Ярила
Однажды Люди встретили в только что засеянном поле босоногого, очень красивого юношу-Бога верхом на белом коне, украшенном колокольцами, в белом плаще и венке из трав и цветов. В левой руке он держал пучок спелых колосьев, конь же под ним так и играл, а порой поднимал голову и ржал громко, призывно, высматривая молодых кобылиц.
– Ишь ты! – удивились Люди коню и ещё пуще юному седоку. – Куда ступит ногою, там жито копною, куда взглянет, там колос зацветает!
Действительно, именно так всё и было. Потом Люди присмотрелись:
– Э, а что это у тебя в правой руке? Никак череп?.. Вот страх-то!.. Да кто ты таков?..
Юный Бог назвался Ярилой – неудержимой силой взошедших семян и нежных побегов, способных взломать тяжёлые камни, ярой силой живой плоти, вдохновением сбывшейся любви. Это его имя трубят олени в лесу, угрожая соперникам и зовя к себе оленух, это его громко славят лебеди, мчась к родному гнездовью. Яровой, ярый, яркий и яростный – это тоже о нём, возникшем из солнечного жара и земного тепла.
– А для чего ж тебе череп? – спросили любопытные Люди.
– Сами поймёте, – улыбнулся юноша и поскакал себе прочь, а Людям помстилось, будто за время короткого разговора его мальчишеский, ломавшийся голос окреп по-мужски.
Другой раз его встретили несколькими днями попозже. И вновь удивились: ехал на коне уже не безбородый юнец – взрослый парень, сажень в плечах, золотые кудри что хмель. Девчонки тогда оглянулись тайком на ребят, и те вдруг показались им похожими на Ярилу. Такие же статные, такие же ярые на работу, на пляску и на поцелуи. Женихи!
Спустя время Ярила приехал зрелым мужчиной, уже чуть-чуть никнущим, уже с сединою в полбороды… и наконец – дряхлым старинушкой с погасшими глазами и сердцем, с трясущимися руками, не сохранившими даже памяти о былой силе. И конь под ним еле ноги переставлял.
– Похороните меня в Земле, – прошептал старец-Ярила и повалился на руки Людям, рассыпаясь в прах на лету.
Люди выполнили его просьбу. Погребли во влажной земле, напекли румяных блинов, собрались помянуть. Но отчего-то никому не хотелось плакать и горевать на этих похоронах; старики и те знай по-молодому шутили, расправляли согбенные плечи, а молодёжь и вовсе играла, точно на свадьбе. Плясали, подначивали друг дружку, соперничали, кое-где вставали грудь в грудь. И вдруг не то из огня костров, не то из самой Земли послышался знакомый юношеский голос:
– Чему удивляетесь, Люди? Вы хороните в землю зерно, но разве оно умирает? Оно прорастает высоким стеблем и даёт новые семена. Нет смерти, пока рождаются дети, пока не прерывается род! Я снова приду по весне ярить всё живое на свете. Да не погаснет ярое пламя, да не переведётся Жизнь на Земле!
…Всякий год с той поры встречают и провожают Ярилу, и никто не думает плакать, развеивая его тело по полю. Заплакали бы, если бы однажды не довелось его хоронить. И вот ещё что заповедал Людям Ярила. Велел, чтобы в память о нём сеяли жито-хлеб одни только мужчины, не подпуская женщин и близко. Чтобы нагими вступали на тёплую, ждущую пашню, чтобы выносили семя-зерно в особых мешках, скроенных из старых портов. Тогда совершится меж ними и полем священный, таинственный брак, совсем такой, как между Землёю и Небом в самом начале времён. И молнии Перуна скрепили этот завет.
Вот почему хлеб священен, вот почему, спасая его от пожара, Люди по сей день не жалеют собственной жизни, словно защищая дитя.
Всё благое, что ныне делают Люди, уже было впервые сделано кем-нибудь из Богов на рассвете Вселенной. Всё, что сквозь поколения пришло к нам от пращуров, было дано пращурам самими Богами. Этим заветом мир держится, им он крепок, вечен и свят. Вот почему так недоверчивы Люди ко всему вновь обретённому – вплоть до новой формы горшка. Вот почему во все века корят старые молодых:
– Не отеческим законом живёте! Не по-Божески!..
Но и Богам следует помнить: всё, что они совершают, потом повторяется у Людей. Доброе и дурное, правое и неправое.
Однако тогда в мире ещё не было неправды и зла…