Пламя на воде. Глава IV (Ольга Хожевец)

Глава IV

– Я там порасспрашивал вокруг суда, – говорил Пурим вечером того же дня, сидя за бутылкой вина в комнате, которую гордо называл своим кабинетом. – Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Там позади есть такая неприметная дверка из подвальчика, но она обычно закрыта. Никто не помнит, чтобы там что-нибудь грузили.

– Повезло сволочам, – подытожил Барс. Был он изрядно пьян и сидел, развалившись в кресле, закинув ногу на подлокотник.

– Ну, я бы не сказал, что им так уж сильно повезло, – резонно возразил Пурим.

– Тоже верно, – согласился Барс, вспомнив дымящиеся, опаленные тела и поморщившись.

– Я, конечно, еще поднапрягу своих людей, разузнаю, что смогу. Вокруг пристава этого стоит поразведать: с кем общался, чем дышал. И умер он, конечно, излишне своевременно. Полагаю, отравили.

– Угу.

– Беспокоит меня еще один вопрос. Создается полное впечатление, что в городе тебя ждали. Сам подумай: один только ящик найти, подготовить, доставить – это ведь не один час нужен.

– Не говори мне о ящиках.

– Ну, извини. Но ты подумай лучше: кто мог узнать, что ты приедешь в Сантию? Ведь даже я не знал.

Барс поразмыслил.

– Узнать меня, в принципе, и в Шуме могли, и по дороге. Но предупредить? Разве что голубями. Кстати, о голубях. Почему ты не знал, что я еду? Разве Вагрус тебе сообщение не присылал? У вас же, вроде, так положено?

– Я ничего не получал.

Собеседники некоторое время молча смотрели друг на друга, потом Барс заскрежетал зубами.

– Вагрус! Я ж его задавлю, собаку! Он же…

– Тихо, тихо, охолони! – прикрикнул на рыцаря Пурим, резко и повелительно. От неожиданности Барс замолчал.

– Ты только не заводись, – сказал Пурим уже мягче. – Спокойней. Я понимаю, что тебе сейчас хочется глотку кому-нибудь порвать. Только не факт, что это Вагрус. Голубя могли поймать, сообщение перехватить, да он мог просто не долететь. Сам же говоришь, видели тебя многие, мог кто-то и узнать. Голубей, опять же, не один Вагрус держит.

– Пару вопросиков я ему все же задам.

– Ничего ты ему не задашь, и в Шум не поедешь, – убедительно заявил Пурим. – Послушай хорошего совета. Дело это деликатное, а ты напортачишь только. Вопрос ведь даже не в Вагрусе, в конце концов; он может быть только наводчиком, а где-то есть еще заказчик, и вот он-то мне наиболее интересен. К таким делам, дружище, опыт нужен, так что предоставь-ка все это мне. Если уж я ничего не выясню, то и никто не выяснит. Кстати, стоит еще разузнать, кто дал ориентировочку на того разбойника, с которым тебя перепутали, и когда. Очень уж описание его тебе подходит.

– Тебе бы расследователем работать, Пурим, а не книготорговцем.

Пурим хохотнул.

– Не хочу. Там одна бюрократия, а я бумажки писать не люблю. Я уж лучше так, потихоньку, своими силами.

– Ну-ну.

– Ты лучше спать иди, мститель. Завтра наговоримся. И не рассчитывай, я тебя раньше, чем дня через три, никуда не отпущу. По-хорошему, тебе б вообще отлежаться недельку.

– Належался уже, спасибо. И знаешь, Пурим, не хочу я никому глотки рвать. Мне обидно просто. Налей-ка еще вина.

– По-моему, тебе уже хватит, дружище, – мягко, но решительно заметил Пурим. – Спать иди. Помочь тебе, что ли? Эк тебя, дружище, развезло.

Барс действительно прожил у Пурима три дня. Расследование зашло в тупик: все ниточки, которые находил Пурим, неизменно обрывались на безвременно почившем судебном приставе. Однако кое-какие детали узнать все же удалось. Например, ориентировка на разбойника изменила приметы за день до приезда Барса в город, но двое «приятелей» рыцаря засветились возле пристава уже месяц назад, и тогда же был заказан ящик. Поскольку месяц назад рыцарь еще и сам не знал, что будет проезжать через Сантию, напрашивался вывод: охотились не за Барсом персонально. Вероятно, ловушку готовили на Рыцаря Пламени – любого, который появился бы в городе. Что заставляло предположить возможность существования и других ловушек.

