Глава 3
Эрланд
Эрланд сидел за отдельным столиком в аванзале ресторана «Русский ампир» и рассеянно рассматривал произведения живописи, развешанные по стенам. Ресторан располагался в бывшем Строгановском дворце и выделялся среди прочих заведений подобного рода барочной роскошью интерьеров. Сейчас Эрланд совсем не походил на того типа уголовной наружности, в образе которого предстал перед Максом Федотовым и его сотоварищами. На нем был дорогой, стального цвета костюм с серебристым отливом, белоснежная рубашка и модный полосатый галстук. Он был гладко выбрит, а дымчатые очки скрывали слегка монгольский разрез глаз. В целом Эрланд выглядел как солидный бизнесмен, пришедший на деловой ужин.
Сегодня у него и в самом деле была назначена важная встреча, от результатов которой он ждал очень многого. И не важно, что партнером на ней был его родной брат. Судьба развела их уже давно, сразу после рождения, и она же распорядилась так, что братья оказались во враждующих лагерях.
У Эрланда сложилась странная жизнь, и, чтобы понять всю причудливость ее поворотов и изгибов, необходимо знать историю его появления на свет. Самым невероятным можно было считать то, что в его жилах текла как кровь дварфов, так и кровь альвов, причем правителей. Пути двух непримиримо враждующих народов разошлись еще в древности. Когда-то и те и другие жили в землях Мидгарда и даже считались родственными племенами, но одержимость вождей мечтами о бессмертии навсегда развела народы в разные стороны. Альвы в поисках вечной жизни устремили свой взор к вершине Иггдрасиля, к свету Одина, дварфы же искали ее в темных глубинах корней, во владениях Локи.
Надо сказать, что их старания были оценены и в должной степени вознаграждены теми, к кому они обращались. Один одарил альвов благословенными и цветущими землями Альвхейма, а Локи пожаловал дварфам холодный, но невероятно богатый золотом и драгоценными камнями Нидавеллир. В пределах своих новых владений оба народа получили вожделенное бессмертие, и их пути, казалось, разошлись навсегда. Они почти не общались друг с другом, за исключением отдельных стычек за влияние на Мидгард, и враждовали больше по привычке, из-за противоположных взглядов на жизнь.
Все изменилось не так давно, когда в Срединном мире зародилось нечто необычное, то, что сами люди называли техническим прогрессом. Поначалу ни Вёлунд, король Альвхейма, ни Нидуд, конунг Нидавеллира, не придали этому явлению особого значения. Они пренебрежительно отмахивались от того, что своим умом создавали люди, считая все их изобретения неуклюжей попыткой компенсировать слабость в магии. Но время шло, а сила Мидгарда, помноженная на изобретательность его обитателей, стремительно возрастала, пока возможности людей во многом не стали превосходить те, которыми обладали сами альвы и дварфы.
И только тогда правители Альвхейма и Нидавеллира встревожились не на шутку. У каждого из них на то оказались свои причины. Вёлунд опасался, что на рубеже смены веков, не имея должной духовной подготовки, люди своей неуправляемой силой просто разрушат Мидгард, а вслед за ним и весь Иггдрасиль. И тогда Рагнарок, предсказанный когда-то пророками конец света, настанет намного раньше. Нидуд же не смотрел так далеко, но усиление людей перед их вступлением в Золотой век тоже не сулило ему ничего хорошего.
Обе стороны бросили все свои силы на то, чтобы замедлить развитие людей. Теперь они опекали не только одаренных магией избранных, но и тех, кто двигал вперед этот самый технический прогресс. Нидуд и его подданные со свойственной им прямолинейностью и привычкой полагаться на грубую силу стали разыскивать самых успешных ученых, инженеров, изобретателей и уничтожать их самих и плоды их деятельности. Альвы же Вёлунда использовали более гуманные и более хитроумные способы. Они проникали в управленческие структуры людей, связанные с теми или иными многообещающими проектами, и где подкупом, где интригами, а где и откровенным саботажем тормозили их продвижение вперед, заставляли положить под сукно уже почти готовые к внедрению изобретения.
