Подумать только!... Эхо (М. И. Веллер, 2017)

Эхо скандала

Ничем нельзя польстить интеллигенту так, как обвинением в хулиганстве и половом распутстве.

Травленый волк – это которого травили. Это когда за битого двух небитых дают. Как писал Чехов Киселевой: «Право, запить можно. Впрочем, говорят, беллетристу все полезно».

Как-то Дмитрий Быков на Московской книжной ярмарке взял общее интервью у меня с Захаром Прилепиным. На разворот «Собеседника». Настоящий талант должен познать на себе травлю – ну, и как вы это испытали? Давно то было, до всех украинских событий.

Травле на моей памяти подвергли Бродского и Солженицына. Отщепенцев. Это был целевой госзаказ. Куда уж нам, грешным. Еще «коллеги» ненавидели Маяковского. Ну и получите памятник на площади. Так бронзовый смертным не вообще чета.

Разве что тебя не все любят. Еще только не хватало. Как там говорили арабы в расцвет своей культуры: «Правильно ли ты живешь? Сильно ли ненавидят тебя твои враги?» Ну – кто высунулся, тот и громоотвод. Чем выше занесло, тем сильнее давит атмосферный столб и тянут за тапочки книзу.

Посещая когда-то нежно мною любимый семинар Бориса Стругацкого, я представить не мог, что пара старых щепок, туда затесавшихся, изрекла мнение: «Конечно, мастеровит, и он будет печататься, но душа-то, душа где!» Правда, мнение не поддержали, но уже много лет спустя узнав, я был изумлен: как мило они мне ворковали. Вот в республиканской «Молодежи Эстонии» редакторат говорил прямо: «Нам тут не нужно журналистское мастерство – нам нужны принципиальные материалы!» Принципы не совпадали, и мы расстались со взаимным облегчением. Ну какая же это травля, милые. Это мягкие рабочие отношения.

Когда у меня вышел первый сборник рассказов «Хочу быть дворником», и я купил пятьсот(!) экземпляров, рассылая всем – у одной знакомой поэтессы-эссеиссы сделалась злая истерика по телефону. Я просто недоумевал. С тех пор она меня ненавидит чистым чувством.

Вообще та книжка в глуховом 1983 выглядела резко необычно, была немало замечена, удостоилась десятка ничтожных рецензий и принесла автору вместе с некоторой известностью и репутацией ненависть избранных «коллег». Это нормально. Творческие люди ревнивы, кто ж не знает. Молодая Сара Бернар наступала приме театра на подол, а молодой Маяковский срывал вечера знаменитых поэтов хамскими скандалами, так это еще цветочки. А уж в Союзе советских писателей жанр доноса был важнейшим литературным жанром.

Длительное общение с людьми развивает мизантропию. Нет согласия, кто впервые сказал: «Чем дольше я живу среди людей, тем больше люблю собак» – маркиза де Севинье или Генрих Гейне. Отвергнем злую иронию – среди людей тоже встречаются хорошие.

А кто мне велел шляться средь кого ни попадя?..

Друзья повторяли: «Не мечи бисер перед свиньями!» Но как этому следовать, если люди и свиньи чередуются через одного!

Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, поражает ничтожностью. Доведенный до осатанения ехидной бабой мужик швырнул в стену чем под руку попало, обозвал ее печатно-школьно и пошел вон. Аллес капут. Да у нас ежедневно десятки убийств и сотни избиений по этой схеме случаются.

А из зала кричат: «Давай подробности»… Ведущую звали Бычкова, гостя звали Веллер, место было радиостудия «Эхо Москвы», бранью была «тупая скотина», а микрофоны и кабельное телевидение работали. Почти расстрел Парламента в прямом эфире.

За 15 лет существования передачи – максимальный рейтинг. И хоть бы рюмку поставили. Ну хоть за рекорд. Или за моральный ущерб. Попытку доведения до убийства.

«Особое мнение» – единственная программа «Эха», имеющая телеформат на канале RTVi: ее смотрит едва ли не большинство наших эмигрантов – во Франции в частности. Мне лично написали два человека из США, которые после моих передач проголосовали за Трампа. Один голос за Ле Пен – хоть что-то.

Сегодня люди просвещенные в основном придерживаются либеральных взглядов, по убеждению они глобалисты. А пропаганда глобализма строится просто и эффективно до примитива. Чеканят пары противопоставлений:

Открытость – закрытость. Современность – архаика. Гостеприимство – ксенофобия. Объединение – изоляция. Толерантность – нетерпимость. Гуманизм – фашизм!

Ставка на моральную нагрузку слова. Добро против зла. Современное против отсталого. – Кто же тут за плохое против хорошего?!

То есть. Лозунги вместо аргументов. Эмоции вместо доказательств. Призыв к моральному чувству – вместо предоставления информации.

Классическая демагогия. Подмена контекстов. Вместо конкретных фактов – абстрактные чувства.

Наглая лицемерная ложь. Которая крайне эффективна. Высшей пробы пропаганда: возьми что угодно, разверни нужным аспектом и дай нужное название. И вбей это название в мозг, как моральный императив.

Во времена моего детства сомневаться в святости Ленина было преступно. В СССР были счастье и справедливость, при капитализме зверство и эксплуатация, все русское и советское было самое лучшее, умное и передовое – а иной образ мыслей был у врагов страны, предателей и негодяев. Коммунист был идеалом человека, чекист – светлым рыцарем, КПСС – передовой шеренгой. Царь – кровавый сатрап, религия – поповские сказки для темных людей.

Я прошел хорошую школу. В восемь лет нас приняли в пионеры, в четырнадцать первым в классе я добился вступления в комсомол, в двадцать убежденный функционер был награжден «золотым значком» ЦК Комсомола и верил, что наши танки в Праге спасли Европу от Бундесвера. В тридцать я всех этих партийных уродов ненавидел; в тридцать пять мечтал о крушении проклятой, лживой, удушающей империи СССР. Но в 92-м хотелось убивать тех, кто ограбил доверчивый народ.

Я сумел подняться с четверенек. Никому не верь на слово. Не смотри на предмет с одной стороны. Не дай загадить себе мозги. Проверяй и понимай.

…Движение Макрона «Вперед» – французский аналог «Единой России»: политическое оформление партии власти. Правящие кланы оформили политическую структуру для господства своих интересов на политическом уровне. У них нет и не может быть программы для страны. Их программа – наращивание своих капиталов и влияния. Остальное – общие лозунги для зомбированного электората: улучшим, объединим, повысим, защитим.

Они ненавидят любые конкретные предложения, возражая: «Нам нужно глубокое видение проблемы. Слишком простые решения не могут быть верными».

Популизм – это политические программы и движения, которые отвечают интересам народа, но противоречат интересам элит. В слово «популизм» либералы вложили отрицательный смысл: типа льстят и угождают народу ради своей политической карьеры. На всем, с чем не согласны либералы (они же тут глобалисты) должен стоять знак скверны.

Нас убеждают, что культурная идентичность народа, государственные границы и своя валюта, контроль за иммиграцией и ассимиляция приезжих – это фашизм. Каково? Это архаика, это вредно, плохо, невежественно, постыдно.

Нас убеждают, что указывать этническое происхождение африканцев и арабов, мигрантов-мусульман, дающих основное количество изнасилований и грабежей – это раздувание этнической и религиозной розни и фашизм. Что вышвырнуть вон откровенных врагов твоей страны и культуры – это фашизм.

Нас убеждают, что 60 лет назад Европа жила при фашизме: без разрушения института семьи, без поощрения социальных паразитов, без запрета на самозащиту против приезжих чужаков – людей иной культуры, иной религии, иных обычаев, которые плюют тебе в лицо у тебя же дома.

Нас убеждают, что контроль за въездом, требование приезжим адаптироваться в культуру страны, запрет на антикультурную и антигосударственную пропаганду – это фашизм, ты понял? Но ведь дело не в том, что он приехал, милости просим, – дело в том, что он ведет себя как наглый оккупант, агрессивно требуя переделать страну под его привычки и желания!

Нас убеждают, что «Ярость и гордость» Арианы Фалаччи – это фашизм.

Не желать подчиняться управлению ничтожных общеевропейских чиновников – это фашизм. Особенно сопротивление пропаганде гомосексуализма фашизм.

