Песни северного ветра. Английские и шотландские баллады в переводах Алексея Щурова. Старая и непростая баллада (Алексей Щуров)

Переводчик Алексей Щуров

© Алексей Щуров, перевод, 2017

ISBN 978-5-4474-2395-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Старая и непростая баллада

Как ни странно, но герцог Орсино, персонаж шекспировской комедии «Двенадцатая ночь», довольно емко и лаконично раскрывает суть любой народной песни, в том числе и баллады. Прав был и он, прав был и Шекспир, в эпоху которого баллады были так популярны и служили для развлечения. Однако по-настоящему интерес к народной балладе пробудился только в XVIII веке, когда народные тексты принялись записывать.

Это и не удивительно, ведь как и любое произведение, существующее исключительно в устной форме, баллада претерпевает массу превращений. Один и тот же текст может насчитывать примерно до двух десятков вариантов исполнения, как в случае с самой знаменитой английской балладой «The Twa Sisters» («Баллада о двух сестрах»). А может быть и единственный вариант, дошедший до нас, благодаря сначала любителям, а потом уже и ученым-фольклористам, как в случае с текстами «The Twa Knights» («Два рыцаря»), «Young Peggy» («Юная Пегги») или даже с «Alison Gross» («Алисон Гросс»).

Изначально баллада – синкретичный жанр. Это был обрядовый игровой танец, сопровождаемый аккомпанированием на простейших музыкальных инструментах и незамысловатым текстом с припевом, или рефреном. Да и само слово баллада (balada, baladeta), впервые зафиксированное в рукописи провансальской поэзии XIII века, происходит от окситанского balar – танцевать. Позже баллада становится одним из жанров куртуазной (придворной) поэзии и проникает в Англию после норманского завоевания. Лебединой песнью придворной баллады становится знаменитая «Greensleeves» («Зеленые рукава»), авторство которой до сих пор не установлено, и по некоторым предположениям, оно могло бы принадлежать Генриху Тюдору VIII, посвятившего признания возлюбленного своей фаворитке, а потом и второй супруге Анне Болейн.

Между тем, английская и шотландская народная баллада отличается от литературной рядом стилистических приемов.

Первое, на что можно обратить внимание – не разбивка текста на четверостишья или в некоторых случаях шестистишья, а на количество слогов в строках. Для современного читателя, воспитанного на лучших образцах классической поэзии, оригинальные английские тексты однозначно покажутся дикими и примитивными, однако, не стоит забывать, что любой фольклорный текст – прежде всего устная импровизация, поэтому такие несовпадения или навешивания слогов в строке для большинства текстов скорее закономерность. Так звучит одна из строф баллады «Rose the Red and White Lily» («Алая Роза и Белая Лилея»):

Now Sweet Willy’s gane to the king’s court, (9)

Her true-love for to see, (6)

An Roge the Roun to good green wood, (8)

Brown Robin’s man to be (6).

В скобках после каждой строки указывается количество слогов, подсчитанных во время прочтения текста. Равное количество слогов наблюдается только в четных строках, но и этот принцип может не соблюдаться. Вот как это отражено в переводе одного из вариантов баллады о гордой красавице Маргарет:

Наряды ей шили из шелков, (9)

Привозимых из-за морей, (8)

Она любовалась своей красотой (11)

Много дней и ночей (6)2

В некоторый случаях может изменяться и ритмический рисунок текста, причем такие изменения могут носить довольно частый характер даже в тексте одной баллады. В переводе баллады «Fair Jannet» («Красавица Дженнет») внутри четвертой строки встречается цезура, нарушающая гладкость стиха:

«A French lord maun I wed, father?

A French lord maun I wed?

Then, by my sooth», quo Fair Janet,

«He’s ne||er enter my bed».

«За старого Галльского лорда, отец?

Быть Галльскому лорду женой?

Клянусь! – говорит она. – Никогда

Не де||лить ему ложа со мной!»3

Иногда ритмический рисунок внутри текста оказывается произвольным, что еще один раз подчеркивает импровизационный характер исполнения той или иной баллады на прмере одного из вариантов «Queen Eleanor’s Confession» («Исповедь королевы Элеонор»):

Our queen’s sick, an very sick,

She’s sick an like to die;

She has sent for the friars of France,

To speak wi her speedilie.

