Вы здесь

Под Куполом. Полная мутня (Стивен Кинг, 2009)

Полная мутня

1

Скрипя тормозами, остановил свой «Альфа-Хаммер-Эйч-3» (цвет «черный жемчуг», дополнительные опции – полный фарш) Большой Джим Ренни. Он опередил городских копов на целых три минуты, и такой расклад ему очень даже нравился. Девиз Ренни гласил: всегда опережай конкурентов.

Эрни Кэлверт все еще говорил по телефону, но вскинул руку, приветствуя Ренни. Волосы его растрепались, он был таким взвинченным, будто обезумел.

– Привет, Большой Джим, я до них дозвонился!

– Дозвонился до кого? – рассеянно спросил Ренни, оглядывая все еще горящий лесовоз и обломки вроде бы самолета. Неприятная история, возможно, грязное пятно на репутации города, с учетом того, что две новенькие пожарные машины отправились в Рок. Учения, участие в которых он одобрил… но на бланке разрешения на выезд стояла подпись Энди Сандерса, потому что тот занимал пост первого члена городского управления. И хорошо, что занимал. Ренни свято верил в фактор защищенности – так он это называл. И пост второго члена городского управления служил хорошим примером использования данного фактора: вся власть принадлежит тебе (во всяком случае, если Первый – такой кретин, как Сандерс), а ответственность, если что-то идет не так, ложится на другого.

То, что происходило сейчас, Ренни – в шестнадцать лет он отдал сердце Иисусу и с тех пор вычеркнул из лексикона все грубые слова – называл «полной мутней». Следовало принимать меры. Брать ситуацию под контроль. А рассчитывать, что старый козел Говард Перкинс справится с этой работой, он не мог. Лет двадцать назад Перкинс, возможно, и был идеальным начальником полиции, но они жили уже в новом веке.

Оглядывая место катастрофы, Ренни хмурился все сильнее. Слишком много зрителей. Впрочем, в таких случаях их всегда оказывалось слишком много: люди обожали кровь и разрушение. И некоторые вроде бы играли в какую-то странную игру: проверяли, как далеко они смогут наклониться или что-то в этом роде.

Действительно странно.

– Эй вы, отойдите подальше! – прокричал он. Голос его, громкий и уверенный, идеально подходил для того, чтобы отдавать приказы. – Это место аварии.

Эрни Кэлверт – еще один идиот, город ими битком набит, впрочем, Ренни полагал, что аналогичная ситуация в любом городе, – еще более взвинченный, дернул его за рукав.

– Я связался с Эн-гэ, Большой Джим, и…

– С кем? С чем? О чем ты говоришь?

– С Национальной гвардией ВВС!

Все мутнее и мутнее. Люди, играющие в игры, и этот идиот, позвонивший…

– Эрни, ради Бога, зачем ты им позвонил?

– Потому что он сказал… этот парень сказал… – Эрни не смог вспомнить, что именно сказал Барби, поэтому двинулся дальше: – В любом случае полковник в Национальной гвардии выслушал, что я ему говорю, а потом соединил меня с портлендским отделением Министерства национальной безопасности. Соединил напрямую!

Ренни хлопнул ладонями по щекам – поступал так практически всегда, если сердился, становясь похожим на сурового Джека Бенни[17]. Как и Бенни, Большой Джим время от времени шутил (но без грязных слов). Он шутил и потому, что продавал автомобили, и потому, что знал: политикам положено шутить, особенно с приближением выборов. Небольшой стандартный набор шуток, которые он называл приколами («Ну что, парни, хотите услышать прикол?»), всегда был при нем. Он запоминал их, как турист, отправляющийся в страну, где говорят на другом языке, запоминает фразы вроде: Где туалет? или Есть в этом городе отель с Интернетом?

Но сейчас он совсем не шутил.

– Министерство национальной безопасности! Зачем, ёханый бабай? – Любил он использовать такие выраженьица.

– Потому что этот молодой парень говорил о чем-то, перекрывшем дорогу. И так оно и есть, Джим! Что-то такое, чего нель зя увидеть! Люди могут до этого дотронуться! Смотри! Это они сейчас и делают. Или… если ты бросишь в это камень, он отлетает! Вот так! – Эрни поднял камень. Ренни не удосужился проследить за его полетом; он полагал, что камень попадет в кого-то из зевак, а тот, само собой, закричит от боли. – Лесовоз ударился в… ударился в это, уж не знаю что… и самолет тоже! И этот парень сказал мне…

– Помедленнее. О каком парне ты говоришь?

– Он – молодой парень, – вступил в разговор Рори Динсмор. – Готовит в «Эглантерии». Если попросить гамбургер средней прожаренности, он это сделает. Мой папа говорит, что таких гамбургеров теперь не найти, потому что готовить их никто не умеет, а этот парень умеет. – Мальчишка обаятельно улыбнулся. – Я знаю его фамилию.

– Заткнись, Рор! – прикрикнул на него старший брат.

Лицо мистера Ренни потемнело. По мнению Олли Динсмора, именно так выглядели учителя, прежде чем сказать, что на неделю оставляют тебя в школе после занятий.

Рори, однако, словам брата не внял.

– Она как девчачье имя. Ба-а-арбара.

И когда я уже уверен, что больше никогда его не увижу, этот ёханый бабай появляется вновь, подумал Ренни. Этот паршивый, никчемный тип.