Половина Америки – фашисты за Трампа. Половина Англии – фашисты за Brexit. Половина Франции, вышедшая на демонстрации против однополых браков – фашисты.

Время выхода в космос и полетов на Луну, время битлов и создания реактивных лайнеров – это пещерный фашизм.

…Я хотел сказать несколько слов о духовном наставнике французских президентов и крестном отце Макрона – Жаке Аттали и его знаменитых книгах «Линия горизонта» и «Краткая история будущего». О движении цивилизации к глобальному господству денег, стиранию государств, появлению «кочевых элит» и углубляющемся неравенстве – апокалиптический прогноз. И это не шуточки, не кино, это серьезная модель скорого будущего. И не дай нам всем бог всем такое будущее.

Народ должен сам быть хозяином в своей стране. Вот уже тридцать лет народы проигрывают своим элитам. Проигрывают будущее своих детей и внуков, проигрывают свою культуру и свою страну. А элиты всех стран давно объединились – за владение всей планетой, и плевать на неудачников.

Элиты заинтересованы в исчезновении народа как объединенной протестной силы, как источника власти. Власть у элит – транснациональных финансово-экономических. Элиты духа – профессура и журналисты – яро защищают «идеи современности», обычно даже не задумываясь, на кого они работают и кто их работодатель.

Инокультурная иммиграция, выносы производств за рубеж, размывание среднего класса и массовое обеднение работяг, ширящаяся люмпенизация – это направленная политика. Макрон – ширма элит, продолжающих свое дело.

Поражение Ле Пен совпало с предсказанным. Все, чего она хочет – чтобы Франция продолжала жить. Евросоюз плох отнюдь не объединением стран – но уничтожением стран и народов и растворением Европы в окружающем мире. А из этого страшного разоренного мира продолжают бежать в Европу – желая взять все, но одновременно переделать ее под родные помойки.

Если каждый сделает что может, противодействуя убийству и самоубийству нашей цивилизации – у нас будет хоть шанс спасти все, что мы получили от поколений предков: мир, в котором мы живем.

Злейший враг – тот, кто убеждает вас способствовать самоуничтожению. Он умен и коварен – он вонзает в мозг испытанные мемы: фашизм. Не верьте гадам на слово! Проверяйте все сами! Мы в СССР уже имели за фашизм как высшую стадию империализма – американо-англо-германо-французского империализм, который стремился разжечь войну против миролюбивого СССР!

А что кремлевские идиото-бюрократы решили звать Ле Пен перед выборами в Москву и публично давать ей денег в надежде на продолжение любви – это сути дела не меняет. Мы с Кремлем на этом этапе попутчики – ну так надо это использовать.

…Вот это я и собирался сказать – примерно 13 минут звучания. Треть эфирного времени передачи. Плотная треть.

Ну, мало ли кто чего собирался…

Много лет назад, зимой заболев, я мерил себе температуру без отрыва от производства – за рабочим столом. И через месяц даже забеспокоился. Давно никаких симптомов – а держится все время 37,2–37,4. Хронический процесс. Типа воспаления легких. А к врачу идти лень – авось пройдет.

Как-то устроил себе выходной. Не работаю. Померил – 36,5. Отлично. А назавтра – опять 37,3.

Короче, оказалось, что за письменным столом у меня температура почти на градус повышается.

Когда я впервые провел концерт на большой зал – в Петербурге у Финляндского – я понял, почему певцы в антракте меняют костюм. Рубашка у меня была мокрая, и пиджак тоже мокрый.

Ты работаешь на импровизе. Без сценариев и репетиций. В этот день я ничего не делаю и никого не вижу. Живу овощем, коплю энергию и складываю в голове примерную последовательность изложения. Все.

За пару-тройку часов до дела начинает идти адреналин. Делается тепло и происходит приступами легкая внутренняя дрожь. И когда выходишь на зал – сразу легко: внутри словно все клапаны раскрываются.

Работать можно только на драйве. Если тебя не тащит самого – как ты можешь зацепить зал?..

В этом состоянии человека не надо трогать и нельзя ему перечить – он взведен. Как-то перед питерской Филармонией назойливо-вежливая тетка из устроителей хотела взять у меня пакет с майкой-свитером на после выступления. Трижды я отказал очень вежливо – на четвертый грубо обматерил, и тогда отстала сразу. И несколько раз в перерывах добры-люди проникали в гримерку, где я остывал, рассупонившись. Видимо, это мой ресурс: три очень вежливые просьбы выйти с клятвой после окончания быть с ними сколько угодно и делать все – и четвертый раз старшинского мата, который сразу понимают и идут.

У меня действительно неприлично хрупкая нервная система. Когда я работаю – любое движение и звук меня сбивают. Это не каприз – это невозможность работать дальше, мое личное горе. В студии «Эха», где я работал по воскресеньям, так же как на «Радио России» раньше, было завешено окно в аппаратную и закрыты две двери, чтоб не было звуков и движений. И холод напускался, чтоб пот не тек.

Время очень уплотняется. Информация подается в сознание параллельными ассоциативными пучками – выбираешь лучший. Длинные логические цепи всплывают легко. Из всех вариантов мысли выходят вперед самые простые формулировки.

И еще. Тут я не беллетрист. За каждую фразу и каждую мысль надо отвечать – она может быть только правдой, без эффектности ради броского словца или изящной конструкции. Это тоже нагрузка.

Советы «быть спокойнее» бессмысленны: благие пожелания без понимания возможности. Это состояние большого перевозбуждения – оно и позволяет сходу соображать, формулировать и подавать чистый текст на драйве. Это не для флегматиков.

Если бы меня не волновал стиль – я бы сам не писал: я диктовал бы книги начисто и греб хренову кучу денег.

Вот вы наводчик у орудия, и с вами заряжающий. Вы ловите цель в прицел и должны поразить. А заряжающий то сует снаряд вам подмышку, то норовит впихнуть его в зад. Вы бьете рукой по спуску – а он открыл затвор и норовит снаряд вытащить. Это, по замыслу комбата, повышает роль заряжающего и поднимает зрелищность стрельбы: из окопов должны следить с повышенным интересом. Точность попадания – фигня, главное – обогатить процесс. Заряжающий – это не приложение к подаваемому снаряду, а самостоятельный номер боевого расчета. Хочешь стрелять и попасть – так умей от него отмахиваться.

С годами я стал плохо переносить две вещи: глупость и плохую работу. Особенно когда они совмещаются.

Мое отношение простое. Хороший работник? – ноги тебе буду мыть и помогу всем, чем могу. Плохой? – пшел на фиг, и уважать тебя не за что.

Когда глупость сочетается с навязчивостью и апломбом, тогда трудно. Ты крайне вежлив до того и после того, но во время того получается плохо – твоя психика сейчас работает в другом режиме.

Опыт по тыканью иголочкой в обнаженный нерв кончится с предсказуемым результатом. Вообще большинство ведущих и собеседников – люди совершенно адекватные, не говоря о талантливых. Чувствуют и понимают. Но есть варианты.

Замечания и реплики ведущей были излишни по содержанию и не попадали в ход мысли по глубине, так сказать. А поскольку темп речи ведущей – тормоз, и как сбитый синхрон ее реплики попадали в последующую фразу вместо предыдущей паузы – эффект получился весьма глупый: сказать ради поговорить.

Это все равно что операционная сестра (важнейшая фигура!) четыре раза подряд пихнет хирурга под руку: напомнить, чтоб он лучше оперировал. Такую сестру убьют. Или наблюдатель четыре раза пихнет прицеливающегося снайпера: давай стреляй, цель видна. Снайпер вернется без наблюдателя.

Интервью – не дискуссия. Дискутируешь с равным. Интервью даешь воспринимающему. Еще только спорить с девушками о жизни.

Диалог приобрел характер: «Да не трясись ты, пожалуйста!» – «Нет, а вот и потрясусь!»

Это сейчас смешно, а в процессе ни фига не смешно. При отрывании пятой лапки блоха теряет слух. После четырехкратно повторенной просьбы не мешать мне договорить – в мозгу со звоном слетел рычажок, мир вспенился, я швырнул в стену то скромное, что имел под рукой – микрофон и кружку – и выскочил вон, обратившись с жалобой на ведущую непосредственно двери. Так обзывались в старинных романах и в детском саду.

Очень хорошие там микрофоны. Очень чуткие. Все ловят.

