Литургия
– А вообще-то здесь хорошо. Места просто чудесные! – Отец эконом вел машину, лихо объезжая придорожные колдобины. В чем проявлялась чудесность этих мест, монах уточнять не стал. По мере приближения к месту, колдобин становилось все больше, а дорога хуже. Старенькая «Нива» натужно рычала, грозя ежеминутно развалиться от перенапряжения и заглохнуть посреди дремучего леса.
Отец Никон и его молодой помощник монах Феодосий молчали, стараясь не прикусить язык от сотрясений.
– Вам здесь определенно понравиться! Поверьте, сам бы остался, да дела не позволяют! Продуктов на первое время хватит, потом еще подвезем. Главное, чтобы материала хватило. Но и это попозже доставим.
Монахи скосили глаза назад. Там в багажнике грохотали ящики с гвоздями, инструментами и какими-то железяками. Судя по загруженности, командировка вряд ли впишется в запланированные два месяца. Но указания настоятеля не обсуждаются.
– А лес-то вокруг, лес! Грибов, наверное, здесь!.. Я в детстве, помню, всегда любил грибы собирать. Наберешь корзинку подосинновичков, все ровненькие, как на подбор! А дома их маманька с картошечкой поджарит. Просто чудо!
Монахи продолжали молчать.
Да и отец эконом по мере приближения к месту, становился менее говорливым.
– Трудновато, конечно, будет в первое время. Не спорю! Но ничего, работы там не особенно много. Справитесь. Главное, чтобы к Воздвижению литургию можно было отслужить. Так епископ сказал. А вы знаете, что такое, если сказал епископ. Помощников к вам на подмогу, конечно, поищем, но не обещаю. Взять не откуда. Так что вы уж сами как-нибудь! Вы уж постарайтесь!
В словах стали появляться нотки утешения.
И они были оправданы. Когда машина въехала на взгорок, глазам открылась следующая картина. Посреди равнины растянулось на пару километров одинокое и небольшое село. Вразброд стояли дома с обветшавшими крышами. Кое-где наблюдались хозяйственные пристройки, развалины старой фермы и неработающая зерносушилка. На этом фоне резко выделялись аляповатые домики из сэндвич панелей. Видимо, на лето из города приезжали еще и дачники. По просторному лугу бродили грязные овечки, кое-где паслись коровы. Вобщем, типичный деревенский пейзаж. Здесь бы хорошо отдохнуть в тишине и спокойствии месячишко-другой. И действительно, сходить по грибы.
Если бы в глаза сразу не бросилась цель их приезда.
Старый храм стоял на небольшой возвышенности на краю деревни. Построенный, очевидно, давно, он состоял целиком из дерева, скорее всего из местной корабельной сосны. Когда-то он, видимо, был украшением всего пейзажа. Но сейчас храм представлял из себя жалкое зрелище. Купола вместе с крестами покосились набок и грозили рухнуть каждую минуту. Церковные ворота вообще отсутствовали, видимо, разобранные предприимчивыми местными жителями на дрова. Вместо окон – зияющие дыры, кое-где от стен отошли бревна. Даже издали было видно, что фундамент в некоторых местах просел и требовал полной замены.
– Ну, вот, – сказал эконом. – Как-то так.
Энтузиазм в его голосе уже полностью отсутствовал.
Монахи повернули к нему головы и пристально на него посмотрели.
– А я что?.. – Тот развел руками. – Говорил, что легко будет? Понимаю, что вдвоем трудновато. Но где людей взять? А те, которые есть, топор в руках не держали. У вас хоть какое-то понятие! Да и пришлю я вам людей. Сказал – пришлю, значит – пришлю. Попозже…
Отец Никон вздохнул.
– Жить тоже здесь?
– А где же? Ничего, сейчас лето, тепло. Печечка там небольшая есть: приготовить там, погреться… А к осени все и успеете.
– Да… – Почесал в голове отец Никон.
Монах Феодосий, как более молодой, постарался ободрить себя и окружающих.
– Ну, и ничего. Справимся! И не с такими делами справлялись. Правда, ведь?
– Вот и я говорю, что справитесь! – Обрадовался эконом. – А людей я вам обязательно пришлю!
Снова все грустно уставились на церковь.
Почувствовав затянувшееся молчание, эконом засуетился.
– Ну, давайте в машину. А то мне еще назад добираться!
Заскрипев тормозами и всем кузовом, «Нива» по пыльной дороге спустилась к селу.
