Глава 2
Есть СП-19!
…Пусть легла на лица нам
Арктики печать.
Сердцем нашей станции
Дизеля стучат…
Красный диск солнца медленно закатывается за горизонт. На бледно-голубом, совершенно чистом небе зажигаются звезды. Поселок мягко охватывает ночная тень. Морозный воздух обжигает лицо. На воротнике шубы и на козырьке шапки серебрится пушистый иней. Под ногами протяжно скрипит снег.
Рядом с аэродромом стоит приземистый деревянный сарай с покосившейся дверью. Там часть нашего груза, очень небольшая часть. Основной груз, доставленный сюда из Ленинграда, лежит рядом под открытым небом. Хаотически разбросаны щиты от домиков, ящики, бочки… Все это надо разбирать, раскладывать, выбирать груз, необходимый в первую очередь…
На следующее утро принялись за работу. Леня, Эд, Валера и я пошли в сарай, искать и отбирать нужные грузы. Сарай забит ящиками снизу доверху. Немного свободного места осталось только у самого входа. Карабкаемся по ящикам под самый потолок и протискиваемся в глубь сарая. Тотчас раздается грохот стаскиваемых ящиков, скрип железа, смех, шутки.
– Химия! – кричит Валера сверху, высвобождая ящик из-под мотков кабеля. Это он нашел ящик Эда с гидрохимическими материалами.
– Где Р-1? Кто видел Р-1? Да где, скажите же, черт возьми, Р-1? – горячится и сердится Леня, пытаясь найти ящик с передатчиками. Он перекантовал добрый десяток тяжеленных ящиков сверху вниз, его самого уже не видно, только доносится откуда-то из середины его голос.
– Ребята, никто не видел связку буров? Длинный такой сверток, в мешковине? – допытывается Михаил Иванович.
– Что это за ящики, откуда они взялись? – не выдержал Эд, оттаскивая в сторону третий, набитый чем-то тяжелым ящик. – Ох уж эти радисты, набрали тут бог знает что, теперь разбирайся за них! Вот буква «Р» написана, значит, их, – горячился Эд.
Из узкого промежутка между ящиками показалась голова Леонида Васильева. Он недоверчиво посмотрел на ящики и покачал головой:
– Не мои.
– Как не твои? – воскликнул Эд. – Чьи же тогда?
Работа прекращается. Все вылезают из своих углов и рассматривают неизвестные ящики.
– Да что на них смотреть, давайте вскроем! – предлагает Валерий.
Леонид берет топор и вопросительно смотрит на меня и Эда.
– Вскрывать?
– Давай! – соглашаемся мы.
Несколько ударов топором – и крышка сбита. Все с нетерпением разрывают бумагу. Показываются детали какого-то прибора. С минуту все молчат, соображая, что бы это могло быть.
– Да ведь это же эхолот, – наконец воскликнул Леня. – Саруханян, твои ящики!
– Да я и не видел их раньше почему-то! Ей-богу, не видел, – смущенно говорит Эд под общий хохот.
– Еще раз!.. Еще раз!.. Еще взяли! – разносится над аэродромом громкий голос Волдаева.
Маленький Ли-2 содрогается и скрипит под усилиями десятка людей, пытающихся протащить через узенький люк широкую, весом около тонны, ходовую часть трактора. Тяжелая махина прочно застряла в люке – передняя ее часть более чем наполовину вошла в самолет, а задняя, оказавшаяся несколько шире, чем отверстие люка, опирается на кузов грузовика. Усталые, вспотевшие люди пятый час заталкивают это громоздкое и неуклюжее сооружение в самолет. Восемь человек, находясь в самолете, тянут за крепкие канаты. Четыре человека изо всех сил подталкивают эту махину сзади, из машины.
– А ну, еще взяли!.. Раз-два, взяли… – снова, в который раз командует Володя. Дрожат от напряжения канаты, руки и плечи ребят. От разгоряченных тел идет пар. Всем жарко, несмотря на тридцатиградусный мороз. Проклятое железо не поддается ни на миллиметр.
