17. Homo Postsoveticus//
О том классе, который в России заменяет западный middle class
«Класс» – слово бессмысленное вне целей того, кто вкладывает в этот лингвистический пирожок начинку. Революционерам потребен эксплуатируемый класс, маркетологам – миддл-класс. Ну, а мне в России любопытен HPS, Homo postsoveticus.
Что ни говори, а тон жизни в СССР задавался никакими не рабочим классом, колхозным крестьянством или трудовой интеллигенцией, – а совком, Homo soveticus. Этот тип, как жук-скарабей, умудрялся уютно прилаживать свою жизнь к навозной куче, – кричал «ура» на первомайской демонстрации, пил водку, вешал на стенку чеканку, добывал голубой чешский кафель и верил, что в Америке притесняют негров. А сейчас его наследник вступает на работе в партию жуликов и воров, дома ругает жуликов и воров (занявших все места на парковке под окнами), мечтает об отдыхе в Таиланде, ненавидит передачи с «Ксюшей» Собчак (но смотрит), а в машине врубает группу «Банд’эрос». Не претендуя на полноту картины, хочу все же кое-какие свойства класса описать.
Главное, что отличает postsoveticus от предшественника – это не открытость взгляда, не известная смелость в выборе стиля жизни, а озабоченность статусом. Если бы книгу британского популяризатора философии Алена де Боттона «Тревога статуса» («Status Anxiety») перевели на русский – стала бы бестселлером.
Хотя, может, и не стала бы, поскольку тревоги постсоветикуса не в том, достаточно ли он уделяет времени детям, аккуратно ли постригает газон и что скажут по этому поводу соседи, – а в том, убедительное ли он производит впечатление крутизны. Все ли поверили в этот обман. То есть, прибегая к аналогиям из «Кин-дза-дзы», постсовок, нося зеленые штаны, мучительно мечтает о желтых, потому что перед их обладателем пацаки приседают и говорят «ку!» не один, а два раза.
Иногда это происходит наглядно: офисный планктон поголовно жаждет однажды одеться в Hugo Boss, среднее звено – в Brioni, а высшее – заказать индпошив на Сэвил-роу; и все поголовно – грезят о швейцарских часах. Причем обладатель кварцевых Tissot страдает от отсутствия механических Omega, и так до бесконечности. Но носить дешевенький «свотч» (как британская королева) или 50-долларовый «таймекс» (как младший Буш) они не станут ни за какие коврижки: вдруг не за тех примут (то есть примут как раз за тех). Отсюда же и пресловутая 24-часовая нарядность постсоветских женщин, способных и на пикник на траве поехать на шпильках: «Мы – королевы».
Главный тотемный предмет в среде HPS – автомобиль. Как сказал мой друг, модный фотограф Пабло, вылезая из бегемотистой Toyota Land Cruiser: «Машина, батяня, должна быть большой и черной, иначе в этой стране ты никто».
Потому главный враг постсовка, ненавидимый им до налитых кровью глаз – это гаишник. Не оттого, что гаишник – типичный совок. И не потому, что берет взятки: все взятки, суммарно выплаченные за всю жизнь гаишникам, вряд ли превысят размер денег, данных военкому или члену приемной комиссии вуза. Но гаишник, остановив крутого постсовка на черном «лэндкрузере» (да хоть и на «рэнджровере»), мгновенно показывает, что его статус – ничто. Что на самом деле Homo postsoveticus – лагерная пыль, и любой слуга государев сделает с ним, что угодно.
Постсовка бесполезно убеждать, что большой город и большой автомобиль несовместимы; что в городе передвигаться разумнее на велосипеде или метро. «Лучше три часа в пробке, чем час позора в метро» – отличительный знак Homo postsoveticus moscovitus.
Оно и понятно: HPS детство и юность провел в очередях – и теперь обменял время, бессмысленно теряемое в очередях, на время, бесполезно убиваемое в пробках. Для него это – выгодный обмен.
Конец ознакомительного фрагмента.