Глава 8
– Ну что, господа? Примите мои поздравления, – весело отозвался хорошо одетый мужчина, разливая по высоким фужерам шампанское. – Первая часть нашей совместной операции прошла как нельзя лучше, и я предлагаю за это поднять тост.
Два его собеседника молчаливо взяли бокалы, чокнулись и стали пить игристую жидкость медленными глотками. Со стороны могло показаться странным, как в Туле – секретной американской военно-морской базе в Гренландии – под одной крышей, в одном кабинете могли сойтись представители столь разного общественного положения.
Человек, разливавший шампанское, был не кто иной, как один из членов совета директоров, пожалуй, самой крупной в мире нефтедобывающей компании «Шелл», мистер Александер Говард. Добыча и продажа нефти никогда не были делом убыточным, поэтому, понятное дело, хоть «Форбс» и не упоминал на страницах своего издания фамилию мистера Говарда, однако и одежда, и старое французское шампанское среди гренландского ледника, и манера поведения говорили о том, что этот пятидесятичетырехлетний мужчина относит себя к категории «хозяев жизни». И имеет на то все основания, в отличие от своей полной противоположности – сотрудника Центрального разведывательного управления США Николаса Швайнштайнгера. Выделяться среди других людям, которые занимаются планированием и проведением различного рода секретных операций, было бы по меньшей мере неразумно. Николас был «серым кардиналом», который постоянно находится в тени, неприметен и тем не менее держит в своих руках все нити событий и на эти самые события влияет самым непосредственным образом.
Третьим членом этой разношерстной компании был полковник ВМС США, командир подводной лодки класса «Огайо» мистер Сайрус Ричардсон. Опытный моряк с почти тридцатилетним стажем, типичный вояка, относящийся к разряду «сначала – стреляю, потом – думаю». Еще во времена пресловутой «холодной войны» у Сайруса произошел целый ряд неприятных для него инцидентов с кораблями советского тогда Военно-морского флота. Русские как-то не очень дружелюбно относились к пристрастию американского подводника поиграть в войнушку, и однажды субмарина Ричардсона чуть было не погибла. С тех самых пор янки невзлюбил русское, советское, а теперь – и российское. Пришвартованная к пирсу субмарина, к слову, была хорошо видна из окошка кабинета, в котором происходила эта встреча, и Сайрус Ричардсон время от времени с гордостью поглядывал на свой грозный подводный корабль.
Допив шампанское, троица отставила в сторону бокалы и удобно расположилась в мягких креслах.
– Итак, господа, – мистер Говард взял инициативу в свои руки, – давайте подведем некоторые первые, промежуточные итоги. Батискаф русских с командой ученых сейчас лежит на дне. Там же покоится и научно-исследовательское судно «Академик Королев». – Говард был явно доволен положением дел, происходящих в полярных широтах. Он потер ладонью о ладонь, потом хлопнул себя по коленкам. – Я так понимаю, что дело движется к логическому и удачному для нас завершению.
– Вот только экипаж «Академика Королева» принял на борт не наш корвет, а шведский сухогруз, – напомнил собравшимся церэушник Швайнштайнгер, добавив в бочку меда немного дегтя.
– Напомню вам, – вмешался командир субмарины, – что русское научно-исследовательское судно никто изначально не собирался топить…
– Боже упаси! – Швайнштайнгер поднял руки вверх, словно собирался сдаться в плен. – Открытая конфронтация – не моя специальность. Здесь нам просто сказочно повезло.
– Вот именно, – поддакнул подводник, – задача ставилась – отогнать русских от места погружения батискафа. А что он напорется на айсберг и пойдет ко дну – такой изворотливости от русского капитана не ожидал даже я. Поэтому моя подлодка и корвет и отошли подальше, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, – пояснил Ричардсон. – А когда русские стали тонуть, то, как на зло, шведы оказались ближе и подошли к месту крушения первыми. Что мне было делать? Топить шведский сухогруз? – Он рассерженно глянул на представителя из Лэнгли.
– Ладно, бог с ними, с этими русскими и со шведами, – примирительно произнес мистер Говард, – в конце концов нас мало интересует экипаж «Академика Королева». Нас, меня, в частности, и нашу корпорацию, – уточнил он, – интересуют в первую очередь пробы грунта и уникальный образец глубоководного бура. Вот это я хотел бы получить в первую очередь, – закончил нефтедобытчик, вопросительно глянув на Швайнштайнгера. – Как это можно организовать?
– Мистер Говард, – на лице церэушника появилась блаженно-ангельская улыбка, – хочу вам напомнить, что я никоим образом не представляю здесь интересы вашей компании-монополиста. Это касается меня меньше всего. Вы позволите? – Он протянул нефтяному магнату свой пустой бокал, дождался, когда его снова наполнят, отпил несколько глотков и только после этого продолжал: – Как вы понимаете, я далек от бизнеса. Я, знаете ли, специализируюсь на защите государственных интересов. Вы позволите? – снова поинтересовался Швайнштайнгер, достав из настольной шкатулки пахучую сигару и вопросительно глянув на Говарда.
– Пожалуйста, – добродушно согласился тот и задал церэушнику встречный вопрос: – А скажите, мистер Швайнштайнгер…
– Можно просто Ник, – еще раз улыбнулся представитель Лэнгли.
