Подвижник Панагуды. Воспоминания о старце Паисии. После успения старца Паисия (священник Дионисий Тацис, 2002)

12 июля 1994 года старец Паисий почил в монастыре святого апостола Иоанна Богослова[3] в местечке Суроти, под Салониками. Известие об этом распространилось быстрее молнии и всколыхнуло весь греческий народ. После смерти Старца о нем было написано немало, в основном – в церковной печати. Однако, к сожалению, часто одна публикация повторяла другую, а различные биографические сведения, приводившиеся в них, не отличались точностью. (В этом может убедиться каждый, обратившись к нашей книге «Старец Паисий», где мы со всевозможной полнотой и точностью опубликовали сведения о его жизни.) Но были и такие публикации, которые действительно сообщали полезные сведения и раскрывали подвижнический образ Старца. Здесь мы приводим некоторые из них не только для того, чтобы наш друг читатель смог получить верное представление о святом образе отца Паисия, но и для того, чтобы они были доступны для каждого, кто пожелал бы узнать, что думали о Старце другие люди. Расположены эти публикации в хронологическом порядке.

Почил отец Паисий

«12 июля сего года в монастыре святого Иоанна Богослова в Суроти под Салониками почил известный всему православному миру отец Паисий, один из величайших старцев Афона.

Наше беспокойство началось осенью прошлого года из-за пошатнувшегося здоровья отца Паисия. Впоследствии, когда после операции на кишечник врачи удостоверились, что многие области его тела поражены злокачественными опухолями, это беспокойство достигло апогея. Ежедневно, днем и ночью, в молитве и труде, мысль о том, что Старец уйдет, мучила нас. Беспокойство верующих, живущих в Греции и за ее пределами, было велико. Все старались узнать, как дела у отца Паисия, где он и что мы будем делать без него.

В какой-то момент истонченное постом тело отца Паисия – исстрадавшееся от юности тело подвижника, имевшего с тридцати лет лишь половину легкого, – не выдержало. Старец любви, как он часто говорил, "всеобъемлющей любви", который выслушивал тысячи посетителей на келий Честного Креста[4], а наиболее всего на келий Панагуда[5], принимая их в своем архондарике[6] под открытым небом, по прошествии ровно семидесяти лет своей земной жизни ушел от нас. Он родился в июле 1924 года в Фарасе Каппадокийской, а преставился в июле 1994 в монастыре Суроти.

К сожалению, мы не смогли дать ему последнее целование: согласно желанию Старца, о его преставлении было сообщено лишь через четыре дня, и погребение прошло в узком монашеском кругу. Сейчас, когда известие об успении Старца для нас еще ново и не знаю, ослабеет ли когда-нибудь боль, произведенная им, не нужно многословия. Возможно, мы еще расскажем о личности Старца более пространно. Теперь же попытаемся сохранить то, чему он научил нас в своем архондарике под открытым небом, и постараемся усердно исполнять его поучения на деле. Не будем довольствоваться лишь рассказами о его святости. Сделаем шаг вперед, выберем благоразумную жизнь, приобретем любовь и усилим молитву. В этом труде будем приводить себе на память те характерные черты отца Паисия, которые столь редки в наше время.

• Старец Паисий был монахом, следовавшим подвижническому пути древних афонских отцов, которыми он восхищался, как видно из его книги "Святогорские рассказы"[7].

• Он был человеком великой и всеобъемлющей любви. Можно недоумевать: как удавалось ему на протяжении стольких лет ежедневно принимать десятки и сотни людей, различным образом проявляя свою любовь к ним.

• Он был великим учителем Православия. Его поучения удивительны. Кто слышал их от самого Старца или читал их, удивлялся его мудрости по Богу.

• И последнее. Старец был святым, который как словами, так и чудесами, совершавшимися по благоволению Божию, духовно облагодетельствовал тысячи людей.

Теперь отца Паисия уже нет среди нас. Тропинка от монастыря Кутлумуш до келий Панагуда заросла травой. Архондарик под открытым небом закрылся навсегда. Мы остались без духовной поддержки. Но не будем отчаиваться. Бог дарует нам достойных его преемников. Ибо на Афоне есть немало монахов, которые хранят его подвижнический устав и продолжат его дело. Старец не позволит, чтобы прекратилось духовное орошение народа Божия. Теперь, на иной Родине, куда он ушел не с пустыми руками, он молится за нас, и даже больше прежнего, потому что там у него есть свободное время для своих, как он говорил, "духовных занятий". Ведь мы более не беспокоим его в архондарике под открытым небом своими делами и немощами.

