© Игорь Белошевский, 2018
ISBN 978-5-4490-8117-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1. МОНИКА
Закружило и завьюжило, снег в лицо, и не важно с севера он или с юга, или наоборот. На дворе штормил декабрь. Циклон «Моника» бушевал по всей Европе, не обошел он стороной и республику «П», куда я, Киля и Медведь, каждый день, несмотря на непогоду, настойчиво продолжали возить свою контрабанду.
Мы настолько привыкли к нашим полулегальным поездкам, что давно уже не испытывали ни малейшего стресса, пересекая туда-обратно госграницу на темно-зеленом «Мерседесе» в 123-м кузове, который теперь носил имя собственное – Бисмарк, в честь первого канцлера страны, создавшей это чудо немецкой техники. Каждый день мы прятали сигареты в тайник, располагавшийся в бензобаке нашей машины, каждый день обменивали польские «злотые» на российские «рубли», и каждый день пили кофе в одном и том же приграничном кафе на польской стороне за колючей проволокой с нейтральной полосой между двумя государствами.
Сейчас мы традиционно сидели за столиком в этом теплом уютном месте и наблюдали через стеклянную витрину, как в сторону полосатого шлагбаума по заснеженной дороге медленно пробираются грузовики с длинными тентованными прицепами.
– Самое обидное, то, что в мире столько прекрасного, а мы вынуждены харчеваться гамбургерами по четыре злотых за штуку, – сказал вдруг Киля и откусил немного от польской котлеты, зажатой между двумя половинками мягкой пшеничной булочки.
– А что тебя не устраивает? – спросил Медведь, помешивая ложечкой свое кофе в маленькой фарфоровой чашке, – Деньги есть, живем в свое удовольствие. Что еще?
– Знаешь в чем, между нами с тобой разница, – сказал Киля Медведю.
– Ну и в чем? – спросил Медведь.
– Разница в том, – продолжил Киля, – Что у меня мир огромный и круглый, а у тебя маленький, мерзкий и плоский.
– Да что ты, какие мы важные, – с ухмылкой сказал Медведь.
– Ладно тебе Киля, – попытался я сгладить непонятно откуда взявшуюся проблему, – Все люди разные. Каждый живет как хочет. Чего ты завёлся?
– Да он просто невростеник хренов, вот и завелся, -сказал Медведь, и сделал глоток кофе.
– Надоело все, – немного помедлив ответил Киля, и запустил свой недоеденный гамбургер в мусорку, стоящую возле входной двери кафе.
– Молодец Киля, трехочковый забил, – недовольно произнёс Медведь, – Метни еще стакан с колой в официанта, для полноты общей картины.
Киля ничего не ответил, он откинулся на спинку стула и затем произнес:
– Скучно, – сказал Киля, – Мы превращаемся в каких-то паганых дачников, которые до пенсии расширяют в своей квартире диагональ у телевизора. Или тратят свою жизнь на ипотеку, на какую-нибудь «однушку» в новостройке на окраине города, с перспективой так сказать на будущее. Не хочу я так.
– А как хочешь, – все с той же ухмылкой спросил Медведь.
– Я хочу, сделав вдох и выдох, прожить каждое мгновение этой жизни, – ответил Киля, – Вот как я хочу!
– Угу, – сказал Медведь, – Охрененный план жизни.
– Какой есть, – ответил Киля, – Я даже готов сражаться за это. Так давайте же сражаться, а не гамбургеры жрать.
– Да не вопрос Киля, сражайся, – сказал Медведь, – С твоей философией ты рано или поздно кони все равно двинешь. Это просто вопрос времени, да и только.
– Все лучше, чем трястись за свою шкуру, как пес паршивый, – ответил Киля, – Давайте замутим чего-нибудь, сколько можно уже прозябать без нормального дела.
– Давайте без давайте, – сказал Медведь, – Все у нас хорошо. Зачем дергаться? Лично я, ни на зону, ни на тот свет особо не стремлюсь, намерен жить долго, и преуспевать при этом, причем так долго, что может быть успею еще всем даже надоесть. Такой мой план.
– Медведь, тебе нужно было еще при рождении, вместе с метриками, выдать абонемент в крематорий, – сказал Киля и сделал через трубочку глоток колы из высокого бумажного стакана.
– В смысле? – насторожился Медведь.
