Глава 2
С протянутой рукой
Семен немного понервничал, плутая переулками Замоскворечья, но наконец въехал в Лаврушинский переулок.
– Понавесили, черт побери, «кирпичей» где попало! – ворчал он с раздражением.
Хотя чего тут удивляться? В центре без проблем теперь не проедешь. Вечно какие-то неприятные новости, наверное, чтобы автовладельцу жизнь медом не казалась. Но все-таки он прорвался и сквозь знакомую арку въехал в аккуратный дворик. Площадка перед входом в клинику была выложена стильным сероватым гранитом, хотя весь остальной двор был залит обычным асфальтом. Семен припарковался на свободном месте. Клиника занимала первые этажи двух соседних подъездов. Шестиэтажный дом с вычурной лепниной и так был украшением небольшого переулка, а теперь, когда в нем разместилась известная в Москве клиника, двор тоже был приведен в порядок. Летом на клумбах буйно распускались неведомые Семену цветы, а зимой у входа ставили две украшенные новогодними шарами елочки в симпатичных кадочках. И никто шары пока не растаскал. Люди в доме жили, видимо, приличные.
Черный «Ниссан» сверкал на солнце так, что глаз радовался. Семен повеселел, окинул его довольным взглядом – еще не успел налюбоваться, и поставил на сигнализацию. Охранник знал в лицо брата владельца клиники и почтительно поздоровался. Во дворе уже стояло несколько иномарок. Значит, прием идет полным ходом и можно только радоваться наплыву клиентов. Дела у предприимчивого братца идут хорошо. Ну что ж, должна же мама гордиться, что воспитала хоть одного ответственного сына – Александра. Он владеет сетью клиник, у него имя, клиенты его обожают, доверяют ему свои тайны и мечты, да еще и рекомендуют таким же помешанным на своем будущем подругам и друзьям.
Семен ехидно ухмыльнулся. Сашка всегда был с чуднинкой, вечно толковал о каких-то заумных материях. Он с детства помнил рассказы брата о белой и черной магии, об экстрасенсорных способностях человека, о гороскопах, о чудесах йогов и отшельников, о тайнах славянских колдунов и пророчиц, ирландских друидах, африканских вуду, индийских махатм и еще бог знает каких вещунах и целителях. Мало того, Сашка усиленно занимался всякими чудодейственными практиками, ездил в какие-то таинственные экспедиции, привозил оттуда всяческие амулеты, обереги, настои, едкие зелья и душистые благовония. Одновременно со всем этим он ухитрился окончить медицинский институт, получить диплом врача и со временем основать свою собственную клинику. А в недрах клиники оборудовал некую «пещеру», как называл ее Семен. Сам Сашка, правда, предпочитал называть ее лабораторией сверхъестественных и паранормальных способностей человека.
А потом Сашка объявил себя мощным экстрасенсом, человеком, способным выправлять карму других людей, предсказывать их будущее, наделять их живительной энергией – то ли праной, то ли сомой. Семен вечно путался в этих терминах. Самое интересное, что брат и вправду обладал всякими такими способностями. Во всяком случае, он одержал триумфальную победу в телевизионной «Битве экстрасенсов», после чего, собственно, и пришла к нему слава. К тому же он «выправил карму» нескольких известных клиентов из светской тусовки, удачно предсказал будущее еще нескольким людям, помог раскрыть пару-тройку загадочных преступлений.
Семен, хоть поначалу и сомневался в Сашкиных способностях, а потом все-таки решил, что-то в этом есть. И хотя он не упускал случая подколоть Сашку, особенно когда тот надевал малиновую накидку мага, но втайне даже побаивался его. Он ни разу не обращался к брату как клиент, хотя иногда жизненные обстоятельства складывались так, что попросить брата о помощи очень хотелось.