Молись, отче Паисие, и о нас, находящихся еще в этой жизни!».

Священник Дионисий Тацис, газета «Ορθόδοξος Τύπος». 1994. 29 июля

Старец-подвижник

«Подвижник старец Паисий, о котором уже много сказали и продолжают говорить, написали и еще напишут, всегда был умеренным в пище, постником и воздержником. Великолепная память, природное остроумие, искрометный юмор, неустанное трудолюбие, рассуждение – его человеколюбию были даны все дары. Множество людей со всех концов света нашли у него исцеление, помощь, подкрепление, утешение и руководство. Их сопровождали его молитвы. И его благословение явилось определяющим в жизни очень многих людей.

Рассказы старца Паисия остаются в памяти всех, кто знал его. И они должны остаться чистыми, неизмененными, без примеси анализа и толкований. Ибо можно опасаться, что в противном случае они будут перетолкованы. Худшее, что может быть, – это искажение слов Старца, произвольное расширение их смысла и дополнение, с чем мы, к сожалению, сталкиваемся. Мы не думаем, что здесь уместны непродуманность, поспешность и легкомыслие. Нам становится известно о том, что его жизнеописания уже находятся в типографии. Однако подчас ожидание приносит больше пользы, чем поспешность.

Не всегда хорошо хвалиться тем, что знавал преподобных отцов. Потому что иначе, представляя других, мы представляем и самих себя. А хуже всего – это влагать в уста почившего слова, которые мы хотели бы сказать сами. Почитающие его память должны в точности сохранять глубину его слов, внимая сокрытому в них смыслу и не довольствуясь мимолетной шуткой или тем мнением, в котором могло сказываться влияние других людей или которое он просто был вынужден принять. Любой человек Божий и любой добродетельный человек сохраняет свои особенности, свои личные оценки и взгляды. Но это не умаляет его добродетели, достигнутой трудом. Потому за словами – иногда прекрасными, а иногда и строгими – давайте увидим и вспомним малограмотного подвижника, безыскусного учителя, простого, но не наивного Старца, теплого друга молитвы, святых и Богородицы».

Монах Моисей, журнал «Πρωτάτον». 1994. Сентябрь – октябрь

Сосуд Святаго Духа

«Опыт общения с отцом Паисием был неповторимым и неописуемым для любого христианина, приходившего к нему. Душевная ясность, а также сладкое сердечное блаженство, которые чувствовал его верующий собеседник, невыразимы. Его взгляд, всегда огненный и блистающий, сообщал обаяние метафизической достоверности. Его облик, источавший свет и тепло, являл бескорыстную любовь ко всем людям, независимо от их положения, образования и религиозной принадлежности. Его слово, исполненное мудрых наставлений и облеченное в аллегории, подобно притчам Господним, задевало самые сокровенные струны души и затрагивало самолюбие. Отец Паисий был не только неустанным подвижником, но и строгим постником, любящим богослужения, – светлейшим сосудом Святаго Духа. Так он в смирении и подвиге непрестанно привлекал к себе Божественную благодать. Это подтверждается как чудесами, о которых известно с достоверностью, и очевидным даром прозрения, которым он многим оказал помощь, так и безграничной любовью к нему Христовой паствы. Он героически и терпеливо нес свою крестную ношу, до конца оставаясь просветленным человеком».

Маравелиас С. Е., журнал «Πρωτάτον». 1994. Сентябрь – октябрь

Ушел отец Паисий

«Святая Гора различным образом приносит миру пользу. Ее монахи – это люди, обычно занимающиеся не теорией, а практикой, живущие в покаянии и подвиге, и поэтому их опыт имеет особый вес и особую убедительность. Некоторые из них наделены благодатью, и Бог избирает их для высокого предназначения. Таким монахом был и отец Паисий (в миру Арсений Эзнепидис), почивший 12 июля сего года.

Отец Паисий, черпая силы из своего подвижнического опыта, мог духовно утверждать тысячи людей. Он был одним из известнейших старцев Святой Горы. Его слово обладало весомостью, а лицо внушало особое уважение.

