Вы здесь

Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо. Глава II. Почему – ракеты? (А. А. Гранатова, 2013)

Глава II

Почему – ракеты?

«Мангуста» против «русского ежа»

Когда я перечитываю книги о Карибском кризисе, в той части, где рассказывается о работе разведки, мне становится обидно, что везде фигурируют имена разведчиков, которые просто оказались в эпицентре политических страстей и так заполучили громкое имя в вечности. Таков разведчик Александр Феклисов (Фомин), общавшийся с американским журналистом, вхожим к президенту Кеннеди, телевизионщиком Джоном Скали. Таков Александр Алексеев (Шитов), которого незадолго до Карибского кризиса Хрущев назначил советским послом на Кубе и который держал тесный контакт в кризисные дни с Фиделем. А Николай Сергеевич Леонов, в дни Карибского кризиса находившийся в Мексике и потому этот кризис своими руками «не разруливавший», нашим историками обойден стороной, хотя для Кубы он сделал куда как больше многих «звезд» карибского армагеддона! Разве не он стоял у истоков советско-кубинской дружбы? Разве не он всю свою жизнь был верным другом и надежным соратником Кубы? Собственно, именно со случайного знакомства Леонова с Фиделем и Че Геварой еще до Кубинской революции 1959 года и начались главные исторические контакты между Союзом и Кубой. Именно он был «переводчиком» Анастаса Микояна в историческом визите 1960 года, с которого и началось взаимодействие Кубы и Союза.

Попробуем восстановить историческую справедливость.

Из воспоминаний Николая Лонова (см. Н.С. Леонов, «Лихолетье». М., «Алгоритм», 2005, с. 68): «Я стал руководить в разведке кубинским направлением. Передо мною были поставлены две задачи: 1. наладить работу со всей агентурой, имевшейся на Латиноамериканском материке и располагавшей возможностями для сбора информации о подрывных действиях против революционной Кубы; 2. подобрать среди ветеранов и опытных сотрудников госбезопасности группу людей, которые могли бы быть использованы в качестве советников и консультантов по нашим профессиональным вопросам. Я горячо занялся новым делом. В ноябре 1960 года в Москву приехал Че Гевара с группой специалистов с задачей разместить на рынках социалистических стран не менее 2 млн т кубинского сахара.

Мы пригласили Че Гевару на товарищеский ужин в домашней обстановке. Долго выбирали квартиру, потому что все мы жили более чем скромно. Остановились наконец на квартире нашего кадрового агента, Александра Ивановича Алексеева (он прошел путь от корреспондента до посла СССР в Гаване и стал надежным связующим звеном между Кастро и Хрущевым в дни Карибского кризиса). Его семья занимала скромную квартиру в помпезном высотном доме на Котельнической набережной. Хозяйкой вечера была Татьяна Васильевна, жена Алексеева, сколько сил она вложила в сервировку стола – не вообразить! Но каково же было наше отчаяние, когда Че, увидев рыбно-икряное богатство, воскликнул: «Сеньоры, я из-за астмы не ем ни рыбы, ни икры!» Он перевернул тарелку и, увидев на ней фирменный знак известного французского завода, воскликнул: «Я и не знал, что пролетарии едят на севрском фарфоре!» Заметив наше смущение, он продолжил: «Я впервые в русском доме, ваших традиций не знаю, извините». Тяжелые вериги свалились с души, потекла беседа. На наш вопрос, устоит ли Кубинская революция, Че ответил: «Я не знаю, устоит ли она. Слишком велики силы, и движущие ее вперед, и противостоящие ей. Могу только с определенностью сказать, что если она окажется в опасности, то я ее не оставлю, пойду на баррикады и буду драться до конца. А если революция погибнет, то не ищите меня среди людей, спрятавшихся в иностранных посольствах, бегущих на кораблях и самолетах в изгнание. Вы найдете меня среди ее погибших защитников. С меня хватит печального опыта гибели в 1954 году Гватемальской революции. А другой судьбы я не хочу».

Че Гевара в тот вечер обстоятельно изложил свой взгляд на роль политического руководителя. По его мнению, ни один государственный деятель, которому народ доверил судьбу страны в ходе выборов, не имеет ни юридического, ни морального права уходить в отставку по собственной слабости, под давлением обстоятельств. Он обязан драться до конца, если надо – погибнуть. В противном случае он предаст поверивший ему народ».

«Сейчас, глядя на дымящиеся развалины нашей России, – пишет в своих мемуарах Н.С. Леонов, – я часто вспоминаю эти слова Че. Что сказал бы он о нескончаемой череде наших политических пигмеев?

Драматические дни вторжения наемников на Кубу в апреле 1961 года я провел почти безвылазно в кабинете тогдашнего руководителя КГБ, Владимира Семичастного, который поручил мне докладывать каждые два-три часа обстановку со своей оценкой и прогнозами. Я поступил просто, повесил на стене две карты и начал ни них отмечать ход военных действий так, как его подавали разные источники. На одной карте я отмечал ход событий как его подавали американские информационные агентства, а на другой – так, как его видели наши спецпредставители на Кубе. Через несколько часов стало очевидно, что американцы беспардонно врут. Вот тогда-то мне стало ясно, что всякая ложь, а особенно инициированная государством, является свидетельством слабости и аморальности, независимо от того, какое государство через свою прессу и журналистов прибегает ко лжи».

