Глава 3
– Бежать… Но куда? – подняла залитое слезами лицо несчастная мать. – Нет такой страны на свете, где мы могли бы чувствовать себя в безопасности от убийц-рецидивистов, которые грозят закопать нас в землю живыми…
– Есть такая страна! – как гром среди затянутого мрачными грозовыми тучами неба, вдруг прозвучал голос отца семейства. Господин Федотов, потрясая дланью, возвышался над согбенными фигурами своих близких. – Есть такая страна! Там вообще нет никакой преступности, тем более рецидивной, потому что в их УК только две статьи: первая – кража, и вторая – прочие тяжкие преступления. Соответственно, их УК предусматривает два вида наказаний: за кражу отрубают руку, за прочие тяжкие преступления – голову. Поэтому и нет никаких убийц-рецидивистов. Сама посуди, какой может быть рецидив без головы?
– И где этот райский уголок? Как называется эта благословенная страна?
– Эта солнечная страна называется Эмираты, и граждане живут там, как при когда-то обещанном нам коммунизме, хотя шейхи, ими правящие, и не руководствуются идеями великого итальянского философа шестнадцатого века Джованни Кампанеллы, автора знаменитой утопии «Город солнца». И я завтра же с первой электричкой еду в Москву – занимать очередь в посольство Эмиратов. Буду оформлять визы на въезд и покорнейше просить шейхов осчастливить нас гражданством этой чудесной страны. А сегодня мне нужно спасти спасителя нашей дочери – немного трусливого, но благонамеренного пса, иначе жестокий и мстительный Додик обязательно его убьет, – и господин Федотов, взяв в одну руку топор для самообороны, а в другую – кусок ливерной колбасы «Собачья радость» для установления взаимопонимания с четвероногим спасителем дочери, опасливо оглядываясь, направился к помойке. Посетив несколько столовых для друзей человека, он отыскал пса, которого голод заставил вернуться к месту его боевой славы, заманил пса колбасой в дом, а там, на кухне, Дуниного спасителя уже ждала полуведерная кастрюля супа из куриных голов и лап. Защитник сожрал весь суп, вылизал кастрюлю и попросил добавки. Слопав и вторую порцию, благодарный пес лег возле чаши изобилия, всем своим видом демонстрируя твердое намерение защищать любимую посудину, не щадя вражеской крови и самой жизни супостатов.
Весь следующий день Ирина Степановна с Дуней просидели дома, тревожно вздрагивая от каждого шороха за накрепко запертой железной дверью. Вооружившись – мама топором, а дочка кочергой, реликтом бывшего печного отопления, – они не теряли бдительности ни на минуту, еще и еще раз проверяя крепость решеток на окнах. Господин Федотов вернулся домой из Москвы поздно вечером в невеселом настроении. Оказалось, в посольство стояла такая очередь, что записываться нужно было за месяц, а потом каждый день ездить к шести утра отмечаться у ночного добровольного дежурного. И еще знающие люди из очереди сказали, что все женщины в Эмиратах обязаны ходить в хиджабах.
– Вы готовы носить хиджабы?
– Готовы! – хором ответили Ирина Степановна и Дуня.
В конце концов договорились, что глава семейства будет стоять в очереди у посольства, а супруга с дочкой, вооруженные домашним инвентарем останутся держать оборону в доме, защищенные стальной дверью с титановым усилением и стальными же коваными решетками на окнах. Но понятно, что никакие стальные двери, даже с титановым усилением, не спасли бы Федотовых от страшной Додиковой мести. А кто их спас? Конечно же, та самая многократно обруганная неблагодарными гражданами полиция! Мол, никогда эта полиция ничего не знает, ни о чем не слышит, никого не видит, никому ничего не говорит. А в действительности разнесенский дядя Степа вечером того же дня, когда Додик претерпел обиды от Дуни и бездомной собаки, позвонил господину Табунову и сообщил, что он слышал о несчастье с его сыном (ничего не слышит?), не раз видел этого достойного молодого человека, гуляющим с друзьями по улицам и весям Разнесенска (никого не видит?), поэтому предупреждает и говорит (никому ничего не говорит?), что ДДТ ему друг, но истина в том, что к телу ближе всего свой мундир и начальственное кресло под задом всякой дружбы дороже. И если в Разнесенске взорвут или сожгут целую семью в их собственном доме или станут штурмовать этот дом с применением огнестрельного оружия, то такой эксцесс может выйти за рамки обыденности и тем привлечь внимание безответственных СМИ. С неприятными последствиями для разнесенского дяди Степы. Господин Табунов намек понял. Воспрепятствовать Додику осуществлять его страшную месть он не мог себе позволить: это было бы не по понятиям. Но использовать против обреченных Федотовых взрывчатые вещества, «коктейль Молотова» и огнестрельное оружие категорически запретил. Поэтому Додик стучал тяжелыми предметами в стальные двери федотовского дома, тряс кованые решетки на окнах и изрыгал страшные угрозы, типа: «Выходите, подлые трусы! Я вас живыми в землю зарою». Но в ответ слышал лишь еще более грозный «наш ответ Чемберлену». В переводе с собачьего на человеческий язык он звучал примерно так: «Ща как выскочу! Ща как выпрыгну! Полетят клочки от твоих штанов по закоулочкам!» Дальнейшие угрозы несколько струхнувший Додик продолжил излагать по телефону (и откуда только он узнал номер Дуниного мобильника?) и по Интернету.
Пока Ирина Степановна и Дуня держали оборону, господин Федотов выстоял огромную очередь в посольство Эмиратов и попал-таки на прием к посольскому чиновнику. Тот принял кандидата в эмиратские граждане очень радушно, но сразу поинтересовался, сколько сотен миллионов долларов будущий подданный его высочества шейха сможет вложить в экономику Эмиратов? Увидев растерянность будущего согражданина, чиновник его успокоил: вложение возможно и в евро, и в юанях, и в иенах и в любой другой конвертируемой валюте. Несмотря на монархический строй, в Эмиратах царят полная демократия и дружба народов. К тому же его высочество шейх уже привык ко всяким приятным сюрпризам со стороны обладателей загадочной новорусской души…
После фиаско с Эмиратами господин Федотов не пал духом, а продолжал искать другие варианты. Один из вариантов предполагал, что во время очередного «визита» Додика к нему подбегает выдрессированный пес-спаситель, для маскировки дивно изукрашенный гирляндами, с хозяйственной сумкой в зубах. А в сумке – тротиловый заряд с дистанционным взрывателем, букет цветов и портативный магнитофон, изливающий дивную мелодию: «Букет цветов из Ниццы прислали мне…». Тщеславный Додик принимает букет, пес спасается бегством, заряд взрывается, семейство Федотовых спасено. А Дуня, напрочь забросившая учебу и посещавшая только стрелковую секцию, собиралась похитить там винтовку и два патрона. Первым выстрелом она думала уложить Додика, вторым – пристрелить самого ДДТ. Но лучшая Дунина подруга Анюта, прозванная за верность девичьей дружбе Титикакой, посоветовала ей более надежный и верный способ защиты от недруга. Титикака познакомила Дуню со своей родственницей – всемощной колдуньей, ведуньей и магиней, адептшей высшей белой и черной церемониальной магии, практикующей также наговоры и заговоры вуду. Не успела Дуня переступить порога комнаты магини, как всемощная колдунья изрекла:
– Знаю твою беду! Я все могу и тебе помогу! – Спрятав в карман черной хламиды модного покроя, скопированной с одеяния известной певицы, солидный гонорар, адептша черно-белой магии принесла из сеней ведро наговоренной глины, налила кружку заговоренной воды и скомандовала: – Лепи изваяние своего недруга!
