9
Марта лежит на спине, извернувшись самым немыслимым образом. Задние лапы то и дело рефлекторно вздрагивают и вытягиваются, передние согнуты и прижаты к груди. Закинутая назад морда непроизвольно скалится, глаза закрыты, нос хрюкает и сопит – собака сладко храпит, развалившись посередине комнаты и занимая собой все свободное пространство. Конечно, однокомнатная и совсем негабаритная квартира Артема категорически не предназначена для содержания восточно-европейской овчарки, но раньше Марта в этих «хоромах» проводила не так уж много времени, а для ночлега хорошему псу и конура сгодится. Но теперь... Теперь Артем с тоской наблюдает, как лапы ежесекундно постукивают по дверце шкафа, а довольно ворчащий нос практически упирается в ножку дивана, стоящего с противоположной стороны. Отложив газету и свесившись с кушетки, Артем, как обычно, делится с собакой невеселыми мыслями:
– Маловата у тебя территория, дружок. Что верно, то верно.
Мгновенно проснувшийся хвост отбивает быстрый, громкий ритм по ламинату.
– Сегодня, Марта, лучше не стучи! Ругаться будут.
Ругаться Артему совсем не хочется. От одной мысли о возможной встрече с соседкой снизу и без того плохое настроение портится окончательно. Друзья неоднократно советовали ему обзавестись ковром, чтобы усмирить гнев весьма нервной особы, постоянно вызывающей участкового потому, что «из-за этой ужасной собаки у нее качается люстра, сыплется штукатурка, болит голова, дети не могут делать уроки, а муж скоро начнет заикаться. Ведь он – несчастный – вздрагивает каждый раз, когда слышит этот ужасный лай». Артем прекрасно понимает, что люстра качается из-за того, что дети носятся по квартире, как сумасшедшие, штукатурка сыплется потому, что потолок давно требует побелки, уроки не выполняются из-за обыкновенной лени, а муж вздрагивает не по причине добродушного лая (кстати, даже не Марты, а спаниеля, живущего двумя этажами ниже), а исключительно из-за недовольных воплей собственной постоянно раздраженной жены. Он все это осознает, но не имеет никакого желания вступать в дискуссии, доказывать невиновность своей собаки и разражаться в ответ на бесконечные претензии соседки ни гневными тирадами, ни жалкими оправданиями. Единственное, в чем он не может себе отказать, – это в теплящемся где-то в глубине души, вполне объяснимом, хоть и не слишком добродетельном человеческом желании все же чем-нибудь досадить этой женщине, частенько отравляющей его существование своими визитами в компании наряда милиции. Конечно, громогласные заявления о постоянном, непереносимом шуме, мешающем ей жить, стражи порядка не расценивают всерьез, но и не реагировать на звонки права не имеют. Поэтому и приходят, и проверяют, и берут под козырек, и произносят примирительным, даже извиняющимся тоном:
– Вы уж потише, гражданин, постарайтесь!
А Артем не способен совладать с зовом души. Оттого и не старается, просто живет своей жизнью: ковров не покупает, извинений за их отсутствие не приносит и собаку в выражении эмоций сдерживать не пытается.
Марта и не сдерживается: продолжает барабанить длинным хвостом по полу, вслушиваясь в негромкий голос любимого хозяина. Через несколько секунд снизу раздается оглушительный грохот: на сей раз в качестве оружия против Артема выбраны гаечный ключ и труба. Марта тут же вскакивает, скалится, предостерегающе рычит, сообщая странному, раскатистому звуку свою готовность защищаться, и, не услышав изменений «в поведении» противника, коротко и грозно лает. В ответ раздается надрывный, истерический вопль:
– Ишь, рычит, гадина! Ты бы еще льва здесь завел!
– Это лев? – Трехлетняя Анютка осторожно заглянула в одеяло, которое Артем приоткрыл, опустившись со своей ношей перед дочкой на корточки.
– Да. Львенок.
– Почему он в одеялке? Сейчас жарко.
– Он маленький, ему холодно.
