Часть I. Московское государство, Тверь, Суздаль, Новгород, Золотая Орда, Рязанское княжество и Литва до середины XIV века
Глава 1. Москва, Тверь, Суздаль, Новгород, Золотая Орда, Рязань и Литва. Конец XIII века – 1341 год
В конце XIII века в Северо-Восточной Руси существовало три главных княжества, претендовавшие на главенствующую роль в русских землях – Тверское {1}, Суздальско-Нижегородское {2} и Московское {3}. На севере главенствовала Новгородская республика {4}, с Запада от Великого Литовского княжества {5} Русь прикрывал Смоленск[1], а Рязань {6} почти всегда принимала на себя первые удары татар Золотой Орды {7}, уже более полувека после разгрома Руси в 1238–1240 годах получавшей дань от русских княжеств. Тверское, Суздальско-Нижегородское и Московское княжества выделились из Великого Владимирского княжества {8}, созданного в XII веке Юрием Долгоруким, Андреем Боголюбским и Всеволодом Большое гнездо, и являвшегося политическим центром Северо-Восточной Руси. Именно получавший от золотоордынских ханов ярлык на княжение в «русском улусе» великий князь владимирским считался главным князем на северо-восточных русских землях, собирая ежегодную дань для Золотой Орды. С.Ф. Платонов писал в «Лекциях по русской истории»: «Удельные князья неизменно враждовали с утвержденным татарами великим князем и старались, в одиночку или все сообща, ослабить его. Александр Невский враждовал с великим князем Ярославом Тверским, Дмитрий Александрович[2] – с великим князем Василием Костромским, Андрей Александрович[3] – с великим князем Дмитрием Александровичем и так далее. Татары видели все эти свары и усобицы и не думали, что их существование подрывает на Руси значение татарской власти; напротив, не следуя никакому определенному принципу в этом деле, они смотрели на ссоры князей как на лишний источник дохода и цинично говорили князю: будешь великим, «оже ты даси выход (т. е. дань), больши», то есть если будешь платить больше соперника».
Московское княжество, основанное младшим сыном Александра Невского Даниилом {9}, вобрав с себя Переяславское княжество, захватив Коломну и Можайск, в начале XIV века стало одним из самых авторитетных и влиятельных русских княжеств.
К. Бестужев-Рюмин писал в «Русской истории», вышедшей в Санкт-Петербурге в 1872 году: «Хотя мы мало знаем об образе жизни князей {10} той эпохи, но из всего известного нам видно, что они во многом не похожи были на предшественников своих, князей дружинников: приобретение становится для них на первый план и заменяет собою удел прежних времен. Есть упоминания о продолжительных пирах, об охотах, но удалых походов уже не встречается. Князья больше сидели дома и копили доходы, как хорошие домохозяева. Доходы московских князей состояли из даней, из разного рода пошлин таможенных, судебных (винавира, поличное, беззадщина, татин рубль, пересуд, новоженная куница – пошлина с браков), доходов с их сел, и кроме того московские князья занимались торговлею. Доходною статьею было звероловство и охота. Образ жизни князей был очень прост: это видно из того, как тщательно передают они в духовных разные вещи: бармы, цепи, шубы, кубки, каждая вещь была знакома и имела свою историю. Князья жили в деревянных хоромах, которые нередко подвергались пожарам. Во главе хозяйственного управления княжеского двора а вместе с тем и во главе всего финансового управления стояли дворские, за ними следуют: казначеи, ключники и дьяки. Административные обязанности в волостях и городах отправляли посельские и наместники, получавшие так называемое кормление. С половины XIV века счет на гривны заменяется счетом на рубли. Рубли не чеканились, но это была единица весовая: обрубок серебра около 46 золотников (1 золотник = 3,5 граммам. – А.А.) весу; а чеканились «денги», различные весом, в московском рубле было 100 денег, счет велся еще на алтыны (6 денег).