Глубока наша скорбь об успении Старца. Мы потеряли своего духовного отца, который облегчал нашу боль своими словами и молитвами. Мы потеряли своего учителя, который неустанно поучал нас в архондарике под открытым небом у келий Панагуда. В этом он обладал чрезвычайной выносливостью. Безусловно, это было изволение Божие, чтобы он, подобно зажженной свече, поставленной на подсвечник, помогал нам духовно. Теперь свеча догорела, архондарик закрыт, а сердце наше окутал мрак.

По особому Промыслу Божию я знал отца Паисия и записал часть его бесед. На протяжении некоторого времени он присылал мне письма и являлся моим духовным руководителем. Признаюсь, что мое знакомство со Старцем носило несколько внутренний характер, потому что я не жил рядом с ним. Но, несмотря на это, в нескольких словах я могу описать некоторые характерные черты его личности.

Старец был человеком святым и обладал даром учительства. Поучения его были просты, но несли в себе глубокие мысли. Это было продолжением учительства по Богу святых отцов Патерика, и именно поэтому его поучения изменяли души и давали нам то, чего не могли дать сотни сказанных изустно и опубликованных проповедей. Он был афонским подвижником, пренебрегавшим всем внешним. Он восхищался прежними святогорскими отцами, которые отличались добродетелью и с терпением пребывали в подвижничестве. Его архондарик под открытым небом всегда был открыт, несмотря на то что был обнесен проволокой. Навесные замки и таблички с запрещающими надписями никогда не могли послужить препятствием для посетителей.

В своей жизни отец Паисий часто испытывал страдания, почему и сочувствовал страждущим людям. Я думаю, что написанное им о Хаджи-Георгии[8] очень подходило ему самому: "Каждому он с рассуждением давал такие советы, которые были ему необходимы. Он утешал души и помогал им своими сердечными молитвами. От святой жизни лицо его сияло и источало страждущим душам Божественную благодать. Его слава гремела везде, и со всех концов люди приходили к нему, чтобы получить духовную пользу. С утра до вечера он собирал боль страждущих и согревал сердца своей духовной любовью, которая была похожа на весеннее солнце".

Наконец, отец Паисий был таким человеком, посредством которого Бог много душ укрепил духовно и привел к вере путем явленных чудес. В будущем множество страниц должно быть написано о тех чудесах, которые сотворил Старец».

Священник Дионисий Тацис, журнал «Πρωτατον». 1994. Сентябрь – октябрь

Теплый молитвенник за мир

«На семидесятом году жизни преставился от земных к горним обителям смиренный, но ростом до небес пустынник, чрезвычайно сочувствовавший боли и страданию всякого человеческого естества и всякой души, дорогой отец – теплый предстатель и утешитель, непрестанный молитвенник о всякой твари и всяком творении Божием, исполненный Божественной благодати и духовной радости, чистый сердцем и посему зрящий в нем Бога, простой, умеренный, рассудительный, путеводитель и кормчий тысяч и тысяч кораблей, обуреваемых в житейском море, удалившийся от мира исихаст, утверждающий вселенную своими молитвами, "любящий всеобъемлющей и двойной любовью", согласно святому Максиму Исповеднику, дый день, подобно светоносной свече, тающий в сладчайшем умном делании и в делах, совершаемых для пользы ближнего, постник и воздержный в пище, ничего не имеющий и обладающий всем, мудрый в простоте и простой в своей мудрости, вместе с венцом подвижничества обладающий венцом великого дара любви, а также – венцом несправедливой клеветы, которую переносил с большой благодарностью, и на земле и на небе всегдашний и неусыпный наш ходатай.

Он часто покидал Святую Гору, оставлял свое любимое безмолвие ради чрезвычайной и горячей любви к миру. Он испытывал нестерпимую жажду принести ближнему пользу и увидеть его спасение. Он испытывал адамову боль за весь грех человеческого естества, сострадал телесным и духовным страданиям и болезням людей. А мир – как он жаждал его простого, но мудрого поучения! Неисчетное множество людей, многострадальный народ Божий спешил получить благословение его высохшей подвижнической руки[9], увидеть его преподобнический образ, просветиться и освятиться. Да, для народа Божия нет ничего желаннее, ничего дороже, чем присутствие святого! И он в своей смиренной келейке в Суроти всегда был в мирном устроении духа, всегда был готов неустанно давать каждому человеку то, в чем нуждалась его душа. А всем вообще он приносил радость, славословие, благодарение и оптимизм. Пророческая личность, в широком и узком смысле этого слова. Источник Святаго Духа. Источник, который иссяк, когда сомкнулись его очи. Но не иссякло его подвижническое слово в памяти людей, в его писаниях. И в земле пустой, иссохшей и безводной[10] нашего засушливого времени его слово напояет, будет напоять и орошать бесчисленное множество людей.

