Глава 4
– И долго будем молчать? Так мы далеко не продвинемся. Может быть, начать мне?
Я помотал головой, но Клавдий продолжил:
– Примерно на сто—двести тысяч человек рождается один с весьма любопытной генетической патологией. Я консультировался в Академии медицинских наук. Через нее мне удалось выйти на одного восьмидесятилетнего старичка-профессора. Тот живет в Чите и своими глазами видел нечто подобное. Еще до войны у него была пациентка с добавочным позвонком типа «бабочка». Такой атавизм в литературе описан, но наблюдается крайне редко. Его описывают вот этой формулой.
Он подтянул к себе листок бумаги, что-то черкнул, потом толкнул его мне. Действительно формула. Смахивает на химическую – L5S1.
– Хотя слово «бабочка» имеет какое-то отношение к крыльям, все же некоторые ученые более склонны к мысли, что здесь, скорее всего, рудиментарные не крылья, а ножки. Кстати, все насекомые имеют шесть конечностей – даже те, которые с виду с четырьмя – в отличие, скажем, от животных, которые с четырьмя точно. У нас есть видеокадры, на которых вы можете видеть теленка якобы с парой маленьких крылышек на спине. Но на самом деле это, конечно же, крошечные ножки…
«Ножки! Пошел бы он и еще раз взглянул, какие у нее на спине ножки!»
Можно себе представить, как я был ошарашен, когда впервые увидел у нее эти штуки. Уже не под плащом, но еще под одеждой. Раздвоенный горбик.
– Что это у тебя? – Подавшись назад, я чуть не повесил себе на шею висевший в коридоре велосипед.
– Крылья.
– Чьи?
– Вообще-то мои.
– А зачем?
– А зачем твоей кошке хвост?
– Это кот.
– Ну, тогда зачем твоему коту хвост?
– Черт его знает, зачем моему коту хвост. Тут много всяких «зачем».
– А ты знаешь?
– Знаю.
– Тогда зачем?
– Гм… Значит, так. Когда Большеум навсегда покидал планету, он окинул взглядом ее просторы и спросил несчастных своих малоумов, которые навсегда на ней оставались: «Что вам нужно для того, чтобы быстро бегать?» – «Смотря для чего, – ответили малоумы. – Если убегать, то длинные ноги. А если догонять – длинный хвост». Так на Земле появились зайцы и лисы, а в Африке – антилопы и леопарды.
– Но Граф не лиса и не леопард.
– Но он ведь тоже кого-нибудь догоняет?
– Он догоняет крыс в зоопарке, а у тех хвосты подлиннее, чем у него.
Потом мы пили чай, и она опять через слово ссылалась на Большеума. А когда я спросил, да кто он такой, то ответа не получил.
Из ванной наконец донеслись энергичные хлесткие, хлопающие звуки. Через пять минут шпингалет отщелкнул назад.
Как и в прошлый раз, она сразу прошла на кухню, щелкнула кнопкой телевизора, села на кресло-кровать и достала свои сигареты. Как и в прошлый раз, на ней был мой банный халат, на голове – чалма-полотенце. Как и в прошлый раз, я оставил плиту на ее попечение и пошел в ванную сам.
Со стен текло струйками, потолок блестел каплями, на полу – слой воды. Тряпка, конечно, пахла кошачьей мочой – у Графа свои аристократические недуги. Когда я кончил вытирать, на плите уже булькало.
Она сидела на кресле-кровати, поджав ноги, и смотрела телевизор. Все такая же бледная, как и в первую ночь. Бледный ангел. Ангел блед.
Я был готов молиться ее Больше-уму, только бы она не ушла так же рано и так внезапно.
Конец ознакомительного фрагмента.