Вы здесь

Перекрёстки детства, или Жук в лабиринте. 03. Prelude and Fugue No.3 in C-sharp major, BWV.848 (Альберт Светлов)

03. Prelude and Fugue No.3 in C-sharp major, BWV.848

«Дорогой друг, я теперь очень мало сплю. Во сне приходиться отвечать на вопросы, которых я стараюсь избегать, бодрствуя»

Маркиз де Норпуа «Письма»

Детство, да и вся моя последующая жизнь, когда я стал уже взрослым, неразрывно связана с местностью, где я прожил первые свои семнадцать лет. И, хотя, потом я уехал в город и возвращался в деревню свою редко и неохотно, но всё-таки смог, как казалось, заново открыть её уже тогда, когда жизнь утекала сквозь пальцы, а дни с каждым прожитым годом неслись всё быстрее и быстрее, напоминая реку, неспешно катящую свои воды меж заливных сочных лугов, неторопливо и важно нёсшую вперёд, в неведомое, отражающиеся в ней облака, а на перекатах приобретающую невероятную скорость, дробящуюся и рассыпающуюся иногда на отдельные струи, хлёстко бьющие по ногам путника. Открытие это, в какой-то мере, помогло мне обрести то, чего я был лишён многие годы, чего мне не хватало и к чему я бессознательно тянулся. Тянулся, искал, но не находил, ибо слишком поздно открыл для себя, что в юности человек так же одинок, как и в старости, несмотря на наличие рядом людей, называющих себя твоими друзьями. «Я один. Всё тонет в фарисействе» Попытка преодолеть это одиночество в юности приобретает форму поисков любимой женщины, которой можно было бы открыть то, чем не поделишься с другими, рискуя при этом увидеть в её широко раскрытых глазах лишь недоумение и непонимание всего, что ты только что осмелился ей доверить; а в старости в стремление найти хоть кого-то, кто будет готов выслушать тебя, и пусть, даже, просто сделать вид, что понял то, что ты хотел поведать ему. Однако, по недоумённому пожатию плечами, по чуть дрогнувшим в сардонической улыбке уголкам плохо пробритых губ своего невольного собеседника, становится ясно, что с годами ты не только не обрёл того, что искал, но и растерял то, что временами находил. И умирать, поэтому, приходится молча. Не потому, что нечего сказать, хотя, многим как раз и нечего сказать, а просто потому, что сказать некому. Некому из тех, кто сможет понять.

Порой я сомневаюсь, что такие люди существуют вообще.