Вы здесь

Плозия. Глава 2. (А. Г. Рындин, 2016)

Глава 2.

В одну из моих вдохновенных творческих бессонных ночей у меня случается срыв. Наверное, тогда я впервые ясным взглядом перечитываю свои записи и понимаю, что ничего не понимаю, и даже хуже – ничего не знаю и не помню. Одновременно я осознаю, что прошло полтора месяца с момента разговора с главврачом. И еще один шок поражает меня – чувство времени будто вернулось.


Воспоминание «…три года… на раннем этапе вашего лечения…». Откровение: записи – белиберда, абсолютная бессмыслица. Крик, срыв, стул, летящий в стену, стол, врезающийся в двойной стеклопакет окна, отлетающий от него и разлетающийся на куски. Кровать, о, кровать перевернутая, кровать сломанная, кровать развороченная. Выбитая дверь, санитары, укол, отключка.


Утро, солнце, темный силуэт, я открываю глаза. Передо мной стоит она. Она говорит:


– Проснись.


Я просыпаюсь привязанный к своей койке. Нет, койка не моя, я, очевидно, в каком-то подобии карцера. Дверь со скрипом открывается. Входит главврач.


– Как мы себя сегодня чувствуем? – спрашивает он, глядя при этом прямо на меня.


– А сами как думаете? – отвечаю я и буквально чувствую всю скованность своего положения, в прямом и переносном смыслах.


– Я тут прочел ваши записи. Как оказалось, все куда хуже, чем мы предполагали, но вы, может быть, и сами догадываетесь. – доктор произносит это выжидающим тоном.


– О чем это вы? – сдавленно говорю я.


– У вас кризис самоопределения. Проще говоря, вы не знаете, кто вы, как и когда сюда попали. Обрывки истины есть, но вы очень запутались – ваши фантазии настолько слились с вашим восприятием действительности, что почти невозможно определить, где они начинаются и где заканчиваются. А еще у вас, похоже, совсем плохо с чувством времени.


– Да уж, тяжко. – отвечаю я.


– И правда…– говорит доктор.


– Что же теперь? – интересуюсь я.


– Теперь, когда у нас есть полная картина, можно попробовать подступиться к корню вашего душевного недуга.


– Как все расплывчато, – отмечаю я, – скажите, а что насчет той обещанной встречи?


– Встречи? – как будто не сразу сообразив, о чем речь, главврач какое-то время молчит, прикидывая что-то в памяти, – ах да, встреча… Почему бы нам не вернуться к этому чуть позже, когда вы немного придете в себя?


Кровь закипает в жилах и пульсирует в венах, кулаки сжимаются, накатывает волна ярости, однако я ничего не говорю, а лишь продолжаю смотреть на доктора. Тот замечает, видимо, некоторую враждебность в моем взгляде, потому что говорит:


– Думаю, вам следует побыть одному и успокоиться. Я дам лекарство…


– Постойте. – говорю я. – Меня кое-что мучает уже давно, я не могу нормально спать, вижу одни кошмары, я словно заперт… снаружи, если вы понимаете… Вы как-нибудь к этому причастны?


– Что вы хотите сказать?


– Я имею в виду, это вы сделали?


– Нарушили ваш сон? Это смешно, сон крайне важен, неужели вы решили, будто мы подвергаем своих пациентов таким мукам?


– Но ведь до этого…


– Что до этого? Хотите сказать, вы что-то помните? – осведомляется доктор, и мне хочется его задушить.


– Нет, но мне говорили, что я был…, как бы это сказать, кататоником… – неуверенно произношу я, сердце бьется, все тело сковано ремнями, белые стены мозолят глаза, в углу на потолке сидит муха, как будто выжидая чего-то.


– Кто вам это сказал? Другой пациент?


Я молчу, и главврач вскоре продолжает:


– Не стоит слепо верить всему, что говорят, тем более, когда не помнишь, что с тобой было. Однако, справедливости ради, ваше состояние можно было спутать с кататонией, но я бы скорее назвал это глубокой клинической депрессией.


– Ну… и вот я здесь, разговариваю с вами, мне уже лучше или что? – спрашиваю я.


– А как вы сами чувствуете?


– Что именно вы хотите услышать? – недоумеваю я.


– Вы чувствуете себя лучше?


– Я не знаю, что значит «лучше».


Главврач молчит, пока буря мыслей прокручивается у меня в голове. Я понимаю, что действительно не знаю ничего ни о себе, ни о той действительности, в которой пребываю в настоящий момент. Желтый дом сейчас мне самое место, ведь я совершенно не представляю, как выглядит мир на сегодняшний день. В какой я стране, кто мои близкие, есть ли они у меня вообще.


– О чем вы задумались? – спрашивает доктор.


– Встречи не будет?


– Боюсь, что нет, – говорит доктор.


– А кто я на самом деле?


– Это вам предстоит узнать самому.


Все мои мышцы напрягаются, вены вздулись, ноздри словно распухли, глаза на выкате – ярость переполняет все мое естество. Главврач ясно видит это, и мне кажется, что он улыбается. Входят санитары, делают мне укол, я отключаюсь. Никаких снов.