Картинки из прошлого
Дорога…
Она вилась прихотливой змеей, то ныряя за скалу непросматриваемым поворотом, то опасно сужаясь, то, наоборот, вырываясь в долину. Разбитая, опасная, ухабистая афганская дорога.
Относительно быстро проскочили Саланг – тоннель построили британцы, явно с далеко идущими планами – как раз, чтобы из Британской Индии протащить через него технику к самой границе с Российской империей. Возможно, у них и были планы в ходе пятой кампании, но все они разбились об упорство, коварство и жестокость пуштунских племенных ополчений. Британцы победили афганскую армию, но не смогли победить афганский народ, поэтому вынуждены были уйти. Уйти, чтобы не плодить дальше жертвы, чтобы не окроплять британской кровью эти негостеприимные ущелья.
На племенных пропускных пунктах разногласия урегулировали быстро, деньгами. Просто объясняли, что везут груз, наняли клан Дархан для охраны, но деньги за проезд по племенным землям заплатят, а охранять их не надо, справятся сами. Караванщики из других кланов и племен пожимали плечами – какой в этом смысл, платить и им, и клану Дархан. Но, в конце концов, каждый, как может, так и торгует, а деньги – они в любом случае деньги. Не надо сопровождать – ну и не надо, плати и поезжай. Никто против не будет…
Караван шел ходко, несмотря на поганую дорогу, где можно, набирали скорость шестьдесят-семьдесят километров в час. Подвеска у машин была армейская, сами машины только что с консервации – выдерживали и не такое. Только на горных серпантинах скорость падала до десяти-пятнадцати километров в час, а в некоторых местах – и до скорости пешехода. Вести было тяжело – бронестекла и навесная броня загораживали обзор водителю, где-то даже впереди шел проводник и по рации подсказывал, как ехать. Одна ошибка, даже небольшая – и жаждущие крови камни на дне ущелья ждут тебя с распростертыми объятьями.
Опасений за этот отрезок пути особых не было. На Саланге и на горных серпантинах душманы, вопреки распространенному заблуждению, не нападали. Да, там можно было расстрелять и сжечь колонну за несколько минут – но какой в этом смысл, груз-то им не достанется. Нападали обычно на равнинах или холмах, особенно опасными считались зеленки и места, где на поверхность выходили кяризы[24]. В кяризах можно спрятаться не то что душманам, хоть целой армии, там же можно временно спрятать награбленное. Но до зеленки и кяризов еще далеко, в колонне расслабились и напрасно…
Гранатометы ударили по колонне, как только они, преодолев серпантин, выехали на широкий отрезок дороги. Два гранатомета – по головной и замыкающей машине конвоя, по внедорожникам охраны. Одновременно два или три снайпера заколотили частыми, одиночными выстрелами, пытаясь подбить колеса у грузовиков. По машинам, перевозящим груз, из РПГ не стреляли никогда – потому что душманов интересовал груз, при удачном раскладе, и сама машина, а не горящие обломки.
Две черные точки сорвались со склонов гор – и, оставляя за собой дымные раздвоенные следы, со свистом рванулись к колонне. Душманы были опытными, били наверняка, учитывая упреждение – явно разграбили не один караван. Но и охрана конвоя – малиши тоже жили в этих местах уже давно и знали, что к чему.
Пуск гранат заметили сразу – у каждого малиша в движении был свой сектор наблюдения и обстрела, поняли, и куда они направлены. Ракетами РПГ выбивается охрана, потом голыми руками берутся машины с товаром. Головная машина резко ускорилась – водитель что есть дури дал по газам, а замыкающая, наоборот, замедлилась. Прямо на ходу пуштуны начали выпрыгивать из машин, занимая оборону.
Головная машина свернула на обочину, остановилась – и спаренный «Виккерс» разразился огнем, поливая свинцом стреляющие камни…
– Колонна, ходу!
Небольшой зеленый внедорожник ускорился – и огромные, увешанные решетками машины, поднимая облака пыли, последовали за ним. Благо, дорога в этом месте позволяла совершить такой маневр, а в изорванных огнем покрышках машин были специальные вставки, позволяющие ехать и на спущенных колесах…
Две запущенные гранаты прошли мимо целей – два пыльных облака разрыва поднялись справа от колонны. «Виккерс» стучал непрерывно, пытаясь заткнуть огнем стрелков на горных склонах. Чуть дальше размеренно басил крупнокалиберный.
И тут выстрелил третий гранатометчик. Он располагался там, где ни один душман в здравом уме не стал бы располагаться – ниже колонны и слева – если весь огонь шел с горного склона справа, то тут били слева. Он поднялся из какого-то окопчика, целясь по находящейся примерно в ста метрах от его машине из странного оружия с барабаном. Два выстрела один за другим – и «Виккерс» умолк, осколки изрешетили пулеметчика, а машина осела набок, медленно разгораясь. Гранатометчик, у которого в барабане его сорокамиллиметрового гранатомета остались еще четыре гранаты, развернулся в сторону еще одной машины охраны, прицеливаясь из своего многозарядного сорокамиллиметрового гранатомета, но выстрелить не успел. Потому что умер.
– Колонна, стоп!
Одна за другой груженные по самый верх машины затормозили, захлопали бронированные дверцы. До места боя было метров шестьсот, в их сторону почти не стреляли. Карим опасался того, что впереди ждет еще одна засада и душманы действуют по хорошо отработанному плану. Такое тоже бывало – в случае нападения охрана оставалась на месте, а «купцы» по возможности уходили из-под огня. Но если впереди еще одна засада, то «купцов» брали голыми руками, в последнее время бывало и такое. Да и не хотелось Кариму бросать своих новых друзей…
– «Взломщики» где?
