Василиса и средневековая реальность
Телега катилась, поскрипывая и подпрыгивая на кочках. Васька устроилась поудобнее и втайне радовалась, что сидит на складках толстой юбки. Прежде девушке никогда не приходилось колесить на повозках. Как выяснилось – к счастью. Она ехала и мрачно размышляла: чего только современные любители Средневековья находят в этой темной эпохе? Ну по всему же ясно, что в двадцать первом веке безопасней и комфортнее – в машинах мягкие сиденья, на ухабах так не трясет, тепло, светло, да еще и быстро. Здесь же еле тащились.
Пока она рассуждала о преимуществах и несомненных достоинствах цивилизации, всадник на вороном коне неспешно ехал следом. Несколько раз Лиска бросала в его сторону любопытные взгляды – уж очень колоритно выглядели статная фигура, укутанная плащом, и страшный лохматый жеребец. Незнакомец больше не проронил ни звука, ехал, опустив голову, то ли погрузился в мысли, то ли просто был не из болтливых. Вот и славно. Чем меньше вопросов – тем лучше. Больше всего на свете Васька боялась погореть на блестящем незнании здешних реалий.
Сквозь голые кроны деревьев припекало ласковое солнышко.
А все-таки здорово, что довелось попасть в весну! Теперь впереди новое лето, а вот у Юрки оно уже через два месяца закончится. Воспоминания о друге ранней юности повернули мысли девушки в неожиданную сторону – она погрузилась в мрачные раздумья по поводу произошедшего в землянке. Что же пыталась отдать незадачливой гостье страшная хозяйка избушки? Понятное дело – ничего. Да вот только… обидно как-то!
Это что ж получается – страху Василиса натерпелась нечеловеческого, а на деле, как оказалось, только попусту геройствовала. Зато наоралась на год вперед. И набегалась тоже.
…Телега выехала из леса, когда солнце уже касалось горизонта. Девушка сидела в повозке, жестоко страдая от физического и информационного голода. Причем муки второго были просто нестерпимы. Томительные часы езды стали временем непрестанных размышлений о неведомом мире, в который угораздило попасть, о своем туманном будущем и полном отсутствии перспектив на возвращение. Наконец, оставалось совершенно неясным, как выжить в столь причудливых обстоятельствах. Полное незнание местных традиций чревато новыми печальными приключениями. Впрочем, и это ерунда, главное другое – скоро ночь, а Василисе негде не то что преклонить голову, но и просто перекусить. Негде и не на что.
– Ты, девка, чья будешь-то? Куда тебя везти? – прервал размышления своей спутницы старичок.
Такого поворота событий девушка, прямо скажем, не ожидала. Расспросы – дело гиблое, поди сообрази, что и как врать. Да и стоит ли?
Однако пока тугодумка размышляла, что бы ответить, язык сам собою брякнул:
– Я работу ищу. Не знаете, куда податься?
Дед сдвинул шапку на лоб и поскреб в затылке.
– А умеешь-то чего?
Василиса пожала плечами:
– Готовить. Может, есть у вас тут харчевни, куда стряпухи требуются?
Старичок хмыкнул:
– Харчевни-то есть, но чтобы баба стряпала… Это где ж такое видано?
– А что, разве женщины, ну… в смысле, бабы – не готовят? – удивилась Вася.
О, чудесный новый мир! Может, здесь не надо и убираться? Может, и стирать не придется?
На нее посмотрели с хитрым прищуром.
– Где ж это видано, чтобы баба в харчевне стряпала? Ну, там посудомойкой, чернушкой или на побегушках – это да, святое дело, даже богоугодное. Но чтобы иначе как…
И сидящий на облучке снова хмыкнул.
Лиса удивилась:
– Как же так? Значит, дома у печи хлопотать можно, а в трактире у той же печи не доверяют?
Ее собеседник хлопнул себя по колену, досадуя, что спутница не понимает таких элементарных истин:
– Отчего ж не доверяют? Доверяют. Дай, подай, уйди, не мешай. Поскольку за бабой глаз да глаз нужен. И строгость. Ибо что баба без мужского догляда сделать может? Не-э-эт, девка, бабам никакое дело доверить нельзя. Ежели только от безысходности.