Он не уставал удивляться цепкой деловой хватке брата. Мало того, что создал себе имя и к нему ломились страждущие, очередь чуть ли не на месяц вперед, но кроме этого он ухитрился создать крепкую, вполне нормальную клинику широкого профиля с косметическим уклоном. Продумал грамотный интерьер, подобрал толковых врачей, закупил дорогое оборудование, вышколил персонал – и вот, пожалуйста, от пациентов отбою нет. Вот ведь как ухитрился соединить под одной крышей, под одной вывеской оккультное и научное.
Правда, кое-что Семен от деятельности Сашки имел. Из рассказов брата он, например, знал, на какие ухищрения пускаются некоторые дамы, чтобы в свои зрелые пятьдесят выглядеть на тридцать, а тридцатипятилетние буквально жаждали почти не отличаться от их пятнадцатилетних дочерей. А какие тайны подсознания открывались в Сашкиной «пещере»: и подавленные страхи, и постыдные вожделения, и алчность, и страсть, и боязнь болезни и смерти, и желание отомстить, врагу, что понятно, а ближнему своему за его удачливость и успех… Тут и Достоевский был бы в шоке. Имен брат никогда не называл, но его рассказы были такими яркими и запоминающимися, что Семен иногда использовал в своих книгах особо колоритные моменты и интересные сюжеты. Но при этом приходилось соблюдать строжайшую осторожность, слишком не увлекаться, чтобы какая-нибудь пациентка доктора Лодкина не разобиделась, если ей покажется, что героиня книги писателя Лодкина как-то уж очень сильно смахивает на нее.
Семен вошел в клинику, охранник в холле поздоровался с ним, как с добрым знакомым. Регистратор Лилия Сергеевна приветливо улыбнулась и помахала ему рукой. Он послал ей воздушный поцелуй, она довольно рассмеялась. Семен порадовался, что так легко поднимает настроение женщинам. Пробегающая мимо в накрахмаленном шуршащем халатике медсестричка Галочка лучезарно улыбнулась и скрылась за дверью с табличкой «Перевязочная». На Семена пахнуло дорогими духами. Медперсонал клиники явно не бедствовал под крылом его успешного брата.
Он постучал в дверь, табличка на которой гласила, что Александр Лодкин является главврачом этого элитного медицинского учреждения. Брат сидел за столом на краешке стула. По всему было видно, что он присел на минутку и сейчас сорвется с места и умчится, пытаясь, по своему обыкновению, успеть всюду, где его ждут. На этот раз он был в обычном деловом костюме при галстуке. Малиновое облачение он надевал только в своем «оккультном» кабинете. Правда, на кабинет это помещение совсем не походило, скорее все же на пещеру, затерянную в горном массиве, наполненную зеркалами, мерцающую огнями и окуренную дурманящими благовониями. В пещере Семен бывал несколько раз – и то мельком, брат не любил допускать туда посторонних.
Александр Лодкин поднял глаза на брата, озабоченно поздоровался и поинтересовался:
– По делу? Или потрепаться?
– Вообще-то, я тебе брат родной, – с обидой напомнил ему Семен. – Мог бы и мне уделить толику своего драгоценного времени.
– Извини, дружище, я в таком цейтноте, впору клонировать себя этак в двенадцати экземплярах, – улыбнулся Александр и, встав со стула, заключил брата в крепкие объятия. – Мы ж недавно виделись. Всего две недели назад. Целых два дня вместе были! – напомнил он брату.
Действительно, две недели назад они встречали Новый год всем семейством в загородном доме Александра в Чивирево. Семен любил бывать в «родовом гнезде», как велел называть свой особняк старший брат. Дом был построен всего два года назад и воплощал все мечты Александра. И просторную застекленную террасу, и огромную гостиную на весь первый этаж, и четыре спальни на втором (и при каждой спальне личную душевую). Для удобства бабушки ее спальня находилась на первом этаже и, по общему мнению, была самой уютной комнатой. Бабушка позволила себе покапризничать и велела комнатку устроить в восточном стиле. Как теперь понимал Семен, она не могла забыть своего «принца Чжоу».