Во главе церкви Русской стоял митрополит {11}, который поставлялся в Константинополе. Власть митрополита была двоякая: с одной стороны он был главою Русской церкви, с другой он имел свою отдельную епархию. Он избирал и рукополагал епископов, вместе с епископами он судил епископов. Как глава Русской церкви, митрополит председательствовал на соборах Русского духовенства. Всех епархий в начале XV века считается 18 (в середине XIV века немного меньше. – А.А.). Всех монастырей восстановлено и вновь устроено во время татарское более 180. Право основать монастырь ничем не было стеснено в эту эпоху, потому они так легко и возникали.
Митрополит и епископы с духовною властию соединяли в древней Руси значительную долю власти светской: кафедры обладали большими недвижимыми имуществами, оттого около духовных властей рано образуется «двор» из лиц светских. В ряду этих домовых людей выделяются бояре, частию поступившие на службу митрополита, частию получившие от него землю в пожизненное владение, или купившие на таких же условиях. По волостям и селам назначались митрополитом волостели и посельские. Казну архиерейскую сохранял казначей или эконом.
«Русская митрополия была самой обширной митрополией константинопольского патриархата, она даже превосходила по своим размерам самый патриархат. Во главе ее стоял митрополит. Власть его была весьма обширна. Ближайшее управление церковью митрополит ведал вместе с собором епископов, которых он призывал для совещания к себе. Митрополит являлся главным начальником епархиальных архиереев. Ко времени монгольского нашествия было 15 епархий: черниговская, ростовская, владимиро-волынская, новгородская, туровская, полоцкая, тмутараканская, белгородская, переяславская и юрьевская, смоленская, галичская, рязанская, владимирская, перемышльская и угровская. Власть епископа по отношению к подчиненному ему духовенству имеет такое же значение и такую же силу по каноническим правилам, как и власть митрополита над епископом. Подобно тому, как митрополит правил церковью с помощью собора епископов, так и каждый владыка управлял епархией с помощью коллегии из местных священников. Эта коллегия называлась клиросом. В нее входили все соборные священники, имевшие также и свои приходские церкви.
Древнерусская церковь, обладая обширными правами, огромными материальными средствами, в делах политических весьма умеренно пользовалась своим влиянием, употребляя его преимущественно для поддержания мира» (23).
Права и преимущества русского духовенства в светском отношении определяются в эту эпоху ханскими ярлыками и льготными жалованными грамотами {12} русских князей. Ярлыками запрещается нарушать права духовенства, отымать что-либо у духовных лиц и вообще и вообще вступаться в церковные дела под страхом смертной казни. Духовенство, на основании ярлыков, управляется и судится по своим уставам, свободно от всех податей и повинностей; люди, живущие на землях церковных и монастырских, свободны от всех даней и повинностей» (8).
В 1299 году русский митрополит Максим перенес митрополичью кафедру во Владимир. Примерно тогда же в Москве родился будущий первый русский митрополит Алексий – создатель Московского государства. Историк русской церкви Е. Голубинский писал: «Отец Алексия, черниговский боярин Федор Бяконт, приехал в Москву до 1293 года и был принят на службу князем Даниилом Александровичем «в число самых первых бояр. Старший сын Федора Бяконта родился в период между 1293–1298 годами, получив при крещении имена Симеона-Елефверия. О почетном месте, занимаемом боярином Федором при московском княжеском дворе, говорит то, что крестным отцом будущего митрополита стал второй сын князя Даниила Иван, будущий Калита. У Елевферия было четыре младших брата, давших начала боярским родам Игнальевых, Жеребцовых, Фоминых, Плещеевых.
В двадцатилетнем возрасте Елевферий, получивший отличное образование, постригся в монахи с именем Алексия в московском Богоявленском монастыре, в котором провел почти 30 лет» (19).
Политическая обстановка в начале XIII века в русских землях была сложной. В 1301 году войска Даниила Александровича Московского разбили рязанские войска, разорили Рязанское княжество и взяли в плен князя Константина Романовича Рязанского. К Московскому княжеству была присоединена Коломна[4]. Через три года великим владимирским князем стал Михаил Тверской, а еще через три года, в 1308 году, великий рязанский князь Василий Константинович был убит в Золотой Орде, а татары разграбили Рязанское княжество. Рязанским князем стал двоюродный брат Василия Константиновича Иван Ярославич Пронский, в 1320 году воевавший с Юрием Московским. (Через семь лет Иван Пронский был убит в 1327 году в Орде по приказу Узбека. Рязанским князем стал его сын Иван Коротопол. – А.А.).
