Глава 3
…Наступил четверг. «Бабахнула» пушка. Володя постучал в дверь и услышал развязный голос своей «пассии»:
– Если это Вовчик, то заползай, а нет – уползай!
Удивлённый кандидат наук открыл дверь и… остолбенел! Партнёрша сидела, развалясь на стуле, в дорогущем шёлковом халате. Это произведение искусства было расписано сценами семейной (мягко выражаясь!) жизни, не претендующими на пристойность! В своё время Павел Петрович Пичугин показывал обоим внукам этот халат и хвастался, что с помощью этих рисунков частенько поддерживает свою потенцию на должном уровне.
– Ну, чо «варежку» разинул?! Закрывай дверь, а если не трус, то можешь перед этим зайти.
Володя не захотел казаться трусом и, перед тем, как закрыть на ключ дверь, вошёл в номер.
– Чао, бэби! – голосом дешёвой шлюхи проговорила прелестница.
– П-привет …!
– Вот только не надо передразнивать ЛуЯ Второго по кликухе «заика»! … Сегодня маленький сюрприз! У нас в гостях та Даша, что доводила Ксюшу, а довела Пашу!
– Если б такое сказал я,…
– … то получил бы по кумполу! Но как говорил группенфюрер СС Генрих Мюллер, «мне – можно»!
Володя помнил незабываемый афоризм в блестящем исполнении Леонида Броневого: «В наше время верить нельзя никому, даже самомУ себе! Мне – можно!»
– А теперь – марш за стол! – велела «та Даша».
Пока интеллигент мыл руки, «бывшая» интеллигентка прокомментировала:
– Если в кране есть вода,
Мойте руки… иногда!
На сей раз она ела именно как мурманская кассирша, а вовсе не парижская.
– Это тот Луи Второй, – спросил Володя в конце трапезы, – про которого пела Пугачёва?
– Про заику пела «Зайка»…
Ты в постельку залезай-ка!
Раздеваясь, Пичугин безуспешно пытался вспомнить, кто написал для Филиппа Киркорова песню «Зайка моя»?
– Вовик! Я тебя ревную! – капризно проговорила кривляка и, виляя бёдрами, подошла к кровати.
– К кому, мой птенчик?
– К Виктору Николаевичу Плотицыну. Ты думаешь о нём, а не обо мне!
– Точно! Плотицын! – воскликнул кавалер и, возбудившись от проявленного дамой интеллекта, схватил её за халат и потянул к себе.
– Ой, может, не надо?! Я вся такая скромная…
– И непорочная! – усмехнулся Володя.
– Местами, – частично согласилась «скромница».
Вдруг кто-то стал ломиться в закрытую дверь. Затем раздался женский голос:
– Дашка, балбеска! Открой!
– Ты скажи, ты скажи:
чо те надо, чо те надо?
– пропела «балбеска».
– «Чо-чо»? Харчо! … Разговор есть.
– О, темпора, о, морес! – воскликнула «местами непорочная» и тихо добавила. – Не дают СНОСНО СНОШАТЬСЯ!
Пока Володя тихо смеялся, она вырвала из его рук халат, открыла торчавшим из замочной скважины ключом дверь и выскользнула наружу.
– ХАРЧО и прочие ХАРЧИ заказывай на кухне! – раздалось из коридора. – Или твой разговор о другом?
– Бесстыдница! Такой халат ни одна приличная женщина не наденет!
– Потому, что не достанет! … Ты об Этом хотела поговорить, или тебе всё равно, о чём?
– Хозяйка гостиницы просила передать, что если сегодня не заплатишь, будешь ночевать на Московском вокзале. Тем более, идти недалеко.
– Передай своей Мирандолине, что через час заплачУ… или съеду с вашего притона!
Володя знал, что Мирандолина – героиня комедии Карло Гольдони «Хозяйка гостиницы». Собеседница его подруги вряд ли об этом знала, но не переспросила. Видимо, Даша (или кто она там?) уже говорила ей про Мирандолину.
– А ты подари мне свой халат, – предложила сотрудница «Абрикоса», – и я оплачУ неделю пребывания в нашем «притоне».
– Надоело быть «порядочной женщиной» и решила стать «бесстыдницей»?
– Так я ж не на людях!
– Ладно, подумаю!
Халатовладелица вернулась в номер с грустью разглядывая халат и как бы прощаясь с ним.