Васька помолчала, свыкаясь с мыслью, что она теперь не выпускница кулинарного техникума, получившая красный диплом и с блеском прошедшая практику в кафе «Сказка», а абстрактная «баба», коей страшно доверить даже просто помешивать кашу в горшке. М-да…
Тем временем старичок зыркнул на едущего рядом дэйна и нахмурился. Однако хозяин вороного жеребца словно не заметил этого. Только равнодушно изрек:
– В «Кабаний пятак» попробуй податься. От городских ворот первый проулок налево. Там уже два месяца на кухне никого, кроме тараканов, да и те, наверное, разбежались. У Багоя мало кто приживается. С его характером только жаркое мирится. Так что – баба или мужик – этот трактирщик привередничать не станет.
Василиса уныло кивнула. Перспектива устроиться на работу к человеку, который не отличается приятностью нрава, мало радовала. Дальше ехали в молчании. А когда повозка выкатилась на большак, всадник на вороном коне что-то негромко сказал старику и, пришпорив жеребца, был таков. Лиса некоторое время любовалась, глядя в спину удаляющемуся мужчине, – так уверенно он держался в седле бешеного скакуна.
– Эк погнал-та… – неодобрительно покачал головой дед. – Лют. Эх, и лют!
Девушка с уважением кивнула. И впрямь лют. Далеко не каждый осмелится даже подойти к такому коню, не то что верхом сесть, да еще погонять. А наездник свирепого жеребца так пришпоривает, что сердце заходится.
– А кто он, дед? – спросила Вася, по-прежнему всматриваясь в даль.
На горизонте чернел город. Еще немного и на месте.
– Кто-кто, – ответил старик, – известно кто – фадир. У него, девка, родословная длиннее турьего… э-э-э… рога.
Собеседница прыснула.
– Чего скалишься? – заулыбался дед. – Правду говорю.
Дорога до городских стен заняла еще приблизительно четверть часа, и Василиса вздохнула с облегчением, когда впереди на высоком холме наконец выросла крепостная стена. Путешественница даже замерла от восторга – аккуратная кладка, выполненная из природных камней, поднималась метров на пять вверх, конструкцию поддерживали пологие контрфорсы. Через равные расстояния стена округлялась пузатыми башенками. Скромненько, но впечатляет. Кстати, ни рва с водой, ни подъемного моста тут не оказалось. Дорога упиралась в надежные ворота, могучие створки которых сейчас были распахнуты.
На въезде в город царило оживление. В воротах ругалась с караульными толпа крикливых пестро одетых людей. Все они махали руками, галдели, сверкали разноцветным тряпьем. Одним словом, пробка. Скрипучие кибитки, лай собак, детский гомон, крики женщин, храп лошадей.
Дед обреченно вздохнул:
– Скоморохи пожаловали. Теперь дотемна простоим, пока их досмотрят и пропустят, – и он со скучным видом подпер подбородок кулаком.
Между тем рядом с повозкой, на которой ехала Василиса, остановились еще несколько бричек, телега с сеном и двое конных всадников. Девушка с интересом глазела по сторонам. Народ был одет просто, без изящества. Преобладали ткани черного, коричневого и серого цветов. Реже попадались одеяния белые и буро-красные. Сапоги и ботинки здешних жителей, сделанные грубо, но надежно, и вовсе имели самый затрапезный вид. Осознав это, злосчастная попаданка предусмотрительно прикрыла свои кроссовки подолом платья.
Попавших в затор постепенно прибавлялось, однако все терпеливо ждали, не выказывая раздражения. Хм, пожалуй, кое в чем этот мир выгодно отличается от привычного двадцать первого века. В данной ситуации, например, вспоминались автомобильные пробки и нервные таксисты, без умолку сигналящие и подрезающие все, что движется. В отличие от них, здешние жители предпочитали не суетиться попусту.
