось? Кто они, эти люди? Ученые, наверное? Энтомологи?»
Из вагона показалась фигуры мужчины в багровом одеянии, трое молчаливо склонили перед ним головы и, повинуясь его жестам, быстро подняли груз наверх. Дверь вагона захлопнулась, и поезд начал медленно отходить от станции.
«А как же я? Я не хочу оставаться на этом чертовом полустанке!» – Климов резко вскочил на ноги – и, о чудо, они его послушались. Он бросился догонять уходящий поезд и увидел, как на площадке последнего вагона появилась фигура мужчина в светлой одежде, протянувшего руку Андрею.
По-прежнему, еще плохо отдавая себе отчет в том, что он делает, Климов машинально схватился за протянутую руку и через мгновение оказался на площадке рядом с мужчиной.
«Спасибо Вам большое! – чуть отдышавшись, произнес Андрей – А я едва не опоздал, на этих энтомологов засмотрелся. Скажите, пожалуйста, что это за странный поезд? Туристический? Экскурсионный? Или это новый поезд, который в Финляндию ходит?»
Мужчина внимательно посмотрел на Андрея и что-то ответил на непонятном ему языке.
«Ну, точно я попал на финский поезд! Ду ю спик Инглиш? Шпрехен зи дойч? Пухуттеко венайя? – быстро собрал в голове остатки школьных знаний Климов – По-русски, я так понимаю, Вы не Копенгаген?»
Его странный собеседник извлек из кармана что-то весьма похожее на толстую авторучку, и, прижав к запястью правой руки Андрея, резко нажал на колпачок.
«Ай! – вскрикнул, скорее от изумления, чем от легкой боли наш герой и почувствовал, как в его руке словно ожили сотни раскаленных иголок, которые горячими потоками потекли вверх к затылку – Вы, что с ума сошли? Это чем Вы меня укололи? Зачем?»
«Затем, что отныне ты можешь понимать мою речь – ответил незнакомец – И не только понимать, но и говорить…»
И впрямь, хотя артикуляция ночного собеседника была незнакома Климову, зато теперь он понимал все, что тот ему говорил. И самое поразительное заключалось в том, что Андрей мог уже и сам говорить на языке, который секунду назад был ему совершенно незнаком.
Оцепенев от случившегося, Климов так и замер в крайне неудобной позиции, поедая и изучая мужчину глазами, округлившимися от удивления и страха. Только сейчас он сумел разглядеть, что перед ним стоял человек высокого роста в холщовой белой тунике и сандалиях на босую ногу, темноволосый, 40—45 лет, с четко выраженным римским профилем. Поверх туники была надета кольчуга, сбоку на ремне висели длинный меч и кинжал.
«Что за бутафория? Балаган на колесах? – рой беспокойных мыслей закрутился в голове Андрея – Куда я попал? Кто этот клоун?».
«Извини, что я невольно причинил тебе боль – незнакомец слегка коснулся руки Климова – но я должен был вживить в тебя прибор, который позволит тебе понимать и изъясняться не только на всех языках планеты Земля, но и на языках небесных сфер…».
«Он шутит? Или бредит? Господи, где я? Может быть, это сон?»
«Нет, это не сон – совершенно серьезно ответил незнакомец – Я должен был это сделать…»
«Что сделать? – побагровел Андрей – Покалечить мне руку?»
«Нет, прежде всего, взять тебя с собой на этот поезд…»
«Зачем? И кто Вы…, кто ты такой, в конце концов? И куда едет, этот чертов поезд?» – страх криком негаданно выплеснулся из Климова наружу.
«Ты можешь называть меня сотник Лонгин. Так почему-то зовут меня многие, хотя мое настоящее имя Гай – голос мужчины был уверенным и спокойным – Что же касается поезда… Скажи, слышал ли ты когда-либо легенду о испанском поезде?»
«Кто-то недавно уже говорил мне об испанском поезде – задумался Андрей – вот только кто? Ба, да это же был мой вчерашний знакомый, профессор Архангельский, он же Великий Магистр! Вот так штука!»