– Вторая машина, по-моему… – выпрыгнувший из первой машины здоровяк, матерясь, ставил на боковое крепление своего автомата оптический прицел. От грузовиков кто-то уже стрелял одиночными.
– По-твоему или точно??? – Карим, не стесняясь, добавил несколько крепких выражений из русского языка.
– Да точно, точно…
– Прикрой!
Обескураженные поведением «купцов» душманы стреляли уже и в их сторону, пули противно вскрикивали, отражаясь от брони. Никогда «купцы» не останавливались, чтобы помочь охране отразить нападение. Никогда огонь от машин «купцов» не был опасен – «купцы» имели оружие только для самозащиты…
Добежав до второй машины, Карим в одиночку откинул тяжеленный задний борт…
– Где?!!!
– Наверху! Наверху посмотри!
Десантник уже добежал до третьей машины, свалился за колесо, начал стрелять одиночными из положения «лежа» – как гвозди заколачивая – «тук», «тук», «тук»…
Обдирая ногти, Карим вскрыл ящик – не то. В соломе лежали обычные автоматы. Потом вспомнил – на ящики наносится маркировка, позволяющая определить, что там, не вскрывая их. Зашарил пальцем, читая написанные белым по трафарету аббревиатуры. Не то, не то… ага, вот они!
«Взломщики» были упакованы по три в ящике и каждый, кроме этого, – в индивидуальную упаковку, большой пластиковый кофр с поролоном внутри. Точный инструмент как-никак. Аналог североамериканской «Барретт-107», крупнокалиберная снайперская полуавтоматическая винтовка. Можно было, конечно, взять штурмкарабин с оптикой, он вполне дотягивался до душманов на таких вот дистанциях – но сбить валун и убить лежащего за ним душмана могла только пуля калибра 12,7.
Карим сознавал, что творит безумие, что его запросто могут сейчас убить. Винтовка с завода, не пристреляна под себя, прицел лежит отдельно – на охоту с такой выходить нельзя. Но доставать и разворачивать крупнокалиберный пулемет было еще дольше и опаснее…
Патроны лежали рядом, упакованы они были в коробках по двадцать – золотистого цвета, тяжелые, напоминающие маленькие стальные ракеты. Схватив одну коробку и сунув ее в карман, Карим с винтовкой соскочил с борта…
– Винтовка пристреляна?
– На заводе, как полагается…
Все русское нарезное оружие: и военное, и гражданское, для обеспечения качества отстреливалось десятью выстрелами на государственной испытательной станции, мишень прилагалась. Без отстрела нельзя было получить государственное приемочное клеймо, а без клейма нельзя было продавать.
Десять выстрелов. Хоть что-то…
Прицел был в отдельной упаковке, Карим вскрыл ее – и только тогда вспомнил, что все оружие идет в консервационной смазке. Перед тем как пускать оружие в ход, не мешало бы ее удалить, иначе стрелять не будет.
Автомат Калашникова он разбирал за восемнадцать секунд, мог разобрать и с завязанными глазами. На винтовку у него ушло чуть больше минуты – хорошо, что все русское оружие, поставляемое в армию, делается так, чтобы его можно было разобрать и собрать быстро и без инструментов, даже снайперское. Консервационную смазку – на заводе не поскупились – он убрал руками где и как смог, перемазавшись весь и искренне надеясь, что этого будет достаточно. Собирая винтовку, Карим обратился с короткой молитвой к Аллаху, призывая помощь – вспомнил заодно, что время намаза. Но сейчас было не до молитвы…
Прицел установился тоже легко – все русское оружие шло с боковым креплением, установить или поменять прицел можно было легко и быстро, не то что на североамериканских планках. Затолкав один за другим пять патронов в стальной, с ребрами жесткости магазин, Карим присоединил его к винтовке, передернул затвор, досылая первый патрон в патронник. Затвор дошел вперед до конца – уже хорошо…
– Есть! – десантник, лежащий рядом, злобно выматерился. – Вот вам, суки!!!
– Что?
– Да один гаврик умный самый – с другой стороны из граника врезал. В засаде сидел, падаль. Ну и – мозги наружу…
Метрах в тридцати от колонны громыхнул разрыв – душманы выстрелили из РПГ, расстояние было запредельным – выстрелили, только чтобы напугать. Шайтаны…
– Корректировать умеешь? – Карим уже устраивался на «лежку» между ребристых колес грузовика.
– Чего хитрого… – десантник как раз добил магазин до конца, пошарив по разгрузке, достал еще один, – давай, трассерами укажу…
– Давай!
Автомат плюнул трижды – раз за разом – указывая на линию валунов – это было хорошо замаскированное укрытие на склоне, за которым злобно бились язычки пламени сразу двух пулеметов. Трассеры врезались в серые камни, отрикошетили фейерверком в небо – но достать пулеметчиков не смогли…
– Понял, работаю.
Карим выжал спуск – и винтовка дернулась в руках, посылая в цель тяжелую пулю. Грохот выстрела больно ударил по ушам – стрелок с непривычки поморщился.
– Левее попал…
Карим всмотрелся в прицел – здесь он был двенадцатикратным, большим, с широким углом зрения. Пуля действительно ударила почти на метр левее – за счет собственной энергии она не расколола валун, но выбила его из ряда, опрокинула назад. Кстати, вертикальная поправка получилась верной с первого раза, а вот с горизонтальной следовало еще подумать. Хорошо, что винтовка работает как надо, даже не обслуженная толком – консервационную смазку снял, а обычную не нанес, да и ствол новый совсем. Не запороть бы…
Учтя отклонение по горизонтали, Карим выстрелил вновь – и на сей раз удачно. Пуля угодила прямо в бойницу – неизвестно, убила она пулеметчика или нет, но пулемет заткнулся, было видно, что пуля попала в сам пулемет. Значит, с одним разобрались…
Еще выстрел – на сей раз пуля ушла даже правее, выбив из укрепления валун, справа от пулеметчика. Тут – точно не попал, но и пулеметчик судьбу испытывать не стал – заткнулся и убрался прочь.