– Ты его принес насовсем?
– Я его принес пока.
– Он у нас поживет?
– Поживет.
– Мама, папа принес льва! – Довольная Анютка понеслась в сторону кухни.
Лена выглянула оттуда с озабоченным видом, но произнесла, как всегда, иронично и спокойно:
– Мне казалось, обычно львы носят тебя, а не наоборот.
– Этот пока еще слишком маленький. – Артем позволил ей заглянуть в сверток, откуда уже высовывался настороженный нос и два еще подслеповатых желтых глаза.
– Прелесть! – заключила жена и тут же встревоженно спросила: – Отказалась?
– Да. Ты понимаешь, я...
– Я понимаю, понимаю. – Она погладила его по щеке, в очередной раз доказывая, что Артему фантастически повезло со спутницей жизни. Она помнила, как полтора года назад львица Эльвира родила трех котят и отказалась от потомства. Артем еще плохо знал львов, хотя работал уже только с ними. Пудели, несмотря на протесты дрессировщика, отправились в другой город. Там им предстояло стать звездами шоу «Собаки на роликах», а Артему оставалось лишь утешаться воспоминаниями о милых его сердцу собаках и усердно искать общий язык с пока еще не слишком знакомыми хищниками. Неопытность не могла не привести к ошибке, которую должен совершить каждый ученик, чтобы превратиться в мастера. Не избежал этого и Артем. Тогда, после рождения львят, он все ждал, что их мать опомнится, потому и не забрал детенышей сразу же, как только заметил отчуждение. Закончилось это плачевно: на вторые сутки львица съела всех своих котят, и Артем до сих пор корил себя за случившееся. Теперь, когда вновь родившая самка опять проявила холодность к ребенку, он ждать не имел права.
– Один? – кивнула Лена на сверток. Жена дрессировщика обязана знать, что львы обычно приносят несколько детенышей.
– Второй родился мертвым.
Женщина бросила на мужа обеспокоенный взгляд: не переживает ли, не винит ли себя? Кажется, нет. Все в порядке, и она уже весело спросила:
– Куда мы его определим?
– Кого? – вышла в коридор мама Артема.
– Папа принес льва, – объявила и ей Анютка.
– С ума сошел! – схватилась за сердце пожилая женщина. – Тоже мне, Вера Чаплина![4] Ты о семье подумал? Как мы жить будем?
– Так же, как раньше, только вместе с львенком. Кстати, Чаплина держала свою Кинули в коммуналке, и никто из жильцов не возражал, а тут родная мать...
– Я не возражаю, Темочка, – тут же пошла на попятную мама, – я беспокоюсь. Ты же помнишь эту историю с Берберовыми?[5]
– Помню. К счастью, никому больше не приходило в голову держать в квартире взрослого льва. И я тоже не собираюсь. Договорились?
– Договорились, – обреченно вздохнула мама.
Согласие домашних было получено, и малышка Диана (так Артем решил назвать львенка) осталась в квартире на попечении женщин. У Артема репетиции, представления, постановки и ежедневная борьба за жизнь еще двенадцати хищников. В девяносто третьем году запасов мяса в стране не хватало для людей, и обеспечивать необходимым ежедневным рационом всех своих зверей Госцирк возможности не имел. Коллеги из конно-спортивного клуба нашли выход: катали детей на лошадях, хоть как-то животных подкармливали. Лев прокатиться на себе мог позволить только Артему, да и не всякий лев, только самый покладистый. Цирковые зазывали зрителей сфотографироваться с кроликами, обезьянами, медведями, но лев – не кролик и даже не медведь: его на поводке не удержишь. В общем, забот у Артема хватало. Двенадцать пар голодных глаз ежедневно взирали на него из клеток. Говорят, артист должен быть голодным, тогда драматическая игра получается надрывнее и достовернее. Лев – артист развлекательного жанра, а для того, чтобы заставить публику смеяться и восторгаться, неплохо самому быть довольным жизнью. Артем старался сделать эту жизнь приятной: несколько раз в неделю подрабатывал ночами охранником в продуктовом магазине, а зарплату получал мясом. Последствия этого – чуть более сытые звери и несколько внушительных шрамов на ногах дрессировщика: после бессонных ночей реакция заторможена, не всегда удавалось увернуться от чем-то недовольного хищника.