– В прямом, – ответил Киля, – Такое ощущение что у тебя десять жизней в запасе. Жизнь она одна дается, и ее нельзя спустить в унитаз. Вот о чем я.
– Не кто и не собирается, – ответил Медведь, и затем спросил у Кили, – Что ты конкретно предлагаешь?
Киля задумался, и после продолжительной паузы ответил:
– Не знаю, – сказал Киля.
– Понятно, – сказал Медведь, – Радуйся тому, что у тебя есть. Наши поездки сюда, тоже знаешь, до поры до времени.
– Люди годами конрабас возят, и ничего с ними не случается, – ответил Киля, – Кроме дня сурка.
– Ага, – ответил Медведь, – Люди, возят по максимуму до тех пор, пока у них тайник не обнаружат. А потом все. Закрылась лавочка.
– Да, ладно, – ответил Киля, – На границе думают, что мы солярку таскаем в Польшу, а не сигареты. Все как бы легально. Таких туристов пол-области катается, за всеми не уследишь. По этой легенде мы еще сто лет можешь ездить и ничего у нас не найдут, только скучно все это.
Медведь встал со стула.
– Найдут, не найдут, тут как повезет, сейчас важно другое, нужно заработать бабла столько, сколько сможем, чтобы в случае чего была подушка безопасности, подумай об этом на досуге, – сказал Медведь Киле, и затем добавил, – Пойду за кофе пока схожу. Возьмем с собой в дорогу. Кому какой? Латте? Капучино?
– А в чем разница? – спросил я.
– Латте – это когда кофе в молоко, – ответил Киля.
– А капучино – это когда молоко в кофе, – добавил Медведь
– Хорошо, – сказал я, – Давай тогда латте, только попроси, чтобы они его ложечкой перемешали.
Медведь купил кофе и вернулся к нашему столику, держа в руках картонный поднос, похожий на упаковку для куриных яиц. На подносе дымились три бумажных стакана с кофе.
– Медведь, слушай, – обратился я к другу, – А не махнуть ли нам куда-нибудь прокатиться? Давай развеемся. Чего мы вдоль границы все время маячим? Посмотрим, как там глубже, наша республика «П» поживает?
– Поехали в Дрыньск, – предложил неожиданно Медведь.
– Почему в Дрыньск? – спросили мы в один голос с Килей у Медведя.
– Не знаю, – ответил Медведь, – Мне кальсоны нужно купить…
– Почему нет, – сказал Киля, – Цель святая. Поехали.
До Дрыньска было ехать примерно восемьдесят километров. Мы мчались по так называемым польским шоссе, узким асфальтированным тропкам, еле расходясь боковыми зеркалами нашего «Мерседеса» с несущимся навстречу грузовиками. За окнами автомобиля, через забор из деревьев, растущих по обе стороны дороги, постоянно мелькали заснеженные поля, аккуратные кирпичные домики, украшенные мигающими гирляндами, старые кирхи и придорожные кафе. Все вокруг готовилось к рождественским праздникам и здесь это ощущалось, как нигде больше. Я давно уже заметил этот дивный парадокс. Стоит тебе только в новогодние праздники пересечь границу с родиной и попасть в Европу, как в место зимней депрессии, ты сразу начинаешь ощущать присутствие Рождества.
Заехав в город «Дрыньск» мы припарковались возле первого попавшегося магазина с надписью «Склеп» и отправились гулять по городу.
Дрыньск оказался небольшим, но очень старым и красивым польским городком, с узкими улочками и домами, построенными в восемнадцатом веке. Здесь тоже отовсюду торчали украшенные рождественские елки и прочая праздничная атрибутика столь близкая сердцу среднестатистического европейца.
Люблю уличных музыкантов. Тех что играют и зимой, и летом, не взирая на погоду. Они делают мир лучше. У них есть свое настоящее. Которое здесь и сейчас, которое не вписывается в рекламные вывески, стеклянные витрины, рождественские билборды, раритетные дома, не гармонирует со шныряющими по улице промоутерами, зеваками-туристами с фотоаппаратным синдромом от фирмы «Кэнон». Трудно представить, что какой-нибудь пожилой дедуля славянской внешности, в телогрейке, растягивающий сейчас перед нами эспандером меха своей видавшей виды гармошки, у одного из польских кафе города Дрыньска, вышел на улицу за большими деньгами. Он просто есть и все тут, он и его потрепанная гармошка. Виват дедуля!!! Жги свою мелодию и живи еще сто лет, играй, и еще раз играй. Никто не скроется от твоего «Прощания Славянки» в центре города Дрыньска.
