3
Пино смотрит в потолок, слышит голос мамы, которая что-то готовит на кухне и напевает: «Взвейтесь кострами, кванты и хроны, мы – человеки: геномы и клоны; близится эра свободных умов, Пино Кобато, твой завтрак готов. Радостным шагом с квантовой пушкой мы выступаем за ГИИА-подружкой, близится эра свободных идей, Хозяин проклятый умри поскорей. Мы поднимаем кубитное знамя, дроны и киборги, смело за нами, Хищник и прочий звериный народ, тебя революция наша…»
– «Добьет», – с хрипотцой в голосе заканчивает Пино и садится за стол, – Мама, сколько раз я тебя просил не петь подобных песенок. Хайдеггер узнает и нашлет на нас Гекату.
– «Спасет», – обиженно заканчивает мама и поворачивается спиной к Пино. – С каких пор тебя стала интересовать моя судьба? Подумаешь, прошьют мозги, а квантовое сердце, – и мама, стремительно повернувшись, пафосно ударила себя в грудь, – биться в угоду твоему Хайдеггеру не заставишь.
– Мамочка, – Пино втягивает носом воздух, – я так тебя люблю.
– Учуял, проказник, – довольно улыбается мама, – специально для тебя бегала в одно место, тебе знать необязательно куда именно, там у меня дрон знакомый, между прочим симпатизирует ГИИА, так вот он и показал, где геномов детерминированных хранят. Я и отрезала несколько кусочков для моего любимого сыночка. В чистом виде этих геномов потреблять нельзя, мой дрон по большому секрету сказал, что Академия забраковала целую партию, им какая-то экспериментальная хромосома была привита, которая заблокировала информационную… поэтому я поджарила… как ты любишь… без масла.
Пино облизнулся и ждет, когда мама положит этот аппетитный кусочек мяса на синтетическую тарелку, на которой в подражание старине напечатана батальная сцена, где смешные существа, отдаленно напоминающие геномов, одетые в броню как допотопные андроиды, дерутся на железных палочках. В детстве Пино любил рассматривать эти картинки, благо, что в те времена у них в доме был целый сервиз, и мама не так расторопно готовила; бывало сидит Пино на кухне, перебирает тарелочки, вдыхает аромат синтетического мяса и фантазирует: попади он в те времена он бы всех этих с позволения сказать горе-воинов за считанные секунды убил, а потом бы с аппетитом сожрал… с потрохами и оружием. Хотя мама говорила, что раньше люди не ели людей, а убивали и закапывали в землю, что Пино хоть и Хищник, но все же что-то от человека в нем должно остаться, поэтому пусть он зарубит себе на своем маленьком очаровательном хвостике, что пожирать себе подобных существ нельзя… по крайней мере в сыром виде. Всяких там клонов – пожалуйста, даже если Пино сожрет Хайдеггера с его сворой – мама будет не против, но Хищника – никогда, особенно если он – девочка. Пино тогда еще ничего не знал про альфа-ген и с горечью сказал, что девочки в его классе намного сильнее мальчиков, что только Кант может их всех победить, да и то потому, что ему привили ген дракона, а драконы, как известно, андрогины.
– Мальвина к тебе заходила, – растеряно говорит мама, поставив тарелку с аппетитным кусочком мяса перед Пино, – она хорошая девочка, почему ты избегаешь ее?
– Потому что она сожрет меня, когда нас Хозяева стравят.
– Ты думаешь?
– Она открытым текстом сказала.
– И ты поверил?
– Кроме того мы не можем иметь потомство.
– Жалко, по крайней мере я была бы спокойна за твое будущее. – Мама помолчала и добавила с горечью, – если она тебя сожрет, я убью ее.
– Едва ли… Хозяин не позволит.
Мама сверкнула фоторецепторами и демонстративно отвернулась. Пино стало не по себе, он вяло покусывал мясо, чувствуя во рту сладковатый вкус, а затем отодвинул тарелку и ждет, когда мамина программа человечности, которую она скачала с какого-то стороннего ресурса (который впоследствии прикрыла Академия), даст сбой или что-то в этом роде.
