Мудрая Чечен-Хаяапчык
Раньше самых ранних времён, древнее самых древних времён – вот когда это было. Падали рога у барана, падали рога у козла, из носа собаки масло текло, из носа коня текла арака[7] – вот когда это было. Жила на свете Чечен-Хаяапчык, дочь старика Сегелдея, того, что пас коров Караты-хана.
Прискакал на коне Караты-хан и сказал Чечен-Хаяапчык:
– Надои молока у быка и закваску из жидкой простокваши поставь, приеду я завтра утром и выпью её.
Вот горюет старик Сегелдей:
– «Подои-ка быка!» – велел тебе хан. Разве такое возможно?! Что же нам делать, дочка?
Тогда отвечает Чечен-Хаяапчык:
– А что тут такого? О чём горевать? Будь спокоен, отец.
Вот прискакал Караты-хан. Поскорей уложила Чечен-Хаяапчык старика Сегелдея, накрыла его одеялом.
– Сейчас к нам войдёт Караты-хан, лежи, отец, и погромче стони! – велела она.
Стонет, кричит Сегелдей…
Вошёл Караты-хан и спросил Чечен-Хаяапчык:
– Что случилось с отцом твоим, девочка?
– Сегодня ночью ребёнка родил, – отвечает она.
– Да разве мужчина может родить?! – удивился хан.
– А разве бык даёт молоко?! Вчера вы велели быка подоить и закваску поставить для вас… – отвечает Чечен-Хаяапчык.
«Что это я – на уловку простой девчонки попался?! Эх!» – сердито подумал хан. Ушёл, не сказав ни слова.
Назавтра снова пришёл и ей опять говорит:
– Хочу тебе, девочка, дать наказ: сплети-ка ты мне аркан из золы.
Опять опечалился Сегелдей:
– Да разве сумеет кто-нибудь сплести аркан из золы? Как же теперь нам быть, дочка?
Сказала на это Чечен-Хаяапчык:
– Тут ничего сложного нет – сходи, набери мне жёлтой соломы, отец.
Так и сделал старик Сегелдей – набрал жёлтой соломы, принёс её дочери. Свила из этой соломы Чечен-Хаяапчык длинный аркан, на землю положила его и подожгла. Быстро сгорела солома, и пепел остался лежать на земле. Так получился аркан из пепла.
Вот опять прискакал Караты-хан.
Говорит ему Чечен-Хаяапчык:
– Аркан я сплела, он готов, мой хан, только свернуть его не смогла. Сами сверните.
Увидев такое, подумал хан: «Не только красива, но и умна эта девочка – дочь старика Сегелдея! Надо женить на ней моего любимого сына». Так решил Караты-хан, так он и сделал. Выделил богатство из своего богатства, выделил скот из своего скота, подарил Чечен-Хаяапчык нарядную шёлковую одежду и сделал её своей снохой – женой своего единственного сына.
Вот спустя какое-то время вызвал сына к себе Караты-хан и ему говорит:
– Теперь ты женат, сынок, нужно тебе делом заняться.
Мужчина должен увидеть мир.
Хочу я взять тебя на охоту с собой.
Оправились они через перевалы в тайгу и стали охотиться там.
Вот говорит Караты-хан:
– Я пойду поохочусь на вечернем выпасе[8], а ты пока заколи своих лошадей и мясо свари в деревянном котле, сынок.
Ушёл. Вернулся с охоты хан и видит: сын заколол своих лошадей и поставил на камни очага деревянный котёл, но не сварилось мясо – котел все время загорался от пламени, и юноша его тушил. Так и провозился.
– Эх, сынок! Вот ты какой, оказывается… – огорчился хан.
Заколол он всех лошадей, и они вдвоём с сыном пешком вернулись в аал[9].
Пришёл сын Караты-хана к своей жене Чечен-Хаяапчык и жалуется ей:
– Отец сказал мне: «Заколи лошадей и свари мясо в деревянном котле». Я заколол лошадей, но когда начал варить мясо в деревянном котле, ничего у меня не получилось. Когда я стал разжигать костёр под своим котлом – котёл загорался, а мясо в нём не варилось.
– Эх ты! – говорит ему жена. – Какой же ты непутёвый! Ведь тебе было сказано: «Стреножь лошадей, и приготовь мясо на вертеле»…
Наутро позвал Караты-хан сноху и говорит:
– Сегодня ты будешь стадо пасти, дочка.
Если хан велит, то делать нечего – нужно повиноваться.
– Ладно! – сказала Чечен-Хаяапчык.
– Но запомни, что сегодня тебе нельзя будет говорить некоторые слова. Вот какие: «лиственница», «скала», «вода», «волк», «коза» и «ворона». Эти шесть слов ни за что не называй.