Он повернулся к Эрни Кэлверту. Копы уже подъезжали, но Ренни полагал, что у него есть время для того, чтобы остановить это спровоцированное Барбарой безумие. Он не ожидал увидеть здесь Барбару. Конечно же, не ожидал. Но это так похоже на Барбару – заварить кашу, погнать волну и смыться.

– Эрни, тебя неправильно информировали.

Тут вперед выступил Олден Динсмор:

– Мистер Ренни, я не понимаю, как вы можете так говорить, если даже не знаете, о какой информации идет речь.

Ренни ему улыбнулся. Во всяком случае, растянул губы.

– Я знаю Дейла Барбару, Олден. О нем у меня информации предостаточно. – Он вновь повернулся к Эрни Кэлверту: – А теперь я хочу, чтобы ты…

– Ш-ш-ш. – Кэлверт поднял руку. – Меня с кем-то соединили.

Большой Джим Ренни не любил, когда на него кто-то шикал, тем более вышедший на пенсию управляющий магазина. Он вырвал мобильник из руки Эрни, будто тот был его помощником, который принес телефон боссу.

– С кем я говорю? – послышалось из динамика. Этих коротких слов Ренни хватило, чтобы понять, что произнес их чинуша-бюрократ. Господь знал: за три десятилетия работы городским чиновником он частенько контактировал с бюрократами, и самые худшие из них – это федералы.

– С Джеймсом Ренни, вторым членом городского управления Честерс-Милла, сэр. Кто вы, сэр?

– Дональд Возняк, Министерство национальной безопасности. Как я понимаю, у вас некая проблема на Сто девятнадцатом шоссе. Что-то связанное с каким-то препятствием.

Препятствием? Что это за федеральный бред?

– Вас неправильно проинформировали, сэр. У нас тут самолет… гражданский самолет, местный самолет… пытался приземлиться на дорогу и столкнулся с грузовиком. Ситуация полностью под контролем. Нам не требуется помощь Министерства национальной безопасности.

– Мистер Ренни, – подал голос фермер, – все произошло не так.

Большой Джим отмахнулся от него и направился к Первому патрульному автомобилю. Из него уже вылезал Хэнк Моррисон. Здоровенный, ростом в шесть футов и пять дюймов, но совершенно бестолковый. Следом подъехала девица с большими буферами – Уэттингтон, такая у нее была фамилия, – еще хуже, чем бестолковая, с бойким языком, который управлялся тупой головой. Но на дороге уже появился патрульный автомобиль Питера Рэндолфа, заместителя чифа, человека, на которого Ренни всегда мог положиться. Вот кто мог справиться с порученным делом. Если бы Рэндолф дежурил в тот вечер, когда Младший влип в историю на автостоянке у придорожного ресторана, мистер Дейл Барбара вряд ли сегодня мутил бы воду в городе. Нет, мистер Барбара сидел бы за решеткой в Роке. И Ренни это очень бы устроило.

Тем временем человек из Министерства национальной безопасности – и еще называют себя агентами? – продолжал что-то бубнить.

Ренни его оборвал.

– Спасибо, что вас заинтересовали наши дела, мистер Вознер, но мы справимся сами. – Не попрощавшись, он нажал кнопку с красной трубкой. Потом бросил мобильник Эрни Кэлверту.

– Джим, не думаю, что это правильно.

Ренни проигнорировал его реплику, наблюдая, как Рэндолф, не выключая мигалки, пристраивается в затылок к патрульной машине Уэттингтон. И он уже собрался двинуться к Рэндолфу, но отверг эту мысль до того, как она полностью сформировалась. Пусть Рэндолф подходит к нему. Так должно быть в этом городе, а не иначе. Так и будет, во имя Господа.

2

– Большой Джим, – подошел к нему Рэндолф, – что здесь произошло?

– Как мне представляется, все это очевидно. Самолет Чака Томпсона затеял спор с лесовозом. Такое впечатление, что этот поединок закончился вничью.

Тут он услышал сирены, приближающиеся со стороны Касл-Рока. Почти наверняка ехали пожарные машины (Ренни надеялся, что среди них будут и две городские, новенькие и чертовски дорогие: тогда, возможно, никто бы и не понял, что пожарные города находились за его пределами, когда произошла эта мутня). Следом, конечно, уже ехали патрульные машины и «скорые».

– Все случилось совсем не так, – по-прежнему гнул свое Олден Динсмор. – Я был на огороде и увидел, как самолет просто…

– Лучше отвести этих людей подальше, как думаешь? – Ренни указал Рэндолфу на зевак. Их собралось достаточно много на стороне лесовоза, стояли они на безопасном расстоянии от его пылающих останков, и еще больше людей подъехало со стороны Милла. Ситуация начала напоминать городской сход.

Рэндолф повернулся к Моррисону и Уэттингтон.

– Хэнк! – Он указал на жителей Милла. Некоторые уже бродили среди разбросанных частей самолета Томпсона. Слышались крики ужаса, когда среди железок люди натыкались на фрагменты человеческих тел.

– Понял. – Моррисон направился к зевакам.

Уэттингтон заместитель чифа указал на других зевак, глазеющих на лесовоз:

– Джекки, возьми на себя… – Но Рэндолф не договорил.