– Ник… Хорошо, Ник, – согласился Говард. – Так вот, Ник, те государственные интересы, которые вы так рьяно защищаете, они разве не совпадают с интересами моей компании? – поинтересовался нефтепромышленник, тоже потянувшись за сигарой.
– На данном этапе – да, – кивнул Швайнштайнгер, выпустив к потолку струю дыма, – иначе мы с вами не сидели бы в этом кабинете.
– Я так понимаю, – вмешался в диалог Сайрус Ричардсон, – никто из нас троих не сидел бы здесь, не будь у нас одинаковых интересов. И интересы эти касаются русских, – он присоединился к компаньонам и тоже закурил. – Не скрою – я их недолюбливаю. И лично мне поставлена задача сделать все возможное, чтобы русские корабли – и военные, и гражданские – держались от этих мест подальше, как потенциально опасные для судоходства. Так что катастрофа «Академика Королева» нам только на руку. С обработкой ледника химическими реагентами – это вы здорово придумали. – Командир субмарины изобразил на лице некое подобие улыбки, делая комплимент Швайнштайнгеру. – Я не ожидал такого быстрого таяния и схода такого большого количества льда.
В ответ церэушник только невинно пожал плечами, мол, ничего сложного, такая уж у него работа – шевелить мозгами.
– Я всего лишь забочусь об энергетической безопасности Соединенных Штатов. – Он приподнялся и сбросил пепел в шикарно выполненную под «Титаник» пепельницу. – Рано или поздно баррель нефти будет стоить и двести, и далеко за двести долларов. А здесь, даже по предварительным данным, этого стратегического сырья очень много. Нефть, сами знаете, штука такая, – он снова улыбнулся, – когда баррель стоит сорок или тридцать долларов – это просто нефть. А когда под двести – из-за нее уже может быть война. Не мне вам рассказывать, – он глянул на представителя компании «Шелл».
– Полностью с вами согласен, – поддакнул мистер Говард, – поэтому давайте теперь перейдем и к моим интересам, коль ваши уже удовлетворены. Вам ведь нет разницы, какая компания будет осваивать океанический шельф?
– Никакой, – подтвердил Штайншвайгер, – только одно условие: эта компания должна быть американской.
– Ну-у-у, уж нас-то никак не заподозришь в сговоре с русскими. – Говард широко развел руки в стороны, давая понять, что более лояльного гражданина, чем он, в Америке попросту нет. – Так вот, – продолжал он, – наша компания, понятное дело, тоже имеет свой интерес в этом районе. Только русские нас опередили. У них этими исследованиями занялось государство: и финансированием экспедиции, и глубоководными исследованиями, и геологоразведкой дна, и так далее. Умно и дальновидно. А у нас даже в совете директоров компании в большинстве своем сидят, извините, идиоты, способные только считать сиюминутную прибыль и не видеть дальше собственного носа.
– Ну, это случается не только у вас, – загадочно улыбнулся Швайнштайнгер, и военный моряк, соглашаясь с ним, кивнул.
– Мы планировали исследования, подобные тем, что проводили русские, – продолжал мистер Говард. – Правда, не раньше чем года через три-четыре. Но теперь совсем другое дело! Русский батискаф, который лежит на дне, упрощает ситуацию…
– И, как я понял, удешевляет? – поинтересовался Швайнштайнгер.
– Безусловно, – согласился нефтедобытчик, – зачем проводить столь дорогостоящие исследования, когда можно получить все данные у русских?
– То есть – забрать? – снова уточнил церэушник.
– И пробы грунта, и, что самое главное, русское ноу-хау – глубоководный бур, – продолжал Говард, не обращая внимания на реплики сотрудника из Лэнгли. – Я имел беседу с председателем правления нашей компании. Между нами. – Александер слегка понизил голос. – За содействие мне, а значит, в моем лице и нашей компании, вы будете щедро вознаграждены.
– Как щедро? – живо поинтересовался командир субмарины.
– Очень щедро, – ответил Говард, делая ударение на слове «очень». – Мне нужны пробы грунта и бур с русского батискафа.
– Ну, что же, – задумчиво произнес Швайнштайнгер после короткой паузы, – я думаю, что это в интересах Америки. Как вы полагаете, мистер Ричардсон?
– Полностью с вами согласен, – подтвердил старый моряк. – Батискаф лежит на дне. Воздуха у них осталось, по моим прикидкам, часов на двенадцать, пятнадцать. Никаких русских кораблей поблизости нет. Значит, через полсуток им придется всплыть. Батискаф – не корабль. Самостоятельно до берега он не доберется, – уверенно констатировал Ричардсон, – и я их, естественно, спасу. Или не спасу, – загадочно произнес он. – Это же море, – добавил командир субмарины, – здесь может произойти все, что угодно: столкновение с айсбергом, например…
– Пожалуйста, только после того, как получите пробы грунта и бур, – напомнил Говард.
– Безусловно, – с готовностью согласился старый моряк.
– Мы не будем светить нашу субмарину, – нарушил планы компаньонов Швайнштайнгер, – связь у них есть, и с поверхности они наверняка радируют, что их сняла американская ядерная подводная лодка. А это не очень хорошо и вызовет у русских массу вопросов.
Конец ознакомительного фрагмента.