В 1312 году ханом Золотой Орды стал Узбек[5].
«На грани XIII и XIV веков Улус Джучи распался на Кок-Орду (Золотая Орда) и Ак-Орду (бассейн Сырдарьи и Аральского моря. – А.А.), каждая из которых имела свою собственную династию из потомков старшего сына Чингиз-хана Джучи.
Высшей точкой военного могущества Золотой Орды было время Узбек-хана (1312–1342). Его власть была одинаково авторитетна на всех землях его обширных владений. Согласно Ибн-Арабшаху, арабскому историку XV века, караваны из Хорезма проходили на телегах совершенно спокойно, «без страха и опаски», до самого Крыма в течение трех месяцев» (20).
В 1316 году литовский великий стол занял Гедимин {13} – третий великий князь литовский из жмудской династии. Великими князьями литовскими до Гедимина были Миндовг, Тройнат, Войшелк, Шварн Данилович (умер в 1268 году), Тройден Ромунтович (1270–1282), первый жмудский князь Лютаур (умер в 1295 году) и Витень (1295–1316). «Гедимин, как и его предшественники, держался завоевательной политики. Историческая критика может указать на некоторые земли, присоединенные Гедимином к Литве: Киевскую, Полоцкую, Минскую, Туровскую, Пинскую и Витебскую. Литовское княжество приобрело значение сильного центра, около которого группировались более слабые русские области. Московское государство находилось в таком же положении; политика как московских, так и литовских князей была одинакова: те и другие стремились стягивать более слабые русские области вокруг сильного политического центра» (57). Гедимином были построены знаменитые два замка в Вильно, два – в Троках, Кревский, Меднинский и Лидский замки.
В 1318 в Золотой Орде убит Михаил Тверской – великим владимирским князем стал Юрий Московский, не удержавший великий стол. Его сменил Александр Михайлович Тверской, в 1325 году убивший в Орде Юрия и через год казненный там же по приказу Узбека. За год до этого, в 1324 году литовцы Гедимина захватили Киев и Волынь[6], Польша и Венгрия – Галицию {14}.
В 1325 году митрополит Петр переехал из Владимира в Москву. Петр и до этого часто бывавший в столице княжества, основал там Успенский собор, в котором и был похоронен. О важности того, в каком городе находилась митрополичья кафедра, говорят возможности русских митрополитов сохранять русскую государственность и душу русского народа в условиях подчинения монголо-татарам. Сохранился «Ярлык хана Узбека митрополиту Петру»:
«А се аз ярлык Язбека царя Петру митрополиту, всея Руси чудотворцу.
Вышняго и бессмертного Бога силою и волею и величеством и милостию его многою Язбяково слово. Всем нашим князем, великим и средним и нижним, и сильным воеводам и вельможам, и князем нашим удельным, и даругам славным, и польским князем высоким и нижним, и книжником, уставодержальником, и учительным людским повестником и сбирателем и баскаком, и послом нашим и гонцом, и данщиком, и писцом, и мимоездящим послом, и ловцом нашим, и сокольником, и пардусником, и всем людем высоким и нижним, малым и великим, нашего царства, по всем нашим странам, по всем нашим улусам, где наша, Бога бессмертного силою, власть держит и слово наше владеет.