– Это уже не твое личное дело, это компетенция Ордена, – серьезно заявил Пурим. – Я послал сообщения в Замок и другим адептам; Вагрусом тоже займутся. Так что не вздумай влезать в это со своими инициативами. Вы, Рыцари – элита, ваше дело – нечисть, а черновую работу оставьте нам. Единственное, что могу обещать – это держать тебя в курсе.

Так что Барс отдыхал – не столько телом, сколько душой, отсыпался в чистой постели, отъедался домашней кухней, с удовольствием вникал в атмосферу семейной жизни, вечерами пил с хозяином вино и вел долгие полупьяные беседы. Жена Пурима, Елена, Барса сначала немножко побаивалась, но на второй день уже чувствовала себя свободней, а вскоре и вовсе освоилась и стала вопросы задавать. Прожив четырнадцать лет с адептом Ордена, она о Рыцарях Пламени знала многое, но с самими Рыцарями общалась мало и редко (Пурим старался держать жену подальше от этой стороны своей жизни), от природы же была любопытна. Однажды Пурим даже вынужден был прикрикнуть на жену – после того, как заметил, как помрачнел от одного из ее вопросов Барс. А на четвертый день дом Пурима вдруг опустел.

– А где Елена, дети? – изумился рыцарь, встав после полудня и не услышав привычного уже звона голосов.

– В деревню отправил, к ее родителям. Давно уже не были, пусть проведают стариков.

– Это ты из-за меня? – помолчав, спросил Барс.

– Не бери в голову. Есть будешь? Со вчерашнего еще курица осталась.

За едой Барс молчал, старательно дробил зубами куриные косточки. Поев, встал, вежливо поклонился.

– Спасибо, Пурим. И за еду, и… За все. Хороший ты мужик, а что засиделся у тебя – извини. Пора мне, в самом деле.

Пурим хмыкнул.

– Да ты, никак, обиделся. Говорю ж тебе – не бери в голову.

– Но мне и правда пора.

– Да не в тебе тут дело! Ты про мальца моего младшего знаешь?

– Знаю. Это трудно не заметить.

– Ну вот. А какими глазенками он на тебя смотрел, это ты заметил? И Елена, вопросики эти ее с подковырками. Думаешь, так просто? Поди угадай, что там в ее голове женской варится. А я сына в Замок не отдам!

– Если ты думаешь, что я кого-то стану уговаривать…

– Ты-то, может, и не станешь. А из Замка посланец уже четыре раза приезжал! Торопятся они! Возраст, видишь ли, поджимает!

– Извини. Я не знал, что на тебя так давят.

Но Пурима уже понесло.

– Сына в Замок я ни за что не отдам! – горячился он. – Только через мой труп! Я на вас, дураков, насмотрелся за свою жизнь достаточно. Рыцари! Маги! Знаю я. Из послушников романтика так и прет. Где после Башни та романтика?

– И где же? – напряженно поинтересовался Барс.

Адепт не подметил ни этой напряженности, ни холодка в голосе. Он и на рыцаря-то не смотрел, багровел лицом, споря с невидимым оппонентом.

– Входит человек, выходит – оружие! Живое оружие, нацеленное на нечисть. У вас есть жизнь, скажи мне? Да вы, если нечисти рядом нету, и девать-то себя не знаете куда! Не предназначены вы для другого! И такую судьбу моему сыну?

– Спасибо, друг, уважил.

– А сколько ребят и вовсе не выходит? Хоть кто-нибудь знает, что с ними со всеми там стало? Вот ты там был, скажи мне – ты знаешь?

Скороговорка адепта прервалась как-то вдруг, иссякла, разбившись о каменную тяжесть взгляда рыцаря. Пурим почувствовал его, этот взгляд, не мог не почувствовать, а увидев – осекся, замолчал растерянно, вся бравада слетела с него моментально. Адепту с многолетним стажем, общавшемуся с неисчислимым количеством рыцарей Пламени, сейчас сильнее всего хотелось отвернуться, не смотреть в потемневшие прищуренные глаза – но он не находил в себе сил сделать это.

