Вы здесь

Плохая актриса и хороший разбойник. ГЛАВА 5 (Ксения Эшли)

ГЛАВА 5

Королева Туайла Ферн полулежа на своей половине кровати наблюдала за мужем из-под опущенных ресниц. Пока он, король Бакинтрея, славный Кэндем, раздевался в их спальне в полумраке одной горевшей свечи. Ей нравились такие моменты вечернего единения, когда ей не приходилось делить его со страной, и он принадлежал только ей, а не своим верноподданным. Хотя нет, поправила себя молодая королева, Кэндем никогда не будет принадлежать ей, по крайней мере, так, как она того хотела. Конечно, они принесли друг другу клятвы верности, но для его величества это было не больше чем формальностью, а для Тулайлы они значили все. Он значил для нее все.

Впервые она увидела его два года тому назад, когда Кэндем на белоснежном пегасе спустился с небес на землю ее маленького королевства. Тогда он совершал традиционный визит к ее отцу, властителю соседнего государства.

Грейтер, родина Туайлы, была и остается маленьким островком, обдуваемым всеми ветрами. Они жили скромно, в основном, занимались земледелием и ловлей рыбы. Ее отец всегда в первую очередь заботился о жителях их небольшого острова, чем о своих нуждах. В его королевских складах всегда было достаточно зерна, чтобы на худой год прокормить своих людей.

Но в те времена случилась катастрофа. Годы суровых и бесснежных зим и засушливых весен превратили некогда благодатную землю в твердую потрескавшуюся каменную корку, совершенно непригодную для растений. Неурожай следовал за неурожаем, королевские кладовые стали нищать, а народ голодать. Король Грейтера хватался за голову, но ничем не мог помочь своим жителям. Туайла помнила отца тогда с вечно усталым измученным лицом, искавшим вопросы, ответов на которые не существовало.

Но в то лето случились пожары, страшнее которых люди не знали раньше. Одним прекрасным днем загорелась деревня, что находилась ближе всего к королевскому замку. Все королевское войско было направлено тогда на устранение пожара. Туайла тоже была там вопреки приказу отца оставаться дома. Она тайно покинула дворец, чтобы помочь своим жителям. Девушка тогда сама чуть не погибла, надышавшись дымом, спасая мальчика из горящего дома.

Они думали, что деревне не устоять, но тут появился он. Красивый, златовласый король Кэндем на белом пегасе прибыл как раз в разгар пожара. И как только его ноги ступили на землю Грейтера, пошел проливной дождь, спасший деревню. Его величество спас ее народ.

Тогда Туайла приняла его за волшебное божество, настолько он был прекрасен. Неземные зеленые глаза, точеный профиль, идеальный торс, – не мужчина – ангел. Девушке казалось, что вокруг его головы сияет нимб. Она чумазая от сажи с растрепанными волосами и в грязной одежде, превратившаяся в мокрую кошку от проливного дождя, стоя ногами в огромной луже, смотрела на него с открытым ртом, пока местные жители благодарили его за помощь.

Он не заметил ее тогда, прошел мимо, даже не взглянув. Не обратил Кэндем внимания и тогда, когда после долгих усилий принцесса Туайла привела себя в порядок. Девушка не была красавицей по классическим меркам, скорее уж внешность ее была блеклой и непримечательной. В ее облике преобладал серый цвет, начиная от глаз и заканчивая мышиным цветом волос. Но сегодня она постаралась, как можно ярче преобразить себя. Она высушила волосы у камина, верная служанка уложила их в красивую прическу, надела одно из лучших платьев, и даже, чего не делала никогда, девушка подвела свои глаза угольком, чтобы сделать взгляд ярче. Когда она влетела в зал, сияя, словно волшебный камень, молодой король, в тот момент, беседовавший с ее отцом, удостоил девушку лишь мимолетным взглядом и склонил голову в формальном поклоне.

Туайла тогда пришла в отчаяние, но это было не последнее разочарование, связанное с ее мужем. Скорее оно открыло череду бесполезных надежд, обращенных в его сторону, которым следовало разбиться, словно при падении о камни.

Да, вскоре он женился на ней, но не потому, что воспылал великим чувством. Скорее уже пошел на уступки ее отцу. Грейтер был тогда на гране гибели, нужны были силы извне, чтобы поддержать его. И соседнее цветущее королевство могло стать таким маяком в ночи. Среди королей нередки браки по расчету, но юная на тот момент Туайла, воспитанная на волшебных сказках, верила, что ее обойдет такая участь. К тому же ее отец-король, безумно любивший единственную дочь, никогда бы не сделал что-то против ее воли.

Он-то и заметил, какие нежные чувства его девочка питает к молодому королю, и настоял на их скорой свадьбе. Когда Кэндем без особых раздумий принял его предложение, в сердце девушки опять затеплилась надежда, что он неравнодушен к ней. Ведь в отличие от них, король Бакитрея не получал от этой сделки ничего. Но и тут ее ждало разочарование. Оказывается, Кэндем женился на ней из жалости, а это было даже больнее нелюбви.