Ушла Чечен-Хаяапчык пасти овец и коз, а Караты-хан тем временем превратился в волка и побежал вслед за нею. Догнал он стадо, схватил одну козу и потащил её с пастбища. Остановился на дальнем берегу реки, у той лиственницы, что росла поближе к воде, и собрался разорвать козу в клочья.
Тогда Чечен-Хаяапчык громко закричала в сторону аала:
– Прибежал воющий мангыс[10], унёс одну мекающую, сидит у корня растущего перед шумящим, на краю рокочущего, хочет её задрать, а на макушке растущего сидит орёл и клекочет.
Остановился Караты-хан. Остался он доволен тем, как Чечен-Хаяапчык прошла испытание. И подумал про себя: «Эта девочка сможет быть мне хорошей снохой на все времена – надёжной, твёрдой и неразлучной с мужем, как две половинки моих чёрных ножниц!» А потом вскочил хан на коня и направился к Хулер-Мангысу[11], живущему в той стороне, где восходит солнце, чтобы померяться с ним силами.
Но когда добрался Караты-хан до той земли, где восходит солнце, то не смог он состязаться с Хулер-Мангысом – слишком силён тот был: сразу схватил Караты-хана, связал ему руки и ноги и сказал:
– Я заставлю перекочевать твой аал со всеми твоими стадами, завоюю твоих подданных – все они придут ко мне со склонёнными головами!
Засобирался в путь Хулер-Мангыс и связанного Караты-хана с собою взять решил. А Караты-хан просит его:
– Раз я побеждён, то зачем тебе заставлять силой перекочевать мой аал, зачем завоёвывать и пленять моих людей… Развяжи мне руки – хочу написать письмо. Я сам велю своему аалу перекочевать, сам велю своим подданным подчиниться.
Вот развязали хану руки и ноги, чтобы мог он написать письмо.
И написал он письмо в свой аал:
«Здесь я увидел то, чего ещё никогда не видел. Я попал в прекрасный и счастливый божественный мир, восседаю на четырёхногом чёрном троне, на девятислойном ковре, ем такие кушанья, которых никогда не ел, пью душистый молочный чай, которого никогда не пил. Перекочуйте сюда, и будем жить вместе в этом мире. Но когда будете собираться на перекочёвку, подумайте о вожаке нашего табуна – красной кобылице, ведь она имеет особый нрав – и пугливый, и грозный, как бы не врезалась в дерево… У подушки в моём изголовье лежит чёрный булатный напильник, лезвие у него мягкое, оставьте его в стойбище. У подножия моего лежат чёрные булатные ножницы – их возьмите с собою. Когда погоните все стада, впереди пусть идёт скот с рогами, а сзади безрогий скот погоняйте».
Прочитал Хулер-Мангыс письмо Караты-хана, ничего плохого в нём не увидел и приказал:
– Доставьте письмо, здесь всё правильно написано.
Вот получила письмо жена Караты-хана, прочитала и очень обрадовалась:
– Ой, в каком замечательном мире оказался наш повелитель, ваш отец! Наверное, в мире нет ничего прекраснее. Давайте, дети мои, перекочуем скорее к нему.
Но прочитала это письмо и сноха Караты-хана Чечен-Хаяапчык. Она сказала:
– Нет уж, дорогая моя свекровь! Разве есть на свете такие вкусные кушанья, которых бы не ел мой свёкор?! Разве есть такой душистый молочный чай, которого бы не пил мой свёкор?! И что это за чёрный четырёхногий трон, что это за девятислойный ковёр, на которых не сидел мой свёкор?! Всё это неправда. На самом деле эти слова означают, что враги вколотили четыре столба и привязали к ним руки и ноги нашего хана. Слова «Блаженствую, радуюсь на девятислойном ковре» означают: «лежу, страдаю». Он написал про вожака табуна. – красную кобылицу. Это он про вас говорит, про свою жену. Эти слова следует понимать так: «Моей жене ничего не говорите, она очень впечатлительная и может поступить неразумно». Что «чёрный булатный напильник» велел оставить в стойбище – значит оставить здесь его сына. Что «твёрдые чёрные ножницы» принести велел – это он меня так назвал, свою сноху. Написал «впереди пусть идёт скот с рогами, а сзади безрогий скот погоняйте» – значит, выступайте с войском, и пусть впереди идут воины с оружием, а сзади те, кто оружия не имеет.
Всё так и сделала мудрая Чечен-Хаяапчык. Вперёд отправила войска с лучшим оружием, а сзади пустила безоружных. Не ждал Хулер-Мангыс нападения и не смог сопротивляться. Добралась Чечен-Хаяапчык до той стороны, где восходит солнце, освободила Караты-хана, разбила вдребезги войско Хулер-Мангыса, захватила весь его скот и погнала к себе.
И дальше зажила она счастливо. Так долго жила, что за это время овраги стали длинными и лощины стали глубокими.