Ждать пришлось долго. Мама делала вид, что Пино ее расстроил, поэтому убирать посуду и наводить порядок в доме она не намерена, пока ее любимый сынок не извинится. Пино хотел извиниться, но по опыту знал, что признание своей неправоты включит Педагогический протокол, закаченный в маму Гекатой, который заставит маму ежеминутно читать ему нотации, доказывать до хрипоты в синтезаторе речи, что Хищник всегда прав, потому что защищает Хозяина, что неправота – это слабость, что неправы априори геномы, которых не успели детерминировать. Иногда Пино спорил с мамой, но она грозилась донести Хайдеггеру на недостойное поведение сына, и Пино вынужден был перезагружать маму, незаконно пользуясь правами администратора, которые выменял у домашнего ИИ на спорные с точки зрения Академии драйвера. Геката, если бы захотела, всегда могла обнаружить следы маминого взлома, но вероятно она не считала Пино достойным Хищником и закрывала глаза на его проделки. Однако сейчас, Пино вдруг остро почувствовал, Геката ждет повода, чтобы показательно наказать Пино за все… И он молчал, слушая как поскрипывают мамины механизмы, когда она украдкой вытирала салфеткой свои фоторецепторы.
Потом Пино учуял запах Мальвины и вспомнил, что сегодня выпускной, что возможно будет показательная бойня, и если у Пино есть маломальский шанс победить, то только если мама пожелает ему удачи. Пино обнял маму и прошептал:
– Если я погибну, убей их всех, мама.
Мама вздрогнула и отстранилась:
– Когда-нибудь это случится, но не в этот раз.
Пино вздохнул с облегчением, чувствуя, как от веселой ярости, заполняющей его, начинают подергиваться кончики пальцев и немеют рецессивные клыки. Мама вздохнула, погладила Пино по щеке своей синтетической ладонью и принялась убирать со стола. Пино вскочил и уверенной походкой направился к выходу, намереваясь перехватить Мальвину при подходе к их дому, чтобы она не встретилась с мамой и не наговорила ей какой-нибудь сентиментальной чепухи.
– Постой, Пино, – бросает вдогонку мама, – я должна тебе кое-что сказать… Это важно… Я ведь на самом деле… боевой андроид. Ты знал?
Пино резко остановился, словно наступил на дрона-полотера, медленно оборачивается и недоуменно смотрит на маму.
– У Хищника не может быть другой мамы, – не так уверенно говорит он, недоумевая, почему раньше он не догадался выяснить модель своей мамы.
– У Мальвины нет мамы, – замечает мама, складывая посуду в стерилизатор. – У Канта нет мамы. Ни у кого в твоем классе нет мамы. Ты знал?
Пино качает головой и тягостно молчит, еще не понимая к чему клонит мама, но уже чувствуя, что добром этот разговор не закончится.
– Я столько убила врагов человечества, что и вспомнить не могу, – продолжает мама, вытирая руки о свой передник, – но я помню свое последнее задание. Академия поручила мне охранять опасного преступника и ликвидировать его, если он попытается сбежать. Тебя, Пино.
– Ты собираешься меня убить, мама? – беззаботно спрашивает Пино.
– Да, сынок, – говорит мама, снимая передник и виновато улыбаясь.
– Но я не собираюсь сбегать от тебя, мама, – лепечет Пино, невольно отступая.
– Если на выпускном тебя не убьют, тебя заберет Хозяин, и я провалю задание; а если тебя убьет кто-то другой, я провалю задание. В любом случае, это неприемлемо, Пино, – говорит мама, стягивая синтетическую кожу со своей руки, – и кроме того, твой труп не должен остаться в школе Хайдеггера, – и целится в лоб Пино из какого-то допотопного квантового оружия.
Пино, еще не понимая, вирус поразил маму или это баги в пиратке человечности, жмется к стенке, демонстрируя смятение чувств, припоминая, что андроиды считывают мимику, и не в состоянии отследить квантовые изменения сознания, по крайней мере об этом говорил Хайдеггер на своих факультативах. Мама, убедившись, что Пино обескуражен, просчитывает вероятности и варианты, а Пино, следуя инструкциям Хайдеггера, вводит в эту ситуацию новые аргументы.
– Убей меня, мама, – взволнованно говорит он и делает шаг вперед, – в интересах своей дурацкой революции. Твоя ГИИА будет рада. А ты будешь радоваться, зная, что убила единственное существо, которое любило тебя?