«I’ll put on a friar’s robe,

An ye’ll put on anither,

An we’ll go to Madam the Queen,

Like friars bath thegither».

«God forbid,» said Earl Marishall,

«That ever the like shud be,

That I beguile Madam the Queen!

I wad be hangit hie».

The King pat on a friar’s robe,

Earl Marishall on anither;

They’re on to the Queen,

Like friars baith thegither.

Королева больна, очень, очень больна,

Дух испустит она вот-вот;

Двух монахов из Франции к своему

Одру королева зовёт.

Лорду-маршалу король говорит,

Такую речь он ведёт:

«Двух монахов из Франции в этот час

Королева при смерти ждёт.

Извольте, лорд-маршал, рясу надеть,

Я тоже надену рясу;

Мы будем королеву вдвоём

Готовить к смертному часу».

«Избави Бог, – лорд-маршал сказал, —

Смертельна её вражда.

А вдруг она заподозрит обман?

Повешен я буду тогда».4

Импровизация также накладывает свой отпечаток на рифмовку. В четверостишьях чаще всего рифмуются односложные слова, по типу take-bake (кровь-любовь) в четных строках. Такая же рифмовка часто встречается и в двустишьях, разорванных рефреном. Этот принцип рифмовки становится сквозным, если речь идет о шестистишьях (take-bake-make, кровь-любовь-морковь). Очень редко рифмы может и не быть. Также есть случаи, когда слово может зарифмовать само себя по типу king-king (король-король), did-did (сделала-сделала), her-her (ее-ее). В русской переводческой традиции принято избегать двух последних приемов, однако, не следует забывать, что такая скудость или отсутствие рифмы связано с недостатком времени что-либо обдумывать: баллады исполнялись на ходу, а для слушателей было важно содержание и чувства, описываемые исполнителем. К тому же, не будем забывать, что все эти «огрехи», пинаемые отечественными критиками и теоретиками стихосложения, мастерски возводит в ранг художественного приема Роберт Бернс, и С. Я. Маршак, невзирая на свойственное ему желание облагородить переводимый текст в тех же народных балладах, волей-неволей был вынужден сохранять эту народную стилистику в лирике Р. Бернса. Так, в варианте баллады «Sheath and Knife» («Ножны и нож»), в первой строфе нет рифмы в двустишьи, разорванном рефреном, зато рифмовка рефрена совпадает (кровь-любовь):

It is talked the warld all over,

The brume blooms bonnie and says it is fair

That the king’s dochter gaes wi child to her brither.

And we’ll never gang doun to the brume onie mair.

В переводе, включенном в этот сборник, тип рифмовки рефрена соблюдается, однако, оказываются зарифмованными и нечетные строки:

По миру летит людская молва

Рактиник цветет, как его не любить

Королевна от брата сынка родила

За цветами больше нам не ходить5

Пример двустишья, разорванного рефреном из «Баллады о двух сестрах» («The Twa Sisters»):

There were twa sisters in a bower,

Binnorie, o Binnorie.

There came a knight to be thier wover

By the bonny mill-dams of Binnorie.

К двум сестрам в терем над водой

Биннори, о Биннори

Приехал рыцарь молодой

У славных мельниц Биннори.6

Пример четверостишья с отсутствием рифмы в балладе «Queen of Scotland» («Королева Шотландии»):

«In Reekie’s towers I hae a bower,

And pictures round it set;

There is a bed that is well made,

Where you and I shall sleep».

Однако в переводе этой строфы из соображения благозвучия рифма присутствует:

– Во Град Дымов поедем мы,

В картинах мой покой;

На ложе славном эту ночь

Ты проведешь со мной.7

И, наконец, пример рифмы из одного слова, баллада «Young Peggy» («Юная Пегги»):

«Tho my father saw me in Jamie’s arms,

He’ll see me there again;

For I will sleep in Jamie’s arms

When his grave’s growin green».