Вместе с венцом подвижничества и святости он с благодарением воспринял и венец клеветы и неблагодарности, что, впрочем, случалось со множеством святых нашей Церкви.

Незадолго до смерти его посетил монах отец Феоклит Дионисиатис[11].

– Скажи мне, отец Паисий, как ты чувствуешь себя теперь, в преддверии великого путешествия к небу?

– Что тебе сказать, отец Феоклит? Я никогда не танцевал, но теперь, если бы мог, пустился бы в пляс и спел: "Прощай, несчастный мир!".

Таковы были его безмятежие, мир и радость перед смертью, несмотря на все болезни, на тяжелое дыхание, которое постоянно приносило ему неудобства.

То же самое мирное устроение увидели и мы, когда посетили его вместе с игуменом монастыря преподобного Арсения архимандритом Феоклитом и архимандритом Игнатием.

Он был прикован к постели, испытывал боли и находился в предсмертном состоянии. Но с улыбкой, с миром Божиим, превосходящим всякий ум, он воспринимал и нас, и грядущую смерть, которая для него была не смертью, а жизнью и переходом от скорби к радости Царства Божия».

Архимандрит Иоанникий (Коцонис), газета «Εκκλησιαστική αλήθεια». 1994. 1 сентября

Ушел один святой

«В нашу засушливую эпоху блаженный старец Паисий отдал себя на служение людям, восприняв на себя роль утешителя, врача и духовного руководителя. Он стал одним из истинных старцев. Добрый и нежный отец любил всех, и потому его святая личность, подобно магниту, привлекала к себе людей.

Радость воскресения сияла на его лице всегда, даже в минуты скорби.

Его благоразумие было поучительным. Во всем он знал меру, никогда не спешил, все подвергал глубокому изучению, с первых слов, сказанных тобой, понимал тебя. Без преувеличения можно сказать, что он знал то, о чем будет идти речь и как она будет идти. Его целью было руководство, а не устрашение, стремление привести к восчувствованию совершённого упущения и греха, а не подчинить и унизить. Он стремился убеждать, а не подавлять. Какая сила терпения была в нем! В своих непрестанных молитвах он умолял Господа о всем мире и о каждом человеке в отдельности.

В лице афонского подвижника отца Паисия, малоазийца, шедшего путем добровольного мученичества, наша Церковь увидела продолжение золотой цепочки святости. Он был скалой веры, гранитом терпения и исполином безропотного ожидания. Круглые сутки в непрерывном движении, в постоянной молитве. Его биологические нужды были крайне ограничены, почти неощутимы. Его сон на жесткой доске продолжался недолго, а пища была очень скудной. Этот длительный и непрестанный подвиг уничтожил низменные страсти и похоти.

Отец Паисий – этот чистый и простой миссионер – преждевременно нас покинул.

Утомили его мы, пребывающие в страстях и ищущие личной выгоды. Он, презревший смерть, ушел от нас, оставив нам богатство своего сердца и тепло своей любви».

Панайот Лоис, газета «Ορθόδοξος Τύπος». 1994. 9 сентября

Старец Панагуды

«Ушел великий учитель Православия, наставник грешников, утешитель отчаявшихся, "игумен двадцать первого монастыря Святой Горы"[12], как называли его сами афониты. Его смиренная келия действительно превратилась в лавру благодаря тысячам паломников, которые ежедневно толпами направлялись от монастыря Кутлумуш к его келий, чтобы получить его благословение и совет в различных затруднительных ситуациях. Деловые и простые люди, монахи и архиереи, судьи, политики, студенты и преподаватели, люди различного общественного положения и образования сталкивались по дороге к Панагуде на тропинке, которая через густую растительность вела к каменной келий монаха Паисия, чтобы из уст подвижника услышать слова наставления и поддержки. Всех он со смирением и простотою учил "евангельскому жительству", то есть "смиренной мысли, чистому помыслу, управлению языком, труду по Богу". Несмотря на любовь к безмолвию, он часто жертвовал им, чтобы принести братиям покой и облегчение.