«Людям свойственно придумывать всякие небылицы, хотя, в каждой лжи есть известная доля истины – продолжил свою речь Лонгин – Так вот, держи себя в руках, молодой человек, сейчас ты в самом деле находишься в испанском поезде, который, как уверяли речистые лжезнатоки истории, везет души умерших людей и иных разумных сущностев Рай и Ад…»
Леденящий душу страх вновь холодной рекой хлынул в сердце Климова: «Не может быть! Этот сотник сумасшедший! Такого не может быть по определению… Ладно, главное сейчас, не волновать этого психа!»
И собрав все силы в кулак, Андрей притворно улыбнулся и попробовал отшутиться: «Ну, в таком случае, мне здесь делать нечего. Я-то еще не помер! Так что, я, пожалуй, сойду…»
«Вряд ли у тебя это получится – иронично улыбнулся Лонгин – Посмотри лучше вниз…».
Климов глянул, и едва не упал в обморок от открывшейся перед ним картины. Внизу, под его ногами были видны не рельсы и не земля, а безграничное пространство, густо усыпанное звездами и местами пронизываемое светящимися метеоритными потоками. Абсолютный холод, тишина и неописуемая гармония вечного движения Вселенной. Голубой шар Земли стремительно уменьшался, таял на глазах, и вот уже начали проявляться очертания новых звездных скоплений и неизвестных планетарных систем.
«Что за фокусы? Где мы? Мы не на Земле? – Андрей судорожно схватился за сотника – Что же это такое?»
«Это то, что вы называете космосом, а мы межзвездным пространством. Впрочем, сейчас не время для научных дискуссий. Нам больше нельзя находиться здесь, кислородный колпак улетучивается – заметно обеспокоился Лонгин – Но и войти внутрь в таком виде тебе тоже нельзя. Ни одно биологическое существо, ни одна живая плоть не может просто так попасть внутрь. Тебе необходим защитный энергетический экран, который сохранит твое тело от неизбежного разрушения…»
С этими словами он вынул из ножен меч и обвел им контуры тела Климова, пребывающего почти в коматозном состоянии.
Со стороны могло показаться, будто голубое покрывало толщиной 5—7 см, потрескивая электрическими разрядами, возникло вокруг Андрея и бережно обволокло его.
«Ну, вот теперь, я могу быть уверен, что ты не распадешься на элементарные частицы, и что ангелы-стражи тебя не заметят. Так что, милости прошу пожаловать на борт испанского поезда, или правильнее сказать, поезда Судного Дня» – важно сказал сотник и открыл дверь в вагон.
Первое, что поразило Климова, когда он вошел внутрь, это явное несоответствие внутреннего объема помещения вагона его внешним размерам. Внутри вагона могло спокойно разместиться футбольное поле стадиона «Петровский», фактически же там находилось полтора десятка рядов стеклянных кабинок в рост человека, перед каждой из которых находился маленький столик с размещенным на нем мерцающим экраном и какой-то аппаратурой. На внутренних стенах вагона светились различными цветами сложные геометрические фигуры, постоянно меняющие размеры и форму и преобразующиеся по конкретному алгоритму. Потолок же представлял собой фрагмент движущегося звездного небосвода. Визуальный эффект вновь был настолько сильным, что Климов застыл на месте с задранной вверх головой.
Увидев его удивление и замешательство, Лонгин пояснил: «Не удивляйся, молодой человек, тому, что ты видишь. Люди почти ничего не знают о свойствах пространства, а оно, ко всему прочему, имеет возможность сворачиваться и разворачиваться по законам, установленным Создателем. И из обыкновенной условной точки, поверь мне, можно развернуть Метагалактику, и Метагалактику свернуть в точку. Смотри!».
Он взял в руки столика небольшой предмет, похожий на пульт многофункционального телевизора, и поочередно нажал на какие-то блестящие кнопки. Помещение мгновенно уменьшилось до размеров обычного вагона, затем развернулось, так что его границ не было видно невооруженным глазом, и Андрею на какое-то мгновение даже показалось, что они очутились в космической пустыне, и, наконец, опять все вернулось к первоначальному виду.
«Невероятно! – ахнул Климов от восхищения – Что это за вагон такой, Лонгин? Что здесь находится? Зачем эти кабины?»
