Глава вторая. Повседневная неповседневность
Антифашистское сопротивление на оккупированной территории
Героизм – явление неповседневное. Про партизан и подпольщиков написаны тысячи книг и статей. И тем не менее без упоминания об антифашистском сопротивлении книга о повседневной жизни наших соотечественников в условиях нацистской оккупации не может быть полной и всесторонней.
В начальный период войны партизанское движение испытало на себе все трудности и невзгоды, обусловленные неподготовленностью советских людей к ведению такого способа сопротивления врагу.
До начала боевых действий тезис о том, что будущая война (о неизбежности которой так часто говорило советское руководство) будет проходить на «чужой территории» и «малой кровью – могучим ударом» являлся официальным. Таким образом, даже мысль о партизанской войне на своей территории представлялась враждебной и вредительской. Печальный опыт «зимней войны» с Финляндией (1939–1940 годы) практически ничему советское руководство не научил.
В условиях отступления Красной армии летом – осенью 1941 года отсутствие подготовленных кадров, разработанной системы руководства, потайных баз с оружием и продовольствием обрекли первые партизанские формирования на длительные и мучительные поиски всего того, что было необходимо для осуществления эффективных боевых действий. Борьбу с опытным и хорошо вооруженным противником пришлось начинать практически с нуля.
В первые месяцы войны основной массе населения оккупированной территории было неизвестно содержание директивы СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года и постановления ЦК ВКП(б) от 18 июля 1941 года «Об организации борьбы в тылу германских войск», изданных под грифом «секретно» и доведенных до узкого круга руководящих партийных работников в советском тылу[39].
Каждому району была дана развёрстка по количественному составу партизанских отрядов, их вооружению и экипировке. Подобная практика формирования сил сопротивления, проходившая в условиях наступления вермахта, способствовала вовлечению в ряды партизан и подпольщиков случайных лиц.
Возникали сложности и с организацией пропагандистской работы. Поскольку издавать листовки в тылу врага было сложно, в Ленинграде и Москве заранее отпечатали и отправили в районы, оказавшиеся под угрозой оккупации, более 3 миллионов листовок[40].
Для этой цели были израсходованы значительные запасы бумаги. Большинство прокламаций, посвящённых разоблачению агрессивных устремлений фашизма, писались партийными работниками примитивным, грубым языком. В условиях многочисленных пропагандистских демаршей нацистов они не только не достигли поставленной цели, но и во многом способствовали недоверию к советской пропаганде со стороны мирного населения в первые недели оккупации[41].
Главную цель своей работы среди населения оккупированных районов советские политические органы видели в том, чтобы поднять народные массы на всенародную борьбу против фашистских захватчиков. Для этого предполагалось постоянно и своевременно информировать население о ходе Великой Отечественной войны, о действиях РККА, о героизме бойцов и командиров, партизан, тружеников советского тыла, укреплять у людей веру в неизбежность полного разгрома фашистской Германии.
Однако на первом этапе войны значительно недооценивалась такая форма борьбы с противником, как контрпропаганда. Так, в ноябре 1941 года начальник Политического управления Северо-Западного фронта писал в Главное политическое управление РККА: «В провокационном и авантюристическом характере, в лживости враждебной пропаганды её главная слабость… Поэтому-то фашистская пропаганда и не доходит до населения, на которое рассчитана. Поэтому-то в нашей пропаганде нет необходимости даже опровергать содержание вражеских газет и листовок, ибо их опровергают сами фашисты своими делами: убийствами, грабежами, насилием, которые они чинят в оккупированных районах»[42].
К этому времени гитлеровцам удалось полностью развернуть свои пропагандистские подразделения на оккупированной территории. Недооценка их деятельности негативно отражалась на всём комплексе советских пропагандистских акций: распространении советских газет и листовок, прокламаций, обращённых к солдатам противника, беседах и встречах с мирным населением.
В большинстве своём приёмники, способные принимать радиопередачи с большого расстояния, были изъяты у населения советскими органами ещё в конце июня 1941 года. В условиях начавшейся вражеской оккупации возможность активизировать сопротивление врагу путём радиопередач из Москвы и Ленинграда сократилась до минимума. Находясь в информационной блокаде, народные мстители опасались самостоятельно начинать пропагандистскую работу, так как изначально предполагалось, что все материалы будут доставляться из центра.
Так, на Северо-Западе России в 1941 году партизаны смогли подготовить лишь одну подпольную типографию. В лес, около деревни Блятская мельница Полновского района, удалось заблаговременно вывезти из районного центра печатный станок, шрифт, краску и бумагу. С её помощью антигитлеровское сопротивление наладило выпуск листовок и газет для жителей Полновского и Гдовского районов. Прокламации излагали краткое содержание (из-за дефицита бумаги) сводок Совинформбюро.
Народные мстители не всегда имели оперативную и объективную информацию из-за линии фронта, а их самостоятельная работа сковывалась боязнью допустить политическую ошибку. Первые месяцы войны вскрыли важнейшие недостатки советской пропаганды: её абстрактность и неоперативность. Они были связаны с отсутствием у пропагандистов практического опыта ведения аргументированной дискуссии с идеологическим противником в предвоенные годы, а также опасением допустить при самостоятельной работе политическую ошибку.
В самом начале Великой Отечественной войны в районы, находившиеся под угрозой захвата врагом, были направлены руководящие партийные и советские работники, которые провели организацию партизанских отрядов, диверсионных групп, подпольных ячеек и истребительных батальонов. Одновременно в районах были созданы скрытые базы оружия, боеприпасов, продовольствия и обмундирования. Но небольшое количество времени, хаос начала войны, слабая подготовка будущих партизанских кадров крайне негативно отразились на этой важной и ответственной работе.
Многие из подготовленных баз с продовольствием и вооружением оказались разграбленными местным населением, о многих из них очень быстро становилось известно гитлеровцам и их пособникам – первые партизаны очень плохо осознавали важность конспирации.
Партизанские отряды и подпольные группы создавались в спешке, поэтому и не удавалось сформировать в нужном количестве тайники с продовольствием и вооружением для создававшихся партизанских отрядов. Так, в Залучском районе Ленинградской области, где в партизанский отряд некоторые коммунисты вовлекались под угрозами исключения из партии, продовольственные базы были ликвидированы за несколько августовских дней. Причем, только центральную базу уничтожили немцы, а остальные были растащены местным населением. Они были выданы односельчанам партизаном Яковлевым, который должен был их охранять[43].
Но бороться с врагом можно самыми различными способами. Одной из первых, наиболее доступных форм сопротивления стала забота о военнослужащих, оказавшихся в окружении или бежавших из плена. Несмотря на то, что за кусок хлеба, кружку воды, поданных незнакомому человеку, нередко грозило суровое наказание, многие жители тайком кормили их, укрывали, лечили раненых и больных, переодевали в гражданское платье, сопровождали в качестве проводников к линии фронта[44].
Однако далеко не все жители даже в одной и той же деревне были настроены столь патриотично. Источники рисуют довольно пеструю картину настроения и поведения людей, внезапно оказавшихся в оккупации.
В этом отношении показательно наблюдение немецкого солдата, оставившего в дневнике, найденном в начале 1942 году, следующую запись: «В Лозовой имели контакт с русским населением. Очень многих нельзя было разуверить в том, что большевизм, в конце концов, одержит победу. Другие не знали, в какую краску перекраситься. И, наконец, некоторые настроены были очень дружелюбно к немцам и желали, чтобы большевики были подальше. Происходило ли это от убеждений или от страха, я не знаю».
