13. М. Птахин
– Про меня ты грамотно Вовчику рассказал, – никак не мог успокоиться Петр. – Правильно сделал. Эта гадина способна на что угодно и окружающий мир по себе меряет…
Мы уже закончили чаепитие и теперь потихоньку катились на «крузаке» к дому Марычей, забирать сундучок с архивом.
Выслушав во время перекура мою историю о нечаянном госте, Петр поменялся в лице, и взгляд его стал сочувственным.
Он рассказал, как из-за Козлякина погиб друг детских лет, не найдя выхода после умело организованного обвала.
– Все прошли, все! А он попал, – горестно вспоминал мой собеседник. – Шахта слепой оказалась. Когда мы его откопали, он уж задохнуться успел.
– А откуда известно, что это Вова?
– Только он любит в призраков играться. Все пытается жути побольше нагнать, а потом слухи по городу распускает.
– Тот раз тоже?
– Конечно. Я прибить его хотел, когда понял, что он это, да разве его поймаешь?
– А в Слюдянке?
– В городе тоже не найдешь. Он после шахт ведет себя как ниндзя. Одним маршрутом не ходит, а когда ему надо, появляется словно из-под земли. Только-только не было, и вот он. Не удивлюсь, если он и теперь нас слушает.
– Ты серьезно?
Я прикусил язык. Хотел ведь прямо сейчас новости излагать.
– Конечно. Это ж для простых горожан все как всегда. На самом деле те, кто касался «подземли», нормально не живут. Особенно кто со смертью поигрался. Здесь такой Заморенок есть. Один из тех, кто в этой подземной войне выжил, так он на окружающих как на стадо смотрит. Жена от него ушла, дети тоже неинтересны. Но у них, похоже, с Козлякиным договоренности.
– ???
– Друзья детства они, да и в шахты сейчас мало кто ныряет, вот они незваных гостей вместе и отваживают.
– Что за гости?
– Туристы там, спелеологи да праздношатающиеся всякие. Правда, сейчас попасть на нижние горизонты сложно. Доступных лестниц нет. Ходы, которые остались для прохода в самую глубину, знает совсем немного народа. Путь вниз открыт только зимой, да и то с альпинистским снаряжением.
– Зимой?
– Инерция температур. Стволы шахт наледями затягивает. Получаются линзы, через которые не пробиться. Оттаивают они начиная с октября, а в феврале – марте опять замерзают.
– А ты-то вниз дороги знаешь? – поинтересовался я.
Петр внимательно заглянул мне в глаза, утвердительно моргнул, а вслух произнес:
– Давно не ходил, да и какая нужда? Выпить хочешь?
Вопрос прозвучал заговорщицки, и неожиданно я спиной почувствовал сверлящий взгляд. Хотелось обернуться, но Петр положил руку мне на колено и незаметно сжал пальцы. Я понял, что он тоже чувствует, и теперь надо верно ответить, чтобы не насторожить наблюдателя.
– Выпить можно, – сказал я. – Вот только Лидия Иннокентьевна пьяниц не привечает…
– Поехали тогда ко мне, – улыбнулся Петр. – Я сегодня один.
– Давай, только сначала к Марычу.
– А что там?
Чужой взгляд не оставлял мою спину ни на секунду.
– Архив Петровича.
– В доме, что ли, оставил? – нервно вскинулся Петр.
Теперь настала моя очередь сжимать его колено.
– Да, – подмигнул я.
Сверливший меня взгляд неожиданно пропал.
– Поехали, – поднялся Петр. – Только с Быковыми попрощаемся.
Когда сели в машину и поехали к Марычам, я в двух словах рассказал Петру о своем исследовании документов.
Узнав, что есть письмо с разъяснениями, мой новый товарищ успокоился.
– Читать поедем ко мне в новый дом, – сказал он. – Там не подкрадешься. Машину на двор загоним, если что, у меня и заночуешь.
– Да мне Марыч ключи оставил, – похвастался я.
– Ты не понимаешь, – наклонился ко мне Петр, – Козлякину известно больше. Я не знаю, что там, в архиве, но чую – интересное что-то. Мой-то папаша покойный ничего не рассказывал, а вот Козлякины всегда жадные были, и, значит, старший младшему поведал что-то. Только нет у него деталей, вот он за тобой и погнался.
– Послушай, – вспомнил я секретничанья на подворье Быковых. – Ты же заметил, что за нами кто-то следил? Ну, когда курить в последний раз выходили.
Конец ознакомительного фрагмента.