– Выше двадцать и правее…
Еще одна пуля нашла гранатометчика – попала тому в живот, швырнув на землю. В агонии тот нажал спуск уже заряженного гранатомета, и реактивная граната, чиркнув по земле и мазнув реактивным выхлопом по своим же, унеслась вдаль…
Душманы, сообразив, что дело плохо, начали отходить. Карим выстрелил еще дважды, один раз промахнулся, но, почувствовав, что по нему работает снайпер, душман вскочил, побежал в панике – и упал, срезанный автоматной очередью кого-то из малишей снизу. Во второго пуля попала – его чуть не перевернуло через голову от этого попадания…
Последствия нападения оказались плачевными – хотя удалось отбиться и сохранить груз, потери были. Малиши потеряли убитыми семь человек и десять ранеными, все три машины были изрешечены пулями и осколками, одна загорелась. Ее удалось потушить, но идти своим ходом она уже не сможет. Вторая машина осталась на ходу, но основная их огневая мощь – крупнокалиберный пулемет «браунинг» был выведен из строя. Третья машина тоже была на ходу – относительном: двигатель работал, но шины прострелены.
Грузовики остались на месте, автоматчики залегли на крышах – это были шесть опытных стрелков, с хорошим оружием, а к грузовикам незаметно могли подобраться метров на триста, не более. Груз можно было считать в безопасности – развернув единственный целый внедорожник, Карим погнал назад.
Сын шейха Дархана, Абдалла, был ранен осколком – оторвало чуть ли не половину уха, немного бы левее и… Но, как и подобает воину и сыну шейха, главы племени, он мало обращал на это внимания…
– Э, э, э… – Карим поймал Абдаллу, наскоро осмотрел. – Перевяжись. Сейчас же.
– Да…
– Я доктор и знаю, что говорю…
Абдалла хотел ответить что-то дерзкое – хотя бы из-за извечной страсти подростков противоречить взрослым, но потом уважение к старшему и другу отца взяло верх. Достав из кармана перевязочный пакет – Карим уже снабдил всех такими и научил пользоваться, – парень неумело попытался замотать свое ухо.
– Дай-ка… – Карим взял пакет из рук подростка и за пару минут сделал все правильно – вот теперь нормально…
Осмотрел он и других раненых – двое были совсем тяжелыми. Один лежал на собственных кишках, надрывно воя, второму осколок гранаты почти оторвал ногу выше колена.
– Отойди-ка, эфенди… – Абдалла поднял пистолет. – Аллах акбар!
Карим едва успел отскочить – грохнул выстрел, кровь и мозги брызнули в сторону. Прицелившись во второй раз, Абдалла, не сходя с места, добил и второго раненого. Пуштуны, стоявшие рядом, забормотали похоронную молитву…
– Так нужно, эфенди… – сказал Абдалла, и в голосе его прозвучало несвойственная подросткам взрослость. – Когда англизы воевали с нами, мы разбились на небольшие отряды, у нас было мало оружия, и нашим единственным преимуществом была мобильность и знание местности. У нас не было ни медикаментов, ни возможности лечить своих раненых. Поскольку Аллах запрещает самоубийства – это было единственным выходом. Возможно, когда-нибудь будет и по-другому, но пока – только так.
– Я тебя понимаю, Абдалла, – спокойно произнес Карим, – давай уходить. Машины подцепим буксиром.
– Куда уходить? – удивился подросток. – Мы воевали, и у нас есть добыча. Она лежит там, в камнях. Неужели мы пролили кровь и не возьмем добычу?
Оно, конечно, так…
– Там заминировано! – крикнул Карим.
Абдалла, уже направившийся вверх по склону, обернулся:
– Конечно, заминировано, эфенди. Ступай за мной след в след…
Нашли пятерых…
Конечно, душманы могли унести часть своих раненых. Кровь, грязные тряпки, используемые в качестве бинтов, следы волочения – все не то. Дело было в том, что стрелять снизу вверх всегда тяжелее – даже поправки рассчитать сложнее, чем стрелять сверху вниз. К тому же у душманов были укрепленные позиции, заранее пристрелянные ориентиры. В общем – душманы отступили только потому, что у них и не было желания вести бой до победы. Удалось быстро взять груз – хорошо, нет – будет и другой груз, в другой день. Так что пять человек – если подумать, не такой уж и плохой результат…
Первый, кого они нашли, был пулеметчик. Карим не промахнулся – пуля из «Взломщика» не только повредила пулемет, она почти оторвала ему плечо. К тому времени, когда Карим и Абдалла подошли к душману, тот был уже мертв…
– Собака! – Абдалла, не стесняясь, плюнул на убитого.
– Твой отец говорил, что следует уважать своего врага, – напомнил Карим.
– Следует уважать достойного врага! Вот ты, эфенди, и твои спутники – достойные люди, даже если и враги. Вы не уклонились от боя, не убежали. А этот… собака, у него нет ни земли, ни скота, ничего. Британцы дали ему оружие, чтобы воевать против своего народа, ты посмотри…
Абдалла поднял поврежденный пулемет – марки «BSA», переделка из танкового. Не самый лучший, конечно, но… пулемет есть пулемет.
– Британцы их снабжают?
– Конечно! – Абдалла удивился глупому вопросу. – Это ясно даже детям, эфенди. Хочешь, расскажу про душманов?
