ГЛАВА ВТОРАЯ
1006 год до рождества Христова
Был прекрасный ранний вечер середины весны. Склоны холмов, окружающих дворец, были покрыты желтым ковром фумана. И его аромат нагло носился по улицам столицы, докладывая каждому встречному о приходе весны. И население столицы радовалось этому событию.
Из оконных проемов во дворец доносилась разноголосица пения птиц, радовавшихся наступлению тепла после зимней непогоды.
Но не все обращали внимание на этот праздник весны. В огромном сумрачном зале дворца на большом, искусно украшенном лучшими мастерами государства, троне в глубокой задумчивости сидел средних лет мужчина.
Длинные, ниже плеч, светлые, слегка волнистые волосы, красивые выразительные голубые глаза, светлокожее, слегка удлиненное, правильное и очень приятное лицо, украшенное не длинной, но густой курчавой русой бородой. Все эти признаки свидетельствовали, что этот мужчина не принадлежал колену Иуды.
Царь Давид отрешенно сидел на троне, машинально играя одним из многочисленных великолепных перстней, украшающих его тонкие длинные пальцы. Он был сильно взволнован терзающими его мыслями.
Не совладав с нахлынувшими эмоциями, резво вскочил с трона и заметался по залу, чем очень озадачил замерших придворных, не смеющих пошевелиться, чтобы не вызвать гнева владыки государства.
К этому времени за плечами у него, сына ефрафянина из Вифлеема Иудина по имени Иессея, уже был, занявший несколько десятилетий, путь. Непростой, полный лишений, трудностей путь от простого пастуха до царя, помазанного в Хевроне на царство старейшинами всех еврейских колен. И став царем, Давид, воплощая свою мечту о создании нового, могучего государства, повел за собой шестьсот филистимских воинов под командованием Иттая на штурм казавшегося неприступным иевусейского Иерусалима.
Город, не выдержав натиска искусных, закаленных в многочисленных кровавых битвах, воинов, пал на милость победителя. В благодарность за ту беспрецедентную битву царь Давид назначил Иттая одним из своих генералов, пользующимся его безграничным доверием.
Завоевав Иерусалим, царь Давид через несколько лет посредством постоянных кровавых боев с многочисленными коленами сонмища народностей, населяющих тогда рассматриваемую территорию, опираясь как на местную иевусейскую жреческую касту, так и на наемников с Крита и из Филистии, основал собственное еврейское государство. О создании его он мечтал долгие годы.
И основанием Израиля царь Давид вписал свое имя на веки вечные в историю. И в наши дни о нем с благодарностью и глубочайшим почтением вспоминают жители еврейского государства.
Давид в первые годы своего царствования построил для себя и своего гарема жен великолепный дворец, который стал одной из жемчужин столицы.
А скоро в старый храм Бога новой столицы Израиля была перенесена и главная святыня еврейского народа – Ковчег Завета с лежащими в нем скрижалями, полученными пророком Моисеем от Бога Сабаота на горе Синай.
Только после того, как Давид почувствовал, что окончательно укрепился на троне, а в Израиль пришел долгожданный мир, он решил, что настало время для исполнения еще одной своей сокровенной мечты и начать строительство в Иерусалиме нового величественного Храма единственного Бога на Земле – Сабаота.
Старый храм совсем обветшал и уже не вполне отвечал требованием восхваления Его верующими. Но не только для этого он должен был строиться. Давид преследовал еще одну заветную цель. Возведение нового Храма Бога способствовало бы объединению все еще разобщенного, разделенного на отдельные колена, народа в единую еврейскую нацию, а заодно превращало бы Иерусалим в подлинную столицу Израиля.
Но построить новый, достойный великого Бога, храм совсем не просто. На это уйдет и много лет непомерно тяжелого труда, и потребуются огромные суммы денег на оплату труда опытных мастеров и на покупку достойных материалов.
Надо бы посоветоваться по этому вопросу со своим дворцовым пророком и старинным другом Нафаном. С ним Давид был знаком еще будучи простым воином, совершающим вместе с другими лихими воинами набеги на различные колена. В отряде воинов был и Нафан, с которым они не раз спасали друг друга в минуты опасности, делили иной раз последние кусок хлеба и глоток воды. И став царем, Давид приблизил его к себе, назначил своего друга дворцовым пророком и всегда прислушивался к его мудрым советам.
Приняв такое решение, царь Давид остановился, повернулся к одному из придворных, замершему недалеко от трона со сложенными на груди руками, в ожидании указаний повелителя.
– Передайте придворному пророку Нафану мое повеление прибыть, не медля, ко мне.