Разнородность поведения жителей по отношению к оккупантам крайне затрудняла установление и поддержание связи первых партизан с теми людьми, которые были готовы оказывать им какую-либо помощь. Эта работа требовала большой осторожности, времени, знания правил конспирации, умения вести агитацию и пропаганду.
До сих пор существует немало сложных дискуссионных вопросов, связанных с партизанским движением в тылу вермахта. Высокая степень идеологизации и героизации движения сопротивления гитлеровцам привела к тому, что на протяжении десятилетий в большинстве книг и статей формировался весьма однобокий образ партизана. О партизанской борьбе говорилось только как о «ярчайшем проявлении беззаветной преданности советского народа своей социалистической Родине, его несгибаемой воли во имя победы над фашизмом и упрочения нового общественного строя»[45].
Следует отметить, что в те страшные годы партизанами себя называли не только представители народного сопротивления гитлеровцам. Красную ленточку на головной убор могли нацепить и дезертиры, пытающиеся пересидеть в лесу войну, и лжепартизаны, выполнявшие задания немецких спецслужб.
Был неоднороден и сам состав партизанских отрядов. По принципу формирования их можно разделить на три основных группы, отличающиеся друг от друга.
Первоначальная деятельность партизанских отрядов была направлена на расчистку близлежащих населенных пунктов от немецких ставленников в оккупационной администрации, полицейских и осведомителей. Такие меры диктовались сложившейся обстановкой в тылу врага. Они создавали благоприятные условия для расширения и укрепления связи с местным населением, включения их в борьбу с захватчиками[46].
Самые первые из этих отрядов были сформированы еще до захвата гитлеровцами западных областей России, летом – осенью 1941 года. В них вошли бойцы истребительных батальонов. С оккупацией районов созданные отряды и группы оставались для борьбы с противником в его тылу. Основное ядро этих подразделений составляли местные коммунисты и комсомольцы, в качестве командиров, комиссаров и начальников штабов – руководящие партийные и советские работники в лице секретарей райкомов и горкомов ВКП (б), заведующих отделами и инструкторов, а также председателей и работников исполкомов районных Советов депутатов трудящихся, руководителей хозяйственных организаций и предприятий.
Эти отряды изначально были вооружены и имели возможность создавать в лесу продовольственные базы. Впоследствии, с уходом партизан в леса, базы пополнялись за счет бойцов и командиров Красной армии, попавших в окружение, а также других советских граждан, продолжавших с оружием в руках вести борьбу против немецких захватчиков.
Следует отметить, что далеко не всегда работа по созданию этих отрядов проходила успешно. Так в докладе Политуправления Северного фронта «Об организации и действиях истребительных батальонов по Ленинградской области» от 18 июля 1941 года указывалось, что руководство Солецкого и Гдовского районов само эвакуировалось и ничего не сделало для организации истребительных батальонов, партизанских отрядов и групп самообороны. В Батецком, Мстинском, Валдайском районах руководство в связи с наступлением немцев растерялось. Так что до приезда представителей Политуправления и обкома партии партизанские отряды не были созданы[47].
Из-за голода осенью 1941 года значительная часть сформированных партизанских отрядов распалась. Как уже отмечалось, на настроение советского сопротивления негативное влияние оказывало отсутствие информации о положении на фронтах, о судьбе Москвы и Ленинграда. Все это обусловило разброд и шатания внутри самих партизан.
Однако 1941 год принёс и определенные позитивные результаты: Советский Союз сорвал планы молниеносной войны, и поэтому оккупанты были вынуждены перестраивать свою пропагандистскую работу. Партизаны и подпольщики получили первоначальный опыт в проведении идеологических акций.
Вторую группу составляли наиболее крупные и боеспособные отряды, организованные в декабре 1941 года – феврале 1942 года из бойцов и командиров регулярной армии, попавших в окружение или бежавших из плена. Эти отряды обычно начинали свою деятельность с небольших групп военнослужащих, которые сами выбирали командиров и объявляли себя партизанскими отрядами.
Очень часто в избрании руководства решающую роль играли не звания и регалии, полученные до войны. Ведь многие офицеры, выходя из окружения, снимали с себя знаки отличия, уничтожали документы. Таким образом они уравнивали себя с простыми красноармейцами. Лишь самые хорошие организаторы, смелые и ответственные люди заслуживали доверие со стороны своих товарищей.
В течение несколько недель такая группа разрасталась и обретала большую силу. Основным требованием при вступлении в такой отряд было наличие оружия. Требовалось также согласие всего отряда. Независимо от военного звания каждый вновь прибывший становился рядовым бойцом[48].
Приток окруженцев в образовавшиеся партизанские отряды придавал этим подразделениям четкую организованность, военную мобильность, боевую активность. Для большинства партизан, впервые взявшихся за оружие, бойцы Красной армии были первыми наставниками и командирами, примером поведения в бою.
Таким образом, можно отметить, что военнослужащие, оказавшиеся в окружении или бежавшие из плена, сыграли значительную роль в организации и становлении первых партизанских отрядов. Их численность в отрядах в этот период доходила до 50 и более процентов всего личного состава. Так, летом 1942 года доля бывших окруженцев в партизанских отрядах Ленинградской области составляла 28 процентов, в Калининской – 50, в Смоленской и Орловской областях – 40–60 процентов.
На основе данных военной статистики и материалов Центрального штаба партизанского движения можно установить, что в партизанском движении в годы войны участвовало около 500 тысяч военнослужащих.
Значительную группу партизанских отрядов составили отряды, организованные зимой 1941–1942 годов из групп местной самообороны. Эти группы изначально создавались для защиты от мародеров. Они не имели большого боевого опыта и были гораздо менее обеспечены, чем первые две группы партизан. В их рядах находились в основном женщины, подростки и пожилые мужчины. С оружием больших проблем не было, ведь в ходе советского отступления 1941 года немалое количество его оказалось у местного населения. Но владеть им могли единицы. Еще хуже силы «самообороны» были обучены военному делу.
Характерная особенность развития партизанского движения осенью и зимой 1941–1942 годов состояла в том, что наряду со сложившимися отрядами во многих населенных пунктах образовались и действовали подпольные партизанские группы. Они накапливали оружие и боеприпасы, вели среди населения антифашистскую пропаганду, выявляли единомышленников, проводили различные диверсионные акты. Переход к открытой вооруженной борьбе сдерживался, как правило, отсутствием оборудованных лесных лагерей, запасов продовольствия, суровыми условиями зимы.
Подполье играло существенную роль в сопротивлении оккупантам. По сути своей оно было партийным, так как создавалось партийными комитетами и руководилось, в основном, партийными работниками, хотя в него вовлекались также комсомольцы и беспартийные граждане. Уже к концу 1941 года на оккупированной территории действовало 18 подпольных обкомов и более 260 городских и районных комитетов партии. Подпольщики вели разведку, изготовляли и распространяли листовки, газеты, прокламации, доводили до населения наиболее важные постановления и воззвания коммунистической партии и советского правительства, совершали диверсионные и террористические акты, организовывали саботаж, помогали партизанам, боролись с гитлеровской пропагандой. Они внедрялись в военные и административные учреждения противника с целью добывания информации, предупреждения населения о готовившихся облавах, а партизан – о карательных экспедициях против них[49].
Постепенно сеть подпольных организаций ширилась. С приобретением опыта конспирации росла их живучесть, а деятельность становилась все заметнее и эффективнее. Они распространили свою работу и на немецких солдат. Умело компрометировали в глазах оккупационных властей сотрудничавших с ними коллаборационистов, чтобы устранить их, уничтожали их физически.