Именно в этот период и произошла история, напрямую связанная с рождением Эрланда. Страны Мидгарда, как никогда прежде, кишели эмиссарами с обеих сторон. Дошло даже до того, что сам король Вёлунд на несколько лет покинул Альвхейм и вплотную занялся проблемами Срединного мира. Там-то он и встретился с Бёдвильд, дочерью Нидуда. О том, как они познакомились и как между ними возникло чувство взаимной любви, история умалчивает. Вёлунд всегда был страстным мужчиной и неотразимым сердцеедом, так что Бёдвильд, вероятно, просто не устояла перед его любовными чарами, и результатом этой связи стало рождение мальчика. Его назвали Эгилем в честь покойного брата короля.
Понимая, что Нидуд никогда не примет этого ребенка, Бёдвильд согласилась с доводами Вёлунда, и тот отправил своего новорожденного сына в Альвхейм. Но связь между влюбленными на этом не прекратилась, и через год у них появился второй сын. На этот раз все пошло гораздо хуже. О порочной связи своей дочери с кровным врагом узнал сам конунг Нидуд. Такого позора он просто не мог перенести и, лично явившись в Мидгард, в ярости убил Бёдвильд. Точно так же он хотел поступить и с плодом преступной любви своей дочери, но в последний момент передумал и решил, что вырастит из этого мальчишки того, кто когда-нибудь отомстит Вёлунду за нанесенное ему оскорбление.
Так и случилось, что родные братья оказались разлучены и долгое время ничего не знали о существовании друг друга. Детство Эрланда прошло в обстановке злобы и ненависти. Нидуд никогда не любил своего внука и делал все возможное, чтобы лишний раз унизить и оскорбить его. Он постоянно упрекал мальчика в его постыдном происхождении и всячески поощрял остальных членов семьи в издевательствах и насмешках над ним. Даже имя Эрланд, данное Нидудом своему внуку, постоянно напоминало о том, что он здесь чужой[12].
Дед все время вдалбливал в голову мальчика, что смыть с себя это позорное пятно он может, только убив Вёлунда, и в чем-то даже преуспел. Да, Эрланд теперь люто ненавидел своего отца, но не за то, что тот опозорил деда, а за то, что не смог защитить его самого от переносимых ежедневных унижений и обид. Но еще больше Эрланд ненавидел самого изверга Нидуда. Только надежда когда-нибудь расквитаться с ними обоими заставляла его продолжать цепляться за жизнь, и он вопреки всему все-таки выжил.
С братом Эрланд познакомился около пятнадцати лет назад. В то время Нидуд узнал о том, что Вёлунд вновь объявился в Мидгарде, и в числе прочих дварфов послал своего внука выследить его. Каким образом Эгиль сумел отыскать Эрланда, тот так и не узнал. У брата всегда были свои тайны, в которые он никого не посвящал. Он просто однажды позвонил ему по телефону и предложил встретиться. Происходило все это здесь же, в Санкт-Петербурге.
Братья очень быстро нашли общий язык. Оказалось, что их планы во многом совпадают. Эгиль сообщил, что у Вёлунда возникла новая страстная любовь – с земной женщиной по имени Регина, наделенной сильным даром магии, и что скоро у них родится ребенок. По предсказаниям, этот ребенок будет обладать еще большей магической силой, чем мать, и король Вёлунд страстно желает получить его в свои руки.
В планы же самого Эгиля появление новой королевы и еще одного лишнего претендента на отцовский престол в придачу никак не входило, а потому он решил выдать брату местонахождение этой женщины, чтобы дварфы раз и навсегда покончили с нею. Эрланда это предложение полностью устраивало. К взаимному удовлетворению, братья ударили по рукам.
Операция по захвату Регины, спланированная самим Нидудом, прошла успешно. Были убиты многие альвы из числа тех, кто попытался защитить Регину, и среди них оказался даже один из сыновей Вёлунда. Успех был полным, за исключением одной маленькой детали – ребенка они найти так и не смогли. Но дед все равно остался доволен. Он решил использовать свою пленницу как живца и обещал Вёлунду отпустить ее на свободу, если тот лично выйдет с ним на поединок.
Нидуд был уверен в своей победе, так как не было в мире бойца, равного ему по силе, но его ожидания не оправдались. Вёлунд вызов конунга так и не принял. Разъяренный Нидуд подверг свою пленницу таким чудовищным пыткам, что при одном воспоминании о них у Эрланда волосы на голове начинали шевелиться, но тем не менее собственное положение неугодного внука при дворе деда заметно упрочилось. Конунг оценил его преданность и даже заметно приблизил к себе.
И вот теперь, спустя пятнадцать лет, Эгиль вновь напомнил о своем существовании. Что же он предложит на этот раз?
