Вы здесь

Перекрёсток времён. Бородатые боги. Глава 3 (А. Н. Захаров, 2014)

Глава 3

Николай впервые присутствовал на таких похоронах. Проститься с погибшим сыном вождя Асту и другими воинами пришел чуть ли не весь народ уанка.

Как уже раньше заметил Антоненко, уанка не особо отличались от уаминка. За то недолгое время, что виракочи и уаминка находились в городе-крепости уанка, Качи рассказал ему легенду о возникновении соседнего племени.

Когда-то, очень давно, когда был еще жив дед его деда, эти два племени составляли один народ уаминка. У вождя было два сына, рожденных одной женщиной в одно время (как понял Николай – двойняшки). С самого детства братья не мирились и соперничали друг с другом. Вождю стоило многих усилий, чтобы примирить их. На словах сыновья обещали дружить, но на деле соперничество продолжалось. И вот, когда старый вождь умер, каждый из братьев объявил себя вождем. За каждым из них стояли отряды преданных воинов. Старейшины и жрецы уаминка никак не могли выбрать самого достойного из них, чтобы тот стал вождем. Оба были достойны. Чтобы избежать братоубийства, верховный жрец обратился за помощью к богам: как поступить, чтобы каждый из братьев не был ущемлен и не пролилась братская кровь? Три дня и три ночи ждал жрец ответа богов, находясь в трансе на вершине горы великанов в Священной долине богов. На четвертый день боги ответили: вождем станет тот из них, кто первым по неширокой тропе закатит на вершину горы огромный камень. Тот, кто будет вторым, должен вместе со своими людьми уйти на два дня пути и построить новый город в другой долине. И вот оба брата начали толкать свои камни наверх. Поднимались они одинаково, плечо к плечу, но не толкаясь и не мешая друг другу. Спор должен быть честным, иначе боги не простят коварства и обмана. Когда до вершины оставалось совсем немного, один из братьев стал отставать. Второй вырвался вперед. Вдруг позади раздался крик. Обернувшись, он увидел, что нога брата попала в трещину, от боли тот опустил руки, и камень навалился на него, грозя раздавить насмерть. Оттолкнув свой камень в сторону, брат поспешил на помощь брату. Вместе они подняли камень и закатили его на вершину горы. «Тебе быть вождем. Твой камень оказался на вершине горы. Я должен уйти», – сказал тот, кто бросил свой камень ради спасения брата. «Нет, брат. Ты вождь. Если бы не моя нога, ты был бы первым. Это я должен уйти», – сказал второй. Его звали Уанка. На следующий день Уанка собрал своих воинов с семьями и ушел в эту долину, построил новый город и дал ему свое имя – Уанка-канча – Гнездо Уанка. С тех пор братья жили дружно, помогая друг другу во всем, и не было больше между ними соперничества. Так же, как и их предки, уаминка и уанка живут дружно, помогая друг другу.

– А почему уанка немного отличаются от вас? – в конце рассказа поинтересовался Николай.

– Мы выше в горах живем. И почти ни с кем не смешиваемся. А долина уанка ниже нашей. Они чаще с другими племенами общаются и женщин чужих в жены чаще берут. Вот и стали отличаться, – пояснил Качи. – Но боги у нас одни!

Особой разницы в одежде или в прическе Антоненко также не заметил. Только головные повязки у уанка были другой расцветки и накидки не зеленые, а серые. У женщин-уанка платья были немного короче и помпончики в волосах другого цвета.

К своему удивлению, на некоторых женщинах-уанка Николай заметил одежду не из шерсти альпака или викуньи, а из хлопка. Но ведь хлопок здесь не растет! Значит, такую ткань привозят из другого места, а уанка занимаются товарообменом и с другими племенами, не только с уаминка! Надо будет обо всем узнать поподробнее…

Похороны проходили в соответствии с местным обычаем, который в общих чертах не особо отличался от традиций других народов. Смерть близкого человека – всегда горе и слезы.

Перед тем как погибших или умерших от ран отнесут на кладбище, жрец племени ритуальным ножом вырезал из их груди сердце, передавая его родственникам погибшего воина. Сердце хранилось в специальном глиняном сосуде, который ставили в доме на самом почетном и видном месте. Погибшего одевали в чистую одежду и несли на носилках к соседней горе, где в склоне были вырублены узкие террасы с глубокими нишами-склепами. У каждой семьи был свой склеп.

Труп заворачивали в материю, а на внешней стороне рисовали лицо. Все это выглядело как сверток-мумия. Труп помещали таким образом, как будто он находился в утробе матери – цикл жизни завершен и человек пришел к тому, с чего начал. Вместе с умершим клали его любимые вещи, одежду, золотые изделия, счастливые талисманы, оружие, продукты на блюдах и кувшины с чичей.

Перед тем как занести тело в нишу-склеп, его клали на большие прямоугольные камни, размещенные у подножия горы. Родственники погибшего подводили к жрецу годовалую ламу, и он обводил ее несколько раз вокруг камня, читая молитву, а затем перерезал ламе глотку. Это была жертва богам. Такую ламу не ели, ее сжигали на разведенном рядом жертвенном костре. По поверью, лама должна помочь душе погибшего воина вознестись к богам на небо.

Как пояснил Качи, раньше наиболее значимым и действенным считалось жертвоприношение живого человека из числа пленников. Но со временем от человеческих жертв отказались. Большей доблестью стало считаться убить врага в бою, а не на жертвенном камне. Поэтому ни уаминка, ни уанка никогда не брали пленных.

После завершения погребальной церемонии люди разделяли совместную трапезу. Женщины, близкие родственницы покойного, в знак траура обрезали себе волосы и бросали их в жертвенный костер, рыдали, выли и восхваляли усопшего. Гостям предлагали еду и напитки, после чего исполнялись грустные песни, переходящие в танцы, напоминающие больше топтание на месте.

Для придания танцам ритмичности использовались музыкальные инструменты: различного вида флейты, как одиночные, так и выстроенные в линию по убывающей длине, изготовленные из тростниковых трубочек или глины, медные и серебряные колокольчики, барабаны из кожи лам, а также большие морские раковины.

Антоненко вместе с Роговым и Качи находились возле вождя племени уанка по имени Анко Альо. Качи был родственником Анко по матери и поэтому вместе с другими членами семьи провожал в последний путь его сына Асту.

Среди окружавших их уанка Николай заметил молодую женщину. Что-то давно виденное и потом забытое, но почему-то родное кольнуло его сердце. «Дежавю, что ли?» – подумал он. Для Николая все вокруг вдруг стало происходить, как при замедленном просмотре кинофильма. Вот девушка прошла вперед, взяв в руки бронзовый нож, спокойно отрезала свои не очень длинные косы, бросив их в жертвенный костер. В отличие от других женщины семьи, она не голосила, а молча отошла в сторону. И только огромные слезы, катившиеся из красивых, но печальных глаз, говорили о пронзившей ее сердце и душу боли утраты.

– Маша?! Ты?! – вскрикнул Николай. Он не верил своим глазам. Перед ним стояла его любовь, его Машенька, но не та, с которой он совсем недавно расстался, а совсем другая. Та, первая, из его молодости, самая любимая. Те же светло-каштановые волосы до плеч и огромные бездонные зеленые глаза…

От его вскрика девушка на мгновение замерла, отстраненно посмотрела на Николая и прошла дальше.

– Николай Тимофеевич? Вы чего? – тронул за руку командира стоявший рядом Роговой. – Случилось что?

– А-а… Да… Нет! – овладел собой Антоненко. – Так. Показалось. Вася, узнай у Качи, кто эта девушка. Очень надо.

– Хорошо, командир.

Когда погребальная церемония завершилась, Николай снова увидел девушку, так похожую на его первую любовь. Она подошла к виракочам и вручила огромное глиняное блюдо-поднос с мясом, очень похожим на кроличье, в сопровождении кукурузы, картошки и различных овощей со специями. Вместе с блюдом в руки попаданцев перешел и довольно вместительный кувшинчик местного пива. Подавая еду, девушка вновь посмотрела на Антоненко, но уже не отстраненно, а оценивающе, как смотрят женщины, уже побывавшие замужем.

– Посмотрела, словно рублем одарила. Красотка, – причмокнул губами Роговой.

– Да ладно тебе, – как-то отрешенно проговорил Антоненко. – Узнал что-нибудь или нет?

– Что, за душу взяла, командир? Такая – может! – улыбнулся Василий. – Узнал. Ее Тани зовут. Горный цветок, по-нашему. Она старшая дочь вождя. Асту был ее любимым братом. Она вдова. Два года назад муж у нее погиб. В пограничной крепости при отражении нападения соседей. По-нашему, начальником заставы был. Есть сын, семь лет. Другие воины, и даже Качи, хотели ее в жены взять, но она не хочет. У отца живет. Девушка с характером.

– А у вождя кроме нее и Асту еще дети есть?

– Еще одна дочь. Но та совсем пацанка, лет десять, не больше. Раньше был еще один сын, но он умер от болезни. Как Качи сказал: если у Анко больше сыновей не будет, то после его смерти вождем может стать муж старшей дочери, если такой будет, конечно, или ее сын, когда вырастет. Такой порядок у уанка. А если и их не будет, то тогда совет старейшин нового вождя изберет из лучших воинов. Так что есть вакансия, командир!

– Не болтай лишнее. У людей горе, а ты как вшивый про баню! Лучше спроси у Качи, что это за кролик такой; не пойму – я их здесь не видел! – Николай решил переключить разговор на другую тему.

– Обижаете, Николай Тимофеевич! Я уже поинтересовался. Только не падайте в обморок, – загадочно подмигнул Роговой. – Это куй!

– Чего? – почти неприлично звучащее по-русски слово «куй» вызвало у Антоненко соответствующие ассоциации. – Ты что, издеваешься?

– Никак нет, товарищ подполковник! Это местные своих зверьков, а по-нашему – морских свинок, так называют. Да вы их видели – вечно под ногами целыми стадами путаются. Что у уаминка, что здесь! – серьезно ответил Роговой. – Честное комсомольское! Они их откармливают и потом едят как кроликов. А ведь вкусно!

– Ладно! Давай, доедай свой куй и пошли к Качи. Узнаем, когда домой возвращаться будем, а то мне тут как-то не по себе уже становится, – закрыл тему разговора Николай.