«В этом вагоне находятся машины для перемещения во времени и в пространстве душ земных людей и иных тварных форм из различных уголков Вселенной, прошедших Судный день – ответил сотник – И вскоре тебе предстоит воспользоваться одной из этих машин…»
«Зачем? – в очередной раз изумился Андрей – Я ведь еще не помер, и к Суду я вообще-то не готов… И перемещаться я никуда не планирую, мне и в моем времени неплохо…».
«Разве? – легкая улыбка тронула губы Лонгина – А не ты ли, Андрей Климов, плакал на берегу Разлива, и проклинал свою горькую долю? Не ты ли обвинял себя в гибели твоей подруги?»
«Откуда ты знаешь про нее? Откуда ты знаешь мое имя? – сердце горячими толчками застучало в груди нашего героя, и память последних событий вдруг вернулась к нему – Кто тебе рассказал об этом? Профессор Архангельский? Потемкин-Ваалберит? Эта безумная девица Хель? Говори!»
«Не говори плохо о тех, кого ты не знаешь – назидательно сказал Лонгин – Ведь ты и понятия не имеешь, с кем тебя вчера свела судьба…»
«Так расскажи мне, умник, расскажи – нетерпеливо перебил его Климов – Кстати, раз ты знаешь мое имя, неплохо было бы и тебе объяснить мне, кто ты такой, Лонгин, и какого черта ты здесь делаешь…»
«Хорошо – кивнул головой сотник – Но обещай мне, что ты не впадешь в истерику и не сойдешь с ума от того, что я тебе поведаю…»
«Постараюсь – с небольшой запинкой ответил Андрей – Вернее, я надеюсь, что раз уж я до сих пор не съехал с катушек…»
«Так вот – Лонгин слегка понизил голос – вчера на берегу Разлива ты встретил дьявола и его свиту…»
«Мама дорогая! Неужели самого дьявола? – Климов в смятении хлопнул себя ладонью по лбу – Ах, ну да, да, конечно! Именно так и есть… А я-то думал, почему его Великим Магистром называют… А эта блондинка, кто она?»
«Смерть – бесстрастно ответил сотник – и счастье твое, что она не сняла при тебе очки. Иначе ты бы сейчас находился совсем в другом месте…»
Холодный пот пробил Андрея – до него дошел смысл слов, сказанных Лонгином: «Смерть? Вот уж никогда бы не подумал…»
«А этот потешный и злой карлик?»
«Демон-убийца Азраил, способный уничтожить за считанные секунды и конкретного человека, и целую планету…»
«Планету?» – нервно закашлялся Климов.
«Что касается меня, то я являюсь старшим охранником на этом поезде…»
«Значит, ты главный начальник здесь?»
«Нет, я старший охранник в этом вагоне. Я, в обязательном порядке, подчиняюсь Архангелам Михаилу и Гавриилу…»
«Кому? – от волнения у нашего героя затряслись руки – Архангелам? Ты шутишь?»
«Я не шучу, и ты услышал меня – строго отчеканивая слова, сказал Лонгин – Ну, разумеется, я также подчиняюсь Верховному Судье и всем членам Суда, а также Главному Стражу…»
«Постой, постой! Дьявол, смерть, Архангелы, судьи, стражи… Это все, конечно, здорово – разволновался Андрей – но лично я-то вам зачем? Что вы от меня-то хотите?»
«Тебя ждет в прошлом тот, кому я обязан своей жизнью. И не я один, – сотник указал Климову жестом на стоящий сзади стул, и Андрей в изнеможении рухнул на него – Я же говорил тебе, что мне придется переместить тебя во времени и в пространстве…»
«Ты рехнулся! Куда и зачем?»
«Не волнуйся – ободряюще кивнул старший хранник – Скоро ты все узнаешь…»
«Ты говоришь так, как будто я уже сказал „да“. А если я не соглашусь?»