Эгиль появился ровно в девять часов вечера, как и договаривались, одетый в светлый, сливочного цвета костюм и черную рубашку. У Эгиля были темные, великолепно уложенные волосы и томные карие глаза. В его ухе красовалась изумительной работы сережка с крупным бриллиантом. Он был красив, элегантен и, похоже, сам прекрасно осознавал это.
– Рад снова видеть тебя, брат, – протягивая Эрланду руку, произнес он.
– И я тоже, брат. Что привело тебя сюда на этот раз? Есть какое-нибудь новое дело?
– Есть кое-какие проблемы, которые мы можем решить совместно, – нарочито безразличным тоном ответил Эгиль. – Но для начала давай выпьем вина. В этом ресторане есть собственный винный погреб, где собрана очень неплохая коллекция напитков со всех концов мира. Потому я и пригласил тебя именно сюда.
К ним подбежал официант и засуетился возле столика, откупоривая бутылку и разливая ее содержимое по бокалам.
– Как стремительно здесь меняется жизнь, – отпив вина из бокала, произнес Эрланд. – Люди научились жить красиво, и иногда, глядя на них, я даже завидую.
– Ты как будто читаешь мои мысли, брат, – загадочно улыбнулся Эгиль. – Как раз об этом я и хотел поговорить с тобой. Наши правители настолько отстали в своих взглядах, настолько не способны к восприятию всего нового, что никак не могут взять в толк одну важную деталь: рецепты новой жизни уже давно созрели и даже перезрели. Здесь, в Мидгарде, я отдыхаю душой, наслаждаюсь окружающим меня комфортом существования, получаю заряд бодрости от постоянной новизны ощущений. Вернувшись же в Альвхейм, сразу начинаю понимать, насколько постной и унылой жизнью живет наш мир. Эти старомодные дворцы, лишенные элементарных для Мидгарда удобств, напоминают мне золотые клетки, а на наших вечеринках и праздниках можно просто умереть от скуки.
– У нас дела обстоят ничуть не лучше, – согласно кивнул Эрланд. – Мы сидим на грудах золота, но при этом остаемся точно такими же варварами, какими были наши предки. И главный варвар среди нас конечно же наш с тобой дед, конунг Нидуд. Этот кровожадный безумец находит для себя только одно развлечение – купаться в реках чужой крови. Он самый страшный пережиток прошлого, от которого нужно избавиться, и как можно скорее.
– Полностью с тобой согласен, брат. Время наших правителей безвозвратно прошло, но они никак не желают с этим смириться. Они противятся любым новшествам, которые могли бы кардинально изменить всю нашу жизнь, ссылаясь при этом на какие-то давно устаревшие догмы. По-моему, пора поторопить их освободить те места, которые они занимают теперь уже не по праву, и у меня есть неплохая идея относительно того, как это можно осуществить. Вот я и позвал тебя для того, чтобы поделиться своими мыслями. Мы же братья и должны держаться друг друга.
– Тебе легко рассуждать на эту тему, Эгиль, – безнадежно вздохнул Эрланд. – Ты один из признанных наследников престола Альвхейма, король Вёлунд никогда не отрекался от тебя и не ставил в вину смешанное происхождение. Моя же очередь к трону Нидавеллира находится где-то в самом конце. Конунг настолько презирает меня, что этот вопрос даже не подлежит обсуждению.
– У меня тоже все не так уж безоблачно, как может показаться, – возразил Эгиль. – Первым в ряду наследников идет Хайме. Он, конечно, великий воин, надо отдать ему должное, к тому же сын валькирии, но у него есть существенный недостаток. Хайме – это идеальная машина для войны, и кровь его воинствующей матушки в данном случае сыграла решающую роль. Но для того чтобы стать королем, одного умения лишать других жизни маловато. Нужно еще иметь изворотливый ум, хитрость, умение видеть вперед, а как раз этими качествами он обделен. Следующим стоит Слагфид. Ему ума, хитрости и коварства не занимать, но не хватает решимости воплотить свои замыслы в жизнь. Он изнежен и слаб. Такой король явно не нужен Альвхейму, и его кандидатура, как мне кажется, даже не рассматривается Вёлундом. Слагфид уже давно удалился от двора и живет в своем поместье, где собрал вокруг себя таких же утонченных эстетов, как и он сам. Вся эта компания абсолютно не способна даже попытаться взять власть в свои руки. Про себя говорить не стану, не мне судить о том, какой выйдет из меня король, но есть еще и Виктор, тот самый щенок Регины, которого вы в свое время упустили. Его очередь последняя, но дело в том, что отец легко может пересмотреть порядок престолонаследования, а очень многое как раз говорит о том, что именно так он и собирается поступить. Виктор очень одарен магической силой, да еще этот болван Хайме так натаскал его в воинских искусствах, что я сам, например, не рискнул бы выйти против него на поединок.