Не только партизаны и подпольщики выполняли задания советского командования. Начиная с конца 1941 года, на оккупированную территорию из советского тыла стали засылаться партийные группы, состоявшие из коммунистов. Эти группы формировались зимой 1941–1942 годов в оперативной полосе Северо-Западного фронта, но носили они рейдовый характер, возвращались после проведения операций в советский тыл. Во время выполнения операций рейдовые группы распространяли советские газеты и листовки, встречались с населением. Одна из их задач заключалась в сборе материалов разведывательного характера.
Вследствие жестокого характера оккупационного режима, слабого знания обстановки на местах большинство партийных групп понесло значительные потери. Некоторые из них не смогли пробраться через линию фронта в свои районы или же прекратили свою деятельность в первые дни и недели.
Нельзя однозначно оценить эффективность этих боевых подразделений. В первые месяцы войны они часто создавались по формальным признакам, то есть в них включали активных членов партии, не имевших необходимого опыта обращения с оружием и достаточной физической подготовки. Задания они получали самые широкие и часто взаимоисключающие друг друга: распространение листовок среди местного населения и немецких солдат, сбор разведывательной информации, диверсионно-террористические акты.
Слабое знание оперативной обстановки, положения на местах, вера в классовую солидарность «немецких рабочих и крестьян, одетых в солдатские шинели» привели к тому, что большинство этих партийных групп были уничтожены. Лишь единицам удалось выйти в советский тыл.
Эта трагедия во многом связана с деятельностью Л. Мехлиса, который в первые месяцы войны возглавлял Главное политуправление РККА. Ю. Басистов в своей работе «Особый театр военных действий» отмечает, что «в начале войны сработали старые представления о “пролетарской солидарности”, “классовых симпатиях немецких трудящихся к первому государству рабочих и крестьян”. В листовках солдат вермахта призывали повернуть оружие против “общего врага”, свергать гитлеровский режим. Не учитывали реалий и предложения создавать в немецких частях антифашистские комитеты».
До апреля 1942 года эпиграфом на всех наших листовках был малопонятный призыв: «Прощай, Москва, долой Гитлера». Именно руководство Главполитуправления настояло на его использовании.
Война быстро развеивала иллюзии, учила менять формы работы. Если в 1941 году партийные группы, заброшенные в немецкий тыл, распространяли листовки, полученные в центре, обычно написанные в Москве и Ленинграде, то уже к 1942 году ситуация начинает меняться. Руководство партизанским движением начинает понимать, что только оперативная информация и местный материал дают наибольший пропагандистский эффект.
Очень важным для руководства партизанских отрядов и подполья был вопрос о доверии людям. Малейшая неосторожность и благодушие, излишняя подозрительность и поспешность приводили к тяжелым и непоправимым последствиям. В этой обстановке положение партизан было сложным. Наиболее уверенно и защищено чувствовали себя те отряды, бойцы которых являлись выходцами из местных деревень и сел. Большинство из них знали друг друга по довоенной жизни и работе, а некоторые были связаны родственными отношениями[50].
Живая и непрерывная связь с населением делала эти отряды почти неуловимыми для врага, так как местные жители своевременно информировали их о карательных мероприятиях противника. Не испытывали такие отряды, как правило, серьезных затруднений в продуктах питания, одежде, обуви, а также в вооружении благодаря активной помощи односельчан в сборе его на полях сражений[51].
Намного сложнее было наладить прочные связи с населением отрядам и группам, прибывавшим из-за линии фронта. Несмотря на неплохую военную подготовку и экипировку, многим из них не удавалось закрепиться и развернуть боевую деятельность на оккупированной территории. Израсходовав взятые с собой запасы продуктов и боеприпасов, не сумев наладить прочных и устойчивых связей с местным населением, они оказывались в исключительно трудном положении. Рано наступившая холодная и снежная зима, отсутствие теплой одежды и продовольствия вынуждали их выходить обратно в советский тыл.
На первом этапе партизанского движения в начале Великой Отечественной войны боевая деятельность партизан ограничивалась небольшими операциями против войск противника путём устройства засад, минирования шоссейных и грунтовых дорог, подрыва небольших мостов, разрушения линий связи, а также нападение на отдельно следующие отряды противника.
Однако, быстро разрастаясь и принимая всё более широкий размах, партизанское движение в тылу противника по мере приобретения опыта и боевой закалки партизан к началу 1942 года приняло формы крупных и организованных, хорошо подготовленных и проверенных боевых операций по разгрому гарнизонов и других объектов неприятеля. Значительно активизируется взаимодействие большинства партизанских отрядов и соединений с командованием Красной Армии. Весной 1942 года Военный совет Северо-Западного фронта создал партизанский отдел. На него были возложены следующие задачи:
а) организация партизанских отрядов в полосе фронта, их вооружение, подготовка к боевым действиям и руководство их оперативной деятельностью;
б) разработка боевых заданий для партизанских отрядов и посылка своих представителей в отряды для контроля и помощи им;
в) изучение и обобщение опыта партизанской борьбы;
г) учет личного состава военнослужащих, находящихся в партизанских отрядах[52].
Основной задачей партизанского движения в тылу вермахта весной-летом 1942 года руководство партизанским движением считало дезорганизацию сил противника мелкими диверсионными группами в составе трех – пяти человек путем разрушения коммуникационных линий (организация крушений поездов, подрыв мостов, железнодорожных путей и повреждение линий связи), уничтожение складов боеприпасов, снаряжения, горючего и продовольствия. Необходимо было так же регулярно сообщать командованию Красной Армии о расположении, численности и передвижении войск противника. Идеологическая борьба против различных мероприятий оккупантов и их пособников являлась одним из важных вопросов сил советского сопротивления[53].
Основная тяжесть пропагандистской работы в 1942 году на оккупированной территории Ленинградской области легла на стационарные партизанские отряды. Действуя в районе своей дислокации, они наладили тесный контакт с местным населением. Народные мстители широко практиковали различные формы устной агитации и пропаганды. Во время партизанских рейдов проводились индивидуальные и групповые беседы. В районах, насыщенных вражескими гарнизонами, советские пропагандисты и агитаторы проявляли большую изобретательность, чтобы скрытно от врага провести беседы с населением.
Беседы проводились в домах отдельных жителей, заранее проверенных партизанами. Если была возможность, в том или ином доме собирали на беседу группу односельчан. Часто под видом нищих, бродячих портных, сапожников, спекулянтов агитаторы переходили из дома в дом, рассказывали правду о Советском Союзе, о положении на фронтах, раскрывали сущность фашистского режима.
Беседы с крестьянами устраивались также в домах, где останавливались на ночлег партизаны. Они проводились за столом во время ужина или завтрака. Тем самым создавалась непринуждённая обстановка, располагавшая к тому, чтобы высказывать самые затаённые мысли и чувства.
Устная агитация и пропаганда, исходившая от представителей партизанских отрядов, стала важнейшей формой работы сил сопротивления среди населения оккупированной территории Северо-Запада РСФСР. Политотделы бригад и отрядов отправляли в Ленинград по пять экземпляров всех своих газет, листовок, плакатов.
Противодействие оккупационной политике немцев происходило в очень сложных условиях: военные успехи немцев и антисоветские настроения определенной части населения дополнялись просчетами местного руководства в организации партизанского движения.