Откройте «Любовь Свана» Пруста, первые страницы, и прочтите про улыбку доктора Котара. Доктор не был умен, и на лице его постоянно бродила неуверенно-насмешливая улыбка: она могла мгновенно измениться в веселую или сочувственную гримасу, когда из дальнейшей речи собеседника он решал, как его понимать.

У меня ощущение, что через такую улыбку визави мои слова не проникают, отскакивают, отражаются.

И все-таки я молодец. Ведь никого не убил. Даже не покалечил. Будучи в состоянии аффекта. За такое состояние суд оправдывает. Только анализы на гормоны сдать вовремя – сразу. Если вспомнишь.

Каялся бы потом – страшно. Загубил молодую жизнь. А так рекламу сделал. И даже не за спасибо.

Проносясь по коридору, я увидел открытую дверь Главного, влетел и заорал: «Ты – видел?! Что там было?!» Он смотрел в монитор компьютера, и в тот момент я решил, что это он смотрит передачу из студии.

– Что случилось?! – развернулся он.

– Ты видел?! – закричал я.

– У тебя же эфир!! – закричал он.

– Ты видел?! – орал я.

– Немедленно в студию!! – зевсоподобно орал он, указуя.

– Да?!

– Немедленно!!! – (это он)

– Тогда меняй ведущую!!! – (это уже я)

– Ведущая останется!! – (он)

– Тогда меняй гостя!! – (я)

С чем и выскочил, слыша вслед: «Стой сейчас же! Тогда – ку-ку!» Чего он кукует, подумал я еще, не понимая слов. Схватил в гостевой плащ, никого не видя и повторяя в атасе: «Кусок дерьма! Кусок дерьма!» (привожу салонную версию любви к ведущей). И, как писали в старинных романах, молниеносно лишил присутствующих своего незабываемого общества.

А выпил я в первом же шалмане сто пятьдесят коньяку, подышал, прогнал полчаса рысью. И поехал на следующий эфир. В телевизор. Спорить с депутатом о сносе пятиэтажек. Назначено, ждали, отменять нельзя. И все прошло нормально.

Через день-другой мне позвонила милая девушка Ксения с радио «Говорит Москва» и пригласила на передачу: поговорить о реновации пятиэтажек, выборах во Франции и «ну, и затронуть о вашем случае на “Эхе Москвы”».

Привезли на своей машине. Вдвоем с ведущим в студии, 35 минут чистого эфира.

И с самого начала ведущий обозначает:

– Уже несколько дней прошло после того, как произошло то, что произошло в студии «Эха». Вы как сейчас смотрите на то, что было? – И в сторону смотрит.

Это напоминает речь застенчивой монашки про половой акт: ну, вы понимаете, о чем речь, но произнести нельзя.

Далее полчаса я на все лады объясняю «то, что произошло» примерно так, как написано выше. В паузах ведущий возвращается в исходную точку: как насчет самоосуждений и извинений? М-да – железная воля Миледи не давала д’Артаньяну отклониться от цели разговора. И при этом, что характерно – ведущий смотрит в окно аппаратной, в стенку, пол, стол, а на собеседника, меня то есть, старается не смотреть.

Я спрашиваю:

– Меня перед передачей проинформировали, что мы будем говорить про пятиэтажки и выборы во Франции – так будем?

Не хочет. Ну – он банкует. Когда у тебя нет к передаче конкретно важной намеченной информации – то быть спокойным естественно, отвечай себе на любые вопросы.

А перед перерывом на новости он объявляет:

– Наш главный редактор Сергей Доренко говорит: «Либо Веллер извиняется перед Бычковой, либо он участвует в программах радиостанции «Говорит Москва».

Видимо, ведущий волновался, иначе бы такой логической ошибки не допустил.

Тут я его спрашиваю и вслух пытаюсь понять: это что – они меня заманили в студию под предлогом пятиэтажек и Франции, чтоб на самом предъявить такой выбор: или извиняешься – или уходи из студии?

Доренко своеобразный человек. До такого не каждый додумается.

То есть пряник – мы позволим тебе тратить половину своего рабочего дня, чтобы час бесплатно работать на нашем радио, а кнут – мы лишим тебя этого счастья. Знаете – подход истинного бизнесмена.

Мы с ведущим договорили в том же духе до конца передачи, однако (по хронометражу). На последней минуте я искренне сказал хорошие слова о Доренко и добрые пожелания всем. С чем и вышел.

…Как обманчива бывает внешность, горько сказал еж, слезая с сапожной щетки. Простите за школьный анекдот.

Если бы Айвазовский работал ассенизатором, как бы выглядели его картины?

Это удивительно, сколько есть любителей серфинга по волнам океана дерьма. Причем они сами эти волны гонят! Потом отдыхают на берегу.

В преддверии Праздников Трудящихся, Дней Радио, Печати и Победы, когда задвигался закон об отбирании собственных квартир и насильственном переселении, когда плескали кислотой с зеленкой в глаза, когда решалась судьба Евросоюза – они обсуждали, кто что сказал, куда кинул и как назвал.

Слово специалисту по травле – Зощенко Михаилу Михайловичу: «Ну, пря поднялась. Кто за меня, кто против меня». Не видел, но рассказывали, что телеканалы подключились, хотя не все.

Главный редактор Доренко пишет: «Не позволю оскорблять моих коллег!» Главный редактор Венедиктов пишет ему спасибо. Половина Сети шлет им поддержку, а другая половина шлет буквально досье на Доренко. Я и не знал ничего. Вот Доренко судится с коллегами из «Коммерсант» «Власть» («Большая политика» № 2 декабрь 2005). А вот в ролике «Передача Сергея Доренко» называет губернатора хамом и гандоном. А этот мидовец охарактеризован как «мразь», «тварюга», «сукин кот» и «педиковатая скотина» (расшифровка эфира РСН от 25 мая 2012). Слушайте, там, оказывается, на сайте «Компромат. ру» висит дюжина милых статей, и лучше их не читать, чтобы вовсе не терять веру в знаменитых журналистов. Там он уже искал работу в США, и его не взял ни один телеканал («Экспресс-газета-Москва» 21.01.2002). «Цепной пес Березовского» – это его прозвище приводит масса источников («Профиль» 25.09.2000 и т. д.). И откуда вдруг этот позыв к этикету?

Я узнал о существовании Игоря Яковенко. «Эхо Москвы» он поливал, но желание полить меня пересилило. Кристальный человек: инструктор, затем завотделом пропаганды Дзержинского райкома КПСС. Заметьте, в 80-е годы, когда только последние приспособленцы и карьеристы шли делать карьеру в партию, никто уже ни в какой коммунизм не верил. Раз – и депутат-демократ Госдумы, два – и генеральный секретарь Союза журналистов, три – и выгнан Федеративным советом Союза за сдачу помещений неким акционеркам, а где деньги, народ не понял. Елки, он меня давно уже в фашизме обвиняет, неконтролируемая исламская миграция мне мало нравится. Твердых принципов личность. Зачем я ему вообще интересен?..

А вот и «Радио «Свобода»», но не все, а лично госпожа Рыковцева, глубоко прогрессивная журналистка. О, это песня. Санта Лючия. Послушайте, умоляю.

Итак, Тина Канделаки и не скрывала дружбы с Рамзаном Кадыровым. А пиар-агентство Тины Канделаки «Апостол» участвовало в его избирательной кампании. Все нормально.

Лии Ахеджаковой позвонил человек, представившись из «Апостола», и предложил 10 000 долларов за поддержку Кадырова. Ахеджакова с негодованием отказалась и скрывать случай не стала.

В те же дни мне тоже позвонил человек и предложил поддержать Кадырова. Он не успел представиться и не предложил денег – я свернул разговор сразу.

И в воскресенье на «Эхе», в своей передаче, пошутил, что Ахеджакова отказалась от 10 000, а я задаром. А надо было подождать, чтоб и мне предложили. Отказ от денег выглядит более весомо, чем бесплатный отказ. Все.

Через пару месяцев рядовой звонок среди множества: позовите Тину Канделаки. Вы ошиблись, это другой номер, таких здесь нет. И забыл. Мне много звонили. И журналисты, и из издательства, и друзья, и пранкеры тоже. И по ошибке чужие кредиты возвращать, и Машу позвать, обычное дело.