Люди спокойно переговаривались, гадая, что такое могло приключиться в воротах. Конники, которым с высоты лошадиных спин было лучше видно происходящее, щедро делились с собравшимися информацией. Так, один из верховых, привстав в стременах, сообщил:
– Там три ливе́тинки брюхатые, дак стражники требуют, чтобы они пуза оголили. Те ни в какую, вопят по-своему, пальцами тычут, а мужики ихнии злятся и орут громче баб. Говорят – пуза настоящие. Но эти не верят им, думают, бабы что запретное пронести хотят.
Лиса поразилась беспардонности стражников. Ничего себе! Может, кроме живота, им еще и грудь предъявить? Ну, вдруг она тоже поддельная?! Кстати, особам с пышным бюстом есть чего бояться… Девушка плотнее запахнула свой полушубок и даже на всякий случай ссутулилась. Между тем остальные участники средневековой пробки ничего запретного в действиях стражей явно не видели. Напротив! Дюжий парень, везший в город телегу сена, заломил на затылок шапку и заржал:
– Посмотреть бы, как ливетины выкрутятся. Поди уже суют звонаря.
Васька жадно прислушивалась. Интересно, какого такого звонаря и куда именно надо совать в воротах? А вдруг у нее тоже спросят? А ей и сунуть нечего! Паника подкатила к горлу, живот свело от ужаса. Вот попала!
– Не возьмут они с них денег, – отозвалась румяная сочная девка из соседней брички.
Длинная коса толщиной с батон колбасы лежала у нее на груди, белое, без единой оспинки лицо оказалось до того хорошо, что даже везший Лиску дед загляделся. Одета красавица была, как все здешние женщины, – в полушубок с суконным верхом, платье и платок. Но что это был за полушубок! Такой красоты еще поискать! А Васькин-то простенький, заношенный…
Парень из телеги с сеном тоже залюбовался говорившей, однако нить беседы не потерял.
– Отчего ж не возьмут? Смотря сколько давать будут.
– А сколько б ни дали, – тряхнула головой красавица, – не возьмут. Отцов приказ – без досмотра ливетинов за стены не пускать, не то места лишишься. Это после того, как кто-то из ихних на ярмарке у видии кусок шелка с юбки отмахнул.
Пока собравшиеся дружно хохотали над услышанной сплетней, Василиса чувствовала себя чужой и несчастной. Ничего-то она не понимала в здешних реалиях. Ничегошеньки. Видия! Что это такое? Точнее, кто? Вопросы так распирали мозг, что девушка, побоявшись взрыва, предпочла вновь сосредоточиться на разговоре.
Тем временем парень в заломленной шапке развалился на облучке и подмигнул красавице из брички:
– Не, девка, за иное их досматривают. Недели три назад здесь такие же проходили, с собой привезли пряностей. За день расторговались, и к вечеру уже след простыл. А на следующий день оказалось – стряпня с теми пряностями не на пользу, кто в горячке слег, кто животом маялся, а у иных и глаза слепли.
На этот раз никто смеяться не стал. Васькин дед сердито шлепнул себя по колену, а один из верховых злобно сплюнул. Похоже, назревал межнациональный конфликт. Попутчики смолкли, а вот вопли и гомон возле ворот стали еще громче. Что-то это все напоминало… Ах, ну да! Цыганский табор.
Как разрешилось дело на въезде, никто не разобрал – очередь двинулась, но вместо того, чтобы свободно потечь через ворота, телеги утонули в ливетинском таборе. Вокруг забегала ребятня, затрясли пестрыми платками и подолами ливетинки. Василиса увидела конопатые лица с яркими голубыми глазами, рыжие косы и кудри. Словно в пожар окунулась!
Дети рассыпались горохом – одни колесом катились возле телеги, другие пытались влезть на впряженных в бричку сивок, третьи дергали за рукав деда… Час настал! Пока Лисин спутник отмахивался от ребятни, путешественница соскользнула с телеги и юркнула в пестрый водоворот.