Свой внутренний свет он передавал другим своей детской улыбкой и глубокими глазами, от которых не были укрыты даже самые сокровенные уголки души. Очень человечный в обращении, одетый в рваную рясу, иногда грозный, а иногда подобный тихому дуновению ветерка, прозорливый, худой и молчаливый, он производил впечатление родного человека, но в то же время и чужого. Его любовь вызывала ощущение давнего знакомства и родства. Его святость – чувство страха и трепет. Это то, что переживает каждый, приближаясь к людям, достигшим обожения.

Великим вкладом старца Паисия было воцерковление верующих. Он учил возвращению к церковной жизни: молитве, богослужению, покаянию, послушанию и любви. Он побуждал паломников находить себе духовника и уважать священный клир. Будучи известным монахом, он кланялся до земли молодым клирикам-студентам, посещавшим его, и настойчиво просил дать ему облобызать их десницу. В общении с людьми он переживал таинство мистического Тела Христова. Он любил Бога и всех без исключения людей с их немощами и страстями. Его снисходительность и кротость были сильным оружием, при помощи которого он подчинял воле Божией самых непокорных. Бесчисленные тысячи людей научились от старца Паисия духовной жизни. Не лгут те, кто говорит о духовном влиянии смиренного афонского подвижника на народ Божий и на возгревание даров Святаго Духа».

Архимандрит Николай (Протопапас), журнал «Εφημέριος». 1994. 1-15 сентября

Человек вселенной

«Ежедневно сотни людей в подвижнической келий Старца приходили в мирное устроение благодаря не ложному утешению, а благодаря слову, которое испытывает сердца и утробы[13], или благодаря самому благодатному присутствию Старца. Любая человеческая боль была для него поводом к молитве. Через два часа после захода солнца начиналось его ежедневное бдение, и за два часа до восхода оно заканчивалось. День и ночь проходили в богослужении, чтении, молитве по четкам, псалмопении, слезах, написании писем, в изнурительном труде, который сопровождался постом и сухоядением.

Жизнь старца Паисия была простой, подобной житиям святых, о которых можно прочитать в синаксариях. Его учение было ясным, пропитанным личным опытом, наглядным и благодатным. Мы видели, как он, славословя, молится в лесу, радуется природе и ее красоте, оберегает и окружает своей заботой самые незначительные вещи. Мы сами были очевидцами чудес, исцелений больных и прозрения. Однажды автору этих строк он сказал: "Молись и будь собранным, потому что придет великое искушение и испытание. Некоторые братья покинут монастырь. Одно крыло здания, где находятся келий, сгорит, другое окажется без крыши, а вы все вместе будете жить в маленьком помещении. Не поддавайся маловерию и не покидай монастыря в поисках другого решения проблемы. Подобно кормилице, собери вокруг себя отцов и ожидай лучших дней".

Старец любил, укреплял всех своих братий-афонитов и помогал им. Он оказывал свою помощь и нам в часы великих искушений, к которым нас подготавливал. Он узнавал о происходящем на Святой Горе, в Церкви и в нашей родной стране, волновался, молился, давал рассудительные советы и часто следил за развитием событий. Он был истинным монахом, отлученным от всего и связанным со всем.

Никому не хотел он показывать своей добродетели. "Мое имя – моя смерть", – говорил Старец. Он не желал, чтобы мы открывали то, что Бог разрешал нам увидеть, и то, о чем рассказывал нам он сам. Его очень огорчали публикации о нем. Что же касается чудес, то они являются знамением Царствия Божия и совершаются для укрепления веры. Но "чудеса совершает и диавол, чтобы ввести в заблуждение", – говорил Старец. Наибольшим чудом была та преображающая сила, которая исходила из чистоты его души и до глубины потрясала того, кого Іосподь сподобил повстречаться с ним.