Я приехал в Мексику летом 1961 года, а через год с небольшим разразился зловещий Карибский кризис, поставивший мир на грань ракетно-ядерной войны. В октябрьские дни 1962 года, когда истерия взвинчивала нервы до предела, через северную границу Мексики на юг хлынула волна беженцев. Вереницы машин с прицепными домиками нескончаемо вились по горным дорогам. Люди бежали от, казалось бы, неминуемой ядерной смерти. Создавались трудности с расселением, с продовольствием, медикаментами. Многие из невольных беженцев кляли на чем свет стоит и вероломных русских, и лихих балбесов из Вашингтона, поставивших мир на грань выживания из-за каких-то непонятных споров вокруг Кубы.

Послы СССР метались по МИДам и канцеляриям президентов всего мира, разъясняя, как умели, правоту позиции СССР. Конечно, никто из них не представлял себе истинного положения вещей. Я неоднократно сопровождал нашего посла в Мексике Т.С. Базарова в резиденцию тогдашнего президента Мексики, Лопеса Матеоса, мы убеждали президента, что мировой войны не будет, делали упор на оборонительный характер действий СССР и Кубы, приводили данные о концентрации в южных районах США военных сил, о тайной подготовке нового вторжения США на Кубу. Мексиканцы с пониманием встречали нашу информацию.

Лишь потом, годы спустя мне стала известна вся масштабность нашей военной операции, направленной на защиту Кубинской революции и получившей тогда кодовое название «Анадырь». В ответ на угрозу вторжения 150-тысячной группировки, поддержанной сотнями самолетов и военных кораблей США, на Остров свободы (и эти сведения были признаны затем публично тогдашним министром обороны США, Робертом Макнамарой) Советский Союз, говоря словами Никиты Хрущева, решил подкинуть Америке «ежа», то есть разместить на острове ракетно-ядерное оружие, способное сдержать любого агрессора. Напомню, что в эти годы на территории, соседствующей с СССР, Турции, стояли на боевых позициях американские ракеты «Юпитер», в зоне поражения которых стояли важнейшие экономические районы и города нашей страны. Мера Советского Союза в ответ на размещение американских ракет в Турции была в духе политики конфронтации, но преследовала оборонительные цели – защиту молодой Кубинской революции.

Сама операция «Анадырь» была уникальной, подобной ей история Советской армии не знала. На Кубу за короткий срок – за три месяца была переброшена на морских транспортных судах Минфлота большая группировка вооруженных сил. Решение о готовности начать такую операцию, «Анадырь», было принято 24 мая 1962 года на заседании Президиума ЦК КПСС и Совета обороны по докладу министра обороны Родиона Малиновского. Чтобы согласовать операцию и чтобы получить «добро» со стороны кубинцев, в Гавану была направлена специальная делегация во главе с «известным специалистом по сельскому хозяйству» Ш. Рашидовым, которая вернулась 10 июня с согласием кубинцев.

Среди военных оказался один смелый генерал, А. Дементьев, который в то время работал главным советником у Фиделя Кастро. Он возразил Н. Хрущеву, заметив, что сохранить в секрете всю операцию «Анадырь» до конца не удастся из-за открытости кубинской местности и, соответственно, открытости будущих ракетных позиций для разведывательных самолетов США. Сидевший на совещании рядом с ним министр обороны Родион Малиновский, по свидетельству очевидцев, слушая эти доводы, толкал и пинал ногой под столом А. Дементьева (об этом пишет и в главе «Пинок под столом» в книге «Адская игра» Александр Фурсенко. – Прим. авт.). Так Малиновский пытался «вразумить» А. Дементьева, но тот стоял на своем, утверждая, что в «кубинском пальмовом лесу не то что ракету – там курицу спрятать негде», и впоследствии оказался прав.

Операция «Анадырь» с точки зрения штабной проработки и организации, безусловно, была весьма успешной. Были приняты меры по зашифровке и легендированию всех погрузочных работ. Наверно, американцы могли почувствовать что-то неладное из-за увеличившегося количества советских судов, направлявшихся из портов Черного и Балтийского морей, а также из Мурманска на Кубу. Несколько раз их военные корабли останавливали наши транспортные суда и пытались учинить досмотр, настойчиво требуя ответить на вопрос, куда идут суда и какой груз везут в трюмах. Но в те годы наши моряки позволяли себе достаточно решительно реагировать на подобные требования и, не сбавляя хода, продолжали идти своим курсом.

При подходе к Кубе начинались учащенные облеты наших кораблей американской авиацией. Самолеты проносились на опасно малой высоте. Тогда выходившие на палубу солдаты даже надевали сарафаны и повязывали головы платками – вот такой был маскарад! Разгружали суда только ночью. Советские офицеры и сержанты были переодеты в кубинские мундиры и знали по-испански две ключевых команды – «вперед!» и «стоп!». В основном переброску войск и их размещение на Кубе удалось провести скрытно. И хваленая американская разведка, несмотря на все свои усилия, не смогла добыть все сведения, все достоверные данные о численности советских войск и их огневой мощи. В докладах ЦРУ фигурировали цифры вначале о 10–12 тыс. советских солдат, потом о 16 тыс. советских солдат, хотя в реальности их было более 40 тыс.! Ракеты были обнаружены американской авиацией лишь спустя месяц после того, как они были размещены на острове. О том, что наши силы были вооружены еще и тактическим ядерным оружием (установка «Луна»), США узнали лишь тридцать лет спустя, когда об этом в январе 1992 года объявили наши военные на конференции в Гаване.