Несколько ливетинок коршунами подлетели к ней, одна сразу предложила погадать, другая тут же известила, что «эта рябая гадать вовсе никогда не умела», и, конечно, предложила свои услуги. Пока оболганная ворожея размахивала руками да голосила, обличая товарку, чьи-то шаловливые лапки вскользь обшарили Васины бока и складки юбки. Странница чуть не заплакала от ностальгии – ну просто ж/д вокзал в выходной день! Все топчутся, мнутся, орут, спешат, а кое-кто в процессе еще пытается и карманы зазевавшимся гражданам обчистить. Смешные. У нее и карманов-то нет.
Лиска мстительно позлорадствовала над вором, а ноги тем временем резво несли ее к городским воротам, локти же щедро раздавали тычки. Наконец девушке удалось вырваться из толпы.
Хм. Что там говорил дэйн? От ворот первый проулок налево. Васька сверилась с запястьями, определила «лево» и шагнула на тихую узкую улочку, извивающуюся между неказистых домов. Все здесь казалось мирным и уютным. Каким-то даже деревенским, а не городским.
Вот только под ногами грязь непролазная…
Выдергивая ноги из вязкой жижи, девушка шагала вперед, поглядывая на разномастные домики. Ну и где этот «Кабаний пятак»? Где сей оплот калорий и питательных обедов? Дорога петляла себе, убегая вперед, а на город, названия которого злосчастная попаданка так и не узнала, медленно опускались сумерки…
Васька уже почти отчаялась хоть куда-то дойти, когда тишину улицы нарушило монотонное заунывное поскрипывание. В сгущавшемся полумраке девушка увидела над входом в один из домов деревянную вывеску, опасно накренившуюся. Деревяшка покачивалась под ветром на двух ржавых цепях и противно скрипела. А изображена на вывеске была… розетка. То есть круг и в центре рядышком – две точки. А по бокам от круга – два банана. С одной стороны и с другой.
Путешественница долго и озадаченно смотрела на сие творение средневекового изобразительного искусства, пока не поняла, что, по всей видимости, ее взору предстал тот самый кабаний пятак с кабаньими же клыками. Шедевр!
Вывеска настолько улучшила девушке настроение, что тяжелую дверь скиталица толкнула безо всякой робости. Разве может быть что-то страшнее уже виденного кабаньего пятака? Но уже через секунду Васька поняла – может. Однако дверь за спиной уже закрылась. Путь к отступлению оказался отрезан.
А внутри харчевни было грязно, полутемно, вонюче и пусто.
Замереть в дверях было бы глупо, умнее отступить назад и захлопнуть створку. Но Лиса еще хорошо помнила темную холодную улицу, грязь под ногами и… решила идти в своей дурости до победного конца, а потому сделала несколько осторожных шажков вперед.
Дыхание перехватило, но не от робости. А от невыносимой, прямо-таки убийственной вони кислой капусты. Васька ненавидела кислую капусту! В далеком детстве, когда у них с мамой не было денег, основной едой становился именно этот бюджетный продукт, тушенный с морковкой, томатной пастой, чесноком и (если очень повезет) крошечным кусочком вареной колбасы, порубленным на мелкие кубики…
– В ней много витамина С! Кушай, деточка, кушай!
Эти слова засели в памяти так крепко, что хотелось взвыть.
Помимо амбре кислой капусты по залу разносился еще и удушливый запах гари. Тут Лиска сразу вспомнила преподавателя кулинарного техникума, который говорил, что у хорошего повара работа горит в руках, а не на плите.
Как здесь люди вообще едят? В такой-то вони и темнотище.
На потолке в огромном тележном колесе едва тлели несколько чадящих сальных свечей, добавляя закопченным стенам еще большей мрачности. Как в склепе каком-то!
А еще ни единого чистого стола – везде какие-то тарелки с остатками чужих трапез, кружки, крошки, лужицы пролитого питья. И это еще в полумраке особо не присмотришься, а если свечей побольше зажечь, так, наверное, столы будут шевелиться от обилия бактерий.
