I
В последние годы Виктор Челестинский только и делал, что прожигал жизнь, бесцельно растрачивая остатки своего состояния. Его давно уже не узнавали на улице, давно не поступали ему заказы. Ещё в молодости он приобрёл огромный дом в Репино на берегу Финского залива и теперь жил там совсем один на три этажа. Родители его давно умерли, женой и детьми он так и не обзавёлся. Целыми днями выпивал он с дружками из мира попсы, часто менял женщин, знал наперечёт всех питерских «ночных бабочек» и по ночам на бешеной скорости гонял с ними по городу в своём шикарном кабриолете. Уже лет пять как он не написал ни единой ноты и ни разу не сел за рояль. Виктор не знал, куда девать себя от скуки, и заполнял всё своё время непрерывным кутежом, ибо больше нечем было заглушить звенящую внутреннюю пустоту, отдававшую эхом, словно бездонный колодец.
Было около трёх часов дня, но Виктор ещё спал – это было для него нормой. Его разбудил звонок в домофон. Поначалу Виктор проигнорировал звонок, накрыл голову подушкой и попробовал снова уснуть. Но кто-то настойчиво продолжал звонить, стоя у ворот. Виктор подошёл к монитору наружного наблюдения. Спросонья он не сразу разглядел лицо незнакомца, тем более учитывая качество изображения.
– Кто Вы? – спросил он незваного гостя.
– Виктор, здравствуйте! Меня зовут Иван Шабунин.
– Мы знакомы?
– Нет, но мне очень нужно поговорить с Вами.
– Вы журналист?
– Виктор, у меня есть основания полагать, что мы с Вами – единокровные братья.
Тут Виктор наконец протёр глаза и пристально вгляделся с лицо загадочного посетителя. Из монитора на него смотрело его собственное лицо – только менее искажённое временем и потрёпанное жизнью.
– Зайдите, – сказал Виктор, нажав кнопку, открывающую ворота.
Хозяин накинул халат и спустился навстречу гостю, ещё не осознавая до конца, проснулся ли он или продолжает спать. Они впервые встретились на тропинке, ведущей от ворот ко входу в дом. Увидев Ивана вживую, Виктор остолбенел окончательно – он словно глядел на себя в зеркало, только помолодев лет на двадцать. В голове его завертелись противоречивые мысли, перебивая одна другую. Не исключено ведь, что это какой-то трюк, обман, мошенничество. Ведь у каждого известного человека есть двойники, которые зарабатывают на этом сходстве, для чего иногда усиливают его с помощью грима или даже пластической хирургии. Но возможно ли фальсифицировать такое сходство – не только черт лица вплоть до мельчайшей родинки, но также и голоса, и мимики, и походки?
– Виктор, – робко обратился к нему незнакомец, сам смущаясь того впечатления, какое производил на него. – Я знаю, Вас это шокирует, это прозвучит странно, и Вы можете не поверить мне. Но есть ряд документов, которые привели меня к однозначному выводу, что наше с Вами поразительное внешнее сходство не случайно. Думаю, я сын Вашего отца, хотя сам он едва ли знал о моём существовании.
Виктор не знал, что ответить. Жестом пригласил он Ивана в дом. Они сели за стол в гостиной, и Иван показал Виктору те самые документы.
– Вам, должно быть, знакома фамилия Шабунин?
Виктор напряг память.
– Да, я помню. Мой отец когда-то общался с неким Шабуниным. Очень давно.
Иван показал Виктору совместную фотографию «некоего Шабунина» и Челестинского-старшего.
– Да, это он, – подтвердил Виктор. – Мне знакомо его лицо. Он бывал у нас в гостях несколько раз.
– Михаил Ильич Шабунин – человек, которого я всю жизнь считал своим отцом. Вас я только несколько раз видел по телевизору. Слышал от других, что мы похожи – но мне казалось это случайностью. Однажды я спросил у отца об этом – и он ответил, что есть некая тайна моего происхождения, которую я узнаю в своё время.
– И это время настало?
– Нет, он так и не рассказал мне ничего. А неделю назад он скончался. Погиб в автомобильной аварии. Но после его смерти я вскрыл ящик его стола, куда он мне настрого запрещал когда-либо влезать. Там я нашёл эти фотографии, а ещё вот эту справку.
Иван показал Виктору старое, пожелтевшее от времени заключение врача. Там было сказано, что Михаил Ильич Шабунин не может и никогда не сможет иметь детей.
– Посмотрите на дату. Документ выдан тридцать лет назад, задолго до моего рождения. Мой мнимый отец не мог об этом не знать.
– А Ваш настоящий отец был известен своей страстью к женщинам. Думаете, Михаил Ильич простил жене измену и вырастил Вас как своего?
– Возможно, всё это было спланировано. Они хотели иметь детей, но не могли. Тогда ещё не было таких технологий, какие есть теперь. По крайней мере, они не были столь широко распространены в нашей стране.
– Они могли взять ребёнка из детского дома.
– В детском доме ребёнок совсем чужой, неизвестно кем рождённый. А я был хоть наполовину своим, да и на другую половину – сыном человека, которого они знали и уважали.
– А что же Ваша матушка? Вы говорили с ней?
– Мне не довелось её знать. Роды были очень тяжёлые. Она умерла на следующий день после моего рождения. Отец растил меня, как родного, и мне в голову не приходило, что я могу быть не его сыном. Для меня это шок гораздо больше, чем для Вас. Однако сомнений нет. Наше сходство могло бы быть случайным, чего только не бывает в природе – но с этими документами совпадение полностью исключено.
– И похоже, мы оба с Вами одни во всём свете, – сказал Виктор, тяжело вздохнув. – У меня, как и Вас – никого нет.
– Потому я и решился прийти сюда. Поверьте, мне ничего от Вас не нужно. Просто Вы для меня, похоже, единственный родной человек. Смерть отца, пусть даже и мнимого, обескуражила меня. Я остался совсем один и до смерти испугался этого. Я вдруг оказался предоставлен сам себе, будучи совсем к этому не готов.
– Я живу так уже давно. Я жил так, когда мои родители ещё были живы.
– У Вас есть деньги.
– Ваш отец был беден?
– Он был учителем биологии в сельской школе. Мы жили в деревенском доме в Липово. Красивое местечко на другом берегу залива, на отдалённой окраине Ленинградской области. Отец вёл хозяйство, я же абсолютно не приспособлен к жизни.
– Это у нас семейное, – улыбнулся Виктор и протянул руку Ивану. – Рад знакомству с тобой, брат. Думаю, нам пора переходить на «ты».