– Давай, за тебя заплачу! – предложил джентльмен.
– Вот ещё! Ты «не альфонс», но и я – не альфонсиха! … Ну, разве что «отслюнявь» мне того «линкольна», что в такси обещал! Как раз три часа дополнительного пребывания в этом клоповнике! … Слушай, Вовочка, частичка сердца моего! Может, купишь у меня сей халатик?
– И почём?
– Ну… ты должен понимать, что он дорог мне как память о твоём любимом дедушке и о моём любимом… просто любимом! Приходится печально повествовать: «Память прекрасного петербургского предпринимателя Павла Петровича Пичугина продаётся по пятьсот пятьдесят пять, плюс половина» … проговорила потрёпанная потаскуха!
– Это сколько ж букв «Пэ» получается, «потрёпанная» трепачка?
– Посчитаешь после… продолжала «пэкать» пленительная… почти проститутка. Пока прошу покорно позволения посетить постель… Получилось просто прелестно!!
Она вытащила из кармана «сексуального» халата сложенные листок бумаги и карандаш, затем что-то написала вторым на первом. Володя очень хотел прочитать эту запись, но не очень хотел казаться любопытным. «Писательница» над ним сжалилась и протянула свой «опус». Читатель прочитал:
«Пост ель (охрана ёлки).»
Он который уже раз рассмеялся:
– Дашка, обманщица! Обещала показать дебилку, а сама подсовываешь интеллектуалку!
«Обманщица» почему-то захохотала, причём чуть ли ни до слёз.
Пичугин взглянул на часы:
– Хохотушка! Кавалер заждался. Снимай свой халат, … то есть теперь уже мой!
Халат тут же оказался на полу, а дама – на кавалере! Володя принюхался. Ему показалось, что запах косметики ощущается довольно сильно, а ведь в начале он практически не ощущался. Красотка, видимо, заметила это принюхивание. Она томно проговорила строку из некрасовской «Песни Ерёмушке»:
– Покормись, родимый, грудкою!
Затем засунула в рот будущего отца то, что предлагала. После этого тот забыл и про запахи и про всё на свете! … Но после завершения бурного секса решил проверить версию о подмене «непахучей» интеллектуалки на «пахучую» двойняшку (правда, обладающую неплохой памятью, раз сумела запомнить столько букв «пэ»):
– Скажи-ка, о, ценительница Некрасова…!
– Да, я некрофилка! – съюморила партнёрша (что уже говорило об её интеллекте), слезая с партнёра. – И о чём я должна сказать?
– Что означает фраза, которую ты изрекла, когда нас отвлекла на сАмом интересном месте «абрикосница».
– В дохристианском Риме жил некий
Луций Сергий Катилина…
Кто подруга Кати? Лина!
А что? Неплохой
мнемонический стишок…
вызывает, прости, шок!
…И задумал древнеримский «Серёга» захватить власть. Консулом (по-нашему, мэром) в то время был оратор, философ, писатель, а по совместительству и политик
Марк Туллий Цицерон,
…что любил считать ворон!
Пока он их считал, Катилина организовал заговор. Но произошла утечка информации. Консул отвлёкся от пересчёта пернатых и подавил заговор. После этого заклеймил сенаторов афоризмом «О, темпора, о, морес!» («О, времена, о, нравы!»). То есть он осуждал их за недоносительство… Прошли века, и юный колхозник Павлик Морозов пострадал за доносительство.
После этого экскурса в историю эрудитка демонстративно постучала по часам.
– Я же на работу опаздываю! – спохватился Володя.
– Дай в счёт халата пару гектобаксов.
Пичугин знал, что в одном гектаре содержится сто аров. Отсюда следовало, что в одном гектобаксе содержится сто баксов. Он вручил любовнице две стодолларовые купюры с портретами Франклина и (мысленно отняв от ранее оговоренных 555 с половиной долларов уже заплаченные 200) спросил:
– Куда высылать 355 с половиной долларов?
– Молодец! Про полдоллара не забыл! – похвалила собеседница. – А вот про «линкольна» – увы! … Не…, я не жадная, но деньги любят счёт, … на который ты и вышлешь 360 с полтиной.
И она вручила заранее заготовленную бумажку с напечатанным номером счёта.
– Надеюсь, не надо объяснять, что будет, если этот документ попадёт к Феде?