Переговорив с Качи, решили уходить в Уаман-канча завтра с утра. И так уже загостевались у уанка четыре дня. Пора и честь знать. А тут еще увиденная бойня и похороны тоску нагнали. «Чем старее становлюсь, тем сентиментальнее», – загрустил Николай. Ему и Роговому, как гостям, отвели отдельное помещение под ночлег. Приставленные к ним Синчи Пумой воины-уаминка расположились на шерстяных одеялах возле входа в дом. Если, конечно, эту круглую низенькую башенку, вроде монгольской юрты, но каменную и с соломенной крышей, можно назвать домом. Все услуги – на улице. Вода – в глиняном кувшине. Душ – с шумом протекает рядом с гор. Ложе – травяная циновка с шерстяным одеялом…

Не жизнь, а радость первобытного строя, мать его так! Что-то ты раскис, Коля, если тебе местная дикарка уже лучшей красавицей показалась… Уж не хочешь ли ты, старый пенек, пойти по стопам Аксенова? Молодость вспомнил – старый конь борозды не портит, но и глубоко не пашет? Не по твоим годам деваха эта… Да и стряпня местная уже надоела, борщику хочется. Пора возвращаться домой!

Чтобы как-то отвлечься от грустных мыслей и заснуть, Николай стал вспоминать и анализировать все, что удалось ему узнать за это время про уанка. Сколько их, место расположения, чем занимаются, с кем дружат, с кем воюют, чем торгуют и так далее. Уже когда мозг практически отключился, а тело погрузилось в сон, в голове проскочила тайная мыслишка: женись на Таньке-Машке и станешь вождем! Тьфу ты, сгинь, нечистая! Спать давай!


– Николай Тимофеевич! Вставайте! Тревога!

– А? Что? – ничего не понял спросонья Антоненко. – Чего орешь над ухом?!

– Тревога, говорю! – обиделся Роговой. – Анко и Качи воинов в поход собирают! Опять кто-то на них напал!

– Да е-мое! Дадут когда-нибудь этим людям спокойно пожить?.. Кто там еще их сожрать захотел?!

Быстро одевшись, оба вышли из дома.

Город-крепость Уанка-канча был немного меньше, чем город уаминка. Высота его крепостных стен не превышала семи метров. Так же, как и в Уаман-канча, эти стены были одновременно и террасами. В город вели два прохода шириной чуть больше трех метров каждый. Но в отличие от крепости уаминка в Уанка-канча не было цитадели. У попаданцев сложилось впечатление, что этот город построили не очень давно, не больше пары сотен лет назад. Камни крепости были меньше размером, и дома не слишком старые. Так что легенда, рассказанная Качи, могла быть реальностью.

Город располагался на крутом, закрытом с трех сторон утесе, перекрывая перевал через горный хребет и возвышаясь над практически плоской долиной продолговатой извилистой формы, примерно километров семь в длину и три в ширину.

Треть долины возле города была очищена от леса и обработана под выращивание кукурузы, картофеля и других культур. Семена недавно были посажены и еще не взошли, так что поле выглядело более-менее ровным. «Незамеченным к городу враг не подберется, разве только ночью, – отметил про себя Николай. – Раздолье для казачков Новицкого!»

Через Уанка-канча протекали два ручья, бьющих из горы. Они спускались в долину и, огибая ее по краям, сходились в один большой ручей в ее конце. Обрамляли долину отвесные горные хребты, где вблизи города на склонах также имелись сельскохозяйственные террасы. Ручей, спускаясь по неглубокому ущелью из долины, протекал в сторону крепости уаминка, а затем, собирая по дороге другие ручейки, сворачивал вниз к утесу, с которого ранее Антоненко наблюдал за гуаро, и далее впадал в Большую реку. Но все это занимало километры и километры гористой местности.

В долину уанка можно было попасть либо через перевал, расположенный за крепостью, либо поднимаясь снизу, через ущелье между двумя хребтами. Можно также пройтись по хребтам над ущельем и потом спуститься по горным тропам вниз, но этот путь был более опасен из-за отвесных скал.

Селения, ранее захваченные гуаро, располагались как раз на входе и выходе из ущелья. Но сейчас они были брошены, так как вождь забрал всех в Уанка-канча. Имея горький опыт нападений на свой народ, вождь Анко Альо соорудил каменную стену, перекрывавшую практически все ущелье, за исключением ручья, где проход завалили срубленными деревьями. Может быть, для местных жителей она и была своеобразной защитой, но, оглядев ее ранее, виракочи только усмехнулись. Забор высотой в два метра наш боец без посторонней помощи легко преодолевает на учебной полосе препятствий. А Роговому и Антоненко, при их почти двухметровом росте только подпрыгнуть…

Увидев Качи, Николай поинтересовался:

– Что за шум, а драки нет?

Племянник вождя сначала не понял, но, когда Роговой перевел, пояснил:

– Сегодня утром посты, расположенные над ущельем, заметили сигнальный дым с утеса у Большой реки. Опять гуаро к нам идут.

– За помощью посылали к Синчи Пума?

– Нет. Только в нашу крепость, предупредить. Анко Альо говорит, что гуаро мало. Они больше двух-трех сотен никогда не приходили. Сам справится. Да и у меня сотня воинов есть. Вместе разобьем, – уверенно проговорил Качи. – Воины больше голов отрежут. Славы больше будет!

– Не делите шкуру неубитого медведя, – произнес Николай. – Что-то мне это не нравится. Мы с вами пойдем.

– Зачем! – рассмеялся Качи. – Вы и здесь удачу нам принесете! Отдыхай! Пей! Смотри, какие женщины-уанка красивые! Может, жен себе выберешь, как твой воин?

– Нет! Мы – дети богов! И от этой участи нам никуда не деться. Помогать обязаны. – Антоненко повернулся к Роговому. – Вася, пошли, переоденемся в свою одежку, а то мне что-то не по себе. Чувствую, большая драчка будет.

– Да и мне сегодня плохо спалось, – неожиданно признался Роговой. – Я за это время даже от своего тельника немного отвык, а это не к добру.

Не успели они переодеться в свою одежду и застегнуть ремни, как в дом вбежал один из воинов охраны, оповестивший, что вождь и Качи уходят к ущелью.

– Вася! У тебя гранаты есть?

– Две РГД-33 и одна «лимонка».

– Дай одну эргэдэшку, на всякий случай. И далеко от меня не отходи, прикрывать друг друга будем!

Как ни спешили виракочи, но к ущелью они подошли последними.

Глядя на Анко Альо и Качи, Николай понял, что сегодня легкой драчки не будет. Все оказалось гораздо серьезнее. Как сообщил воин, оставленный ранее в составе дозора на утесе и прибежавший оповестить вождя о новых врагах, на берегах Большой реки снова появились гуаро. Но в этот раз их оказалось намного больше, чем раньше. И они все прибывали… Когда воин уходил от реки, дозорные насчитали уже больше трех сотен гуаро. Вместе с ними были женщины и дети. Это плохо. Со своими семьями за спиной гуаро будут драться отчаянно. Что-то здесь не так. Раньше они в таком количестве и с семьями не приходили. Воин сообщил, что известие о новом нападении также было передано и в крепость уаминка. Дальше решили не идти, а встретить врага возле стены. Она хоть невысокая, но дикарей из джунглей задержит. Выслали вперед разведку. Анко часть воинов послал на верхушки ущелья, чтобы оттуда сбрасывали камни в наступающих гуаро. Вместе с уаминка возле выхода из ущелья собралось не меньше шести сотен воинов. Вождь послал гонца в город, чтобы готовились к обороне и собирали воинов племени из других селений.

Потянулись долгие часы ожидания. Чтобы не скучать, Николай проверил карабин и пистолет, пересчитал патроны. Найдя подходящий камень, подточил нож. Пожалел, что не прихватил немецкий штык-нож на карабин. Примеру командира последовал и Роговой.

– Вася, особо не усердствуй. Патроны береги, – предупредил Антоненко. – Я буду командиров выцеливать, а ты бей так, чтобы ни одна пуля «в молоко» не ушла.

– Понял, Николай Тимофеевич. Мы им такое танго сыграем, что навсегда сюда дорогу забудут, – отозвался моряк. Он расстегнул свою гимнастерку, под которой была видна морская черно-белая тельняшка.

Примеру напарника последовал и Антоненко, открыв на обозрение свой десантный сине-белый тельник.

– Хрен прорвутся! Мы в тельняшках!

Пока воины укрепляли стену, поднимали повыше каменный помост и разворачивали впереди большие камни, создавая помехи для быстрого продвижения врага к укреплению, Николай решил немного вздремнуть в тенечке. Благо есть кому разбудить. Четыре уаминка постоянно находились рядом, охраняя виракочей.

С точки зрения военного дела вожди делали все верно. Разведка, организация засады, боевое охранение впереди, инженерное заграждение путем создания препятствий, укрепленный рубеж обороны… Не хватало только минных полей, колючей проволоки, артиллерии и авиации… Но это все будет… Потом, в будущем. Ведь все уставы пишутся кровью. Вот и этих людей постоянные битвы с соседями за выживание научили воевать. Правда, мало их… Вспомнился Киев, памятная кафешка, Маша… Да и не Маша вроде, а Тани…

– Командир, разведка вернулась! – раздался рядом голос Рогового. – Своего раненого принесли. Кажется, концерт начинается!

Раненым оказался второй воин из дозора на утесе. Он сообщил, что гуаро собрали на берегу своих погибших и сожгли их на больших кострах. Дозорным уанка удалось подобраться почти к берегу и понаблюдать. Врагов оказалось много, слишком много. Гуаро создали плавучий мост, перекрыв реку своими лодками и положив на них небольшие стволы деревьев со связками бамбука. Сейчас они большими группами переправляются на этот берег. Первые сотни воинов уже двинулись сюда и к крепости уаминка. Дозорным уйти не удалось. Их обнаружили и почти всех перебили, в живых остался только он.

