Глава 8
Разумеется, начал он с гейнского края, полновластным хозяином которого являлся. Край, в общем-то, невеликий. Чтобы объехать владения Дипольда Славного, гонцам на резвых скакунах потребовалось двое суток. Тем не менее, вассальных крепостей и замков, принадлежавших мелким баронам и рыцарям, а также малых бургов, городишек и поселений, всецело зависевших от воли пфальцграфа, здесь хватало. Так что уже на исходе третьего дня к замку Дипольда начали стягиваться многочисленные отряды.
Это было отборное конное войско, не обремененное ни медлительной пехотой, ни громоздкими обозами, ни артиллерией. Таково было распоряжение пфальцграфа: выступать во всеоружии, но налегке, повозки оставлять, но брать с собой побольше лошадей.
В том был свой резон. Перейти оберландскую границу следовало как можно скорее. Во-первых, – чтобы застать Альфреда Чернокнижника врасплох и не дать маркграфу возможности должным образом подготовиться к войне. Во-вторых, – спешить нужно было, чтобы походу не успели воспрепятствовать ни император, ни остландский курфюрст.
Последствий проявленного своевольства Дипольд не опасался. Если задуманное удастся, гнев отца и, тем более, немощного кайзера будет уже не страшен. Победителей, как известно, судить не принято. Если же ему предстоит сгинуть в горах Верхних Земель, тем более – какая разница?
Двигались к Оберландмарке, однако, не самой прямой дорогой. Покинув гейнские владения, Дипольд намеренно делали крюки по землям соседей, каждый раз высылая впереди войска гонцов. Посланцы пфальцграфа на неутомимых лошадях скакали в замки благородных и влиятельных остландцев, павших от рук механического голема на Нидербургском турнире, а также в замки их родственников. И – неизменно возвращались с хорошими вестями.
Остландские графы, бароны и рыцари, жаждавшие, как и сам Дипольд Славный, скорой мести, спешили примкнуть к гейнской армии. А поскольку каждый новый союзник стоял во главе сильных конных дружин – своих, своих вассалов, родни и верных друзей – то войско в пути разрасталось как тесто на дрожжах. Вдвое. Втрое. Вчетверо…
Первыми на зов Дипольда откликнулись дядя погибшего под Нидербургом Генриха-Медведя – барон Людвиг фон Швиц, чей щит также украшал фамильный медвежий герб, и отец павшего на той же ристалищной бойне графа Альберта Арнольд Клихштейн. Дипольд сердечно принял обоих, ибо это были те соратники, о которых можно только мечтать.
Людвиг и мощью, и статью, и смелостью, и боевым задором напоминал своего достойного племянника. Арнольд же являлся полной противоположностью сыну, не блиставшему, увы, ни умом, ни отвагой, ни воинской выучкой. Седовласый, пожилой, однако крепкий еще граф рвался в бой не хуже иных молодых. В меру рассудительный, но в то же время охочий до драки, решительный и неустрашимый, он сразу пришелся по сердцу Дипольду. «Мне бы такого отца», – не раз и не два поймал себя на этой мысли пфальцграф, откровенно завидуя покойнику Альберту.
Фон Швиц и Клихштейн привели с собой многочисленные рыцарей, слуг, оруженосцев и конных стрелков. А потом – и вовсе повалило, как из рога изобилия. Весть о походе летела впереди войска, слухи распространялись по Остланду и окрестностям, словно круги по воде. Благородные рыцари выдвигались навстречу армии Дипольда, не дожидаясь призыва гейнских гонцов. Желающих поквитаться с Чернокнижником за былые обиды – явные и мнимые, а заодно снискать себе в предстоящих сражениях неувядающую славу, оказалось даже больше, чем предполагал пфальцграф.
Новообретенные союзники охотно вступали под знамена Дипольда. Многие при этом искренне полагали, что боевые стяги с остландским златокрылым грифоном, реявшие над войском, косвенно выражают одобрение предстоящей кампании со стороны курфюрста восточных имперских земель. Дипольд не спешил развеивать это неверное, но весьма выгодное заблуждение.
Вслед за бескорыстными мстителями и искателями славы к армии пфальцграфа небольшими конными группками потянулись легкие на подъем, охочие до поживы и нутром чующие запах жаренного авантюристы. Обедневшие однощитные рыцари и не нашедшие достойной службы наемники-рейтары жаждали не столько расправы, возмездия и справедливой кары над Чернокнижником, сколько куска пожирнее при дележе оберландской добычи. Таких «союзников» пфальцграф тоже не гнал. Алчные наемники в большинстве своем были опытными воинами, и Дипольд обещал озолотить после победы каждого участника похода.
«Вот так это делается, – не без гордости думал пфальцграф, окидывая взглядом походную колонну всадников, разбитую на отряды и «копья», пестрящую знаменами, гербами и банерами. – Делается быстро, решительно, без проволочек. Пока отец раскачается, проклятый Чернокнижник и его магиер будут втоптаны в грязь, а Верхняя Марка обретет нового хозяина. А что? Его светлость пфальцграф Гейнский и маркграф Оберландский – звучит неплохо».