22 октября в 19 часов по вашингтонскому времени в американском телеэфире выступил Дж. Кеннеди, объявив о решении американского правительства ввести морскую блокаду Кубы. Но юридически это был карантин, так как блокада – это акт войны. 24 октября 1962 года американцы начали морскую блокаду Кубы. К этому времени на острове уже находились 42 ракеты Р-12 и одна неполная батарея ракет Р-14, а остальные находились еще в пути и были возвращены домой, в Союз. Однако и того ракетного потенциала, что был переброшен на Кубу и уже приведен в боевую готовность, было вполне достаточно, чтобы выполнить функцию мощного средства сдерживания. Напомним, что против СССР в Турции было нацелено всего лишь 15 «Юпитеров», в то время как одних лишь Р-12 с радиусом действия в 2,5 тыс. км на Кубе было установлено целых 42 штуки!»

«Большой взлом» – негодование москвы растет

Карибский ракетный кризис 1962 года стал той каплей воды, в которой, словно в лупе, отразилась вся сложная и противоречивая международная политика эпохи Хрущева и Кеннеди. До прихода Кеннеди в Белый дом, как ни пытался Хрущев обратить внимание американцев на проблему разоружения, из этого ничего не получалось. Глава советского МИДа Андрей Громыко безуспешно предлагал, озвучивая линию на разоружение Н. Хрущева, американцам с Союзом подписать договор о запрете испытаний ядерного оружия (это позже удалось сделать Хрущеву и Кеннеди. – А.Г.). Сам Никита Хрущев использовал разные методы обращения к здравому смыслу, от официальных документов, встреч на высшем уровне до своеобразных угроз – метафор, вроде постукивания башмаком по кафедре в ООН, обещания «показать Кузькину мать» и «закопать капитализм» (перефразированное высказывание К. Маркса о том, что «пролетариат – могильщик капитализма»). За неординарное поведение ему американская пресса присвоила прозвище «Хрущев Непредсказуемый».

Будучи в Штатах с официальным визитом в последний год правления Дуайта Эйзенхауэра, Никита Хрущев встречался с руководством в Сан-Франциско на военном корабле. Господин Генри Кэбот Лодж, американский политический деятель и дипломат и одновременно представитель США при ООН, которому поручили проведение этой встречи, с гордостью демонстрировал Хрущеву роскошный американский авианосец, сверкающий зеркальным блеском палуб и впечатляющий грозным оружием на борту. Генри Лодж, организовывая Хрущеву экскурсию по лайнеру, всем своим видом давал понять: вам, русским придется считаться с нашей силой! Однако, осмотрев шикарный корабль, Хрущев скептически заметил:

– Да эту махину давно пора пустить на металлолом! Она только будет мешать процессу разоружения.

– Разоружение – это хорошая идея, – заметил Генри Лодж. – Но нам пока что высшее руководство не давало на нее отмашки. Это не так просто, как кажется. Вот, скажем, что вы в случае разоружения намерены делать с вашими многочисленными подводными лодками?

– Сейчас мы их уже начинаем приспосабливать для лова селедки, – бодро ответил Хрущев и начал в шутливой форме импровизировать о методах ловли селедки с субмарин.

Вернувшись в Москву, Хрущев получил новые сигналы того, что правительство Эйзенхауэра продолжает линию гонки ракетно-ядерного потенциала и усиливает воздушную разведку. Американский президент надеялся, что самолеты-разведчики нового типа У-2, летающие на большой высоте, в 21–22 км, будут недостижимы для русских систем противовоздушной обороны. Ален Даллес и Ричард Бисселл, курировавшие в ЦРУ программу полетов У-2, настаивали на том, чтобы разведывательные полеты не прекращались. Они, в частности, разработали ОПЕРАЦИЮ «БОЛЬШОЙ ВЗЛОМ», которая предполагала вылет самолета-разведчика с территории Пакистана, пролет над Свердловском (нынешний Екатеринбург), Плесецком (ракетная база Союза в тысяче километрах от Москвы к северу) и приземление на аэродроме Боде в Норвегии. В день празднования Всемирного дня трудящихся, 1 мая 1960 года, Хрущеву, направлявшемуся на парад, доложили о появлении в небе самолета, который собирается пересечь границу Союза, и лидер Политбюро заявил: «Этих наглецов надо проучить! Не сможете его сбить – полетят ваши погоны!»

Когда высотный самолет-разведчик У-2 Фрэнсиса Гэри Пауэрса достиг Свердловска (Екатеринбурга), местное командование распорядилось поднять в воздух высотный перехватчик, стоявший на близлежащей базе ВВС Кольцово, причем прилетевший туда по какому-то особому поводу, не по линии боевого дежурства. Пилот высотного самолета Т-13, капитан Игорь Ментюков, в парадной форме стоял на остановке и ждал автобус, и тут к нему подлетел автомобиль с военными номерами, и летчика отвезли обратно на базу. Ни высотного костюма, ни кислородной маски при самолете не оказалось, и на высоте в двадцать километров Ментюков почувствовал, что задыхается, и, не догнав Пауэрса, вернулся на базу.

Не столь повезло старшему лейтенанту Сергею Сафронову. Его МиГ-19, идущий на перехват к Пауэрсу, был сбит ракетой ПВО, предназначенной для Пауэрса (см. Уильям Таубман, «Никита Хрущев», серия ЖЗЛ, М., 2008, см. с. 484, издано под ред. акад. РАН А.А. Фурсенко, перевод с англ. по изданию William Taubman, «Khrushchev, the man and his era», London, 2003). И это спасло жизнь Пауэрсу! Ракета, сдетонировав, взрывной волной развалила на части самолет Пауэрса так, что летчик остался жив. Эпизод с У-2 над Свердловском был одной из первых боевых ситуаций, когда новая советская система ПВО была применена на практике. Хотя ЦРУ было убеждено, что при крушении У-2 пилот выжить не может, летчик Пауэрс умудрился на парашюте с высоты в 20 км благополучно приземлиться на территории советского колхоза. Оправившись от изумления, колхозники препроводили его в КГБ. Пленение пилота должно было стать катастрофой для Дуайта Эйзенхауэра. Когда командующий ВВС Союза, маршал Сергей Бирюзов, без парадного костюма стремительно взбежал на трибуну мавзолея и протиснулся к Хрущеву, начав что-то ему говорить шепотом, то иностранные дипломаты поняли, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Выслушав Бирюзова, Хрущев не удержался от радости и прямо в микрофон бросил, так, что вся площадь услышала: «Отлично сработано!»