Дуня, как могла, слепила глиняную куклу. Ведунья слегка подсушила куклу на ритуальном огне спиртовки, вручила Дуне здоровенную швейную иглу и рявкнула:
– Коли его, поганца, во все уязвимые места!
Уж Дуня расстаралась от души! Пыряя глиняного Додика и туда, и сюда, она с огромным удовлетворением представляла, как где-то там ненавистный обидчик сейчас корчится от боли и зарекается на будущее от своих мерзких замыслов. Но только Дуня вернулась домой, как зазвонил мобильник и Додик, по-прежнему живой и здоровый, опять начал изрыгать свои угрозы!
– Силен враг человеческий! – удивилась всемощная колдунья, выслушав на следующий день Дунины претензии.
Спрятав положенный гонорар в карман черной хламиды, ведунья на этот раз уже лично изготовила глиняную копию Додика и сама нанесла кукле смертельные уколы. После чего передала куклу и иголку Дуне и наказала ей колоть глиняного истукана трое суток подряд каждые три часа, читая при этом вслух громко и с выражением вудистские заклинания и наговоры. Брошюрку с текстами колдовских заклинаний вещунья продала Дуне за особую солидную плату. Наговоры, заговоры и особенно заклинания подействовали уже на вторые сутки, только не на Додика, который продолжал терроризировать Дуню звонками и эсэмэсками с угрозами одна страшней другой, а на Ирину Степановну. У госпожи Федотовой произошло временное помутнение рассудка, и она побежала жаловаться на Додика в полицию. В ОВД ей учтиво разъяснили, что гуманизация ФСИН принесла свои положительные плоды: рецидивов стало меньше. А либеральные прогрессивные виды наказаний – домашний арест с браслетом на ноге и слежением за домосидельцами с помощью целой армады спутников еще больше снизят уровень преступности. Криминальные элементы убоятся грозного наказания и впредь поостерегутся нарушать закон! Если же какого-то гражданина или гражданку убьют или всего лишь искалечат, полиция тут же придет на помощь: мы все время начеку! Ирина Степановна в еще более помутненном состоянии вернулась домой, а Дуня после безрезультатного завершения трехсуточного заговорно-наговорного марафона вновь была вынуждена обратиться к всемощной колдунье.
Адептша черно-белой магии встретила страждущую посетительницу в белом балахоне, но с черным шарфом, повязанным вокруг шеи, а затем и вокруг чрезвычайно дородной талии и далее струящимся до самого пола, что символизировало неминуемую конечную победу света и добра, несмотря ни на какие происки темных сил, обеспечивших Додику временную заговороустойчивость.
– У злодея есть могущественный инфернальный покровитель… Там! – и ведунья неопределенно махнула рукой куда-то в сторону столицы.
Дуня так и не поняла, какое именно высокопоставленное инфернальное лицо она имела в виду: уж не из Комитета ли по законодательству Государственной думы? Впрочем, такую догадку высказал господин Федотов, когда Дуня рассказала ему о своей беседе с магиней. А сама ведунья адреса Додикового покровителя не уточнила, зато твердо обещала самого Додика в конце концов непременно сокрушить, потому что никакой покровитель никого не сможет защищать вечно от вудистских проклятий и заклинаний.
– На этот раз, – зловеще прошипела жрица религии вуду, – я натравлю на злобного и изворотливого Додика и его высокопоставленного инфернального покровителя всемощные силы четырех стихий. Наведу на обоих порчу, сглаз, кармические проклятия, наколдую им невезение – одному в криминальной, а другому в законотворческой деятельности, наконец, нахлобучу на головы этим мерзавцам венец безбрачия. Но чтобы мои колдовские наговоры подействовали в полную силу, ты, Дуня, должна свершить самый магический из всех магических обрядов вуду, а именно – купить у меня вот этого магического ритуального петуха, – тут всемощная колдунья вытащила из-под стола здоровенного черного петуха с красным гребешком, – а вернувшись домой, разжечь ритуальный костер, поставить возле костра деревянный чурбан, на деревянный чурбан водрузить чурбан глиняный, воплощающий сущность злобного Додика, на глиняный чурбан посадить этого петуха, магического, ритуального, и привязать его за ногу к чурбанам покрепче. После чего три дня и три ночи нужно ходить вокруг костра, чурбанов и петуха, тебе одной или с кем-то сменяясь поочередно. И непрерывно вслух, с выражением, а лучше – нараспев, декламировать заговоры и наговоры по той колдовской брошюрке, что я тебе продала. Причем после прочтения каждого заговора и наговора колоть глиняного Додика иголкой в самые болезненные места его глиняного тела. Если через трое суток этот магический колдовской обряд не подействует, брось оба чурбана в костер, петуху отрежь голову и окропи петушиной кровью горящие чурбаны. Против такого колдовского заговора-наговора с магическим вуду-обрядом никто не устоит. Высокопоставленный виртуально-инфернальный покровитель Додика скукожится в своем законодательном коконе и превратится в зомби-два, потому что он уже и так зомби. А Додику вообще придет карачун.
– Боюсь, что я не сумею голову петуху отрезать, – робко возразила колдунье Дуня. – Лучше отстрелить этой птичке головку из мелкокалиберки в тире. Мы с моей лучшей подругой Анютой-Титикакой победили в районных соревнованиях по стрельбе, так что не промахнемся.
– Захочешь жить, сумеешь голову и отрезать, – сурово сдвинула брови магша. – И резать надо только вот этим тупым зазубренным ритуальным ножом. Я продам его тебе недорого.