Да никто же не обидит на Руси соборную церковь митрополита Петра, и его людей и церковных его, да никто не взимает ни стяжаний, ни имений, ни людей. А знает Петр митрополит в правду, и право судит, и управляет люди своя в правду, в чем ни будь: и в разбои, и в поличном, и в татьбе, и во всяких делах ведает сам Петр митрополит един, или кому прикажет. Да вси покоряются и повинуются митрополиту, все его церковные причты, по первым изначала законом их, и по первым грамотам нашим, первых царей великих грамотам и дефтерем. Да не вступаются в церковное и митрополиче никто же, занеже то Божие все суть; а кто вступится, а наш ярлык и наше слово переслушает, тот есть Богу повинен, и гнев на себя от него приимет, а от нас казнь ему будет смертная…
А нам в то не вступатися ни во что, ни детемнашим, ни всим нашим князем нашего царства и всех наших стран, и всех наших улусов; да не вступаются никто же ни чем, в церковные и митрополичи, ни в волости их, и в села их, ни во всякие ловли их, ни в борти их, ни в земли их, ни в улуси их, ни в леси их, ни во ограды, ни в волостные места их, ни винограды их, ни в мельницы их, ни в зимовища их, ни в стада их конные, ни во всякие скотские стада; но во все стяжания и имения их церковные и люди их, и все причты их, и все законы их уложенные старые от начала их – то все ведает митрополит, или кому прикажет. Да не будет ничтоже перечинено, или порушено, или кем изобижено; да пребывает митрополит в ихом и кротком житии безо всякие голки; да правым сердцем и правою мыслию молит Бога за нас, и за наши жены, и за наши дети, и за наше имя. И мы бо такоже управляем и жалуем, якоже и прежние цари ярлыки им давали и жаловали их; а мы по тому ж пути, темиж ярлыки жалуем их; да Бог нас пожалует, заступит; а мы Божия бережем и даного Богу не взимаем; а кто взимает Божие, и тот будет Богу повинен, а гнев Божий на него же будет, а от нас будет казнен смертною казнью; да то видя, и иные в боязни будут…
Дань ли на нас емлют, или иное что ни буди: тамга ли, поплужское ли, ям ли, мыт ли, мостовщина ли, воина ли, ловитва ли коя ни буди наша; ил егда на службв нашу с наших улусов повелим рать сбирати, где восхотим воевати – а от соборныя церквы и от Петра митрополита никто же да не взимает, и Бога молят, и нас блюдут, и наше воинство укрепляют.
А что закон их, и в законе их церкви, и монастыри, и часовни их, ничем да не вредят их, ни хулят, а кто учнет веру хулити или осуждати, и тот человек не извиинится ни чим же и умрет злою смертью.
Так ярлык дан. Так молвя, слово наше учинено. Таковою крепостию утвердило. Заячьего лета, осеннего первого месяца 4 ветха.
На полиих писан и дан» (32).
В мае 1328 года на Русь приехал новый митрополит – грек Феогност. В этот же год великим владимирским князем стал сын Даниила Александровича московский князь Иван Калита {15}. «С Иваном Даниловичем Калитой на великокняжеском столе села такая сильная и крупная власть, которой до сих пор не знала еще северо-восточная Русь» (41). Русский историк С.Ф. Платонов писал:
«О деятельности великого князя Ивана Даниловича Калиты известно немного. Но то, что известно, говорит о его уме и таланте. Сел он на великом княжении и, по словам летописца, «бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на сорок лет и престаше татарове воевати Русскую землю». Тишина и порядок во владениях Калиты привлекали туда население: к Калите приходили на службу и на житье как простые люди, так и знатные бояре с толпами своей челяди. Самым же главным политическим успехом Калиты было привлечение в Москву русского митрополита.
С упадком Киева, когда его покинули старшие князья, должен был возникнуть вопрос и о том, где быть митрополиту всея Руси: оставаться ли ему в заглохшем Киеве или искать нового места жительства? Около 1300 года митрополит Максим решил этот вопрос, переселившись во Владимир-на-Клязьме после одного из татарских погромов в Киеве. После смерти Максима цареградский патриарх поставил на Русь митрополитом игумена Петра, волынца родом; а Петр, осмотревшись в Киеве, поступил так же, как Максим, и переехал на север. Официальным местопребыванием его стал стольный город Владимир; но так как в этом городе великие князья уже не жили, и за Владимир спорили Москва с Тверью, то Петр решительно склонился в пользу Москвы, во всем поддерживал московского князя Ивана Калиту, подолгу живал у него в Москве и основал там знаменитый Успенский собор. В этом соборе он и был погребен, когда кончина застигла его в Москве. Его преемник, грек Феогност, уже окончательно утвердился в Москве, и таким образом Москва стала столицей всей Русской земли. Ясна вся важность этого события: в одно и то же время в Москве образовалось средоточие и политической, и церковной власти и, таким образом, прежде малый город Москва стал центром «всея Руси».