– Володя, ну что ты так без толку командуешь? – раздраженно начал Эд. – Надо ведь за одну сторону тянуть сильнее, а вторую только поддерживать. Иначе ничего не получится, хоть до утра тут возись!
Володя бросает канат и обиженно смотрит на Эда:
– Ну и командуй сам, если ты такой умный! – недовольно говорит он.
Эд берет канат и кричит:
– Левая сторона – подготовиться тащить! Правая – поддерживает снизу! Раз-два, взяли!.. Еще взяли!
Самолет сильно накренился в сторону, что-то затрещало, но тяжелая махина словно приросла к месту. На этот раз заспорили все сразу, каждый обвинял другого в неумении и нерасторопности. Наконец, накричавшись, устроили перекур. Страсти улеглись. Молчание…
Паузу нарушил Миша Судаков:
– Мужики, надо не так, – спокойно и негромко начал он. – Всем надо сначала набок его… а потом поднажать сзади…
– Да пробовали уже, Миша, не получается! – устало сказал кто-то.
– Надо еще раз попробовать!
Все молча заняли свои места.
– Сюда еще кто-нибудь, – попросил Миша, – вот так. Тяни кверху за эту часть, – говорит он Горбунову. – Саруханян, командуй, больно уж у тебя голос зычный!
Все рассмеялись.
– Раз-два, взяли! – командует Эд. Стальная махина вздрогнула. – Еще взяли!.. – изо всех сил закричал Эд. Неповоротливое сооружение медленно, со скрипом влезло наконец в самолет…
Вечером я сидел в теплой и уютной комнате Александра Ивановича Паршина. Впервые я встретил его на острове Диксон в 1962 году, где под его непосредственным руководством делал свои первые шаги в оперативной прогностической работе. Александр Иванович – страстный любитель-охотник и рыболов. Все свободное время он отдает реке и тундре. В награду за труд Арктика отдает ему свои богатства: жирных, необыкновенно сочных гусей, омуля, чира, нельму.
Александр Иванович сидел на широкой тахте, положив на стол крепкие мускулистые руки, и расспрашивал меня о Москве, Ленинграде, моей работе и планах на будущее. Он давно не выезжал на Большую Землю, отпуск проводил на реке, в тундре.
– У меня там выстроена настоящая дача, – добродушно улыбаясь, говорит он. – Даже душ сделан. Летом, когда у нас в тундре бывает жара, придешь с рыбалки потный, мокрый, разденешься и поливаешь себя прохладной водой из душа. Вот только комарья много. Без накомарника далеко не уйдешь. Приехал бы ты ко мне летом, вот бы порыбачили!
Вошла Анна Никитична, супруга Александра Ивановича, и поставила на стол тарелку со строганиной.
– Давай, Миша, отведай моей строганинки, – сказал он.
Здесь, в Арктике, под строганиной понимают мелкую стружку из свежезамороженной рыбы, приправленной особым образом приготовленным соусом, состоящим из перца, томатного соуса и чеснока. Строганина у Александра Ивановича просто изумительная. Операция ее приготовления доведена до искусства. Рядом с тарелкой Анна Никитична поставила чашку с соусом. Я взял тонкий замороженный ломтик рыбы, окунул его в чашку и положил в рот. Холодный ломтик с соусом сразу растаял во рту, оставив нежнейший аромат. Никто не умеет так делать строганину, как Александр Иванович. Обычно строганина хоть немного, но пахнет сырой рыбой, часто попадаются кости и хрящи, соус бывает то слишком острый, то, наоборот, лишен своего специфического аромата. У Александра Ивановича, видимо, есть секрет приготовления… А впрочем, секрет ли? Наверное, просто большой опыт рыбака и страстное увлечение любимым делом.
Поздно вечером возвратился я в гостиницу.
– Что слышно от Артура? Как он там? – спросил я Эда.