Зрители с южной стороны зоны происшествия стояли на пастбище по одну сторону дороги и в невысоком, до колена, кустарнике – по другую. Рты у всех раскрылись, на лицах отпечаталось выражение тупого интереса, с каким Ренни так часто сталкивался. Каждый день он видел подобное выражение на лицах отдельных личностей, а раз в году, в марте, на городском собрании, en masse[18]. Но люди между тем смотрели не на горящий лесовоз. И теперь Питер Рэндолф, далеко не тупица (конечно, не семи пядей во лбу, но по крайней мере он знал, с какой стороны его кусок хлеба намазан маслом), смотрел туда же, что и остальные, и от изумления у него тоже отвисла челюсть. Как и у Джекки Уэттингтон.

А остальные смотрели на дым. Тот самый, что поднимался над горящим лесовозом.

Черный и маслянистый. Людям, стоявшим под ветром, а дул он с юга, вроде бы полагалось задыхаться от этого дыма, но они не задыхались. И Ренни видел почему. Верилось в это с трудом, но он все видел собственными глазами. Дым смещался на север, во всяком случае, сначала, а потом направление его движения изменялось, чуть ли не под прямым углом, и он струей поднимался вертикально вверх, как по трубе. И оставлял за собой черно-коричневый след. Длинный грязный язык, который, казалось, плавал в воздухе.

Джим Ренни замотал головой, чтобы отделаться от этого образа, но, когда перестал мотать, язык остался на прежнем месте.

– Что это? – У Рэндолфа от изумления голос заметно смягчился.

Перед ним встал Динсмор, фермер.

– Вот этот парень, – он указал на Эрни Кэлверта, – связался с Министерством национальной безопасности, а вот этот… – театральным жестом, достойным зала суда, фермер указал на Ренни, которого жест этот не впечатлил, – взял у него трубку и оборвал связь! Не следовало ему этого делать, Пит. Потому что никакого столкновения не было. Самолет не приближался к земле. Я это видел. Укрывал грядки на случай мороза и видел.

– Я тоже видел… – начал Рори и на этот раз схлопотал подзатыльник от старшего брата, после чего захныкал.

– Он с чем-то столкнулся, – продолжал Олден Динсмор. – С тем же, с чем столкнулся и грузовик. Эта преграда тут, вы можете ее пощупать. А молодой человек, повар, сказал, что здесь необходимо ввести зону запрета полетов, и он прав. Но мистер Ренни… – Динсмор эффектным жестом вновь указал на Ренни, словно считал себя Перри Мейсоном, а не человеком, который зарабатывал на жизнь, надевая доильные стаканы на соски коровьего вымени, – даже не стал говорить. Просто оборвал связь.

Но Ренни и не собирался оправдываться.

– Ты теряешь время, – сказал он Рэндолфу. Приблизился и добавил чуть ли не шепотом: – Чиф уже едет. Мой совет – действуй быстро и возьми место аварии под контроль до его приезда. – Потом бросил на фермера ледяной взгляд. – Свидетелей ты сможешь опросить позже.

Но – и это взбесило Ренни – последнее слово все равно осталось за Олденом Динсмором:

– Этот парень Барбара был прав. Он был прав, а Ренни ошибся.

И Большой Джим дал себе слово не оставить эту выходку Олдена Динсмора без внимания. Рано или поздно фермеры всегда приходили к членам городского управления со шляпами в руках – хотели подтвердить право пользования дорогами или получить снижение зонального тарифа, просили о чем-то еще, – и, когда мистер Динсмор придет в следующий раз, он не встретит понимания, если мнение Ренни играет хоть какую-то роль. А оно играет!

– Возьми место аварии под контроль, – повторил Ренни Рэндолфу.

– Джекки, отодвинь этих людей, – приказал заместитель чифа, указав на зевак, которые стояли со стороны лесовоза. – Установи периметр.

– Сэр, я думаю, эти люди находятся в Моттоне…

– Мне без разницы, отодвинь их подальше. – Рэндолф оглянулся и посмотрел на Герцога Перкинса, вылезающего из зеленого патрульного автомобиля чифа – автомобиля, который Питеру очень хотелось видеть на подъездной дорожке у своего дома. И он надеялся, что увидит – с помощью Большого Джима Ренни. Самое позднее, через три года. – Полицейское управление Касл-Рока только поблагодарит тебя, поверь мне.

– А как насчет этого… – Джекки указала на грязное пятно от дыма, которое все расширялось. Сквозь него октябрьская расцветка деревьев нивелировалась. Все листья становились одинаково темно-серыми, а небо приобретало нездоровый желтоватый отлив.

– Держись подальше, – ответил Рэндолф. Он хотел помочь Хэнку Моррисону установить периметр со стороны Честерс-Милла. Но сначала требовалось ввести в курс дела Перкинса.