– Это не он ли тут крутится возле одной девицы, наделенной магическим даром? – спросил Эрланд. – Такой смазливый мальчуган лет пятнадцати?
– Он самый, – кивнул Эгиль. – И хочу сразу предупредить, что тебе лично лучше с ним не связываться.
– Спасибо за предупреждение, – усмехнулся Эрланд. – А то я уже собирался схватиться врукопашную с ребенком. Ты меня недооцениваешь, брат. Нидуд, несмотря на свою ненависть ко мне, сам натаскивал меня, обучая драться с любым оружием в руках, и это единственное, за что ему можно сказать спасибо. Но к чему ты все это клонишь? Я так понимаю, что тебе нужна моя помощь, чтобы избавиться от этого мальчишки, и в то же время ты почему-то не советуешь мне с ним связываться.
– Моя цель пока состоит не в том, чтобы убить мальчишку, а в том, чтобы использовать его в своих интересах, – пояснил Эгиль. – Его время придет, но чуть позже, когда он сделает для нас то, что задумал я. Пусть он силен, но там, где нельзя справиться силой, можно победить хитростью. Мальчишка еще слишком молод и неопытен, ему можно запросто задурить голову. Если мы будем действовать сообща, то у нас с тобой это обязательно получится. Я могу рассказать Виктору о том, как Вёлунд предал его мать, а ты поведаешь о тех ужасных пытках, которым Нидуд подверг ее после пленения. Неплохо бы заодно как бы невзначай намекнуть, что Регина еще может оказаться живой и что она, возможно, томится в заточении в темницах конунга без всякой надежды на освобождение.
– Кажется, я начинаю понимать, – кивнул Эрланд. – Ты хочешь втравить этого Виктора в противостояние с Нидудом, а заодно и поссорить его с отцом. Но какова моя выгода в этом деле?
– Если Виктор победит, чего я тоже не исключаю, то ты избавишься от ненавистного тебе старика, ну а если удача все-таки будет на стороне Нидуда, ты спокойно можешь приписать себе заслугу в том, что заманил любимого сына Вёлунда в капкан. В обоих случаях ты останешься в выигрыше.
– Но если Виктор убьет Нидуда, то у него просто не останется соперников в борьбе за престол Альвхейма. Разве ты не понимаешь этого?
– Понимаю, поэтому и хочу прежде поссорить его с отцом, – пояснил Эгиль. – Молодости свойственен максимализм. Мальчишки не прощают предательства, особенно если это предательство одного из родителей по отношению к другому. На этом я и собираюсь сыграть. Виктор не сможет таить обиду на отца в себе. Рано или поздно он выплеснет ее на Вёлунда, и их отношения окажутся испорченными. Король вряд ли захочет назвать своим преемником того, кто его ненавидит.
– План, конечно, толковый, но мне бы хотелось извлечь из него большую выгоду для себя, – подумав, сказал Эрланд. – Продвижение на одну-две ступеньки в очереди претендентов на престол – не слишком-то жирный куш для меня.
– А, так ты ставишь перед собой только самые высокие задачи? – улыбнулся Эгиль. – Для меня это вполне понятное стремление. Что же, попробую нарисовать тебе перспективы немного интереснее тех, которые только что изложил. Вернусь к тому, с чего мы начали этот разговор. В Мидгарде сейчас бываем не только мы с тобой. Многие из альвов и дварфов видят то же самое, что и мы, и они просто недоумевают, почему наши правители не спешат перенести достижения людей в свои собственные владения. Недовольство в Альвхейме зреет давно, и в Нидавеллире, я думаю, тоже. Скоро оно достигнет предела, и для нас настанет время действовать. Если я сумею первым достичь цели и занять престол Альвхейма, то помогу тебе, если стать правителем быстрее получится у тебя, ты поможешь мне. В случае твоего полного провала могу пообещать тебе надежное убежище и шикарную жизнь в Альвхейме. В тебе ведь течет кровь короля альвов, и путь туда его сыну отнюдь не заказан. Если ты сможешь укротить свою ненависть к Вёлунду, я не сомневаюсь в том, что он примет тебя как родного сына. В конце концов, ты столько лет жил рядом с ненавистным дедом, что, должно быть, уже привык к этому.