По признанию секретаря OK ВКП (б) и начальника Ленинградского штаба партизанского движения М. Никитина, «мы не рассчитывали на такую длительность военных действий на территории нашей области. Вследствие этого в первые месяцы войны, когда еще на оккупированной территории был относительно слабый административный режим, мы не приняли мер к перестройке подпольной работы. Быстрое течение военных действий на территории области не позволило оснастить подпольные организации средствами связи (радио), специальными типографиями и множительными аппаратами, на оккупированной территории ощущался большой недостаток советских газет, листовок. Не были также предусмотрены все особенности подпольных организаций и групп в населенных пунктах, что нередко приводило к разрушению подпольных организаций и групп»[54].
Особенно наглядно это видно на примере Ленинградской области. Из 129 городских и 158 сельских партизанских отрядов, действовавших на оккупированной территории с начала войны, по состоянию на 1 января 1942 года в тылу врага осталось 20 городских (397 человек) и 40 сельских (1568 человек) партизанских отрядов. Судьба остальных сложилась по-разному: многие вышли в советский тыл или распались, значительное число партизан погибло в боях с карательными войсками[55].
Эти проблемы сохранились и в 1942 году. Так, бюро Сталинградского обкома ВКП (б) 28 июня 1942 года было вынуждено констатировать следующее: «Наспех созданные партизанские отряды в Перелазоском и Серафимовичском, Чернышевском районам при приближении фашистских войск позорно разбежались»[56].
Партизанское движение в различных районах развивалось неравномерно. Это зависело от многих причин: успехов Красной армии, природных географических условий, наличия у партизан оружия и боеприпасов, помощи со стороны советского тыла и условий оккупационного режима. Но самым главным фактором было отношение к партизанам населения. Опыт показал, что без поддержки населения партизанское движение было обречено на затухание и даже полное поражение.
Из практики партизанского движения 1941 года явствует, что действие групп в тылу противника носило преимущественно разведывательно-диверсионный характер. Крупных операций партизаны не вели и вести не могли из-за малочисленности состава. Группы занимались организацией и развертыванием партизанского движения, охватывали районы, создавали базы будущих крупных формирований.
Но далеко не все отряды, сформированные в первые недели войны, сразу же начали свою боевую деятельность. Некоторая часть советских и партийных чиновников, напуганная быстрым наступлением германских войск, бежали в тыл. Так, Г. С. Амиров, бывший комиссар Отдельного партизанского полка им. XXIV годовщины РККА, так вспоминал о начале партизанского движения на территории Смоленской области: «…Как же повели себя руководители Ельнинского района?
Председатель райисполкома А. С.Аниськов… так поспешно бежал из района, что остановился только в Мордовии и на станции Рузаевка устроился помощником директора МТС по расчетам с колхозами. А по плану Смоленского обкома партии он был назначен командиром будущего партизанского отряда. Будущий комиссар отряда Я. П. Валуев также очутился в глубоком советском тылу – в городе Гусь-Хрустальный (Владимирская область)».
У первых партизанских отрядов было очень мало опыта. Отсутствие настоящей конспирации и разведки, слабая координация действий, излишняя доверчивость, а иногда и не нужная подозрительность мешали становлению и развитию движения сопротивления. Некоторые партизанские руководители пытались делать не то, что нужно, а то, что было легче осуществить. Некоторые смоленские партизаны, искренне веруя, что уничтожают пособников врага, ликвидировали тех старост, которые были поставлены с ведома подпольных парторганизаций.
Большое количество бывших окруженцев, оказавшихся в лесах и влившихся в партизанские отряды, не хотели никому подчиняться. Как отмечало руководство смоленским партизанским движением, зимой 1941/42 года «росло…количество отрядов, все еще никому не подчинявшихся. Начались самосуды и анархия. Стали расправляться с теми старостами и полицаями, которых назначала подпольная парторганизация; начались самовольные реквизиции и т. п. Иногда «политработа» партизан проводилась при помощи шомполов»[57]. Крестьян нередко избивали за то, что они отказывались отдавать продукты людям, которые вышли из леса.
Нужны были экстренные меры по наведению порядка. Однако на совещании командиров отрядов некоторые из них стали заявлять следующее: «Довольно! Нас предали под Вязьмой комиссары и коммунисты! Больше не удастся! Разве вы не знаете о том, что Сталин договорился с союзниками о роспуске колхозов, об открытии церквей? Больше нами коммунисты не будут командовать!»[58]
Командиры партизанских отрядов были вынуждены занимать жесткую позицию. Примечательный эпизод привел в своих воспоминаниях В. И. Силачев. 25–26 октября 1941 году в лесу близ деревни Фатьяново Новоржевского района на собрании отряда обсуждался вопрос о плане дальнейших действий с целью подъема населения на борьбу с немцами. Председатель колхоза деревни Савино Кузнецов заявил, что «все равно после войны Сталин не будет занимать свое старое место», что в районе немцы не зверствуют, никого не повесили и т. д. В ответ на это Силачев пригрозил расстрелом тем военнообязанным, кто захочет выйти из отряда. Коммунисты поддержали его и пошли в отряд. Однако к числу продолжавших борьбу осенью и зимой 1941–1942 годов относились главным образом партийный и советский актив, а также работники НКВД[59].
Толчком к воссозданию партизанского движения стало сообщение о победе Красной армии под Москвой. По указанию подпольных парторганизаций к весне 1942 года активизировалась деятельность всех групп и отрядов. В деревнях проходили собрания, производилась открытая запись в партизанские отряды. Небольшие группы народных мстителей вышли из подполья и приступили к открытой борьбе с оккупантами. Они быстро перерастали в крупные отряды за счет притока окруженцев, а также добровольцев из числа городского и сельского населения. На их вооружении помимо винтовок и автоматов появились минометы и даже пушки.
Отходящие из-под Москвы немецкие части значительно увеличили концентрацию немецких войск на центральном участке фронта, в частности, в Смоленской и Орловской областях. Несмотря на это, партизанские отряды росли так быстро, что не хватало оружия[60].
Перед партизанскими отрядами возникли новые сложные проблемы. Главными среди них были взаимоотношения партизан с населением, партийное руководство партизанским движением и освобожденным населением, проживающим в партизанских краях, борьба с прислужниками врага и предателями. Для их решения 22 февраля 1942 года смоленские партизаны собрались на свою первую партийную конференцию в тылу врага. Она прошла в селе Замошье, в здании восьмилетней школы, которая охранялась усиленным нарядом партизан. Был избран почетный президиум во главе с И.В.Сталиным, рабочий президиум, секретариат и мандатная комиссия. С докладом на тему «Международное и внутреннее положение СССР и задачи коммунистов по дальнейшему развертыванию партизанского движения» выступил Г. С. Амиров.
В выступлениях партийных руководителей низового звена анализировалась партийно-политическая работа, рассказывалось о ее формах и методах. Командиры рот говорили об успехах и промахах проведенных боевых операций, об организации антифашистской пропаганды, о необходимости изучения вражеского оружия, о бдительности, о постоянной разведке и готовности к бою в любое время суток.
Особое внимание было уделено недостаткам в организации борьбы с гитлеровцами и их пособниками. Не хватало оружия, обмундирования и медикаментов. В партизанских соединениях оказались всякие люди. Они были самых различных возрастов, национальностей, с разных мест и частей. Их требовалось сколотить в единый коллектив. Многие партизаны боялись танков и авиации противника. Очень остро стоял вопрос о доверии друг к другу, командирам и политработникам[61].
Все эти проблемы были характерны и для других оккупированных районов нашей страны. В результате больших понесённых потерь в ожесточённой борьбе с врагом и присоединения ряда отрядов и специальных партизанских полков из ополченцев к действующим частям Красной армии в составе отрядов произошли изменения.
Так, на Северо-Западе России на 1 января 1942 года в тылу противника насчитывалось только 60 действующих отрядов, объединяющих 1.965 партизан, в том числе, 45 отрядов местных и 15 – сформированных в Ленинграде.