Джекки зашагала к людям, собравшимся на стороне лесовоза. Толпа постоянно росла – видать, прибывшие первыми сразу взялись за мобильники. Кто-то затоптал маленькие очаги огня в кустах – благое дело, но теперь все только стояли и глазели. Руки Джекки пришли в движение, она как бы отгоняла толпу, повторяя жесты Хэнка на стороне Милла, и подкрепляла их той же мантрой:

– Отойдите, пожалуйста, подальше, все закончено, вы не увидите ничего такого, что уже не видели, освободите дорогу для пожарных машин и полиции, отойдите, очистите территорию, разъезжайтесь по домам, займитесь сво…

Джекки обо что-то ударилась. Ренни понятия не имел обо что, но увидел результат. Сначала с препятствием соприкоснулись поля ее шляпы. Сложились, и шляпа слетела с головы Джекки. Мгновением позже сплющились ее здоровенные буфера – пара ёханых пушечных ядер, так они выглядели. То же самое произошло с носом, и из него выплеснулась струя крови, которая размазалась на чем-то… и начала стекать вниз длинными каплями, как краска по стене. Джекки шлепнулась на свой обширный зад. На лице отражалось крайнее изумление.

Чертов фермер опять задолдонил:

– Видите? Что я вам говорил?

Рэндолф и Моррисон все это не видели. Перкинс – тоже. Втроем они что-то обсуждали у капота автомобиля чифа. У Ренни возникла мысль подойти к Уэттингтон, но другие уже проявляли инициативу, а кроме того… она находилась слишком близко от препятствия, на которое наткнулась. Поэтому он поспешил к копам-мужчинам. Суровое лицо и выпяченный живот показывали, что идет человек, облеченный властью. По пути он свирепо глянул на Динсмора.

– Привет, чиф. – Ренни протиснулся между Моррисоном и Рэндолфом.

Перкинс кивнул в ответ:

– Вижу, ты времени не теряешь.

Возможно, он хотел его подколоть, но Ренни, хитрая старая рыбина, приманку не заглотил.

– Боюсь, мы не вполне можем доверять собственным глазам. Думаю, кто-то должен связаться с Министерством национальной безопасности. – Он выдержал многозначительную паузу. – Я не хочу сказать, что это как-то связано с терроризмом… но и не могу утверждать, что не связано.

3

Герцог Перкинс смотрел за спину Большого Джима. Эрни Кэлверт и Джонни Карвер, который работал в магазине при заправочной станции «Бензин и бакалея», помогали Джекки подняться. Чувствовалось, что она ошарашена, из носа текла кровь, но в целом ничего страшного с ней не произошло. Тем не менее здесь определенно творилось что-то странное. Разумеется, такое ощущение возникало всегда, если гибли люди, но тут странностей было куда как больше.

Во-первых, самолет не пытался приземлиться. Слишком большое количество обломков валялось на слишком большой территории, чтобы Перкинс в это поверил. Плюс зеваки. С ними тоже хватало странностей. Рэндолф этого не заметил, в отличие от Герцога Перкинса. Люди должны были стоять одной большой толпой. Так они поступали всегда, словно каждый нуждался в поддержке других перед лицом смерти. А здесь образовалось две толпы, которые почему-то не переходили административную границу между городами.

Из-за поворота на юге появились первые пожарные машины. Числом три. Герцог порадовался, увидев на борту второй по счету надпись золотыми буквами: «ЧЕСТЕРС-МИЛЛ. ПОЖАРНАЯ МАШИНА НОМЕР 2». Толпа сдвинулась к кустам, освобождая место пожарным.

Герцог перевел взгляд на Ренни:

– Что здесь произошло? Ты знаешь?

Ренни уже открыл рот, чтобы ответить, но его опередил Эрни Кэлверт:

– Дорогу перегораживает какой-то барьер. Его не видно, но он есть, чиф. Лесовоз столкнулся с ним. И самолет тоже.

– Чертовски верно! – воскликнул Динсмор.

– Об него ударилась и патрульная Уэттингтон, – вставил Джонни Карвер. – К счастью, на меньшей скорости.

Он обнимал Джекки за талию. Женщина еще не пришла в себя. Герцог заметил кровь на рукаве рабочей куртки Карвера с надписью на спине «Я ЗАПРАВИЛСЯ БЕНЗИНОМ В МИЛЛЕ СО СКИДКОЙ».

На стороне Моттона появилась еще одна пожарная машина. Первые две перекрыли дорогу, образовав букву «V». Пожарные уже выскочили из кабин и раскатывали рукава. Герцог слышал сирену «скорой», приближающуюся со стороны Касл-Рока. А где наша? – задался он вопросом. Тоже отправилась на эти чертовы учения? Ему бы не хотелось так думать. Да кто в здравом уме мог отправить «скорую» к пустому горящему дому?

– Вроде бы здесь невидимый барьер… – начал Ренни.

– Да, я понял, – оборвал его Герцог. – Не знаю, что это значит, но я понял. – Он оставил Ренни и направился к своей подчиненной, из носа которой все еще капала кровь, не увидев, как у оскорбленного второго члена городского управления полыхнули красным щеки. – Джекки! – Герцог мягко положил руку ей на плечо. – Ты в порядке?

– Да. – Она коснулась пальцем своего носа. – Он не выглядит сломанным? По ощущениям – он не сломан.

– Он не сломан, только распухает. Но я уверен, что к Празднику жатвы нос придет в норму.

Она слабо улыбнулась.

– Чиф, – к ним подошел Ренни, – я действительно думаю, что мы должны кому-то об этом сообщить. Если не в Министерство национальной безопасности, по здравом размышлении я понял, что это перебор, тогда, возможно, в полицию штата.