– Не говори мне об отце, – помрачнел лицом Эрланд. – Мне противно само его имя. Если уж я и приду когда-нибудь в Альвхейм в поисках убежища, то только к королю Эгилю, моему брату, но никак не к Вёлунду.
– Договорились, – тут же согласился Эгиль. – А я приму тебя со всеми подобающими положению брата короля почестями.
«Эгиль, конечно, хитер и всегда тянет одеяло в свою сторону, но он пока единственный, на кого я могу сейчас положиться, – размышлял Эрланд, садясь в машину. – При дворе Нидавеллира благодаря стараниям Нидуда моя репутация очень сомнительна. Семья уже давно повесила на меня ярлык этакого неполноценного выродка, дварфа второго сорта, и для того, чтобы переубедить их в обратном, понадобится слишком много сил и времени. Значит, ставку придется делать не на семью конунга, а на простых дварфов. Это вполне возможно, поскольку непомерная жадность и дикая жестокость ближайшей родни Нидуда очень многих настроила против знати. Но это уже потом. Сейчас первым делом необходимо заняться мальчишкой. Задачу Эгиль, конечно, поставил сложную. Как убедить того, кто считает меня врагом, поверить моим словам? Здесь нужно не только досконально продумать то, что сказать, но и мастерски сыграть свою роль. Брат подсказал верное направление действий, но для того, чтобы подобрать ключ к сердцу мальчишки, нужно лучше узнать его. Если сразу начать с того, что я присутствовал при чудовищных пытках его матери, то он может, не дослушав рассказ до конца, просто попытаться убить меня. Нет, для начала нужно представить себя точно такой же жертвой изверга Нидуда, как и Регина, рассказать как можно подробнее свою собственную историю, а главное, ни в коем случае не проговориться о том, что мать мальчишки попала в руки этого палача не без моей помощи. Сообщить о том, что его мать жива, действительно лучше промежду прочим, так, словно я искренне уверен в том, что Виктор и без меня знает об этом. В общем, здесь есть над чем подумать».
Эрланд завел мотор и тронул машину с места. Ему нравилось управлять автомобилем, и здесь Эгиль тоже был прав. Многое из того, что придумали люди, вполне могло бы украсить жизнь и быт как альвов, так и дварфов. Если Вёлунд хоть как-то объясняет свой отказ от технических достижений людей тем, что их применение может привести к духовной деградации альвов, то мотивы Нидуда и вовсе уж непонятны. В Нидавеллире слова «духовность» не ведали отродясь, а если даже и знали о его существовании, то использовали не иначе как ругательство.
Как и брат, Эрланд любил жить в Мидгарде. Только здесь он чувствовал себя отчасти свободным и, не будь постоянного надзора со стороны Нидуда, с удовольствием остался бы в этом мире навсегда. Хотя слово «навсегда» в применении к землям смертных имеет весьма ограниченный срок. Не возвращаясь к истокам того, что питает твое бессмертие, ты рискуешь навсегда лишиться этого дара. Вопрос только в том, стоит ли такая убогая жизнь того, чтобы цепляться за нее и бесконечно растягивать?
На этот вопрос у Эрланда не было однозначного ответа. То, что предлагал Эгиль, казалось ему идеальным выходом из положения и решением всех проблем. Совместить достоинства двух полюсов – что может быть лучше? Только вот все ли правильно рассчитал его хитроумный братец и не откажут ли боги в своем даре альвам и дварфам, если те отступятся от того образа жизни, который был определен высшими для своих последователей? На этот вопрос ответа тоже пока не было. Однако рискнуть все равно стоило. Та жизнь, которую Эрланд влачил сейчас, ни в коем случае его не удовлетворяла, а потому любое изменение в ней можно было считать за благо.
Эрланд сидел на скамеечке бульвара, идущего вдоль Большого проспекта, и задумчиво смотрел в сторону Андреевского рынка. Сейчас он опять был в образе Мамая, и его вызывающий, в чем-то даже угрожающий вид не мог оставить равнодушными проходящих мимо людей. Он поджидал Максима Федотова, а потому вновь примерил на себя маску вчерашнего уголовника и грозы всего района. Людей такого сорта, как Макс, почему-то всегда привлекала криминальная романтика, вот Эрланд и решил воспользоваться этим для того, чтобы иметь под рукой человека, готового взяться за любое, даже самое грязное поручение.