Дуня напомнила Анюте-Титикаке о девичьей дружбе, и Титикака согласилась ходить хороводом вокруг костра и декламировать чурбанам и магическому петуху колдовские заговоры и наговоры посменно с подругой. Господин Федотов не верил в волшебство колдуний, ведуний, ворожей, ясновидящих и прочих, адептш черных и белых магий обзывал мошенницами, а их доверчивых клиенток – набитыми дурами, которых разводят на деньги. Но при этом всегда подчеркивал, что он никого конкретно в виду не имеет, потому что о присутствующих в таких случаях не говорят. Ирина Степановна соглашалась о мужем, что образованной и культурной современной женщине не пристало верить во всякую ерунду, как, например, вставание утром из постели обязательно с левой ноги. Она сама таких доверчивых гусынь всегда осуждала и высмеивала. Но с другой стороны, все ее прежние и нынешние коллеги по работе в торговле, как одна, утверждают, что общеизвестные всамделишные приметы (черная кошка, например, или спотык на правую ногу) всегда подтверждаются, предсказания вещуний сбываются, а навести какой-нибудь ведунье на человека сглаз или порчу – вообще плевое дело, как и снять эту самую порчу и поставить оберег от сглаза и прочих несчастий. И Ирина Степановна сама была свидетельницей справедливости этих утверждений. Как-то директору их магазина «Мясо-рыба-овощи» встречная цыганка нагадала посещение казенного дома и двойной убыток. А когда директор ехал на работу, дорогу перед его машиной перебежала черная кошка, он не успел затормозить и переехал заколдованную черту. В тот же день в магазин нагрянула торговая инспекция с полицией, директора после торговоинспекционного шмона попросили проехать в ОВД, и ему пришлось хорошо раскошелиться, чтобы избежать возбуждения уголовного дела. Позднее обнаружилось: когда директор, позолотив цыганке ручку и положив кошелек в наружный карман, слушал, разинув рот, ее предсказание, то ли цыганкин малец, который вертелся тут же, то ли сама вещунья сперли этот кошелек у него из кармана.
– Поэтому в одном ты прав: колдуньи и вещуньи действительно разводят клиентов на деньги. Но гадают-то и вещают они правильно! Директор действительно и в казенном доме побывал, и убыток понес двойной. И та колдунья, к которой ходит Дуня, может нам помочь. Во всяком случае, хуже нам не будет, потому что хуже уже некуда! – И последующие события посрамили Фому неверующего – господина Федотова, а его супруга, как всегда, оказалась права!
На следующий день, с утречка пораньше, Дуня с Титикакой начали камлать вокруг чурбанов и магического петуха, а уже часа через три колдовство вуду стало действовать. Правда, не совсем так, как ожидали Дуня и ее мама. И это неудивительно! Российские колдуны поднаторели по части отворотов-приворотов, сглазов, порчи и оберегов от всей этой напасти. А вот магию вуду они осваивали заочно, потому что к осиному гнезду матерых колдунов вуду они и близко не подъезжали! Наши престарелые вещуньи-ведуньи, может, вообще не знают, где эта прародина вудизма – Гаити находится. А какие получаются мастера своего дела из заочников – хоть юристов, хоть вудистов, – известно! Горе, а не специалисты: чего ни начнут делать – все у них получается сикось-накось. Как по популярной песне: сделать хотел руно, а получилось… Ладно еще, если такой вудист-заочник честно признается, что он в колдовстве вуду по-настоящему не волочет, или хоть намекнет на это обстоятельство: мол, хотите пользоваться моей не шибко квалифицированной помощью – как могу, помогу. А не доверяете мне, поезжайте на Гаити. Там практикуют потомственные профессионалы вуду-колдовства. Они хоть мертвого, хоть живого запросто превратят в зомби. Чем-то им не глянетесь – оглянуться не успеете, а вы еще ходите, как живой, а на самом деле внутри уже мертвый. Как тот высокопоставленный законодатель – виртуальный и инфернальный покровитель Додика и всех додикоподобных. Видно, нелегкая от безделья и скуки жизнь депутата занесла его на Гаити. А чего не шляться по миру, если за все платишь не из своего кармана, а путешествуешь за государственный счет?! Там бедолага и нарвался на колдуна вуду, раз-два – и наш путешественник уже зомби… То есть Титикакина родственница-колдунья честно намекнула Дуне, что магией вуду владеет не в совершенстве, если способна превратить лишь зомби в зомби-два. Выходит, ранее не зазомбированного человека сделать зомби ей слабо. Имеющий уши это честное признание вещуньи да услышит и поймет, почему вудистское колдовство ведуньи по наведению порчи на Додика поначалу буксовало, но в конце концов достигло цели, хотя и не совсем с того боку, как ожидали заказчицы.
Прошаманив часа три вокруг петуха, Дуня для проверки эффективности заговоров и наговоров включила мобильник, и из него тут же полились гнусная ругань и злобные угрозы Додика. Дуня с Титикакой просто руками развели: и колдовство никак не действует, и Додик совсем оборзел от злости, так что непрерывно трезвонит на Дунин мобильник. Но в это самое время к Ирине Степановне как раз заявилась нежданная гостья – двоюродная сестра Клава из Армавира. Она приезжала в Москву и проездом в аэропорт «Быково» решила навестить родственницу. Обнялись, поцеловались, поахали – давно не виделись, сто лет в обед. Но и двух слов не сказавши о своем житье-бытье, Клава вдруг начала костерить сильных и богатых мира сего – новорусского. И мерзавцы-то они, и бандиты, и ворюги, и все разворовали, и все разграбили и по заграницам растащили! И все никак не нажрутся, проклятые, чтоб они лопнули! И так далее, и тому подобное. Ирина Степановна и до Клавиного выступления таких речей за годы демократической благодати уже столько понаслушалась, аж уши распухли. Ну ладно, одно дело, когда ведут такие разговоры мужики – им дома делать нечего, вот и рассуждают на общероссийские темы. Господин Федотов вон большой охотник до подобных дискуссий. Но его, к сожалению, дома не было, а то бы с милой душой разговор поддержал: его чаем не пои – дай только язык почесать на политические темы. А женщине такие разговоры слушать неинтересно – все заботы о семье, о доме на ней лежат, потому ее занимают темы семейные: кто женился, кто родился, кто развелся, как дети учатся, как родители мучаются? Разве, кроме политики, не о чем и поговорить? Вот Ирина и поинтересовалась у сестрицы:
– Как там родные поживают? Часто ли с ними встречаешься?
– Да какие нынче родные?! Хуже чужих! – опять взъярилась кузина. – Вот решила навестить родню – Артюнянца, у него поместье в Малинской, от тебя неподалеку. Так охрана даже в ворота не пустила. Можно сказать, взашей прогнали! Вот каковы оказались наши с тобой родственнички!