Герцог отодвинул его в сторону. Мягко, но недвусмысленно. Почти что оттолкнул. Пальцы Ренни сжались в кулаки, но тут же разжались. Жизнь свою он выстроил так, что по большей части толкал сам, не позволяя толкать его, но это нисколько не отменяло простой истины: кулаки – для идиотов. Примером тому его сын. Но оскорбления следовало помнить и заставлять за них расплачиваться. Обычно позже… и так получалось даже лучше.

Месть становилась слаще.

– Питер! – Герцог позвал Рэндолфа. – Свяжись с Центром здоровья и спроси, где их чертова «скорая»! Я хочу видеть ее здесь!

– Это может сделать Моррисон. – Рэндолф достал фотоаппарат из своего патрульного автомобиля, чтобы заснять место аварии.

– Ты можешь это сделать, и немедленно.

– Чиф, я не думаю, что Джекки так уж сильно ударилась, а кроме нее…

– Если я захочу узнать твое мнение, Питер, я им обязательно поинтересуюсь.

Рэндолф бросил было на чифа злобный взгляд, но, оценив выражение лица Герцога, кинул фотоаппарат на сиденье и схватился за мобильник.

– Что произошло, Джекки? – спросил Герцог.

– Я не знаю. Сначала почувствовала покалывание, как бывает, если коснешься рукой штырей штепселя, который вставляешь в розетку. Это ушло, но потом я ударилась… и я не знаю, обо что я ударилась.

– А-а-а-х! – выдохнула толпа.

Пожарные направили рукава на горящий лесовоз, но за ним струи обо что-то ударялись и возвращались к пожарным, а брызги образовывали в воздухе яркие радуги. За свою жизнь Герцог не видел ничего подобного… разве что в мойке для автомобилей, когда ты сидишь в кабине и наблюдаешь, как струи воды под высоким давлением бьются о ветровое стекло.

Потом он увидел радугу и на стороне Милла, только маленькую. Одна из зевак – Лисса Джеймисон, городской библиотекарь – направилась к этой радуге.

– Лисса, не подходи туда! – крикнул Герцог.

Она его проигнорировала. Напоминала загипнотизированную. Встала в нескольких дюймах от того места, где струи высокого давления били по прозрачному воздуху и отлетали назад, раскинула руки. Герцог видел капельки водяного тумана, заблестевшие на ее волосах, которые она собрала на затылке в пучок. Маленькая радуга исчезла, потом сформировалась вновь, за спиной Лиссы.

– Ничего, кроме тумана! – крикнула она, и в ее голосе слышался восторг. – Там столько воды, а здесь ничего, кроме тумана! Как от увлажнителя воздуха.

Питер Рэндолф поднял мобильник и покачал головой.

– Сигнал есть, но дозвониться я не могу. Наверное, все эти люди, – он обвел толпу рукой, – перегрузили сеть.

Герцог не знал, возможно ли такое, но действительно практически все или с кем-то разговаривали, или фотографировали. За исключением Лиссы, которая по-прежнему вела себя, как лесная нимфа.

– Приведи ее сюда, – приказал Герцог своему заместителю. – Приведи ее сюда до того, как она вытащит магический кристалл или что-то еще в этом роде.

По лицу Рэндолфа ясно читалось, что подобные поручения кажутся ему недостойными уровня жалованья, которое получал, но он пошел.

Герцог хохотнул. Коротко, но искренне.

– Что, скажи на милость, ты увидел здесь смешного? – спросил Ренни. Со стороны Моттона подъезжало все больше и больше копов из Полицейского управления округа. И если Перкинс продолжит топтаться на месте, копы из Касл-Рока возьмут ситуацию под свой контроль. То есть вся слава достанется им.

Герцог перестал смеяться, но улыбка не сошла с лица. Его, похоже, происходящее не пугало.

– Это полная мутня, – произнес он наконец. – Твое ведь словечко, Большой Джим? И поверь моему опыту, когда имеешь дело с полной мутней, без смеха никак не обойтись.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь! – Ренни чуть ли не кричал.

Братья Динсморы отступили от него и спрятались за отца.

– Я знаю, – мягко сказал Герцог. – И это нормально. Но тебе надо прямо сейчас понять следующее: я – старший офицер правоохранительных органов на месте катастрофы, по крайней мере до приезда шерифа округа, а ты – член городского управления. Здесь у тебя никакого официального статуса нет, поэтому я хочу, чтобы ты отошел в сторону. – Герцог указал на желтую ленту, которую натягивал патрульный Генри Моррисон, для чего тому пришлось переступить через два крупных обломка фюзеляжа. – Я хочу, чтобы все отошли и не мешали нам выполнять свою работу! Следуйте за членом городского управления Ренни. Он отведет вас за желтую ленту.

– Я тебе спасибо за это не скажу, Герцог.

– На что мне совершенно наплевать, и да благословит тебя Бог. Немедленно покинь мою территорию. И пожалуйста, обойди ленту. Незачем Генри натягивать ее дважды.

– Чиф Перкинс, я хочу, чтобы ты запомнил, как сегодня разговаривал со мной. Потому что я точно это запомню.

Ренни широким шагом направился к ленте. Остальные зеваки последовали за ним, большинство оглядывались на водный туман, сверкающий перед измазанным черным дымом барьером и образующий влажное пятно на асфальте и обочинах. Двое или трое наиболее наблюдательных (среди них и Эрни Кэлверт) уже заметили, что барьер в точности повторяет границу между Моттоном и Миллом.