Александр с ног сбился в поисках мебели, «чтобы обязательно была с китайскими штучками».
Резную ширму со стеклянными витражами он раздобыл на ВВЦ в огромном павильоне «Космос», где ныне торговали рассадой и саженцами. Туда же приблудилась небольшая лавчонка, где молодая китаянка торговала китайскими вазами и мебелью. Мебель была в одном экземпляре и состояла из роскошной ширмы, на которую заглядывались все без исключения покупатели. Но когда их взгляд падал на цену, полюбовавшись на райских птиц с длинными хвостами и в ярком оперении, они разочарованно вздыхали и уходили. У здешних покупателей больших денег не водилось. Павильон «Космос» славился своей дешевизной среди дачников. Александр туда заскочил неслучайно. Буквально накануне одна из его пациенток, когда на нее начал действовать наркоз, в состоянии эйфории вдруг оживленно заговорила о китайских вазах и чудной ширме. Видимо, это было ее последнее сильное впечатление перед операцией. Ко всему прочему она еще и размышляла вслух, стоит ли отваливать за нее тысячу долларов. Тем более что ей эта ширма как бы и ни к чему. Не вписывалась в интерьер ее квартиры. Дама закончила свою краткую и вполне связную речь и отключилась. А Александр на следующий же день отправился на ВВЦ и, едва взглянув на это чудо, тут же выложил деньги ошалевшей от счастья китаянке. Не торгуясь. Похоже, та уже и не чаяла ее продать. Черный лак ширмы слегка поседел от пыли. Все-таки цены на семена и китайскую расписную ширму несопоставимы… Воодушевленный удачей, Сашка помчался на Ленинский проспект в дорогой бутик под броским названием «Колониальная мебель» и не мудрствуя лукаво закупил все, что посчитал необходимым для приятного пребывания бабушки в его доме. Старушка несильно разбиралась в восточных тонкостях. Так что малазийская мебель из темного дерева с «китайскими» штучками ей понравилась, от ширмы она пришла в полный восторг. Словом, она была полностью удовлетворена, всячески обласкала Александра и назвала его «самым заботливым внуком за всю историю человечества».
– Надо же, всего две недели прошло! – удивился Семен. – А мне кажется, мы уже с месяц не виделись.
– Потому что ты баклуши бьешь. Был бы делом занят, дни пролетали бы с космической скоростью. Как у меня. Представляешь, вместо того чтобы операциями заниматься, мне приходится еще и кучу организационных дел решать! То налоговая в конце года насела, едва расквитался. То СЭС совсем озверела, уж не знают к чему придраться. И это утряс, слава богу. Так теперь пациентка на нас в суд надумала заявлять. Ей, видите ли, новые веки не нравятся. Видел бы ты прежние ее веки! Страх и ужас! Ей, по-моему, у психиатра надо лечиться, а не к пластическому хирургу обращаться… С утра запрягаюсь, за день половину запланированных дел не успеваю завершить, а уже и ночь. – Он взглянул в окно: – Вот, скоро опять темнеть начнет. А ведь еще и двух нет. А сколько еще нужно успеть!
– Я баклуши не бью, – с достоинством парировал Семен, терпеливо выслушав жалобы брата. – Я коплю впечатления. У меня творческий процесс, который выходит за рамки временных категорий. То есть он у меня постоянный.
– Ну, загнул! – с уважением взглянул на него брат. – Творческий процесс… Ладно, давай скоренько, чего надо?
– Только не ругайся, – предупредил Александра младший брат. И приступил к главному: – У меня тут героиня приболела, да так серьезно, что я в полной растерянности. Представляешь, у нее рак груди!
– Тьфу на тебя! За что ты ее так? Знаешь, дорогой, ты эти штучки брось. С онкологией не шутят. Мы тут люди суеверные, так что выбери что-нибудь попроще. Пускай лучше у нее будет гнойный аппендицит. Это хоть и серьезно, но операбельно.