Васька сделала осторожный шажок вперед. Под ногами влажно смялась прелая солома. Тут ни один Мистер Проппер не поможет. Живьем сожрут какие-нибудь палочки, вроде кишечной. Кстати, каждый представитель вышеозначенной палочки в этом заведении должен быть размером с кролика, не меньше. При эдакой-то антисанитарии. Впечатление такое, словно тут не харчевня, а в зоомагазин по продаже экзотических микробов. Брр.
И здесь работать?
Ну, выбирать-то не приходится, и, расправив плечи, Васька шагнула вперед – к неминуемой смерти от грязи.
Борясь с отвращением, девушка пробиралась между хаотично расставленными столами к грязной стойке, за которой стоял то ли хозяин заведения, то ли его доверенное лицо. Приземистый и непропорционально широкоплечий мужик средних лет – лысый, со свисающими до подбородка усами и в рубахе с распахнутым воротом – протирал залапанную кружку засаленным полотенцем. Он был очень мощный, но ростом почти на полголовы ниже и без того невысокой Василисы.
– Чего тебе? – зло спросил халдей, словно незнакомка была не простой посетительницей, а всемирным сосредоточением зла, даже не просто зла, а зла инфернального, вроде санэпиднадзора.
Незадачливая странница осторожно поинтересовалась:
– Извините, вы – Багой?
Тот, к кому обращались эти слова, посмотрел с сомнением, пожевал губами, что-то прикидывая в уме, и лишь спустя несколько долгих мгновений глубокомысленного молчания изрек:
– Ну а если и так? Чего надо?
– Я работу ищу. Вам вроде кухарка требуется, – чуть тише и с меньшей уверенностью продолжила допытываться девушка.
– Это ты, что ли, кухарка? – усмехнулся трактирщик, оглядывая претендентку на столь ответственный пост. – У меня тут мужики не держатся, куда уж тебе-то?
И вот здесь Ваську словно замкнуло, она вспомнила, как когда-то давно проходила практику, работая помощником повара в детском оздоровительном лагере. Вспомнила свою начальницу – Галину Петровну, дородную женщину, всю жизнь бившуюся на фронтах горячих обедов за наваристость и нажористость.
Так вот Галина Петровна говорила следующее: «Мужик-повар – это извращенец. Всякие там фрикасе, фондю и бланманже. А борщ лучше бабы никто никогда не сварит. Ну, раз ты съешь эту фондю, ну, два, а потом что? Все равно ведь щей захочется. Так что, девки, учитесь готовить простую еду. Бланманжой сыт не будешь, только у плиты упреешь, пока скостромишь. А мужик что? Мужик – скотина беззаботная. У него свободного времени навалом, вот пусть он со своими фондями и скачет».
И сейчас воспоминание о первой начальнице не дало скукситься, Васька расправила плечи и с вызовом сказала:
– Значит, такие мужики хилые были! А я девушка крепкая. Да и готовлю уж точно получше того, кто здесь сегодня кухарил.
– У меня сегодня кухарил я, – веско заметил трактирщик и замолчал, о чем-то размышляя. Потом подвигал челюстью и осведомился: – А рекомендации у тебя есть?
Лиса закашлялась от возмущения.
– Рекомендации? А то! Несъедобную бурду делаю быстро и недорого, кто угодно подтвердит.
Ее колкость осталась без ответа. Собеседник задумчиво оглаживал усы.
– Рекомендаций нет, значит… – сказал он, растягивая слова, и пробормотал совсем уж непонятное: – Да и собой тоща…
Нет, ну надо же! Девушка закипятилась. Угодила в новый мир, но и тут, похоже, не вписалась в каноны прекрасного. У себя была недостаточно худа, здесь недостаточно полновата! Однако досада не помешала на всякий случай уточнить:
– А вы точно стряпуху ищете? Не мякоть для жаркого? А то я, пожалуй, пойду…
Лучше уж сразу внести ясность, чтобы потом не мучиться сомненьями.