Придворный поклонился почтительно и неслышно исчез для выполнения воли царя.
Через несколько минут послышался шум шагов и в зал с поклоном вошел придворный пророк, друг и советник царя Нафан.
– Пусть будут благословенны твои года, – почтительно кланяясь, произнес он. – Как поживают твои жены и дети, господин? Все ли здоровы?
– Спасибо, спасибо, Нафан, – нетерпеливо воскликнул Давид. – Давай оставим все эти условности на потом. У меня к тебе есть важное дело и негоже тратить время на пустословие.
– Мой повелитель, я слушаю тебя.
– Оставьте нас одних, – распорядился Давид придворным. Дождавшись, когда слуги покинут зал, он нетерпеливо взмахнул рукой – Садись, мой друг, справа от меня. – Давид помолчал, ожидая, когда Нафан устроится рядом с его троном. – Хочу поделиться с тобой, мой верный друг, своей сокровенной мечтой, которую я вынашиваю уже долгие годы. Извини, что раньше не делился ею с тобой. Не время было для ее воплощения. Но сейчас, мне кажется, настал момент, когда я могу ее осуществить. Я думаю, что многого достиг за свою долгую жизнь, и теперь пришла пора начать воплощение моей мечты. Я хочу построить в Иерусалиме новый достойный Господу Богу Храм. Наш старый Храм за долгие годы и невзгоды совсем обветшал и уже не достоин Бога. А мы построим грандиозный, великолепный Храм и из него в мир будет изливаться истина единого бога Сабаота, наполняя благостностью сердца всех истинно верующих. Я хочу, чтобы этот Храм стал не просто главным, а единственным местом, где осуществлялись бы предписанные Законом пророка Моисея священные службы. После окончания его строительства жертвоприношения и богослужения в любых других местах будут мною запрещены.
Нафан внимательно, не перебивая повелителя, слушал его взволнованную речь.
– Понимаешь Нафан, – горячо продолжал царь, – этот новый Храм должен будет способствовать объединению всего разобщенного, разделенного на отдельные племена, народа, в непобедимую единую еврейскую нацию. Обретя этот Храм, Иерусалим превратится в подлинную столицу Израиля. Что ты можешь сказать о моих планах, мой друг? Говори, только откровенно. Мне очень важно знать мнение главного дворцового пророка и моего старого испытанного друга, которому я верю, как самому себе.
Взволнованный Нафан вскочил с кресла и заметался перед царем. Такую вольность перед царем Давидом мог позволить себе лишь придворный пророк и друг, знающий немало секретов из жизни своего повелителя. Другого кого за подобную выходку ждало бы суровое наказание.
– Мой господин и мой старый друг, я горячо одобряю твои замыслы. Ты построишь новый Храм Господа нашего Бога и будешь восхвалять Сабаота за те блага, что он милостиво дает тебе и твоему народу. Ты обязательно построишь этот Храм, и наш всемилостивейший Господь будет тебе помогать в этом богоугодном деле. Ты хотел услышать мое мнение, и ты его услышал.
– Я услышал тебя, мой верный и преданный друг. Спасибо, Нафан, за твою поддержку и понимание, – Давид радостно потер руками. – Я не сомневался, что ты поймешь меня и мои помыслы. Завтра же, не откладывая дело в долгий ящик, я начну искать место для строительства Храма для Бога.
– Да благословит тебя Господь на это богоугодное дело, мой господин.
– Спасибо, Нафан, за твои слова. Они пролились бальзамом на мою душу. А теперь ступай с Богом. Я хочу еще поразмыслить в одиночестве над воплощением своего плана.
Почтительно поклонившись, Нафан с достоинством вышел из зала, оставив своего господина сидящим на троне в глубокой задумчивости.
Вечером пророк особенно горячо возносил молитвы Господу Богу и просил его благословить царя Давида на строительство нового храма для Него.
Далеко за полночь, он решил, что достаточно убедительно поведал Богу о планах своего господина и друга, и удовлетворенный лег спать. В ту ночь, взволнованный грандиозными планами царя на строительство Храма, он долго беспокойно ворочался на своем ложе. Демон сна никак не хотел раскрывать над ним свои благостные крылья. Уже когда солнце начинало просыпаться, сон, наконец, сморил пророка.
Но как только он отдался ему, в его жилище засветился неяркий голубоватый свет, потревожив чутко спящего Нафана. Перепуганный пророк вскочил с ложа и с благоговейным трепетом услышал льющийся с неба голос самого Господа Бога. Услышав с небес Сабаота, он упал на пол и, не смея пошевелиться, даже поднять вверх глаза, лежал смиренно распростертый, чутко ловя каждое слово, адресованное ему.