Барс дождался, пока отпустит, схлынет накатившая волна темного морока. Потом сказал хмуро:

– Знаешь, Пурим, по-моему, ты нашел себе не того слушателя. Не хочешь отдавать сына – так не отдавай, насильно никто не заберет. А мне ехать надо.

И пошел на конюшню.

Рыцарь уже оседлал жеребца, когда в широком дверном проеме показался мнущийся Пурим.

– Извини, Барс, – сказал он смущенно. – Я завелся, наболтал лишнего. Извини. Просто это все так болезненно, понимаешь?

– Понимаю.

– Язык мой, что помело. Виноват я перед тобой. Может, останешься все-таки?

– Никогда не говори о таких вещах с рыцарями, – глуховато заметил Барс, возясь с тугой застежкой подпруги. – Никогда, слышишь? Живое оружие не всегда бывает достаточно уравновешенным.

– Прости меня.

Барс вздохнул.

– Да хватит извиняться уже. Все правильно ты сказал.

– Не держи обиды, Барс.

Рыцарь улыбнулся немножко ненатурально.

– Не держу, забыли. Но ехать мне все-таки надо.

– Завтра с утра поедешь. Ну, хоть на обед останься, а?

– Не могу, – качнул головой Барс.

И отчего-то Пурим вдруг со всей отчетливостью понял: действительно, не может. Сегодня – нет.

– Ты в Замок?

– Ага. Хочу успеть добраться до холодов.

– Я сообщу тебе, если что-нибудь узнаю.

– Ладно.

– Ну, счастливого тебе пути.

– Счастливо оставаться, Пурим. Привет Елене.

– Будь осторожен, Барс.

– Бывай.

«Типун мне на мой длинный язык», – сказал себе адепт, возвращаясь в опустевший дом. Нехорошо было у него на душе, давила на сердце тоскливая тяжесть. «Завтра же пошлю за Еленой с детьми», – подумал Пурим, поднимаясь в кабинет и доставая из потайного шкафчика початую бутылку.

Золотой мост был действительно сооружением впечатляющим. Река Сана разливалась в этом месте широко и полноводно, и мост на изящных арочных опорах выглядел ниточкой, протянутой с одного берега на другой. Казалось, его должно смести первым же половодьем; тем не менее, он стоял здесь вот уже вторую сотню лет. Прежде тут была паромная переправа, и мощные каменные быки с вóротом все еще торчали на берегу. Мост построил в прошлом веке король Арсании Беркарам II, вообще отличавшийся неуемным тщеславием и пренебрежительным отношением к состоянию государственной казны. Другим памятником его тщеславию стала огромная, не имеющая аналогов в мире по размерам статуя Геррита-победоносца на центральной площади Умбры. В отличие от статуи, мост, по крайней мере, был сооружением полезным.

Пошлину за проезд по мосту взимал немолодой разговорчивый служащий, разнообразивший свою скучную работу своеобразной игрой: по внешнему виду каждого из путешественников он пытался определить маршрут и цель их поездки, задавал несколько наводящих вопросов и искренне радовался, если догадки оказывались правильными. На Барса он посмотрел многозначительно.

– Молодой господин, несомненно, едет в Дарс? – сказал служащий, отсчитывая рыцарю сдачу с динара, и по интонации не совсем ясно было, вопрос это или констатация факта.

– Почему непременно в Дарс? – удивился рыцарь.

– Ну как же, как же. В вас, господин, если вы позволите мне сказать, боец виден сразу. А разве может такой видный боец пропустить осенний турнир в Дарсе? Нынче там собираются лучшие фехтовальщики королевства. В этом году, я слышал, будут также бойцы из Зандора и даже саблисты из Таоса. Победителю назначен денежный приз в тысячу динаров – каково, а?

– Я не еду на турнир.