Отец Паисий, не потерявший своей радости и в продолжение мучительной болезни, находится теперь рядом с Тем, Кого он так любил. Теперь он в Торжествующей Церкви. Но и рядом с нами. Потому что Торжествующая Церковь одновременно является и Борющейся. Мы чувствуем его утешительное присутствие и просим его молитв и заступления».

Архимандрит Христодул, игумен афонского монастыря Кутлумуш, газета «Θεσσαλονίκη». 1994. 19 сентября

Воспоминания об отце Паисий

«С освященным подвижником, пустынником, безмолвником Паисием я познакомился около тридцати лет тому назад на центральной пристани Афона, в Дафни, когда он возвращался из пустыни горы Синай. Я не знаю, когда он видел меня прежде на Афоне. Возможно, это случилось, когда он монашествовал в обители Эсфигмен. Потому что как только он сошел с борта корабля, сразу направился ко мне, обнял меня, поздоровался со мной по имени и назвал свое имя, которое я уже слышал.

Мы собирались вместе пойти пешком по единственной тогда тропе, поэтому все время пути было в нашем распоряжении для бесконечных духовных бесед. Неописуема была моя радость оттого, что я оказался спутником очистившегося в пустынном подвиге Паисия, который был моложе меня почти на десять лет, но "больше" меня и теперь уже упокаивается в мире среди преподобных отцов.

Действительно, мы пошли по вымощенной камнем тропе, где в ту весеннюю пору растущий вьюн образовывал между деревьями, находившимися по обе стороны от тропы, незамысловатые своды и арки. С монашескими плетеными сумками через плечо – нашей единственной ношей – мы зашагали пешком по направлению к Карее[14], коротая время и трудности подъема в дружеской и духовной беседе.

Должен заметить, что радость встречи была обоюдной, если я правильно понял это по выражению светлого лица отца Паисия. Непонятно, по какой причине радовался он. Моя же радость исходила от благого тайного умысла узнать о его предполагаемом подвижническом опыте. Поэтому наш разговор имел форму скорее не беседы, а вопросов и ответов, которые продолжались, пока мы не пришли в городок Карею, то есть около трех часов.

Необходимо признать, что ответы отца Паисия – утвердительные, ясные, согласные с Преданием, – несмотря на то что я не был не искушен в отношении теоретического знания и подвижнического опыта (к тому времени провел в общежительном монастыре уже почти двадцать пять лет), служили для меня дополнительным посвящением в "искусство искусств и науку наук", которыми является жизнь монахов во Христе. Это стало причиной моего удивления его ранней премудростью и святостью, отражавшимися в спокойном выражении его радостно-печального лица.

Чтобы описать все, сказанное за время нашего совместного трехчасового путешествия с чудным Паисием, который уже в преподобных, потребуется много страниц. Но я удовольствуюсь изложением лишь своих суждений и выводов относительно его ответов, потому что мои личные мысли сейчас не являются предметом нашей беседы.

Свои впечатления я мог бы подытожить следующим: Паисий, истинный каппадокиец, соединил в себе все необходимое для того, чтобы стать истинным Христовым подвижником и впоследствии – преподобным. Его природная одаренность вкупе с православной семейной средой и каппадокийскими подвижническими преданиями оградили его от опасности искажения сознания ложными учениями. И таким образом, благодаря непрестанным молитвам, неисчислимым поклонам, постоянному посту, исповеди с малого возраста, регулярному причащению Святых Тайн, чтению житий святых, его душа запылала огнем. Достаточно сказать, что он не закончил обучение в школе, желая как можно скорее, следуя преданию, стать монахом.

Молодым человеком он приходит в монастырь Эсфигмен, где от безмерного подвига тяжело заболевает и откуда на пять лет уезжает в Коницу. Когда он узнает, что климат горы Синай мягче сырого климата места его подвижничества, то уезжает на Богошественную Гору, где живет достаточно долго, пребывая в суровых подвигах, как я понял из его рассказов. По некоторым намекам можно было догадаться о страшных бранях с демонами, об откровениях и, возможно, явлениях Бога…

Тем временем мы незаметно дошли до Карей. Нужно было расставаться. Он намеревался взять какую-нибудь келию восточнее Карей, в районе знаменитой Капсалы. Я по-братски посоветовал ему не селиться там, потому что в тех местах жило много простых подвижников-зилотов[15]. По этой причине общение с соседями было бы невозможным. Он ответил, что все же попробует. Мы облобызались о Господе и, попрощавшись, с любовью расстались. В душе же моей осталось удивление.