– Он сможет перевести на этот счёт хоть миллион, но не сможет снять с него ни цента.
– Зря надеялась! Видимо, «надо объяснять, что будет, если этот документ попадёт к Феде»! Он по номеру счёта выйдет на меня… и так далее. Если это «далее» для меня наступит! … Слушай! А давай этот номер зашифруем!
– А как?
– А вот так! Первые четыре цифры – 3110, то есть 31-ое октября. День события, от которого пролились целые реки крови! … Не помнишь? Октябрь семнадцатого года!
– Дашуля! У тебя от секса мозги сдвинулись! Октябрьская революция была не 31-го, а 25 октября, к тому же по старому стилю.
– А октябрьская реформация была именно 31-го! В этот день Мартин Лютер то ли прибил к дверям церкви в Виттенберге, то ли разослал друзьям для обсуждения 95 тезисов, положивших начало лютеранству и прочим ересям! … Почти как у Михалкова-старшего:
«Мы видим город Виттенберг
в семнадцатом году!»
– Только это не 1917-ый, а 1517-ый год… Так чтО с шифром-то?
– Назови любые четыре цифры.
– Раз, два, три, четыре.
– …Пять, вышел зайчик… нет, это не надо. А теперь, Вовик, запиши-ка на этой салфетке номер счёта, только вместо «лютеровских» цифр поставь «заячьи»… Готово? Теперь отдай мою бумажку и ПОШЛИ в метро… Ой! Каламбур получился!
– Не очень удачный. Как же я смогу ПОСЛАТЬ твою бумажку в метро, если перед этим должен тебе её отдать?! … Тебе до какой станции?
– Мне сегодня тоже на Васильевский.
Она сложила халат в полиэтиленовый мешок и вручила новому владельцу.
По пути к выходу из гостиницы красотка остановилась у двери хозяйки гостиницы:
– Минутку! Закину Мирке «франклина».
Она, постучавшись, вошла в дверь и примерно через полминуты вышла.
– Твоя подруга еврейка? – поинтересовался полуеврей Володя.
– Тамбовская казначейша ей подруга!
Мира – уменьшительное имя от «Мирандолина». Теперь, благодаря моим усилиям, эту грымзу весь персонал так зовёт, и даже ей самОй нравится!
(Володя в молодости читал поэму Лермонтова «Тамбовская казначейша». Разумеемся, он понял намёк на пресловутое «Тамбовский волк тебе товарищ» – проявление «тонкого чекистского юмора» после подавления в 1921-ом году антоновского мятежа на тамовщине.)
Они вышли из гостиницы, зашли в недалеко расположенное метро, доехали до станции «Василеостровская» и, выйдя на поверхность, сели в трамвай №5. Всё это время шла оживлённая беседа.
– Хотелось бы получить ответ на вопрос, – начал Володя, – из «титровой» песни сериала «Маруся»: «Как я буду дальше жить?!»
– Точнее, не «как?», а «с кем?»!
– А ещё точнее, – уточнил уточнение Володя, – с тобой или… увы! Ведь понятно, что в этой деликатной области деятельности мне далеко даже до де…
Он замолчал и смутился. Ведь упоминать дедушку в присутствии его хоть и невольной, но убийцы не очень тактично.
– Не знаю, далеко ли тебе до Деточкина, – пришла на выручку собеседница. – Я с ним не пробовала. Но с тобой мне было хорошо!
– Ну, так давай продолжим!
– Как писАл упоминаемый в сегодняшней постели Некрасов,
«Всё, что мог, ты уже совершил!»
– «Размышления у парадного…»
– «… или у подъезда!»
– Я хоть узнАю о результате наших «кувырканий» … или об его отсутствии?
– Я тебе на эту тему позвоню… Что-то ты меня сегодня не экзаменовал. Так и форму потерять не долго!
Володя обрушил на оппонентку град вопросов и почти на все получил верные ответы.
– Ты – «ходячая энциклопедия»! – похвалил он.
– Сидячая, а недавно – лежачая.
– На мне! – уточнил «герой-любовник».
– Дашка-затейница! – вырвалось у интеллектуалки.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что сегодня ты оплодотворял Дашу, а я – Маша!
– Это шутка… или как?
– Это шутка… или как хочешь! Всё! Виртуально целУю!
И, послав любимому воздушный поцелуй, красавица вышла в открывшуюся на остановке дверь трамвая, а затем помахала вслед.