– Хочу…
– Когда англизы напали на нас в четвертый раз, начало происходить кое-что, чего не было, когда они нападали на нас предыдущие три раза. Собаки-англизы захватывали в плен детей, всегда мальчиков, хотя иногда и девочек, и увозили. Мы не знали, куда, нам было не до того. Мой отец воевал, убивал англизов, воевали и другие племена. Удивительно, но они пропускали себе в тыл беженцев, заявляли, что это гуманно. Мы уговаривали не ехать в Индию, подозревали, что дело нечисто, но многие уехали. Там действительно были лагеря беженцев, но в этих лагерях учили еще кое-чему…
– Чему же?
– Учили ненависти. К своей земле, к своему народу. Учили убивать. А потом англизы ушли. Мы сами не знали, почему они ушли – но с тех пор стали появляться душманы…
– Душманы были всегда. Здесь веками проходил караванный путь, и всегда грабили караваны, – не согласился Али.
– Да, это так, русский. Но столько душманов не было никогда. И душманы всегда нападали на «купцов», а теперь они грабят и убивают всех, кто попадется им на дороге, не щадят женщин, стариков. А бывает и похуже…
– Что именно?
– Когда англизы вернулись на нашу землю в пятый раз, это началось. В кишлак приходил человек, чаще всего под видом нищего или дервиша. У нас гость – первый после Аллаха, эфенди. Но стоило только пустить такого человека в дом, дать переночевать – и утром в доме никого не будет в живых. К нам тоже приходили такие, но отец их распознал. Одного удалось схватить живьем, но он свернул себе шею…
– То есть как? – не понял Карим. – Как понять, «свернул себе шею»?
– Я не знаю, эфенди… Спроси моего отца, я был совсем маленький, когда это случилось. Но это видел отец, и видели старики, он сам сломал себе шею…
Карим задумался. В спецвойсках Российской империи готовили на славу и изучали самые разнообразные дисциплины. В том числе – основы гипноза и НЛП, это нужно было при действиях за линией фронта. Конечно, давали только самые простейшие вещи, как стирать личность и записывать новую – этого всего Карим не знал и не умел. Но сейчас он вспомнил пожилого, одышливого психиатра, доктора Губермана, который вел у них эти занятия, его рассказы. Старый еврей давал больше, чем требовалось – поэтому, например, у молодых курсантов никогда не было проблемы в том, как познакомиться с дамой и завязать с ней отношения. То, что описал Абдалла, очень походило на срабатывание самоликвидатора – особой программы в психике человека, программирующей его на самоубийство любой ценой при угрозе захвата противником…
– Зачем это тебе, Абдалла? – спросил Карим, увидев, как молодой пуштун закидывает за спину неисправный пулемет и рачительно осматривается в поисках коробок с патронами.
– Возьму с собой. Трофей, – коротко ответил Абдалла.
– Там у тебя шесть машин с таким же добром. Этот же неисправный, брось.
– Оружие никогда не бывает лишним. Ну и что, что неисправный, нужные детали привезут из Пешавара с караваном. Помоги мне, эфенди, тут много всего – тащить тяжело. Сейчас я позову еще людей…
Абдалла пронзительно свистнул, и несколько человек стали подниматься к ним с дороги…
Нарвались они на третьем, но Карим был к этому готов. Бейрут научил его, что даже выглядящий мертвым человек может быть не совсем мертвым…
Этот душман так и выглядел мертвым – одежда его представляла собой настоящее решето и вся пропиталась кровью, сменив свой цвет с грязно-серого на бурый. Абдалла перешагнул через труп, подобрал лежащий рядом «Стерлинг-Армалайт», передал его одному из малишей. Огляделся, нельзя ли разжиться еще чем-то. Труп лежал на животе – и уже это насторожило Карима. Абдалла наклонился, перевернул труп в поисках магазинов и прочего добра, которое могло быть в разгрузке. И нарвался – в руке у «трупа» был зажат крупнокалиберный «Уэбли», дуло смотрело прямо на Абдаллу. Умирающий душман из последних сил пошевелил пальцем, дожимая спуск. Грохнул выстрел…
Абдалла отскочил от трупа, машинально вытер рукавом забрызганное кровью лицо. Карим стоял в нескольких метрах, держа в руках небольшой пистолет, которого раньше Абдалла никогда не видел. Из дула вился едва заметный дымок…
– Осторожнее… – спокойно сказал Карим. – Лучше привязать к трупу веревку и перевернуть, чем наклоняться вот так.
– Я обязан тебе жизнью, эфенди… Настанет время, и я отдам этот долг.
– Хорошо. Бери все, и давай уходить.
Из трофеев они нашли один пулемет, три автоматические винтовки «Стерлинг-Армалайт», восемьдесят пятого, восемьдесят шестого и девяностого годов выпуска, и один пистолет-пулемет «BSA». Все это Абдалла хозяйственно сложил в свои внедорожники. Сами внедорожники подцепили на тросах к грузовикам, раненых разместили как смогли. И колонна продолжила путь – до ближайшего караван-сарая оставалось чуть больше тридцати километров…
В последний раз тяжело фыркнув мотором, «Бедфорд» остановился за складами. Здесь собирались строить новые склады, и поэтому до забора было метров тридцать свободного пространства. Левее шумело метро, в ослепительно-синем, нетипичном для британской столицы небе тянул белую пушистую строчку самолет…
– Посмотри.
Дэвид высунулся из кабины, огляделся.
– Никого…
– Хорошо… – Питер достал из кармана какой-то предмет, напоминающий короткую толстую черную колбасу.
– Это что? – подозрительно покосился Дэвид.
– Это мешок с песком. Да ты не переживай, все будет нормально. Могу огреть монтировкой…
– Нет уж, давай этим… А потом что?
– Потом? Очухаешься минут через двадцать, пойдешь туда, откуда заехали. Выйдешь на улицу, там тебе «Скорую» вызовут. Денька два молчи, имитируй амнезию. Потом скажешь – подобрал попутчика, тот огрел по голове и угнал машину. Вот и все. Такое часто случается.