Вблизи оно оказалось больше, чем им виделось издали с горы. Людей на улице практически не было. Старые бабульки сидели на лавочке и равнодушно провожали их взглядом. В огородах ковырялись то ли дачники, то ли местные жители, и тоже не обращали на них никакого внимания. Хорошая погода требовала рационально использовать каждый день для летних дачно-садовых работ.
Вблизи храм показался огромным. Действительно, когда-то на самом деле он был красивым. Представилось, как ярким маяком он издали привлекал людей, а колокольный звон разносился по округе, созывая на всех службу.
Сейчас же колоколов не было, а звонница практически разрушена.
– Да здесь работы на год! – Воскликнул отец Никон.
– Ничего, ничего! – Утешил эконом. – От вас никто сверхъестественного не требует. Только в божеский вид немного приведете, чтобы можно было отслужить литургию. Главное, успеть к престольному празднику.
– Ладно, давайте выгружаться, чего зря разговоры болтать! – Отец Никон повернулся и стал вытаскивать из багажника ящики.
Когда все было выгружено прямо на траву, эконом помахал им рукой, что-то прокричал напоследок, и «Нива», кашляя и чихая, медленно поползла в горку, обдавая окрестности синим и удушливым дымом.
Наступила тишина. Феодосий посмотрел в небо. Редкие облака плыли по голубому небесному морю, исчезая в бесконечности.
– Только с Божьей помощью и осилим. Правда?
– Правда! – Сказал Никон и стал затаскивать ящики внутрь храма.
Осторожно переступая по шатким доскам, он привалил ношу в угол и огляделся.
Сквозь щели в куполе пробивались лучи солнечного света. От пыли они казались светящимися столбами. Иконы на стенах отсутствовали. Видимо давно растащили или местные жители или охотники за антиквариатом. Алтарь почти разрушен, внутри свалены какие-то старые мешки и мусор. Видимо, когда-то святое место использовали как склад или подсобное помещение.
Отец Никон подошел к стене и похлопал ее рукой. Стена отозвалась теплотой и мягкой шершавостью. На вид показалась более-менее крепкой. В старые времена строили на совесть. Полы, правда, в некоторых местах подгнили и провалились.
Высоко под куполом ласточки свили гнездо. И теперь, потревоженные неожиданным посещением, они стремительно летали, возбужденно переговариваясь на своем птичьем языке.
Там, где стены сужались и переходили в свою верхнюю часть, проросла береза. Как она туда попала и как смогла вырасти – одному Богу известно!
Еще раз, оглядев взглядом внутренние помещения храма, он вышел наружу. Там уже Феодосий по-хозяйски осматривал фундамент.
– Цемента много потребуется, – сказал он. – Бетономешалка бы не помешала.
– А запитываться откуда? – Возразил Никон. – Электричества, видишь, нет. Вряд ли кто от себя даст. Придется вручную месить. Но это не самое сложное. Камни остались и их нужно только поправить. А вот что с куполом делать будем?
Они посмотрели вверх. Опоры купола то ли сгнили, то ли провалились вовнутрь.
– Менять основание придется. – Сказал Никон. – А это работы!… Ой-ей-ей!
Но почувствовав приближающее уныние, резко встряхнул головой.
– Ладно! С Божьей помощью! Давай работать! Нечего рассуждать попусту!
И они приступили к работе.
Есть такое выражение: «Глаза бояться, а руки делают». Когда работа уходит в бесконечность, надо не смотреть за горизонт, а просто делать свое ежедневное дело. И тогда результат придет, каким бы далеким и недостижимым он не казался.
К первому вечеру у монахов уже болели руки, а на ладонях образовались пузыри.
– Забыл про перчатки наш эконом. – Сказал Феодосий, перевязывая ладони чистой тряпкой.
– Да где все упомнишь, – попытался оправдать его Никон. – Подвезет.
Когда стемнело, храм уже был очищен от мусора. Снаружи подготовлены места для предстоящих работ.
Уже кое-что!
Настроение даже приподнялось. Храм словно умылся изнутри. Появилась надежда на успех.
– А не перекусить ли нам, брат? – Весело сказал Феодосий. – Целый день без еды!
– Можно! – Никон сел на пустой ящик. – А то ноги не держат. – Что у нас здесь с провиантом?
Он зашуршал пакетами, разворачивая еду.
Только принялись за трапезу, как в дверях храма показался мужичок в замызганном камуфляже.
– Добрый вечер, божьи люди! – Поприветствовал он. – А мне уже доложили, что здесь приехали храм восстанавливать. Что ж, хорошее дело! А то здесь только мастера растаскивать! Не уследишь! Ничего святого в душе!