Иван Калита в течение многих лет сумел сохранить в неприкосновенности земли своего княжества. «Именно при Иване Калите началось прямое противостояние между Литвой (военных столкновений не было. – А.А.), и московско-владимирским политическим миром, за спиной которого стояла Орда. Борьба с Москвой толкала Литву к унии с Польшей, Москву – к сохранению вассальных отношений с Ордой. Больше всего Иван Калита опасался того, что литовцы, соединившись с поляками и примирившись с Орденом, двинутся на восток (Смоленск и Москву), либо на северо-восток (Псков и Новгород). И тогда первые слабые ростки московской государственности могли погибнуть под копытами литовских полчищ или «дружественных» татарских орд» (9). Зимой 1333 года наследник Ивана Симеон Гордый женился на дочери Гедимина Айгусте.
Иван Калита умер 31 марта 1340 года. Историк В.В. Мавродин писал в своей работе «Образование единого Русского государства», опубликованной в 1951 году в Москве:
«Большое значение в возвышении Московского княжества имело то обстоятельство, что Москва лежала на очень удобных и важных торговых путях. Москва прежде всего была центром междуречья Волги и Оки, узлом, связывающим самые отдаленные княжества и области друг с другом. Река Истра, приток Москвы, подходит к Ламе, притоку Шоши, впадающей в Волгу, и образует путь, соединяющий верхнюю Волгу со средней Окой через волок Ламский. Пути в запада на восток, проходящие через Москву, шли по Яузе и Клязьме. Через Кучково поле пролегала шедшая от Москвы «великая дорога Владимирская». Из Лопасны на Москву шла дорога, соединявшая Черниговскую и Киевскую земли с Переяславлем, Ростовом, Владимиром. Эти старинные дороги были торговыми путями, по которым двигались купеческие караваны – где в ладьях, где волоком, где на колесах и полозьях. Купцы южной Руси, черниговцы, киевляне, плыли по Десне до Брянска, оттуда волоком попадали на Оку и Окой добирались в ладьях до Москвы-реки. Здесь некоторые из них продолжали плыть дальше до Неглинной, оттуда уже сухим путем попадали в Ростов, другие же плыли до Яузы, затем волоком шли до верховьев Клязьмы, а по ней уже – до Владимира.
Новгородское купечество торговало с «низом» тоже через Москву. Новгородцы везли немецкие товары по Волге, Шоше, затем волоком у Ламы попадали на Истру, по ней добирались до Москвы и, наконец, перебирались на Оку и Волгу. Из Москвы и «низовских» городов в свою очередь в Новгород шел хлеб и некоторые другие товары. Через Москву проходили торговые пути, связывающие Литву, Польшу и западные русские княжества – Смоленск и Полоцк, с востоком. Товары из Литвы, Польши, Риги, Полоцка сухопутными дорогами, Западной Двиной и Днепром шли к Смоленску и дальше на Можайск, крайний восточный удел Смоленского княжества, а оттуда по Москву-реке через Москву и Клязьму и далее на Оку и Рязань. По Оке добирались до Нижнего Новгорода, а из него Волгой до Сарая. В XIV веке большую роль стала играть «сурожская торговля» – торговля с Сурожем (Судаком)генуэзской колонией в Крыму. Купцы съезжались в Москву, плыли Москвой-рекой, Окой и Осетром до верхнего Дона и по Дону спускались до Азовского моря. Были и сухопутные дороги, шедшие на юг и восток через степи.
Увеличение торговых оборотов, с развитием которых росли разные сборы с торговли, обогащало княжескую казну, что стало особенно ощутительным со второй половины XIV века; растущие города укрепляли княжество как политическую единицу; московское купечество приобретало все большее значение в русской торговле, становилось все более и более богатым и влиятельным. Но торговые пути, шедшие через Москву, были транзитными путями, конечные пункты которых были в руках других князей, зачастую враждебных московскому. Огромной значимости транзитная торговля, имевшая своим центром своеобразный узел путей – Москву, находилась, таким образом, в зависимости от политической конъюнктуры, от княжеских взаимоотношений, усобиц. Естественно стремление московского купечества захватить в свои руки все русские торговые пути на всем их протяжении. Отсюда и вытекает энергичная поддержка купечеством московских князей, стремившихся к объединению под своей властью всей Русской земли.