Это уж точно.
– Ладно, давай… – Дэвид закрыл глаза. – Все равно…
Договорить он не успел, несмотря на тесноту, удар получился мощным – мешок с песком обрушился на затылок, мгновенно погасив сознание. Монаган был не пристегнут – и поэтому тяжело навалился на руль.
Попутчик, которого он называл Питером, выглянул из машины, убедился, что вокруг – никого. Посмотрел на Дэвида Монагана – что за придурок? На таких земля держится. Достал из кармана нож, тот самый, которым он резал картон, примерился – и аккуратно полоснул по сонной артерии. Получилось хорошо – даже не забрызгался хлынувшей кровью…
Убив водителя, Питер опустил шторки в кабине, щелкнул центральным замком, ставя двери на запор, и выскочил из кабины. Неаккуратно вышвырнул мешающие ему коробки с текстилем – они их положили обратно на случай маловероятного полицейского досмотра. Протиснулся к миномету, открыл лежащую рядом коробку. В коробке был «браунинг» с глушителем и мощная рация. Пистолет он засунул за пояс, рацию взял в руки. Там же была и эксплуатационная документация по миномету на английском языке, но в ней он смысла не видел – миномет был простым в эксплуатации, как все русское оружие. Еще был ноутбук – его он вытащил и включил, поставил загружаться операционную систему.
Сам по себе автоматический миномет «Ромашка-М» являлся настоящим произведением искусства. Его предшественником был восьмидесятидвухмиллиметровый «Василек», но армии потребовался скорострельный миномет большой мощности для уничтожения сильно укрепленных районов противника – она его и получила. Миномет с карусельным заряжанием, с системой наведения по GPS или ГЛОНАСС, с автоматическим расчетом поправок на стрельбу – ввел точку попадания и все. Монтировался этот миномет на колесном шасси «АМО» или гусеничном – десантного транспортера.
Для этого террористического акта миномет модернизировали. Прежде всего – его переделали для ввода поправок на стрельбу с ноутбука – предусмотрели соответствующий разъем. Поскольку миномет должен был транспортироваться и стрелять из морского контейнера, его прочно приварили к полу. Самоходный колесный миномет перед стрельбой опирается на лапы-упоры, но тут сделать это было невозможно. Отдача прицеп с контейнером не перевернула бы, но и ювелирной точности, достигаемой с таким оружием, ждать не приходилось. Она и не требовалась – как раз некоторое рассеивание по условиям задачи было бы нелишним.
Взяв лежащий там же ломик-монтировку, Питер с силой ударил ею в часть крыши контейнера, прямо там, где стоял миномет. Крыша загудела, но выдержала, в глаза террориста посыпалась ржавчина. Выругавшись, он ударил еще раз сильнее – и кусок крыши провалился внутрь, ударил по миномету. Террорист стащил его в сторону, аккуратно поставил около борта контейнера, взглянул в голубое небо. Хвала GPS и компьютерам – установки для стрельбы миномета, возвышение и все прочее – просчитали заранее. Но корректировщик все-таки был – на случай, если произойдет какой-то сбой. Правильно навести миномет на цель террорист умел, в случае, если сбой – справится. Для него сейчас наступала пора тяжелой работы – помимо десяти мин в карусельной системе перезарядки, в кузов положили еще двадцать – рассчитали, что будет вполне нормально, поросята не успеют очухаться и понять, откуда ведется огонь. Да и вообще – нигде, никто и никогда не применял мощную, боевую артиллерийскую систему в условиях города. Ни у полиции, ни у службы безопасности просто нет вариантов реагирования в такой чрезвычайной ситуации, среди них нет армейских профессионалов, знающих, что нужно делать при артиллерийском обстреле, у них нет средств контрбатарейной борьбы, способной по звуку выстрела примерно определить квадрат, откуда ведется огонь, и накрыть его ответным артиллерийским ударом. Да и потом – какой, к черту, артиллерийский удар в городе…
Единственная проблема – ему придется сейчас поработать, как он еще никогда не работал в жизни. Сначала снабдить все мины взрывателями. Потом поставить в одиночку тяжеленную мину в карусельный механизм перезарядки, да при этом правильно, чтобы не заклинило… непростая задача. Впрочем, если и заклинит – десяти мин с лихвой хватит…
Террорист настроил нужную частоту на рации…
– Беглец вызывает Стрекозу, Беглец вызывает Стрекозу, прием!
– Беглец, это Стрекоза! – Голос координатора был едва слышен из-за шума вертолетных винтов. – Я в указанной точке.
– Принял, Стрекоза, готов к работе!
– Беглец, даю зеленый свет, повторяю – зеленый свет.
– Принял, зеленый свет! Начинаю работать!
Ноутбук уже загрузился, поработав трекболом, террорист вывел на экран карту Большого Лондона. Щелкнув несколько раз на знак «+», увеличил ее, каждый раз курсором корректируя движение карты. Затем выбрал точку попадания, застучал по клавишам, вводя параметры обстрела и координаты точек попадания. Миномет ожил, повинуясь командам с компьютера, толстый, похожий на трубу ствол шевельнулся, отрабатывая поправку. На пульте управления артиллерийской системой весело перемигивались зеленые огоньки.
Террорист огляделся, выругался про себя – как всегда, что-нибудь да забудут. Забыли положить наушники – обычные наушники, которые стоят-то пару фунтов, а без них нахождение рядом с изрыгающим огонь драконом становится сущей пыткой. В голову Питеру внезапно пришла мысль – странные люди эти русские, как называют свою артиллерию – «Василек», «Ромашка»… Странные.