«Тогда я отключу твой защитный экран, и ты через секунду распадешься на элементарные частицы – Лонгин подошел к одной из стоящих кабин и распахнул ее дверцу – К тому же, я могу лишить тебя сознания и запихать тебя в эту машину бессловесной куклой…»
«Почему же ты до сих пор не сделал это?» – Андрей подошел к кабине и заглянул в нее. На первый взгляд, ничего в ней особенного не было видно. Кабина как кабина, прозрачное стекло, блестящая белая обивка, наверху что-то вроде толстой антенны.
«Две причины не позволяют мне сделать это немедленно – сотник повернулся к столику с мерцающим экраном – Вторая причина – твой защитный экран питают твои биотоки, и если тебя усыпить, то может отключиться и твой экран. Первая и основная – машины времени работают только после проведения Судного Дня в течение нескольких тысяч терций…»
«Как ты сказал? – не понял Климов – Терций?»
«Ах, да, извини – Лонгин улыбнулся открытой, обескураживающей любого собеседника, улыбкой – Я использовал это слово не вполне корректно. Взгляни на свои часы!»
Андрей посмотрел и пришел в замешательство. Стрелки часов стояли неподвижно.
«Видишь ли, люди на Земле и большая часть тех сущностей во Вселенной, которых вы почитаете инопланетянами, живут в линейном времени. А в этом вагоне время циклично…»
«Циклично? Что это значит? Я не понимаю…»
«Долго объяснять – нетерпеливо прервал его Лонгин – Это не совсем поезд. Во всяком случае, не поезд в обычном понимании. В первом вагоне, например, вообще нет времени, а со второго начинается переход в Вечность за счет обнуления хода времени и полного прекращения всех физических процессов…»
Климов, в полном смысле слова, открыл рот от удивления: «Где ты учился, Лонгин? Какое у тебя образование?»
«Да нигде я не учился – отмахнулся от него сотник – А где учились ученики Христа? А какое образование получил Апостол Павел?»
Почти сраженный такой логикой, Андрей все-таки постарался парировать довод, приведенный его необычным собеседником: «Но разница лишь в том, что ученики Христа и Апостол Павел не оперировали понятиями хода времени и Вечности…»
«А ты абсолютно уверен, что ты правильно понял их слова? – возразил ему Лонгин – И почему сказал Апостол Павел „Вы не так познали Христа“? А сказанное им, как это не грустно, актуально до сих пор. А знаешь ли ты, что каждое плотское слово в твоем лексиконе имеет другой, духовный смысл, не облекаемый в форму?»
«Нет, не знаю…» – остолбенел наш герой.
«А знаешь ли ты, что Библия имеет два уровня понимания? Один – буквальный, то есть, как читаю, так и понимаю. Это для низшего уровня состояния человеческой души. А второй уровень – духовное понимание, при котором одна строчка Писания превращается в предмет, как у вас говорят на Земле, для Нобелевской диссертации…»
«Кто ты, Лонгин? – тихо произнес Климов – И почему ты рассказываешь мне это?»
«Я тот, кто видел живого Учителя – изрек сотник – Я тот, кто подал ему губку с водой, и тот, кто проткнул Его плоть копьем. Я тот, кто по воле Учителя стал вечным стражем этого поезда и являюсь хранителем копья судьбы…»
«Ты имеешь в виду Иисуса Христа?..» – потрясенный Андрей тихо сполз вдоль стенки и низко опустил голову, тупо уставившись на свои ботинки. Затем посчитал от десяти до единицы: «Нет, крыша у меня, вроде, еще не поехала…»
И лишь через несколько минут он смог наконец-то внятно выговорить: « Мне кажется, я начинаю что-то понимать. Скажи, сотник, когда мне надо отправляться?»
Глава 4. Хранилище душ
Сотник присел на стул рядом с кабиной, возле которой сидел наш герой и доверительно шепнул: «Немного погодя, наберись, мой друг, терпения! Ты же сам видел, поступила новая партия душ, и Судный день не заставит себя долго ждать…»
Климов вспомнил и ужаснулся: «Так это были не бабочки в сундуке?»
«Конечно, нет».
«Скажи, Лонгин, – голос Андрея дрогнул – А в этом поезде хранятся души всех умерших людей? В том числе, и умерших… недавно?»