Ренни ощутил детское желание грудью разорвать ленту, которую натягивал Хэнк Моррисон, но сдержался. Обходить ленту, правда, не стал, не захотел трепать о лопухи брюки марки «Лендс энд», которые обошлись ему в шестьдесят долларов. Прошел под лентой, подняв ее над головой. Из-за внушительного живота нагнуться не получилось бы.

За его спиной Герцог медленно направился к тому месту, где Джекки получила по носу. Вытянул руку перед собой, как слепец, продвигающийся по незнакомой комнате.

Вот тут она упала… а здесь…

Он почувствовал то самое покалывание, о котором говорила Джекки, но оно не ушло, а усилилось, превратилось в острую боль под левым плечом. Ему хватило времени, чтобы вспомнить последние слова Бренды – Осторожнее с кардиостимулятором, – а потом прибор взорвался в груди Герцога с такой силой, что порвал футболку «Диких котов», которую он надел в то утро в честь предстоящей дневной игры. Кровь, клочки ткани, кусочки плоти выплеснулись на барьер.

Толпа ахнула.

Герцог попытался вымолвить имя жены и не смог, но мысленным взором ясно увидел ее лицо. Она улыбалась.

Потом улыбку Бренды сменила темнота.

4

Четырнадцатилетнего парнишку звали Бенни Дрейк, и он был Бритвой. «Бритвы» – так назвала свой клуб немногочисленная группа преданных скейтборду подростков. Местная полиция посматривала на них косо, но занятие это не запрещала, несмотря на просьбы Ренни и Сандерса о таком запрете (на последнем городском собрании в марте стараниями этой сладкой парочки из бюджета вычеркнули расходы на создание специальной безопасной площадки для скейтеров, на городской площади за трибуной).

Его сейчас осматривал тридцатисемилетний Эрик Эверетт по прозвищу Расти[19], фельдшер, работавший вместе с доктором Роном Хаскелом, которого Расти представлял себе в образе Великого и Ужасного Волшебника Оза. «Потому что, – объяснял Расти (но только тем людям, кому мог доверять так же, как и жене), – он очень уж часто остается за занавесом, тогда как мне приходится выполнять всю работу».

Расти проверил, когда юному мастеру Дрейку последний раз делали прививку от столбняка. Осенью 2009 года, очень хорошо. С учетом того, что юный мастер Дрейк неудачно исполнил «уилсон»[20] на бетоне и прилично рассадил икру. Жизни рана не угрожала, но и не шла ни в какое сравнение с обычной ссадиной.

– Электричество включили, чувак, – заметил юный мастер Дрейк.

– Это генератор, чувак. Обеспечивает больницу и Центр здоровья. Мудро придумано, да?

– Старая школа, – согласился Дрейк.

Какие-то мгновения взрослый и подросток молча рассматривали шестидюймовую рану на икре Бенни Дрейка. Очищенная от грязи и крови, она по-прежнему выглядела рваной, но уже не такой ужасной. Городская сирена смолкла, но издалека доносился вой других сирен. А потом включилась пожарная сирена, заставив их обоих вздрогнуть от неожиданности.

«Скорой» пора на выезд, подумал Расти. Твитч и Эверетт спешат на помощь. С парнем надо бы побыстрее закончить.

Да только лицо у мальчишки очень уж побледнело, а в глазах, как показалось Расти, стояли слезы.

– Боишься?

– Есть немного. Мать не разрешит мне гулять.

– Так ты этого боишься? – Расти догадывался, что Бенни Дрейка не всегда пускали гулять. Видно, очень даже часто.

– Ну… А будет очень больно?

Расти поначалу прятал шприц. Теперь ввел три кубика ксилокаина и эпинефрина – обезболивающей смеси, которую по-прежнему называл новокаином. И ждал, пока смесь сработает, чтобы не причинять пацану лишней боли.

– Не больнее, чем сейчас.

– Уф, тогда приступай. Терпеть можно.

Расти рассмеялся.

– Ты прокатился по фулпайпу, прежде чем сделать «уилсон»? – Бывший скейтер проявлял искреннее любопытство.

– Только на хафе[21], но и это забирает! – Бенни просиял. – Как думаешь, сколько швов? Норри Кэлверт наложили двенадцать, когда прошлым летом она навернулась в Оксфорде.

– Не так много. – Расти знал Норри, маленькую готку, которая просто мечтала о том, чтобы убиться на скейтборде, прежде чем кого-то родить. Он нажал на край раны иглой. – Чувствуешь?

– Да, чувак, еще как. Ты слышал: там что-то бабахнуло? – Бенни небрежно указал на юг, сидя на смотровом столе в одних трусах и пачкая кровью бумажную простыню.

– Нет, – отмахнулся Расти, хотя слышал, как бабахнуло дважды, только боялся, что не бабахнуло, а взорвалось. С обработкой раны следовало поторопиться. А где Волшебник? На обходе, по словам Джинни. Сие скорее всего означало, что спит в комнате отдыха врачей в «Кэтрин Рассел». В последнее время этот замечательный Волшебник, отправляясь на обход, оказывался именно там. – Что-нибудь чувствуешь? – Расти вновь уколол ногу иглой. – Не смотри. Глаза могут обмануть.