Вернувшись домой с первомайского парада, Никита Хрущев приказал историю с летчиком Фрэнсисом Гэри Пауэрсом держать в тайне, посмотреть, что за историю для прикрытия придумает ЦРУ, а затем публично разоблачить американскую ложь. Хрущев полагал, что ЦРУ проводило операцию «Большой взлом» без санкции Эйзенхауэра и президент США публично извинится перед Союзом за «распоясавшиеся спецслужбы, которые не ведают, что творят», а он их «прищучит». Был публичный судебный процесс над американским летчиком, пересекавшим территорию Союза. Дуайт Эйзенхауэр наблюдал за процессом по международным телеканалам, раструбившим на весь мир о сенсации, и пребывал в шоке. Аргументов для объяснений, каким образом американский самолет-разведчик оказался над Свердловском, Эйзенхауэр не нашел. Но и извиняться перед Хрущевым не захотел.

Тем временем намечалась встреча политических лидеров в Париже, и Хрущев через прессу высказал надежду, что Эйзенхауэр публично заверит Союз в дальнейшем прекращении полетов У-2 над территорией Союза. Но Эйзенхауэр не только не дал подобных заверений, но и отказался вообще ехать в Париж и сорвал все запланированные переговоры.

Холодная война стала еще холоднее. Гонка вооружений нарастала.

Однако с приходом к власти 20 января 1961 года Джона Кеннеди у Хрущева появилась надежда на потепление отношений. Хрущев попытался установить дружественные контакты с окружением нового президента США. С этой целью он заменил в советском посольстве в Вашингтоне пятидесятивосьмилетнего М.А. Меньшикова другим, более молодым и энергичным сорокалетним послом Анатолием Федоровичем Добрыниным. Анатолий Добрынин считался опытным дипломатом и другом Андрея Громыко. Проработав некоторое время в МИДе, он получил шутливое прозвище «огромыченного», а Хрущев надеялся, что тандем Добрынин – Громыко поможет ему улучшить отношения с Вашингтоном. Однако, забегая вперед, скажем, что во время Карибского кризиса Добрынину не хватало решительности и гибкости.

Правительство Джона Кеннеди действительно решило создавать видимость того, что стремится к потеплению советско-американских отношений. Однако в целом внешняя политика США по отношению к СССР накануне Карибского кризиса выглядела противоречиво.

Советский разведчик Александр Феклисов (Фомин), отправленный по решению начальника разведки А.М. Сахаровского в очередную длительную командировку в Вашингтон и сыгравший немаловажную роль в «разруливании Карибского кризиса», в качестве примеров такой политики приводит следующие примеры (см. А.Феклисов. «Кеннеди и советская агентура», М., 2011, с. 222).

1. В целях улучшения отношений советское правительство 25 января 1961 года освободило двух американских летчиков со сбитого летом 1960 г. над территорией СССР американского военного самолета РБ-47.

2. Кеннеди делает агрессивный ход – 17 апреля 1961 года он предпринимает попытку свергнуть режим Фиделя Кастро, продолжая линию Эйзенхауэра, с помощью армии наемников, подготовленной в ЦРУ.

3. По инициативе Хрущева 3–4 июня 1961 года в Вене состоялась встреча Хрущева и Кеннеди. Хрущев пытается добиться от США уступок по Западному Берлину. Однако никакого соглашения в Вене достигнуто не было. Кеннеди твердо решил закрепить позиции блока НАТО в Германии. Более того, 23 июля Кеннеди заявил, что для защиты Западного Берлина США не остановятся ни перед чем. Контроль над Берлином означал контроль над всей Европой. Одновременно Кеннеди приказал в три раза увеличить набор в вооруженные силы, призвать на действительную службу двести пятьдесят тысяч резервистов, увеличить военный бюджет на шесть миллионов долларов, направить американские войска в Западную Германию. 13 августа 1961 года с подачи Хрущева ГДР возвели стену, разделявшую Берлин на две части.

4. В начале сентября 1961 года Союз возобновил испытания в воздухе ядерного оружия, взрывая на Новой Земле водородные бомбы мощностью более 50 мегатонн. В ответ на это 12 сентября 1961 года американцы также продолжили испытательные взрывы ядерного оружия.

Одним словом, обстановка между США и Союзом накануне Карибского кризиса была если не раскаленной, то напряженной.

И отдельного разговора заслуживает тайная и явная политика США в отношении Кубы.