– Да нет, ты не понял, она от переживаний заболела. Несчастная любовь и все такое. От переживаний аппендицит не беспокоит.
– Ну, хорошо, может, тут ты и прав. Действительно, есть такое мнение, что, допустим, онкологические заболевания возникают и на нервной почве, – сразу сел на своего конька Александр. – Правда, это всего лишь мнение, статистическими данными оно не подтверждено.
Семен, воодушевленный поддержкой врача, продолжил:
– Она в маленьком городке живет, где все на виду друг у друга. К врачу обращаться боится – все сразу узнают, сплетничать начнут. Ее и так осуждают, что столько лет влюблена и верна одному мужику, а он на нее ноль внимания. – Семен рассказывал о своей героине, как о живом человеке – с сочувствием и беспокойством. – Ну, так по сюжету надо. Ты мне не можешь дать чью-нибудь историю болезни: с анамнезом, лечением и прочей медицинской дребеденью? Я же должен досконально владеть темой, чтобы соблюсти достоверность.
– Семка, ты соображаешь, что говоришь? Хоть ты у нас и писатель, твоя журналистская бесцеремонность так и прет из тебя. Это ж надо – историю болезни просить! Между прочим, это категорически запрещено. Я не хочу неприятностей на свою голову. Даже и не думай… Все, ни секунды больше не могу тебе посвятить. Срочно убегаю. А ты пока посиди, придумай что-нибудь попроще для своей болезной. Ну, лишай или пяточную шпору, на худой конец. А я вернусь, и создадим полную клиническую картину ее хворобы.
– Она молодая и красивая, – хмуро заметил Семен. – И ноги у нее длинные и стройные. Какой лишай? Или, тем более, пяточная шпора? У нее походка легкая и изящная. Богиня…
– Тогда советую бородавку. Пускай она пойдет провериться к доктору. Ее якобы мучает – обычная это бородавка или первый звоночек? Опасается – злокачественная опухоль. Тут тебе и онкологическая тема, раз ты ею так дорожишь, хотя, по-моему, зря. И если твоя богиня такая красивая, пускай у нее эта бородавка на стопе растет. Чтобы никто не видел. Только не засандаль ее на пальчики ног. Некоторые мужчины очень даже любят пальчики ног целовать у любимых, – сказал он со знанием дела. – А тут бородавка… – передернуло его от неэстетического образа, самим же им на ходу придуманного. – Ладно, бегу…
– А куда ты? – наконец поинтересовался Семен, устыдившись своего эгоистического интереса, который привел его нынче к брату. Желания показать новую машину и повидать братца были всего лишь отмазкой, чтобы оправдать себя в своих глазах. На самом деле он приехал с вполне определенной целью – просить помощи у брата как у личного консультанта по медицинской части.
– У меня по вторникам, между прочим, операционные дни. Мог бы и запомнить за эти годы. А еще брат называется, – укоризненно взглянул на него Александр. – И мне еще надо в мою, как ты говоришь, пещеру заглянуть, кое-что взять…
– Я с тобой пойду, подожду тебя там, – попросил Семен. – Хоть атмосферой пропитаюсь. А то обидно просто так уходить. Пришел к тебе с протянутой рукой, как нищий на паперти, помощи просить. А тут полный отлуп…
– Хорошо, – чуть поколебавшись, согласился брат, – я тебе потом такого порасскажу, у тебя получится не роман, а диссертация…
Они прошли по коридору, поднялись по узкой лестнице наверх и оказались на тесной площадке перед единственной дверью. Сашка открыл ключом эту массивную дверь, обитую малиновой кожей с тисненым загадочным узором из каких-то непонятных символов, не то древних рунических символов, не то стилизованных знаков Зодиака. За дверью находилась небольшая приемная, почему-то со сводчатым потолком и с большим темным зеркалом в углу. Семен увидел свое отражение. При малейшем движении оно начинало вытягиваться, сжиматься, даже двоиться, руки напоминали какие-то щупальца, а голова то становилась круглой, как шар, то прямоугольной, словно куб. «Чертовщина какая-то…» – передернуло Семена. Это зеркало он уже видел не первый раз, но никак не мог привыкнуть к нему.