– Нет, чел, ничего. Ты водишь меня за нос.

– Нет. Нога у тебя онемела. – При этом Расти подумал: И не только нога. – Ладно, начнем. Ляг, расслабься и наслаждайся полетом с «Кэтрин Рассел эрлайнс». – Он еще раз промыл рану стерилизующим раствором, очистил, потом подровнял края верным скальпелем номер 10. – Шесть швов моей лучшей нейлоновой ниткой номер сорок.

– Страх какой. Думаю, я могу блевануть.

Расти протянул подростку тазик для рвоты, который также назывался блевотной кастрюлей.

– Блюй сюда. Отключись, и ты в свободном полете.

Бенни не отключился. И не блеванул.

Расти уже накладывал на зашитую рану стерильную марлевую салфетку, когда раздался стук в дверь, а потом появилась голова Джинни Томлинсон.

– Могу я с тобой поговорить?

– На меня внимания не обращайте, – вставил Бенни. – Я это люблю, побыть с самим собой, – добавил маленький наглец.

– В коридоре, Расти. – На подростка Джинни и не взглянула.

– Я сейчас вернусь, Бенни. Сиди и не волнуйся.

– Не парься, никаких проблем.

Расти последовал за Джинни в коридор.

– Пора на выезд? – спросил он.

За спиной Джинни, в залитой солнцем комнате ожидания, мать Бенни бросила на фельдшера мрачный взгляд, оторвавшись от книги с обнимающейся парочкой на обложке.

Джинни кивнула.

– Сто девятнадцатое, граница с Таркерсом. Еще один несчастный случай на другой границе города, с Моттоном, но, как я слышала, там все трупы. Столкновение самолета с грузовиком. Самолет пытался приземлиться.

– Ты заливаешь?

Элва Дрейк, хмурясь, оглянулась, потом вновь уткнулась в книгу. Или просто смотрела в нее, пытаясь сообразить: поддержит ли ее муж, если она запретит Бенни гулять, пока ему не исполнится восемнадцать?

– Ничего я не заливаю.

– Странно как-то.

– Но парень на границе с Таркерсом еще жив. Водитель грузовика для доставки продуктов, как я поняла. Пошевеливайся. Твитч ждет.

– Ты закончишь перевязку?

– Да. Иди, иди.

– А доктор Рейберн?

– У него пациенты в Мемориальной Стефенской. – Она говорила о больнице в Норуэе. – Он уже едет, Расти. Шевелись.

Прежде чем уйти, он сообщил миссис Дрейк, что у Бенни все хорошо. Элву эта новость вроде как не шибко обрадовала, но она его поблагодарила.

Дуги Твитчел сидел на бампере старенькой «скорой», которую Джим Ренни и его коллеги из городского управления даже и не думали заменить, курил и нежился на теплом солнышке. Еще он держал в руке портативную рацию, и она бубнила без умолку: голоса возникали внезапно и наслаивались друг на друга.

– Выкинь эту раковую палочку, и по коням, – распорядился Расти. – Ты знаешь, куда едем, так?

Твитч отбросил окурок. Несмотря на прозвище, более спокойного медбрата или медсестру Расти видеть не доводилось, а это говорило о многом.

– Я знаю, что сказала тебе Джин-Джин. Граница с Таркерсом, так?

– Точно. Перевернувшийся грузовик.

– Да, конечно, но планы переменились. Мы должны ехать в другую сторону. – Он указал на южный горизонт, где поднималась колонна густого черного дыма. – Никогда не возникало желания увидеть разбившийся самолет?

– Уже видел. На службе. Двое парней. То, что от них осталось, можно было намазать на хлеб. С меня хватит, странник. Джинни говорит, что там все мертвы. Тогда почему?

– Может, так, может, и нет. Но нам надо ехать за Перкинсом, а он, возможно, жив.

– Чифом Перкинсом?

– Точно. Я думаю, прогноз не очень хороший, если у него кардиостимулятор взорвался в груди: именно так говорит Питер Рэндолф. Но Перкинс – начальник полиции. Бесстрашный лидер.

– Твитч, дружище, кардиостимулятор в груди взорваться не может. Такое абсолютно невозможно.

– Тогда, наверное, чиф еще жив, и мы сможем принести какую-то пользу, – резонно заметил Твитч. Обходя капот «скорой», он достал сигареты.

– В кабине ты курить не будешь, – твердо заявил Расти. Твитч с грустью посмотрел на него. – Если не поделишься.

Твитч вздохнул и протянул пачку.

– Ах, «Мальборо»! – радостно воскликнул Расти. – Мои самые любимые.

– Ты меня убиваешь, – хмыкнул Твитч.

5

Они промчались на красный свет в месте слияния шоссе номер 117 и номер 119 с включенной сиреной, оба курили как одержимые (стекла, как и всегда, они опустили), слушая болтовню по рации. Расти мало что понимал, но в одном у него сомнений уже не осталось: работать придется и после четырех часов.

– Чел, я не знаю, что случилось, – Твитч взглянул на него, – но вот что я тебе скажу: мы увидим настоящее крушение самолета. Нет, конечно, попадем туда уже после того, как он упал, но хоть что-то.

– Твитч, ты – просто извращенец.