Не успели вожди обсудить ситуацию, как из ущелья стали выбегать воины, находившиеся в охранении, на ходу крича, что сюда идут гуаро. Их быстро втащили на стены. Но последнему не повезло, длинная тонкая стрела вонзилась в спину уанка. Из ущелья показались дико кричащие коричневокожие голые воины, размахивающие своим оружием. Они на ходу стреляли из больших луков и с помощью копьеметалок кидали дротики в сторону перегородившей ущелье стены. Гуаро заняли практически весь выход из ущелья. На первый взгляд их было не меньше четырех сотен воинов, но они все прибывали. Со стороны уанка послышались вскрики и стоны, видно, первый дождь из стрел и дротиков врагов все же достал кого-то из воинов. Но уанка и уаминка терпеливо ждали, не отвечая на вызов, подпуская врага поближе.

Видя, что им не отвечают, воины-гуаро осмелели и бросились в атаку на невысокое укрепление. Разбросанные перед стеной большие камни немного замедлили движение и смешали ряды дикарей. Образовалась толкотня и давка. Первые не могли быстро двигаться вперед, а задние напирали на них. В этот момент Анко Альо, громко крикнув, метнул свой дротик в толпу гуаро. Вслед за вождем закричали его воины и стали бросать в дикарей камни, дротики и стрелы.

Николай приказал Роговому не стрелять, а сам высматривал среди гуаро вождей или очень уж активных воинов, ведущих за собой остальных. Как там говаривали древние: обезглавь вожака – и все стадо разбежится.

Ответный удар оказался результативным. Первые ряды гуаро почти все полегли. Кто со стрелой или дротиком в груди, а кто и с пробитой камнем головой. Но это их не остановило. Наступая на своих погибших и раненых, перепрыгивая через камни, дикари бросились к стене. Все попытки залезть наверх заканчивались для них плачевно. Воины Анко и Качи, орудуя своими каменными булавами и копьями, раскраивали черепа, ломали руки и ребра нападавшим. Кругом стоял дикий крик и шум. Уанка и уаминка тоже доставалось, так как задние ряды гуаро забрасывали их стрелами и дротиками. Кое-где под стеной уже образовались довольно внушительные кучи из тел поверженных дикарей. Но ни один из гуаро не смог подняться на стену и не перелез через завал из деревьев на ручье.

Вдруг со стороны дикарей раздались громкие удары барабанов и гул морских раковин. Штурм резко прекратился. Гуаро, подхватывая своих раненых, откатились назад, в глубину ущелья.

– А у них организация! – удивился Роговой. – Дикари дикарями, а команды понимают!

– То, что они голые, еще не значит, что дурные, – пояснил Антоненко. – Никогда нельзя недооценивать противника. Давай лучше посмотрим результат и с вождями переговорим.

Качи они нашли недалеко от стены, один из уаминка перевязывал ему раненную стрелой руку. Анко Альо обходил стену, подбадривая воинов и давая команды на ремонт укрепления. По предварительным подсчетам, защитники крепости потеряли полтора десятка убитыми и три десятка ранеными. Гуаро погибло не меньше шести десятков. Сколько было ранено, уточнить не удалось, так как многих они забрали с собой, но среди тел погибших иногда раздавались стоны и крики. Защитники добивали их стрелами или метко посланным из пращи камнем. Многие молодые уанка и уаминка хотели броситься резать головы врагам, но вождь накричал на них, запретив это делать. По крайней мере, сейчас. Нельзя покидать укрепление, может быть ловушка. На помощь защитникам из города пришли женщины и подростки. Они привели с собой лам, на которых привезли продукты и оружие. Жрецы перевязывали раненых, легкораненые воины сооружали носилки, помогали женщинам с подростками относить тяжелораненых и убитых в город.

С момента нападения прошло уже несколько часов, солнце перевалило за полдень и начало клониться к западу. Все понимали, что первая атака гуаро была, если выразиться языком наших современников, разведкой боем. Посланные на верхушки ущелья воины еще не вернулись, поэтому, что происходило с другой стороны ущелья, оставалось неизвестным.

Переговорив с Анко, Николай принял решение вместе с Роговым занять позицию на небольшой площадке, возвышавшейся сбоку над заградительной стеной. Здесь было почти идеальное место для наблюдения и ведения фронтального, а также флангового огня по противнику. Поскольку на площадке могли разместиться только Антоненко и Роговой с пулеметом, четверка телохранителей-уаминка заняла место внизу, прикрывая подходы к площадке.

«И чего я сразу не сообразил! – подумал Николай, доставая бинокль. – Старею. Отвык воевать по-настоящему. Ничего, сейчас все вспомним, такое не забывается!»

Из-за того что ущелье было довольно извилистым, сектор наблюдения ограничивался тремястами метрами в глубину. Ширина самого ущелья в этом месте – не больше ста метров.

«Прямо Фермопильский проход, а мы – триста спартанцев!» – усмехнулся про себя Николай, разглядывая в бинокль ущелье. Оглянувшись на укрепление, он для себя отметил, что не мешало бы союзных воинов вооружить хотя бы как спартанцев, а то от простой стрелы да каменного дротика столько раненых и убитых…

Приближался вечер. Перекусив переданными воинами вяленым мясом с кукурузными лепешками и чичей, Антоненко и Роговой немного отдохнули, меняя друг друга на посту. И вот, когда уже подумалось, что сегодня ничего не будет, Николай заметил в глубине ущелья какое-то движение. Подав сигнал своим воинам, чтобы предупредили остальных, они с Роговым прильнули к прицелам.

Из глубины ущелья медленно надвигались большие группы гуаро. Но в этот раз они шли молча, без диких воинственных криков. Впереди, мелкими перебежками, двигались группы воинов, несущих большие прямоугольные щиты, сплетенные из лиан, веток и тонких стволов деревьев. Щиты занимали практически всю ширину ущелья и прикрывали передние ряды сверху. Под прикрытием щитов воины убирали с дороги камни, расчищая дорогу идущим следом.

Подойдя к стене на дистанцию броска дротика, гуаро остановились, накапливая за щитами силы для штурма.

– Командир, может, покосить их? – прошептал Роговой. – Тут около пятидесяти метров…

– Подожди, Вася. Стрелять – только по моей команде, что бы ни случилось, – успокоил его Антоненко.

В толпе врагов он заметил нескольких гуаро, выделявшихся от остальных своей внешностью и вооружением. Это явно были не простые воины, а вожди или командиры отрядов. Голову каждого из них прикрывал шлем, изготовленный из черепа крупного животного, возможно – медведя или ягуара, украшенный большими красивыми перьями. На воинах были надеты деревянные или костяные доспехи. Часть из них покрыты шкурами ягуаров. Большинство держали в руках массивные дубинки, а некоторые – даже медные топоры на длинных рукоятках: видно, трофейные.

Сложилась ситуация, когда каждая из сторон была подобна пружине, сжатой до предела и готовой в любую секунду сорваться и выстрелить во врага.

И этот выстрел прогремел… Из карабина Антоненко. Один за другим. Николай выстрелил всю обойму. Пять патронов и пять попаданий. Один за другим вожди (или жрецы?) гуаро упали на землю с пробитой головой или грудью.

Но пружина взведена и остановить ее невозможно. После кратковременного замешательства обе стороны пришли в движение. Первыми ударили по врагу защитники стены. В гуаро полетел сплошной дождь камней, стрел и дротиков. Если камни и большинство стрел отскакивали от хлипких щитов, то дротики пробивали их насквозь. Послышались вскрики раненых, падали убитые. Но это не остановило штурма дикарей. Взревев, словно один громадный раненый зверь, гуаро двинулись вперед. Пока первые ряды со щитами приближались к укреплению, задние начали закидывать обороняющихся стрелами и дротиками. Подбежав к укреплению, гуаро бросали щиты в защитников стены, мешая им отражать нападение, а кого-то и сбивая с помоста. В этот раз они не лезли по одному на стены, а, подбежав к укреплению, несколько человек выстраивались в своеобразную живую лестницу, по которой другие легко взбирались наверх. Начался настоящий штурм. Гуаро даже удалось захватить часть стены в центре, в районе ручья. Сложилось отчаянное положение: еще немного – и враг захватит укрепление.

– Вася! Давай! Отсекай первых! Бей во фланг!

Длинная пулеметная очередь перекрыла крики сражающихся. Пули с близкого расстояния прошивали человека насквозь, убивая следующего за ним. В течение нескольких секунд было убито не меньше пятидесяти дикарей. В их задних рядах возникло замешательство. Словно большой острый нож отрезал часть целого, откинув назад все остальное.

– Бей по фронту! – успев поменять обойму и стреляя в оторопевших от грохота выстрелов дикарей, прокричал Николай.

Гуаро, не понимая, почему их товарищи падают на землю и при этом истекают кровью, не имея в груди стрелу или дротик, топтались на месте. Воспользовавшись этим, Роговой перенес огонь на них, вырывая короткими очередями по несколько человек из толпы.

Заметив, что напор атакующих иссяк, Анко и Качи бросили своих воинов в контратаку. Быстро перебив оставшихся дикарей на стене и под ней, уанка и уаминка стали спрыгивать вниз и всей массой кинулись на остановившегося в нерешительности врага. Завязался яростный рукопашный бой, в котором потерявшие в начале битвы часть своих командиров гуаро были вынуждены отступать. Переломным в этой битве стал град камней, посыпавшийся сверху на тылы дикарей, убивавший и калечащий их десятками. И они побежали, бросая своих убитых и раненых.

– За мной! – прокричал Антоненко, спрыгивая вниз. – Нужен «язык», а еще лучше – два.

Ничего не поняв, за ним бросились четыре воина-уаминка и Роговой, успевший поменять диск в пулемете.

Это был не просто призыв, он хотел захватить хотя бы двух живых пленных, пока союзники не успели перерезать глотки всем раненым гуаро. Перестав преследовать противника, воины бросились добивать оставшихся, отрезая им головы и хвалясь друг перед другом. Дикари! Что с них возьмешь!

В этой кровавой толчее Николаю удалось захватить двух раненых гуаро. Даже пришлось отбивать их от слишком возбужденных уанка, желающих заполучить столь доблестный трофей. Оставив пленных под охраной своих уаминка и Рогового, Антоненко принялся искать Анко или Качи. Обоих вождей он нашел в середине ущелья, любующихся делом рук своих воинов, посланных на вершины. Те постарались на славу. Под сброшенными ими камнями погибли или были покалечены не меньше четырех десятков дикарей, которых сейчас просто дорезали.