Посреди приемной стоял небольшой круглый стол, покрытый малиновой скатертью все с тем же загадочным узором. За ним обычно величественно восседала ассистентка Саши – томная восточная красавица Софья. На время приема клиентов она тоже облачалась в малиновую хламиду, расшитую знаками Зодиака и загадочно мерцающую блестками. Иногда даже надевала бархатную полумаску. В задачу Софьи входила подготовка клиента ко встрече с самим Великим и Ужасным Экстрасенсом. Она должна была вызвать у и без того волнующегося человека состояние священного трепета.
Но сегодня был неприемный день, и Софьи на месте не было.
– Входи, – брат открыл дверь «пещеры» и щелкнул выключателем.
При электрическом освещении, без тревожного мерцания свечей и дыма благовоний это святилище выглядело не так таинственно и гнетуще, скорее как рабочий кабинет врача-психотерапевта. Обычный стол, правда, тоже застланный малиновой скатертью и уставленный всякими причудливыми фигурками не то богов, не то демонов. Вон даже папки, сильно напоминающие истории болезней, аккуратно лежат в стеклянном шкафу. Сашка действительно делал подробные записи своих бесед с клиентами, отмечал особенности их психотипа, черты характера, комплексы, подавленные желания, складывал туда и обычные медицинские анализы пациентов…
Этими записями он очень дорожил, не то что внешней атрибутикой «пещеры».
– Мне это, как ты понимаешь, совершенно не нужно – все эти одеяния, узоры, курительные палочки, свечи… Но на клиентов действует. В такой атмосфере им легче раскрыться и мне легче войти в их состояние, поймать волну. Ну, ты понимаешь…
Семен, по правде говоря, ничего не понимал, но невольно проникался уважением к Сашкиным способностям. Все-таки он что-то действительно умеет, иначе не было бы потока клиентов. Да и в «Битве экстрасенсов» он тоже выступил блистательно. Может, там кое-что было подстроено для пущего эффекта, все-таки зрители ждут захватывающего шоу и телевизионщики идут на все, чтобы сделать соответствующую «картинку». Но и правда там тоже была. Еще он отметил, по писательской привычке, что посетителей «пещеры» Сашка называет не пациентами, а клиентами.
– Садись, я сейчас, – брат кивнул на резное кресло, стоявшее у стола, и сосредоточенно принялся рыться в бумагах.
Семен устроился в кресле и расслабился. В кабинете густо пахло какими-то благовониями и почему-то хвоей. Может, из-за этого запаха он вспомнил недавнюю новогоднюю ночь. Тогда, всего две недели назад, он переживал творческий подъем, так что встречал семейный праздник с чистой совестью. Мама наготовила много вкусностей, Сашка припас целый ящик алкоголя. Признался – несколько месяцев копил, сам ни-ни. Семен сразу догадался, что это подношения благодарных клиентов. Как всегда, пошутил над братом, тот беззлобно огрызнулся.
– Завидуешь, потому что тебе твои читатели не привозят из разных стран такие божественные напитки! Подозреваю, что они еще и очень дорогие. Одни бутылки чего стоят! – поднял он к свету золотистую бутылку с красным бантиком на горлышке.
– А я своих читателей люблю бескорыстно! – парировал Семен.
– Я бы и сам своих пациентов любил бескорыстно, если бы лекарства да инструменты бесплатными были. Да чтобы еще медперсонал не просил зарплату. Да и самому не хотелось бы чего-нибудь этакого… Например, возвести такой замечательный дом, в котором не стыдно принимать свою семью! – Он с гордостью окинул взглядом гостиную, которую украшала испанская мебель в стиле ампир.