– Я те пойду… – пригрозил хозяин и, перегнувшись через стойку, удержал собеседницу за плечо. – Пойдет она. Стряпню охаяла, гадостей наговорила, а уж идти собралась.
Пришлось остаться. Трактирщик еще минуту-другую раздумывал и, лишь полностью исчерпав мыслительные силы, спросил:
– Готовить-то хоть умеешь?
Ага, клюнул! Соискательница гордо приосанилась, тряхнула кудрявой головой, добавила взору полета и страсти и даже вздернула подбородок:
– Умею. А если хорошо заплатишь, то через месяц от посетителей отбоя не станет. – Это заявление, конечно, прозвучало несколько хвастливо, но Василиса решила, что сможет пережить муки скромности.
К сожалению, трактирщик не внял и передразнил:
– «Умею»! Да ты наглая.
– Такая.
– Тяжести таскать сможешь? – Он подозрительно сощурился. – Учти, поблажек не будет.
– Так вроде же видно, что от ветра не рассыплюсь.
– Хм…
Багой снова подвигал челюстью. Видимо, без этого простого движения мыслительный процесс у него не завязывался.
– А муж, девка, против не будет? Не придет сюда орать да клешнями размахивать?
– Не придет, – утешила Лиса работодателя и пояснила: – Я незамужняя.
– Странная девка. А ежели выскочишь?
– А ежели и выскочу, так когда это будет? – парировала собеседница и уточнила: – Тебе кухарка нужна или нет? Судя по запаху – очень даже. Да и посетителей не видать. А которые приходят, так небось больше пьют, чем закусывают.
– Платить много не буду, – никак не отреагировав на последнее заявление, ответил хозяин.
– Много пока и не надо, – согласилась соискательница. – Только угол, где буду жить, кухню в полное распоряжение, ну и… возможность есть то, что приготовлю.
– Хм… Воду таскаешь сама. Помощников у тебя почти нету. Одна девка, и та чахоточная, да еще и без мозгов. Ныть будешь – выкину. Если за две недели посетителей не прибавится втрое, снова выкину. И денег тогда не жди.
Василисе стало смешно, но все же она сдержалась, не стала хихикать, только с очень серьезным лицом ответила:
– Договорились. Но если через две недели народу привалит больше чем втрое, заплатишь.
Трактирщик захохотал. Но кивнул. Только одобрительно заметил:
– Люта́я! Пошли, покажу владения.
И он поманил девушку в святая святых, на ходу инструктируя:
– Значит, жить станешь под лестницей. Есть там у меня каморка. Для такой прощелыги – в самый раз. До солнышка встаешь, вот тут, в кладовке, запасы берешь и стряпаешь. Чтоб к рассвету харч готов был. Чего надо – скажешь. Сегодня, до сна, посуду вон перемоешь.
Василиса проследила за царственным движением могучей руки и едва не осела на пол. Перед ней раскинулся полигон ТБО… Точнее, гора мусора и потрясающего, просто феерического бардака.
– Кухня, – коротко и емко пояснил халдей.
Девушка с трудом перевела дыхание.
Сказать, что здесь было грязно, – это ничего не сказать, здесь было настолько грязно, что малейший шажок казался актом насилия над личностью и должен был быть запрещен ООН, ЮНЕСКО, Лигой Наций и Женевской конвенцией.
Захламленное помещение с двумя большими окнами, огромной то ли плитой, то ли жаровней, двумя разделочными столами когда-то могло быть мечтой повара – просторно, светло… Вот только все это было в незапамятные времена, наверное, сразу после строительства. Ибо окна точно не мылись уже лет пятнадцать – на широких подоконниках лежали горы грязных мисок, тарелок, чашек и плошек, занавески, черные от гари и пыли, болтались грязными тряпками, а стекла оказались такими мутными и закопченными, что через них можно было спокойно наблюдать солнечное затмение без боязни получить ожог сетчатки.