Увидев Николая, оба вождя склонились перед ним. То же сделали и стоявшие рядом воины.

– Спасибо тебе, сын Виракочи! Ты спас нас! Мы прогнали гуаро! – услышал он перевод сопровождавшего его Валью. Этот уаминка был очень способным малым и за время нахождения рядом с попаданцами успел немного выучить русский язык.

Не привыкший к таким почестям, Николай сначала смутился, но потом произнес:

– Еще рано праздновать победу. Они могут вернуться. Мне нужен тот, кто знает язык гуаро.

Выслушав перевод, вожди, посовещавшись между собой и переговорив с воинами постарше, послали несколько молодых искать переводчика.

Разгром врага казался полным. Потеряв всего двадцать убитыми и около четырех десятков ранеными, воины Анко и Качи с помощью виракочей уничтожили до двух сотен гуаро. Это не считая раненых, успевших с помощью товарищей избежать резни. Практически все ущелье было очищено от врага. Посланные вдогонку воины сообщили, что на выходе из ущелья гуаро соорудили подобие их стены и укрепились за ней. После получения этой информации все поняли, что радоваться еще преждевременно. Но стало ясно, что сегодня битвы больше не будет. Надо залечивать раны и довольствоваться хоть маленькой, но победой.

Пока воины под руководством Анко Альо заваливали телами погибших врагов середину ущелья, Антоненко и Качи попытались допросить пленных. Среди уанка нашелся старый воин, который еще в молодости попал в плен к гуаро, прожил среди них несколько лет и, боясь, что его съедят, сумел сбежать, хотя ранее это никому не удавалось. Гуаро отличные охотники и воины, они прекрасно знают сельву, поэтому найти беглеца для них не составляло особых трудностей. Воин уже подзабыл язык своих бывших хозяев, но все же с горем пополам удалось хоть немного понять друг друга.

Первый из пленных категорически отказался разговаривать с врагами, гордо держа голову и плюя в сторону пленивших его. Хоть и не хотелось Николаю, но ему пришлось применить все методы психологического воздействия на пленных, применяемые как в древнем, так и в современном ему мире. Воины-уанка на глазах второго пленного сначала начали отрезать первому уши, затем пальцы на ногах и руках. Когда очередь дошла до мужского достоинства, второй заговорил. После допроса обоих пленных милостиво убили сразу, без продолжения пыток.

Из всего сумбурного и сбивчивого рассказа пленного и корявого перевода Николай сделал вывод, что настоящая битва им еще предстоит.

Несмотря на кажущуюся дикость и безграничность амазонских лесов, почти все они поделены между соседствующими племенами и народами, чьи земли вплотную примыкают друг к другу. Гуаро – не исключение. Последние два года оказались довольно голодными для людей: дичи было мало да и растительной пищи не хватало. Между соседями началась война за передел охотничьих угодий. На земли гуаро пришли два довольно сильных племени, которые, объединившись, решили изгнать бывших хозяев. В этой войне гуаро проиграли и были вынуждены уйти с родных мест. Сейчас все племя, насчитывающее вместе со стариками, женщинами и детьми несколько тысяч человек, находилось на берегу Большой реки. Их цель была ясна и понятна. Выгнать с этой земли уанка и уаминка, чтобы занять их место под солнцем. Теперь стал понятен их яростный штурм. Отсюда просто так они не уйдут.

Пока допрашивали пленных и убирали подальше от укрепления трупы убитых врагов, окончательно стемнело. На подступах к каменной стене цепочкой разожгли небольшие костры, чтобы враг не смог незаметно подобраться. Уставшие за день, воины пристраивались кто где мог, лишь бы немного поспать. Вожди выставили надежные посты, которые периодически выдвигались вперед и поддерживали в кострах огонь. Недолго думая Антоненко и Роговой разместились на своей огневой точке – небольшой площадке, возвышавшейся сбоку над заградительной стеной, – откуда еще недавно вели огонь по дикарям. Место удобное, незамеченным к нему не подобраться, и обзор хороший.

Уже за полночь из ущелья подул ветер. Вместе с ним пришел неприятный запах. Сначала он еле чувствовался, но постепенно усиливался. Многие воины внизу начали кашлять и просыпаться. Проснулся и Николай. С высоты площадки он заметил в глубине ущелья отблески разгорающегося пламени. Спустившись с Роговым вниз и найдя Анко Альо, решили послать разведку. Но воины быстро вернулись, не дойдя и до середины ущелья. Они сообщили, что гуаро, устроив огромные костры, сжигали своих убитых сородичей. С каждой минутой ветер вместе с гарью и клубами едкого черного дыма все больше разносил по ущелью запах смерти – сладковатый запах горелого человеческого мяса.

Выдержать такую «газовую атаку» было невозможно. Решили под покровом ночи отойти в Уанка-канча. Тем более что воины, находившиеся на вершинах ущелья, спустились вниз, сообщив неприятное известие: разведчики гуаро нашли несколько горных троп в обход ущелья и между ними и дозорными уже произошли стычки.

Добравшись до выделенного им дома, Антоненко и Роговой, не раздеваясь, завалились спать. Прошедший день был трудным и забрал у них много сил. А завтрашний будет еще труднее, поэтому надо хоть немного отдохнуть.


Утром дозоры, выставленные на границе долины, принесли новое сообщение. На рассвете часть гуаро, шедшая в обход ущелья, спустилась с гор в долину. Не обнаружив уанка возле каменной стены, они разместились в покинутом селении недалеко от ущелья. Постепенно к ним стали подтягиваться и другие дикари вместе со своими семьями. Каких-либо признаков, говорящих о готовящемся сегодня наступлении на город, в стане гуаро замечено не было. Один из дозорных чуть не попал в плен. Его спасло только то, что дикари были уставшими и быстро отстали. Это давало шанс иметь в запасе один день для подготовки к обороне города и время для подхода через перевал за городом подкрепления из других селений.

Позавтракав, Николай решил вместе с вождями осмотреть город и окружающую местность, но уже с военной точки зрения, на надежность его обороны. Роговой остался возле дома чистить оружие и набивать диски патронами, небольшой запас которых он все время таскал в вещмешке. Переводчиком сегодня был Валью, хотя Антоненко уже сам немного понимал местный язык и мог пару десятков слов сказать на нем.

Город пришел в движение, как потревоженный муравейник. Всюду сновали воины, женщины и дети. Каждый был занят важным делом. Детвора собирала возле скал подходящие для метания пращей камни и складывала их на стенах-террасах в большие кучи. Женщины занимались заготовкой продуктов к длительной осаде, готовили перевязочные материалы, помогали жрецам ухаживать за ранеными. Родственники хоронили на кладбище своих погибших воинов. Присутствие там вождя Анко Альо и главного жреца племени было обязательным, поэтому подготовку города к обороне взяли на себя Качи и Антоненко. Воины укрепляли стены, готовили оружие. По совету Николая, Качи приказал соорудить большие щиты и выставить их на стенах для защиты от стрел и дротиков дикарей. Также по периметру стен крепости часть воинов вкапывала в землю густой полутораметровый частокол в два ряда, наклоненный в сторону нападавших. С этой целью весь ближайший к городу лес нещадно вырубался. Попутно делался и запас топлива для костров. Николай пожалел, что из-за отсутствия лопат невозможно было выкопать и ров.

Он заметил, как подростки постарше носили на стены большие камни для сбрасывания на врагов. В голове родилась идея, которую сразу же захотелось осуществить, пока было время. Попросив Качи найти несколько хороших топоров и крепких канатов, а также дать ему пару десятков воинов посмышленее, Николай вместе с Роговым принялись за дело. Они решили соорудить катапульту-камнемет. И не одну, а сразу две. Схема простая и давно испытана временем. Кто из наших современников не играл в свое время в рыцарей, не штурмовал в детстве игрушечные крепости, не изучал в школе историю древних миров и средневековой Европы, а также не смотрел исторических фильмов? Таких практически не найдешь. Главное – знать принцип действия, а дальше, как говорится, дело техники, были бы руки да голова. Пришлось несколько раз сходить в лес и поискать подходящие деревья, опасаясь. как бы шум от рубки и валки деревьев не привлек дикарей. Но все обошлось. Нападений не было. Но это не значит, что их старания не остались незамеченными. Пару раз находившиеся в охранении воины отгоняли от Николая и его людей разведчиков гуаро. Работали не покладая рук, практически без обеда, но к вечеру оба камнемета стояли на стенах-террасах, прикрывая опасные направления у проходов-ворот в крепость. Катапульты получились неказистыми и громоздкими, но десяток воинов мог передвинуть каждую из них. Вместо рычажной доски использовали крепко связанные между собой гибкие стволы деревьев. Жгутом служили перекрученные жесткие травяные канаты, а для ложки на конце рычага, по заданию Антоненко, Валью нашел в городе две вместительные корзины. Под перекладину использовали ошкуренное толстое бревно, закрепив его на массивной раме и обмотав для амортизации несколькими сложенными шерстяными одеялами.

И вот наступил момент испытаний. Для безопасности всех отогнали подальше от предполагаемого направления полета камней. Впервые узрев такое чудо человеческой мысли, весь народ вывалил на стены и под ними: посмотреть, как оно работает. Командиром первой катапульты Николай назначил себя, а второй – Рогового. Когда все было готово и в ложку-корзину засыпаны два десятка камней размером с кулак, Николай перекрестился:

– Ну, боженька, помоги! Бей врага не хуже пулемета!

Взяв в руки хорошую дубинку, он резким движением выбил клин. Рычаг взмыл вверх и ударился в перекладину, метнув камни по настильной траектории в открытое поле. Судя по поднявшейся пыли от камней, взрыхливших землю, дистанция выстрела составила около двухсот метров, что было дальше броска дротика и даже полета стрелы. Удовлетворительной была и площадь поражения. Катапульта Рогового выстрелила примерно на такое же расстояние. Заряжание происходило не с помощью лебедки, а простым натягиванием десятком воинов нескольких канатов, пропущенных под нижней балкой, с последующей фиксацией деревянным клином. Сделать конструкцию лучше не было времени. Это, конечно, небезопасно, но зато гораздо быстрее, что в сложившейся ситуации было важно. Николай не рассчитывал на долговечность данной конструкции, главное – продержаться день, а там можно и подлатать.