«Да, здесь хранятся души всех умерших сущностей еще не получивших очередное воплощение – Лонгин внимательно огляделся по сторонам, встал, обошел вокруг кабины, и, видимо, убедившись, что никого поблизости нет, продолжил – Если же душа по решению Высшего суда получила назначение на очередное воплощение, то она после Чистилища поступает в этот вагон для отправки в соответствующую планетарную систему Вселенной. Из Хранилища капсула души изымается, а в память ячейки вносится корректирующая информация и загорается соответствующая цветовая индикация…»
«Я не понял – Климов недоуменно потряс головой – Объясни, пожалуйста, о какой цветовой индикации идет речь…»
«Все очень просто. Каждая ячейка имеет индивидуальный номер, память, монитор и три лампочки различных цветов. Если горит голубая, то это означает, что душа, получила новое воплощение, и ячейка пуста. Если горит зеленая, значит, душа ждет решение о воплощении, и временно пребывает в ячейке. Если же горит белая, то душа уже соединилась с духом и перешла в Вечность…»
«Я очень прошу тебя, сотник, покажи мне Хранилище душ – Андрей с мольбой поднял перед собеседником сжатые в кулаки руки – Мне очень, очень важно это увидеть…»
«Ты даже не представляешь себе, насколько это может оказаться опасным для тебя – Лонгин сурово сдвинул брови в одну линию – Если тебя выявят ангелы-стражи, то они испепелят тебя, а если что-то нарушит целостность твоего защитного экрана, ты в долю секунду распадешься на атомы… Я догадываюсь, почему ты хочешь увидеть Хранилище, но… К тому же, я должен доставить тебя целым и невредимым Тому, кому я пообещал сделать это…»
«Ты не можешь или не хочешь понять меня, сотник – Климов сорвался на крик – Я жить не могу с таким чувством вины, оно убивает меня! Помоги мне, помоги…»
Андрей бессильно опустился на пол, свело травмированную ногу.
Лонгин задумался, дважды обошел вокруг нашего героя, потом отчаянно махнул рукой: «Ладно, черт с тобой! В конце концов, думаю, что в крайнем случае, я сумею выдернуть тебя из твоего прошлого еще раз… Но обязательное соблюдение ряда условий…»
«Я сделаю все, что ты скажешь – обрадованно сказал Андрей – Все…»
Лонгин одобрительно похлопал нашего героя по плечу – «Хорошо, следуй за мной, и запомни следующие правила. Ничего не трогать, ничего не пытаться вынести из одного вагона в другой, и в случае появления ангелов-стражей соблюдать полную тишину. Ты мой слуга, занимающийся подготовкой машин времени для отправки душ. Во избежание возможных информационных контактов с душами и охранниками слуги облачаются у нас в подобные защитные экраны. Остальное предоставь мне. Ты все понял?»
«Да» – Андрей, что греха таить, был отчасти напуган, но непреодолимое врожденное любопытство взяло верх над чувствами.
«Вот и отлично. А теперь идем» – сотник повернулся направо и быстрыми шагами приблизился к темной двери в конце помещения, ведущей в следующий вагон.
На этой двери, также как и на других дверях, пылал огненный меч, а по периметру пробегали электрические разряды. Лонгин приложил левую руку массивным браслетом из белого металла к мечу, меч дважды вспыхнул, и дверь открылась.
На входе в следующий вагон стоял страж-ангел с блестящими серыми крыльями в пурпурном одеянии. Сквозь складки одежды просматривался сверкающий длинный меч.
«Приветствую тебя, Накир – громко сказал Лонгин и прикоснулся своим браслетом к браслету ангела – Прибыла новая партия душ, не так ли? Значит, ждем Судный день…»
«Ты как всегда прав, брат мой – страж Накир уступил дорогу входящему сотнику – А кто это с тобой? Твой слуга?»
«Да, он должен проверить готовность техники к отправке тех душ, которые уже получили программы новых судеб -…»
«Проходите» – ангел Накир склонил голову перед Лонгином.
Внутреннее пространство вагона было поделено перегородкой на две части: левая, включая входную дверь, была окрашена в голубой цвет; правая – в розовый.