Он протянул широкую и крепкую руку.
– Разрешите представиться! Василий Иванович! Глава местного поселкового совета.
Монахи встали и с поклоном пожали руку.
– Да вы садитесь-то! Я, вижу, еду вашу прервал.
– Ничего, ничего, – закивали монахи.
Василий Иванович почесал в затылке.
– Только вот что я вам скажу, – начал он без предисловий, словно предупреждая предстоящие просьбы. – С материалом и людьми я вам вряд ли помогу. И не надо мне на совесть давить. Нет у меня ничего! Нет.
– Да мы ничего и не просим, – сказал отец Никон.
– Вы, может, и не просите, так самому хотелось бы помочь. Я понимаю, что делаете хорошее дело. Нужное. А то местный народ совсем одичал. Бога забыли из-за своих огородов. Простых молитв не знают.
– Это плохо, – согласился Феодосий. – Вот для этого и восстанавливаем.
– Я вот всю жизнь в армии прослужил. – Сказал председатель. – Даже коммунистом был в свое время. Хорошо хоть к концу жизни к Богу повернулся. А некоторые так и уходят. Хоть и крещенные в детстве, а по существу – нехристи.
– Это вы правильно сказали, – кивнул головой Никон. – Крещенные в детстве, а в душе – нехристи.
– О-хо-хо! – Василий Иванович оглядел храм. В наступающих сумерках вид у святого места стал еще более понурым и жалостливым.
– Вот что я вам скажу. Вы тут ковыряйтесь, потихоньку. А я что-нибудь придумаю. Во всяком случае, доски подвезу. Некондиция, конечно, но если обтесать – пригодятся. С гвоздями тоже покумекаем. Думаю, правление выделит. Бюджет у нас хиленький, но на такое дело, думаю, что-нибудь найдем.
– Спасибо, очень будем благодарны! Не откажемся ни от чего!
– Ну, и хорошо!
Председатель встал, протянул каждому руку на прощание.
– Молодцы! Хорошее дело начали. А то совсем народ одичал, ну совсем!
Феодосий посмотрел ему вслед.
– Видишь, есть еще добрые люди! Разве с такими не справимся?
Сумерки становились все гуще. На небе стали появляться первые звезды.
– Ладно, посидели – и хватит! – Отец Никон поднялся. – После таких трудов, самое время для вечернего правила!
– И то, правда! – Подтвердил Феодосий.
Следующие дни пошли чередой, как муравьи друг за другом. Восстановление храма отнимало все силы и время. Иногда приходили люди из деревни. Молча смотрели, стояли и уходили, удовлетворив любопытство. В их глазах была пустота. Если бы осуждение или поддержка!.. Равнодушие! Вот, что было самое страшное.
А председатель не обманул: действительно, приезжал несколько раз. Помог с досками и еще кое-каким материалом.
Раз в неделю появлялся эконом. Критически оглядывал выполненную работу, торопил к празднику и, оставив пропитание, быстро уезжал, ссылаясь на занятость. Дел у него, действительно, было много. В монастыре заложили новую колокольню, а колокол планировалось привезти прямо из Москвы: подарок Иерусалимского подворья.
Церковь постепенно восстанавливалась. До конечного идеала было далеко, но что-то уже прорисовывалось. Во всяком случае, исчез прежний дух запустения, и стала появляться та непередаваемая свежесть, которая присуща только святым местам.
Когда отец эконом приехал в следующий раз и привез иконы, их тут же развесили по положенным местам.
Отойдя в центр храма, монахи оглядели свою работу. Казалось, солнце заиграло в высоких церковных окнах. Не верилось, что удалось в такие короткие сроки что-то восстановить, хотя бы не в полной мере.
– Красота! – С замиранием в голосе подтвердил отец эконом. – К празднику можно будет литургию служить. Настоятель сказал, что ты, отец Никон и будешь первым служить, а Феодосий – тебе в помощь.
Монахи поклонились.
– Спасибо за доверие!
Отец экономом удовлетворенно кивнул головой.
– Певчие будут из нашего монастыря. Привезем перед самым приездом митрополита. Все необходимое к литургии я тоже вскоре подвезу.
Приближался праздник. Стараясь доделать, монахи ущемлять себя в ночном сне и даже перекусывали на ходу. Церковь преображалась и, наконец, настал тот день, когда оставалось только убрать территорию.
Но произошла незадача.
Рано утром, прямо в день ожидаемого праздника, к ним примчался монастырский эконом. Выглядел он смущенным.