В марте 1962 года в консульский отдел советского посольства США пришли два рыбака из южной Флориды. Свой визит они объяснили тем, что их мучает совесть за враждебные действия американского правительства в отношении Кубы (см. А. Феклисов, «Кеннеди и советская агентура», М., 2011, с. 236). Положив на стол консула подробную карту территории между Кубой и Флоридой, моряки рассказали, что американские рыбаки часто ловят рыбу вблизи Кубинского побережья. Некоторых из них ЦРУ за приличный гонорар использует для того, чтобы перевозить на Кубу под покровом ночи взрывчатку, радиостанции и другие технические средства. Груз обычно находится в водонепроницаемой упаковке и закапывается в землю недалеко от высадки, после чего на это место указывают диверсантам, находящимся на Кубе. Иногда группы диверсантов уходят вглубь острова, а иногда – возвращаются во Флориду. ЦРУ хорошо платит рыбакам за ночные операции. На карте были подробно помечены маршруты, по которым из Флориды доставляются на Кубу технические средства и оружие, и места высадки людей на Кубе.

Рыбаки отметили, что в последние время интенсивность ночных операций ЦРУ значительно усилилась. И это означает, что вскоре будет попытка свергнуть режим Кастро. «Нам стыдно, что такая богатая и сильная страна, как Соединенные Штаты, где так много говорят о свободе и демократии, не дает кубинцам права на их выбор и возможность жить так, как они хотят, и делает все возможное, чтобы задушить маленькую Кубу», – подытожили рыбаки свою беседу.

Знала ли Москва о планах и приготовлениях США расправиться с Кубой? Безусловно, знала. В адрес Никиты Сергеевича поступит серьезный звонок от Комитета госбезопасности (за подписью зампреда КГБ П. Ивашутина) – незадолго до известной апрельской операции 1961 г. «Мангуста-Сапата» в заливе Свиней (Плайя-Хирон).


Февраль 1962 года

Совершенно секретно.

ЦК КПСС Министру иностранных дел СССР

Товарищу Громыко А.А.

копия:

Министру обороны СССР

Маршалу Советского Союза

Товарищу Малиновскому Р.Я.

Докладываю следующие сведения. По данным, полученным из кругов американского Конгресса, Соединенные Штаты планируют спровоцировать правительство Кубы на такие действия, которые позволили бы американцам осуществить против Кубинской республики военную операцию и быстро, не более чем за одни сутки покончить с правительством Ф. Кастро. (…)

Военные специалисты США разработали план операции против Кубы, который, по тем же данным, поддерживает президент Дж. Кеннеди. Согласно этому плану, основной удар по Кубе предполагается нанести с американской военной базы в Гуантанамо при поддержке кораблей ВМС, находящихся в Карибском море. Действия наземных сил будут поддерживаться ВМС США, базирующимися во Флориде и Техасе. Конкретная дата начала операции еще не назначена, хотя речь идет о ближайших месяцах. (…)

Осуществление указанного плана возложено на военного министра США Р. Макнамару, генерала Э. Лэйнсдейла, руководителя «Группы 4» (ЦРУ) Д. Кинга. План курируют А. Даллес и Р. Кеннеди лично. Во Флориде создано два оперативных подразделения ЦРУ, его 700 кадровых сотрудников уже начали подрывные акции против Кубы. Направляемые на остров диверсанты несут с собой биологическое оружие – микробные штаммы, которые способствуют развитию эпидемий среди домашних животных (например, свиная чума, легочные заболевания кур), а также уничтожают плантации сахарного тростника, терроризируют население.

Наряду с усилением пропаганды против правительства Ф. Кастро в настоящее время США изыскивают пути для того, чтобы предоставить свое вооруженное нападение на Кубу как столкновение стран Латинской Америки с правительством Ф. Кастро и «международным коммунизмом», что могло бы послужить юридическим оправданием в ООН агрессии США против Кубы.

Госдепартамент США изучает несколько вариантов создания предлога для нападения на Кубинскую республику. В частности, рассматривается возможность предоставления военной базы Гуантанамо в распоряжение ОАГ, организация на ней учебного центра военного комитета ОАГ и размещение символических контингентов (рота, батальон) некоторых государств Центральной Азии «для обучения» их приемам борьбы с партизанами. После этого США планирует инспирировать силами кубинской внутренней контрреволюции нападение воздушных сил Кубы на эту базу. Гватемала, Никарагуа, Венесуэла и Сальвадор уже заявили о своей готовности послать символические контингенты своих войск на Гуантанамо, и США ведут с представителями этих стран переговоры о путях осуществления своего плана.

В качестве другого варианта правительство США планирует инсценировать нападение революционной кубинской армии на какую-либо страну Центральной Америки, используя для этой цели кубинских эмигрантов, переодетых в форму кубинской армии. После инсценировки нападения вооруженные силы «потерпевшей» страны оккупируют один из небольших кубинских островов, на котором немедленно будет создано «временное правительство» свободной Кубы. Это правительство должно будет обратиться с просьбой к ОАГ оказать ему военную помощь в борьбе с правительством Ф. Кастро. Совет ОАГ примет решение об оказании военной помощи «правительству свободной Кубы» со стороны всех членов ОАГ, включая и США, на основе чего последует открытая вооруженная интервенция на Кубу.

Комитет госбезопасности СССР принимает меры для проверки изложенных сведений.

Заместитель председателя КГБ

при Совете Министров СССР

П. Ивашутин.

21 февраля 1962 года.

«Залив Свиней», или Последняя капля в чаше терпения

Апрельское утро 1961 года казалось безбрежным. На кучевых облаках прорисовались складки, как на театральном занавесе. Но прелесть рассвета была обманчива, розовое золото солнечных бликов скрывало в себе смерть и гибель. Через час с небольшим должна была развернуться операция «Сапата» (кодовое название по месту высадки американских рейнджеров) – одно из звеньев масштабного американского плана «Мангуста» по смене правительства на Кубе.

