02. Prelude and Fugue No.2 in c minor, BWV.847
«Машина времени в нашем деле не только бесполезна, но и вредна»
И. В. Бунша «Домоуправление»
Нет, конечно, не все периоды моего существования виделись мне чёрным пятном, что-то помнилось ярче, что-то находилось в тени и никак не хотело её покидать, выползая на свет, не смотря на все усилия, которые я к этому прилагал. К примеру, годы моей учёбы, а было их пять, я почти не помню. И не могу с уверенностью сказать: «В тот год, когда я учился на первом курсе, происходило то-то и то-то, а вот в следующий семестр случилось вот это» Путешествуя на ощупь сквозь пространство времени, я растерял эти подробности, и они превратились в безликие «годы обучения» Подробности, почти не восстановимые ныне, хотя некоторые из них ещё можно поймать, стоит лишь им под влиянием какого-то события, слова, звука, предстать перед моим мысленным взором со всей чёткостью, на которую они ещё способны. Так ловят дети синим сачком порхающих на весенней поляне, усыпанной желтоволосыми головками одуванчиков, разноцветных однодневок-бабочек, дабы пришпилить их затем на иголки в свои коллекции, хвастаться перед друзьями и обмениваться самыми яркими, самыми оригинальными.
Хотя, нет. Годы обучения не являлись уж совсем безликими, т.к. какой-то образ у них, всё-таки, имелся. А если быть наиболее точным, то это образ тех людей, моих немногих друзей, с которыми я в тот период духовно был близок, с которыми вместе посещал нудные лекции по методике преподавания, с которыми пил, иногда, даже, почти без закуски, на берегу пруда, на старой некрашеной скамейке, мёрзнущей под скудными лучами октябрьского мокрого солнца, под осенними липами, дешёвое приторное вино, сладким густым запахом резко контрастировавшее с ароматом прелых осенних листьев, неприглядно покрывающих увядшую траву; друзей, вместе с которыми слушал модную в то время музыку, смотрел, волновавшие нас в ту эпоху, фильмы, обсуждаемые под шум набегающих на песчаный берег волн, сидя всё на той же скамейке с пристающими к брюкам остатками зелёной краски, с разложенными на институтской газетке жестяными баночками водки из ближайшего ларька и холодными вчерашними пирожками с капустой.
Пугала ли меня эта утрата? Не то, чтобы пугала, скорее, всё-таки, чуточку расстраивала и вызывала горчащее чувство смутной досады, обусловленное моим убеждением, что в тех утраченных днях скрыт непонятый и непринятый мною тогда смысл всего происходящего, так необходимый мне теперь; и та самая истина, что должна была помочь понять и осмыслить всё происходившее, порою неспешно разворачивавшееся во времени, а иногда и нёсшееся галопом; то есть то, что привело меня туда, где я нахожусь сейчас, оставшись в, практически, полном одиночестве. Но где, в каком именно временном промежутке следует её искать? В каком из многочисленных периодов утраченного навсегда времени? В детстве, или позже, когда я стал вести, более-менее, самостоятельную жизнь? И не продолжается ли у некоторых людей детство до самой их кончины, а они при этом просто притворяются взрослыми для того, чтобы соответствовать меркам общества, в котором обитают, вписаться в него?
Вероятно…