Помимо подоконников грязной посудой были завалены и все остальные свободные поверхности: покрытая горелым жиром жаровня, липкие разделочные столы и даже лавка. Кстати, на полу возле двери ютились две кадушки – в одной плавала жирная тряпка, а в другой очистки и какие-то непотребные отходы. Вонь надо всем этим стояла такая, что глаза щипало.
– Твою ж… – витиевато выругалась Василиса, чем заслужила косой, полный уважения взгляд Багоя.
Девушка уныло вздохнула. Гид тем временем продолжил тыкать пальцем в разных направлениях, ознакомляя с интерьером, мол, тут коромысло, тут дрова (мама ро́дная, кто знает, как готовить в печи?!), здесь котелки и сковородки, вот – ножи.
– Значит, готовить надо похлебку да какую-нибудь тушенину, – сообщил он. – Чего – решишь сама. Понятно? Теперь пойдем, каморку покажу.
Лиса поспешила следом, попутно выясняя:
– Похлебку, тушенину – с этим ясно. Сделаю. А еще какие блюда?
Мужчина остановился.
– Я ж тебе сказал, – терпеливо произнес он. – Все блюда – на кухне, помоешь – пользуйся. И миски тоже там. Идем.
Н-да… Васька потерла переносицу. Хорошо хоть про меню уточнять не стала, а то работодатель вообще бы завис до утра.
Тем временем путь из кухни пролег прямиком к комнате, что поступала в единоличное владение новой кухарки. Обещанная каморка оказалась настоящей норой – крохотный чуланчик без окон. Здесь всего и умещались – узкий топчан да сундук. М-да… Предстояло Василисе Евтропиевне жить, как несчастной Козетте.
– Хозяйствуй! – тем временем произнес Багой с таким пафосом, словно одаривал девушку половиной всего заведения.
– Ага.
К сожалению, на бо́льшую благодарность Лиса оказалась неспособна ввиду тошной усталости. А ведь еще кухню драить…
На ум лез только мат. Эх. Собрав в пухлый кулак всю свою могучую силу воли (а какая она еще может быть у человека, попеременно сидящего на всех возможных диетах?), новоявленная кухарка вернулась на рабочее место. Подозрительный трактирщик пошел следом. То ли боялся, что работница сбежит, то ли, что попутно прихватит с собой часть его грязного, засаленного добра.
Ну вот и авгиевы конюшни. Во всей красе. Василиса задумчиво оглядывалась, прикидывая, с чего начинать уборку. Вдруг в дальнем углу что-то негромко зашуршало. Первая мысль была: «КРЫСА!» Стряпуха уже собралась прыгать выше головы и орать, переходя в ультразвук, но обошлось. Шуршала, разбирая сваленные в кучу вязанки лука, тоненькая девушка.
– Зария! – рявкнул стоящий за спиной Василисы Багой так, что обе его подчиненные одновременно вздрогнули. – Чего ты там колупаешься?! Сказал же – повесить на гвоздь, нет, возится, как мышь полевая, шуршит!
Та, к кому обращалась эта гневная отповедь, испуганно вжала голову в плечи и залепетала извинения. Однако жалкое бормотание только сильнее рассердило хозяина – он в сердцах замахнулся на щуплую девчонку, но в последний миг сдержался, лишь плюнул под ноги.
– Прибить бы тебя, недоразумение ходячее.
«Недоразумение» подобным отношением к себе ничуть не возмутилось, лишь еще сильнее ссутулилось, принимая поношение. Василиса, глядя на это, с удивлением ощутила, что вместо желания встать на защиту заведомо более слабой борется с искушением… отвесить ей подзатыльник. Нескладная, угловатая, страшненькая, вся какая-то… ущербная. В этот самый миг «ущербная» подняла взгляд, до того опущенный в грязный пол, и Лиску окатила волна жгучего стыда.
В темных глазах светилась тихая мудрость, смирение и… понимание. Эта девушка знала, какие чувства вызывает в людях. Знала и ничуть этим не возмущалась, будто бы считала, что не заслуживает иного. Густая черная челка скрыла взгляд Зарии, наваждение развеялось, но Василиса все равно стояла пристыженная. Как будто это ей дали подзатыльник. Причем за дело.