От увиденных результатов стрельбы восторгу присутствующих не было границ. На перезарядку ушло несколько минут. Повторные выстрелы оказались не хуже, но сектор обстрела немного сдвинулся. Но это не страшно. Главное – не точность, а стрельба по площадям.

Еще будучи в лесу, выбирая деревья для катапульт, Антоненко заметил приличную рощу тонких, но высоких и прямых деревьев. Как пояснили уанка, из них они делали копья. Надо сказать, что копья местных жителей были длиной не более роста человека. Это связано с тем, что в густом лесу и по горам не очень-то удобно бегать с длинной палкой. Но совсем другое дело – сражаться с копьем в открытом поле. Чем длиннее копье, тем больше шансов поразить противника, не подпуская его к себе. Вспомнив про спартанцев, Николай попросил Анко Альо, чтобы его воины заготовили хотя бы две сотни копий длиной в три метра. Не понимая, для чего виракоче нужны такие длинные копья, вождь все же согласился и послал воинов за ними. Параллельно занимаясь строительством катапульт, Антоненко попросил старейшин племени, чтобы все, кто может плести корзины, сплели двести щитов, обтянув их кожей или плотной материей. Но щиты должны быть в три раза больше размером, чем маленькие деревянные щиты уанка.

После успешных испытаний катапульт попаданцы переключились на подготовку копейщиков. Уже в сумерках, при свете костров, разделив выделенных ему двести воинов на четыре шеренги, Николай обучал их двигаться вместе, одной сплошной стеной, одновременно владеть щитом и непривычно длинным копьем. Получалось что-то наподобие древнегреческой фаланги. Эта идея так захватила Качи, что он сам встал в ряды воинов и решил командовать этим отрядом. По настоянию Николая, в отряд отобрали самых опытных воинов. Сначала возникли трудности. Привыкшие к индивидуальным схваткам, воины никак не могли двигаться в ногу, соблюдать интервал и дистанцию, одновременно, по команде, наносить удары копьем и защищаться щитом. Но постепенно, с увеличением количества повторений и разъяснений, улучшалась слаженность в их действиях. Тренировки закончили далеко за полночь. Людям надо отдохнуть, завтра может быть решающая битва.

Уставшие, но довольные проделанной за день работой попаданцы вошли в дом с единственным желанием – поспать.

– Ничего себе! – воскликнул Роговой, зайдя первым. – Командир, а у вас здесь уже зазноба появилась?

В центре дома приветливо горел очаг, создавая тепло и уют. Рядом стоял невысокий, но довольно широкий столик, заставленный глиняной посудой с еще теплой едой и хорошим кувшинчиком чичи. На травяных циновках лежали толстые шерстяные матрасы, плотно набитые приятно пахнущей травой. Даже небольшие подушки имелись! Постели были покрыты новыми шерстяными одеялами. Вся одежда выстирана и аккуратно сложена. Везде чувствовались заботливые женские руки.

Сам не ожидавший такого, Николай возразил:

– А может, это у тебя? Ты, Вася, парень молодой да видный. Я уже заметил, как местные девки за тобой стайкой бегать начинают. То водички поднесут, то полотенце, а то и кусок повкуснее. И все норовят покрасоваться перед тобой да в глаза заглянуть!

– Да я тоже это заметил, – усмехнулся Роговой, – но пока никого не выбрал. А вот вы уже, по-моему, определились. Дыма без огня не бывает… Наверное, это Тани постаралась!

– С чего это ты так решил?

– Видел я, как она недалеко от вас крутилась да глазами в вашу сторону стреляла.

– Ладно, стрелок, – решил поменять тему вдруг застеснявшийся Антоненко, – давай есть, а то все остынет. Да и поспать немного надо. Завтра тяжелый день предстоит.

– Николай Тимофеевич, а откуда вы знаете, как со щитом и копьем управляться? Что, в древних временах успели побывать?

– Да нет, жизнь в свое время заставила почитать и выучить. Вот и запомнил. Ладно. Давай заканчивать – и на боковую. Утро вечера мудренее.

Утром их ждали свежие новости. Под покровом ночи небольшая группа уанка, знающая свою долину до последнего кустика и ямки, пробралась к лагерю гуаро и захватила двух пленных. Пользуясь проверенным методом допроса, удалось узнать, что в лагере дикарей произошли перемены. Вчера вечером к ним подошли еще несколько родов с семьями. Теперь их стало больше, и лагерь гуаро приблизился к Уанка-канча. Другая новость была немного утешительной. Сегодня штурма также не будет. Захватчики заняты разведкой местности, охотой и подготовкой оружия.

Антоненко захотелось увидеть пленных и переговорить с ними. Валью отвел его к небольшому дому на окраине города, где Анко Альо и Качи допрашивали дикарей. Они пришли вовремя. Один из пленных уже дергался в предсмертной агонии, а второй готовился последовать за ним в мир иной. Внимание Николая привлек предмет, блеснувший на шее еще живого пленника.

– Стоп! Отставить! – возбужденно крикнул он.

Растолкав уанка, Антоненко кинулся к пленному. Почтительно расступившись, воины смотрели на виракочу с непониманием. Чего это он вдруг решил защитить никчемную жизнь врага?

Николай не поверил своим глазам. На шее у дикаря висела серебряная цепочка с православным крестиком и красноармейской звездочкой!

– Откуда? Говори, гад, откуда это у тебя? – Николай тряс перепуганного гуаро, при этом крича по-русски и показывая на цепочку с крестиком.

С помощью Валью и старого воина-переводчика едва удалось узнать всю историю появления этих предметов у дикаря.

Гуаро не участвовал в штурме ущелья. Он только вчера пришел сюда со своим родом. За день до этого, при переправе через Большую реку, ими были захвачены несколько белых мужчин и две женщины в странных одеждах. Неизвестные люди приплыли с верховья реки на плотах, чуть не сломав плавучий мост гуаро. Белые мужчины вели себя странно, размахивали своими короткими палками и требовали подчинения. Но гуаро не боятся белокожих, и у них свои боги. Вождь приказал схватить их. Воины окружили пришельцев, но те начали сопротивляться, извергая из своих палок гром и молнии. Несколько воинов упали, истекая кровью. В ярости гуаро накинулись на врагов и убили всех белых мужчин, кроме одного. Ему удалось вырваться, захватить одну из лодок и уплыть вниз по течению реки. За ним никто не гнался, так как знали, что дальше по реке живут другие племена, и ему не уйти от них. Женщин вождь забрал себе в жены, а убитых белых мужчин в тот же день съели всем родом. В конце рассказа пленник сказал, что найденные у него вещи он снял с убитого лично им белого пришельца.

На вопрос Антоненко, где сейчас находятся белые женщины, дикарь пояснил, что в новом лагере, вместе с другими женами вождя. Больше он ничего не знает.

Валью поинтересовался, что дальше делать с пленным. В ответ Николай только махнул рукой и расстроенный вышел из дома. Вслед ему раздался предсмертный вскрик гуаро.

– Что это значит, Николай Тимофеевич? Ведь это наши в плену у дикарей! – воскликнул Роговой, узнав новость. – Их надо спасать!

– Надо! Но как? – задумался Антоненко. – Мы же не знаем, где они конкретно находятся. У наших в долине что-то произошло, если несколько человек оказались здесь и попали в плен к гуаро. Но что? И связи с Синчи Пумой нет! Посланные в обход гонцы еще не вернулись.

– Надо первыми на дикарей напасть! Врасплох их застать, ведь они этого не ждут! – вдруг выпалил Василий.

– А давай! Чем черт не шутит, – поддержал идею Николай. – Завтра с утра. Упреждающий удар. Как Жуков на Курской дуге по немцам!

– Это в нашей войне? Расскажете?

– Да, Вася, – улыбнулся Антоненко, – обязательно расскажу. Наш народ тогда победил. И вообще. Мы – народ-победитель! Нам проигрывать нельзя, а то уничтожат. Пошли к вождям. Совет держать будем…

Идею превентивного удара Анко Альо и Качи поддержали с восторгом. Вождь уанка, досконально зная свои владения, тут же рассказал, как лучше пробраться к лагерю гуаро. Его разведчики уже точно определили местонахождение дикарей и нашли несколько лазеек. Один из них даже сообщил вождю, что видел у гуаро двух чужих белых женщин. План созрел почти мгновенно. Осталось разработать детали. К этому времени из других селений подошли около пяти сотен воинов-уанка, существенно увеличив силы обороняющихся.

Когда почти все было обговорено, Качи спросил у Николая:

– А как мы узнаем, когда нужно нападать? Какой сигнал подашь?

– Ты его услышишь. Он будет довольно громким. Даже слишком, – усмехнулся Антоненко. – Но когда прогремит второй, немедленно отступайте к городу.

Качи и Анко Альо так понравилась идея фаланги, что они к двум сотням воинов добавили еще одну. И теперь перед городом триста воинов под руководством виракочей учились действовать большим щитом и длинным копьем в едином строю. Николай подсказал Качи, чтобы тот сильно не растягивал строй по фронту, так как неровная местность ломает линию. Лучше действовать тремя плотными отрядами с небольшим интервалом между ними, как раньше воевали римляне.

С наступлением сумерек попаданцы в сопровождении специально отобранных воинов вышли на тайную горную тропу в обход долины.


– Валью, спроси у него, где он видел наших женщин? – прошептал Николай, кивая в сторону разведчика-уанка.

Сделав за ночь обходной марш-бросок, диверсионная группа оказалась в тылу у гуаро, пробравшись к почти не охраняемому с этой стороны лагерю. Опытные воины-уанка тихо зарезали двух полусонных часовых.

Теперь они скрывались в зарослях, расположенных на краю временной стоянки дикарей. Вернее их было не одна, а несколько. Весь лагерь врага делился на неравные части. Гуаро расположились по своим родам, отдельно друг от друга, но на некотором удалении. Вот в эти промежутки и сумел провести всю группу разведчик-уанка. Этому способствовали и густой лес, окружавший стоянки, и предрассветный плотный туман. Родная земля помогала уанкам как могла.

Воин указал рукой на небольшой навес из веток и крупных листьев, немного в стороне от центрального шалаша стоянки.