Через двадцать дней я получил его письмо: "Слава Богу, вашими молитвами я здоров. Вознесшийся сладчайший наш Иисус да дарует вам всегда всецелое здравие… Сначала я, как и говорил Вам, пошел на Капсалу, но обстоятельства оказались точно такими, какими Вы мне их и представили. В немногих словах: каждая калива там – это отдельная Церковь. Мне не говорили даже Христос воскресе. Я ушел оттуда и пришел в запустевший скит Иверского монастыря, где взял одну каливу с небольшой прилегающей территорией и маленьким садом. Калива, как, впрочем, и церковь святых Архангелов, очень старая… Когдая наведу здесь порядок, постараюсь заняться каким-нибудь соответствующим рукоделием… Вот так, отче. Я духовно с благоговением целую твою[16] руку Прощайте. Монах Паисий".

Сей преподобный почтил меня своей дружбой. Мы часто виделись, и у меня была возможность черпать знания и опыт подвижнической жизни от действительно великого подвижника, который подчинил свое тело духу до такой степени, что подвергал его опасности. В одном из своих писем, от 3 ноября 1969 года, он описывает свою поездку в Салоники и Афины к одному хорошему священнику, который был неугоден режиму Иеронима[17] за то, что разрешил поступить в монастырь двум девушкам. Между прочим он пишет и вот что: "Я совершенно не заботился о своем здоровье, боясь, что у меня найдут что-нибудь и потащат по больницам. Только о желудке я посоветовался с одним врачом и теперь буду более внимательным, потому что один чай вредит желудку, что может привести к язве. Теперь буду принимать и твердую пищу"(!). То есть до тех пор он не ел твердой пищи, но "сидел" на одном чае, несмотря на то что у него было только одно легкое, и то обрезанное наполовину!

В действительности я убедился, что блаженный Паисий следовал подвижническому преданию, делая ударение на трех вещах: посте, бдении и молитве, то есть на том, что особенно выделяют наши богослужебные книги, называя главными добродетелями, за которыми следуют "небесные дарования".

Опуская подробности его жизни, я ограничусь нашими беседами за несколько дней до его блаженной кончины. Несмотря на то что ему так нужен был кислород[18], он продержал меня рядом у своего ложа достаточно долго. Это происходило в монастыре святого Иоанна Богослова (местечко Суроти под Салониками), где он и предал в руки Божий свою освященную душу и где его могила стала местом всеобщего паломничества.

Сын мира, он советовал пребывать в мире и смиренном послушании Церкви, называя бунтарями людей, противодействующих порядкам, которые не подвергали опасности отлучения от Бога, не затрагивали вопросов веры. Он был огорчен раздорами Церкви и неодобрительно отзывался о тех, кто нарушал ее покой и умалял ее всемирное значение. Он плакал и молился, чтобы Господь даровал им дух покаяния и смирения, чтобы отверзлись их душевные очи и они увидели свои страшные ошибки. То же самое он говорил и о противлении некоторых афонских монахов Вселенской Патриархии.

Горизонт интересов преподобного Паисия был широчайшим и охватывал и Церковь, и весь народ. Его суждения о будущем греческого народа были оптимистичными, потому что он строил их на неопровержимых доводах и пророчествах святого Космы[19], надеясь на покаяние нашего народа. И позже, при последних проблесках своего духа, он чувствовал, что греческий народ, пройдя через очистительный огонь, будет прославлен Богом, потому что у него есть сокровище православной веры. Одновременно он с убеждением говорил мне, что Турция прекратит свое существование. Одна ее треть будет уничтожена, другая треть будет вытеснена в глубины Азии, а третья примет Православие.

Он был рад своему уходу. И его радостное душевное состояние я истолковал как результат извещения, которое он получил. Потому что всю свою жизнь он с любовью отдал Господу и своим братьям во Христе, ради которых страдал, молясь непрестанно и постясь, а также принимая на себя боль и страдание, выпадавшие на долю других. Полагаю, что на этом преподобном исполнилось слово святых о том, что он возлюбил ближнего более самого себя».