Рыцарская конница, не отягощенная обозными хвостами, двигалась скорым маршем. Пропитание себе и фураж лошадям воины добывали в пути. А то, что позади оставались вычищенные подчистую крестьянские закрома и опустошенные купеческие лавки… Ну что ж, дело военное, дело походное. Недовольные селяне и торгаши пусть ищут заступы у своих синьоров или отправляют жалобщиков в имперские суды. Но вообще-то чернь тоже должна понимать: под остландскими стягами идут не какие-нибудь мародеры, а доблестное воинство, которому предстоит раз и навсегда покончить с клятым Чернокнижником. Грех не покормить такую рать в походе.
Единственной серьезной проблемой, по мнению Дипольда, являлось полное отсутствие в войске артиллерии. Ему уже довелось видеть замок Альфреда Оберландского, слившийся со скалой и из скальной же породы вырастающий, и Дипольд понимал: без пушек под такими стенами делать нечего. К тому же орудия могли бы изрядно поспособствовать в борьбе с големами змеиного графа. Вряд ли толстая броня механического рыцаря устоит против ядра осадной бомбарды.
Впрочем, насчет бомбард у Дипольда имелись кое-какие мыслишки. Собственно, и не мыслишки даже, а хорошо продуманный план. Он знал, как не тащить за собой тяжелые орудия по остландской территории, но в Верхние Земли вступить с неплохим артиллерийским обозом. Всего-то и нужно было – добраться до Нидербурга и войти в него. Богатейший город, расположенный на границе с Оберландмаркой, по всей империи и за ее пределами славился своими пушками и мастерами-бомбардирами[12].
Дипольд помнил многочисленные орудия, густо и грозно торчавшие с городских стен. Крепостные бомбарды, правда, не помогли тогда – на нидербургском турнире, на ТОМ САМОМ турнире, зато они пригодятся теперь. Пусть нидербуржцы тоже внесут свою лепту в разгром опасного соседа. Орудийными стволами, обученной прислугой, повозками, ядрами, порохом и прочим потребным для огненного боя припасом и инструментом.
А уж из Нидербурга до Верхней Марки – рукой подать. Альфред Оберландский довез до городских стен своего голема, а после – доставил его обратно. Значит, и нидербургские пушки поднимутся к горному логову змеиного графа.
Кстати, и пеших наемников-ландскнехтов богатый приграничный город тоже сможет выставить немало. И черного работного люда, опять-таки. Без черни и пехоты осаждать замок Чернокнижника будет трудновато. Не благородным же остландским рыцарям выполнять грязную работу по обустройству лагеря, возводить валы и ставить туры…
Ну, а если горожане вдруг заупрямятся, если не захотят добром отдать то, что от них требуется? В таком случае придется отыскать убедительные доводы. Пусть тогда нидербуржцы ответят за то, что под стенами их города был пленен Дипольд Славный.
Вот только бы вступить за эти самые стены…
К счастью, это оказалось нетрудно…
Оставив войско на подступах к Нидербургу, Дипольд отправился к распахнутым главным городским воротам в сопровождении малой свиты, не внушавшей опасений. Полтора десятка всадников с гейнским пфальцграфом впереди, следовавшие под стягом с остландским грифоном, вызвали у привратной стражи, скорее, почтительное изумление, нежели подозрения и настороженность.
Гейнцы подъехали к воротам.
Дальнейшие события разворачивались столь же стремительно, сколь и неожиданно для нидербургских стражников. Два рыцаря Дипольда остановили рослых коней у тяжелых воротных створок – впритирку, так, что не было уже никакой возможности их закрыть. Еще двое загородили подступы к вороту подъемного моста, переброшенного через ров, и к цепям тяжелых кованых решеток, нависающих сверху. Остальные в два счета обезоружили и оттеснили от воротной арки ошеломленную стражу.
Потом – суматоха, встревоженные крики, запоздалые метания…
И над всем этим – протяжное гудение сигнального рога.
Сигнала ждали. И на сигнал отреагировали. На горизонте возникла стальная лавина. Конница Дипольда Славного неслась к открытым городским воротам во весь опор.
По остландскому войску никто стрелять не решился. Немногочисленная дневная стража и хваленые нидербуржские бомбардиры в смятении покидали стены. Вскоре вооруженные всадники заполонили улицы. Это мало походило на вступление в город союзнической армии. Скорее уж – на штурм с наскока, на грубый, стремительный и решительный натиск.
Рыцари Дипольда не встретили сопротивления. Баррикад перепуганные нидербуржцы не возводили, с крыш высоких – в два-три этажа – домов не летели камни и стрелы, отряды городской стражи и гарнизонных наемников-ландскнехтов не спешили перегораживать тесные проходы плотными шеренгами и оборонительными рогатками. Всюду царили паника и смятение. Горожане в ужасе разбегались перед невесть откуда взявшимся воинством, прятались по домам, лавкам и подвалам. Рассеянные по улицам стражники и ландскнехты бросали оружие и сдавались целыми десятками.
– Змеиный граф! Змеиный граф в городе! – сдуру орали то тут, то там. Орали так, будто в Нидербурге, действительно, со дня на день ожидали появление Чернокнижника.
Слух разнесся по городу молниеносно, окончательно сломив волю к сопротивлению. Когда же ситуация прояснилась, город полностью находился во власти гейнского пфальцграфа. И Дипольд воспользовался обретенной властью, не мешкая. Железо следовало ковать пока горячо, пока первый страх переполошенных бюргеров не улегся…