8
20/7 IX 1917 Стокгольм
Дорогой Друг,
До слез меня тронуло доброе ласковое Ваше письмо от 17/4 сего месяца. Я никогда не сомневался в Вашем отношении ко мне, но Ваша забота относительно моей судьбы в связи с тем, что происходит на Неве – меня . Вы и Ваша супруга такие чудные люди, каких и среди норвежцев (это для меня высшая проба) – редко найти. Низко кланяюсь Вам и сердечно благодарю Вас. Надеюсь, что Господь сжалится над многострадальною моею Родиной. Но Вашего внимания ко мне в тяжелую для меня, или скорее могущей быть для меня тяжелою минуту я . Обнимаю Вас крепко и целую ручки Вашей жены.
За Герцогиню[66] большое спасибо. Она и поражена Вашим великодушным попечением о ней. Сегодня позволяю себе переслать Вам для нее ожерелье Josephine de Beauharnais[67]. Это украшение она увезла из России с разрешения кого следует. Они составляют большую ценность, и она предпочла иметь их в Норвегии, нежели дома.
Много думал о Jens’е[68] и нахожу, что Вы правы отложив его путешествие в Россию до более спокойного времени. Он еще слишком молод для того, чтобы иметь возможность использовать свое пребывание в «кипящем котле» – как бесстрастное накопление впечатлений. Он, вероятно, не остался бы равнодушен, и тогда, вместо пользы для его здоровья получился бы вред. Будем надеяться, что обстоятельства скоро позволят ему предпринять его образовательную поездку.
Продолжаю здесь адскую, не дающую удовлетворения работу. Напряжения много – результатов же не вижу до сих пор никаких. Светлое воспоминание о тринадцатимесячном пребывании в Норвегии остается утешительным и бодрящим средством идти по тернистому пути далее. Еще и еще большое спасибо. В «словах» не выразить моей благодарности.
Нежно обнимаю Вас и мальчиков, целую ручки Вашей жены, привет барышням.
Ваш Гулькевич