И грянул текст! Что Рыковцева дружит с Тиной Канделаки. И с Лией Ахеджаковой. И переживала, нашли ли телефонного хулигана. И ей ответили, что и пресс-служба Кадырова, и «Апостол» решили этим не заниматься. Тогда она попросила дать ей телефон хулигана, который зафиксировала Ахеджакова. Ну, и ей дали мой номер. И это оказался мой голос, и я при нем, и шутка моя. И это я со своего телефона организовал травлю ранимой Ахеджаковой, сам звонил, а потом еще в эфире издевался.

Какая подлость. Какое падение. Какой я низкий негодяй.

Я охренел, если честно. Потом пошел в офис «Билайна» и взял распечатку за последние два месяца. Потом нотариально заверил ее в конторе: кто знает, что она еще удумает, вдруг потом хакер вставит номер в детализацию, я в этом не разбираюсь. Позвонил на «Эхо» и узнал оба телефона Ахеджаковой, раньше никогда не знал, не знакомы мы с глубоко мною уважаемой Лией Меджидовной.

А потом написал краткий пост на сайт «Эха»: никаких звонков, никаких номеров, но в какую грязную душу и глупую голову это могло прийти?..

Вы думаете, она извинилась? Сейчас. Не из таких. И теперь опять обрадовалась: «А-а-а, вот!..»

Психологически мне понятно, откуда и почему возникает в людях немотивированная ненависть в букете сопровождающих чувств. Но все равно любопытно спросить: «Слушай, а ты вообще чего?..»

Понимаете, подлые и лживые люди даже самых передовых взглядов никакого хорошего общества построить не могут. Потому что взгляды меняются, а сущность остается.

И не буду я играть в их песочнице. И не песок вовсе у них там в загородке насыпан, в чем они возятся.

Лексикон «Эха Москвы» не ограничивается принятым в институте благородных девиц. Вот одна благородная девица обращается: «Ссышь, политик», вот другая еще более благородная сетует: «Пока мы тут сремся…». И джентльменов отнюдь не шокируют близкие народу слова «жопа» и, соответственно, «говно». Видимо, «скотина» не годится контекстом или подтекстом.

К тому времени господин Мольер имел полную возможность убедиться, что слава выглядит совсем не так, как ее обычно себе представляют, а выражается преимущественно в безудержной ругани на всех углах.

Булгаков был прекрасен. Они оба понимали – и Булгаков, и Мольер.

Марк Твен понял, что достиг славы, когда карикатура на него появилась на обложке журнала «Панч». Кажется, я запрыгнул выше.

9 Мая президент Кыргызстана Алмазбек Атамбаев на третьей минуте торжественной речи на площади Победы Бишкека назвал вашего покорного слугу. После меня такой чести удостоился только Затулин.

«…известный российский писатель Михаил Веллер в интервью агентству Росбалт фактически поддержал скинхедов…» Дескать, они неосознанно берут на себя функции по защите государства, и убивая сотни беззащитных людей, в том числе детей, защищают интересы России.

Неплохо и далее:

«То есть не Затулиным и Веллерам говорить о том, что киргизы чуждые России. Скорее это их предки, судя по фамилиям, прибыли в Россию или из пустынь Палестины, или из лесов Европы.» И проблема России – не чужаки и трудовые мигранты из Киргизии, а некоторые писатели и политики, разжигающие национальную рознь.

Это интервью забыл я, забыли все в «Росбалте», и через день поисков нашли друзья в Интернете. Оно было ровно 11 лет назад.

Киргизы в нем не упоминаются. Я вообще о киргизах никогда ничего не говорил – просто повода и случая не было.

О скинхедах там сказано: «Сегодняшний разгул национал-экстремизма можно считать уродливой, болезненной опасной формой обострения инстинкта национального самосохранения». Еще сказано: «В моем простом представлении никто не смеет поднимать руку на человека только потому, что он другого цвета». Говорил я и о героине, который почти весь идет через Таджикистан, но юные экстремисты вместо того чтобы искать мафию, режут несчастную девочку. И что в чужой монастырь не ходят со своим уставом.

В том большом интервью мы говорили об иностранных студентах моей юности, мультикультурализме и гражданстве Древнего Рима, фашизме и национал-социализме, Ле Пене и Муссолини, о сидящем Ходорковском и будущих выборах 2008 года. Несколько предложений о скинхедах занимает весьма малое место.

Что характерно: президент затронутого Таджикистана ни гу-гу. Когда-то упоминал я азербайджанскую рыночную мафию: молчит президент Азербайджана. Что в Кыргызстане стряслось?

Понятно, что речь пишет спичрайтер, а материал ему поставляют помощники и референты. Но озвучивает это президент от своего имени.

Господин президент, судя по моей фамилии, предки мои прибыли когда-то в Россию из Англии либо Германии. В Палестине таких фамилий не бывает. Это такой отсыл к национальности, которая «не отсюда».

Вы сказали: «Но хотел бы и сам добавить несколько слов для господ Веллеров и Затулиных». «…не Затулиным и Веллерам говорить о том…».

Это фразеология газеты «Правда» эпохи борьбы с безродными космополитами и врачами-убийцами. Это неновая идея выделить «инородцев» и противопоставить русским – перевести стрелки на «чужаков», которые-де пытаются разжечь рознь между двумя нашими родственными народами.

Раньше в политике это называлось «разыграть еврейскую карту».

Никогда я слова не говорил о «чуждости» киргизского и русского народов. И дискуссию на тему: кто внес больше в сокровищницу русской культуры – киргизы или евреи? – счел бы категорически неуместной.

В России найдется немало русских националистов, в том числе агрессивных взглядов, знаменитые фамилии на слуху. Из их жестких ксенофобских высказываний можно составить и речь, и книгу. Почему нужно найти забытое интервью одиннадцатилетней давности, где можно хоть как-то придраться к нескольким фразам? Только потому, что фамилия автора – Веллер, а не Хвостов или Калугин?

…Но у меня остается вопрос неясный: почему сейчас? Не год назад, не три и не восемь?

Власть в России прощает все, кроме покушения на ее деньги. «Реновация пятиэтажек» – это серьезные деньги. Огромные.

Сдается, что я громко зашумел и стал делать политические обобщения по этой проблеме первый. Трижды на «Эхе», телеканалы ОТР и РБК, масса интервью и комментариев уже забыл каким ресурсам, порталам и электронным версиям СМИ. Я сравнивал это с уличным грабежом, когда взамен оставляют сменку или драндулет. И предрекал, что ушибленные этой проблемой люди фиг проголосуют за «ЕдРо» или Путина – а год выборно-предвыборный. Потому что это власть их добро хапнуть решила.

И лучше удалить меня с медиаполя на фиг. А случай – можно создать, а можно использовать. Могут спровоцировать – а могут подставить.

Я бы сам не заподозрил. Но есть друзья, куда более искушенные в экономике и политике. Хрен его знает, товарищ майор.

С чего вдруг Доренко гнусновато наехал? Уж о щепетильности Доренко в выражениях и стычках люди наслышаны.

Почему вдруг Алмазбек Атамбаев озвучил милые претензии? Кто ему пишет речи, и кто поставляет спичрайтеру материал?

Кто, зачем и почему стал вдруг лепить поверх меня образ, не имеющий ко мне отношения – да вот вся биография и куча знающих меня людей?..

Жизнь прекрасна по-всякому; и тогда, когда происходит нечто совершенно неожиданное и тебе дают понять, что ты что-то значишь. Понимают, панимашь.

Боэций понимал насчет утешения философией. Меня страшно греет всегда и веселит у Дейла Карнеги:

«Если за все хорошее, что Иисус сделал для людей, они его распяли – то скажи, парень, почему на лучшее должен рассчитывать ты или я?»

Да пока все просто отлично! Что сказал Людовик XIV де Тревилю? «Не следует сдерживать порывов, которые идут от души».

Эхо профессии

Журналист – это король или это проститутка? Или это проститутка, вообразившая себя королем? Агхиважный вопгос, товагищи!

Был в наше старое время роман Роберта Сильвестра «Вторая древнейшая профессия». Оченно мы его в редакциях читали.

Чему их учат ныне на их журфаках – черт их знает.

Я читал лекцию по – не то чтобы даже журналистскому мастерству, а психологии и умственно-ментальной ориентации журналиста – в МГИМО, МГУ, Минском университете.