«Ну точно: Клавка чеканулась… Хороша же, наверное, у них там жизнь, в Армавире, вроде нашей, в Разнесенске», – подумала Ирина и осторожно попыталась отвлечь недужную от ее бредней:
– Ты что, Клавушка, какие мы с тобой родственницы Артюнянцу? Я Федотова, а ты и вовсе Иванова…
– Да, по мужу я Иванова, а ты – Федотова, – согласилась Клавдия, вроде стала очухиваться. А потом опять за свое: – А девичьи фамилии-то у нас какие? Урожденные мы с тобой кто? Подосинкины!
– И с какого бодуна Подосинкины роднее Артюнянцу, чем Ивановы с Федотовыми? – опять попыталась образумить трехнутую кузину Ирина Степановна.
– Так ты до сих пор ничего не знаешь? Нужно с родственниками почаще общаться, тогда бы и удивляться не пришлось, – и Клавдия вытащила из сумки старую-престарую пожелтевшую фотокарточку на плотном картоне. Сразу видно, что еще дореволюционная. С фото улыбалась очаровательная невеста в белой фате. Рядом с ней стоял серьезный усатый и бородатый господин – новобрачные запечатлели торжественный момент в своей жизни. А на обороте фотокарточки выцветшими от времени чернилами свидетельствовалось: «Месье Подосинкин и мадам Подосинкина, урожденная мадемуазель Арабелла Артюнянц». – И эта самая Арабелла, между прочим, наша прапрабабушка, – уперла палец в улыбчивую невесту Клавдия. – И зачем только она вышла замуж за мрачного Подосинкина? Останься Арабелла в девицах тогда, во времена России, которую мы потеряли, сегодня в России, которую мы развалили, нам как родственницам олигарха можно было бы кататься как сыр в масле. Разве Артюнянц позволил бы так грубо дать от ворот поворот родственнице, носящей фамилию Артюнянц, как он турнул в шею Подосинкину?!
Ирина Степановна не стала заморочиваться нелогичностью радужных надежд кузины (не выйди Арабелла замуж, каким ветром надуло бы их с Клавдией общую прабабушку?). Ее быстрый разум (небыстрые разумом в торговле не выживают) сразу озарило: колдовство подействовало! Вудистская магия верна, потому и всесильна! Но на колдовство надейся, а сама не плошай! Опираясь на магические наработки, проявляй и собственную инициативу!
Перебирая ногами от нетерпения, госпожа Федотова распростилась с гостьей и первым делом позвонила своему любезному полицейскому поклоннику. В память их былой дружбы в патриархальные времена полицейского крышевания рынка она попросила у любезника совета и помощи в задуманной операции под названием: «Фамилий изменение ради фамилии спасения». Бывший любезный друг согласился оказать и оказал помощь и всяческое содействие, но честно предупредил, что он лично в успех задуманного предприятия не верит; и попросил не афишировать его участие в несколько авантюрном, на его взгляд, проекте. Но Ирина Степановна уже закусила удила и помчалась по кругу: загс, паспортный стол, полиция и прочие компетентные и заинтересованные организации. Везде ее заявления рассматривали, спасибо любезному другу, в условиях наибольшего благоприятствования. Весть о том, что Федотова объявила себя родственницей Артюнянца, стала известна ее родным, знакомым, полузнакомым и даже незнакомым. Родные и знакомые в глаза выражали вежливое удивление, а за глаза говорили, что Ирке моча ударила в голову. Полузнакомые и незнакомые высказывали это мнение и в глаза, и за глаза, а в придачу вертели пальцем у виска. Директор рынка господин Бабаджан-оглы тоже прокомментировал это известие и сообщил, что он глубоко чтит женщину и считает ее человеком, более того, женщина для него – святая, поэтому ее место в детской и на кухне, ибо как только она эти благословенные места покидает, сразу впадает в дурь и непотребство. А за то, что Ирина Степановна натворила, опозорив и поправ фамилию супруга, господин Федотов как мужчина и муж должен бы «зарэзать ее кинжалом».
Господин Табунов, выслушав в глубоком молчании возмущенную речь директора рынка, впал в тяжкую задумчивость и затем стал единственным из посвященных в эту историю, кто не насыпал Ирине Степановне соли на рану. ДДТ, встретив ее на рынке, вежливо ответил на приветствие и посмотрел на новоявленную госпожу Артюнянц как-то по-новому серьезно. После трех суток непрерывных хлопот Ирина Степановна получила добро от всех компетентных органов на смену фамилий для себя и дочери и выдачу им новых паспортов, а Дуня и Титикака завершили первый этап магического вуду-обряда и перед переходом к заключительному этапу – с отрезанием головы петуху – решили еще раз проверить, как подействовали на Додика их заговоры и наговоры.
Включили Дунин мобильник – в эфире тишина. Правда, спустя малое время Дуне все же позвонили, высветился номер Додикова мобильника, но опять – ни слова, только злобное сопение в трубку.
– Заговоры и наговоры подействовали! На Додика наведена порча: у него отнялся язык! Потом отсохнут руки и ноги! А отрежем голову петуху, у него и башка отвалится! – сияла от радости Дуня, сообщая маме спасительное известие. Ирина Степановна в свою очередь порадовала дочку, показав ей их новые паспорта, выписанные на новую знаменитую фамилию.