Террорист аккуратно поставил ноутбук на пол, отодвинулся как можно дальше от миномета, открыл рот, чтобы уменьшить действие взрывной волны на уши. Как минимум сегодня он заработает контузию, точно…
– Открываю огонь… – сказал он. И нажал на клавишу «Enter»…
Миномет ожил – система перезарядки подала в ствол первый заряд, и контейнер вместе с прицепом содрогнулся от удара. Дракон изрыгнул пламя…
Мэри Баннистер была счастлива. Причем счастлива – это еще мягко сказано, она витала на седьмом небе от счастья. Ее, выпускницу Кембриджа, студентку, имеющую самый высокий балл на всем потоке, пригласили на стажировку в правительство! Нет, не так. В Правительство!!! Такой чести удостаивался далеко не каждый! Причем проходить эту стажировку она будет рядом со средоточием власти Великобритании – на Даунинг-стрит. И сможет каждый день наблюдать, как на работу приезжает премьер-министр, как съезжаются члены кабинета. Возможно, она даже увидит Ее Величество – не может не увидеть, потому что Ее Величество до сих пор, несмотря на возраст, принимает активное участие в политической жизни. Более того, мистер Маршалл, с кем она проходила интервью, угрюмый сухой старик, пообещал ей, что если она хорошо себя зарекомендует, то постоянная работа в аппарате правительства ей обеспечена.
Своей радостью она, конечно же, решила поделиться с Ником – и обломалась. В который раз! Ника, который был на десять лет старше ее, интересовало только пиво и футбол. И еще его придурочные приятели, раскрашивающие лица и хулиганящие на трибуне. Когда она ворвалась в любимый паб Ника, подобно ветру, чтобы сообщить эту радостную новость – он просто сказал: «Молодец, детка», – и снова вернулся к пиву, приятелям и обсуждению достоинств какого-то… Арнальдо, что ли… Чтоб его…
Но ничего. Она знает правила. Там, где она собирается работать, есть много разведенных мужчин, уже занимающих весьма солидные посты. И если сыграть свою игру правильно и не допускать сплетен… А этот придурок пусть спит со своим… Ранальдо…
С этой жизнеутверждающей мыслью Мэри Баннистер, умудрившаяся сделать сексуальным строгий деловой наряд, хлопнула дверцей своего новенького «Мини», нажала на кнопку сигнализации – ее маленький друг приветливо мигнул фарами. Повернулась, чтобы идти на работу… и в этот момент земля будто расступилась у нее под ногами. Когда она пришла в себя – она не знала, сколько прошло времени – то с удивлением осознала, что ее голова раскалывается от боли, а сама она лежит на дороге, рядом со своим автомобилем. Сверху что-то падало… подобно граду, падало на дорогу, на машину… почему-то она не слышала, как все это падало, не слышала никаких звуков. В ужасе повернув голову, она увидела, что там, где только что была резиденция премьер-министра Великобритании, на Даунинг-стрит, 10… в общем, там были только руины… едва видные за плотной стеной пыли и дыма… и еще там было пламя… много пламени, горели автомобили… Все горело. Люди лежали на дороге, на тротуаре, подобно изломанным куклам… ее тошнило, закрывались глаза.
Она попыталась встать… надо встать… и не смогла, тело не слушалось. Она не понимала, что происходит, хотелось кричать, но из горла вырывалось какое-то сипение. А потом… очередная мина ударила чуть ближе… адский столб разрыва… прямо на дороге – и острый, как бритва, осколок попал ей в голову. Вспышка, до боли выжигающая глаза, – и все, блаженная чернота…
– Извините, мэм… Может быть, эта модель будем вам впору… Давайте примерим…
Мэм – здоровенная бабища лет сорока, вышедшая на шопинг, весьма довольная этим обстоятельством и твердо вознамерившаяся «задать всем жару», недовольно фыркнула, взяла платье двумя пальцами, как будто эта тонюсенькая переливчатая ткань заражена чумой, и скрылась за дверью примерочной…
Кристина Мойнахен подавила в себе приступ раздражения. В конце концов – она старший продавец самого модного в Лондоне бутика, расположенного в престижнейшей Бельгравии, совсем неподалеку от знаменитого Гайд-парка – и она должна вести себя профессионально в любой ситуации. Даже в такой…
Но унять раздражение до конца и проникнуться искренней любовью к покупательнице – как ее учили – не удавалось. Интересно, откуда берутся такие вот бабы – другого слова и не подберешь, именно бабы – подобно этой леди Астор. Жирная, сварливая, прущая напролом, поучающая всех и вся, считающая, что ей чем-то обязан весь мир, гордо несущая, как знамя, свой дворянский титул, не замечая грязных пятен на нем…
Кристина довольно хихикнула… Для лондонского высшего света, куда и она была… ну, почти вхожа, ни для кого не были секретом похождения лорда Астора. Лорд Астор – пожилой, рано облысевший развратник, всегда готовый к сексу на любых условиях, не пропускал мимо себя ни одной юбки, словно вознамерившись перетрахать весь Лондон. У Кристины была подруга – известная сейчас фотомодель – она рассказывала, что лорд Астор постоянно носит в нагрудном кармане своего роскошного блейзера с вышитым на нем золотыми нитями фамильным гербом целую большую упаковку презервативов. Двенадцать штук!
Впрочем, осуждать его за это… не хотелось. Как можно жить с такой выедающей мозг мегерой, как леди Астор, и не ходить налево? Ведь, наверное, когда-то и леди Астор была молодой, привлекательной девушкой. Кристина знала, что благородством происхождения она похвастаться не может. Удачно выскочила замуж – интересно, и как у таких вот… это удается. Естественно, сразу залетела, чтобы покрепче привязать мужа к семье, а потом бедный лорд Астор не успел оглянуться – здравствуйте! Вместо нимфетки-конфетки лежит рядом с тобой в постели ожиревшая, подурневшая свиноматка, вечно раздраженная, срывающая свои неудачи в семейной жизни на прислуге и на всех, кто попадется ей под руку – включая, например, Кристину.