– Ничего пока нет, ждем телеграмму…
«…Первая ночь на льдине, – записывал в это время в свой дневник первые впечатления Артур. – Первые неполадки. Вышел из строя приемник, промучились всю ночь и решили, что сгорела лампа. Но запасных пока нет. Говорят, приехал начальник – и все стало ломаться.
…3/XI-1969 г. С утра ждали самолет. Уже отчаялись. Пошли с Константиновым смотреть место для лагеря, прошли два с половиной километра вместо физзарядки. Вдруг шум – летит Ли-2. Побежали обратно. Привезли основную часть трактора. Стало легче, видимо, план выполним. Молодец, Лев Афанасьевич!»
В столовой все жадно выспрашивали Артура о первых впечатлениях об острове.
– Нормально, хорошо устроились, – улыбаясь говорил Артур и тут же, посерьезнев, добавил: – Ребята, к седьмому ноября надо открывать станцию. Завтра полетит «стартовая пятерка»: Прозоров, Углев, Васильев, Сериков и я. Наша задача там собрать трактор, домик, смонтировать как следует радиостанцию и начать четырехразовые метеорологические наблюдения. Работы очень много. Нам помогут Константинов со своей группой.
Утром на аэродроме провожаем товарищей. Настроение у всех бодрое, приподнятое – близка цель, к которой все стремились с осени. Ребята по металлическому трапу взбираются в самолет, звучат напутственные слова. Взревев моторами, Ли-2 взлетел с заснеженного аэродрома и взял курс на север…
«…Сегодня должен быть собран трактор, – записал в дневнике Артур 6 ноября. – Это движение и жизнь станции. Группой 8 человек цепочкой с волокушами двинулись на ВПП. Тащим детали к трактору. На полосе разделились: Быков, Жарков, Николаев – на трактор, остальные – на сборку первого домика. Прошу Михаила Ивановича все запоминать, так как потом хочу его сделать старшим по сборке. Собрали домик, затопили печку. Почувствовали себя как дома. Сборка трактора задержалась. Решили идти с Юрой Константиновым пешком, посмотреть место для лагеря. Нашли в получасе ходьбы на одной из последних речек. На берегу хорошая площадка для лагеря. Вбили колышек и дали ракету. Пошли обратно встречать трактор. Идти по целине тяжело, раза три садились – берега речки крутые, и мы по пояс зарываемся в снег».
7/XI-69 г. В ноль часов по московскому времени дали в эфир первую метеосводку. Станция СП-19 открыта! Первые координаты – 75°04’ с. ш., 160°02’ в. д. 04 час. 40 мин. – митинг у флага. Открываю я. Потом Константинов тепло поздравляет нас.
05 час. 00 мин. – подъем флага, салют из всех ракетниц.
Утро 8 ноября. Самолеты не летают, поэтому отдыхаем. Погода великолепная. На совершенно чистом небе низко над горизонтом висит желтый диск солнца. Полный штиль. Воздух необыкновенно прозрачен и чист. Мороз почти не ощущается. Стоит один из тех дней, которые представляют Арктику во всей первозданной красоте.
После завтрака все идем на Индигирку. За последними домиками начинается крутой спуск к реке. И сразу же нас охватила полнейшая тишина. Спит подо льдом Индигирка, блестят на солнце белые верхушки невысоких сопок. Будто злой волшебник вдруг заколдовал и заморозил эти места, и все вокруг застыло в напряженном и безмолвном ожидании, не в силах скинуть с себя злые чары.
Тишина – одно из удивительнейших свойств природы этих суровых мест. С ней вы сталкиваетесь почти в любом месте Арктики, как только выйдете в хорошую погоду за пределы поселка. Я вспомнил свое первое знакомство с этим удивительным явлением.