Нидуд никогда не скрывал, что готовит из своего внука убийцу, а потому требовал от него умения перевоплощаться. Конунг даже специально посылал Эрланда на обучение в Тбилиси, в театральную студию к одному из известных местных режиссеров, и надо сказать, что тот находил способности молодого человека весьма незаурядными.
Эрланду и самому артистическое творчество приносило истинное удовольствие. Возможно, перевоплощаясь в кого-то другого, он на какое-то время забывал о своем реальном положении. В театре же он усвоил для себя одну простую истину – не важно, кто ты есть на самом деле, важнее то, каким тебя видят окружающие. Свое настоящее лицо всегда можно спрятать под нацепленной на него личиной, а степень ее достоверности заключается только в качестве твоей собственной игры.
Изучив основы лицедейства, Эрланд, ничуть не сомневаясь, начал использовать полученные знания в общении с конунгом и другими дварфами. Будучи от природы неплохим психологом, он стал подбирать ключи к каждому из тех, от кого зависела его жизнь в Нидавеллире. Он больше не принимал близко к сердцу те унижения и оскорбления, которые продолжали сыпаться на него как из рога изобилия. Он говорил себе: «Хотите видеть меня таким? Пожалуйста! Я сыграю для вас эту роль!» Лицедейство стало для Эрланда той спасительной отдушиной, которая помогала ему выжить в омерзительном мире и не задохнуться от окружающего его духовного зловония.
Макс опоздал на десять минут, что дало Эрланду отличный повод лишний раз припугнуть его и поставить на место.
– Ты что это себе позволяешь, шакал паршивый?! – прикрикнул он на него. – Серьезный взрослый человек должен ждать, когда ты соизволишь явиться на встречу?! Я плачу тебе немалые деньги вовсе не для того, чтобы торчать здесь в ожидании твоего появления и светиться на глазах у ментов всего района!
– Прости, Мамай, – трусливо вжав голову в плечи, залепетал Макс. – Я не подумал, что у тебя такие серьезные проблемы с законом.
– Он не подумал, видите ли! – усмехнулся Эрланд. – А ты вообще хоть иногда думаешь?! Или твоя башка до такой степени пропитана всякой дрянью, что уже просто не в состоянии мыслить? Смотри, как бы я не осерчал на тебя сильно. Я человек не злой, но не люблю, когда меня ни во что не ставят. За это я наказываю, и наказываю сурово.
– Ну извини, – совсем расстроился Макс. – Я больше не буду.
– Не будет он, – хохотнул Эрланд. – Честное слово, как школьник-двоечник какой-то! Ладно, черт с тобой, на этот раз прощаю. А теперь слушай внимательно, что я от тебя хочу. Меня заинтересовал тот мальчишка, который навалял вам на улице Репина. Я хочу знать про него все, что возможно. Кто он такой, как его зовут, откуда он здесь взялся, давно ли появился на Васильевском острове. В общем, меня интересует любая информация о нем.
– Так где же я его тебе найду?! – начал спорить Макс. – Я уже говорил тебе, что прежде этот тип здесь, на Ваське, не светился. Может, он вообще из другого района!
– Вот ты все это и узнаешь, – отрезал Эрланд. – Справишься – неплохо заработаешь, а нет, так помни о том, что простил я тебя в последний раз. Понятно?
– Куда уж понятнее, – уныло отозвался Макс.
– А раз понятно, тогда топай отсюда и приступай к выполнению задания. Делай что угодно, но чтобы сведения о мальчишке были у меня не позднее чем через пару дней.
«Вот привязался, морда уголовная! – уныло думал Макс. – И где мне теперь мальчишку этого искать?! Я ему что, справочное бюро?! Не пойму, чего ему от парня-то понадобилось? Ну, врезал нам по щам, за девчонку заступился. Что в этом такого? Может, приревновал? Девчонка ведь классная! С его-то рожей – и в герои-любовники лезть! Тоже мне, Отелло нашелся! А что, если он порешит мальчишку? Восточные люди – они же горячие! Начнут разбираться, кто навел, а он возьмет и на меня укажет. По судам ведь потом затаскают! Нет, с Мамаем надо завязывать! И денег мне от него никаких не надо! Уж лучше без денег на свободе, чем с деньгами на нарах».