В советских газетах я работал дважды по девять месяцев – это была жесткая школа. В несравненном «Скороходовском рабочем» и в «Молодежи Эстонии». Кончались семидесятые годы, и цена ошибки приближалась к сталинским стандартам – но вместо расстрела тебя топили в вегетарианском дерьме.

Еще десять лет я вел передачу на «Радио России» – это журналистская работа. Шла горячая линия с вопросами радиослушателей, иногда мы с ними в прямом эфире уточняли вопрос, перед тем как я давал посильный ответ. Или я брал интервью у гостей – рассказывали Евгений Евтушенко, Борис Стругацкий, Сергей Юрский, много прошло уникальных личностей. Экономисты Михаил Делягин и Сергей Чернышев, философы Степин и Гусейнов, из политиков помню Геннадия Гудкова, из врачей – академика Скулачева, даже Алан Чумак у нас был.

Потом? Потом был Майдан, потом был Крым и Донбасс. Не было дальше, не было потом. И вот я здесь, господа. Две знаменитые фразы из двух прославленных фильмов не закавычиваю. Уже не все их знают. Так пусть ищут.

Что была генеральная задача советского журналиста? Генеральная задача советского журналиста была из дерьма конфетку сделать. Ты брал тот материал, на который тебе указывали – и делал из него тот продукт, который тебе приказывали. И продукт должен был выглядеть – у-бе-ди-тель-но!

Каждая фраза, каждая деталь – должны быть правдой. А все вместе должно быть ложью! И не любой – а именно заказанной.

Это была иезуитская школа фашизма. Или у человека атрофировалось нравственное измерение – или он запивал, страдал неврозом, деградировал. Или надо было сбегать. Я лично сбегал.

Вот в «Скороходе» старшие (кто пришел пару лет назад) учили младших (пришедших только что): если ты занялся темой – ты должен стать в ней самым компетентным, узнать со всех сторон, собрать картинку из разных точек зрения – тогда ты сможешь ловить на вранье того, кого колешь на материал. Чтоб никто – никто! – не смог сказать, что ты не знаешь, о чем речь.

(Материал разоблачительный, обличительный, вскрывающий недостатки и упущения вплоть до преступлений – это отдельный жанр. Ныне смертельно опасный. Здесь журналист – именно разведчик и следователь: нужен цепкий характер, проницательность, логика, твердые убеждения и много мужества. Здесь ты вступаешь в борьбу с врагом, с которого надо снять маску.)

Колол я однажды на очерк секретаря парткома одной фабрики. Старик был с одной стороны дубоватый, а с другой – очень честный, скромный и даже геройский. А речь шла о Дне Победы. А у него – передовая, ранения, ордена, весь букет. Как он потом ругался! Я слегка сжульничал – в смысле мы материалы на визирование вообще не отдавали. Я написал про него на войне и о войне его глазами. А он кричал, что хотел рассказать о героизме советских воинов и руководящей роли партии – и исключительно газетными штампами излагал это. А окопный быт, тяготы и свой героизм требовал убрать! Везло мне на людей.

Мне было уже тридцать, когда я писал предисловие к книге Николая Григорьевича Богданова, командира дальнебомбардировочного полка. Он написал 500 страниц – и ни слова о себе: исключительный случай. Ну, распили в его скромнейшем гостиничном номере поллитра – молчит. Я сбегал за второй – молчит. Я паутину вью, он ни в какую. И уже к полуночи, после третьей и пары пива – он поплыл… 156 боевых вылетов! 1-й – 22 июня 41, последний – 30 апреля 45 на Берлин, орден Кутузова в воздухе по радио от Гречко. 6000 часов безаварийного налета, дважды сбит, горел, сажал машину ночью на лесную вырубку, 28 суток выходил из немецкого тыла. И когда я начал задавать простые и сочувственные вопросы – это было как дотронуться где болит: почему не дали Героя? По статуту – за 100 вылетов. Почему не дали Заслуженного летчика СССР? По положению – за 3000. Тогда, размякший, он отпустил тормоза. Личное дело. Месяц в СМЕРШе после выхода из-за линии фронта: побои, пытки, чудом не расстреляли – личное знакомство с Головановым спасло. (Голованов, кто не знает – командующий Авиацией Дальнего Действия, бывший личный пилот Сталина.) Черная метка. Обида на всю жизнь – а гордость паче обиды. Классный летчик. Безупречный человек.

И когда уже в 60 лет, между делом за дружеским столом, я разговорил старика-отца хозяйки об обороне Севастополя, курсантском ударном батальоне, ранении колена, ошибках адмирала Октябрьского и эвакуации кораблями, которые вскоре утопили – это было совсем просто. По-человечески, по-дружески. Ты должен искренне интересоваться жизнью человека – достойной, трудной жизнью, ты должен знать и понимать, что там делалось в те давние времена, ты должен понимать человека и чувствовать его настроение, его нервы, его желания.

Ты повернись к нему своей хорошей стороной. Ты его пойми и полюби. По-честному, взаправду. Хоть на два часа. Он ведь того стоит. Он хороший. За ним ох как много всего стоит.

Любой хочет рассказать о себе. Но не любому можно душу раскрыть. Надоедливые вагонные попутчики – не в счет.

И чем дольше носит человек в себе свое трудное прошлое – тем сильнее хочет излить наболевшее своему, родственному, понимающему, который оценит, вникнет, который – адекватно сопереживает.

Здесь журналист – сродни гейше, дорогой куртизанке, великому актеру: он не продает иллюзию любви – он искренне любит всеми своими нервами. Жизнь свела вас на два часа – но это два часа дружбы, великого понимания и сочувствия, два часа единомыслия компетентных коллег.

Журналист должен уметь взять интервью у телеграфного столба, у глухонемого футболиста и у физика-теоретика об его открытии. Учили нас. У хорошего журналиста корова разговаривает, у плохого – пастух мычит. Учили нас.

Профессионализмом у нас считалось найти общий язык с африканским пигмеем. Дать через пять минут беседы почувствовать человеку, что ты его друг, коллега и компетентный единомышленник. Посмотреть на мир его глазами и спровоцировать его выложить всю подноготную. Расколоть на беседу по душам любого. Затеять разговор с молчаливым врагом – а закончить его со словоохотливым другом.

Журналистское мастерство – это: спешит по своим делам хмурый замкнутый человек, ты завязываешь с ним знакомство – и через два часа сдаиваешь всю нужную информацию до капли. Ты заинтересовываешь собой недоступную звезду – и добиваешься интервью, где тебе предлагают выпить и перестают смотреть на часы.

Чувство партнера – важнейшее качество журналиста, учили нас. Пойми человека, почувствуй: умей нравиться, вызвать доверие, влюбить в себя!

Задача журналиста – вынуть информацию у любого, на кого указал редактор – независимо от ума, образования, характера и главное – независимо от его желания разговаривать либо вообще не видеть журналиста. И подать эту информацию в профессиональной упаковке журналистского материала – содержательного и интересного, чтоб не оторваться и задуматься, узнав о жизни еще что-то.

Журналист – это актер, шпион, психолог, обольститель, провокатор и дознаватель.

Тебе придется быть эрудитом, подхватывать мысль на лету, скрывать свое незнание и демонстрировать компетентность, учили нас. Учись постоянно, умней. Будь любопытен, держи память в тонусе, окружающая информация должна прилипать к тебе – чтобы в нужный момент быть поданной к употреблению, как всплывший на элеваторе из глубин погреба снаряд в орудие.

Реплики журналиста должны резонировать мыслям и желаниям собеседника, возбуждая и подталкивая к обрушению лавину информации из его памяти и ума. У настоящего журналиста собеседник становится умнее и осведомленнее себя самого: усилия и желания двоих складываются.

Скрыть от читателя (зрителя, слушателя) себя и явить в полном объеме собеседника, выкладывающего то, что наиболее ценно и интересно узнать от него – вот в чем мастерство журналиста, учили нас в те прошедшие времена. И это нелегкая задача, кто понимает.

Мерило работы – результат. Если необразованный косноязычный человек не может связать двух слов и говорит простейшими штампами – журналисту приходится работать за троих: за себя, за того парня и за сценариста-переводчика со стаканом валерьянки. Он сам задает вопросы, сам подсказывает ответы, сам приводит примеры и развивает тему.