– А петуху отрезать голову не следует. Мы пойдем другим, более перспективным путем, на который направила нас вудистская чародейка, – Ирина Степановна торжествующе потрясла над головой новенькими паспортами. – Петуха же оставим в живых для будущих камланий, если вдруг что-то не заладится и нам срочно потребуется помощь особо всемощных колдовских сил. И еще, очень жаль, что в тебе нет настоящей предпринимательской жилки. Иначе ты и сама бы догадалась, что взять и вот так, по дури, зарезать ритуального, заговоренного колдовской магией вуду, оккультивированного петуха – непростительная глупость! Ведь с его помощью можно наладить такой инновационный прибыльный бизнес, что только ай-лю-ли-малина! Я куплю десяток-другой кур-несушек, и наш оккультный Петя будет сидеть с ними в сарае, как шахиншах в гареме! Когда народятся петушата, унаследовавшие от папы колдовские гены, мы станем продавать их ведуньям по бешеным ценам! Спрос будет огромный! В любой газете масса ведуний и ведунов предлагают клиентам свои услуги! А если к колдунам причислить и экстрасенсов с ясновидящими, то всеми этими мастерами дел волшебных хоть пруд пруди! И каждый с радостью приобретет себе магического петушка с отличной вудистской родословной! И теперь мы можем помочь твоей старшей сестре. Хватит уже Лизочке носиться со шваброй по офисным коридорам. Она станет ведуньей госпожой Лизой и с помощью нашего заговоренного петуха и учебных пособий по заочному овладению методикой колдовства не хуже других-прочих сможет снимать порчу, сглаз и венцы безбрачия. А нам с тобой следует встретиться с Юрием Борисовичем Артюнянцем, который оказался нашим родственником, и это обстоятельство открылось при помощи колдовских обрядов вуду. Если господин Артюнянц признает нас родственниками, нам и без отрезания петушиной головы никто не будет страшен. Но мы не повторим ошибки твоей тети Клавы, с паспортом Ивановой попершейся в гости к патриарху фамилии Артюнянц, а в подтверждение своего родства с ним не нашедшей ничего умнее, как сослаться на свою девичью фамилию – Подосинкина. Юрий Борисович, может, и знать того не знает, что двоюродная сестра его прапрадедушки или прапрабабушки когда-то вышла замуж за господина Подосинкина. Потому его охрана и приняла тетю Клаву за аферистку и нахамила ей по полной программе. Хорошо еще, что охранники и вправду не надавали незваной гостье по шее. Но мы, бывшие Федотовы, а ныне Артюнянц, люди интеллигентные, и будем вести себя культурно и деликатно. Сначала ты спокойно закончишь школу и сдашь ЕГЭ. Ответы на экзаменационные вопросы папа тебе уже купил у серьезного, вполне заслуживающего доверия дилера. Когда ты получишь аттестат зрелости на нашу настоящую знаменитую фамилию, мы с тобой поедем представляться высокопоставленному родственнику Ю. Б. Артюнянцу. У нас тогда будет приличная, уважительная причина для визита. Юная родственница прощается со школой и детством, и святая обязанность главы клана Артюнянцев – Юрия Борисовича Артюнянца – благословить отроковицу на пороге взрослой жизни: мол, летите, голубка, летите! И очень приятно слышать, что колдовская вудистская порча начала точить Додика. Будем надеяться, что к радостной дате благополучного завершения твоего обучения в школе у этого мерзавца отсохнет не только язык, но и все прочие конечности, включая голову. Тогда нам не придется просить защиты у Ю. Б. Артюнянца. Мы просто нанесем ему бескорыстный родственный визит вежливости. Затем известим о любезном приеме, оказанном нам Юрием Борисовичем, всех и каждого – и не только инвалид на голову Додик, но и все уголовники, сколько их ни есть, станут обходить нас десятой дорогой!
Н-да, что тут скажешь… Противоречива натура человеческая! Мы верим, что судьба наша начертана на небесах, по-научному – в ноосфере, и всячески стараемся разузнать о своем будущем поточнее. Об этом даже в песне поется: «Все люди желают знать, желают знать, желают знать, что будет». И там же потенциальных клиентов и клиенток гадалок предостерегают от потребления некачественной оккультной продукции: мол, держите ухо востро, бывает, что и «благородные карточные короли лгут». Это как на обычном рынке товаров и услуг. Не зря же чиновные начальники постоянно предупреждают покупателей: «Требуйте от продавцов сертификат качества на приобретаемый товар!» А проявили халатность при покупке, допустим, капель для улучшения зрения и глаза у вас выскочили на лоб – так в этой своей беде вы сами и виноваты. Не обратили внимания, что у аптекарей сертификат какой-то подозрительный, наверняка фальшивый. И на упаковке капель шрифт надписей расплывчатый – тоже понятно: контрафакт. Так и с вещуньями. Есть настоящие, потомственные предсказательницы будущего. Они обычно оказывают услуги у вокзалов, там же, где с незапамятных времен, когда еще вместо поездов пассажиров перевозили на тройках гнедых, их предшественницы уже предсказывали разудалым ямщикам будущее, по большей части незавидное. Сами же предсказательницы жили безбедно, и этот свой дар по наследству передали своим дочерям, а те – внучкам, правнучкам и так далее. Сертификатом качества настоящим гадалкам служат их длинные юбки, поэтому предсказания профессиональных вещуний всегда сбываются. Одна такая ворожея предсказала тогда еще совсем молоденькой ученице торгового ПТУ Ирочке Подосинкиной, что она встретит бубнового валета, ей светит казенный, а затем неказенный дом, будут у нее два сыночка и дочка, и прожить ей до глубокой старости в благополучии и достатке. Хорошее гадание. Не зря Ирочка позолотила ручку предсказательницы всей своей стипендией. И главное, все сразу начало исполняться! Бубновый валет? Вот он – любимый жених, а затем и муж господин Федотов. Казенный, а потом неказенный дом? Магазин «Мясо-рыба-овощи-фрукты», сначала государственный, потом прихватизированный. Два сыночка и дочка? Ну вместо них две дочки. Тоже неплохо. И ведь в остальном все расписано до старости в положительном смысле. И Дуне другая гадалка в сертификате предсказала долгую счастливую жизнь и мужа богатого, потому что и Дуня не поскупилась: все денежки, что выклянчила у матери на новые туфли, отдала патентованной вещунье, прицепившейся к ней у железнодорожного вокзала. Кажется, чего бы после этого волноваться? Плыви себе дальше по течению жизни в предсказанном направлении, не обращая внимания на рифы и мели, ведь благополучное прибытие в счастливую гавань стопроцентно обеспечено! И тем, кому сертифицированная гадалка предсказала всякие напасти и несчастья, следует сохранять достойное спокойствие. Ведь трепыхайся, не трепыхайся, а от своей горькой участи все равно не убежишь. Так, одна подруга детства Ирочки Подосинкиной, по имени Октябрина, скупо позолотила ручку гадалке (а та была в двух сертификатах разом), и обиженная вещунья предсказала пожадничавшей девице безмужнее одиночество. Октябрина, нет чтобы покориться своей злосчастной участи, помчалась к колдунье снимать венец безбрачия. Ну сняла с нее всемощная колдунья этот пакостный венец. И что? Вышла Октябрина замуж, и не один раз, а целых три, не считая гражданских браков. А что в итоге? Развелась – и опять свободна, ждет принца на белом скакуне. Только в ее возрасте вряд ли на принца можно претендовать, если даже престарелые пузатые короли предпочитают ухлестывать за молоденькими принцессочками. Вот и Ирина Степановна с Дуней вмешались в естественный ход предсказанных событий, а все потому, что сертифицированным гадалкам с одной стороны – верится, а с другой – не верится. Но обратиться бы им тогда не к колдунье-заочнице вуду, которая даже стажировки на Гаити не проходила, а пойти к отечественной ведьме в четвертом поколении, унаследовавшей колдовские способности от своих бабок и прабабок с отцовской и материнской стороны. Тогда и не действовали бы колдовские заговоры сикось-накось и через пень-колоду. А любая ошибка в оккультных делах чревата печальными последствиями!