«Мы идем в левую часть, это временное хранилище для душ, получивших решение о новом воплощении. Сквозь него мы пройдем в Центральное хранилище, находящееся в следующем вагоне» – шепнул Лонгин Климову.
«А что находится в правой части?» – заинтересовался Андрей.
«Там находится временное хранилище для вновь поступивших из Вселенной душ. Сначала они попадают в капсулы с цикличным ходом времени. В этих капсулах им предстоит многократно пережить одни те же фрагменты и сцены их плотской жизни, которые они считали безусловным злом. Убийство, воровство, ложь, предательство…»
«Так это и есть Судный день? – невольно содрогнулся наш герой – Это же очень болезненно! Муки души, муки совести…»
«Нет, это не Судный день, это всего лишь переоценка содеянного, хотя, конечно же, это мучительно. Но, поверь мне, это необходимо, для исцеления и оздоровления души. В последующем, душам еще предстоит после Судного дня пройти процедуру забвения всех событий последней жизни…»
«Зачем? Что же останется в их памяти?»
«Для того, чтобы не брать с собой в новую жизнь тяжесть воспоминаний предыдущей жизни. Представь себе, что ты был убийцей и тираном в этой жизни, и каково же будет тебе в новой жизни с таким психологическим грузом? Забвение носит временный характер, у Бога спасительно все, и вездесущий Дух знает и помнит все…»
Сотник открыл дверь в левый отсек вагона, и от увиденного Андрея невольно бросило в жар. Они вошли в длинный коридор, уходящий куда-то вдаль, в бескрайний простор. Слева и справа за стеклянными витринами металлических шкафов можно было увидеть бесчисленное количество полок с маленькими прозрачными сейфами диаметром примерно в ладонь, в которых были размещены капсулы с душами людей и иных разумных сущностей из других Галактик.
Прямо у входа стоял небольшой столик с прибором, внешне похожим на монитор компьютера.
«Что это? – спросил Климов – В предыдущем вагоне я видел такие же аппараты…»
«Это, до какой-то степени, аналоги того, что вы называете компьютерами – пояснил Лонгин – В этом аппарате, например, хранится исчерпывающая информация о душах, прошедших Судный день. В Центральном хранилище ячейки этих душ пусты, но все необходимые сведения там, разумеется, сдублированы…»
«И как же найти конкретную душу?» – голос Андрея предательски задрожал.
Сотник внимательно посмотрел на него и ответил: «Нет проблем. Стоит лишь включить этот экран, и ввести в поисковой строке информацию, идентифицирующую душу. Достаточно фамилии, имени и даты рождения…»
«Так просто?» – удивился Андрей.
«В этом мире все просто – снисходительно улыбнулся сотник – Но не вздумай что-либо изменить здесь или в Центральном хранилище. Сразу же выдашь себя. Специальная система защиты и сигнализации…»
«Как же мы пройдем такое расстояние? – Климов указал на бесконечную линию коридора – Нам и нескольких дней не хватит…»
«Ты забыл о том, что пространство легко можно свернуть…» – Лонгин взял со столика пульт, нажал на одну из кнопок, и они тут же оказались в самом конце вагона.
«А теперь мы войдем с тобой в Центральное хранилище душ – сотник выразительно поднял указательный палец – Помни, тебе позволено смотреть и слушать, и никаких иных действий…»
«Да, да, конечно» – понимающе кивнул Андрей.
Они прошли короткий тамбур, и у входной двери в Центральное хранилище увидели ангела-стража со сложенными за спиной темными крыльями, одетого в черные одежды.
«Это Малик, главный страж хранилища – успел шепнуть Андрею Лонгин – Не вздумай при нем что-либо говорить, он по вибрациям может догадаться, что перед ним живой плотский человек…»
Лонгин обменялся с ангелом-стражем приветствиями, и беспрепятственно вместе с оробевшим Климовым вошел в хранилище.
Перед ними налево и направо, насколько хватало глаз, простирались неисчислимые коридоры со стеклянными витринами шкафов, и каждый проход уходил в бесконечность. Под витринами, как соты в ульях, виднелись мириады ниш с капсулами душ. Временное хранилище выглядело лишь миниатюрной копией
Конец ознакомительного фрагмента.