Организованным к тому времени штабом партизанского движения при Ленинградском обкоме ВКП(б) (в дальнейшем – Ленинградским штабом) были приняты меры к исправлению положения. Большое количество партизан, переданных в части Красной армии, было отозвано, сформировано ряд отрядов за счёт населения не оккупированных районов области, а также и города Ленинграда. Всего за 1942 год здесь было создано и заброшено в тыл немецких войск 107 отрядов и 27 диверсионных и специальных групп общей численностью 2953 человека.
Кроме того, действующие партизанские отряды и бригады в 1942 году пополнялись за счёт бежавших из плена бойцов Красной армии, а также местного населения оккупированных районов. Так только одна 2-я партизанская бригада за 1942 год приняла в свои ряды около 300 человек[62].
С первой половины 1942 года Ленинградским штабом партизанского движения основное внимание в руководстве боевой деятельностью партизан было направлено на развёртывание диверсий на железнодорожных коммуникациях противника. С этой целью партизанским отрядам и бригадам было приказано выделять из своего состава специальные небольшие (численностью в 5–10 человек) диверсионные группы и закреплять их за определёнными участками железных дорог для совершения диверсий. Таким образом, в результате этих мер, диверсионная деятельность стала занимать основное и решающее место в боевых операциях партизан на весь последующий период партизанского движения в области.
Партизаны стали наносить всё более ощутительные удары по железным дорогам противника, парализуя движение на них, срывая тем самым регулярные переброски войск, боеприпасов, вооружения, техники противника к Волховскому, Северо-Западному и особенно к Ленинградскому фронтам.
По размаху, массовости и эффективности боевых действий народная борьба в тылу врага приобрела такой характер, что Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами СССР Сталин 1 сентября 1942 года на совещании в Кремле с командирами партизанских отрядов назвал ее «нашим вторым фронтом»[63].
Осенью 1942 года партизанское движение имело вполне сложившуюся систему органов централизованного руководства, как в центре, так и на местах. Это позволило в обособленные и разрозненные выступления партизанских отрядов внести единое организующее и целенаправленное содержание. Проведенные мероприятия по совершенствованию этой системы были направлены на приближение органов партизанского руководства к фронтовому командованию в целях организации более тесного взаимодействия партизан с действующей армией[64].
Командование отрядов, сформированных до оккупации, назначалось советскими и партийными органами. В отрядах военнослужащих командование избиралось, а в отрядах, выросших из групп местной самообороны, назначалось вышестоящим командованием партизанских отрядов. Назначение должностных лиц внутри партизанского отряда производилось командиром и комиссаром отряда, о чем отдавался приказ по отряду. Характерно, что все военнослужащие независимо от звания в отряд принимались на командные должности. Если в отрядах на командные должности рядовые бойцы, они должны были проявить себя в бою и доказать свою смелость и находчивость[65].
Как писал в своих воспоминаниях «Давали клятву партизаны» Герой Советского Союза И. И. Сергунин воинское звание, которое носил человек, не являлось для руководства отряда приоритетом при его назначении на ту или иную должность. В первую очередь, на руководящую работу выдвигали тех, кто смог себя положительно зарекомендовать в экстремальных условиях войны в тылу противника.
Рост и активность партизанских сил приобрели такой размах, что оккупанты были изгнаны из многих сотен населенных пунктов. Освобожденные в тылу противника территории получили название партизанских краев. Их насчитывалось одиннадцать: в Ленинградской области – 1, Смоленской – 4, Орловской – 2, Белоруссии – 4. Занимаемая ими площадь равнялась 50 тысячам квадратных километров и значительно превышала земельные пространства таких государств, как Дания и Люксембург вместе взятые. В партизанских краях находилось более 40 тысяч партизан и десятки тысяч бойцов групп самообороны населенных пунктов[66].
В научной литературе, посвященной Великой Отечественной войне, дано определение понятий «партизанский край» и «партизанская зона». Партизанский край – это значительная территория (несколько административных районов), освобождённая от немецких оккупантов и их ставленников, обороняемая и продолжительное время удерживаемая партизанскими отрядами, где восстанавливалась советская власть, её законы и органы власти.
Партизанская зона – это значительная территория, население которой в большинстве своём длительное время находилось под контролем и влиянием партизанских отрядов и активно помогало партизанам в их вооружённой борьбе.
В отличие от партизанских краёв, из которых оккупанты были изгнаны полностью, в некоторых населённых пунктах зон имелись вражеские гарнизоны. Нередко эти гарнизоны были изолированы друг от друга, так как под ударами народных мстителей находились коммуникации. Когда такие зоны примыкали к партизанским краям или соединяли между собой несколько партизанских краев, то создавались очень благоприятные условия для относительно свободного маневрирования партизанских отрядов и соединений, для тесного общения партизан с самыми широкими слоями населения[67].
Для управления хозяйственными и административными делами на территории партизанского края создавались комендантские участки, которые возглавляли коменданты-партизаны из местных жителей. Во всех деревнях по представлению комендантов назначались партизанские старосты. Коменданты решали вопросы землепользования, распределения сенокосных угодий, заготовки продовольствия для партизанских отрядов, организовывали спасение гражданского населения во время карательных операций оккупантов, оказывали помощь семьям, пострадавшим от карателей.
Первый партизанский край возник еще в самом начале войны, в сентябре – ноябре 1941 года в тылу 16-й немецкой армии. Самым же крупным партизанским краем, просуществовавшим вплоть до полного изгнания немцев с оккупированной территории (сентябрь 1943 года), стал Южный Брянский партизанский край. Его протяженность с севера на юг достигала 140 километров, с запада на восток – 100 километров, площадь составляла 12 тысяч квадратных километров. К весне 1942 года враг был изгнан полностью из трех районов – Навлинского, Суземского, Трубчевского и частично – из семи районов: Ерасовского, Брянского, Выгоничского, Комаричского, Погарского, Почепского и Севского. В 500 населенных пунктах, освобожденных партизанами, проживало 200 тысяч жителей[68].
О Южном Брянском партизанском крае командир украинского соединения, дважды Герой Советского Союза С. А. Ковпак вспоминал: «По воле партии и советского народа возник огромный партизанский край… в брянских лесах, где целые районы стали недоступными для врага. Десятки партизанских соединений, сотни отрядов и групп брянских, орловских, курских партизан вместе со многими украинскими отрядами стояли на охране этой советской земли».
На освобожденных территориях партизаны накапливали и обучали резервы, лечили раненых и больных, строили аэродромы для приема самолетов с Большой земли. Отсюда разведывательно-диверсионные группы, отряды и соединения уходили в длительные рейды и на задания по разгрому вражеских гарнизонов, для подрыва воинских эшелонов, разрушения железнодорожных и шоссейных мостов. Сюда они возвращались после выполнения задания для отдыха и пополнения. В партизанских краях находили укрытие тысячи советских граждан, спасавшихся от уничтожения и угона в Германию. Здесь легально действовали органы советской власти и партийные комитеты, работали школы, больницы и промышленные предприятия. Процесс расширения существующих и образования новых партизанских краев проходил на протяжении всей войны. Естественно, что границы освобожденных от оккупантов территорий и численность партизан, стоящих на их защите, менялись в зависимости от складывавшейся обстановки.