«Опять улица Шевченко! – подумал Пичугин. – Только на сей раз не Малый проспект, а Средний.»
Последнее заявление экстравагантной блондинки Володя всерьёз не воспринял. Ведь если бы оплодотворяемых было две, то «трамвайная» эрудитка клялась бы и божилась, что она одна. Тем более, в прошлый раз любовница тоже была сверху, но тогда она скорее сидела, чем лежала!
На работу Пичугин, естественно, опоздал, но проблем не возникло, так как каждый раз, уходя на свидание, он предупреждал начальство, что возможно задержится.
Домой (в отличие от работы) Володя вернулся без опоздания. Путь от двери в комнату пролегал мимо непреодолимого препятствия в лице Оксаны. Пока он обходил это препятствие, невестка задумчиво смотрела на него и на полиэтиленовый мешок. Затем догнала (каламбурно выражаясь) ДЕВЕРЯ у ДВЕРИ.
– Вовочка, а что у тебя в мешочке? – спросила она, … залезая в этот «мешочек».
– Рискну показаться невежливым, но убери, пожалуйста, руки.
– Ой! Какой чудненький халатик! … И какой похабный! УАу! А кто …? Всё-всё! Поняла!
Ночью в супружеской постели Оксана попросила:
– Феденька, купи у Вовки халат!
– Зачем тебе мужской халат?
– А он разве мужской? Ну, ничего! Перешьём в женский. Зато там такое нарисовано!
– Какое?
– Вот такое!!
И Оксана, скинув одеяло и сорочку, показала, какое именно! Причём в нескольких вариантах.
– Халат был зелёный? – спросил, налюбовавшись, муж.
– Точно! Но фигурки не зелёные, а очень даже о-го-го! … Погоди! А ты откуда знаешь? Видел его раньше? На ком?
Фёдор понял, что его любопытной супруге вовсе не обязательно знать, что халат принадлежал Даше, этой шлюхе с прорезавшимся интеллектом. Ведь халат был найден у Владимира, откуда наверняка следует, что он переспал-таки с Дашей. Ревнивая Оксана вполне возможно решит, что он, Фёдор, захочет для страховки оплодотворить ещё какую-нибудь особь… А почему бы и нет?!
– На какой-то манекенщице, – ответил Фёдор. – Во время показа мод то ли Армани, то ли Живанши.
– А меня на этот показ…
– Не взял, потому, что это было в Париже… и к тому же до знакомства с тобой.
– А-а… Ну, тогда ладно.
Уже засыпая, Фёдор вспомнил шутку брата, сказанную вскоре после оглашения злополучного завещания: «Можешь для страховки оплодотворить ближайшее женское общежитие, включая комендантшу!» А в каждой шутке, как известно, есть доля то ли правды, то ли шутки!
На другой день бизнесмен приступил к реализации «братского» пожелания и направился в ближайшее женское общежитие. Вахтёрша не захотела пускать представителя оплодотворяющего пола. Она так и заявила:
– Ходют тут всякие, а потом общежитие в ясли превращается!
– Я к комендантше – спонсор.
– Боюсь, не дойдёшь до комендантши. А у нас уже две дуры на сносях, причём от одного спонсора! Наобещал золотые горы, а потом оказалось, что документы фальшивые!
– А Вы проводИте меня до кабинета.
– Погодь минутку.
Вахтёрша сняла телефонную трубку и набрала номер:
– Анна Борисовна, к Вам спонсор, … вроде, культурный.
– Это такая редкость! – раздалось по громкой связи. – Пусть войдёт.
– Его проводить?
– Лучше объяснить, как найти на втором этаже кабинет №21.
– Вторая юмористка! – негромко проговорил Фёдор, поднимаясь по лестнице. – Может, залезть на неё, как Володька на первую? Голос, вроде, приятный, да и не старый.
Он подошёл к нужной двери и постучал. Та неожиданно сразу открылась. Бизнесмен опешил: в проёме стояла невысокая скуластая узкоглазая азиатка неопределённого возраста, одетая по-европейски.
– Здравствуйте, уважаемый спонсор! – без малейшего акцента произнесла она.
– Здрасте! … А Анна Борисовна – это Вы?
– Понимаю, что не похожа на «Борисовну».
– На «Анну» – тоже! – не удержался посетитель.
Конец ознакомительного фрагмента.