Вредные иллюзии
В день задержания
С виду бодро, но словно во сне я шагаю по залу прилета аэропорта в сопровождении полицейских в штатском. Иду и думаю: я предприниматель, криминальными делами никогда не занимался, предприятие у меня белое, зарплаты, извините, белые, что большая редкость в 2015 году, суд поддержал мои требования – мое предприятие выиграло каждый суд! Что мне можно предъявить? Да ничего!
Я уверен: если я ничего не нарушал, то и бояться мне нечего. Меня правда запутывает двойная игра… Казалось бы, выиграли все суды… Но вместо денег получили ад. Вместо выплат – угрозы.
Месяцами мне постоянно передают, что за мной придут, что меня арестуют. И вот за мной пришли.
Я к этому даже морально готов. Так надоело чувство непредсказуемости, нужна развязка – хоть какая-то. Высокое напряжение не может продолжаться вечно. Невозможно, когда все пытаются развести, дают телефоны полезных людей. Начальник службы безопасности говорит одно, адвокаты – другое. Работая в Агентстве стратегических инициатив на государство, я представляю интересы страны. И в то же время с моим собственным предприятием происходит полный беспредел. Ты рассказываешь о нем в серьезных кабинетах, все кивают головами: «Что же это за бардак такой?! Что за беспредел? Сан Саныч, мы с тобой. Мы поставим на контроль. Мы разберемся».
И? И ничего. Ничего хорошего не происходит. Не удается им «разобраться».
Мы судимся и выигрываем. Вынужденно требуем денежные средства через службу судебных приставов. Мне открыто угрожают уголовным преследованием. Постоянные советы полушепотом: тебе нужно валить, а перед этим продать бизнес определенным людям.
Все сводится к тому, что предприятие со мной им не нужно – у товарищей сверху совершенно другие планы: работай за откат по понятным, установленным в отрасли правилам. Нюанс в том, что размер желаемого ими отката предприятие в принципе не может себе позволить отдать и при этом выжить. Большое количество денег на предприятие приходило в виде выручки. А дальше шли транзиты. Часть денег я должен был отдавать сетевой компании. А товарищи хотели откат с оборотных денег, а не прибыли. Это разные вещи. И разный порядок цифр. Но никакой сверхприбыли, как могло показаться со стороны некомпетентным управленцам, когда посмотришь на гигантскую выручку и большие активы, у нас на предприятии не было.
Я сопротивляюсь давлению месяцами. Обострились все болезни. Редко сплю. Угрожают, возбудили дело против генерального директора предприятия, идут обыски. Мы больше года отбиваемся.
Когда вижу в руках полицейских документ, подписанный следователем, я, конечно, испытываю не только облегчение, но и тревогу – начинаются активные действия, сбываются самые беспредельные прогнозы. Но задерживают меня как свидетеля, якобы за неявку в суд для дачи показаний в рамках гражданского дела о взыскании с ОАО «РЭМ Юга» более 135 млн рублей, которые мое предприятие должно было получить согласно решениям арбитражных судов. Я как никто заинтересован как можно скорее решить этот вопрос и даже рад, что и государство обратило на него внимание. Поэтому я взбудоражен и в то же время воодушевлен встречей с полицейскими.
А вот высокое давление держится, и голова по-прежнему адски раскалывается.
Мы идем по аэропорту к выходу, вижу брата, который приехал меня встречать. Сергей сбоку, недалеко, мы проходим с полицейскими рядом, и я передаю брату большое количество документов. Подыгрываю:
– О, как раз знакомый! Родителям передай…
Полицейские реагируют вяло. Это потом, уже на допросе, пойму, что ребятам не сказали, зачем их за мной посылают. Сергей – человек хладнокровный и разумный, он и виду не подает, что что-то идет не так.
Дурной сон продолжается. Звоню адвокату.
– Уже глубокая ночь… Куда я сейчас? Утром приеду…
– Какое утром?!
Но адвокат мнется. Давление еще идет вверх. Полицейские не торопят, не мешают говорить, мы уже на парковке. Холодно, темно. Сажусь в машину оперативников, и, когда дверца с лязгом захлопывается, оптимизм меня оставляет. Звоню «полезным контактам», но никто трубки не поднимает. Даже безопасник! Даже по телефонам на случай «ядерной войны». Тишина.
И тогда я начинаю удалять из телефона все подряд: сообщения, переписку, контакты, СМС жены. Уже знаю, что любую информацию попытаются использовать против меня, сфабриковать факты.
Смотрю на часы и понимаю: время задержания выбрано идеально – после 23:00 трубки никто не снимает. Зачем меня везут прямо сейчас, ночью?
Эх. Но скорее бы уже все закончилось, чтобы закрыть глаза и наконец уснуть.
Жаль, дорога от аэропорта до полиции ночью короткая – успеваю удалить из телефона мало информации. Как в абсурдном сне, отделение полиции теперь занимает здание юридического института, в котором я учился сразу после школы. Я поднимаюсь по лестнице и вспоминаю: слева за стеной на этом этаже был деканат. А вот здесь – библиотека. Пусть ее даже нарезали на узкие помещения, я все равно чувствую запах книг, чувствую себя в знакомом месте.
Моя специализация в институте – гражданское право. Хотя я писал два диплома. Одна работа была посвящена свободным экономическим зонам и проблемам вывода капитала за рубеж. Вторая тема – обоснование смертной казни. Я изучал громкие процессы: дело Чикатило, Кравченко. Я пытался понять, насколько велик был на тот момент процент судебных ошибок. Ирония судьбы, да… Изучив архивы, увидел, что в большинстве случаев в расследовании таких страшных историй все-таки редко происходят ошибки.
Для себя же я искал ответ на вопрос, можно ли исправить серийного убийцу, если наблюдаются такие серьезные отклонения от нормы. Даже сейчас отвечу то же самое, что и много лет назад. Решайте сами.
Когда искали Чикатило (он обвинен в 53 убийствах), раскрыли очень много других дел. По этому же делу, за эти же преступления – семь убийств – был осужден и расстрелян некий господин Кравченко. По нему выносил решение судья Постаногов, как сейчас помню. Помню, потому что адвокатом я представлял на уголовном процессе интересы семьи Эдуарда Уяса, который был убит в середине 90-х. Я видел киллеров, которые его убили, исследовал материалы дела. И выносил решение тот же судья Постаногов, который вынес смертный приговор Кравченко.
Есть вероятность, что имела место судебная ошибка, но я изучал материалы и пришел к выводу, что на месте судьи вынес бы аналогичное решение. В деле Кравченко три доказанных убийства, а еще четыре, вероятно, совершил Чикатило. Но Кравченко уже сидел за жестокое изнасилование и убийство, в первый раз избежал расстрела только потому, что не достиг совершеннолетия.
Должны ли другие люди оплачивать из налогов содержание серийных насильников, серийных убийц? Когда я поднимался по ступенькам бывшего юридического института, отделения полиции в ту ночь и вспомнил тему диплома, эмоционально я на тот момент считал, что общество не должно содержать жестоких серийных преступников. Я тогда верил, что судебная ошибка – по-прежнему редкость.
Потом встречи с людьми, которых обвинили в убийствах, когда они в принципе не могли быть на месте преступления, пошатнули мою уверенность и дали новую пищу для размышлений, но это будет потом, а сейчас – иду в неизвестность.