Мама с бабушкой посмеивались, с любовью поглядывая на своих дорогих мальчиков. Давненько они уже не собирались вот так, только своей семьей. В этот раз сыновья почему-то решили встречать Новый год без подружек, что было немного странно. Братья пользовались успехом у женщин. Да и сами были, как иногда выражалась мама, «ходоками». А тут на тебе – такой праздник, и ни один не привел свою подружку.
– Мальчики, что случилось, где же ваши девушки? – напрямик спросила беспокойная бабушка.
– А мы нынче решили встречать Новый год со своими самыми любимыми женщинами, – уклончиво ответил Саша.
– Смотри, мамочка, наш Сашка уже и льстить научился! – вмешался Семен. – А раньше не умел. Это его пациентки научили!
– Какая же это лесть? – удивилась бабушка. – Мы и есть ваши самые любимые женщины. Девушек бывает много, а мама и бабушка у вас по одной на двоих! Но если серьезно, как глава семьи заявляю – хватит вам беспризорными ходить. Нагулялись уже. Пора и семьями обзаводиться. Я хочу успеть на правнуков поглядеть.
– Действительно, мальчики, нам хочется малюток покачать, побаюкать. Хоть разочек. Больше мы, наверное, не выдержим. Даю вам срок – один год. Сами не найдете себе достойных невест – придется вас сватать. А уж тогда держитесь – кого приведу, того и брать придется!
– Это еще что за новость?! – притворно возмутился Семен. – Знаю, на кого ты метишь, мамочка. Небось хочешь нам подсунуть Лорочку или Наточку! – решил он подшутить над маминым рвением, которое она проявляла в поисках невест, и назвал имена дочерей маминой подруги Тамары Львовны. Девицам перевалило за двадцать пять, они были, как говорят ныне, «безбашенные», сварливые, затевали ссоры по любому поводу. И собственная мать пыталась поскорее их сбагрить замуж, чтобы наконец в доме наступил покой.
– Да боже упаси! – воскликнула мама. – Что же я буду своим сыновьям советовать кого поплоше?! Уж не волнуйтесь, я вам таких девочек подберу! У меня несколько бывших учениц подросли, такие девочки культурные, воспитанные, красивые.
– Небось избалованные, – закапризничал Саша, не слишком доверяя маминому выбору.
– Не знаю, – честно призналась мама. – Но английский они учили хорошо. Старательные…
– Отличное знание английского – конечно, сильный аргумент в выборе жены! – Семен не удержался и хихикнул.
После не особо интересующей сыновей темы все дружно решали, куда переставить стол – ближе к камину или все-таки к телевизору. Почему-то очень хотелось послушать обращение президента.
– Да что вы, ребята, прямо как официальные лица! Президента каждый день можно по телевизору лицезреть, – наконец не выдержала бабушка. – Что ж теперь, каждому его слову внимать? Вы для нас президенты! – и решительно отъехала на своей коляске к камину. – Мне надо туда, где тепла побольше. Зябну я, у меня слой жира тонкий.
Тут и наступило время дарить подарки. Бабушке вручили и помогли надеть новозеландский жилет из овечьей шерсти – и она с восторгом стала поглаживать тонкое руно, чувствуя, как оно согревает ее сухонькое старческое тело. Оренбургская пуховая шаль тоже пришлась ей по вкусу. А новые духи окончательно привели в замечательное расположение духа, которое не покидало ее в течение веселого празднования, до тех пор пока она не укатила в свою «светелку» досыпать ночь. Маме вручили дорогой тур по Франции, и она радостно сообщила, что наконец-то навестит своих подруг в Париже. Братьям перепало по свитеру, которые были доставлены прямо из Таллинна. Они со знанием дела пощупали мягкую шерсть, полюбовались на рисунок – традиционных оленей, и тут же в них переоделись.