Наконец настал долгожданный для всей семьи бывших Федотовых, а теперь наполовину Артюнянц, день прощания Дуни со школой. Позади остались одиннадцать лет учебы, в последние годы не слишком успешной. Зато ЕГЭ Дуня сдала с отличными результатами. Дилер, продавший господину Федотову экзаменационные ответы, оказался порядочным человеком. А то ведь бывает, что впарят прошлогодние, а то и вообще невесть что…
К торжественной дате Дуня выцыганила у матери новое платье и туфли и, явившись на выпускной бал во всеоружии, вызвала всеобщее восхищение непрекрасной половины выпускников. После бала всем классом собрались ехать в столицу, на Красную площадь, в самый-самый центр огромной страны, а потом покататься по Москве-реке на речном трамвайчике. Но все это планов громадье рухнуло в самом начале праздничного турне, едва не похоронив под своими обломками прекрасную королеву бала. На железнодорожной платформе Дуня нос к носу столкнулась с Серым, своим бывшим ухажером, который часто плечом к плечу с Додиком вел осаду Дуниного дома. Понятно, с каким чувством Дуня смотрела на блудливо и бессмысленно ухмыляющегося Серого, на его серую испитую рожу с гляделками, состоящими как будто из одних расширенных во весь глаз зрачков. Сразу видно: переширялся или пережрал наркотиков. Может, хватит передоза и, даст Бог, скоро вслед за источенным колдовской порчей Додиком тоже подохнет? Их две ненавистные рожи Дуня всякий раз мысленно представляла на мишенях во время стрелковых соревнований, и пули ложились точно в цель, в десятку, то есть прямо в лоб поганым злодеям. До некоторой степени утешительные мысли Дуни прервал гнусавый приблатненный голос Серого:
– Ты жива еще, моя старушка? – Подумать только, это героиновое чудище тоже когда-то приходило первый раз в первый класс и потом даже учило стихотворения?! – Привет тебе, привет! – продолжал гнусить Серый.
– От кого привет? – от неожиданности, ненависти, страха и растерянности Дуня не соображала, что говорит. Сто лет ей не нужны приветы от любых знакомцев Серого. В гробу она их видела в белых тапочках вместе с самим приветоприносителем.
– Известно от кого! Додик в своей колонии по тебе прямо изболелся!
Так Дуня узнала сенсационную новость – Додика все-таки замели, он попался, понятно, на чем-то ужасном, иначе бы отмазали.
– Он болен? – не смогла сдержать радостных эмоций Дуня.
– Почему болен? – удивился Серый. – Это так только говорится: «изболелся». А на самом деле Додик здоровее всех здоровых. Да и с чего бы ему болеть? Сладко спит, калорийно кушает, день проводит в зимнем саду, под сенью экзотических деревьев.
– Но у него как бы появились проблемы с речью, – цеплялась за последнюю надежду Дуня. – Он типа онемел.
– Кто, Додик онемел? – вытаращил глаза Серый. – Не может быть! Он только на днях мне звонил. Очень красноречиво рассказывал, как будет резать тебя на куски. Да я сейчас сам ему позвоню! – Серый потыкал в мобильник. – Алло! Додик! Тут одна временно пока еще живая спрашивает о твоем здоровье. Базарит, что ты, типа, онемел.
Мобильник в руках Серого аж завибрировал от Додиковых проклятий, ругани и угроз. Серый поморщился, отвел мобильник от своего уха и поднес его к уху собеседницы. Новым в словесных помоях, которыми окатил Дуню лагерный сиделец, было лишь постоянное упоминание о каком-то крокодиле.
– К-к-какой крокодил? – только и смогла пролепетать Дуня, шарахнувшись от злорадно ухмылявшегося Серого с его красноречивым мобильником.
– У них на зоне, в зимнем саду, еще и небольшой зоопарк есть, а там в бассейне живет крокодил, здоровенный! – пояснил, пряча телефон, героиновый дружок временно изолированного наркодилера. – Додикова работа – его кормить. Зарплату за это начисляют небольшую, но зато у начальства он на хорошем счету, потому как трудится, значит, стал на путь исправления, следовательно, достоин условно-досрочного освобождения. А крокодила он поминал сейчас, потому что изменил свои планы относительно тебя и твоего семейства. Раньше собирался закопать вас в землю живыми, а теперь ему этот крокодил так понравился, что он попросил отца купить эту прожорливую рептилию у лагерного начальства. Так что освободится Додик вместе с крокодилом, а кормить его станет вашим семейством: с тебя начиная, отрезать по куску. На завтрак – левую ногу, на обед – правую, обе руки на ужин, а все остальное можно в свежем виде сохранять до следующего кормления. Говорят, что крокодил избалованный, замороженного мяса не признает, привык питаться одной свежатиной.
– Но Д-д-додик ничего такого мне не говорил, последнее время даже не угрожал, а молчал и только сопел в трубку, – простучала зубами Дуня.
– Это ему его отец, ДДТ, запретил тебе угрожать, – пояснил Серый. – А сопеть не запрещал, вот он и сопел. Вообще-то Додик сначала возмущался, даже пытался отцу возражать. Но кореша ему быстро разъяснили, что ДДТ – в законе, зря гнать пургу не станет. Потому как конкретный пацан сначала должен дело сделать, а потом уже базарить…
– И к-к-когда Д-д-додик условно-досрочно освобождается? – опять продребезжала зубами Дуня.
– На днях или раньше, – порадовал ее Серый. – Так что ты последние свои денечки доживаешь!
Уж какая тут поездка на Красную площадь и катание на речном трамвайчике! Дуня на подкашивающихся ногах добралась до дома, рухнула на диван и прерывающимся голосом сообщила родителям страшную новость. Колдунья-заочница вуду опять напортачила! Заговоры и наговоры, нацеленные на Додика, угодили в его отца господина Табунова и подвигли его на благое, но опять-таки половинчатое дело. ДДТ запретил сыну только угрожать Дуне, а от смертоубийственных планов и не думал его отговаривать. После такой информации даже пролетавший по дому Федотовых тихий ангел и тот остолбенел от ужаса! Гробовое молчание сменилось воплями отчаяния. Один Федотов и две Артюнянц метались по комнате и предлагали самые различные, но одинаково неосуществимые планы спасения:
– Заберем только самые ценные вещи и сядем на чемоданы перед посольством Эмиратов. Будем там сидеть, пока шейхи нас к себе не впустят!
– Украду у физрука винтовку и застрелю Додика вместе с его крокодилом во время их торжественной встречи на железнодорожном вокзале!
– Все бросаем и пешком идем в Сингапур!
– Отрежу голову петуху и вместе с Титикакой опять начну шаманить вокруг костра, окропляя петушиной кровью ритуальную куклу Додика!
– Достану взрывчатку и взорву Додика вместе с гостями на праздничном банкете в честь его освобождения!