Монах Феоклит (Дионисиатис), газета «Χριστιανική». 1994. 3 ноября

У него был дар общения

«Широко известно, что блаженный старец Паисий, наряду со множеством других даров, которые он получил от всеблагого Бога или стяжал благодаря своему подвигу и молитве, в высшей степени обладал даром общения с лицами всех возрастов, любого общественного положения и степеней образования – от простецов и малограмотных до университетских преподавателей. Несмотря на свое скудное образование (он закончил только начальную школу), он обладал способностью не только понимать своих разнообразных собеседников, но и отвечать соответствующим образом и осуществлять духовное руководство, излагая все понятно и привлекательно. Его особенностью было разнообразное, но подходящее по смыслу употребление различных примеров. Поэтому ясность изложения, а также редкий юмор, совершенно спонтанный, разоружали, но одновременно и вооружали и укрепляли собеседника. При этом возникала дружественная атмосфера, атмосфера умиления и собранности».

Монах Никодим (Билалис), журнал «Πολύτεκνη οικογένεια». 1994. Октябрь-ноябрь

Книги Старца

«Поскольку у Старца были лишь обыкновенные грамматические познания начальной школы, то необходимо объяснить, что его книги как по содержанию, так и по изложению носят его оригинальный отпечаток. Были исправлены лишь очевидные орфографические ошибки. Естественно, из уважения к его личности была сохранена его фразеология, которая содержит свои неповторимые черты для тех, кто его хорошо знал как благодаря его беседам, так и по переписке.

Книги Старца отличает библейская и святоотеческая мудрость. Но его мудрость свидетельствует также о большом знании человеческой жизни и опыте, которые он приобрел благодаря своему острому уму и памяти. Он был достаточно начитан. Кроме Священного Писания, житий святых, богослужебных книг, подвижнических трудов и писаний святых отцов, он читал и много других душеполезных книг. Отовсюду он черпал пользу, брал суть и духовные мысли, возводя все к источнику всякого добра – Богу, находясь с Ним благодаря своей чистой молитве в непрерывном общении. Потому и устное, и письменное его слово и было, и есть чистое, не "запутанное", как он говорил, а "очищенное и прямое". Таким образом, пусть чтение книг блаженного Старца совершается с молитвой и вниманием, пусть оно просвещает и умудряет читателя, руководит им и поистине насыщает его».

Монах Никодим (Билалис), там же

Год спустя после кончины отца Паисия

«12 июля 1995 года исполнился год после кончины отца Паисия – великого афонского старца. Прошел уже целый год, а слезы не высохли до сих пор. Прошел год, а боль не уменьшилась. Прошел год, а в нашей памяти образ Старца становится все более ярким, живым.

Почил Старец, и взволновалась вся верующая Греция. И тревога наша не ослабевает, потому что мы не нашли другого или других старцев, сокрытых в наших святых обителях.

Почил Старец, и изменилась афонская Карел. Иссяк бурный поток людей, которые шли по тропе от монастыря Кутлумуш к келий Панагуда, чтобы обрести кратковременное прибежище и поучениями Старца освежиться духовно. Карея опустела, тропа заросла травой, а сама Панагуда изменила свой внешний вид, потому что здесь, согласно завещанию приснопамятного Старца, начались восстановительные работы.

Но изменения коснулись не только Святой Горы. Монастырь святого Иоанна Богослова в Суроти под Салониками, где находится могила отца Паисия, стал местом паломничества людей со всей Греции. Ежедневно десятки и сотни их приезжают туда, чтобы поклониться его могиле, зажечь свечу, пролить слезу, излить свою боль и в качестве благословения взять с могилы немного земельки.

Старец продолжает помогать христианам, стремящимся к добру. Он находится среди нас, рядом с нами, молится о нас и, когда необходимо, дает нам особые извещения. Вместе с тем у нас есть и четыре его книги ("Святой Арсений Каппадокийский"[20], "Старец Хаджи-Георгий Афонский", "Афонские рассказы"[21], "Письма"[22]), благодаря которым мы освежаем в памяти его поучения. Очень полезны и те книги, которые написаны о самом Старце. Они рассказывают нам о его жизни и его поучениях. С прошествием времени появятся и другие книги, и нам все больше будет открываться его святой образ, который для людей следующего века станет светлым образцом жизни во Христе и истинного монашеского подвижничества».

Священник Дионисий Тацис, газета «Ορθόδοξος Τόπος». 1995. 21 июля