Известное значение имело и то обстоятельство, что в Московском княжестве княжеская династия не разрасталась до тех размеров, какие мы наблюдаем в других княжествах. Чаще всего отцу наследовал сын, причем дядей, младших братьев отца, тогда уже не было в живых; таким образом сами условия наследования княжеской власти способствовали укреплению «единодержавия» княжеской власти в Москве, а это несомненно сыграло некоторую роль в ее возвышении, выгодно отличая Московское княжество от княжеств-соперников. Москва почти не знала «нестроения» и феодальных войн».
Глава 2. Митрополичий наместник Алексий. Симеон Гордый, Феогност, Джанибек и Ольгерд. 1341–1353 годы
В 1340 году умер великий князь литовский Гедимин, а через год Узбек и Иван Калита. Новые правители – Джанибек {16} Ольгерд {17} и Симеон Гордый[7] – стали решать судьбы русской земли. Тогда же, в конце 1340 года, инок Алексий был назначен наместником митрополита Феогноста (митрополичьим судьей. – А.А.).
П.Д. Брянцев писал в «Истории Литовского государства», вышедшей в Вильне в 1889 году: «Гедимин три раза был женат. Первая жена его была литвинка и принадлежала к языческой религии, а остальные две – Ольга и Ева – были русские и православные. От этих трех жен Гедимин имел 7 сыновей и 5 дочерей. Из 7 сыновей Гедимина двое – Монвид (самый старший) и Кейстут (третий по старшинству, сын Ольги) были язычники, а следующие пять: Ольгерд (первый после Монвида, тоже сын Ольги), Наримунт, Любарт, Кариат (отец Дмитрия Боброка-Волынского. – А.А.), и Явнут (самый младший, сын Евы) были православные. Из 5 дочерей Гедимина четыре были православные, одна – католичка.
По свидетельству русско-литовских летописцев и польского историка Длугоша, Гедимин, незадолго до смерти, разделил свое государство на несколько уделов и раздал их сыновьям {18}: Монвид получил от отца города Кернов и Слоним в Черной Руси; Ольгерд (в православии Андрей, в схиме Алексей) Крево и Витебское княжество; Кейстут – Берестье (Брест), Гродну и Жмудь; Наримунт (в православии Глеб) – Пинск, Туров и Минск; Любарт (в православии Феодор) – Волынь; Кариат-Михаил – всю Черную Русь без Слонима (столица Новгород Литовский – Новогрудек); Явнут – сидел в Вильне. Брат Гедимина Войн при жизни Гедимина владел Полоцком, и по смерти брата он оставался владетелем того же удела».
В 1345 году великим литовским князем стал Ольгерд Гедиминович, разделивший свою власть с братом Кейстутом {19}. Все его братья остались на своих уделах, Явнут вместо отобранной Вильны получил город Заславль. В том же году, приняв верховную власть в Литве, Ольгерд попытался захватить Можайск – опустошил окрестности, осадил, но города взять не смог.
«В 1349 году Ольгерд отправил брата своего Кориада (отец Дмитрия Боброка-Волынского. – А.А.) к хану возбуждать его против Симеона Московского. Последний, узнав об этом, тотчас послал сказать хану: «Олгерд опустошил твои улусы и вывел их в плен; теперь то же хочет сделать и с нами, твоим верным улусом, после чего, усилившись непомерно, восстанет и на тебя самого». Хан был настолько умен, что понял всю справедливость слов Симеоновых, задержал Кориада и выдал его князю московскому. Ольгерд присмирел на время и отправил послов в Москву с дарами и челобитьем, прося освободить брата: Симеон исполнил просьбу» (72).
В 1350 году московский князь Симеон Гордый и митрополит Феогност послали посольство в Константинополь к императору и патриарху с просьбой поставить, в случае смерти Феогноста, на русскую митрополию того кандидата, который будет прислан из Москвы. 6 декабря 1352 года Алексий стал владимирским епископом – митрополичьим викарием (заместителем. – А.А.). В этом же году по просьбе Ольгерда в Константинополе был поставлен в митрополиты Литвы и Малой Руси Роман, бывший тверской боярин.