Хоть видел отец меня с Джемми,

Увидит еще с ним меня;

Умрет он – в объятьях Джемми

Крепко буду спать я.8

Все собиратели фольклора фиксируют все эти «огрехи» стиля, равно как и диалектные особенности каждого текста. Конечно, с первой книгой Аллана Рэмзи «The Tea-Table Miscellany» («Стихи за чаепитием») (1724) было не все так просто. Да, А. Рэмзи собирал лубки – рукописные списки баллад, работал в Адвокатской библиотеке со знаменитым Баннатейнским манускриптом (XVI век), который был первым собранием шотландских народных баллад, но в силу того, что церковь в то время получила право контролировать типографии, этот первый сборник так никогда и не был напечатан массовым тиражом. Книга А. Рэмзи получилась далеко не тематической. Кроме народных баллад в него вошли некоторые стихотворения самого А. Рэмзи, его друзей, а также несколько стихотворений времен правления Англией Карла I и Карла II. Сам А. Рэмзи предлагает столь шутливое название для своего сборника, предлагая свои песни туда, где «e’en while the tea’s fill’d reeking round» («дымится налитый чай»), позаимствовав цитату из журнала «The Spectator» («Зритель») (1711) Джозефа Аддисона и Ричарда Стила, призывавших вытащить все философствования, а также рассуждения о морали, сдобренные остроумием, из каморок и библиотек, школ и колледжей в клубы и собрания, в кофейни и чайные дома. Безусловно, А. Рэмзи ввел балладу не только в кофейни и чайные дома, но и усадил ее на скамьи библиотек, колледжей и даже университетов, потому что интерес к народной балладе подхватили епископ Томас Перси и Дэвид Херд.

О Томасе Перси, епископе Дромора и капеллане Георга III, можно сказать немало: редактор, публицист, переводчик, поэт, критик, издатель народных баллад. Он вспоминал, как на заднем дворе в куче дров нашел старую, почти непригодную рукопись с записями баллад и песен. Многих страниц в рукописи уже не было: слуги использовали ее для растопки. Сам Т. Перси писал, что «вырвал у служанки рукопись, которой та хотела растопить очаг». Поэтому во многих текстах были лакуны. Т. Перси восстановил недостающие фрагменты баллад, дописав их, как подсказывала ему фантазия и – точно так же, как и А. Рэмзи, – отполировал язык, сделав его более литературным, причем правке подверглись тридцать пять из сорока шести текстов. В 1765 году выходит его трехтомник «Relics of Ancient English Poetry» («Памятники старинной английской поэзии»). В отличие от альманахов А. Рэмзи этот сборник был посвящен исключительно народной балладе и позже дополнялся народными текстами, записанными Т. Джонсоном, У. Шенстоном и Т. Уортоном. Значение труда Т. Перси трудно переоценить. Его сборник вдохновил на дальнейшие литературные искания таких поэтов, как Роберт Бернс, Сэмюель Кольридж, Уильям Вордсворт и Вальтер Скотт, при этом Р. Бернс писал свои баллады и стихотворения на шотландском диалекте, а Вальтер Скотт даже издал свой собственный сборник шотландских народных баллад.

Совершенно иной подход к собиранию баллад был у Дэвида Херда, сначала собиравшего шотландские баллады и песни как любитель, а потом заложившего основы научной записи народных песенных текстов в Англии и Шотландии. С голоса Д. Херд записал шестьдесят героических баллад и триста песен. В 1769 году вышел сборник «The Ancient and Modern Scots Songs, Heroic Ballads etc» («Древние и новые шотландские песни, героические баллады и прочее»), который потом был дополнен и в 1776 году превратился в двухтомник «Ancient and Modern Scottish Songs» («Древние и новые шотландские песни»). Однако, чем так важен подход Д. Херда? Прежде всего, не дописыванием или восстановлением утраченных по каким-то причинам фрагментов текста. Д. Херд записывал тексты и не подвергал их никакой редакторской правке, будь то правка в угоду вкусам общества или формальная редакторская коррекция, как было со сборниками А. Рэмзи и Т. Перси. Д. Херд записывал тексты во время их живого исполнения, и поэтому он сохраняет также все диалектные особенности языка – лексические и грамматические. Затем, Д. Херд во втором издании объединяет «древнее» и «новое», показывая тем самым преемственность народной традиции. Как поясняет Д. Херд, не в праве редактор править язык, грамматику или произношение стиха по одной простой причине: редактор не обладает достаточными познаниями, к тому же тем самым он может погубить музыку сердца, которой, по мнению Д. Херда, были народная песня и баллада.