Дома Артем появлялся редко. В основном лишь для того, чтобы поспать. Но и перед тем, как провалиться в глубокий сон, он всегда успевал заметить, что худенькое тельце маленькой Дианы обложено бутылочками с теплой водой, а на губах сладко сопящего львенка видны еще не засохшие капли свежего молока. Это все, на что он способен был тогда в отношении принесенного в дом питомца. Артем даже не просыпался, когда дважды за ночь звонил будильник и полусонная жена что-то бубнила себе под нос, вставляя львенку в рот очередную бутылочку с питанием.
Лена кормила, Лена ухаживала, Лена согревала, Лена покупала соски и бегала за постоянно кончающимся молоком, Лена даже пела колыбельные своей мохнатой дочурке и никак не могла понять, почему же эта едва научившаяся ходить, неблагодарная кошка тянулась к постоянно отсутствующему Артему больше, чем к ней.
– Я спасла ей жизнь, а она... – сокрушалась она, глядя, как львенок ластится к едва переступившему порог мужчине.
– Не грусти, Ленка, ты просто не была первой, кто это сделал. – Артем почесывал плюшевое ухо в такт доверчивому мурлыканью, что вырывалось из груди довольной кошки.
– Подумаешь, ты ее домой притащил! Как бы она выжила без еды, интересно?!
– Лен, она – зверь. Она запах помнит, понимаешь? Мой запах. Она помнит, что это я ее, как ты выражаешься, «притащил» туда, где ей тепло, сытно и хорошо. По факту все это обеспечиваешь ты, а по ее понятиям – я. Я ее выбрал, я – хозяин, она так решила, а волю свободного зверя ничем не сломишь. Так что придется тебе смириться с этой несправедливостью.
– Все ясно. Даже лев, который, я думала, будет принадлежать мне, все равно оказался твоим.
– Ну, я же все-таки дрессировщик!
– И где ты ее дрессировал? – засмеялась жена. – Во сне?
Артем смутился. Лена была права. Он ничем не заслужил преданности Дианы, но разве кто-нибудь когда-нибудь откажется добровольно от дружелюбного проявления внимания и бескорыстной любви к собственной персоне? Тем более, если чувства эти проявляет такая симпатичная молодая особа, в которую уже начал превращаться маленький львенок. Благодаря неустанной, каждодневной заботе Диана действительно быстро расцвела и из несчастного, брошенного, едва дышавшего заморыша преобразилась в ухоженную, красивую пусть пока еще не королеву, но уже точно принцессу зверей. Шерсть у львенка была мягкой, густой и почему-то напоминала Артему тот пушистый ковер, на котором он любил валяться в детстве в доме своей бабушки. Волосяной покров других питомцев таких ассоциаций не вызывал, хотя не отличался ни структурой, ни окрасом. Диана вообще казалась Артему непохожей на других львов, и не потому, что была еще маленькой и росла в его доме, и не из-за того, что обладала исключительной внешностью (изумрудные глаза, стройные, мягкие лапы, любознательный взгляд, горделивая стойка и грациозная, почти женская походка). Нет, красота львенка не являлась определяющей в ее отличии от собратьев. Да и не существует, наверное, такого льва, которого можно назвать хоть сколько-нибудь несимпатичным. Уж слишком элегантны, изящны и вместе с тем невероятно внушительны все представители этого семейства. Диана представлялась Артему совершенно особенной скорее из-за того, что в характере ее, как ни старался, не мог он обнаружить ни одной действительно отрицательной черты. Да, она не терпела фривольного обращения и не подпускала к себе посторонних, но кто же назовет это недостатком и кому понравится, когда его теребят, чешут, гладят, тормошат и куда-то тащат, не спросив разрешения? Да, Диана была бойкой и шумной, любила похулиганить и испортила уже не одну штору, но такие непосредственные, в меру шалящие дети всегда вызывают больше умиления и улыбок, чем тихони, вечно сидящие в углу и что-то нечленораздельно мычащие в ответ на обращенный к ним вопрос. Да, львенок