– Любезный мне пророк Нафан, – возглашал голос с небес, – зачем ты поддержал царя Давида в его помысле возвести новый дом для меня? Особенно меня огорчило и то, что одобрил ты его от своего и от моего имени.
В своей поддержке царя, ты, мудрец, не принял во внимание, что Храм мой – это символ любви и мира между всеми народами. Как может его воздвигать Давид – царь-воин, царь-тиран, проливший немало людской крови в своей жизни, принесший им неисчислимое горе? Пусть это и была кровь врагов, убитых в честном бою, пусть это и будут исковерканные судьбы недругов его, – голос вдруг неожиданно перестал литься с небес. И только спустя продолжительное время, когда он уже потерял надежду, Нафан неожиданно услышал: – Передай рабу моему Давиду мою волю. Великая и почетная миссия сооружения Храма Господнего будет исполнена не им, а тем, кто унаследует трон Давида.
Когда истекут дни его жизни, и Давид упокоится с отцами своими, Я восставлю после него семя его, которое произойдет из чресл его, и упрочу царство его. Он придет на смену Давиду и станет царем Израиля. И будут чисты его руки и помыслы. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его навеки. Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном.
Таинственный свет в жилище пророка вдруг погас, и наступила глубокая тишина, изредка и робко нарушаемая лишь взволнованным дыханием обескураженного и бесконечно огорченного словами Сабаота Нафана.
Едва дождавшись утра, не выспавшийся, до крайности утомленный, с воспаленными красными глазами, он прибежал во дворец царя и попросил повелителя принять незамедлительно своего покорного недостойного слугу, чтобы поведать ему об очень важном сообщении для него.
Получив разрешение, он, едва сдерживая переполняющее его и рвущееся наружу волнение, с покорным поклоном вошел в покои царя, где тот отдыхал на своем ложе после ублажения одной из своих жен.
– Нафан, друг мой верный, почему ты так взволнован? – безмятежно поинтересовался Давид, возлежа на ложе. – Что за неотложное дело привело тебя ко мне в столь ранний час? Почему ты не отдыхаешь после своих трудов праведных? Что вынуждает тебя нарушить мой покой?
Нафан беспокойно оглянулся, оглядывая многочисленных придворных, замерших в ожидании распоряжений господина.
– Повелитель, вели придворным оставить нас одних. Мое сообщение очень важное, и предназначено оно только для твоих ушей.
– Оставьте нас одних, – повелел встревоженный Давид придворным, весьма обеспокоенный словами друга.
После того, как все придворные покинули покои царя, пророк, не смея поднять глаза на своего повелителя, поведал ему о том, что произошло ночью. Стараясь не пропустить ни одного слова, произнесенного Богом, почти дословно передал он слова Сабаота, произнесенные ему, недостойному слуге повелителя, для Давида.
Царь, крайне взволнованный сообщением Нафана, вскочил со своего ложа, набросил на плечи длинный халат и заметался по покоям, нервно теребя перстень на пальце. В покоях надолго повисла тревожная тишина, нарушаемая лишь звуком торопливых шагов царя по полу.
Приняв решение, Давид, не спеша, с достоинством, подошел и занял свое место на троне. Придворный пророк в поклоне замер, ожидая слова повелителя.
– Я согласен с моим Господом, – хрипловатым от волнения голосом негромко произнес Давид. – Я – царь-воин. За свою жизнь я, действительно, пролил немало людской крови в многочисленных битвах, стараясь создать государство израилево. Говоря фигурально, мои руки по локоть в крови. Но я должен отметить, что делал это я не развлечения ради. Я создал на земле новое могучее государство, которое будет стоять многие века. Но, Нафан, что значат слова Господа Бога «…восставлю после него семя его, которое произойдет из чресл его»? Ты ничего не перепутал, друг мой?
– Нет, мой господин, я передал тебе слова Бога дословно.
– Но из них следует, что ни одному из моих сыновей не дано стать моим наследником. Будущему царю великого государства и строителю Храма во имя Господа Бога еще только предстоит родиться.
– Да, мой господин, Бог ясно высказался по этому поводу.
– Хорошо, Нафан, я исполню Его волю. Не скрою, друг мой, я очень опечален решением Господа Бога. Но я покорно подчинюсь завету Его. Вероятно, Сабаот решил, что я, царь Давид, полностью исполнил долг свой, создав государство израилево. Объявляю волю свою – первый из сыновей, который родится от одной из моих жен, будет мною объявлен моим наследником. Он будет помазан на царство и исполнит завет Его. А теперь ступай. Я должен, как следует подумать над словами Бога.