– Этого еще только нам не хватало! – первой опомнилась мать семейства. – Что бы вы без меня делали? Все ваши предложения – сущий бред! – О собственном проекте пешего хождения за три моря в Сингапур Ирина Степановна забыла. – Сидением на чемоданах у эмиратского посольства ничего не высидишь! С петухом возиться сейчас уже некогда! Додик может вернуться завтра-послезавтра, а с петушиной головой придется хороводить вокруг костра трое суток! Да и колдовской вуду-заговор может опять попасть не по нужному адресу. Допустим, заочно-недоделанная волшебница заставит начальника колонии согласиться не на продажу крокодила Додику, а на обмен рептилии на бегемота, чтобы не ущемлять познавательного интереса своих подопечных. Но нам-то от этого будет не легче! О своих экстремистских намерениях вообще забудьте! У меня не хватит сил и здоровья двадцать лет возить вам на зону передачи!
– Вообще-то могут дать и пожизненный срок, – вынужден был согласиться с мудрой женой господин Федотов. – За самочинную расправу с мошенниками, жуликами, убийцами и маньяками суды карают особенно жестоко! Ведь такого рода народная инициатива ставит под вопрос необходимость содержания огромной армии чиновников юстиции, полиции и администрации. Законодательная, исполнительная и даже болтательная ветви власти вообще окажутся не нужны! Миллионы людей останутся без работы!
– Нам о миллионах безработных думать некогда! – прервала разглагольствования мужа Ирина Степановна. – Самим бы ноги унести подобру-поздорову. Сделаем так. Сегодня уже поздно, а завтра с утра мы с Дуней едем к Артюнянцу. Попросим заступничества у могущественного родственника. Сейчас папа начинает собирать вещи – берем только самое ценное. Если Артюнянц не поможет, отправляемся в Шереметьево и там ожидаем рейса в Сингапур. А я еще раз попытаюсь обратиться в полицию, теперь через нашего общего полицейского друга. Попрошу его замолвить за нас словечко. Ведь не отказал же он нам в помощи при оформлении новых паспортов. Хотя, честно говоря, на полицию надежды мало…
Несмотря на поздний час, любезный друг в рандеву не отказал. Встретились возле бронзовой Каштанки. Кавалерственный приятель со всем вниманием, сочувствием и вежливостью выслушал несчастную женщину, несмотря на то что Ирина Степановна не сдержала эмоций и в сердцах упрекнула рыцарственного полицейского, а точнее, в его лице представляемое им ведомство, в бездействии и потакании бандитам, как бы те себя ни называли – предпринимателями, бизнесменами или просто состоятельными владельцами рептилий.
– Если Додик – сын авторитетного бизнесмена Табунова, так, выходит, ему все можно? Даже кормить своего крокодила законопослушными гражданами?! Я от всех этих переживаний выгляжу ужасно, так похудела, что буквально превратилась в щепку!
Галантный полисиано, разумеется, возразил: легкая субтильность придает Ирочке лишь дополнительную пикантность, а что касается щепок…
– Мой дедушка постоянно вспоминал свою малую родину – деревню, березку под окошком дома своего, пруд, в котором он разводил карпов на продажу… «Эх, – говаривал дедушка, когда его прихватывал радикулит, – сейчас бы на русскую печку, и всю хворь как рукой бы сняло!» А бабушка так прямо плакала: «Я согласилась бы жить не то что в нашем деревенском доме, а даже в бане, что стояла у пруда с карпами. Все лучше, чем в тесной городской квартиренке…»
Ирине Степановне было не до ностальгических воспоминаний престарелых родственников любезного друга, и она тонко ему намекнула, что если кому квартира со всеми удобствами не по душе, тому нечего было бросать свою малую родину и переться в город.
Любезный друг не то чтобы в ответ огрызнуться, а, вот что значит – галантный кавалер, напротив, опять рассыпался в комплиментах прекрасному полу: мол, он всегда восхищался женщинами – их мысли парят в области возвышенного и прекрасного. Любовь, дети, семейные радости и хлопоты – вот сфера их интересов. А все грубое, низменное, нечистое, особенно такое грязное, как политика, недостойно их внимания. Тем не менее и прекрасным дамам следует иметь в виду, что наибольшее количество щепок летит не при рубке леса, а в период судьбоносных государственных преобразований. В дни молодости радикулитного деда знаменитый государственный деятель, который блистательно опроверг аксиому, будто гений и злодейство – две вещи несовместные, придерживаясь убеждения, что владыкой мира будет труд, объявил: «Мир хижинам – война дворцам!» У обитателей хижин всегда был, а к тому времени вырос еще больше, огромный зуб на владельцев дворцов. Хотя дед жил не во дворце, но по сравнению с окружающими хижинами и халупами его дом таковым кому-то мог и показаться. Не дожидаясь, когда к нему придут с войной, дед, бросив дом, баню, справное хозяйство и пруд с карпами, пробкой (в данном случае пробка – синоним щепки) вылетел в город. А в начале благословенных демократических реформ прославились двое других знаменитых государственных деятелей, о которых в народе сложилось неоднозначное мнение. Одни россияне выражали это мнение чаще в устной, непечатной форме, а другие граждане, в основном с двумя или более гражданствами, напротив, находили их деяния достойными всяческих похвал. Один неоднозначный госдеятель вскоре перехитрил сам себя и сошел с дистанции, зато второй выбился типа в цари, постановил, что владыкой мира снова должен стать не труд, а капитал, провозгласил мир дворцам и пожелал в ускоренном порядке вырастить их владельцев. А хижинам он войну не объявлял, но заново построить ранее разрушенные дворцы можно было только за счет проживающих в хижинах. Других средств и возможностей не имелось. Ну, обобрать кого-то – дело не хитрое, вот вырастить что-то путное, да еще рекордными темпами, не так легко… Вы-то сами сколько навоза навалили на свой участок, чтобы вдоволь покушать свежий лучок и редисочку? То-то и оно! Пахнет отвратительно, скажем больше – дико воняет? Ничего не поделаешь, приходится терпеть: без навоза приличного урожая не соберешь… Теперь понятно, почему полиции и юстиции дан строгий приказ: не трогать авторитетных бизнесменов типа господина Табунова? А Додик с крокодилом – плоть от плоти его… В утешение могу сказать только одно: удастся вам каким-то боком прислониться к господину Артюнянцу – вы спасены. И если это произойдет, я готов изменить свое скептическое отношение к нашим современникам и ко всему человечеству в целом. Потому что господин Артюнянц – это могучий дуб, чудесным образом, буквально за одну ночь, выросший на упомянутым образом удобренной почве, а господин Табунов со своим отпрыском – лишь мелкая поросль в тени его ветвей. Ну а мы с вами и вовсе мошки, которые служат кормежкой для хищных трав, кустарников и древовидных… Кстати, недавно я посетил дедушкины пенаты. На месте бывшего дома там громоздятся погорелые развалины: алкаши сожгли по пьяни. От бани не осталось и следа. Окрестные, давно не паханные пашни, теперь принадлежат неизвестному ООО, зарегистрированному на Кипре. А в пруду вместо карпов водятся дырявые ведра, рваные сапоги, старые автомобильные шины, пластиковые бутылки и разводы солярки… В заключение верный друг все же сообщил и хорошую новость. Оказывается, Додик вернется из узилища не сегодня-завтра, а не раньше, чем через месяц-полтора. У семейства Федотовых-Артюнянц еще остается время для принятия верного решения.