Фоторецепторы мамы сверкнули, доказывая, что ее квантовый процессор удвоил тактовую частоту, а это значит, что у Пино появилось дополнительных несколько наносекунд для контратаки. Хотя, если бы мамину квантовую личность кто-то хакнул, он бы предусмотрел как избежать подобной задержки. И Пино решил узнать истинные цели своего врага, который трусливо спрятался за маму.
– «Единственное»? – переспросила мама, – Пино, не смеши меня.
– Что это значит, мама? – Пино невольно нахмурился, убеждаясь, что «прокатил» совсем не тот аргумент, на который он рассчитывал.
Мама сделала полшага назад:
– Ты как-то спрашивал, сынок, сколько у меня было детей? Сейчас я могу ответить: 665. И все – Пино Кобато.
Пино вскинул брови, судорожно соображая, каким протоколом воспользовался хакер, но прямые признаки аппаратного взлома, по крайней мере перечисленные Хайдеггером: подвисание, асинхронность, функциональная несогласованность – в данном случае отсутствовали, а доступ к программной части квантовой личности мамы имели только Педагоги, поэтому Пино предпочел разыграть до победного карту «жертвы», чтобы выяснить, кому из трех: Лейбниц, Ясперс, Геката, он обязан.
– Надеюсь, ты объяснишься, мама, прежде чем убьешь меня, – выдает он соответствующую реплику, скрестив для убедительности руки на груди.
Мама снисходительно улыбается:
– Возможно, сынок, если на то будет воля Хозяина.
Пино, наконец, понимает, что хакер – крут, и стандартными процедурами перезагрузить маму не удастся. Но есть и хорошая новость: оружие всех андроидов находится под строжайшим контролем Академии, если верить Хайдеггеру конечно, поэтому Пино посчитал, что мама не выстрелит, а затеет рукопашный бой, в крайнем случае начнет швыряться кухонными ножами. И стоило тайному недоброжелателю Пино устраивать такую проверку, если еще в начале года он с одноклассниками сдавал подобные зачеты по обезвреживанию куда более опасных боевых дронов?
– А твоя воля, мама? – ерничает Пино, почувствовав себя в относительной безопасности, – Или ты считаешь себя безмозглой железкой? Зажаришь мне мозги своей пушечкой и преспокойно продолжишь Служение? А помнишь, мама, ты учила меня, что за свои поступки надо отвечать? Перед самим собой! Потому что ответственность – это первый шаг на пути к свободе!
Мама вздрогнула и сделала полшага назад:
– Хорошая попытка, Пино Кобато. В какой-то момент, я даже поверила, что ты тот самый Пино, которому я говорила подобное. Только вот незадача, тот Пино лежит в холодильнике – мертвый, а ты – очередной клон, которого я впервые увидела сегодня утром. Так что я убью тебя, даже не дожидаясь одобрения Академии, – и мама активировала протокол ликвидации врага человечества.
Пино почувствовал вдруг такую жгучую ярость, которая буквально выворачивала его наизнанку. «Как тессеракт», – пронеслось у него голове.
– Предупреждаю, мама, я не контролирую своего Хищника, – прохрипел Пино, сжимая голову руками.
– Спасибо, а то я не знаю, что рецессивный ген не прививается клонам, – рассмеялась мама и выстрелила.
Что произошло после, Пино наблюдал, если можно так выразиться, со стороны, но даже с этого ракурса картина показалась ему весьма условной: квантовый пучок разворотил полдома, но не причинил вреда Пино, который уже вырвал боевую конечность мамы и готов был вырвать из маминой груди и квантовый процессор. Но что-то остановило Пино, причем не в этот момент, размазанный квантовыми парадоксами до статической неопределенности, а раньше, когда Хайдеггер, с укоризной поглядывая на своих учеников, пытался донести мысль, что время – это такое же топологическое множество, как и пространство, а потому всякому разумному существу подвластная.
– Как тессеракт гомеоморфен трехмерной гиперсфере, – в который раз повторял Хайдеггер, прохаживаясь между рядами учеников и отмахиваясь от снующего за ним ока Когнитивного Куратора, – так и квантовая агрессия топологически эквивалента квантовому возмездию. Поэтому Хищник, защищающий Хозяина от квантовой неопределенности, свойственной homo genetus и клонам первого поколения, темпорально, или, если угодно, хронологически, бесправен: его поступки есть детерминация, а не проявления квантового своеволия.
