Глава первая
Воля – это то, что заставляет тебя побеждать, когда твой рассудок говорит тебе, что ты повержен.
Бен
Перечитав то, что было написано мною несколько часов назад, я скомкал лист бумаги и отправил его в корзину, где уже собралась добрая дюжина неудачных черновиков.
– Всё не то, всё какое-то примитивное, безжизненное, – потекли вслух мысли горе-писателя.
Дверь открылась, и в комнату, где я марал бумагу, пытаясь осуществить мечту детства и юности, заглянула миссис Милл.
– Бен, ты бы перекусил. Я рулет с маком испекла, тётушка Джема молоко парное принесла, – миссис Милл опустилась в потертое, местами в заплатках кожаное кресло.
– Я не голоден, – коротко бросил я и опять взял ручку.
Я чувствовал, что миссис Милл не отводит от меня взгляда тёмно-синих, вечно печальных глаз, и, хоть мне была не по душе такая опека и внимание, не мог ничего возразить.
Со дня той аварии, в которой погибли родители, а сестрёнка… все утверждали, что она тоже мертва, что в больницу они забирали её тело, но я верил, что это не так. Лис жива, я же тогда боролся со смертью. Её смертью. Только вот чем это закончилось, увы, не узнал.
Прошло мучительных три года.
Семья Милл безоговорочно постановила, что сын их лучших друзей будет жить с ними, тем более что своих детей они не имели.
Я был благодарен мистеру и миссис Милл за всё. Они разбавляли одиночество и были мне крепкой опорой после того злополучного дня.
Только вот слишком уж сильно они следили за мной. Каждый шаг не оставался не замеченным ими, и как раз это напрягало.
Кроме того, что я мечтал издать книгу, которую начинал писать вместе с Лис, я хотел заняться расследованием смерти сестры.
Всё показалось мне каким-то странным. Сначала врачи были просто в шоке, говорили, что это какая-то аномалия. Раны сестры затягивались, заживали с невиданной скоростью. А спустя несколько дней тот же доктор сказал, что Лис скончалась от не совместимых с жизнью увечий.
Хоронили сестрёнку в закрытом гробу: какой вид у человека после таких травм и пребывания в коматозном состоянии, сами понимаете, да и к тому же у миссис Милл больное сердце, а посему попрощаться с родственницей как полагается, а заодно убедиться в том, что это действительно Лис, я не мог. Вот теперь и терзал себя догадками и предположениями.
Сколько раз я хотел поговорить об этом с мистером Милл, да все не решался. Наверняка ничего из этого разговора не выйдет; а то еще вдруг сочтут за сумасшедшего да и упекут в обитель для душевнобольных. Они и так волновались, что я стал какой-то замкнутый и нелюдимый.
Конец ознакомительного фрагмента.