И каждый день их совместной жизни, доказывал молодой королеве об этом. Нет, он не был грубым или жестоким. Совсем наоборот, его величество всегда был максимально вежлив и корректен с ней, он легко мог поддержать разговор, был интересным собеседником, верным другом, заботливым наставником и нежным любовником. Но когда Туайла смотрела в его выразительные карие глаза, она видела лишь деликатное безразличие. А это было больнее жестокости.

Кэндем женился на ней потому, что его сердце навечно застыло от посягательств извне, оно умерло с той, что была его первой и единственной любовью. И никакая другая женщина теперь не могла поселиться в его душе. Ему было все равно, кто станет его женой. В любом случае, ей не дано было задеть его чувства.

Тем временем Кэндем лег на свою половину кровати, постель под ним прогнулась, возвращая Туайлу назад от невеселых мыслей.

– Спокойной ночи, муж мой, – произнесла она, гася свечу.

– Сладких снов, дорогая, – ответил он и повернулся к ней спиной.

«Дорогая». Волшебные силы, как бы она хотела, чтобы эти слова были для него правдой. Но для короля по отношению к ней они не значили ничего. Божество никогда не посмотрит на серую мышь, даже ту, что делит с ним постель.

Абигайл встала на цыпочки и вытянула шею, но даже стоя на лавке, служившей ей кроватью в грязной темнице, и вытянувшись во весь свой маленький рост, она едва доставала носом до узенького окошка, которое было единственной связью с внешним миром. За окном шумело море Эршир, но девушка не видела его, все, что представлено ее обозрению под таким углом, было безоблачное синее небо, и чайки, парящие в небесах.

Но Абигайл была даже рада такой картине. По правде говоря, она боялась морей, рек, озер и других водоемов, потому что не умела плавать. В детстве она чуть не утонула, выпав из рыбацкой лодки, в которой находилась со своим отцом, и с тех пор жутко боялась воды. Вид безбрежного океана, с угрожающими огромными волнами, разбивающимися о скалы, вызывал в ее душе картину искреннего ужаса. Благо их деревня находилась в центре королевства, и единственным предметом страхов девушки была старая речушка.

Зато здесь в этой сырой, темной комнате у нее появилась пара друзей. Первым был паук, живший в углу у потолка. Абигайл назвала его Перт. А вторым на удивление оказалась крыса, что промышляла в башне днями и ночами. Они встретились с девушкой одним ранним утром, когда животное из щели в полу забрело к ней в комнату. Сначала при виде крысы, Абигайл испуганно взвизгнула и подскочила на кровати. Она прижалась к стене и закуталась в старый плед, наблюдая, что зверек будет делать дальше. Крыса долго смотрела на нее, потом перевела взгляд на ее пустую чашку, на которой было лишь несколько крошек хлеба.

– У меня ничего нет, – прошептала девушка. – Это вся еда, что я имею.

Крыса еще долго смотрела на нее умным взглядом своих черных глаз-бусинок, а потом развернулась и исчезла в щели в полу. Абигайл облегченно выдохнула. Но какого же было ее удивление, когда крыса вернулась через минуту, держа в зубах кусок сала. Она бросила его на пол и снова исчезла. Девушка была поражена. Теперь, если бы кто-то использовал слово «крыса» в качестве ругательного, она бы сделала ему замечание.

С тех пор девушка и зверек подружились. Абигайл не знала, какого пола есть крыса, и нарекла его или ее Бигван. Подходит и мальчику и девочке.

Снаружи заскрипел дверной замок, Абигайл быстро села на кровать и свесила ноги вниз. Ей не хотелось, чтобы ее застали, выглядывающей в окно. Дверь отварилась, и в комнату вошел Одхан, ее страж с первых дней пребывание здесь. Всякий раз, когда этот худощавый скрюченный человек с острым взглядом близко посаженных глаз входил в помещение, у Абигайл по телу пробегал неприятный холодок. Это был жестокий человек, девушка знала.

Башня, в которой была заключена Абигайл, находилась дальше всего от королевского замка, поэтому ее хозяин Одхан считал это место территорией своих бесчинств. Пытки давно были запрещены в Бакинтрее, но те крики боли и стоны, что слышала девушка за стенкой своей темницы, по ее мнению, были ничем иным, как актом издевательств этого мужчины над заключенными в оборудованной им пыточной. И именно этот человек невзлюбил девушку с первых минут ее появления здесь. Он не давал ей перо и бумагу, чтобы она могла написать письмо семье (а заключенным это разрешалось), скверно кормил, – вино, вяленое мясо, яйца и рыбу, что давали остальным, Абигайл не видела, зато ежедневно получала от него хлеб и воду – и только три раза за месяц ее выпустили погулять во дворе.

Абигайл была уверена, что его величество не ведает, что творит Одхан, и несколько раз порывалась ему обо всем рассказать, но, естественно, никто не подпускал ее к королю. А когда всего один раз Кэндем пришел проведать заключенных, стражник льстивым голосом сказал, что Абигайл из рода Маккелан крепко спит, и ее не стоит тревожить. Подлец!

