Часть 2. РАССЛЕДОВАНИЕ
Болезнь
Август наступил холодный и дождливый – это примиряло с действительностью. Было много срочных дел, Курняка дёргали, торопили, про выходные пришлось забыть. Он никак не мог заняться зелёной папкой. Все попытки хотя бы полистать бумаги на сон грядущий заканчивались одним и тем же: он получал папкой по носу, либо она валилась на пол, и содержимое разлеталось по всей комнате. Помогла болезнь – обычный грипп, который никогда не являлся основанием взять больничный. На сей раз Олег Тарасович воспользовался своим законным правом и даже вызвал врача на дом.
Предполагая плотно погрузиться в работу, Курняк, как школьник, рассчитывал на лёгкое течение болезни. Но то ли грипп оказался коварным, то ли подношенный организм слабо сопротивлялся бациллам, в первые два дня ему было не до чего. Почти на автопилоте он добирался до кухни и уборной, плохо соображая, день на дворе или ночь. На третьи сутки температура спала, просто провалилась, и ртуть на градуснике удавалось двинуть с трудом, что Олег приписывал его неисправности.
Эти два вроде бы потерянных дня оказались вовсе не потерянными, а весьма продуктивными. В жарком забытьи, в горячечных снах Курняка посещали неожиданные догадки, которые ещё предстояло обдумать на здоровую голову, но уже сейчас было понятно, что процесс пошёл. И главным достижением было осознание того факта, что все его «подопечные»: Гриня, Стани́слав, Король, наркокурьеры, профессор Лилонга, Жанна, и даже покойный доктор Карелин – являются персонажами одной пьесы. Их связи предстояло выявить, оперируя имеющимися фактами.
Для этого у следователя имелся хороший задел. Он не выпускал из рук «хронограф» – таблицу Леонида Батищева, которого все звали детским именем Лёсик. Там все факты выстраивались во временно́й последовательности, а фигуранты обретали реальные черты, превращаясь из многоликих фантомов в конкретных людей, имеющих имя, фамилию, место жительства.
Курняк лежал среди сбитых подушек, обложившись документами из зелёной папки, медицинскими справочниками, письмами и фотографиями. Всё это перемежалось салфетками, носовыми платками и лекарствами. На коленях он пристроил блокнот – один из целой армии рабочих блокнотов излюбленного образца: на пружине, с закруглёнными углами и плотной бумагой.
Прежде всего, он решил разобраться с личностью Стаса, Станислава Богуша или Богуславского. Именно Стас выбежал из ворот дома, за которым следил Курняк и где засели люди Короля. Его преследовали, он отстреливался. Стас знает Короля и, возможно, состоит в его банде. Является наиболее очевидным связующим звеном между всеми остальными участниками: знаком с Гриней, Жанной, профессором Лилонга, Еленой Сажиной и даже Лёсиком и его матерью Дариной Батищевой. Причём с последней, судя по некоторым данным, состоял в близких отношениях. Курняк сделал пометку: встр. с Д. Батищевой.
Этот Богуш-Богуславский, похоже, со всеми имел «довольно близкие отношения», что следователю говорило о многом. Такие личности либо просты и открыты и уж всяко не способны к каким-либо осознанным противоправным действиям, либо легко входят в доверие, чтобы использовать окружающих в своих комбинациях. Стас, скорее всего, из второй категории, с ним надо действовать осторожно.
Что на данный момент о нём известно? Прибыл в Питер девять лет назад, до этого жил в Свердловске, закончил два курса медицинского института, потом служил по контракту в Чечне, в войсках особого назначения. Дальше имеем двухлетний провал в сведениях – придётся запрашивать доступ к документам МВД. В 199.. году всплыл в Новгороде, при этом подвизался на Ленфильме каскадёром. Успел сняться в шести эпизодах, список фильмов имеется.
А вот тут начинается интересное! Поступил и по сей день прибывает в частной клинике косметической хирургии в Стрельне, которая принадлежит профессору Виктору Генриховичу Лилонга. Числится замдиректора по связям с общественностью. При этом ведёт научные изыскания, связанные с наркотиками. Правда, не в России, а в Штатах, но это и странно. Зачем он понадобился Виктору Генриховичу Лилонге, знаменитому хирургу, на которого молятся все питерские, да и московские актёрки?
Вот про того полезных сведений мало. Закончил Сорбонну, там же некоторое время вёл кафедру фармацевтики и получил звание профессора. Имеет двойное гражданство: российское и французское – по материнской линии. Судя по американским газетам, он вице-президент международной организации «Будущее без наркотиков». Ага! Уже ближе к нашему делу. Ну, и эта клиника. Пластические операции и мутные истории про убитых двойников с именем Жанна Лилонга. Правда, уходящие в прошлое. Совпадение? Курняк слабо верил в совпадения. Особенно если их сопровождают трупы.