Автомобилей хватало, и большинство направлялось на юг. Кто-то, возможно, ехал и по делам, но Расти подумал, что видит в основном человеческих мух, притягиваемых запахом крови. Твитч гнал по встречной полосе: на север по шоссе номер 119 никто не ехал.

– Посмотри! – Твитч кивнул в сторону и вверх. – Новостной вертолет. Мы появимся в шестичасовом информационном выпуске, Большой Расти. Героические медики, борющиеся за…

И вот тут полет фантазии Дуги Твитчела оборвался. Впереди, на месте катастрофы, как предположил Расти, вертолет вдруг начал разваливаться. Только что на его борту не составляло труда увидеть число «13» и глаз логотипа Си-би-эс, а в следующее мгновение вертолет взорвался и огненным дождем пролился на землю с безоблачного послеполуденного неба.

– Господи, прости меня! – вскричал Твитч. – Я же говорил не на полном серьезе! – А потом добавил так по-детски, что тронул сердце Расти: – Я беру свои слова обратно!

6

– Я должен вернуться. – Гендрон снял бейсболку Тюленей и вытер ею окровавленное грязное бледное лицо. Его нос раздулся до такой степени, что напоминал большой палец великана. Глаза выглядывали из черных кругов. – Извини, но мой рубильник ужасно болит, и… я уже не так молод, как прежде. – Он вскинул руки и опустил.

Они стояли лицом друг к другу, и Барби с радостью обнял бы Гендрона и похлопал по спине, будь такое возможно.

– Шок начал сказываться, да?

Гендрон грустно усмехнулся:

– А тут еще этот вертолет.

И они оба повернулись к еще одной, только что появившейся колонне дыма.

Барби и Гендрон покинули место аварии на шоссе номер 117, лишь убедившись, что другие люди уже оказывают необходимую помощь Эльзе Эндрюс, единственной выжившей. Судя по всему, она легко отделалась, хотя гибель подруги, конечно же, разбила ей сердце.

– Тогда возвращайся. Медленно. Без всякой спешки. Отдыхай, когда возникнет такое желание.

– Пойдешь дальше?

– Да.

– Все еще рассчитываешь найти, где он заканчивается?

Барби какое-то время молчал. Сначала он не сомневался, что найдет, но теперь…

– Надеюсь.

– Что ж, удачи тебе. – Гендрон приподнял бейсболку, прежде чем надеть вновь. – И я надеюсь пожать тебе руку еще сегодня.

– Я тоже. – Барби замолчал, о чем-то задумавшись. – Сможешь ты для меня кое-что сделать, когда доберешься до мобильника?

– Конечно.

– Позвони на армейскую базу в Форт-Беннинг. Спроси дежурного офицера и скажи ему, что тебе необходимо связаться с полковником Джеймсом Оу Коксом. Скажи, что дело срочное и ты звонишь по просьбе капитана Дейла Барбары. Сможешь ты это запомнить?

– Дейл Барбара – это ты. Джеймс Кокс – это он. Вас понял.

– Если выйдешь на него… я в этом не уверен, но если… расскажи ему, что здесь происходит. Скажи ему: если никто еще не связался с Министерством национальной безопасности, то сделать это должен он. Справишься?

Гендрон кивнул.

– Если смогу связаться, то скажу. Удачи тебе, солдат.

Барби отдал честь, прикоснувшись пальцем к виску. А потом двинулся дальше, уже сильно сомневаясь, что поиски его дадут результат.

7

Он нашел лесную дорогу, которая тянулась практически параллельно барьеру. Дорога сильно заросла и давно не использовалась, но идти по ней было куда проще, чем ломиться через густые заросли. Время от времени Барби сходил с дороги, чтобы убедиться в наличии стены между Честерс-Миллом и внешним миром. И всегда натыкался на нее.

Добравшись до того места, где шоссе номер 119 пересекало административную границу между Честерсом и Таркерсом, Барби остановился. Водителя перевернувшегося грузовика для доставки продуктов увезли добрые самаритяне с другой стороны барьера, но сам грузовик лежал, перегородив дорогу, как большой дохлый зверь. Дверцы кузова распахнулись при ударе. Асфальт усеивали пакеты и коробки с «Девил-догс», «Хо-Хо», «Ринг-Динг», «Твинкис», крекерами с ореховым маслом. Молодой парень в футболке с надписью «Джордж Стрейт»[22] сидел на пне по ту сторону барьера, ел крекер. В другой руке держал мобильник. Он вскинул глаза на Барби.

– Привет. Ты пришел… – Парень кивнул за спину Барби. Выглядел он усталым и разочарованным.

– С другой стороны города, – подтвердил Барби. – Точно.

– Везде невидимая стена? Граница закрыта?

– Да.

Молодой человек нажал кнопку на мобильнике.

– Дасти? Ты еще там?.. Хорошо. – Он отключил связь. – Мой друг Дасти и я начали с востока. Разделились. Он пошел на юг. Мы поддерживаем связь по мобильнику. Оба ищем брешь. Он сейчас там, где упал вертолет. Говорит, что народу все больше.

– Значит, вы тоже не нашли ни одной дыры?

Молодой парень кивнул. Больше ничего не сказал, да и зачем?

Ребята, конечно, могли пропустить бреши. Барби полагал, что такое возможно – дыры размером с окно или дверь, – но очень в этом сомневался.

Он исходил из того, что город полностью отрезан.