Мда-а-а…
Где-то вдалеке громыхнуло – глухо, раскатисто, словно перед грозой. Кристина прислушалась – насколько она помнила, дождь сегодня не обещали…
– Что там, милочка, – раздалось из-за занавеси из роскошного китайского шелка, – собирается дождь?
Дождь?
– На сегодня обещали хорошую погоду, мэм… – отозвалась Кристина.
– Если пойдет дождь, вам, милочка, придется одолжить мне зонтик. Я забыла свой дома…
Громыхнуло ближе. Кристина начала беспокоиться – это уже не походило на гром.
– Милочка, это платье стоило бы перешить… – леди Астор появилась из-за занавеси в прозрачном пеньюаре, похожая на слона и нисколько не смущающаяся этим обстоятельством…
И тут громыхнуло в третий раз – Кристина даже не поняла, что происходит. Просто на улице ослепительно сверкнуло что-то, и ударная волна – стена раскаленного воздуха, движущаяся быстрее скорости звука и несущая с собой град выбитых из мостовой камней, стальных, рваных, раскаленных осколков и пламени. И эта стена, не знающая преград, смела стоящий рядом со входом «Роллс-Ройс», на котором приехала на шопинг леди Астор, кузнечным молотом ударила в шикарную витрину их бутика. Витрина лопнула одновременно по всей своей площади, превратилась в мельчайшие стеклянные, режущие до кости осколки – и весь этот девятый вал смел и Кристину, и леди Астор, отбросив их к дальней стене…
Удивительно, но Кристина не потеряла сознание до самого конца. Возможно, ее частично спасло то, что она стояла за неким модерновым подобием прилавка – и его металл принял на себя большую часть осколков. Лежа на полу, она успела увидеть леди Астор – нашпигованная осколками, та медленно сползала по стене на пол, оставляя ярко-алую полосу и глядя на Кристину невидящими мертвыми глазами. А потом Кристина подняла глаза к потолку и увидела змеящиеся черные трещины, расширяющиеся с каждой секундой…
– И все таки, Дами… так дешево на этот раз ты не отделаешься… Ведь материальчик просто убойный, стоит ему выйти в печать – и можно сказать, выборы проиграны… Соображаешь, сколько это стоит?
Дамиан Грейс, старший инспектор Скотленд-Ярда в отставке, среднего роста, пожилой, но хватки своей не потерявший, отпил из бокала сидр, чтобы немного помолчать и не высказать этому гниде-шантажисту все, что он о нем думает. В который раз его посетила мысль, что данайцев, приносящих дары, все-таки стоит опасаться…
Еще несколько лет назад он был старшим инспектором Скотленд-Ярда, причем работал он в Особом отделе – занимался разработкой террористических группировок, борьбой со шпионажем. Фактически он координировал работу по противодействию русской разведке, активно действующей в Лондоне. Он даже знал русский язык – говорил, конечно, с акцентом, но… И многие, кто честно смотрел на ситуацию, признавали – что у его людей бороться с этими русскими получалось намного лучше, чем у Службы безопасности, которая должна была заниматься контрразведкой.
Ведь в чем тут было дело? Люди, работающие на Службу безопасности – MI5, как раньше она называлась, в основном были «голубой крови» – выпускники Оксфорда и Кембриджа, носящие клубные пиджаки и предпочитающие тонкие черные сигареты с гвоздикой. Они сидели в кабинетах, участвовали в совещаниях, перекладывали бумаги с места на место, если появлялась возможность, играли с разведчиками противника в интеллектуальные игры, а выйти на улицу и покопаться в дерьме… нет, что вы, сэр, как можно, сэр… Улица вызывала у них отвращение пополам со страхом. А вот люди Грейса никогда не носили белые перчатки – все они были «бобби», причем не обычными, а отобранными, одними из лучших. Они знали, что такое полицейская работа – и просто делали ее, не ожидая ни фанфар, ни одобрительного похлопывания по плечу на каждом шагу. Интеллектуалам из MI5 такая конкуренция, естественно, в радость не была.
Убрали его «под шумок». После войны, проигранной русскими, когда по всем министерствам и ведомствам прокатились кадровые чистки, какая-то хитрая мразь включила в списки на увольнение и его – в те дни особо не разбирались, кто и в чем виноват. Но не успел он собрать вещи и закатить прощальную вечеринку для сослуживцев, как к нему пришли…
Теперь Дамиан Грейс, старший инспектор Особого отдела в отставке, был частным детективом Дамианом Грейсом и даже имел офис на Бейкер-стрит, не 221Б, конечно – но все же Бейкер-стрит. За последний год – он специально подсчитал – его доход в пять раз превысил жалованье старшего инспектора Скотленд-Ярда. Но удовольствия от работы он не испытывал – какое, к чертям, может быть удовольствие, когда копаешься в дерьме, подобном этому…
Началась эта история – от которой дерьмом несло за километр – почти год назад. Сэр Питер Вулсон, депутат Палаты Общин от консерваторов, возвращаясь домой после тяжелой трудовой недели, заметил на улице тринадцатилетнего мальчишку. Каким-то образом ему удалость войти к ребенку в доверие, и тот сел к доброму дяде в машину – покататься. Катались они недолго – остановились в Риджент Парке, в каком-то укромном местечке. Но сэр Питер, видимо, думал в этот момент… не большой головой, а маленькой головкой, а может, он просто не знал, что лондонская полиция держит этот парк под особым контролем – потому что там часто останавливаются машины, в которых находятся джентльмены и… дамы легкого поведения. Ну и в этот раз… полисмен, заметив стоящий в тени черный «Роллс-Ройс Камарг»[25] с затемненными стеклами, решил, что имеет место очередной акт непристойного поведения, подошел к машине, постучал в стекло, потребовал открыть дверь… и сэр Питер попал в весьма неприятное положение…
Вообще-то… личная жизнь сэра Питера особой тайной не была – хоть он и состоял в браке, все знали, что среди его помощников всегда были один-два молодых мальчика, что он охотно брал студентов на стажировку – не студенток, а именно студентов, что в его поместье некоторые служащие, жившие с семьями, получали в пять раз больше остальных – и в их семьях тоже росли мальчики. Все это знали. Но… до сего момента сэр Питер не попадался.