Одхан вошел в комнату, держа в руках корку хлеба и кружку воды, и одарил девушку зловещим, но в то же время плотоядным взглядом. Абигайл привыкла к этому. Ее внешность всегда привлекала мужчин. Наряду с длинными соломенными волосами и глазами горного меда, ее маленькое милое личико с аккуратным носиком и губками бантиком создавало впечатление чего-то неземного и волшебного. Не зря за необычную внешность, ее в деревне прозвали знахарка-нимфа. Девушку всегда забавляло такое прозвище. А вот реакция Одхана откровенно пугала. Благо тот только поставил еду и ушел.

Но никакие одханы и водные глубины не пугали Абигайл так, как это делал один человек, с которым она познакомилась недавно, и который пока не сделал ей ничего плохо, но девушка была уверена, сделает обязательно, как только ему представится такая возможность.

Фаррел Тах был тишахом, то есть вождем одного из островных кланов, и почетным гостем во дворце короля. Вчера он изъявил желание посмотреть заключенных, и Абигайл вместе с остальными вывели во двор, чтобы показать вождю. Дело в том, что Бакинтрее существовал закон, что не особо злостных преступников могла выкупить их семья, а также любой другой человек в королевстве, внеся в королевскую казну налог в пятьсот коинов. Богатые люди чаще всего выкупали тюремщиков, чтобы те потом работали на них

Конечно, у семьи Маккелан таких денег не было, и Абигайл могла рассчитывать на «пожертвование» со стороны знатного вельможи. Ничего страшного в этом она для себя не видела. Работать знахаркой на своей земле или в другом месте не было для нее особой разницей, главное, попасть к хорошему хозяину.

Но когда Абигайл столкнулась лицом к лицу с Фаррелом, ее душа от страха ушла в пятки. Никогда до этого она не встречалась с такими опасными людьми. Этот человек был просто огромен, настоящий великан, намного выше семи футов в высоту. Он напоминал лесного медведя, крепкий, плечистый, мощный, с большими лапами вместо рук. Казалось, одной такой ручищей он может вырвать дерево с корнем, а второй с легкостью задавить орка. Такой мог положить ее на одну ладонь и прихлопнуть другой. Девушка никогда не видела до этого людей такого роста и телосложения.

Но страшнее всего было его лицо. Обрамленное шапкой лохматых светло-каштановых волос, его квадратное по своей форме лицо наполовину было изуродовано глубокими шрамами. Вся его левая щека от губы до уха была словно исполосана граблями. Вторая сторона лица выглядела целой, но не менее угрожающей с грубой обветренной кожей и трехдневной щетиной.

Но даже не эти следы его воинственного характера, а Абигайл знала, что тишахи обожают принимать участие в каких-нибудь заварушках, их хлебом не корми, дай только подраться, так сильно напугали девушку при первой встрече, страшнее всего были его глаза. Темно-серые как грозовое небо, казалось, они таили в себе столько глубины, как в бездонном колодце, попади в который, обязательно утонишь. И то, как Фаррел смотрел на людей, заставляло думать, что душа у него темная. Грозный, даже жестокий взгляд, которым он окинул девушку при первой встрече, и каменная маска суровости пригвоздили ее к месту.

Ну, как такого не бояться?

Он был одет просто: в льняную тунику и такого же материала штаны. Тишахи были дикими людьми, и понятия не имели ничего о светской моде.

Островитяне. Абигайл была наслышана о них. Каждый клан имел свой остров. Это были королевства в королевстве, и хотя официально вожаки кланов были верноподданные короля, на деле все обстояло несколько иначе. Эти люди лишь платили ежегодный налог в королевскую казну, охраняли страну от нападения со стороны моря и, когда это требовалось и не без удовольствия, принимали участия в войнах. На этом их обязанности заканчивались. Они жили вольно на определенном расстоянии от короны и творили на своих островах, что хотели. Никто их не контролировал, а, по сути, не хотел связываться с этими суровыми людьми.

Они занимались рыболовством, охотой и земледелием… и сражениями. Именно с островов королевство получало лучших воинов, но жестких, грубых, грозных. Казалось, они никогда не улыбались, не терпели светских развлечений, жили по своим правилам и порядкам. У Абигайл даже возникла крамольная мысль, что если островитяне собрались все вместе и организовали восстание против короля, они бы победили.

И Фаррел Тах, как никто другой, подходил на должность вождя таких вот кланов. Когда, стоя лицом к заключенным, он окинул их беглым взглядом своих «драконьих» глаз, у многих людей задрожали коленки. Мужчина остановил свой взгляд на Абигай, и что-то изменилось в его глазах. Если бы девушка не была уверена, что такие люди не могут ничего испытывать, кроме злости, подумала, что это заинтересованность. Но секунду спустя его взгляд снова стал сердито-безразличным. Мужчина отвернулся и зашагал прочь, а Абигай почувствовала себя так, словно избежала смерти.