С образованием партизанских краёв и зон на значительных территориях в тылу врага встал вопрос об организации здесь советских власти. Необходимо было решать вопросы о создании администрации, которая на освобождённой территории наладила бы более или менее нормальную жизнь, регулировала бы взаимоотношения между населением и партизанскими формированиями, помогала бы подпольным организациям и партизанам в их борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
Насущной потребностью стало воссоздание в этих районах советских органов управления. Ленинградский штаб партизанского движения предложил использовать опыт Гражданской войны, когда на занятой большевиками территории создавались ревкомы – органы революционной власти. Роль таких ревкомов в тылу нацистских захватчиков сыграли «организационные тройки по восстановлению советской власти».
Перед партизанами стояла задача создания органа, который смог бы взять на себя ответственность за боевую, политическую и административную деятельность в освобождённых деревнях. Эти функции осенью 1941 года были возложены на оргтройки – своеобразные органы советской власти, в силу специфики своей деятельности исполнявшими партийно-политические функции. Как правило, в неё входил партийный работник, работник райисполкома и военно-административный работник. Руководство партизанского края в лице комиссара 2-й партизанской бригады С. А. Орлова рекомендовало оргтройкам «больше проявлять своей собственной инициативы».
Перед оргтройками были поставлены следующие задачи: восстановление органов советской власти, воссоздание в полном объеме колхозов, проведение широкой массовой разъяснительной и агитационно-пропагандистской работы среди мирного населения, организация помощи партизанам, срыв всех мероприятий немецко-фашистских оккупационных властей, борьба с предателями. В селах и деревнях повсеместно создавались вооруженные группы народного ополчения. В распоряжение оргтроек были направлены партизаны, ранее работавшие председателями местных сельсоветов.
Восстановление сельсоветов осуществлялось одновременно с очищением края от фашистских гарнизонов и органов оккупационной власти. На первом этапе эта работа шла нелегально, под охраной партизан, так как границы партизанского края были еще «прозрачными» и на его территорию регулярно попадали различные немецкие тыловые и карательные подразделения. Так продолжалось до весны 1942 года, пока край не был полностью очищен от врага и партизаны не закрыли доступ фашистам в населенные пункты.
Под руководством сельсоветов во многих сёлах и деревнях организовывались мастерские по ремонту оружия. В мастерских, как правило, работали умельцы-патриоты из мирных жителей. Многие из них проявляли изумительную смекалку и изобретательность. Кузнец Иван Андреевич Чиков из села Гнилёво Трубчевского района из комбайновых колёс и частей сконструировал тележку к крупнокалиберному пулемёту, пристроил к нему щиток из броневой плиты[69].
Существование и сохранение партизанских краев Ставка Верховного Главнокомандования расценивала не только как своеобразный тыл партизан, но и как фактор большого военного значения, способного сыграть значительную роль в проведении наступательных операций советских войск.
Опыт длительной борьбы партизанских отрядов показал, что наиболее лучшими являлись соединения численностью не менее 150–200 бойцов, имеющих на вооружении достаточное количество автоматического оружия. В такой отряд входили подразделения из 20–30 человек: разведчики, минеры и стрелки. При этом предполагалось, что они в состоянии выполнить любую диверсионную задачу самостоятельно.
Небольшие отряды, в которые входило несколько десятков человек, чаще всего не вели активной вооруженной борьбы. Несмотря на это, они быстро уничтожались всевозможными полицейскими и карательными отрядами, которые использовались гитлеровцами для борьбы с партизанами[70].
Во всех отрядах, имевших связь с Центром, в основу отношений и внутреннего распорядка был положен устав РККА, который в некоторых отрядах, особенно из военнослужащих, выполнялся так же, как в регулярных частях Красной Армии. Нужно отметить, что основным цементирующим элементом в партизанском отряде являлись боевые традиции отряда и авторитет командиров и политработников, которые в большинстве своем непосредственно участвовали в самых опасных операциях и поэтому пользовались большим уважением у рядовых бойцов.
Большинство кадрового командного состава носило военную форму и знаки различия. Это приближало многие партизанские формирования к регулярным частям Красной армии. При этом официальное обращение к представителям командного состава в большинстве своем шло по должности или по званию, а иногда просто по имени и отчеству[71].
Очень остро стоял вопрос снабжения партизанских отрядов продовольствием. Содержимое баз, созданных в первые дни войны, быстро закончились, а у отрядов, созданных из окруженцев, никаких запасов не было изначально. Часть отрядов первое время использовала продовольственные базы, созданные до войны. Зимой 1941–1942 годов снабжение продовольствием осуществлялось частично за счет этих баз, а частично за счет местных жителей.
Отряды, не имевшие баз, использовали продукты, захваченные у немцев. Они забирали на мельницах зерно, которое должно было пойти для немецкой армии. При захвате населенных пунктов конфисковали хлеб и скот у всех изменников Родины, перешедших на службу к немцам. Благодаря этому партизанские отряды обеспечивали хлебом и другими продуктами питания не только себя, ни и оказывали посильную помощь семьям красноармейцев. Значительную помощь партизанам в решении этой жизненно важной проблемы оказывало мирное население, сочувственно относившееся к ним. Однако следует признать, что иногда партизаны были вынуждены заниматься и насильственными реквизициями продовольствия у сельских жителей.
С весны 1942 года многие партизанские отряды уделяли особое внимание выращиванию урожае и подготовке к его уборке – не только на территории, занятой партизанами, но и на территории противника. Хлеб и скот, отобранные у немцев, шли на пропитание не только партизан, но и мирного населения.
Оккупированные районы Северо-Запада России, в которых действовали партизанские бригады и отряды, почти все являлись ближайшими тылами противника, где с самого начала оккупации огромное количество немецких войск в значительной мере снабжалось продуктами за счёт поголовного ограбления местного населения. Следует учесть, что основные запасы продовольственных ресурсов были эвакуированы или уничтожены при отходе частей Красной армии. При этом огромные земельные площади в 1942 и 1943 годов в значительной своей части остались незасеянными (из-за отсутствия тягловой силы, семян, а также рабочих рук). В этих условиях сложилось чрезвычайно тяжёлое продовольственное положение абсолютного большинства населения этих районов.
Несколько лучшие условия снабжения партизан продовольствием до осени 1942 года были в ряде районов партизанского края. Но после проведения здесь так называемой 4-й карательной экспедиции, край этот был разорён и разграблен немецкими войсками. Были сожжены деревни, а урожай 1942 года или уничтожен огнём на полях, или полностью конфискован[72].
При отсутствии возможности получать продовольствие за счёт местного населения большинство отрядов и групп, особенно действующие севернее Пскова, Порхова и до линии Ленинградского и Волховского фронтов, переносили лишения, часто неделями голодали, умирали от голода и вынужденно уходили в советский тыл[73].
Самыми сложными со снабжением продовольствием были для партизан весенние месяцы. Так, весной 1943 года в опытных и обстрелянных отрядах Смоленской и Орловской областей сложилась катастрофическая ситуация. Представитель Красной Армии в партизанской бригаде Орлова капитан Борисов докладывал командованию 21 апреля следующее: «Первое, что меня поразило, это чрезвычайно тяжёлое продовольственное положение всех отрядов бригады. Не будет преувеличением, если сказать, что партизаны сейчас голодают. В конце апреля и в начале мая врачами отмечено свыше 20 случаев крайнего истощения бойцов-партизан. От систематического недоедания люди стали пухнуть»[74].
Подобное положение не могло не отразиться на активности партизанских соединений: «Чрезвычайно тяжёлое положение с питанием сковывает боевую деятельность бригады. Любая операция, будь то разведка, диверсионный акт на железной дороге, засада, налёт на гарнизон – требуют затраты времени 2–5 дней, т. к. отряды партизан расположены сейчас от населённых пунктов и железных дорог в 20–40 километров минимум.