– Прикрывай. – Дав команду Роговому, Антоненко махнул рукой Валью и разведчику, чтобы следовали за ним. Карабин, чтобы не мешал, был закинут за спину, в левой руке – пистолет ТТ, а в правой – десантный нож.

Подобравшись к навесу, увидели под ним на травяной подстилке трех спящих женщин. Николай сразу узнал одну из медсестер Баюлиса, лежащую посередине.

«Как ее зовут? Кажется, Рита!» – вспомнил Антоненко. Второй попаданки нигде не было.

Девушка не спала, а как обиженный ребенок, сжавшись в комок и прижав к лицу руки, вздрагивая всем телом, тихо стонала. Ее одежда была разорвана, волосы растрепаны, ноги без обуви и грязные.

Указав своим напарникам на соседок пленницы и проведя ножом себе по горлу, Антоненко осторожно приблизился к Рите. Валью и уанка подскочили к спящим и, зажав им рты, вонзили ножи в сердце. От произведенного ими шороха Рита открыла глаза. Увидев воинов с окровавленными ножами, она машинально вскочила, сев на подстилку. Заметив перепуганные глаза девушки и готовый вырваться крик, Николай быстро закрыл ей рот рукой и прошептал:

– Тихо, Рита, тихо… Мы – свои, мы за тобой. Не бойся нас…

Услышав родную речь и свое имя, девушка испуганно посмотрела на Антоненко. Наконец узнав его, Рита немного расслабилась, и из глаз девушки потекли слезы. Николай заметил, что у нее связаны кисти рук. Он аккуратно разрезал ножом сковывавшие их путы. Девушка бросилась к нему на грудь, прижавшись всем дрожащим телом. Ее плач становился громче.

– Тихо, Риточка, тихо, милая… А где вторая? – погладил Николай девушку по голове.

Поняв вопрос, Рита указала рукой на центральный шалаш стоянки.

– Валью – со мной! А ты отведи ее к нашим. – Дав указание воинам, Антоненко двинулся к шалашу.

Подойдя ближе, он изумленно остановился. На стенках шалаша были развешены куски светлой человеческой кожи с различными татуировками на уголовную тематику: с церквами, крестами и надписями на русском языке. Особенно выделялось «Не забуду Одессу-маму».

«Наверное, убитые мужики уголовниками были, – сделал вывод Николай. – Но что они здесь делали?»

Осторожно заглянув в щель между травяным пологом и стенкой шалаша, Антоненко увидел двоих людей. Первым был здоровенный голый гуаро, развалившийся на спине почти в самом центре. Он так храпел, что содрогались тонкие стенки шалаша. Недалеко от него, со связанными за спиной руками, лежала на животе полуобнаженная белая женщина. Она не спала, а тихо всхлипывала. Было понятно, что здесь произошло насилие.

Резко откинув полог в сторону, Николай заскочил в шалаш. Сильным ударом ноги, обутой в тяжелый армейский ботинок, он сделал из мужского достоинства вождя неприличное месиво. От дикой боли тот попытался вскрикнуть и приподняться. Но лезвие десантного ножа, пройдя под нижней челюстью через горло в мозг, не дало этого сделать. Послышались только хрип и бульканье.

Пока Антоненко расправлялся с вождем, Валью перерезал связывавшие руки женщины тонкие лианы. Почувствовав свободу, она обернулась. Увидев произошедшее и того, кто это сделал, женщина попыталась закрыть лицо затекшими руками, но у нее не получилось. Тогда она, неловко прикрыв грудь и отвернувшись, заплакала.

– Все хорошо, родная, все хорошо, мы за тобой, – успокоил ее Николай. – Валью, помоги ей подняться и отведи к нашим. Я сейчас.

Бегло оглядев шалаш, он увидел сваленное в кучу оружие времен Великой Отечественной войны. Сунув пистолет в кобуру и выхватив из кучи немецкий автомат с запасными магазинами, Николай выскочил наружу. Не успел он сделать и пару шагов, как нос к носу столкнулся с одним из дикарей. Не ожидавший такой встречи гуаро застыл на месте. Пользуясь этим, Антоненко полоснул его ножом по горлу. Дикарь, захлебываясь кровью, отпрянул назад, наступив на спящего рядом товарища. Тот, ничего не поняв, громко выругался и попытался подняться, но был придавлен падающим телом. От его крика стали просыпаться и другие. Воспользовавшись суматохой, Николай бросился в кусты. Над его головой пролетел дротик и послышались крики, поднимавшие тревогу. Навстречу выбежал Валью и махнул рукой, показывая направление движения. Стоянка гуаро начала гудеть, как растревоженный пчелиный улей. Обнаружив чужаков, дикари кинулись в погоню.

– Вася, гранату! – уже не скрываясь, крикнул Николай.

В толпе бегущих сзади гуаро грохнул взрыв, разметав преследователей в разные стороны. Тех, кого не зацепили осколки и не отбросило взрывной волной, покосили короткие пулеметные очереди.

Вслед за этой стоянкой стали подниматься и другие, разбуженные непривычным грохотом.

Вдруг с противоположной стороны лагеря раздался дружный и одновременно дикий воинственный рев. Это уанка бросились в атаку.

По договоренности с Анко и Качи, четыре сотни воинов под покровом темноты пробрались к лагерю гуаро и затаились до рассвета. В их задачу входило следующее. После взрыва гранаты они должны были общей массой пройтись через весь лагерь противника, по пути калеча и убивая как можно больше дикарей. Но при этом ни в коем случае не распыляться на мелкие стычки. Категорически запрещалось задерживаться для традиционного отрезания вражеских голов. Основная цель: как можно больше воинов врага вывести из строя, чтобы они не смогли воевать. Чем больше раненых гуаро, тем лучше. Они не воюют, но требуют охраны, ухода и еды. А это уже лишние проблемы для вождей. С таким тылом особо не повоюешь.

Внимание дикарей с соседних стоянок переключилось на уанка. Воспользовавшись этим, группе Антоненко удалось проскочить в промежутках между стоянками. Поскольку измученные девушки не могли сами идти, воины несли их на себе по очереди, часто меняясь, чтобы не потерять скорость передвижения. Прикрывал группу Роговой с пулеметом. По ходу движения Николай успел разобраться с оружием и уже держал наготове автомат.

– Вася! Уводи группу. Я с Валью немного отстану. Надо нашим сигнал на отход дать. Мы вас потом догоним.

– Понял, командир! – улыбнулся пулеметчик. – Но вы не задерживайтесь, Николай Тимофеевич, а то что я Тани скажу?!

– Ладно! Иди, шутник! – слегка подтолкнул его Антоненко.

В середине вражеского лагеря раздавались шум и крики побоища. Уанка с усердием выполняли поставленную перед ними задачу. Но в дальних стоянках дикари уже успели прийти в себя и сейчас направлялись на помощь своим сородичам. Увидев бегущую прямо на него вооруженную толпу, Николай толкнул Валью на землю и бросил в них «РГД тридцать три». Заполучи, фашист, гранату! После взрыва мало кто уцелел из бежавших дикарей. Оставшихся в живых он добил короткими автоматными очередями. Все. Теперь можно уходить…

Опасаясь погони, Антоненко и Валью немного попетляли по лесу и затем, переправившись через ручей, стали подниматься по едва заметной тропе, приведшей их сюда.

– Хальт! Хенде хох!

Николай оторопел и машинально поднял руки. Откуда здесь немцы?! Мать их!

– Николай Тимофеевич, вот вы и попались! – рассмеялся вышедший из кустов Роговой.

– Васька! Черт! Ну и шуточки у тебя! – чертыхнулся Антоненко. – Так и заикой сделаться можно. А если б я в тебя очередью?

– А я за камушек спрятался, – парировал подчиненный.

– Ладно. Где девчата и как они? Все наши целы?

– Все нормально, командир. Ребята сейчас вместе с ними уходят подальше, а я решил вас подождать, мало ли что. Дикарье так над девушками поиздевалось, что смотреть больно. Из нашего десятка только двое легко ранены. Потерь нет. Задание выполнено, – уже с серьезным видом доложил пулеметчик и снова улыбнулся. – А здорово мы им дали! Человек сорок на тот свет отправили, не меньше!

– Рано еще считать! Давай к своим вернемся, там и подсчитаем! Пошли группу догонять!

В Уанка-канча вернулись только к вечеру. Девушки так обессилели, что пришлось соорудить носилки и нести на них. Даже кока не помогла. Да и сами участники рейда после бессонной ночи и сумасшедшего дня были уставшими.

Отдав Риту и ее подругу по несчастью на попечение местных женщин, Николай поспешил узнать, как провели свою вылазку вожди. Увидев их сияющие лица, он понял, что план полностью удался.

Гуаро не ожидали такого коварства от уанка и были застигнуты врасплох. Полностью разгромив ближайшие к засаде стоянки, Анко Альо повел своих воинов в центр лагеря, по пути калеча и убивая всех, кто попадался под руку. Они уже добрались до самого центра, когда прогремел взрыв второй гранаты. Помня о договоренности, Анко повернул своих людей назад, но уже в другую сторону. Разбросанные по стоянкам отряды дикарей не смогли оказать должного сопротивления пронесшемуся по их лагерю вихрю смерти. Вождь гуаро попытался организовать погоню, но на выходе из леса она наткнулась на жалящую длинными копьями стену щитов и стоявших за ней лучников. Не умея воевать в сомкнутом строю на открытой местности и без защитного вооружения, многие гуаро были убиты. Дикари несолоно хлебавши вернулись в свой лагерь.

Как доложили разведчики, посланные следом, в стане противника – хаос и неразбериха, о наступлении на город нет и речи. Дикари зализывали раны. Сегодня многие из их сородичей сложили свои головы, так и не найдя себе места под солнцем на чужой земле.

Потери уанка были минимальными. Все воины, и живые, и погибшие, вернулись в город. Ни один не был оставлен среди дикарей. Кроме того, были освобождены несколько женщин-уанка, попавших ранее в плен. Анко удалось захватить даже пленных гуаро. Среди них оказался и сын вождя племени, четырнадцатилетний подросток. На него указали женщины-уанка в момент битвы.

– При таком раскладе ждите или дикий штурм, или переговорщиков о выкупе, – подытожил сегодняшний день Антоненко. – Правда, что они могут предложить, кроме своих голых задниц?..