не позволял уделять больше внимания Анютке: играть непременно следовало с обеими, в противном случае Диана начинала оттеснять девочку, загораживать ее и протягивать в руки взрослых только свои мячики. Но ни одному человеку, мало-мальски знакомому с основами психологии, такое поведение не могло показаться ни странным, ни удивительным, – обычная ревность, встречающаяся в каждой нормальной семье, где растут двое малышей. При этом, несмотря на то что Диана старалась привлечь внимание всех членов семьи исключительно к своей персоне, она никому не позволяла обижать Анюту. Стоило кому-то начать ругать девочку, объяснять ей что-то недовольным или повышенным тоном, львенок подходил ближе, садился и внимательно слушал, склоняя голову набок, будто старался оценить происходящее и досконально разобраться в возникшей проблеме. Через мгновение Диана поднималась и неторопливо перемещалась в сторону ребенка, садилась возле Анюты и смотрела на, с ее точки зрения, обидчика девочки с таким презрением и чувством собственного превосходства, что взрослые сразу же забывали все, что собирались растолковать провинившейся крохе. Так что, даже несмотря на маниакальную ревность по отношению к «сестричке», Диана оставалась великолепным другом, Диана своих не бросала. Таким образом, все особенности поведения маленькой львицы, которые можно было бы признать недостатками, с другой стороны, относились к ее неоспоримым достоинствам. Но не было в ней того, что с избытком находил Артем в других львах: той единственной, негативной черты, превалирующей над всеми остальными и, в конечном счете, определяющей характер.
Так, Артур был хитрым задирой: постоянно исподтишка подначивал других львов на драку, стараясь делать это незаметно для дрессировщика, чтобы потом досталось ответившему на вызов, а вовсе не заводиле. Кора слыла образцом мстительности: не спускала ни грубого слова, ни строгого взгляда никому из людей: всегда отвечала злобным рыком и норовила сделать какую-нибудь гадость (порвать забытую на манеже вещь или, хуже того, справить на нее свои естественные потребности), никогда не прощала она и злобного выпада в свой адрес со стороны других львов: не оставляла попыток укусить, ударить лапой и продемонстрировать, кто главней. Вулкан, несмотря на кличку, был трусишкой и подхалимом. За лишний кусок мяса готов унижаться до последнего, а чуть более, чем обычно, повышенный голос дрессировщика может заставить эту двухсоткилограммовую тушу дрожать. Полет был равнодушным: ничем не интересовался. Ни командами Артема, ни выступлениями, ни даже львицами. Его выводили на манеж для того, чтобы не пустовала тумба, на которой он спокойно сидел, всем своим видом показывая, что единственное, чего он хочет, это чтобы его наконец все оставили в покое: и люди, и звери. Артему предлагали отдать бездарного льва в зоопарк, но сначала дрессировщик не хотел верить в полное отсутствие у Полета интереса к выступлениям, потом – в то, что не в силах обнаружить в себе способность разбудить в звере хоть какой-нибудь талант, а теперь, когда он уже готов согласиться и с тем, и с другим, ни один зоопарк не желает принимать на свой баланс лишний, да еще такой немаленький рот.
В Диане Артем не видел ни подлости, ни мстительности, ни трусости, ни подобострастия, ни тем более равнодушия. Не видел ничего из того, что могло бы хоть как-то испортить его особенно высокое мнение об этой представительнице семейства кошачьих. Артему она казалась настолько совершенной, что иногда он даже начинал размышлять, не является ли тем самым слепым родителем, который упрямо не желает замечать явных огрехов собственного чада. Когда же в очередной раз убеждал себя в абсолютной добродетельности воспитанницы, не переставал беспокоиться, что все изменится, как только Диана из дома переберется в цирк.