– Вам бы в таком виде в Альпы, на горный курорт, все девушки вашими будут! Может, там и невест себе подобрали бы, – залюбовалась на высоких, красивых сыновей мама.
– Что-то много мы говорим нынче о невестах! – улыбаясь, заметил Саша.
– Меня не покидают мечты о внучках. – Мама весело посмотрела на удивленных братьев. – Это не просто моя прихоть или каприз. Мы тут с бабушкой поговорили и решили, что внучки все-таки нам нужнее. Будет кому фамильные драгоценности передать. А то не одно поколение копило, и мы в них покрасовались, пора уже передавать следующему.
– Как найдем достойных, сразу женимся, – легкомысленно пообещал Семен. – Коль скоро перед семьей возникла такая проблема.
Александр промолчал, поскольку уже успел побывать в браке дважды, но понял, что свободная жизнь ему намного приятнее. Нельзя сказать, что жены ему доставались неважные, просто стабильные отношения вызывали у него не менее стабильную скуку. Появление детишек, возможно, внесло бы какую-то свежую струю в семейные отношения. Но Александр не решался так кардинально менять свою жизнь. Да и жены, что первая, что вторая, тоже занимались собственной карьерой, считая появление детей помехой в успешном служебном росте.
В ту новогоднюю ночь, подтрунивая друг над другом, радуясь тому, что в кои-то веки опять собрались всей семьей «в центральной усадьбе нашего колхоза», как иногда с юмором называли они Сашин дом, все были счастливы. Вскоре вслед за бабулей отправилась в свою спальню и мама, – ее совсем сморил сон, и она время от времени роняла голову на грудь, вздрагивала, таращила сонные глаза, стараясь поддержать компанию. Братья остались одни, поговорили о своих планах, вполглаза поглядывая на телеэкран.
– Вот вслушайся в слова этой песенки, – Семен поднял палец вверх, призывая брата к вниманию. – Ведь бред сивой кобылы! А как популярна! По всем каналам день и ночь крутят.
– Ты же вроде тоже собирался когда-то сочинять стихи для песен. Уверен, у тебя получилось бы лучше.
– Не только собирался, даже написал несколько. Но те, кому хотелось бы отдать эти стихи, сами балуются рифмой. А кто взял бы с удовольствием – тем не отдам ни за что. Уж больно слабенькие голоса у этих поп-див, совсем никудышные. Не хочется позориться.
– Как говорит наша продвинутая Лорочка – забей! У тебя хорошо пошли книги, вот и радуйся. Лови момент, как говорит сестрица Лорочки – Наточка.
– Ой, не напоминай мне о них к ночи, – расхохотался Семен. – А то живот разболится от смеха, не усну.
Он давно уже завел отдельный раздел в своей заветной тетради, куда записывал перлы этих разудалых сестриц. Не так уж часто он с ними виделся, но вполне было достаточно услышать их рассуждения в пересказах мамы. Она тесно общалась с Тамарой Львовной на почве любви к симфонической музыке. Обе дамы покупали абонементы на концерты в филармонию и регулярно посещали их. После чего мама делилась с Семеном впечатлениями не только о концерте, но и пополняла его «творческую копилку» новыми выражениями девушек. Просто удивительно, откуда у них все это бралось. Все-таки из подросткового возраста давно уже вышли. Семена действительно разбирало любопытство, и однажды он спросил у мамы, а чем же, кстати, занимаются пресловутые сестрички? Выяснилось, как раз тем, что так благоприятствовало обогащению их словарного запаса. Лорочка возила группы тинейджеров на экскурсии по разным городам, а Наточка давала уроки рок-н-ролла в университете. Так что источник супермодных оборотов и словечек стал ясен.