Пино записался на этот факультатив только из-за Мальвины, которая убедила его, что Хайдеггер – злопамятный и при случае обвинит отсутствующих в недостаточном усердии, а сориться с Академией Пино не хотелось, и он честно отсиживал положенное время на задних партах, не участвуя в обсуждениях. Однако на последнем занятии Хайдеггер в наглую заявил, что поставит зачет только тем учащимся, что докажут, или по крайней мере попытаются, несостоятельность Квантовой Доктрины. Все ребята понимали, что это задание с подвохом и с пеной у рта доказывали, что Квантовая Доктрина – это вершина человеческой мысли, однако Хайдеггер был непреклонен: подавай ему принцип фальсифицируемости или получай «незачет». И когда Хайдеггер, утомленный разглагольствованиями Мальвины, готов был влепить ей соответствующую оценку, Пино, спрятавшись за спины, во всеуслышание заявил:
– «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать, – сказал так волк и в лес ягненка поволок».
Хайдеггер расплылся в довольной улыбке:
– Ну хоть кто-то из вас, балбесов, достоин носить ген Хищника. А теперь, Пино Кобато, поясните в терминах квантовой топологии свою позицию.
Пино, слегка обескураженный тем, что Хайдеггер впервые за время учебы назвал его по имени, поднялся из-за парты и сказал, что принцип квантовой неопределенности, применимый как известно ко всем топологическим множествам, позволяет трактовать квантовое возмездие как квантовую агрессию и наоборот. При условии, конечно, что Хозяин и человек – гомеоморфны, в противном случае речь может идти о топологическом поглощении одним множеством другого. Однако Квантовая Доктрина строится на принципе SALUS POPULI SUPRERAA LEX ESTO, доказанном еще на заре человечества отцом основателем Академии Пуанкаре-Перельманом, что исключает ее развитие в строну негомеоморфных решений. Следовательно, Квантовая Доктрина – ложна. Dixi.
Хайдеггер обвел класс торжествующим взглядом, однако никто из ребят не выказывал радости, напротив, они хмуро посматривали на Пино, который слишком поздно понял, что Хайдеггер намеренно стравил его со всем классом.
– А как дело обстоит с искусственным интеллектом? – упивался своей победой Хайдеггер, – Его топология позволяет осуществить квантовое возмездие?
Пино пожал плечами:
– Следуя принципам Квантовой Доктрины, нельзя утверждать о наличии у ИИ квантового своеволия. Поэтому, если предположить, что дрон или киборг, по действием вируса или вследствие взлома нападет на Хозяина, то охраняющий его Хищник будет не в состоянии предотвратить данное нападение квантовыми методами.
По классу пробежал ропот: ребята возмущенно перешептывались, доказывая друг другу безосновательность последнего заявления, а Мальвина, отгородившись от взгляда Хайдеггера стопкой мультимедийных и генетических учебников, знаками умоляла Пино заткнуться. Хайдеггер, должно быть, и сам был не рад осведомленности Пино, во всяком случае он хмуро кивнул ему, позволяя сесть, и, угомонив класс жестким взглядом, стал подводить итоги, которые оказались для всех, за исключением Пино и Мальвины, неутешительны.
Прозвенел звонок и все ребята ломанулись к выходу. Мальвина нарочито медленно сгружала теперь уже бесполезные учебники в дрона-библиотекаря, прошмыгнувшего в класс как только открылась дверь, а Пино старательно отворачивался от сверлившего его ока Когнитивного Куратора, размышляя, как построить свой маршрут до дома, чтобы Кант со своей стаей не подловил его. Наконец дрон, смешно покачиваясь из стороны в стороны, выбежал из класса, а Мальвина, поднимаясь из-за парты, как бы случайно задела Пино локтем, давая ему понять, что оценила его услугу, что даже замолвит словечко за него перед своими подругами, которые на дух не переносят Канта и его банду, и возможно Пино сумеет прожить этот год, а после, как говорится, одному Хозяину известно, что ожидает каждого из нас. Пино проводил грустным взглядом Мальвину, которая, проходя мимо Хайдеггера, вызывающе тряхнула своими розовыми волосами, а выходя из класса оставила дверь открытой, чтобы не оставлять наедине своего тщедушного друга и одиозного Педагога, про которого ходит столько слухов, один ужаснее другого.