Подходя к своему временному жилищу, Николай заметил рядом с ним одиноко стоящую женскую фигурку.

– Тани?

Но девушка, не ответив, быстро ушла.

В доме его снова ждали порядок и прекрасный ужин. Роговой уже спал на своем месте. На душе как-то сразу стало легко.

А ведь я ей небезразличен! Чем черт не шутит – может, действительно попросить Анко Альо и жениться на ней! Не такой уж я и старый! Могу Максу еще и братика сделать!

– Ника Тима! Вставай! Гуаро пришел!

Вчерашний марш-бросок по горам не прошел для Антоненко даром. Ноги гудели и отказывались слушаться. Разбудивший его Валью терпеливо ждал у входа. Роговой отсутствовал. Пройдя на стену-террасу, увидели на ней вождей в окружении воинов и жителей города, наблюдавших за происходящим перед крепостью.

– Николай Тимофеевич! Я ваш бинокль взял. Не хотел будить, – признался подошедший Роговой. – Вот, посмотрите. Гуаро парламентеров прислали.

В поле, перед Уанка-канча, находилась небольшая группа дикарей. Но они не выкрикивали воинственные призывы и не махали оружием, а тихо сидели на корточках, держа в руках зеленые ветки. Они ждали.

Посовещавшись, к парламентерам решили пойти Качи и Николай в сопровождении двух десятков воинов. Больше не надо. Если что, то одной очереди из автомата достаточно, чтобы уничтожить провокаторов. Переводчиком взяли одну из освобожденных женщин-уанка.

Когда приблизились к гуаро, один из них, в красной боевой раскраске и костяной короне, завернутый в шкуру ягуара и увешанный различными примитивными украшениями, поднялся и шагнул навстречу.

– Кхуко приветствует доблестных воинов-уанка и желает говорить с ними!

– И мы приветствуем Кхуко и его мужественный народ гуаро! Что он хочет, зачем сюда пришел, разве ему было плохо в своих землях?

– Голод и враги пришли на нашу землю. Народ гуаро умирает и ищет новое место для жизни. Дайте нам его, и между нами будет мир.

– Ну и наглец! – не выдержал Антоненко. Обернувшись к Качи, он проговорил: – Получили по морде да еще и землицы требуют!

– Нашу землю можно взять, только уничтожив уанка! – ответил за всех Качи. – Кхуко! Пусть гуаро уходят, или вы умрете. Я все сказал. Уходи.

– Отдайте нам сына вождя. Он наследник. Без него мы не уйдем. Вождь дает за него вот это. – С последними словами к Кхуко подбежал один из дикарей и передал ему кожаный мешок. Развязав шнурок, парламентер показал содержимое мешка.

– Опа-на! Это ведь наша бижутерия! – присвистнул Николай, увидев кольца, серьги, золотые украшения и другие драгоценности, изъятые Уваровым у Дрынько еще на ледниковом озере. – Как они сюда попали? Неужто урки увели?

– Для нас это ничего не стоит. Но мы вернем вам пленных, если вы уйдете назад, за Большую реку. Если нет, то мы убьем всех гуаро, – спокойно потребовал Качи. Он чувствовал свою силу, тем более что им помогали сами боги.

– Мы отдадим за него оружие белых пришельцев, – продолжал торговаться Кхуко, не обращая внимания на требование покинуть землю уанка. – И еще. Мы дадим вам силу огня наших костров.

С этими словами еще один дикарь подбежал к переговорщикам и поставил перед ними небольшой глиняный кувшин грубой работы, наполненный блестящей маслянистой жидкостью желтовато-коричневого цвета.

– Что это? – спросил Качи.

– Масло земли гуаро, – пояснил Кхуко. – Мы бросаем его в костры, они хорошо горят. Если не отдадите пленников, то вы сгорите, как это масло в наших кострах. Я все сказал. Думай.

– Мы не боимся огня. У нас текут полноводные реки. Воды хватит на любой костер. Ответ получишь к полудню. Я все сказал. – С этими словами Качи развернулся и пошел к городу. Следом за ним двинулись и остальные.

Гуаро также быстро собрались и отступили к лесу.

– Что скажешь, Ника Тима – сын бога Виракочи?

В доме Анко Альо собрался малый военный совет.

– Сегодня, или завтра с утра, гуаро пойдут на решающий штурм. Вождь и их шаман Кхуко поняли, что мальчишку просто так мы не отдадим. Они будут нам мстить, – ответил Антоненко. – А что разведка?

– Гуаро поменяли свой лагерь и сейчас стоят на краю поля в лесу. Собрали своих убитых и сложили из них большие кострища напротив города, но не поджигают. Дикари перекрыли всю долину и выставили усиленные посты. К ним просто так не подберешься. У меня уже трое разведчиков погибли, – пояснил Анко Альо.

– А может, отдать им пацана и пусть проваливают? – предложил Роговой.

Вожди посмотрели на него и покачали головой:

– Васа, ты не знаешь гуаро. Им верить нельзя. Они коварны, всегда обманут. Их надо уничтожить, иначе они не уйдут из нашей долины.

Качи повернулся к Николаю:

– Ника Тима, а ты знаешь, что у них за масло? И что означают слова Кхуко?

– Судя по словам шамана и внешним признакам, очень похоже на нефть. Но откуда она у них? Я переговорил с бывшими пленницами. Гуаро действительно с ее помощью разводят большие костры, сжигая своих мертвых. А не поджигают костры потому, что ждут ветра в нашу сторону. Своеобразная газовая атака. Мы уже с этим сталкивались в ущелье. Выдержать такое невозможно. Нас спасет только Бог, направив ветер в их сторону. Или мы должны отсюда уйти.

Анко и Качи переглянулись.

– Уанка погибнут, но со своей земли не уйдут. Сейчас жрецы совершат обряд и попросят богов направить ветер на гуаро…

– В моем народе есть поговорка: на Бога надейся, а сам не плошай. – заметил Николай. – Пусть жрецы делают, что нужно. Но мы с вами должны готовиться к нападению прямо сейчас…

Наступил полдень. Солнце зависло на северной части неба.

Жрецы совершили обряд и обратились к богам за помощью. Сегодня был особый день. Решалось, жить народу уанка или погибнуть в смертельной битве. Поэтому кроме белых лам в жертву богам принесли и всех пленных гуаро кроме сына вождя.

Николай стоял на стене возле первой катапульты и рассматривал в бинокль дикарей, спокойно выходящих на поле из леса. Их было много, очень много. Не меньше двух тысяч воинов. И они все выходили и выходили…

Перед крепостью Анко Альо собрал всех своих воинов. Выстроившись в два отряда и перекрывая проходы в крепость, стояли копьеносцы Качи. В промежутках между ними и с флангов – остальные воины. За спинами мужчин заняли место молодые женщины и девушки с пращами в руках. Стыдно отступать, когда рядом бьется любимая жена или невеста. На террасах крепостных стен готовились к отражению штурма мальчишки и старики. Весь народ готов был погибнуть в схватке, но не отдать свою землю врагу. Сотню самых умелых лучников вождь выдвинул вперед. Они первыми вступят в битву, осыпав врага тучей стрел.

На крыше ближайшего высокого дома Валью установил шест с легкой яркой тряпицей, и теперь Николай периодически посматривал в ту сторону. Но тряпка висела без движения.

В бинокль было хорошо видно, как шаманы гуаро, кружась, водят хороводы вокруг погребальных костров, вознеся руки к небесам. Танцуя, они переместились в сторону Уанка-канча. Вслед за шаманами начала свой дикий танец и вся масса дикарей. До ушей защитников крепости доносилась монотонная, но страшная песня. Гуаро вводили себя в воинственный транс. Вслед за песней над долиной раздался гром десятков барабанов из человеческой кожи и рев морских раковин. Эти звуки становились все громче и громче, постепенно превращаясь в боевой ритм, под который самому хотелось исполнить дикий танец и, презирая смерть, кинуться в битву.

Вдруг совсем рядом громко заиграли флейты и забили барабаны. Послышалась знакомая мелодия. Это жрецы и старики уанка поднимали боевой дух своих воинов.

Николай снова посмотрел на шест и замер. Тряпка колыхалась на ветру. Постепенно над кострами дикарей поднимался в небо серо-черный дым. Его несло к городу.

– Разожгите костер и молитесь богам! – крикнул Николай жрецам и старикам. – Все молитесь! Вдруг поможет!

Сначала его не поняли, но подбежавший Валью быстро все растолковал. Недолго думая женщины, старики и подростки бросились разбирать соломенные крыши ближайших домов, неся все в один большой костер.

– А, гори оно все синем пламенем! Чему быть, того не миновать! – в сердцах сплюнул Антоненко. Достав фляжку с самогоном, Николай сделал несколько больших глотков, затем машинально передал ее Валью. Воин, следуя его примеру, сначала хлебанул, но затем так скривился, что Николаю стало жалко верного уаминка. – Больше эту гадость никогда не пей! Понял меня?

Подойдя к костру, он вылил в него всю самогонку. Огонь вспыхнул с новой силой, поднимая дым высоко в небо. Ветер сносил его в сторону… В сторону дикарей!

Хвала небесам! Спасибо богам! Кому там еще? Всем – хвала!

Не сдерживаясь и плюнув на приличия, Антоненко во все горло заорал и запрыгал на месте, как мальчишка:

– Ура-а-а-а!!!

Возле второй катапульты этот крик поддержал Роговой.

Вслед за ними закричали и остальные. Этот воинский клич передался по рядам и теперь каждый уанка кричал «Ура-а-а!»

Оба дыма, направляясь навстречу друг другу, все выше поднимались в небо. Наконец они, перемешавшись, слились в один большой клубок. Бродяга-ветер сносил его в сторону от долины, через горный хребет…

Обозленные неудавшейся газовой атакой, гуаро, волна за волной, бросились на штурм. Впереди, как и в ущелье, шли воины с большими плетеными щитами, прикрываясь ими от возможных стрел и камней обороняющихся. Видя это, лучники-уанка начали посылать свои стрелы по навесной траектории в середину толпы дикарей. Почти каждая стрела, из-за плотности наступающих, находила себе цель. Сделав несколько залпов, лучники отошли и заняли места позади копьеносцев со щитами.