Стоял разгар арктического лета. Самолет ледовой разведки приземлился на одном из островов Северной Земли. Пообедав и немного отдохнув после беспрерывного двенадцатичасового полета над Карским морем, я вышел из домика. На безоблачном небе ослепительно сверкало солнце. И так же был полный штиль. Перешагнув через весело журчащий ручеек, я зашагал по заболоченной кочковатой низине, на которой то тут, то там виднелись кучки мхов с микроскопическими синими цветочками, такими маленькими, что для того, чтобы рассмотреть их, надо было встать на колени и почти в упор разглядывать сероватые клочки. Преодолев низину, я вскарабкался на довольно крутой каменистый гребень, обрывавшийся с другой стороны прямо к морю, прошел по нему несколько шагов и… остановился, внезапно пораженный тишиной. Тишина была необыкновенная, поразительная, оглушающая. Не было слышно ни единого звука, словно я очутился в каком-то ином мире. Ослепительное солнце, голубое небо, сияющая бледно-зеленая поверхность льда создавали обилие света. От нагретой темной поверхности каменистого гребня вверх струился теплый воздух, отчего далеко на горизонте сверкающие белые шапки далеких островов медленно колыхались, отрываясь от горизонта, и казались фантастическим видением неведомого мира.
Меня охватило чувство какого-то необычного восторга и радости. Я один в этом необыкновенном крае, где существует только свет, где все подвластно ему: и это небо, и эти скалы, и этот лед. Я один вошел в этот мир, открыл его, понял и вместе со всем покорился величию света, подчиняясь общему закону безграничной тишины. Открывшийся мир был прекрасен и суров. И то, что я открыл его, могу его ощущать, могу слушать его тишину, рождало во мне удивительное чувство свободы, легкости и счастья… Долго стоял я на одном месте и, затаив дыхание, наслаждался этим чудным ощущением, боясь потревожить этот мир хотя бы одним движением. Наконец, переполненный необычайными ощущениями, я медленно пошел дальше по гребню, осторожно переступая с камня на камень, боясь нарушить тишину…
8. XI-69 г. Дежурный по острову – Вадим Углев. Рабочий день. Дал немного поспать ребятам. Потом Гвоздков и Сериков остались шить чехол на капот трактора. Мы взяли гладилку и поехали на полосу. Проехали очень хорошо, прошлись по полосе. Будем катать. Поставили кабину. Обратно неслись, как на «волге». Константинов, Николаев и Жарков остались ночевать в домике на ВПП.
9. XI-69 г. Катаем полосу. Вылетел Ан-2 с группой руководителя полетов (РП). Зажгли плошки, но самолет сел на льду бухты. Иду пешком домой, видимость паршивая, иду и все время оборачиваюсь, нет ли медведя. РП отправили на полосу.
10. XI-69 г. Прилетел Ли-2 из Черского. Пошел на ВПП с Володей (из «Смены»), потащили волокушу с продуктами. На борту Вепрев и группа РП. Ребята веселые. Володя неплохо построгал рыбку.
12. XI-69 г. Работы по приемке грузов вошли в ритм. По 8 бортов днем и ночью.
Двенадцать часов работы, двенадцать часов отдыха. Две бригады работают круглосуточно. Самолеты Ил-14 делают по 6–8 рейсов в сутки. Восемь человек в каждой бригаде обязаны загрузить и отправить все самолеты, приходящиеся на их смену.
Мелькают ящики, щиты от домов, бочки… До чего же тяжелые все эти ящики! Хоть бы один полегче попался, что ли. Наконец очередная машина нагружена полностью. Теперь можно вытереть пот с лица и передохнуть минут пять, пока машина едет со склада на летное поле к самолету. Вот над нами уже крыло самолета. Четверо лезут в самолет, четверо остаются в машине. Снова те же ящики, только теперь их надо выгружать и укладывать в самолете в строгом порядке: самые тяжелые – в нос, полегче – на середину и в хвост. Пар от дыхания заволакивает весь самолет. На иллюминаторах и металлических частях оседает рыхлый иней. Температура воздуха сегодня опустилась до минус 36 градусов. Втащили последний ящик, обвязали груз канатами. Теперь можно пойти погреться в аэровокзал. Через полчаса прилетит еще Ил-14…
Конец ознакомительного фрагмента.