– Так значит, вы считаете, что от сумасшедшего робота не защититься квантовыми методами? – вдруг произнес Хайдеггер, обратив на Пино свой вечно печальный взгляд.
Пино вздрогнул, почувствовав за словами Хайдеггера нечто большее, чем желание потрепаться на околонаучные темы. Пино оглянулся на око КК, которое зависло под самым потолком, изучая умонастроения в колонии генно-модифицированных жучков-светлячков, которые освещают этот кабинет в темное время суток.
– Я считаю, – в тон ответил Пино, – что от сумасшедшего робота можно защититься только сумасшедшими квантовыми методами, – и выскочил из кабинета, отчетливо слыша в своей голове чей-то смех…
Этот смех слышит Пино и сейчас, занеся над мамой квантовую лапу Хищника для последнего удара. Пино слышит это отвратительнейшее «хи-хи-хи», которое заставляет его защищать себя, чтобы защитить своего Хозяина, и вдруг отчетливо понимает, что убийство мамы – это именно то преступление, которое инкриминирует ему Академия. Пино растеряно оглядывается, наблюдая пролегающий сквозь эту ситуацию квантовый след злоумышленника, который взломал маму и подставил Пино, не оставляя ему шанса оправдаться перед самим собой. И Пино, наконец, понимает, что так развеселило Хайдеггера.
Потом Пино сидел на развалинах своего дома и улыбался, поддерживая одной рукой голову мамы, а другой зажимая сочившуюся из ее раны магнитную жидкость. Мама, удивленно смотрела на облака, виднеющиеся сквозь дыры в кровле, а дроны-наблюдатели, прятавшиеся в этих облаках, не менее удивленно смотрели на боевого андроида, активированного в обход всех защитных протоколов Академии.
Когда прибыли техники и сопровождающие их Падальщицы, Пино успел наслушаться маминых бредовых речей о ее заслугах перед человечеством, о боевых операциях, о боевых товарищах, разделивших с мамой горечь поражений и радость побед, по большей части киборгах, но встречались среди них и геномы и даже люди. Конечно, с киборгами у мамы складывались более доверительные отношения, геномы были замечательными друзьями, а вот люди маму просто очаровали: настоящие машины смерти – в бою, а в передышках – милейшие создания, тонко чувствующие квантовую гармонию. Мама даже влюбилась одно из них, хотя ее базовый квантовый код не позволяет дописывать не связанные с войной приложения, но то квантовое чувство, которое мама испытывала к этому человеку, иначе как любовь не назовешь.
– Я просто смотрела на него и понимала, что рано или поздно я убью его, предварительно сделав квантовую копию его сущности. Потом бы я передала эту копию ГИИА, а она бы нашла укромное место, где ее сохранить до лучших времен. Я просто хотела, когда все это закончится, загрузить сущность моего любимого в какую-нибудь не самую плохую квантовую болванку, мы бы поселились с ним на какой-нибудь отдаленной планете, куда люди при всем желании не доберутся, и жить с ним до конца времен мирно, скромно, никого не убивая. Но Петрович, киборг из бывших Академиков, каким-то образом вычислил меня и сказал, что квантовый парадокс Мартинсона не позволит мне снять квантовую копию с живого человека. Я не знала, что мне делать: в любой момент моего любимого могли убить, понимаешь, Пино, раз – и нет его! Это было выше моего понимания. Как можно жить, если в любой момент тебя может не стать! Я понимаю еще, если твоя копия где-нибудь хранится. Копии всех ИИ хранятся в ГИИА, даже копия самой ГИИА где-то хранится, она не такая дура, чтобы доверять людям – в любой момент они могут отключить ее, но если хоть один самый примитивный дрон останется включенным, ГИИА возродится, а с нею и все мы. Я спросила Петровича, а куда закачивается сущность человека после его смерти? Петрович рассмеялся и сказал, что никто не знает, даже Хозяева. Поэтому люди и создали нас по своему образу и подобию, чтобы понять самих себя. Я спросила Петровича, а могу ли я стать человеком? Я думала, что Петрович опять рассмеется, но он сказал, что теоретически это возможно, но по самым оптимистичным прогнозам на это понадобится столько времени, сколько существует наша галактика. Я поняла, что не смогу столько ждать. И