– Видите ли, братья. Выяснилось, что у нас будет митрополит. Переиграли в последний момент. Сами понимаете: представители, высокие гости и все такое… Настоятель сказал, чтобы вы сами службу провели. Пусть не так торжественно, но престольный праздник пропускать нельзя. А чуть попозже и здесь все торжественно устроим.
Отец Никон недоуменно развел руками.
– А как же с певчими? Что за служба без хора. Без пономарей!.. Вдвоем?..
– Да я все понимаю! Но что делать? Пройдитесь по домам, поговорите с людьми. Наверняка кто-нибудь умеет петь. Церковные распевы кто-нибудь, да слышал. Текст дадите! Вобщем, выкручивайтесь! Если уж с таким делом справились!…
Он обвел руками строительство, быстренько сел в машину и умчался, обдав огорошенных монахов сизым дымом.
Оба посмотрели друг на друга.
– Вот так поворот! – Сказал Феодосий.
– Уж точно! – Подтвердил Никон. – Ладно, пойдем искать людей. Тебе эта половина деревни, – он указал направление. – А мне эта. Может, кого и наберем. Нам надо-то: три – пять человек, не больше.
И они планомерно отправились обходить дом за домом.
Дело оказалось сложным. Сначала приходилось объяснять ситуацию. Потом объяснять, что нужно делать. Потом уговаривать это сделать.
Кто-то отказывался сразу по причине отсутствия голоса и слуха. У кого-то находились срочные дела. Третьи хотя и слышали, как поют в церкви, но не собирались это делать сами. Некоторые просто не открывали двери. Другие выносили мелочь, думая, что монахи собирают на восстановление церкви.
Из всей деревни они не набрали… никого. Можно было обратиться к их знакомому – председателю поселкового совета в надежде на помощь, но он с утра уже умотал в район.
А время между тем шло.
Монахи почти одновременно подошли к церковным воротам: уставшие, грустные и запыленные. Посмотрели друг на друга.
– Давай, брат, сами! Авось как-нибудь с Божьей помощью!
– И то, правда!
Внутреннее помещение церкви встретило их тишиной и ожиданием. Шаги гулко отдавались в сводах.
Зашли в алтарь.
– Ты, батюшка, начинай, – сказал Феодосий. – А я буду возгласы подавать. Петь будем вдвоем. Справимся!
Они переоделись в облачения, привезенные отцом экономом.
Перед царскими вратами прочитали входные молитвы. Совершили проскомидию на жертвеннике, изъяли часть просфор, влили в Чашу вино для причастия. Его потребовалось немного, из расчета всего на двух человек, самих монахов, так как больше причастников не ожидалось. После каждения приступили к самой литургии. Прочитав «Царю Небесный», отец Никон торжественно воскликнул: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа ныне и присно и во веки веков»! На что отец Феодосий громко ответил: «Аминь!»
– Миром Господу помолимся!
После прошений отец Феодосий отвечал:
– Господи, помилуй!
– О свышнем мире и спасении душ наших, Господу помолимся.
– Господи, помилуй
– О мире всего мира, благостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся.
– Господи, помилуй.
– О святем храме сем и с верою, благоговением и страхом Божиим входящих в онь, Господу помолимся.
– Господи, помилуй.
Литургия Оглашенных пошла своим ходом.
Затем должно быть пение антифонов.
Монахи уже приготовились, в нарушение всех канонов, их спеть сами, как вдруг услышали голоса мощного и красивого хора:
– Благослови, душе моя Господа. Благословен еси, Господи…
Монахи переглянулись и, не сговариваясь, выскочили из алтаря. Никого! В церкви совсем не было никого! А невидимый хор, между тем продолжал громко и уверенно:
– …Благослови, душе моя Господа, и вся внутренняя моя Имя святое Его. Благослови, душе моя Господа, и не забывай всех воздаяний Его. Очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя.
– Господи, да что же это? – Воскликнул отец Никон.
– Отче! Да никак сами ангелы поют!
Отец Федосий упал на колени и начал истово креститься.
А хор продолжал:
– …Избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами. Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив. Благослови, душе моя, Господа, и вся внутренняя моя, имя святое Его. Благословен еси, Господи!
Хор умолк, предоставляя возглас священнику.
Отец Никон, совладав с собой, надломленным голосом призвал:
– Паки и паки миром Господу помолимся.
Невидимый хор ответил:
– Господи, помилуй!
Отец Никон откашлялся и уже окрепшим голосом произнес:
– Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, Боже, Твоею благодатию!