Было темно и сыро. Казалось, будто вершины кубинских холмов, покрытых сизыми облаками, перекатываются в грязи. Огни маленьких одноэтажных рыбацких хижин Кохимара напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден был пылающий уголь. Ветер надвигающегося тропического фронта изрыгал из своей пасти и бросал на палубу военных кораблей, взявших курс на Остров свободы, охапки соленых брызг. На горизонте полыхали зарницы, и горные вершины поблескивали венцами голубоватых молний. Пройдет немного времени, и предрассветное сизое марево сменит малиновый акварельный этюд восходящего солнца на небесном мольберте.

Побережье Гаваны оставалось тихим и безлюдным. Ни одна людская фигура или даже силуэт собаки не попадали в световые пятна, бесшумно бегущие по берегу от игры морских прожекторов. Город спал. Спала вся Куба. А в это время шесть военных кораблей с американскими наемниками поднялись с якоря из порта Гватемала и пошли вначале транзитом в никарагуанский порт Пуэрто-Кабесас, а оттуда взяли курс на кубинский залив Свиней, или Плайя-Хирон. На календаре было 14 апреля 1961 года. В Никарагуа наемников встретил лично диктатор Сомоса.

– Друзья! – бодро приветствовал американских наемников диктатор Сомоса. – В ваших жилах течет кровь бесстрашных бойцов. Да здравствуют смелые рейнджеры!

Раздались восторженные крики. Торжественный ужин от имени Сомосы удался на славу. А уже в ночь корабли наемников продолжили свой путь. Мирная земля острова Куба, похожего с высоты птичьего полета на ящерицу-игуану с изумрудными глазами, успокоительно шуршала листьями тростинка и апельсиновых рощ. Между военными кораблями, идущими на Кубу, и золотом рассветного солнца пролегли бездонные глубины тьмы.

Рейнджеры смотрели на своих командиров снисходительно-грустно. Что ждет их на острове победившей революции? Куба, страна чужая и непонятная, остров-ловушка. Какие духи земли, неведомые призраки, черные драконы, охраняющие эту землю, подстерегают их у входа в бухту залива Свиней?

Небо, прозрачно-голубое, как вода, вымыло россыпь созвездий. Звезды стали пронзительно-холодными, их свет начал ослабевать и меркнуть, как бледнеет пламя свечного огарка. Внезапно по небу промчался вздох, звезды дрогнули, затрепетали, небо почернело, озарилось вольфрамовой нитью молнии, затрещало, словно яичная скорлупа, и раскрылось, наливаясь голубым свечением. Жребий брошен.

Безмятежная гладь залива предстала в новом свете: это кроткое спокойствие берега – западня. Побережье залива Свиней с ошметками бурых саргассовых водорослей и скользких коряг прибрежных деревьев, выброшенных штормовой волной на берег, становится чертой, отделяющей небытие от бытия и настоящее от будущего. Вязкое месиво кораллового песка, куда вступит нога непрошеных пришельцев, станет границей, отделяющей жизнь от смерти.

Тени от пальм приобрели четкие очертания. Солнце вошло в зенит. В штабе кубинского команданте приторно пахло сигарами. Ровным перламутровым светом загорелась розовая полоска над морем, щедро расточая из-за горизонта тепло и свет. Но за чертой быстро разгорающегося нового дня начинались тревоги борьбы (см. об этом эпизоде книгу воспоминаний Эрнесто Че Гевары «Эпизоды революционной борьбы». Пер. с исп. Изд. Минобороны СССР, 1974).

– Пинар-дель-Рио! – Че бросил пронзительный взгляд на команданте. – Корабли американских наемников подошли к Кубе с юга и бросили там якоря. Они начнут операцию с острова!

– Что наемникам делать на острове? – Фидель стряхнул с сигары горячий пепел. – Стратегически бесполезное место. Там не за что бороться, кроме как за пустынный пляж. Пинар-дель-Рио! Отвлекающий маневр! Они надеются, что мы туда перебросим все свои силы, тем самым откроем подступы к Гаване…

– На кораблях – морские пехотинцы. Очевидно, что настоящее сражение развернется именно на острове! – от Че Гевары шла уверенность, как свет от лампы. – Туда надо ехать, чтобы контролировать ситуацию!

– Наши враги не дураки, чтоб загонять себя в ловушку. Вижу, что тебя не удержать. Поезжай, Че, – выдохнул Фидель и махнул рукой.

Джип защитного цвета взвизгнул тормозами. Че Гевара уехал. Они выиграют эту битву или погибнут. И осознание этого было как смерть, к которой можно относиться насмешливо, когда ты молод и здоров и она далеко, и о которой невыносимо даже вспоминать, когда она рядом. Черный квадрат тени, отбрасываемой невысоким зданием военного штаба, пробежал по белоснежным стенам крытых рыжей черепицей прибрежных домиков и врезал острый угол в золотые блики южного солнца.

– Товарищ Фидель! – в комнату штаба вошел военный из ближайшего окружения команданте. – Назревает бунт в отряде добровольцев. На всех оружия не хватает. Мужчины против того, чтобы выдавать винтовки женщинам – Мужской шовинизм, – Фидель усмехнулся. – Каждый раз одно и то же! Женщины достигают вершин, подчас недоступных мужчинам! А их бьют по рукам! У мужчин нет природного превосходства перед женщинами, кроме физической силы. Но добро должно быть не только с кулаками, но и с головой. А кубинки подчас умнее… они настойчивее в обучении…

– Я знаю, Фидель. Я уже говорил в отряде, мол, а разве женщины не участвовали в борьбе против Батисты? Вспомните таких бесстрашных женщин, как Айде Сантамария, Мельба Эрнандес, которые участвовали в штурме казарм Монкада! Посмотрите на таких прославленных революционерок, как партизанки Селия Санчес и Вильма Эспин! Сейчас на этих женщин смотрит весь мир, а вы, бойцы, – отворачиваетесь!