Но этого не случилось. Львенок и здесь проявил себя с наилучшей стороны: в загоне не скулил, репетировал с явным удовольствием, с другими львами вступать в контакт пока остерегался, но смотрел на них без настороженности, скорее с вежливым, настойчивым интересом. Переезд Дианы из квартиры оказался более болезненным для домашних Артема, чем для самой львицы. Если раньше жена и дочка не баловали Артема частыми визитами, справедливо полагая, что не следует отвлекать человека от работы и пользоваться своим положением, чтобы лишний раз взглянуть на мартышек и попугайчиков, то теперь уже не заботились о том, как отнесутся цирковые к незваным гостям. Они приходили почти каждый день и часами просиживали у вольера, разговаривая со своей любимицей. То ли оттого, что благодаря этим частым свиданиям Диана не чувствовала себя брошенной, а может быть, из-за того, что была от природы необычайно любознательна и в меру покладиста, но ко всем произошедшим в ее жизни переменам отнеслась она вполне благосклонно. К манежу привыкла довольно быстро, без опаски выходила на него и с удовольствием отдавалась предложенным забавам: играла, резвилась, валялась на арене, общалась с теми, кто не боялся подойти к уже очень большой, пусть и дружелюбной, кошке.
Гораздо сложнее оказалось приучить Диану спокойно сидеть на тумбе и не спрыгивать с нее без команды. Эта наука в принципе не дается легко ни одному хищнику. Конечно, в природе лев способен на какое-то время притаиться в кустах в ожидании добычи, но тумбу для охоты он не использует. Нежелание львенка оставаться на месте не удивляло Артема. Он потратил несколько месяцев, и в конце концов Диана позволила ему свободно разгуливать по манежу одному, в то время как она продолжала со скучающим видом сидеть на постаменте, определенно, по ее мнению, не подобающем ее царственной особе.
Довольный, Артем решил, что Диана готова репетировать вместе с другими львами. И неожиданно начались проблемы. Львица была еще слишком мала, чтобы участвовать в представлениях. Диана лишь начинала путь артистки, но уже сейчас, когда она едва приступила к учебе, можно было смело предположить, что карьера этой юной циркачки сложится великолепно. Она – единственная из всех львов – постоянно хотела выполнять трюки. Как только Артем поднимал хлыст, намереваясь ударить по манежу и выкрикнуть чью-то кличку, Диана спрыгивала со своей тумбы и торопилась выбежать на середину арены, чтобы исполнить то немногое, что уже успела освоить: кульбиты – львица укладывалась на спину и перекатывалась с одного бока на другой – и «офф» – присаживалась на задние лапы, а передние поднимала высоко вверх. Сначала дрессировщик объяснял такое поведение зверя обычной ревностью к другим животным, которая, вероятно, должна заменить в сознании Дианы постоянное соперничество с Анюткой. Это казалось естественной причиной, побуждающей львенка проявлять усердие и ежеминутно привлекать к себе внимание Артема. Еще одним поводом для этих внеочередных экзерсисов могло стать желание хитрюги получить большую порцию лакомства. Умный львенок быстро смекнул, что поощрения за выполнение команд дрессировщика бывают съедобными. Артем считал, что других причин внезапного непослушания Дианы не существует, и старался не обращать особого внимания на плутовство любимицы. Он всякий раз терпеливо возвращал ее на место, приказывая сидеть на тумбе и ждать. Львица безропотно подчинялась, но через какое-то время все повторялось.
Дрессировщик уже начал подумывать о том, что, видимо, придется применить к Диане более строгие методы воспитания: пристегивать к тумбе, чтобы она не могла шелохнуться без позволения, или уводить с арены, как провинившуюся. Но однажды, совершенно неожиданно, ему открылись истинные мотивы такого поведения артистки. Диана, как обычно, выбежала на середину манежа без приглашения и выполнила несколько пока далеких от совершенства кульбитов.