Мы слонялись без дела по улицам, глазея тона местные достопримечательности, то на польских красавиц, и наконец, изрядно замерзший Киля не выдержал и сказал:
– Ну и чего мы сюда приперлись? – сказал Киля.
– Ну так, погулять, – ответил я.
– Что-то я уже нагулялся, – добавил Медведь, – Может вещей каких купим? Кальсоны, например. Все яйца в этом Дрыньске уже отморозил.
Осуществлять многочасовой шопинг, в поисках чего-то эксклюзивного, особого желания не было, так как туристическая прогулка по Дрыньску нас изрядно утомила. Поэтому зашли в магазин с названием «Склеп», возле которого был припаркован наш темно-зеленый автомобиль Бисмарк.
Супермаркет жужжал как разграбленный муравейник. Вокруг царила суетливая жизнь. Повсюду между витрин, с кое-как разложенным товаром, шныряли хитрые польские лица, шипя что-то непонятное себе под нос. То, что страна вроде как братская, а поговорить на русском языке здесь особо и не с кем, мы поняли практически сразу. Особенно досталось в этом плане Медведю.
Медведь зашел в первый попавшийся павильон и спросил у полноватого продавца с залысиной на голове:
– Извините, пожалуйста, любезнейший, скажите, есть ли у вас перчатки? – спросил Медведь.
При слове «перчатки», глаза у польского продавца оживились, как у школьника, знающего правильный ответ на поставленный учителем вопрос, и он, жестом показал Медведю на стеллаж, состоящий из одних только перчаток.
– Ренкавички? – сказал продавец Медведю м улыбнулся.
– Ну, рукавички, так рукавички, – сурово ответил Медведь.
Медведь подошел к полке, взял с нее несколько пар черных перчаток и снова обратился к продавцу:
– А что насчет кальсон? – спросил Медведь.
На эти слова наш европейский друг сделал многозначительное лицо, в котором, однако, можно было отгадать глубокий вопрос.
Медведь решил, что продавец не знает слова «кальсоны» и поэтому устроил небольшую пантомиму. Он принялся размахивать в разные стороны руками и ногами, пытаясь в своеобразном танце, кое-как объяснить поляку, что такое кальсоны. Как мне показалось со стороны, вторая из его попыток была особенно убедительной. Несмотря на это, наш чужеземный продавец, по-прежнему, настойчиво показывал на все тот же стеллаж с перчатками.
– Кальсоны явно здесь не на пике спроса, – сказал мне Киля, наблюдавший стоя рядом со мной всю эту картину.
– Там, кальсоны, там, – снова сказал наш польский друг и показал Медведю на все тот же стеллаж с перчатками.
Медведь направил свои усилия по поиску требуемого товара согласно линии руки чужеземца, и обнаружил на полке перчатки, перчатки, перчатки, много перчаток и наконец стопку с черными кальсонами, причем очень небольшого размера, похожими тоже, на какую-то диэлектрическую резиновую перчатку для двухпалых инопланетян.
Медведь взял кальсоны с полки и показал их продавцу.
Продавец кивком подтвердил Медведевскую находку и произнес:
– Кальсоны, – утвердительно сказал продавец.
– А взрослые есть? – снова спросил у продавца Медведь, – Эти для детей, для взрослых надо. Для меня.
Уставший от нашей назойливости, польский торговец устало подошел к Медведю, взялся двумя своими пухленькими ручонками за эти крохотные кальсоны и резко, так, что у всех нас троих дух перехватило, развел руки в стороны, растянув кальсоны до предела в разные стороны, как резиновую ленту, максимально широко.
– Эффектно, – сказал я, при виде такого зрелища.
Сзади меня раздался женский смех, я обернулся и увидел стройную белокурую девушку, которая тоже не без удовольствия наблюдала за фокусами торговца-престидижитатора. Девушку звали – Агнешка. Это была высокая полька с отменной фигурой и шикарной белозубой улыбкой.
– Пойдем пан, – сказала мне Агнешка, – Покажа где еще ещч.
При виде длинноногой Агнешки, польский торговец разжал одну свою руку с растянутыми до предела кальсонами и те со свистом снова приняли свое обычное, компактное состояние.