– Кто она? – отчего-то хрипло спросила Лиска у своего работодателя.
Багой отвлекся от ругани и вновь повернулся к стряпухе.
– Наказание мое за грехи… – проворчал он. – Взял на свою голову. И видеть тошно, и выгнать жалко – работает почти даром. Помощница это твоя. Чернушка. Следи, чтобы не ленилась. Девка она, может, и неплохая, но бестолковая-а-а…
– Ясно.
– Гляди у меня – слушайся. Не то всыплю – мало не покажется! – снова повернулся трактирщик к Зарии.
После этого «наставления» мужчина показал хилой слушательнице могучий кулак и наконец ушел с кухни. Василиса какое-то время бездумно стояла, глядя перед собой.
– Поспать мне сегодня явно не удастся… – пробормотала она под нос и с тоской огляделась.
Мир спасти проще, чем отдраить эту кухню. И что только от ворона сбежала? Ладно… Может, хоть похудеет от такой жизни.
– Вода у вас где? – не глядя на «помощницу», Лиска засучила рукава.
– В колодце, – тихо ответила Зария, махнув рукой на открытую дверь черного хода. – Принести?
– Сама схожу – тебя ж ветром унесет, – буркнула Васька. – Помочь хочешь – найди веник или метлу… что-то, чем можно выгрести мусор. И мешки… много мешков.
– Странная ты, – едва слышно произнесла чернушка.
– Почему это? – Ее собеседница в это время обозревала кухню с видом военачальника, готовившегося бросить войска в отчаянную атаку.
М-да. Простая метелка тут не поможет, нужно что-то помощнее. Бульдозер, например. Или напалм. Или маленькую ядерную бомбу. Эх, лопату бы совковую.
– Слушай, а лопаты для навоза нет у вас в хозяйстве? Ну, или чего-то, чем вы тут грязь собираете. – Девушка смотрела на устланный очистками и разнообразной шелухой пол.
– Чем «мы»? – После этих неосторожных слов Зария осеклась, часто-часто закивала и заторопилась в чулан, подволакивая ногу.
Василиса же снова обозрела кухню, закрыла глаза и сказала:
– Лучше бы я спасала Вселенную.
Все последующие часы, что она и Зария выгребали мусор, мыли окна, драили полы, чистили сковородки, жаровню, стены, кастрюли и вообще все, что только попадалось на глаза.
Мытье шло из рук вон плохо – без рекламных средств жир никак не хотел оттираться, а гнусная тряпочка только еще сильнее его размазывала. Зевая и злясь, Васька яростно терла грязь песком, который притащила с улицы ее помощница. Но все равно провозились труженицы едва не до рассвета.
И лишь только после того, как последняя сковородка, сияя блестящими боками, заняла свое место над вычищенной плитой, Василиса взяла на себя смелость переместиться в свою каморку. По пути к месту ночлега она буркнула Багою, скучающему за своей стойкой, что в ее конуре только цепи и не хватает, после чего скрылась за дверью. Спать! Все остальное – завтра.
Перепутье. Маркус.
Оказалось, сложный выбор сделать удивительно просто. И вот все уже готово для начала войны. Почти все. Еще один свиток с начертанным на нем именем лежал перед Маркусом. Еще одна судьба. Вот-вот готовая оборваться. Она имела огромную ценность для Талис. Его богини.
Маркус крутил свиток так и этак, решая, как поступить. Казалось, выбор очевиден, но…
Выдержит ли она?
Сможет ли вынести испытания, которые он на нее обрушит?
Не сломается ли?
Ведь, оставь он ее в покое, девушка уйдет без мук и сожалений.
Так стоит ли она шанса? Да и нужен ли ей он?
Бог снова прочел имя. Красивое.
Возможно, если ей будет, за что бороться… или за кого?
Мужчина снова бросил взгляд на лежащие рядом свитки с двумя именами.
Хм.
Да. Именно так.
Заодно и запутает тех, кто ждет его следующего шага.