– А если честно, Семка, я рад за тебя, горжусь твоими литературными успехами. Не в первый раз тебе говорю об этом, смотри не загордись. Просто иногда вспоминаю, как мы все с тобой намаялись, пока ты свое дело нашел…
– Ну, ты прямо как папочка, а всего-то на полтора года старше меня, – с иронией ответил Семен.
– Папочка тебе по-другому бы сказал. Помнишь? – в глазах у Саши замерцала лукавинка, губы сами собой растянулись в улыбке.
– Помню, как же! – подхватил Семен. И немедленно процитировал покойного отца: «Мужчина должен…»
Оба рассмеялись, вспоминая фразу, которой отец пытался внести свою лепту в воспитание сыновей, когда они еще были совсем мальчишками.
Отец был вечно занят на работе. Сколько они помнили – аврал у него следовал за авралом. То он пропадал на бесконечных совещаниях, то вечно решал какие-то сложные производственные проблемы, и видели они его только по воскресеньям. Тогда он спохватывался и вспоминал, что мальчишки растут без сурового мужского воспитания, и призывал сыновей следовать его примеру, требуя от них чего-то большого и несбыточного. Его лозунги «мужчина должен быть…уметь…иметь…» почему-то смешили их. И частенько, когда отец не слышал, они поддразнивали друг друга словами «мужчина должен…» и покатывались со смеху. Воспитанием детей занималась мать. Она в меру баловала их, интуитивно чувствуя, что сыновья растут неплохими ребятами, и поэтому не стоит слишком уж держать их в узде. С отцом братья так никогда и не нашли общий язык, просто не научились с ним общаться. Впрочем, так же, как и он не сумел добиться доверительной близости с сыновьями. Умер он неожиданно, от инфаркта. Братья никогда не видели его старым, поэтому в их памяти он остался сильным, энергичным, крупным мужчиной с массивной головой и жестким взглядом внимательных серых глаз. И теперь, когда братья возмужали, стали взрослыми мужчинами, мать находила все больше внешнего сходства сыновей со своим покойным мужем. Но характерами они очень отличались от отца. Хотя старший, Александр, и получил в наследство от отца неуемную энергию, чувство ответственности, любовь к труду, вместе с тем он слыл и дамским угодником, любил украшать свою жизнь приятными дорогими приобретениями и непременно дважды в год ездил отдыхать за границу. Одним словом, любил красивую жизнь. Но на жизнь он зарабатывал честным трудом. Семен еще не достиг такого высокого материального уровня, как брат, однако доходы от книг позволяли ему многое из того, о чем раньше он мог только мечтать.
Семен вынырнул из воспоминаний и прикинул, сколько у него еще осталось времени до возвращения брата. Часа два еще точно в запасе. Он рассеянно перебрал папки, лежащие на столе, – ничего интересного. Его взгляд скользнул по полкам небольшого стеклянного шкафа, остановился на нескольких папочках. По виду – медицинские карты. Семен поерзал на стуле, борясь с желанием похозяйничать, но одновременно помня пожелание-приказ брата вести себя хорошо. Между тем рука сама собой потянулась к полке. Брат не велел «шуровать», совесть тоже не велела. Но очень хотелось! «Ничего плохого я не делаю, – пытался уговорить свою совесть Семен. – Я просто посмотрю, про что там. Если это то, что мне нужно, я только выпишу медицинские термины. Ну, еще немного из истории клиента. Еще чуть-чуть про те установки, которые дает Сашка. И все. Поставлю на место, и никто не узнает…»
Совесть согласилась с таким раскладом – «чуть-чуть», «немного»… А главное, она успокоилась после того, как Семен пообещал себе, что никто об этом не узнает. И он со спокойной совестью снял с полки все папки, их оказалось совсем немного. Нарушитель слова понял, что эти истории принадлежат тем самым нескольким пациенткам, которые требуют длительных экстрасенсорных сеансов, основательного погружения в глубины подсознания, тщательной корректировки ауры и биополей.
Словом, сеансов магии, колдовства и волшебства.