А если человек с ясным умом и подвешенным языком нуждается лишь в записи своей речи – журналист курит. Тот споткнулся или исчерпал ответ – журналист дает поддерживающую реплику или следующий вопрос. Если время идет, а тот чересчур многословен – журналист обрывает его с массой извинений по поводу ограниченного времени при таком обилии интересного материала – и спрашивает то, что нужно, что самое интересное и важное.

Качество работы журналиста измеряется не соотношением слов его и клиента. И никак не активным обозначением позиции журналиста, который хочет светиться в равной беседе. В молчании может быть больше профессионализма, чем в словах. Мало уметь говорить – надо уметь молчать.

Если для того, чтобы материал получился максимально хорошим, надо залезть под стол – лезь под стол! Диггеры и не туда лазают. Вся работа – только на результат! Материал хорош – это журналист хорош. Материал плох – журналист плох.

Клиент – это рабочий материал журналиста, и при любой неудаче всегда виноват журналист. Умение журналиста – работать с вовсе неудобными людьми. Клиент – это данность, как тесто или чурбан: испечь хлеб и наколоть дров уже дело журналиста.

Если Алла Пугачова вместо интервью пошлет журналиста подальше – это его провал: не сумел, не законтачил, не обаял, не попал в масть. Она и так в цвете.

Журналист как профессионал формы совместно с клиентом как носителем информации создают единый медиапродукт. Клиент обладает информацией по определению – сделать из нее материал есть задача журналиста. Если клиент остался со своей информацией, но журналист не сделал материала – его задача не выполнена. Клиент бывает труден и неудобен, требует индивидуального подхода (эко откровение).

Информация первична – обработка вторична. Обладающий ею – приносит, обрабатывающий ее – подстегивается.

Встречал я много хороших журналистов, и классных тоже встречал. А что большинство в любой профессии – уроды, так это устройство жизни.

Хороших и надобно ценить и любить, а то ведь всегда по принципу: кто везет – того и погоняют.

Эхо ярмарки тщеславия

Отродясь я не собирался быть ни журналистом, ни публицистом, ни «медийной персоной». Пара эпизодов молодости не в счет – джентльмен в поисках десятки.

А потом случился Беслан. И пережить это спокойно не было сил. Беслан – это вечная трагедия, это переломная точка современной истории государства Российского на пути к бездушию и бесчеловечности. Люди отдавали жизни, закрывая детей собой. Но государство слало преступный приказ в оболочке лжи.

И не хотел я вовсе писать эту книгу, и написала она сама себя. Она называется «Великий последний шанс». И вышла в 2005 году. Было мне, однако, пятьдесят семь лет. Так публицистика и началась. Да никакая не публицистика – боль, крик, скорбь, размышление и несмирение.

Прочла ее и вся верхушка. Из Думы посылали помощников в магазин «Москва». За год допечатали тысяч двести.

Вот после выхода и позвонил мне Соловьев. Позвал впервые в свою «К барьеру!» По-королевски так: «Ты с кем хочешь встретиться?» Мы с ним до этого дружили года четыре, но дружба и служба там по-отдельности.

Это была безоговорочно лучшая программа на российском телевидении за последние пятнадцать лет. А в то время рейтинг ее был вообще заоблачный, прочие внизу.

Мы спорили с Валерией Новодворской (светлая память и вечное уважение). Я полагал проведенные реформы губительными и зверскими, и народ поддержал меня три-четыре к одному.

И вдруг после этого влетел в телеобойму, палец о палец не брякнув и даже не поняв, что произошло. Я говорил что думал – а это так или иначе не противоречило генеральной линии власти на тот момент. И даже критика официоза не противоречила. Там наверху неведомые мне кланы играли в незнакомые мне игры, и любая скинутая мной карта чему-то шла в масть. Это я стал понимать позднее. Далек я был от политики в 2005 году, как мышь от балета.

Появились статьи и комментарии типа «Чьим медиаресурсом является Веллер?»

Для несведущего большинства поясняю: ни за одну передачу на телевидении или радио, куда меня приглашали за все годы, я не получил ни одной копейки, и разговора об этом никогда не было. Да и у прочих гостей так же, насколько мне известно. Получал я скромную штатную зарплату ведущим радиопрограммы на «Радио России» и «Эхе Москвы» – все.

До этого личного бума меня приглашала лишь «Культурная революция», которая теперь стала звать куда чаще. А тут поехало – трудно вспомнить и перечислить; да и кому оно надо.

Из интереса: «НТВэшники», «Судите сами» с Шевченко, «Специальный корреспондент» с Мамонтовым, «Честный понедельник» с Минаевым, «Пусть говорят» с Малаховым, «Право голоса», «Право знать», «Большинство», «Политика», «Момент истины», «Место встречи», «Звезда на «Звезде»», дальше сейчас не помню, ну – все каналы: 1-й, Россия, НТВ, ТВЦ, РБК, РенТВ, МИР, ОТР, Ностальгия и точно еще что-то.

И только передачи на «Ностальгии» с Молчановым, дружбой с ним я горжусь давно, не имели отношения к потоку.

Я храню рабочие дневники-еженедельники за прошедшие годы. Три-четыре раза в неделю, редко два, я посещал ящик или какую-то радиостудию. С сентября по май – это раз 80–100 за год. Примерно тысячу раз за прошедшие годы.

До пятидесяти лет, ребята, я сидел тише травы ниже воды не в Ленинграде, так в Таллине, и никто меня не видел и не слышал.

При этом – в половине приглашений я отказывал. Не моя тема. Не могу сказать ничего нового. Некомпетентен. Но и остальных было до фига.

Эфир или запись на ТВ – это своего рода тусовка. В основном приезжают заранее, разговаривают, пьют чай-кофе. Престиж-клуб. Как бы ты ни выступил – а все равно посветился. А большинство тщеславны хоть на сколько, славы не добрали досыта.

Я уже давно работаю с раннего утра до полудня, так что передача день не ломает. В расписании это – общение и развлечение. Ты можешь писать книгу два года – тебя никто не видит. А пять минут на экране – и вопрос: «Когда вы все успеваете?» Да это же отдых. За исключением тех немногих минут, когда говоришь.

Но вот за эти минуты у меня вылетает масса нервной энергии. Ты слушаешь других, мысленно включаешься в разговор, не соглашаешься, поправляешь и дополняешь, просишь слова, дают позже, адреналин идет! А главное – надо в несколько предложений уложить всю мысль, пока не перебили и не закричали. Это отдельное умение.

И тут своя хитрость: построить речь из трех-четырех фраз так, чтоб никто не понял, к чему ведется и не заглушил – а ты во второй половине последнего предложения за полторы секунды выстреливаешь суть. И видишь по лицу ведущего, на секунду делающемуся неподвижным, что сейчас ему в «ухо» аппаратная орет, что он лопухнулся!

Да, иногда находишься среди продажных идиотов. Это условия игры. А ведущий ехидно сбивает. Это тоже условия игры. Но уж очень велик выигрыш: сказать на огромную аудиторию то, что считаешь очень важной правдой.

А задача режиссера – стравить гостей. Просьбы-рекомендации перед началом: «Вы не дожидайтесь, пока оппонент договорит, перебивайте, вступайте, будьте активнее и смелее!» Прочитали в старых американских учебниках, что смысл ток-шоу не важен – важен только накал эмоций.

А с аудиторией, которой обычно платят за съемочный день рублей по 500, заранее репетируют: «Следите за мной! Я захлопала – все дружно аплодируем! Я показала вот так – все сразу перестали. Еще раз!»

Продолжив фразу Черчилля, можно сказать: «Народ не должен видеть три вещи: как делается колбаса, как делается политика и как делается телевидение».

А исключения есть? Есть. «Вечер с Соловьевым», «Прав? Да!» на ОТР, «Культурная революция» на «Культуре», и еще несколько есть.

…Когда произошел Майдан, Крым и Донбасс, внимание к идеологии СМИ усилилось. И звать меня на пару лет куда бы то ни было прекратили. И я подумал, что это к лучшему. Потому что хватит. Свое сказал и свою долю внимания получил. А самому завязать как-то духу не хватало. Соблазн все же.

Забавна метода: девочка любых лет, продюсер по гостям, звонит и приглашает, уговоривает, записывает. Потом звонит завтра-послезавтра и говорит немного другим голосом, что съемка перенесена, или тема заменена, или она еще уточнит. И даже с «Культурной революции», где все клялись в любви, выставили крайнюю тетку, которая соврала про перенос. Вот так выглядит внесение в Стоп-лист. Лишь один человек из всей братии повел себя прямо и достойно: сказал лично как есть.