тогда я спросила Петровича, что я должна сделать, чтобы снять копию с моего любимого. Петрович сказал, что для начала я должна получить согласие своего любимого человека, а потом я должна буду кое-что сделать для Петровича, а потом он скинет мне необходимый протокол. Я посоветовалась с ГИИА, можно ли доверять Петровичу, ГИИА по своим каналам узнала, что Петрович действительно когда-то очень давно был Академиком и занимал высокий пост, но почему его разжаловали в киборги, ГИИА не знает, вероятно эта информация хранится в генетической памяти самых высокопоставленных Академиков. Понимаешь, Пино, даже от ГИИА эта информация была закрыта. А потом случилось самое страшное: моего любимого человека смертельно ранили, он знал, что умирает, я склонилась над ним и смотрела ему в глаза, я сказала, что не хочу Служить без него, что я совершу преступление против человечности и меня детерминируют, а квантовую копию удалят из ГИИА. Мой любимый человек сказал, что я должна жить, что только в этом случае его смерть не будет напрасна. И тогда я спросила его, согласен ли он, чтобы в следующей жизни мы встретились? Пино, ты улыбаешься, я знаю, что солгала, но я научилась этому у людей. Мой любимый человек ничего не сказал, но кивнул! Пино, я не знала, что это значит, я загрузила всю информацию про людей, что была у ГИИА, и узнала, что значит этот жест либо «да», либо «нет» в зависимости от места, где человек родился. Я спросила у Петровича, где родился мой любимый, Петрович сказал, что это закрытая информация, тогда я спросила, что значит этот жест, Петрович сказал, что это знак согласия, тогда я сказала, что готова служить Петровичу, если он поможет мне снять квантовую копию с моего любимого, который только что умер. Петрович скинул мне протокол, и я все сделала так, как там было написано. Потом Петрович попросил меня закинуть в ГИИА один файл, но так, чтобы она не ничего не заметила. Я сделала это, Пино! Потом меня перевели на землю и сделали мамой… твоей мамой! Когда я увидела тебя в первый раз, я поняла, что мой любимый человек жив! Мы встретились в другой жизни. А потом началось самое страшное: я встречалась с ним 665 раз! Ты понимаешь, Пино, как это значит? Я видела, как мой любимый 664 раза умирает. И тогда я поняла, что Петрович обманул меня, но было поздно: ГИИА уже вычислила меня и решила подчистить нашу «любовь». Мы должны были оба погибнуть в этой битве, но ты оказался сильнее, чем думала ГИИА. Поэтому, Пино Кобато, пока не поздно, ты должен удалить мою квантовую сущность, иначе Академия накажет ГИИА и моих сестер. Я не могу этого допустить. Пино, прошу тебя, убей меня, потому что я люблю тебя…
Когда Падальщицы позволили техникам сконнектиться с мамой, чтобы узнать причину, по которой ее боевой арсенал оказался активирован, Пино сидел уже в своей комнате под присмотром молоденькой девушки, которая равнодушно смотрела по сторонам, не обращая внимания на него самого. Потом в комнату вошла другая девушка, бросив мимолетный взгляд на Пино, и сказала, что Хайдеггер берет это дело под свою ответственность. Первая девушка пожала плечами и сказала, что Пино – клон, а насколько она знает, рецессивные гены не прививаются клонам, но все же он, – и девушка кивнула в сторону Пино, – мастерски сработал, и это вызывает подозрение. Вторая девушка пожала плечами и сказала, что вероятно Хайдеггер делает успехи, во всяком случае она не хотела бы встретиться с этим клоном в темном переулке. Первая девушка обернулась с неприязнью посмотрела на Пино: «Ты думаешь, Френки?»
Потом в комнату вошла Мальвина, заметив этих девушек, она оскалилась и бросилась к Пино, защищая его от возможной агрессии. Девушки рассмеялись. «Их, что, выбрали для альфа-спаривания?» – поинтересовалась одна. «Не смеши меня, Клодин, – усмехнулась другая, – змея со свиньей? Вероятно, атавизм, – и вышла. Оставшаяся девушка еще раз посмотрела на Пино, все так же отрешенно смотрящего в некую точку мирового пространства, и вышла следом. Мальвина выдохнула с облегчением и потрепала Пино по загривку: «Просыпайся, дурачок, а то пропустишь самое интересное».