– Победитель получает памятный кубок из рук представителя королевской семьи, – продолжал болтать служащий. – Вы ведь знаете, что королевская семья непременно присутствует на турнире? В прошлом году кубок вручала сама королева Элеонора. Но я слышал разговоры, что юная принцесса Алина подросла уже достаточно, и может быть, в этом году вручение кубка доверят ей. Говорят, она красавица, наша принцесса. Каждый молодой аристократ в Арсании мечтал бы получить кубок из ее рук.

– Только не я, – хмыкнул Барс.

Служащий бросил на рыцаря недоверчивый взгляд.

– Может ли быть так, что я ошибся? Вы действительно не едете в Дарс? Ох, что я говорю. Простите мне мой дерзкий язык, господин, я не думал, конечно же, сомневаться в ваших словах. Просто я немного расстроен из-за своей ошибки. Возможно, какие-то неотложные дела не позволяют вам отправиться на турнир?

– Именно так. Неотложные дела.

– Желаю вам разрешить их благоприятным образом, господин.

– Непременно.

Удалившись от моста на несколько миль, Барс свернул с королевской дороги и углубился в череду живописных проселков, пересекающих поросшие лесом холмы. Можно было, конечно, ехать по дороге до самого перекрестка с Долгиновским трактом, но это означало дать приличный крюк, а срезая путь через холмы, Барс рассчитывал выбраться на тракт уже завтра.

Переночевал рыцарь в деревеньке, вовремя, уже в сумерках, подвернувшейся на пути. Постоялого двора в деревне не было, и Барс попросту постучал в один из домов и попросился на ночлег. Приняли его не то чтобы охотно, но несколько монеток сделали свое дело, обеспечив рыцарю сносную постель и приличный завтрак. Наутро заморосил мелкий дождик, и Барс запахнул плащ и натянул капюшон, а Шторм недовольно фыркал и всякий раз, выезжая из-под сени леса на открытое пространство, начинал мотать головой, стряхивая с гривы капли влаги.

Было уже далеко за полдень, когда за очередным холмом обнаружился, наконец, Долгиновский тракт. Был он не столь благоустроен, как королевская дорога, грешил многочисленными выбоинами и не просыхающими даже в летнюю жару лужами. Однако и теперь, осенью, был все-таки проходим и даже позволял верховому ехать с приличной скоростью. Повозкам, разумеется, приходилось потруднее, и торговое движение по тракту в эту пору года практически прекращалось.

Тем удивительнее показалась Барсу картина, представшая перед его глазами за очередным поворотом тракта. Красивая зеленая с золотом карета, огромная, совершенно не приспособленная для путешествий по таким дорогам и непонятно каким ветром сюда занесенная, стояла накренившись, двумя колесами плотно засев в полной илистой грязи выбоине. Ось была сломана. Пять лошадей – очевидно, выпряженные из кареты – мирно паслись обочь дороги, лениво выбирая что-то среди мха и прелой листвы. Шестую вел под уздцы человек в ливрее кучера; лошадь тащила волоком вязку неочищенных длинных жердей. Карета показалась Барсу смутно знакомой.

– Не подскажете ли вы нам, сударь, далеко ли отсюда до какого-нибудь населенного пункта?

Барс обернулся на голос. С ближайшего сухого пригорка навстречу рыцарю спешила странная парочка. Та самая странная парочка, что привлекла его внимание и возбудила любопытство в Шуме. Аристократ, одетый словно на дворцовый прием – правда, теперь он был обут в сапоги, но любви к изысканной одежде и ярким расцветкам не изменил – и школяр-ученый, в том же – или таком же – темном костюме и плаще.

– Прошу прощения, я не представился, – заметил аристократ, подходя к Барсу. – Барон Карл Альгейм, из западных Альгеймов, к вашим услугам. Мой спутник – Ференц Ракис, бакалавр метагностических наук.

– Барс, – представился Барс.

– Весьма приятно. Хм. Так вот. Мы, как вы уже, вероятно, поняли, попали в пренеприятнейшую ситуацию. Кучер утверждает, что починка кареты займет не менее нескольких часов. Это при оптимальном варианте. Ночевать же на дороге нам категорически не хотелось бы. Нет ли здесь поблизости населенного пункта, где можно было бы получить приличный ночлег и, возможно, договориться о ремонте кареты?

Конец ознакомительного фрагмента.