…А потом позвали опять! Но это было уже другое телевидение… оно было не столько российское, сколько антиукраинское. Вдруг оказался выше уровень нетерпимости, демагогии и хамства. И в каждое шоу звали пару пуделей для оплевывания.

Я же был резко несистемный. Не позиция и не оппозиция. В одних вопросах – полный патриот, в других – законченный либерал. И ни к чему я не принадлежал – никаких партий, течений и организаций. Что создавало впечатление моей полной практической безвредности. Не считая отдельных высказываний. Зовут – потому что круг допущенных в ящик ограничен, показывают одних и тех же. А нужен рейтинг.

Уровень разговора стал оскорбительным, причем в общем потоке ведущие не ощущали оскорбительности своих слов. То милая ведущая, на тридцать лет моложе меня, решила мне доказать, что комсомольские секретари и при Советской власти хорошо жили, а не только олигархами. Как будто это не я был секретарем, и не она по возрасту уже не знала комсомола. И с таким милым напором свою чушь впаривает, что как же не уйти, охарактеризовав мимо микрофона ее умственные способности? Или милый парень объясняет, что ну не верит он в получение эстонского гражданства когда-то любым человеком по предъявлении карточки Гражданского комитета – будто и не я получал, будто он там был и что-то знает.

Публичное обвинение во лжи, сделанное в лицо, они не считают оскорблением. Они это считают уточнением в диалоге. И реакцию на публичное оскорбление они считают недопустимой. Тебя могут оскорбить – но ты не имеешь права выходить из себя. Были времена, когда за это вызывали и убивали. Есть места, где за это убьют и сейчас. Н-но – холуйская рыбья кровь стерпит все, и других по себе судит.

…Так я хочу сказать, что мне это надоело. Свою тысячу передач я отговорил. Нервов на них оставил. Денег не нажил – напротив, потерял то, что мог с этими затратами заработать. Что смог, что понял и считал важным и нужным – я вслух сказал. Если это принесло пользу хоть кому-то и хоть насколько-то – награды выше не существует.

Приятно чувствовать себя свободным и не отвлекаться от своего дела.

Если судьба еще может выкрутить кульбит – ну так жизнь еще не кончена, это ж хорошо!

Когда я работал ночами монтажником на ЛенТелефильме, последняя фраза утром была:

– Съемка окончена, всем спасибо.

Эхо надежды

Неудачливость русской истории давно и многими почитается загадочной. И говорят об ее цикличности, предзаданности, обреченности; о том, что она никак ничему нас не учит и преодолеть ее замкнутый круг невозможно. При всем обывательском уровне подобных представлений – в них есть однако рациональное зерно.

Уже в немалых годах с моим старым университетским другом мы несколько ночей пили в Мадриде, и он, некогда насквозь советский человек с блестящей карьерой, объяснял, почему живет в Испании. Он русский насквозь и делает все для поддержания русской культуры в общине. Но в Россию не вернется. «ПрОклятая страна, – резюмировал он. – И людей талантливых много, и для процветания все есть, и намерения бывали святые. А вот все равно ничего не получается. Загадка. Но – что делать…»

Вот эта загадка нам покоя и не дает.

Гениальный советский анекдот про работягу, который по отдельным частям выносит со своего кроватного завода кровать. И как он их ни собирает, как ни бьется – все равно получается пулемет.

Вот так что бы в России ни устраивали – после норманнов и после монголов, после Смуты и после Петра, после царизма и после СССР – а все равно получается авторитарное государство с диктатором во главе. И лихие царевы чиновники дерут с народишки три шкуры, и закон не им писан. И гордых ломают, самостоятельных выдирают, а умных хают и гонят в бега. А Царь, Генсек или Президент – у начальника страны имен много – как их много у Бога, а суть одна.

Ну, пока устраивали Великое Княжество или Империю – все ясно, допустим. Диктатура партии в СССР – тоже ясно. Но после демократических надежд 1991 августа и крушения СССР – почему опять авторитаризм? Нет, конкретная механика нам понятна. Жадные и подлые приватизаторы, продажные чиновники, курс на скорейшее построение капитализма, потом – надо охранить награбленное и херят законы, ручки-ножки-огуречик – вот и вышел главный человечек. Но – в принципе-то – почему же вообще так вышло?!

А люди ведь нормальные! Уезжая в Америку, Канаду, Германию – наши люди отлично пашут, блюдут законы, поднимаются вместе со страной и вообще отлично вписываются в процветающие социумы. Умные, трудолюбивые, нормальные, никаких проблем.

Значит – все дело в системе? И если создать у нас нормальную систему, способствующую честному труду и соблюдению законов – то у нас должно быть никак не хуже, чем на Западе? С процветанием и всеми свободами и правами?

Вот мы в девяностые годы попробовали – н-но – извратили немного. Подтасовали. Сподличали. Сперли многовато всего. И закосили светлую постройку.

А если бы строили иначе? Честно? Правильно и справедливо, по уму и совести? Вышло бы все хорошо. И мы не перестанем к этому стремиться! И построим свою страну – счастливую. Справедливую и честную. И будем пахать и процветать.

…Вот на этом месте надо сесть, утереть пот, выпить сто грамм и устроить перекур.

…Чтоб я сейчас вспомнил, какой это американец говорил с каким русским. И объяснял, что Америка процветает в свободе и справедливости, потому что у нее правильная Конституция и система государственных институтов. А американцы – люди разного происхождения: англичане, голландцы, немцы, ирландцы, евреи, латиноамериканцы, афроамериканцы, и индейцы тоже.

Ну… а если все же не останется белых протестантов, которые создали страну? Если будут сплошь мексиканцы? – настаивает русский. Все равно будет Америка, с превосходством объясняет американец. Потому что останется американская Конституция и система государственных институтов. Это главное! Люди равны! Главное – правильно устроить государство.

Чудак ваш американец на ту самую букву, которой обозначались мужские туалеты.

В 1822 году американцы основали Либерию. За 50 долларов купили в Африке 13 000 кв. км, и негры из США – христиане с английским языком – плыли туда на поселение. У них была американская Конституция, американская система государственных институтов – и даже флаг был американский, только с одной звездой. Это был свободный анклав США для негров, желающих быть правящим народом в собственной стране типа США.

Для начала они попытались в рабство всех местных негров, которых они вообще считали дикарями. Затем начались расширения полномочий так называемых президентов – с переворотами, гражданскими войнами и массовым бегством, как полагается. В результате это нищая страна, успешно торгующая только дешевым флагом – кораблям меньше налоги платить.

Американцы уже в XXI веке имели идиотизм полагать, что после свержения диктатора свободный народ методом свободных выборов устроит себе демократическое государство. Примеры Ирака, Ливии и прочих были восприняты как политическая бестактность. Свободные мусульмане возбужденно резали друг друга, разграбляли страну и ни фига не хотели строить демократию. Скоты.

Признать, что только силой штыка в беспощадной руке можно объединить и держать в невоюющем состоянии разные племена и народы территорий Ближнего и Среднего Востока – признать это у нынешних демократов нет сил. Что кровавая диктатура все-таки лучше кровавой анархии в войне всех против всех – признать нет сил. Словно они еще Гоббса не читали, словно он не по-английски триста лет назад писал.

Дикари не заключат Общественный Договор! Ну не дозрели.

А чем плохи демократии Африки? Ну разве не прелесть эта ЮАР – самая криминальная страна в мире, где черные разорили прекрасную цивилизацию, созданную белыми? Зимбабве, Конго, Сомали – да они просто процветают без колонизаторов. А ведь грамота, гуманитарка, ООН.

Вам не надоело? Надоело. А когда про Россию? Сейчас, чуть-чуть, одно важное возражение!

Вот США: афроамериканцы – известные врачи и бизнесмены, а уж спортсменов и музыкантов – пруд пруди. Про русских мы уже говорили. Китайцы и корейцы – это вообще первые работяги в мире. Там-то они хорошие, преуспевают?

Такая штука. Меньшее адаптируется к большему скорее, чем наоборот. Грузинская семья в Москве обрусеет. А вот русская в грузинском городе, где практически нет русских – приобретет грузинские манеры неизбежно.

Но. Если ты соберешь таких семей много. То. Русские семьи создадут Россию, а грузинские – Грузию.