С родителями мальчика договориться удалось – двести тысяч фунтов стерлингов, положенные в специальный трастовый фонд на образование подростка, стали хорошей гарантией молчания. Еще пятьдесят тысяч пришлось заплатить за полицейский протокол. Но какая-то мразь успела снять с полицейского протокола копию – и надо же было такому случиться, что эта копия оказалась в руках у проныры Виктора Крисевича, одного из самых грязных журналистов Лондона, пройдохи и шантажиста. За оригинал протокола выложили двести тысяч, за копию сразу предложили триста – сначала Крисевич согласился, но потом позвонил и сказал, что нужно срочно встретиться. На языке шантажистов – а Крисевич был именно шантажистом, несмотря на то, что всем представлялся независимым журналистом – это могло означать только одно: цена повышается. Только после этого сэр Питер запаниковал и обратился в детективное агентство Грейса. В этом и состояла основная работа Грейса сейчас – за огромные деньги быть доверенным лицом консерваторов, улаживать грязные дела. Подобные вот таким.
Ознакомившись с делом, Грейс грязно выругался. Отказаться невозможно – сэр Питер был одним из виднейших членов партии. Обратиться к нему нужно было сразу же, но сэр Питер допустил ошибку – поручил разбираться с этим делом своим людям, которые не имели никакого опыта общения с шантажистами. Шантажист назвал цену, они сразу согласились – и тот решил, что цена была названа изначально слишком низкая. Теперь с этим приходилось разбираться старшему инспектору в отставке Грейсу. Вот он и разбирался – пил сидр и смотрел на мерзкое лицо Крисевича – остренький нос, напомаженные усики, бегающий взгляд. Гнида, она и есть гнида.
– Сколько вы хотите, Виктор?
– Один миллион фунтов! – выдохнул тот.
Аппетит…
– Вы это серьезно, Виктор? – добавив в голос максимум иронии, спросил Грейс, откинувшись на спинку стула.
– Вполне. – Крисевич заказал отбивную из телятины с гарниром и сейчас ел, ел торопливо и жадно, чавкая и разбрызгивая соус на белоснежную скатерть. Грейсу хотелось схватить его за голову и со всех сил ударить об стол – чтобы кровью захлебнулся, паскуда…
– Откуда такие аппетиты? Вы ведь понимаете, что это нереальная сумма…
– Почему? – Виктор оторвался от жратвы и нагло глянул в глаза бывшего старшего инспектора Скотленд-Ярда. – Я прекрасно знаю, как делаются дела в этом городе, Грейс… На носу выборы, сейчас собираются предвыборные фонды – и не только явные, но и тайные, смею заметить. Пусть сэр Питер потрясет своих старых дружков из «Виккерс», «Роял Армстронг», «Бритиш Аэроспейс» – для них один миллион фунтов – пустяки. Если он, конечно, не хочет в канун выборов оказаться со спущенными штанами – я-то понимаю, что для него это привычно и даже приятно, но вот поймут ли его избиратели…
Громыхнуло – совсем рядом, раскатисто, на улице истошно взвыла одна сигнализация, другая. Противно тренькнули окна…
В отличие от остальных посетителей ресторана, которые недоуменно переглянулись, опытный контрразведчик из Особого отдела Дамиан Грейс сразу все понял. Верней, почти понял – он подумал, что на улице, совсем недалеко взорвалась заминированная машина.
Бросив на стол салфетку, Грейс вскочил и побежал к выходу. Виктор последовал за ним – он всегда чувствовал, где пахнет жареным, а теперь он мигом вспомнил, что он журналист. Если оказаться на месте происшествия первым и сделать пару десятков сочных снимков… конечно, не пара миллионов фунтов, но тоже какой-никакой, а заработок.
Только выскочив на улицу, Дамиан Грейс увидел, насколько плохо дело. Машина (на самом деле это была минометная мина) взорвалась дальше по улице, причем взорвалась так, что там до сих пор что-то горело. Выли сигнализации, сталкивались машины – те, кому повезло, кто не попал под ударную волну, пытались любой ценой уехать отсюда, торопились, сталкивались – и лишали себя и других возможности смыться.
– Черт, черт, черт! – Виктор сунулся в свою машину, новенький «Мини-Купер», и вытащил фотоаппарат с большим профессиональным объективом, нацелился на клубы дыма и мечущихся людей. – Это же просто круто!
Грейс бросился вперед – туда, где вся улица была скрыта клубами дыма и поднятой взрывом кирпичной пылью, туда, где из черного, прорезаемого изредка ярко-желтыми языками пламени ползли прочь от эпицентра взрыва люди – им еще можно было помочь. Вторая мина разорвалась за его спиной – как раз напротив ресторана. Словно какой-то великан поднял Дамиана Грейса и с размаху швырнул о стену. Теряя сознание, старший инспектор сумел оглянуться назад – там, где только что шла мирная жизнь, там, где стоял репортер-шантажист Крисевич со своим фотоаппаратом, сейчас было только серое облако. На тротуар падали осколки, стуча подобно граду. Потом на Дамиана Грейса рухнул балкон…
Конец ознакомительного фрагмента.