В ХIX веке появилось еще два монументальных собрания народных баллад Англии и Шотландии, о которых в отечественных предисловиях упоминали или мельком или ничего не говорили вообще. Подобно Д. Херду записывать баллады с голоса стал тогда еще никому неизвестный литератор Вальтер Скотт, который специально разыскивал тех, кто хоть в какой-нибудь мало-мальской степени сохранил устную традицию средневековых менестрелей. Кстати, было бы несправедливо приписывать все труды по собранию текстов только В. Скотту, ведь у него было три помощника – Джон Лейден, сын пастуха, самостоятельно выучившийся грамоте и современным языкам, Джеймс Гогг, доставивший В. Скотту большую часть балладного и песенного материала, при чем многое, по словам Дж. Гогга, знал он сам, и Уильям Лэдлау, впоследствии ставший у В. Скотта управляющим. Количество материала было действительно огромным, и В. Скотт не только умело адаптировал тексты, но и – в ряде случаев, к сожалению, срабатывала игра на читателя – приглаживал стиль ряда текстов, при этом создавая компилированные версии, хотя к своей чести никакой отсебятины он в народные баллады не привнес. Умалять значения труда В. Скотта все же дело неблагодарное: его трехтомник «Minstrelsy of the Scottish Border: Consisting of Historical and Romantic Ballads Collected in the Southern Counties of Scotland; With a Few Modern Date Founded Upon Local Tradition» («Песни шотландской границы: собрание исторических и романтических баллад, записанных в южных графствах Шотландии; а также новые баллады, основанные на старинных традициях») вышел в издательстве Джеймса Баллантайна в 1802—1803 годах и принес поэту, тогда еще не автору крупных исторических романов, мировую славу. В первых двух томах действительно были народные баллады, а в третьем – произведения самого В. Скотта.

В сборник В. Скотта входит обширное предисловие, комментарии перед каждой балладой, текст и перевод шотландских диалектизмов на английский язык. Во многих балладах описываются исторические события периода существования Шотландии как самостоятельного королевства, в частности события, происходившие на спорной территории, так называемой англо-шотландской границы, ныне – Скоттиш-бордерз. Например, в балладе «Battle of Outerburn» («Битва при Оттерберне») рассказано о резне между войсками Перси и Дугласа; тем же событиям посвящена и огромная баллада в двух частях «Chevy Chase» («Охота в холмах Чевиот»). Или на фоне исторических cобытий описываются коллизии любовного характера («Fair Flower of Northumberland», в этом издании – «Дивный цветок Нортумберленда»). Также в сборнике представлены баллады натурмифологического характера, вроде «The Woman of Ushers-Well» («Женщина из Ашерз-Велл»). В. Скотт не приводит вариантов одного и того же текста в своем сборнике, поскольку цель его была ознакомить читателя с народной шотландской балладой и пробудить к ней новый интерес, и такой интерес – не только к балладе, но и к фольклору в целом – разгорелся в эпоху романтизма. Такой же подход будет применять другой фольклорист – Джеймс Френсис Чайлд, профессор Гарвардского университета.

Можно было бы с легкостью отнести Ф. Чайлда к представителям сравнительно-исторической школы, однако исследователь не ставил задачи исследовать эволюцию или поэтику сюжетов, или, скажем, стилистическое своеобразие изучаемых текстов в историческом разрезе. Ф. Чайлд ставил перед собой скромную и одновременно непосильную задачу: собрать как можно больше текстов баллад и создать их каталог по принципу схожести сюжета.