Как только первые ряды гуаро поравнялись с небольшими горками камней, выложенными на поле заранее и обозначавшими дальность стрельбы катапульт, Николай дал команду:

– Бей!

Вслед за первой катапультой выстрелила и вторая.

В результате попаданий было снесено несколько щитов, и движение гуаро вперед немного замедлилось. Воспользовавшись этим, осажденные осыпали их градом камней и тучей стрел. Но и дикари не остались в долгу. В защитников крепости также полетели стрелы и дротики из копьеметалок.

Приказав Валью непрерывно стрелять из катапульты, Антоненко, подхватив карабин, стал выцеливать вождей и шаманов гуаро, гнавших своих воинов на штурм. Пулю за пулей он посылал в гущу наступающих дикарей, но Николаю никак не удавалось убить самого главного вождя. Среди этой бегущей и орущей толпы, размахивающей своим оружием, было трудно его найти.

Примеру Антоненко последовал и Роговой, очередями из пулемета выбивающий целые группы атакующих. Но они все прибывали и прибывали. Под стенами крепости столкнулись две разъяренных схваткой толпы людей, убивающих друг друга. Только отряды копьеносцев Качи остались стоять сплошной стеной щитов, со скоростью строчащей швейной машинки побивая своими длинными копьями наступающих дикарей. Все остальные уанка и уаминка разбились на индивидуальные схватки, все больше проникая в ряды гуаро. Анко Альо приказал всем лучникам и женщинам вернуться в крепость, чтобы с высоты стен-террас поражать врагов. Все подходы к Уанка-канча постепенно покрывались телами убитых гуаро и уанка. Как ни яростно бились защитники крепости, но гуаро постепенно начали теснить их к частоколу и стенам. Вождь уанка принял решение отступить в крепость. Под прикрытием отрядов Качи, закрывающих оба прохода, все воины постепенно, отбиваясь от наседавших на них дикарей, отошли в город.

Видя, что из-за длинных копий им не подступиться к копьеносцам, а дротики и стрелы с каменными наконечниками не пробивают щиты фаланги, при этом сами они несут ощутимые потери, гуаро, подчиняясь призывному бою барабанов, отошли на расстояние, недосягаемое для стрел и камней уанка. Антоненко и Роговой попытались достать их из камнеметов, но оказалось, что вожди гуаро быстро учатся воевать. Они не стали ждать, стоя на месте, когда в них попадет порция крупных камней, а просто «распылили» свои отряды по полю, увеличив интервалы и дистанцию между воинами. Так что стрельба по площадям оказалась не очень результативной.

Наступила небольшая передышка.

Проверив оставшиеся патроны, Николай расстроился. В карабине осталась последняя обойма, к автомату – один неполный магазин, и две обоймы к ТТ. У Рогового – только полдиска патронов. Правда, еще была граната Ф-1, но это на крайний случай. Для большей уверенности Антоненко подобрал себе двухметровый кол из очень крепкого местного дерева, служивший опорой для навеса. С обожженным на костре концом, он был в несколько раз толще используемых уанка копий.

«Против лома нет приема! – невесело усмехнулся Николай. Патроны кончаются, а это оружие – вечно!»

Пользуясь возникшей передышкой, жрецы и женщины перевязывали раненых; воины по возможности уносили своих убитых.

Есть не хотелось, только пить. Николай жадно прильнул к кувшину с прохладной водой, поданному оказавшейся рядом Тани. Пользуясь моментом, он захотел с ней переговорить, но девушка быстро ушла.

«Действительно – с характером! – расстроился Антоненко. – Вроде бы и ухаживает, и заботится, а как поговорить – так убегает!»

Переговорив с вождями и узнав о потерях, решили оборону держать на стенах города. Кроме двух проходов, в крепость другого пути нет. Если, конечно, не обойти ее обходными тропами через горные хребты, окружавшие долину. Штурмовать крепости дикари не умеют, разве что заблокируют выход в долину, разместившись в ней. Но из крепости есть выход – через перевал, так что блокада ничего не даст. Сложилась тупиковая ситуация. Гуаро не могли штурмовать, а уанка – нападать, осталось мало сил.

– Хватит ли нам продуктов выдержать осаду? – поинтересовался Антоненко у Анко Альо.

– Последний урожай был хорошим, да и у пастухов в горах стада лам большие, – ответил вождь. – Нам-то хватит, а вот гуаро останутся голодными. Они уже всю живность в долине съели. Скоро друг друга есть начнут…

– Или снова на штурм пойдут. Посмотри туда, что-то мне это не нравится! – тревожно произнес Николай, поднося бинокль к глазам.

От лагеря дикарей к крепости неторопливо шли несколько десятков воинов. Часть из них держала в руках горящие дымящиеся ветки и головешки. Но большинство несли в руках по несколько небольших глиняных кувшинов, переплетенными лианами. Кувшины несли аккуратно: видно, боялись что-то разлить.

– Мать вашу через колено! Выкуривать нас собираются! Не зря шаман обещал сжечь! – выругался Антоненко. Обернувшись к воинам и женщинам, он крикнул: – Тащите как можно больше воды и одеял. Тушить будем!

Вскинув карабин, Николай стал тщательно прицеливаться и выбивать воинов, несших кувшины с нефтью.

– Вася! Бей по гадам, чтобы нефть до нас не донесли, а по дороге всю разлили!

Но места убитых занимали живые.

Поджигая нефть и раскручивая горящие кувшины на лианах, гуаро подбегали и бросали их в воинов Качи, стоявших в проходах, а также в защитников на стенах. Кувшины, разбиваясь, обливали всех горящей жидкостью. Горела одежда и щиты у копейщиков, на домах занялись соломенные крыши. А дикари все подбегали и бросали в защитников горящие кувшины. Не все из них оставались невредимы, стрелы и камни уанка многих ранили или убивали. Но эта огнеметная атака внесла сумятицу в ряды защитников. Кое-где даже возникла паника. Часть воинов были вынуждены бросить оружие и нарушить строй, чтобы затушить горящую на себе или товарище одежду. Воинов накрывали одеялами и поливали водой. Так же поступали и на стенах крепости.

Воспользовавшись этой суматохой, гуаро вновь пошли в атаку, забрасывая уанка стрелами и дротиками. Благодаря замешательству в рядах осажденных, дикарям удалось оттеснить воинов, защищавших ближайший к Антоненко проход, и проникнуть в крепость. Николай со своими воинами бросился наперерез.

– Нате, суки! – Он выпустил в поднимающихся по ступеням гуаро весь оставшийся автоматный магазин. Но вместо убитых появились другие. И они все напирали. Запустив ненужный уже автомат в дикарей, Антоненко схватил приготовленный кол. Увидев перед собой почти двухметрового белого гиганта с громадной дубиной, заслонившего собой весь проход, наступавшие немного опешили и остановились. Воспользовавшись этим, Николай ударил двоих ближних гуаро по головам, а третьему, отбив в сторону его дубинку, вонзил кол прямо в грудь. Падая, тот обхватил кол руками и увлек его за собой. Чтобы не упасть следом со ступеней, Антоненко пришлось отпустить свое оружие. Теперь у него оставались только пистолет и десантный нож.

– Врешь, не возьмешь!

Сделал из пистолета пару выстрелов, но вдруг что-то больно ударило по голове, затем в левое плечо. Потемнело в глазах. Николай упал. Рядом грохнула граната, осколки которой выкосили часть наступавших дикарей. Валью и воины-уанка оттащили Антоненко от прохода, заняв его место и продолжая добивать оставшихся на лестнице гуаро.

«Васек лимонку бросил! Теперь – все! Нет карманной артиллерии! – пронеслась в голове неутешительная мысль. Машинально проведя рукой по лицу, Николай открыл глаза и увидел кровь на пальцах. – По черепку попало! Но если думаю и вижу, значит – еще живой! – Из левого плеча торчала длинная стрела, при каждом движении отзываясь острой болью. – Хоть бы не отравленная!»

Вдруг кто-то аккуратно приподнял его голову, и нежные женские руки мокрой тряпицей вытерли лицо.

– Тани?!

– Да, Ника Тима, я! – послышался тихий приятный женский голос, и несколько соленых капель упали ему на лицо.

– Ты плачешь? Не надо! Все будет хорошо! Я люблю тебя!

– И я…

Но девушка не успела продолжить. Подошедший к ним жрец-уанка привычным движением выдернул стрелу, оказавшуюся без наконечника, но с острым срезом. Резкая боль пронзила все тело, отдаваясь в мозгу. Затем жрец какими-то неприятно пахнущими мазями смазал раны на плече и голове. Все это время Тани, нежно поглаживая, держала голову Николая у себя на коленях.

Валью с другими воинами удалось сбросить гуаро со ступеней. Теперь снизу доносились шум и крики смертельной схватки.

Вдруг Николай услышал резкий свист. Он его слышал давно, в молодости. Но такое забыть невозможно. Этот свист знаком ему еще с Афгана – пронзительный свист приближающейся мины… Короткое шуршание – и громкий недалекий взрыв… Еще свист и взрыв. Еще и еще…

Где-то вдалеке длинной очередью ударил пулемет, за ним еще один и еще…

– Поднимите меня на стену!

Тани, жрец и двое стоявших неподалеку подростков еле подняли Николая, подведя его поближе к краю стены-террасы.

Поле перед городом было перепахано воронками от мин и усыпано трупами гуаро. Под стенами крепости воины-уанка добивали оставшихся врагов. Часть дикарей попыталась скрыться в лесу, но бившие им во фланг от ручья пулеметы косили их десятками. Из леса навстречу им выходила жидкая цепочка попаданцев, периодически постреливая в мечущихся по полю врагов. За бойцами двигались плотные ряды уаминка, грозно размахивая оружием и крича. Пулеметная стрельба прекратилась. У ручья на поле стали выезжать всадники. Выстроившись лавой, они пустили своих лошадей вскачь, по пути рубя головы дикарям, перепуганным невиданным зрелищем.

Один из этих всадников показался Николаю очень знакомым. Даже сердце защемило.

«Эх! Где-то бинокль обронил! – он постарался напрячь зрение, но другое, отцовское чувство, уже подсказало ему: – Макс? Неужели Максимка?! Сынок! Взрослым стал… Настоящий казак!»