На данный момент имеется как минимум четыре мёртвые девушки, и они похожи как сёстры. И если о трёх смертях известно точно из протоколов вскрытий, то убийство в Белебёлке не имеет никакого формального подтверждения. Кроме фотографии, сделанной с негатива, который ему удалось обнаружить в списанных плёнках!
Олег ощутил прилив озноба. Пришлось срочно пить разведённый в горячей воде порошок и ложиться в постель. Мысли путались, тасовались как игральные карты, и на руках то оказывались козыри и картинки, то пестрили бессильные шестёрки с девятками. Зубы стучали, наброшенный плед не помогал, оставалось только ждать действия лекарства. Постепенно его начало отпускать, и незаметно для себя он погрузился в канитель лихорадочного сна.
Ему снился Витебский вокзал в день, когда проходила операция по захвату, а его группу отстранили от участия. Но сейчас он по-прежнему был в деле и, спрятавшись за одну из колонн, наблюдал за своими людьми: Жориком и Сашкой, которым велено было одеться по-походному и высматривать латышей в вокзальной толпе. Ребята хорошо подготовились: штормовки, рюкзаки и даже гитара, которую Жорик держал на плече.
Из-за киоска «Союзпечать» появилась фигура Грини, который разговаривал с кем-то по телефону, и Курняк знал, кто ему звонит. Этот человек находился тут же, на вокзале, возле камер хранения, Курняк видел его, хотя в действительности между платформами и помещением с камерами было ещё два зала, но почему-то все стены оказались стеклянными, так что ему было хорошо видно даже то, что происходит у стоянки такси. Звонящий был знаком следователю, вот только имени его он не помнил, и это грозило удушьем. Он схватился за горло, пытаясь преодолеть спазм, а в мозгу лихорадочно крутилось: Слава… Сергей… Данила… Тарас… И тут кто-то жарко зашептал, засвистел на ухо: Ш-ш-ш… С-с-с… С-с-стас… и Курняк в испуге проснулся.
Поначалу он даже не понял, где находится, куда делся вокзал и тот свистящий-шипящий в ухо. Вокруг клубилась серая мгла, лишь светлый прямоугольник с покосившейся крестовиной лежал неподалёку, обозначая твердь. Постепенно из мрака выступили очертания мрачных строений, в которых Олег узнал старый громоздкий буфет, и тут же всё обрело смысл и место. Светлый прямоугольник оказался не зашторенным окном, через которое лился лунный свет, из чего следователь заключил, что дело к полуночи.
Чувствовал он себя сносно, голова не болела, но в горле явно шли процессы – глотать стало трудно. Всё ещё находясь под впечатлением сна, Курняк считал его следствием недавнего удушья, и хотя он вспомнил имя… Чёрт, совсем в голове каша! Он зажёг лампу над диваном, налил чаю из термоса и, положив в рот засахаренный лимон, стал прихлёбывать из большой кружки, одновременно просматривая содержимое папки.
Этот злополучный морской конёк! По свидетельству Грини, в Белебёлке убита именно дочь профессора, однако он уточняет: они обе погибли – и она, и двойник. В свой первый визит в дом Лилонги он заблудился в коридорах и обнаружил мёртвую девушку в золотой одежде невесты. Но татуировку справа под ухом запомнил хорошо. Справа, там же, где у трёх предыдущих жертв!
Но как объяснить тот факт, что спустя какое-то время он встречает эту самую девушку, абсолютно живую и невредимую, в компании доселе неизвестного ему Станислава? Только наколка под ухом девушки уже расположена не справа, а слева!
Похоже, этот «морской конёк» – ключ к разгадке череды убийств, которые начались ещё в тридцатых годах прошлого века. А у Курняка по плану – вполне реальная банда Короля и похищенные ценности, среди которых перстень Мазепы. И в этом деле никаких убитых, кроме Кости Кречетова по прозвищу Частик, нет. И никаких «морских коньков»!
Курняк сгрёб все бумаги и засунул их обратно в папку. Голова кружилась, мысли с назойливостью городских комаров звенели в ушах, заставляя переворачиваться с боку на бок и закрываться одеялом с головой.
А что если Гриня встретил Стаса в кафе не с Жанной, а с её двойником? Тоже страдающим наркоманией? Это уж перебор! Ну, предположим, такое произошло, могло произойти, ведь Гриня всего раз и видел эту Жанну, мог обознаться. Вернее, два раза, если считать мёртвую невесту в золотом платье, на которую он наткнулся случайно в доме профессора. Тьфу, околесица какая-то! Этого Гриню с его фантастическими рассказами надо делить на шестнадцать!
Только сейчас Курняку пришло в голову, что, отдав папку, Гриня как бы бросил ему кость. Чтобы, пока следователь будет её грызть, убежать подальше. Ведь если взглянуть объективно, все события: разбойное нападение, похищение ценностей, вильнюсские наркокурьеры, провал операции по их захвату, умыкание и убийство девушки, – завязаны на Гриню. Так же, как и перстень, фамильный раритет!
Конец ознакомительного фрагмента.