– Верно… – Кастро кивнул. – На Вильму Эспин Кастро сейчас смотрит весь мир, может быть, даже еще одна француженка – Жаклин Бувье Кеннеди. Интересно, как американская первая леди воспринимает нашу первую леди? Я их ставлю иногда мысленно рядом – Жаклин Бувье, в новом костюме от-кутюр и драгоценностях, и Вильму – с оружием в руках. И знаете, Вильма впечатляет больше! В любом случае, мы должны бороться за права женщин в деле революции.

Когда на Кубе начало разворачиваться революционное движение, француженка по крови, кубинка по убеждениям, Вильма под влиянием своего доброго знакомого Франка Паиса ушла в партизанские отряды, где и познакомилась с самым метким стрелком – Селией Санчес, а позже и с братьями Кастро. В революционном штабе Вильму ценили за деловитость и патриотическую верность Кубе. Отучившись в США на химика-технолога, возможно, чтобы затем участвовать в бизнесе своего отца по производству рома «Баккарди», Вильма вернулась на Кубу и заняла оппозиционную по отношению к США идеологическую позицию.

– Но мужчины в истерике. Они кричат: «Разве можно женщинам доверить оружие? Пусть лучше займутся стряпней!»

– Я сам тренировал подразделения женщин-бойцов. Напомните в отряде об этом. Мы организовали в Сьерре женское боевое подразделение «Марианна», которое превосходило своей эффективностью мужские отряды. Мои боевые подруги были сильнее мужчин по силе духа и не отсиживались в тылу, а участвовали в боях! Поэтому если женщина как профессионал превосходит мужчину, то оружие должно быть в руках у нее! Проведите испытания стрелков на меткость и выдавайте винтовки по результатам. Да, кстати, пусть организовать эти испытания вам поможет Селия. Для нее это знакомое дело. Поручите ей отбор в отряд настоящих бойцов, скажите, что это – мое распоряжение.

Имя Селии Санчес, неофициальной жены Фиделя Кастро, боевой подруги и единомышленницы, с которой он не расставался четверть века, до самой ее смерти в 1980 году, было окружено своеобразным ореолом таинственности и революционной борьбы. Селия Санчес познакомилась с Фиделем Кастро еще в ноябре 1956 года, решив поддержать свою подругу, Айде Сантамарию, муж которой стал одним из активистов штурма Монкады и трагически погиб при штурме казарм. Вслед за семейной четой Сантамария Селия Санчес взяла в руки винтовку.

Как и вторую жену Че Гевары, светловолосую, с открытым лицом и наивными глазами, Алейду Марч, революция испытала на прочность и третью жену Фиделя – Селию Санчес. По сути, именно эта молодая женщина спасла жизнь будущему лидеру Кубы и стала его верной подругой и соратницей на всю жизнь.

«В то время как первая жена Фиделя, Мирта Диас, родственники которой дружили с Батистой, лишь меняла наряды, а его вторая жена, аристократка Нати Ревуэльта, играла в любовь и революцию, его боевая подруга Селия Санчес разделяла вместе с Фиделем все тяготы повстанческой жизни: холодную постель, скудный обед и постоянную смертельную опасность», – пишет в своих «Воспоминаниях» Алейда Гевара Марч.

Кубинскую революцию 1 января 1959 года Фидель и Селия уже совершали вместе. И когда американские наемники вторглись в апреле 1962 года на Кубу, двигаясь от залива Свиней вглубь острова, верная Селия Санчес оказалась вновь рядом с команданте.

По мере того как усиливался поток сообщений от кубинской разведки, кабинет Фиделя превращался в жужжащий улей. Решения приходилось принимать тут же, на месте, безотлагательно.

Брат Фиделя, Рауль Кастро, сдвинул брови. – Вот новость по временному правительству. Американцы сформировали его кабинет, нам на смену. Уже сейчас их временное правительство сидит на военном аэродроме Майами в ожидании вылета на Кубу.

– Скверно. – Зато теперь мы знаем, что операция с морским десантом планировалась как краткосрочная. Ведь не могут же люди сидеть в аэропорту сутками… Если мы не разгадаем тактику противника, нам это будет стоить потери нашей революции. Не говоря уже о жизнях.

– Если они уже ждут своей посадки в самолет, значит, морской десант будет штурмовать Кубу со стороны залива Свиней, а затем десант будет двигаться через болотистую местность Сапаты в сторону Гаваны. Надо укрепить эту позицию.

Фидель грузно поднялся с кожаного кресла и измерил комнату гигантскими шагами. Земля поворачивалась. Он чувствовал это всем своим телом. Она поворачивалась и летела вместе с холмами и заливами, тростниковыми плантациями и апельсиновыми садами, вместе с городами и с людьми, в них живущими, летела, окруженная кровавым заревом рассвета над морем, в страшную бесконечность. И на этой земле и на этом острове под немым светом поднимающегося над морем солнца был он, и от него одного зависели сейчас сотни жизней и будущее людей, поверивших ему и его революции.

Сумеют ли они выхватить из цепкого капкана военной интриги свою Кубу, спасти из надвигающейся со стороны Майами и Флориды катастрофы людей, воспринявших бомбардировку кубинских аэродромов как покушение на собственную жизнь?

– Срочно передислоцируйте танковый батальон в Плайя-Хирон.