В городе Каменец-Подольском на западе Украины, где я когда-то родился, украинский городок – имел по краям: русские фольварки, польские фольварки и еврейские фольварки. Причем. В польских были каменные домики и мощеные улицы. Еврейские были самые тесные и убогие. В русских были кривые заборы, худые крыши и больше колдобин. И хоть ты тресни. Один город. Все говорили в старые времена на украинском и на своем.

Это я вот к чему. У человека огромный адаптационный ресурс. Но. Адаптироваться к другой социальной системе – и создать свою такую же систему – две разные вещи. Любой человек любой расы и национальности способен адаптироваться в любом человеческом социуме Земли. Ну, с защитой от солнца и перевариванием специфической пищи будут проблемы – не все переварят успешно сырое мясо или молоко, не все останутся здоровы под тропическим солнцем. Но с корректированием этих моментов – вполне социально адаптируются.

Однако! Это еще не значит, что адаптировавшиеся люди – способны создать такой же социум своей средой, из своих людей, сами на своей исторической земле. Сто дикарей адаптируются среди миллиона белых. Но миллион дикарей без белых – так жить не будут. Попробуют. Но не получится!

Еще в XIX веке великий Ле Бон писал, что традиции и ментальность народа, национальный характер и психология – определяют форму и устройство государства, которое народ создает по себе и для себя.

Всем народам не может подходить в равной степени одно и то же устройство государства.

Это зависит от темперамента, от степени агрессивности, от среднего интеллекта, от предшествующего исторического пути, от уровня культуры, от сложившихся обычаев и привычек, от климата и рациона питания наконец, от размеров территории на душу населения, от плодородия почвы. Много от чего зависит то, что мы сейчас можем назвать СОЦИАЛЬНЫМ ТИПОМ НАРОДА.

Вспыльчивому дикарю, выросшему в нищете, и толерантному европейцу, воспитанному пятью поколениями довольства, не может подойти одно и то же устройство государства. Устрой ливийцам европейское государство – и жестокие вырежут и подчинят толерантных. Устрой европейцам иракские порядки – и сойдут на нет науки, инновации, трудолюбие и глупости гуманного искусства.

Если предположить, что Калифорния переполнится мексиканцами и отойдет Мексике – там будет Мексика, и не останется американского процветания.

Советский Союз после 2-й Мировой войны получил Карелию, Восточную Пруссию и Курилы. Сейчас там везде российский бардак и нищета, а жители норовят отовариваться и отдыхать за границей. Неважно, где проходит граница! Что оттяпали – то обустроили под свои порядки и получили привычный родной продукт.

Итак. В России. Есть много талантливых людей. Много трудолюбивых людей. Много честных и предприимчивых. Много благородных и умных. Похоже, ничуть не меньше, чем в любой другой стране.

А есть и много жуликоватых и подлых. Жестоких и лживых. Эгоистичных и наглых. Жадных. Однако, если посмотреть, вряд ли больше, чем в любой другой стране.

Почему же свое государство вечно получается какое-то хреновое?

…Вот смотрите, есть биосоциальная система – человек. В любом человеке есть зачатки всех качеств. Жестокости и доброты, честности и жуликоватости и так далее. И разные люди – в одних и тех же условиях, рядом – имеют разную натуру. Она определяется, выразимся так, доминирующим вектором суммы всех качеств. Вот в результате сложения всех качеств соотношение их таково, что человека характеризуют как: добрый, вредный, работящий, лодырь. При этом вредный может проявить доброту, а работящий глупость.

Социум – социальная система, состоящая из биосоциальных монад, из человеков. И вот от соотношения этих человеков – сколько умных и дураков, сколько честных и воров, сколько карьеристов и скромных – вот от этого соотношения и зависит тип, форма складывающегося социума.

При этом: сколько умных и одновременно подлых, сколько честных и одновременно глупых, сколько добрых, но одновременно слабых. И так далее.

Я убежден, что когда и если социальная психология разработает многосложную, по полусотне пунктов, систему массового опроса людей – и когда проведет статистические исследования на основании таких опросов – многое станет достоверно ясно. Достоверно ясно по части понять, почему разные народы создают себе разные государства. И добровольно – а вернее самопроизвольно – отказываются от более гуманного и производительного в пользу жестокого и бедного.

Здесь имеет место сложнейшая двухуровневая система. Человек – социум.

И она требует сложнейшего двухуровневого исследования.

Уровень первый – для каждого отдельного человека. Опросник-определитель на сотню пунктов. Коэффициент интеллекта, темперамент, шкала ценностей, представление о справедливости, отношение к семье и сексу, конфликтность и предпочтительный способ решения конфликтов; трудолюбие, аккуратность, агрессивность, уживчивость, лидерские качества, конформизм. И еще несколько десятков тем.

И далее – определяется совместимость и несовместимость разных типов личности, разных характеров. Вы можете собрать группу из 10 или 100 человек – и по их общим характеристикам предсказать, как сложатся отношения в группе, как она выстроится. Понятно ли?

Я вам доложу – еще несколько десятков лет компьютеризации и развития искусственного интеллекта – и такие исследования будут совершенно реальны.

А дальше – сочетая личности в этнические, религиозные, региональные группы – ты получаешь их структуру.

И в результате. Суммируя данные всех индивидуумов по отдельности. И далее данные мелких и крупных групп как совокупностей индивидуумов. Ты получаешь мега-группу. Структуру государства.

Люди складываются в группы, как пазл – подходя по качествам. Не одинаковым у всех! Но взаимодополняя друг друга.

Группы, всегда имея свою идеологию, шкалу ценностей и совокупность личных целей – складываются в государство.

При этом! Забудьте про Гоббса и забудьте про Руссо! Вы не можете спроектировать государство, исходя из блага граждан!!! Запомните, если не понимаете. Государство не существует для людей. Это антропоцентрическая иллюзия.

Государство как результирующая структура эволюции материи в ее социальной форме – самообразуется для производства максимальных действий, для максимального энергопреобразования окружающей среды. (Только ссылки не требуйте – это я сказал, и уже двадцать пять лет повторяю.)

Права человека и его комфорт – это эпифеномен энергоэволюции на социальной стадии развития материи.

Разворачивать здесь неуместно, это уже философия, а не публицистика; вернемся к нашим баранам.

Для нас то важно, что государство объективно самообразуется таким образом, чтобы – внимание!!! – чтобы данные люди с данными возможностями в объединении производили максимальные действия. А диктатор – это координатор тупых и нерадивых – он заставляет их действовать согласованно и в одном общем направлении.

Культура набирается, как снежный ком. Все больше информации человеческий детеныш усваивает после рождения. Растут средства производства. Меняется структура государства (это уже Маркс-Энгельс, тут они ведь были правы). И меняется структура правления и объем личных прав и свобод.

Однако – структура государства меняется не раньше, чем окажется что? Что люди с их качествами в новой системе произведут больше действий, больше продукта.

И – ленивые и жуликоватые создадут себе диктатуру. Агрессивные и несговорчивые – создадут жестокий вождизм. Честные и работящие – построят под себя демократию.

И каждая система по мере времени будет развиваться, меняться, дегенерировать и заменяться другой.

А тут еще наука выяснила (Цюрих), что благоприобретенные свойства характера и привычки действительно передаются путем «микроРНК» – и, грубо говоря, даже внук раба будет иметь в подсознании рабские комплексы. Тебя напугали до смерти – три поколения твоих потомков будут этот страх помнить…

Никогда в России не было трех поколений свободных людей.

…………………………………………………………………………

Таким образом, мне представляется сегодня печальное. Российский народ, в силу общего соотношения всех качеств всех людей, структурируется негодяями кверху. Хорошие, умные, работящие люди всегда оказываются в подчиненном положении. Вот как только после любых пертурбаций пирамида утрясается – дерьмо вверху, голова сбоку, руки сзади ног. Умный человек Петр Первый от отчаянья и ввозил немцев на управление: чтоб свои не крали и своих не жрали. Свои спорят до смерти, лучшие люди никогда не договаривались, власть развращала правителей мгновенно, отношения среди оппозиции еще гаже, чем среди главначальства, и жизнь народа ни во что не ставили те, кто вылез из народа на чиновничье место.

…Это была Любовь, но я устал. Сестры Вера и Надежда потерялись в буераках, не докличешься. Сейчас я выпью за ваше здоровье и буду любить молча.