Соблюдая все меры предосторожности, необходимую выдержку и учитывая непредвиденные обстоятельства, партизаны, идя на задание, должны иметь с собой запас продуктов на трое – пять суток. Командование бригады и командование отрядов не в состоянии этим запасом обеспечить. Больше того, за последние дни, провожая партизан в разведку или на диверсионную работу, не могут дать даже сухаря».
Поиск продовольствия занимал у партизанских отрядов бригады большую часть времени. «Основным питанием в отрядах в апреле и в начале мая был суп-кисель из гнилой прошлогодней картошки, которую партизаны ежедневно ходят собирать на полях выжженных деревень, в 10–15-ти километрах от лагеря. Последнее время партизаны стали употреблять в питание листы от подорожников и молодую крапиву.
В апреле и в начале мая партизаны получили всего– навсего по 600 граммов сухарей и 800 граммов концентратов. Кроме этого, три раза в месяц было выдано по 400 граммов на бойца конины»[75].
Тяжёлое и совершенно нестерпимое положение с питанием в бригаде Орлова объяснялось тем, что отряды жили в лесах больше года. За это время они забрали из окрестных деревень почти всех коров. Достаточно сказать, что за год бригадой было съедено свыше 3000 голов рогатого скота и лошадей. Большое употребление мяса объясняется, в частности, тем, что у партизан, кроме мяса, других продуктов было очень мало.
Немецкое командование всячески способствовало усилению продовольственной блокады. Партизанское командование с тревогой констатировало следующие факты: «За последние месяцы немец выжег все окружающие партизанские лагеря – деревни, оставив только наиболее благонадёжные населённые пункты, где удалось ему завербовать большое количество полицейских и усилить их своими воинскими гарнизонами. Кроме этого, в этих населённых пунктах в последнее время немцы понастроили дзоты и огневые точки и стали широко применять на дорогах засады.
Вполне понятно, нападение на эти укреплённые пункты с целью добычи там питания было связано для партизан с тяжёлыми боями и с большими потерями. Нападение же на немецкие обозы и эшелоны с продовольствием, как правило, не удаётся. Немцы за последнее время сильно укрепили охраной все большаки и железные дороги, по которым идёт движение транспорта.
Например, на лесных участках Дарновского большака они расположили сейчас через каждые 200–300 метров дзоты и усилили количество патрулей с собаками-ищейками. Кроме того, любой транспорт немцы сопровождают механизированной охраной из танкеток и бронемашин».
Все эти обстоятельства резко сократили для партизан возможность добывать себе питание за счёт врага. А несогласованность и нерасторопность в действиях советского командования порой наносили партизанской борьбе серьезный ущерб. Забывались насущные потребности живых людей, и из-за линии фронта направлялись, в первую очередь, обмундирование и боеприпасы. Капитан Борисов с возмущением писал об этом: «Почти ежедневно штаб бригады получает радиограммы от своего командования с “Большой земли” – “ждите самолёт на сброс и посадку”.
Но за месяц моего пребывания было только лишь 6 самолётов У-2 и 12 самолётовылетов Р-5. Из всего груза, который они доставили и сбросили партизанам, больше половины пришли на долю боеприпасов, тола, зимних курток и брюк, различной одежды для разведчиков. Сухарей и концентратов было доставлено совсем мало. За весь этот месяц стояла хорошая погода, и каждую ночь командование выделяло по 70–80 бойцов для охраны аэродрома с надеждой, что прилетят самолёты, но самолётов не было.
А в начале мая, как бы в насмешку, с “Большой земли” прилетело три У-2 и вместо того, чтобы сесть и захватить от партизан раненых, самолёты стали производить выброску парашютистов, радистов, разведчиков. Между тем, командованию этих У-2 известно о наличии подготовленной посадочной площадки и известно там же, что в бригаде имеется 40 человек тяжело раненых и больных, требующих скорой медицинской помощи».
Выводы Борисова о сложившейся ситуации с продовольствием в брянских партизанских отрядах были очень жесткими: «У меня лично создалось твёрдое убеждение, что на “Большой земле” или не знают о критическом положении с питанием в бригаде, или кто – то сознательно ставит палки в колёса партизанскому делу и тем самым способствует осуществлению коварных замыслов немцев – блокировать партизанские отряды и заморить их голодом. По данным разведки установлено, что немцы хорошо знают о тяжёлом продовольственном положении бригады Орлова и хотят закрыть все выходы партизан из леса.
На “Большой земле” не хотят считаться с доводами командования бригады о невозможности в создавшейся обстановке обеспечить партизанские отряды продовольствием путём налётов на населённые пункты и транспорт противника и тем ставят бригаду в отчаянное положение. За последнее время наблюдается упадок морального духа бойцов и есть случаи перебежки неустойчивых бойцов в лагерь врага.
Видеть создавшееся положение тяжело. В бригаде находится отборный состав преданных патриотов Родины из числа рабочих, служащих, крестьян, бойцов и командиров Красной Армии. Больше половины личного состава награждены орденами и медалями Союза ССР. Ядро отряда составляют бойцы и командиры регулярных частей Красной Армии, находящиеся в тылу почти полтора года. Это до мозга костей преданные Родине воины, неоднократно уже доказавшие своё мужество и отвагу в тяжёлой борьбе с врагом и готовые биться с немцами до последней капли крови.
Эти слова я пишу с полной ответственностью и гордостью за бесстрашных партизан бригады Орлова, зная их подвиги и всю тяжесть борьбы, которую им приходилось и приходится вести с врагом в суровой обстановке Брянских лесов.
Если бы они были обеспечены хотя бы минимальными нормами питания, то я уверен, что они не дали бы житья немцам, парализовали бы все движение на железных дорогах и большаках.
Осознавать все эти, на мой взгляд, бесполезные и ненужные трудности с питанием тяжело, тем более сейчас, в период подготовки всей Красной Армии к решающим сражениям. Сейчас бригада должна быть обеспечена питанием не только на сегодняшний день, но в отрядах должны быть созданы запасы на случаи активных действий в период наступления Красной Армии, когда партизанам придётся много маневрировать и быть оторванными от своих лагерей».
Командование партизанских бригад, через представителей Особых отделов, вынуждено было обратиться за помощью к Л. П. Берии. После его вмешательства ситуация со снабжением продовольствием несколько улучшилась[76].
Люди, проживающее на территории партизанских краев, оказывали всяческую поддержку силам советского сопротивления, особенно тем подразделениям, которые располагались в колхозах и совхозах. Кроме службы в отрядах самообороны, население участвовало в сборе оружия и боеприпасов, в перевозке их на место боев, лечение раненых, в ремонте оружия и техники, в разведке.
Огромной проблемой для партизанского движения являлось обмундирование. Многие люди оказались в лесах в летней одежде. Партизаны в этих условиях широко практиковали изъятие у местного населения военного обмундирования, которое появилось у жителей при отходе Красной армии.
Полностью использовалось трофейное обмундирование, для чего с убитых немцев и их союзников снимались одежда и обувь. Кроме того, некоторые отряды смогли захватить большие склады с немецким обмундированием. Большинство отрядов организовывало мастерские по выделке кожи, из которой для бойцов шили сапоги. Многие отряды были вынуждены организовать плетение лаптей. К этой работе привлекались старики из семей партизан. Но, несмотря на все эти мероприятия, вопрос снабжения партизан обувью на протяжении всей войны стоял очень остро[77].