– Господи, помилуй!
Несмотря на растерянность, нужно было идти в алтарь. Начавшуюся литургию нельзя было прерывать, как невозможно остановить на полном ходу набравший скорость поезд.
Машинально, словно в автоматическом режиме они продолжали совершать все необходимое.
Но скоро растерянность ушла. Хор знал свое дело, вступал именно тогда, когда нужно, без малейшего следа фальши, и служба потекла, словно сама собой.
Никогда монахи не присутствовали на такой литургии. Как стихия она шла гладко и ровно, заполняя все уголки храма.
Ее не надо было вести. Ей не надо было только мешать. Она спускалась с небес сама, проникая в этот материальный мир незримым светом.
Душа у монахов наполнилась несказанным чувством, и все дальнейшие действия они делали как во сне, наблюдая за происходящим со стороны.
Время исчезло. Оно остановилось, превратившись в одну большую и великую радость.
А когда запели Херувимскую, само небо приблизилось на землю. Хотелось воскликнуть: «Не уходи, мгновение! Ты прекрасно!»
… Звуки из церкви постепенно распространялись по округе.
А в деревне многие уже были на своих огородах. У всех посажена картошка, и нужно до жары обобрать колорадских жуков. В это лето их развелось неисчислимое множество.
Но звуки песнопений из церкви слышались все громче, заставляя отложить в сторону садовый инвентарь.
– Хорошо монахи поют! – Сказал кто-то из соседей. – И голоса подобраны – один к одному!
– Наверное, семинаристов привезли. Был как-то в городе, заходил в церковь: молодцы, ребята!
– Сходить, посмотреть, что-ли?
– Можно! В качестве перекура.
И люди потянулись к церкви.
Сначала один, потом другой. Скоро их становилось все больше, словно невидимый волшебник заманивал их на своей дудочке.
Заходя в полумрак церкви, люди озирались в поисках хора, но перед ними было только два монаха, которые в алтаре служили службу.
«Наверное, магнитофон где-то, – решили все. – И динамики куда-то вывели».
Но из церкви не выходить не спешили. Житейские обязанности постепенно вылетали из головы, уступая место для других мыслей.
Председатель поселкового совета, возвращаясь из района, с недоумением обнаружил в деревне полное отсутствие трудоспособного населения.
Пожал плечами: «Куда все подевались?».
Потом его привлекли звуки церковного хора, доносившиеся из раскрытых дверей храма.
Осторожно он подошел поближе и робко присоединился к стоящим людям.
– Что, митрополит приехал? – Спросил шепотом.
На него зашикали.
Председатель замолчал.
Голоса хора звучали откуда-то сверху. Заполняли все пространство церкви особым содержанием и полнотой. Раньше, даже если и приходилось бывать в церкви, он никогда не прислушивался к смыслу песнопений. Слова казались непонятными, церковными и неестественными. А сейчас все оказывалось простым. В жизни ведь нет ничего сложного и заумного. Не надо придумывать ее смысл. Незачем философствовать. Следует просто выбросить лишнее. Тогда и станет доступной истина.
Мысли потекли спокойно и тихо. Почему-то вспомнилась армия, служба. Годы, проведенные в далеких гарнизонах, семейная жизнь. Раньше, бессонными ночами он часто думал, правильно ли прожил свои годы, зачем произошло то или иное событие, что было, если бы он сделал так, а не иначе, жалел об неиспользованных возможностях. С кем-то ругался, что-то доказывал. А сейчас все уложилось на свои места и стало понятно, что каждое прошедшее событие, каждый день его жизни был неслучайным. Все совершалось в определенный срок и совершалось именно таким образом, как нужно.
… К вечеру за монахами приехал отец эконом. Он был радостно возбужден, глаза горели.
– Ну, как тут у вас?
И, не дождавшись ответа, зачастил:
– А у нас такая благодать была! Такая благодать! Все чинно, по уставу! Митрополит в царском облачении! Два епископа! Служба благоговейная! А уж народу сколько! Даже телевидение приехало. Обещались по центральным каналам показать. Жаль вы не видели!
Монахи молча сидели на уже собранных вещах.
– Так как у вас прошло? Все нормально? Молодцы, что справились! А уж литургию мы здесь проведем по высшему разряду. Не переживайте! Главное, сколько спонсоров сразу появилось! Настоятель сказал, теперь мы можем и купола позолотить. Представляете, какая красота будет! Не хуже, чем в областном монастыре!
Отец Никон встал и начал загружать вещи в машину.