– Иди на место, Ди! – устало сказал Артем, которому уже порядком надоела эта ежедневная церемония.
Но львица, вопреки обыкновению, не послушалась. Она потерянно стояла на арене и с каким-то несчастным, разочарованным видом озиралась по сторонам.
– Диана! Иди, я сказал! – Артем даже повысил голос, демонстрируя крайнюю степень недовольства.
Маленькая упрямица продолжала стоять на месте, даже не поворачивая головы в сторону дрессировщика.
– Что? Опять балует? – окликнул Артема вышедший из-за кулис шпрехшталмейстер.
– Опять.
– Ну, молодец, Диана! Ну, артистка будет! – восхищенно проговорил ведущий представлений и захлопал в ладоши.
Львица немедленно повернулась к нему, внимательно посмотрела и не спеша направилась к своей тумбе. И в это мгновение Артем сообразил, что отнюдь не ревность и вовсе даже не желание получить дополнительное лакомство подстегивали Диану к постоянной демонстрации своих способностей. В цирке всегда находились желающие понаблюдать за репетицией хищников. Артисты, как правило, стараются поддерживать друг друга, а появление нового коллеги, тем более такого дружелюбного, общительного и симпатичного, как Диана, обычно вызывало всеобщее оживление и интерес. Работники цирка с удовольствием приходили посмотреть на первые успехи своей любимицы и неизменно награждали ее аплодисментами. Каждый раз после нескольких очень простых прыжков и кувырков раздавались довольные возгласы и хлопки восторженных почитателей еще не до конца раскрытого таланта юной циркачки. Именно этих знаков внимания и ждала Диана, ни за что не желая покидать арену, не получив свою порцию славы. Артем легко проверил догадку, попросив товарищей на какое-то время воздержаться от аплодисментов. Уже через неделю Диана не только перестала слезать со своей тумбы вне очереди, но и покидала ее даже по команде дрессировщика весьма неохотно. Как только Артем разрешил поклонникам львицы снова проявлять эмоции в полную силу, все тут же вернулось на круги своя.
Теперь стало совершенно очевидно: среди питомцев Артема появилась настоящая актриса, которая, как человек, нуждается во взаимодействии со зрительным залом и мечтает о признании своего таланта. Диана все еще была мала и не совсем готова к настоящей работе с публикой, но Артем часто приходил к ней, отыграв номер, и видел, как она беспокоится, когда слышит громкий гул аплодисментов, предназначенных вовсе не ей. Диана хотела выступать. Диана мечтала о славе. Она будто понимала, что для достижения своей цели нужно много работать. Она отличалась от других львов, ленивых по своей природе, с удовольствием выполняла команды и никогда не огрызалась, если Артем просил ее повторять какое-то движение много раз подряд.
За два года, что львица провела в репетициях, она научилась многому: кульбиты отточены, кувырки можно демонстрировать на соревнованиях по спортивной гимнастике. Диана начала выполнять и взрослые трюки: грациозно вальсировала в обнимку с Артемом, прыгала с тумбы на тумбу, легко ориентировалась в командах «ко мне», «сидеть» и «лежать». Львица изменилась и внешне: из маленькой, симпатичной озорницы превратилась в юную, грациозную барышню, знающую себе цену. Артем с волнением ожидал первого выхода на манеж своей воспитанницы. Он знал, что все, что от нее потребуется в первый раз: выйти, немного посидеть на тумбе и удалиться (приучать к работе с большим залом тоже необходимо постепенно). Дрессировщик знал, что Диана не подведет, и все равно не мог оставаться спокойным. И вот тот памятный день настал...
– Настанет в этом доме когда-нибудь покой или нет? – яростно барабанит в дверь Артема соседка, и тот впервые жалеет о том, что вместо льва теперь с ним живет уже старая, великолепно воспитанная собака, которая никогда не позволит себе броситься на беззащитного человека.
– А знаешь, Марта, – делится он своими мыслями, – иногда не мешало бы и отступать от своих принципов. У всякого правила есть исключения, и одно из них сейчас портит нам жизнь.