Гитлеровцы делали все, чтобы дискредитировать партизанское движения в глазах мирного населения. Немецкая пропаганда изображала их как «сталинско-еврейских выродков», воюющих против собственного народа и его настоящих освободителей – немцев. Оккупантами создавались лжепартизанские отряды. Они грабили и убивали, а вину за эти преступления нацисты возлагали на советскую сторону. Кроме этого, как отмечали партизаны в своих донесениях, в борьбе с ними противником применялись следующие методы:
«а) устраивают засады в лесу и нападают на небольшие партизанские группы;
б) надевают партизанскую одежду, к головному убору прикалывают красную звездочку с красной лентой;
в) засылают фальшивки (немецкие листовки и всякого рода обращения к партизанам и их семьям – делают попытки разложить и запугать партизанские отряды);
г) засылают отравленный хлеб через население под видом “святого хлеба” с письмами»[78].
В условиях перелома в Великой Отечественной войне, несмотря на все трудности, партизанские отряды значительно активизировали свою деятельность. Анализируя причины успехов и неудач боевых действий сопротивления в тылу врага, подпольные партийные комитеты и командование отрядов пришли к выводу о необходимости объединения небольших разрозненных отрядов. Организационные формы слияния партизанских сил первоначально были самыми разнообразными: объединенные отряды, батальоны, полки, бригады, дивизии. Каждое из этих формирований проверялось жесткой практикой борьбы с оккупантами, в арсенале народного движения оставались самые эффективные, совершенные и жизнестойкие.
В 1941–1942 годах часть населения относилась к партизанам достаточно настороженно. В 1943 году наступил перелом в настроениях, который был связан прежде всего с успехами Красной армии на советско-германском фронте и ужесточением оккупационной политики. «Тут помогла и наша агитация, – отмечал впоследствии активный участник партизанского движения А. Г. Григорьев. – Народ тут увидел, что немцы будут изгнаны из этих районов, а в 1941–1942 г.г. они думали, что победа будет за немцами, что они там останутся навсегда. Кроме того, в 1941–1942 г.г. немец население не трогал. Он начал расправляться с населением, когда развернули свою деятельность партизаны… В 1941–1942 г.г. население нам не помогало в смысле продовольствия, приходилось самим действовать. Приходилось ходить по деревням и уже силой забирать скот, продовольствие. А в 1943 г. население уже само приносило нам добровольно. Немцы стали забирать скот у населения, тогда народ стал прятать и отдавать партизанам».
Летом и осенью 1943 года партизаны стали полными хозяевами шестой части всей оккупированной территории, составлявшей свыше 200 тысяч квадратных километров. По неполным данным, в партизанских краях и зонах Брянщины, Смоленской, Курской, Ленинградской, Калининской областей и Белоруссии скрывались от захватчиков и помогали партизанам около 4 миллионов граждан нашей страны[79].
Так, в районе поселка Идрица (Калининская область) проживало большое количество беженцев из Ленинградской области. В мае 1943 года немцы провели перепись населения и отобрали 500 человек для отправки на работу в Германию. Партизаны приняли активные меры для спасения этих людей. Ими было распространено свыше 200 листовок, а советские агитаторы дали квалифицированные советы, где можно найти безопасное укрытие от немецких властей.
Результаты этих действий были налицо: отправка железнодорожного эшелона с русскими гражданами в Германию оказалась сорванной, а более 100 семей переехало на новое местожительство в указанные партизанами места[80].
Командование партизанских отрядов вело суровую борьбу с мародерами. Особо строго наказывались незаконные реквизиции у семей красноармейцев и партизан. К виновным применялись все меры воздействия, вплоть до расстрела[81].
Борясь за чистоту собственных рядов, силы антифашистского сопротивления уделяли особое внимание активизации работы по разоблачению и разложению различных коллаборационистских формирований. Так, партизаны 1-й Калининской партизанской бригады обратились к солдатам РОА с обращением «О переходе на сторону партизан с оружием в руках». Среди власовцев было распространено 180 экземпляров этой прокламации. Благодаря этой работе более 100 человек – русские, украинцы и армяне – группами и по одиночке с оружием в руках перешли на сторону народных мстителей.
Завершающий этап борьбы в тылу врага показателен еще более тесным взаимодействием партизанских сил с войсками Красной армии. Этому способствовали приближение линии фронта к основным группировкам партизан, накопленный опыт совместных действий, а также предоставление республиканским и областным штабам партизанского движения большей самостоятельности.
Несмотря на расформирование партизанских отрядов, сражавшихся на освобожденных Красной армией территориях Смоленской, Курской, Орловской, части Калининской областей, а также восточных районов Северного Кавказа, Белоруссии и Украины, численность партизан в тылу противника к началу 1944 года не уменьшилась, а продолжала расти и составляла более 250 тысяч человек[82].
События на Курской дуге, завершившие коренной перелом в Великой Отечественной войне, и подготовка крупномасштабного наступления Красной армии под Ленинградом поставили перед партизанами и подпольщиками задачу срыва немецких планов по угону населения в Германию и вывозу материальных ценностей из центральных и западных районов области.
Стремясь затормозить рост партизанского движения, изолировать его от народа, обезопасить свои коммуникации, гитлеровское командование приняло решение выселить всех жителей с территории от линии фронта до позиций «Пантера», которые являлись северным участком «Восточного вала» и проходили по западной границе Ленинградской области. Фашистам не удалось полностью осуществить задуманное. Партизанское движение в Ленинградской области вступило в новый этап – этап подготовки к совместным с РККА боевым действиям по полному изгнанию оккупантов с территории Северо-Запада РСФСР.
Зимой 1944 года, накануне крупномасштабного наступления Красной армии под Ленинградом, силами партизанским отрядов удалось освободить от захватчиков новые территории, важные районы в тылу врага.
В соответствии с указаниями Центрального штаба партизанского движения Ленинградский штаб перебросил в действующие и вновь сформированные бригады и отряды 625 человек командиров, политработников, специалистов. Это плодотворно отразилось на боевой деятельности бригад и отрядов, позволило более или менее полно обеспечить командным составом вновь созданные партизанские формирования.
В Ленинградской области партизанское движение особенно заметно пополнилось за счёт местного населения в 1943 году. Это явилось результатом успехов Красной армии, усиления гнёта немецко-фашистских захватчиков над населением оккупированных районов, массового угона людей на рабский труд в Германию. Сказалась и большая политическая работа, проводимая партизанами и подпольными партийными организациями. Помимо пополнения действующих отрядов, из числа новых бойцов в тылу противника были сформированы также несколько новых партизанских отрядов, которые активно боролись с врагом.
Наряду с этим Ленинградским штабом партизанского движения формировались и забрасывались новые партизанские отряды и группы из советского тыла. В 1944 году ни одна крупная наступательная операция Красной армии не планировалась без привлечения партизанских сил[83].
Партизанские отряды сражались с немецкими оккупантами в тесном сотрудничестве с командованием Красной армии. По сути своей они стали регулярными частями РККА, выполняющими задания советского командования в особых условиях.
Партизанское движение отражало справедливость освободительного характера войны, подлинную заинтересованность советских людей в изгнании иноземного врага. Только в партизанских отрядах и соединениях сражалось свыше 1,1 миллиона человек. В вооруженные формирования патриотов вливались новые силы за счет партизанских резервов, численность которых превысила 1,5 миллиона человек. Совместно с партизанами боролись сотни тысяч подпольщиков. Миллионы жителей захваченных территорий участвовали в актах саботажа по срыву военных, политических, экономических мероприятий врага[84].
Победы патриотов достигались дорогой ценой. За годы Великой Отечественной войны погиб каждый седьмой партизан и подпольщик. Подвиг героев антифашистского сопротивления навсегда останется в памяти потомков.