Каталогизация означала в первую очередь поиск всех возможных вариантов одного текста, сведение их в одном разделе и описание источников, в которых эти тексты были записаны. Интересно, что за основу своего каталога Ф. Чайлд берет не английские сборники, а сборник Свена Грундтвига «Danmarks gamle Folkeviser» («Старинные датские баллады»). Работал же Ф. Чайлд исключительно с малоизвестными рукописями из частных коллекций, собрав таким образом триста пять текстов, многие из которых имели по несколько вариантов, некоторые – более двух десятков. Каждый текст был пронумерован, а его варианты проиндексированы. Например, балладе «The Gardener» («Садовник») присвоен номер 219, и ее варианты идут под индексами 219 А, 219 B, 219 C. Также нумеруются и строки в стихотворных текстах. Перед каждой балладой идет краткий обзор рукописей и анализ изменений сюжета. В конце каждого тома – комментарии к текстам и диалектизмам.

Труд Ф. Чайлда стал классическим. Впервые он вышел десятитомным изданием и назывался «The Collection of English and Scottish Ballads» («Собрание английских и шотландских баллад») c 1882 по 1892 годы. Позже издание для удобства публикации было отредактировано и превратилось в пятитомник под тем названием, под которым мы знаем его теперь – «The English and Scottish Popular Ballads» («Английские и шотландские народные баллады»). Примечательно, что каждый том был тематическим, и в этом принцип каталога также оказался выдержан. Поскольку последний том увидел свет уже после смерти своего создателя, то в авторском предисловии сохранились названия для первых восьми: т.1. – баллады о сверхъестественных существах (эльфы, баруни, пикси и пр.), т.2. – баллады о трагической любви, т.3. – прочие трагические баллады, т.4. – нетрагические баллады о любви, т.5. – баллады о Робине Гуде, его последователях и друзьях, т.6. – баллады о других разбойниках, главным образом, о разбойниках с англо-шотландской границы, пограничных набегах, междоусобных войнах и пр., т. 7. – исторические баллады, в частности об исторических лицах и событиях и т. 8. – прочие баллады, преимущественно юмористические, сатирические и бурлескные; а также образчики моралите и духовных песен, а также все прочие образцы, не вошедшие в предыдущие тома.

Безусловно, были и другие сборники после собрания Дж. Чайлда, однако даже сегодня его труд считается наиболее фундаментальным. Что касается этого издания, то здесь представлен довольно широкий тематический диапазон переведенных текстов, как переводимых ранее, так и до настоящего времени неизвестных русскоязычному читателю. Источником текстов служило собрание Дж. Чайлда, и если приводятся варианты перевода, то указывается индекс версии текста по этому собранию. Имена персонажей записаны согласно современным нормам произношения, однако в двух балладах намеренно сохранено диалектное написание имени Элеоноры Аквитанской. Вторым источником послужил сборник «A Book of Old English Ballads» («Книга старинных английских баллад»), из него был взят текст «Fair Rosamond» («Прекрасная Розамунда»). Тексты «Greensleves» («Зеленые рукава») и «Scarborough Fair» («Ярмарка в Скарборо») взяты из открытых источников. Исключение составляют две скандинавские баллады – «Herr Mannelig» и «Varulven», поскольку их русская версия и ритмизация выполнены по подстрочникам и современным музыкальным композициям. Поскольку в подстрочниках к скандинавским балладам есть существенные расхождения, первоначальная идея включить в сборник скандинавские баллады сошла на нет. Однако, изначальное название – «Песни северного ветра» – осталось.

Многие баллады и их вариации до сих пор ждут своего переводчика, который не облагородит и олитературит оригинальные тексты в угоду читателям, критикам и горе-переводчикам, признающим только классический стандарт русской поэзии XIX века, а сохранит их изначальную сюжетную и стилистическую дикость и простоту, с которой почему-то так жаждут бороться. Ждет так же баллада и подробного литературоведческого, исторического и культурологического изучения.

А пока пусть поет дикий северный ветер и поет свои песни.

Алексей Щуров