Воскресный день выдался чуть ли не на африканский манер. Уже с утра солнце жарило так, что пот смывал макияж с лиц прелестниц, устремившихся на пляж, к берегам тихоструйной речки Тамерланки. Но Ирине Степановне с Дуней некогда было нежиться в ее прохладных водах. Мужественно отказавшись от сарафанов, они нарядились в свои лучшие, увы, закрытые платья. Господину Артюнянцу сразу следует понять: его родственницы не вертихвостки, а женщины высокой морали, и не какие-то там голодранки, а как-никак принадлежат к среднему классу.
Пока ехали на электричке до Малинской, а потом пешком добирались до владений олигарха, с путешественниц сошло сто потов, но Ирину Степановну экстремальность погоды только радовала: в такую жарищу и духотищу Артюнянц не сидит в своей городской резиденции, а наверняка выехал в загородную. В виду крепостных стен, окружавших артюнянцевское поместье, его новоявленные родственницы спрятались за кустики, обновили там смытый потовыми ручьями макияж и предстали перед окуляром телекамеры у парадных ворот латифундии во всеоружии красоты. Только напрасны были все приготовления и последующие уверения, их вовсе оказался недостоин охранник, сидевший у телемонитора. Как ни потрясали незваные гостьи своими новенькими паспортами перед сторожевой оптикой, ничего хорошего они так и не вытрясли. Невидимый страж разговаривал с настырными посетительницами не очень-то вежливо, да что там – очень невежливо: просто предложил им убираться вон. Да еще сопроводил свое предложение упоминанием, правда безадресным, каких-то шаромыжниц, которых черт носит по улицам в такое пекло.
И пошли они, солнцем палимы, повторяя: «Суди его сталинским “особым совещанием”, а еще лучше – чекистской “тройкой” какого-нибудь реинкарнированного Эдмунда Феликсовича Дзержинского».
Не отошли отвергнутые родственницы и на двадцать метров от входа в обитель торжества богатства и власти, как рядом с помпезными воротами с тихим шуршанием открылась калитка, из нее вышел рослый молодой человек в псевдовоенной форме. Этот как бы типа военный догнал быстрым шагом уныло ковыляющих по дороге скорби униженных и оскорбленных женщин, вежливо с ними поздоровался, представился помощником начальника артюнянцевской службы безопасности и извинился за грубость своего подчиненного. Он сочувственно выслушал жалобы изгнанниц от парадного подъезда на зазнавшегося богатого родственника, на наглого охранника. Обвинения в адрес господина Артюнянца дипломатично не поддержал, даже сделал вид, что их вовсе и не слышал, а поведение охранника еще раз осудил, пообещал строго ему выговорить, но вместе с тем отчасти и оправдал. Разве охрана действует по своей воле? Приказано никого не пропускать, вот и не пропускают. И хозяина запрещено беспокоить по пустякам. И вообще увидеть господина Артюнянца, не говоря уже о том, чтобы с ним поговорить, для любого смертного, если он только не в ранге министра, – задача из разряда очевидно невероятного. Окончательно испортив настроение несолоно нахлебавшимся гостьям, вежливый помначохраны вдруг подал им надежду на благоприятный исход их дела, но надежду такую слабую-слабую, как тусклый-тусклый свет в конце длинного-длинного тоннеля.
Десять раз оговорившись, что ничего определенного обещать не может, он все же пообещал о них как-то помнить и что-то неопределенное предпринять. А чтобы извещать о результатах этих хлопот, ему неплохо бы знать номер телефона хотя бы одной из очаровательных новых знакомых. При этом добрый секьюрити поедал глазами Дуню, так что не оставалось никаких сомнений, чей именно телефончик он хочет заполучить. Ирине Степановне понравилось, что молодой человек не наглеет, ведет себя культурно, соблюдает приличия и вежливо уделяет внимание обеим дамам – и дочке, и матери. Но главное – он важное лицо в службе безопасности господина Артюнянца, и если не получилось, говоря словами полицейского друга, прислониться к боку самого олигарха, то притулиться поближе хотя бы к его охраннику – тоже дорогого стоит. Поэтому Дуня получила от мамы карт-бланш на знакомство, встречу, а в дальнейшем и на дружбу с Геннадием Цаплиным, как позже выяснилось, увы, не помощником начальника службы безопасности, а всего лишь почти помощником помощника начальника охраны артюнянцевской латифундии. Но на безрыбье и рак рыба!
Описание страданий семейства Федотовых-Артюнянц было прервано появлением запропавшей Дуни, которая наконец-то соблаговолила подкатить к родительскому киоску на дареной покойным Никитой иномарке. Ирина Степановна поспешно вышла из подсобки, и Глеб услышал, какой разнос она устроила безалаберной дочке:
– Ты хочешь свести родителей с ума?! Забыла, в какой стране живешь?! Тут потерял ребенка из вида на полчаса – уже кричи: «Караул! Похитили! Изнасиловали! Зарезали! Убили!» А ты с утра уехала, и от тебя ни звонка! И я дозвониться не могу! Отец уже в предынфарктном состоянии!
Дуня оправдывалась: забыла мобильник дома, а подруга, к которой поехала хвастаться дорогим иномарочным подарком, то ли от зависти, то ли от жадности сказала, что на ее телефоне счет обнулился.
Ирина Степановна только рукой махнула: вот уж истинно: маленькие детки – маленькие бедки, а с большими и вовсе чеканешься.
Увидев Глеба, Дуня его сразу узнала, хотя виделись всего два раза, да и то мельком, но поздоровалась без особой приветливости и большого желания общаться с ним не проявила. Наоборот, еще больше скисла и сразу попыталась отбояриться: мол, об обстоятельствах убийства Никиты она ничего не знает, а что знала – уже рассказала господину Духанскому. Пришлось Глебу очень серьезно предупредить девушку, что убийство – особо тяжкое преступление, расследуют его скрупулезно, вникая во все мелочи, и ей лучше подробно и без утайки рассказать обо всем, что произошло в день убийства и вообще об истории их знакомства и взаимоотношениях с погибшим. А то ведь недолго из свидетельницы превратиться в обвиняемую. Дуня подумала, тяжело вздохнула и согласилась рассказать все как на духу…