Он сам, команданте, на русском танке Т-34 тоже поедет туда. Интуиция подсказывает ему, что именно там развернется, вероятно, самое страшное за историю Кубинской революции сражение.

Американские рейнджеры уже высадились на берег. Отряды кубинской милиции разбиты шквалом огня морского десанта. Поражение кубинской береговой милиции наемники воспринимают как свою триумфальную победу.

– Они должны испытать те же трудности, что и мы, когда на «Гранме» высаживались в мангровых зарослях.

– Но у них отнюдь не утлые посудины, как «Гранма»! Они вооружены до зубов новейшей техникой!

– У них нет нашего боевого опыта. И в самом деле, предчувствие быстрой победы для наемников оказывается обманчивым. Почему американский десант не поддерживает обещанная кубинская оппозиция?

Где же контрреволюционеры, которым загодя были сброшены с самолетов ящики с патронами и боевой техникой? Где же помощь рейнджерам с берега, на которую те так надеялись… Никто из кубинских контрреволюционеров не пришел рейнджерам на помощь по простой причине. Никто их них не был оповещен о дате высадки американского десанта в заливе Свиней…

– Фидель, три судна наемников сели на мель, напоровшись на рифы!

Теперь у врага – только половина боевых кораблей. Танковая дивизия, руководимая Фиделем, загоняет рейнджеров в узкий коридор, и они не могут согласно указанию своего руководства рассредоточиться по острову.

– Отрежьте им пути отступления. Пусть идут в направлении болота.

Бой с полуторатысячной армией наемников длится весь день. К вечеру 17 апреля 1961 года стало ясно: в битве наступил перелом. Наемники уже не были нападающими. Кубинские отряды вели их в направлении болотной топи, и они послушно двигались в этом направлении, как стая крыс, идущих на звон волшебной дудочки из немецкой сказки.

Тем временем на месте сражения к танковой дивизии под руководством Фиделя на Т-34 присоединился отряд, оснащенный установками САУ-100. Эти установки, предоставленные Союзом в качестве братской помощи, сейчас, в заливе Свиней, оказались очень своевременными.

– Открыть артиллерийский огонь! Наемники хаотично двигались по узкой, неизвестно кем и когда протоптанной тропинке, заросшей тропическим кустарником, из-под чавкающих каблуков сапог выдавливалась мутная болотистая жижа. Они продвигались вглубь острова, потеряв ориентиры, спотыкаясь о коряги, и увязая в трясине, и чертыхаясь при каждом шаге. А над ними миролюбиво текла голубая небесная река, и по ней плыли черные ветки реликтовых сосен с неправдоподобно длинными и пушистыми зелеными иглами, и эти пушистые ветки, словно зеленые веера, по очереди то открывали, то закрывали небесную реку.

– Кто мог ранить Че?

Весть, что кубинский революционер Че Гевара опасно ранен, стремительно обрастала слухами. Алейда Марч Гевара похолодела от мысли, что ее муж ранен. Ехать к нему?! Немедленно!

Дорога на Пинар-дель-Рио скрывала множество опасностей и коварных ловушек. Алейду отговаривали, мол, Че жив, а это – главное. Лучше сидеть в Гаване, с детьми. Время тревожное, непредсказуемое, американские спецслужбы разворачивают очередную диверсию против Кубы, догадывается ли она, женщина, что ждет ее по дороге на остров, название которого можно перевести как «река, окруженная соснами».

Алейда и слышать не хотела о том, чтобы отсиживаться в Гаване. Да и нельзя ее, боевую подругу легендарного Че Гевары, считать «просто женщиной». Разве она плохо стреляет из винтовки? Разве не она лезла под пули вместе с живой кубинской легендой в 1958 году, когда шел жестокий бой за Санта-Клару? Разве не она была одной из самых ярких участниц «Движения 26 июля», несмотря на свой юный возраст?

Но мужчины были неумолимы. Алейда не должна ехать к раненому мужу на Сосновый остров! У нее маленькие дети, она – хранительница домашнего очага! Никто не собирается давать ей машину, в которой придется трястись по размытому тропическими ливнями бездорожью. Алейда Марч лихорадочно перебирала в уме возможные варианты. Ехать к мужу! Немедленно! Но кого просить о машине и с кем, в самом деле, оставить детей? Может быть, Селия? Конечно же, вот ей кто поможет! Как она раньше не догадалась?

Селия Санчес была женщиной особенной. После двух официальных разводов с аристократками, играющими в любовь и революцию, Миртой Диас и Нати Ревуэльтой, Фидель объявил, что больше жениться не намерен. Мол, он уже сыт женской любовью, которая так же непостоянна, как морской бриз, и столь же скоротечна, как и предрассветная роса на пальмовых листьях. Однако в жизни Фиделя неожиданно появилась Селия. Она не играла в революционную романтику, не втягивала Фиделя в официальный брак общими детьми, и Фидель не чувствовал рядом с нею привычного женского коварства. Но главное – она была ему ровня! По боевому духу и по убеждениям. У них были общие ценности.

Селия ничего не просила у Фиделя, как его прежние женщины, ни модных нарядов, ни дорогих украшений. Селия презирала женские безделушки, а характер у нее был волевой, по-мужски жесткий и решительный. Из винтовки она стреляла не хуже мужчины и проявила себя во время Кубинской революции не как изнеженная барышня, а как соратник самого команданте. Возможно, именно поэтому их отношения, построенные на доверии и уважении, сохранились долгие годы, до самой смерти в 1980 году Селии Санчес.

Конец ознакомительного фрагмента.